Текст книги "Влечение"

Автор книги: Рози Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Дэнни лежал на боку возле самой бровки. Роб опустился на колени и увидел вытекающие из уха и носа алые ручейки.

– Очнись, старина! Вставай! Хватит валять дурака! Поднимайся, ладно?

Кто-то схватил его за руки и оттащил от Дэнни.

– Это мой друг, с ним все в порядке! – заорал Роб. – Что вы делаете?

Полисмен занял его место подле Дэнни.

Автомобили замедляли ход и уже на черепашьей скорости ползли к тому месту, где фургон врезался в мост и где теперь стояла полицейская машина с включенной вертушкой. На мокром гудроне блестели осколки.

– Вы сами поранились, – послышался чей-то голос. – Не беспокойтесь о товарище.

Роб не видел Дэнни: его загораживал второй полицейский, который, стоя на коленях рядом с ним, разговаривал по рации. Скользнув взглядом по веренице машин, Роб попытался вызвать сквозь пелену шока воспоминание о случившемся. Ничтожно малая доля секунды перевернула всю его жизнь, но он никак не мог вспомнить, что же все-таки произошло. Он словно вглядывался в зеркало с мутным пятном на месте стершейся амальгамы. Все, что было вокруг мутного пятна, виделось вполне отчетливо: полицейский в блестящей каске, комната Кэт, две девушки и зеленый бокал с водкой. Но он никак не мог различить то, что было посередине. Не помнил ни того, как фургон резко вынесло на обочину, ни как жал на тормоза, ни как машина врезалась в мост.

Роб спрятал лицо в ладонях. На лбу кровоточил порез.

Второй полицейский встал, и Роб наконец-то увидел Дэнни: тот, по-прежнему скрючившись, лежал на боку. Как будто спал. Только лицо уродовала черная, вытекавшая из носа дорожка, да еще одна такая же пролегла от уха к челюсти. В груди Роба родился странный звук и воплем вырвался наружу:

– Дэнни! Дэн! Открой глаза! Ну, открой же!

Он попытался подняться. Чья-то рука на плече помешала ему это сделать.

– Ты меня слышишь, Дэн?

– Успокойся, парень. Все в порядке. Сейчас придет «скорая».

Подоспели еще несколько полицейских машин с мигалками. Первая – белый «рейнджровер» – резко остановилась под углом к дороге. Оттуда выпрыгнули двое полицейских. Один принялся регулировать движение, а другой подбежал к Дэнни. И вновь оглушительные сирены и мигающие огни – на этот раз «скорой помощи».

Один полицейский сел перед Робом на корточки – так близко, что Роб различил щетину у него на подбородке.

– Ты ранен?

– Пустяки, – с усилием произнес Роб. К нему постепенно возвращалась чувствительность. Всюду болело, кололо, ныло.

– Ты был за рулем?

– Да, я.

Полицейский офицер достал блокнот.

– Давай, сынок, твои координаты. И твоего приятеля.

За этим последовал странный период невесомости и безвременья, словно все вокруг погрузилось в безвоздушное пространство, исполненное неподвижности, хотя крутились колеса, и мигали огни, и люди суетились, разговаривали по рации. Кто-то склонился над Дэнни, посветил фонариком – открытые глаза ответили зловещим блеском. Роб тщетно шевелил онемевшими губами, пытаясь произнести: «Все будет в порядке, тебя спасут. Все обойдется».

Дэнни вставили в рот какую-то трубку. Его окружили люди, и Роб не мог прорваться сквозь живое кольцо. Даже офицер, задававший ему вопросы, бросил все и наблюдал за работой медиков из «скорой помощи».

Врач сказал:

– Нужна машина с установкой искусственного дыхания.

Вот когда Роба пронзила догадка: Дэнни может умереть.

Но это же ни в какие ворота! Человек только что был жив – пил, курил, наслаждался жизнью, а через каких-то несколько минут лежит без сознания на обочине шоссе. Между жизнью и смертью. Сердце Роба полнилось возмущением. Собрать бы эту догадку в кулак, смять, раздавить – чтоб мокрого места не осталось!

– Ты пил? – спросил полицейский.

Новый удар! Робу с неумолимой ясностью представилось: возможно, это он виноват в том, что случилось с Дэнни. «Неужели это моих рук дело?»– спросил он себя. И ответил: «Да».

– Сколько ты выпил? – не отставал полицейский.

В голове у Роба помутилось; теперь он не помнил и того, что помнил раньше. Мутное пятно расползлось и затмило собой недавнее прошлое. Синие огни двоились и рассыпались на мелкие искры. Роб перестал различать лица и уже не видел состарившихся глаз на молодом лице полицейского.

Он с трудом выдавил ответ:

– Немного. Совсем немного.

Вокруг Дэнни все так же суетились медики. Ему вставили в рот шланг от кислородной подушки.

Подошел полисмен с небольшим черным аппаратом и велел Робу дыхнуть. Он подчинился.

Мимо носились люди, переговаривались через его голову, но он не разбирал слов. Полицейский возобновил расспросы, а тем временем один из медиков осмотрел его голову, повернул в одну, другую сторону, заставил поднять руки и посветил в глаза фонариком.

Роб разлепил непослушные губы.

– Я не знаю его адреса. Он живет с матерью. Я не бывал у них – зачем?.. Уберите это, пожалуйста!..

Из-за проклятого фонарика все увидели, что он плачет. Роб ненавидел проявления слабости, особенно при посторонних. Ненавидел почти так же, как насилие в себе и других. Эти два явления шли в одной связке.

В ночном небе вспыхнули огни – появился вертолет.

Шум пропеллера нарастал и постепенно заглушил все остальные звуки: рев работавших вхолостую двигателей, команды по рации… Роб встал на четвереньки. Ревущая машина пронеслась над самыми их головами, подняв пыль и всколыхнув траву. Сбоку от дороги простиралось поле. Санитары уложили Дэнни на носилки. Из вертолета, пригвоздив их к земле, вырвался луч прожектора. Он словно выискивал его, Роба. Наконец вертолет опустился на землю. Прожектор выключили. Носилки с Дэнни и подключенной к нему аппаратурой исчезли в брюхе железной птицы. Она заревела и, покачиваясь из стороны в сторону, поднялась в воздух. И улетела.

Роба вырвало.

– Пошли, сынок, – обратился к нему санитар. – Через пару минут твой приятель будет в больнице. И тебя отвезут туда же.

Ему помогли дойти до машины «скорой помощи» и усадили на заднее сиденье. Роб понял, что арестован. Дверца захлопнулась, и они помчались в город.

* * *

Будильник. Уже половина шестого.

Джесс вытянула из-под одеяла руку и ощупью поискала кнопку. Но и после того, как она нашла ее и нажала, трезвон не прекратился. Звонили в дверь – в три часа ночи! Она нашарила теплый халат из шотландки, сунула ноги в шлепанцы. Отдернув штору, выглянула на улицу. Возле дома стояла полицейская машина с включенной мигалкой, распространявшей вокруг себя голубое сияние.

Джесс стремглав сбежала по лестнице. Дверь так и осталась не запертой на цепочку, значит, Дэнни не вернулся. Ну, в этом-то как раз не было ничего необычного. Он проводил ночь вне дома. Взрослый парень – как его остановишь? Но полиция… Что могло случиться?

– Миссис Эрроусмит?

– Да.

Женщина-полицейский с круглым лицом была примерно одного возраста с Бетт. Если с Бетт несчастье… Джесс зажала ладонью рот.

– Можно войти? – спросила женщина-полицейский, показывая ей какой-то предмет – наверное, служебное удостоверение.

– Да, конечно. Что случилось?

Взгляды обеих женщин встретились в ярко освещенной прихожей.

– Дэниел Эрроусмит – ваш сын?

Джесс едва не расхохоталась. Только не Дэн! Дэну море по колено. Легкий характер и везение охраняют его от всех невзгод. Зато его старшая сестра Бетт, как магнит, притягивает несчастья.

В голове мелькнуло воспоминание – моментальный снимок. Сморщенное личико Бетт, выступающее из утепленного комбинезончика, и сияющая физиономия ее брата. Им было соответственно три года и шесть месяцев. Йен сфотографировал их новой камерой, которую Джесс подарила ему на день рождения. Если бы Йен был здесь!

– Да. Что с ним?

Какая-нибудь юношеская проделка. Придется придумывать ему оправдания, как она делала, когда он учился в школе.

– Попал в автокатастрофу.

Джесс похолодела.

– Где? Он ранен?

– Да. Мне очень жаль. Это случилось на кольцевой.

– Что он повредил?

– Точно не знаю. Кажется, у него черепно-мозговая травма. Его на вертолете доставили в Центральную мидлендскую больницу. Можем прямо сейчас отвезти вас туда, миссис Эрроусмит. Там вам все расскажут.

Что толку задавать вопросы – даже если от них пухнет голова? Но все будет хорошо. Дэн поправится. Он всегда поправлялся.

– Можете подождать, пока я оденусь?

– Да, конечно.

На середине лестницы Джесс остановилась и, схватившись рукой за перила, обернулась.

– Чей это был автомобиль? У Дэна нет машины.

– Ваш сын был пассажиром. Машину вел другой молодой человек.

– Что за молодой человек?

– Роберт Эллис.

Имя ей ничего не сказало. Может, Дэн и упоминал его – у Джесс не отложилось в памяти.

– Он тоже пострадал?

– Немного.

– Он был пьян?

– Водитель? Да, он выпил.

– Понятно. Благодарю вас.

И она продолжила свой путь вверх по лестнице и дальше, мимо спальни Дэнни с закрытой дверью и его одеждой в шкафу. Во рту пересохло, руки дрожали. Она не сознавала, что натягивает на себя, так ли нужно одеться. На обратном пути заглянула в комнату сына и прихватила чистые джинсы, свитер и белье. Затолкала в хозяйственную сумку. Надо же ему в чем-то вернуться домой.

* * *

– Миссис Эрроусмит? Сюда, пожалуйста.

Джесс последовала за медсестрой по коридору. Из-за яркого света и суетящихся людей ночь была похожа на день.

Наконец сестра открыла последнюю дверь. Джесс хотелось мчаться со всех ног, скорее очутиться рядом с сыном. Но сестра ввела ее в маленький душный кабинет.

– Ему сейчас делают снимок головы. Хотят установить причину высокого внутричерепного давления. Сразу после этого я отведу вас к нему.

Джесс села на пластмассовый стул и стала ждать. Сегодня утром, когда она уезжала на работу, Дэнни еще спал. Нет, это было вчера. А позавчера вечером, когда он приехал домой и постучался к ней в спальню, она читала в постели. Он вел себя как обычно: примостился на краешке кровати и стал рассказывать.

«И почему я не сказала, как он мне дорог. Ничего, скоро скажу».

Вернулась медсестра.

– Идемте.

В помещении было полно народу, врачей и медсестер, и какой-то устрашающей аппаратуры. Дэнни лежал на каталке с закрытыми глазами. Изо рта и от рук отходили какие-то трубки. Джесс бросилась к нему, накрыла его руку своей ладонью. И впилась взглядом в его лицо.

– Это я, Дэн. Я с тобой.

Не было на свете таких слов, которыми она могла бы выразить свои чувства к нему – сложный клубок недомолвок, перекрестье подводных течений. Сейчас все это уместилось в емкую фразу: «Я с тобой». Лучше не скажешь.

Джесс обратилась к тому из врачей, который стоял ближе остальных:

– Ему очень плохо?

– Миссис Эрроусмит, меня зовут доктор Хили. Случилось вот что: когда вашего сына выбросило из автомобиля, он сильно ударился головой. Исследование глазного дна показало возрастающее внутричерепное давление. При просвечивании обнаружилась гематома – большой сгусток крови между оболочкой и мозгом. Она-то и давит на мозг.

У доктора Хили был утомленный вид; одно веко чуть заметно подергивалось. Джесс провела языком по пересохшим губам.

– И что дальше?

– Сейчас мы готовим его к операции. Придется просверлить в черепномозговой коробке отверстия, чтобы путем высасывания удалить скопления крови.

– Это поможет?

– Да – на данном этапе.

– Что это значит? Он выздоровеет?

– Сейчас рано говорить об этом, миссис Эрроусмит. У вашего сына очень серьезная травма головы. Сейчас главное – как можно скорее провести операцию.

Джесс перевела взгляд с врача на Дэнни. И только сейчас осознала: ее золотой мальчик может умереть.

Она вновь повернулась к врачу.

– У него сильный характер.

– Не сомневаюсь.

Когда Дэна собрались увозить, Джесс взмолилась:

– Можно мне… вместе с ним?

– Можете подождать возле операционной.

* * *

В отделении травматологии Робу пришлось ждать врача в одноместной палате. Полицейский офицер воспользовался ожиданием, чтобы продолжить допрос.

– Опишите ваши передвижения за минувший вечер.

Превозмогая усталость, Роб добросовестно все перечислил. В голове билась только одна мысль: что с Дэнни?

Он не отрицал, что был дома у Кэтрин Уотсон (если ее так звали), в том самом многоквартирном доме возле железнодорожного полотна, откуда поступил вызов в полицию.

– Что там произошло?

Роб пожал плечами и заморгал от боли. Однако рассказал обо всем так откровенно, как только мог. Полицейский насупился.

– Версия хозяйки квартиры и ее подруги отличается от вашей.

– Мне наплевать. Я рассказал все как было. Послушайте, он лежит где-то здесь. Какая теперь разница?..

Он требовал новостей о состоянии Дэнни от каждого, кто проходил мимо. Но столкнулся с заговором молчания.

– Врачи делают все, что могут, – сжалилась одна молоденькая медсестра. – Ваш друг в надежных руках.

Следователь был настойчив.

– Поговорим о тебе, Роберт. Ты ведь уже попадал в полицию?

– Подрался три года назад.

– Бытовое хулиганство. Крупный штраф и предупреждение – верно?

– Да. Больше за мной ничего нет.

– До сегодняшнего случая.

Робу зашили рану над глазом и сделали рентген. Сказали, что у него раздроблен локоть и рука должна побыть в гипсе. Не исключалась возможность сотрясения мозга, так что ночь ему придется провести под наблюдением врачей – если не будет слишком буянить и если разрешит полиция.

Пришел врач отделения – взять кровь из вены здоровой руки. Он разлил ее в две пробирки и тщательно запечатал.

– Которую отдать на анализ?

Роб пожал плечами.

– Какая разница?

– Никакой, – сухо ответил врач. – Но вы имеете право выбрать.

Роб указал пальцем на одну из пробирок и левой рукой нацарапал свое имя на бланке. Все это очень мало его интересовало. В дверях стоял полицейский с каской в руках. Робу объяснили, что завтра или через день, смотря когда его выпишут, ему предстоит явиться в участок в сопровождении адвоката.

– Ясно, – ответил он, хотя на самом деле ничего не понял. Сказывались опьянение и шок; он все еще не мог связать причины и следствия и не представлял, как этот случай повлияет на завтрашний день и всю жизнь. Тревога за Дэнни вытеснила все остальные чувства.

После того как на руку наложили гипс, Роба уложили в постель. На других койках храпели двое стариков и один мужчина среднего возраста, худущий как скелет. Этот вцепился скрюченными пальцами в одеяло и рассеянно скользнул по новичку страдальческим взглядом.

Подходящего случая долго ждать не пришлось: не успела единственная на все отделение дежурная медсестра отойти по вызову в другой конец коридора, как он спрыгнул с койки, накинул поверх пижамы халат спящего соседа и отправился на поиски.

Матерчатые шлепанцы заглушали шаги. Согнутая под прямым углом рука в гипсе мешала сохранять равновесие, так что время от времени Роб ударялся плечом о сверкающие белизной стены. Наконец он добрался до тяжелой двойной двери с табличкой: «Операционные». Из-за угла вынырнула сестра с коробкой стерильных бинтов.

– Что вы здесь делаете?

– Ищу Дэниела Эрроусмита.

– Ему делают операцию. Вы родственник?

– Брат. Мы вместе попали в аварию. Мне разрешили прийти.

– Там ваша мать – ждет конца операции. Сейчас я вернусь и провожу вас.

Мать Дэнни. Ну конечно – где же ей еще быть?

– Не беспокойтесь. Объясните, где это, я сам дойду.

Перед дверью комнаты для посетителей Роб остановился и прислонился лбом к стене. В груди бешено колотилось сердце; дыхание было жестким и хриплым.

Бывало, Дэнни упоминал о матери. Нельзя сказать чтобы часто – учитывая то немногое, что ему (и всем остальным) было известно о Робе. Что-нибудь вроде: «Маман – славная старушка. Меня просто обожает. Готова целовать землю у меня под ногами».

Роб понимал: нельзя ворваться в операционную и потребовать, чтобы ему сказали, как чувствует себя Дэнни. И нельзя прятаться от его матери – как бы ни хотелось. Главное – узнать, что с Дэнни, а она, конечно, в курсе.

В голове вихрем пронеслись воспоминания. Он – за рулем. Дэнни орет благим матом. Капли дождя на лобовом стекле. И мутное пятно – провал в памяти.

Свет ламп под потолком начал расплываться, в глазах заплясали радуги. Роб протер глаза тыльной стороной ладони и резко толкнул плечом дверь комнаты для посетителей.

Мать Дэнни понуро сидела в углу. Одна-одинешенька.

Роб отметил мертвенно-бледное лицо. Черные брови. Волосы тоже черные, как у Дэнни. Руки стиснуты на коленях. Она подняла голову на звук открываемой двери и с мольбой посмотрела на вошедшего.

* * *

Перед Джесс стоял молодой человек с измученным, почерневшим от синяков и ссадин лицом и белой нашлепкой под одним глазом. На волосах – запекшаяся кровь. Рука на перевязи – перед грудью, как щит. Она сразу догадалась, кто это.

У него был безумный вид. Словно пророк из Ветхого завета в больничных тапочках и кое-как наброшенном халате явился, чтобы свершить обряд проклятия. Он показался ей выше ростом, шире в плечах и грознее простого смертного. Глаза метали искры. Джесс еще не видела человека, который был так полон жизни. Он воззрился на нее, и Джесс не знала, то ли наброситься на него с кулаками, то ли вскочить и убежать куда глаза глядят.

– Как он там?

С минуту Джесс безмолвно взирала на Роба; потом возмущение, вызванное его вопросом, испарилось. Просто не было сил ни на что, кроме ожидания.

– Его сейчас оперируют. Удаляют гематому, давящую на мозг.

– Он выживет?

– Об этом еще рано говорить.

Роб сел подальше от нее и уставился на секундную стрелку настенных часов, медленно, монотонно совершающую круг за кругом.

Никогда еще Джесс не чувствовала себя такой одинокой. Она думала, что смирилась со своим положением разведенной женщины, но откуда ей было знать, что значит одиночество в таком месте, как это.

Конечно, можно позвонить сестре или дочери, но тогда придется что-то объяснять и даже утешать их – в то время как она сама испытывала острую потребность разделить с кем-нибудь горе и ужас. Так что она продолжала неподвижно сидеть и ждать.

Снова открылась дверь.

– Миссис Эрроусмит, – позвал ее врач.

Джесс встала на дрожащих ногах и едва не споткнулась о дорожную сумку, куда сложила все необходимое для Дэна.

– Как он?

Врач покосился на Роба.

– Это брат Дэниела?

– Это тот самый молодой человек, который вел машину. С чего вы взяли, что брат?

– Я соврал медсестре, – вмешался Роб. – Иначе меня бы не пустили.

Джесс не смотрела на Роба – только ощущала идущие от него волны страха и надежды.

– Мы не могли бы поговорить без посторонних? – обратилась она к врачу.

– Да, конечно.

В комнате медперсонала Джесс мгновенно забыла о существовании Роба и полностью сосредоточилась на словах врача – как будто от этой сосредоточенности зависела жизнь ее сына.

Гематому удалили. Давление на мозг уменьшилось. С этой точки зрения операция прошла успешно. Больной по-прежнему без сознания. Его увезли в отделение интенсивной терапии.

– Когда он… придет в себя?

– Этого мы не знаем. Ближайшие сутки покажут.

– Понятно. Можно мне к нему?

– Сюда, пожалуйста.

Палата интенсивной терапии показалась Джесс очень большой и суматошной. Она была ярко освещена; взад-вперед деловито сновали люди в белых халатах. Здесь стояло несколько кроватей, разделенных рядами полок с аппаратурой и белыми ширмами. На одной лежал Дэниел с забинтованной головой, укрытый до плеч легким одеялом.

Джесс подошла ближе и увидела вставленную в его рот трубку. Другая такая же отходила от ноздрей. Они крепились клейкой лентой, из-за чего лицо Дэна напоминало разрисованное лицо индейца. Из-под одеяла разбегались другие, подсоединенные к приборам трубки и провода. Джесс увидела экран с мигающими красными и синими штрихами. Глаза Дэна были закрыты белыми ватными подушечками. Джесс дотронулась до прядки черных волос, торчавшей между бинтами.

В комнате для посетителей она постоянно ощущала незримое присутствие сына. Но теперь эта громоздкая аппаратура словно воздвигла между ними непроходимую стену. Джесс поискала взглядом крошечную овальную метку у Дэниела на подбородке – след перенесенной в детстве ветряной оспы. Это он, ее мальчик! Он здесь!

Все ее существо затопили любовь и нежность. На глаза набежали слезы. Аппаратура казалась страшной потому, что Джесс ничего в ней не понимала. Она была заботливой матерью, привыкшей вникать во все, что касалось ее детей. Из-за аварии Дэн вновь стал беспомощным ребенком. Джесс склонилась над ним.

– Я здесь, Дэнни. Я люблю тебя.

Она отвернула краешек одеяла и увидела его руку со слегка согнутыми пальцами, как у спящего младенца. От вены в сгибе локтя отходил пластиковый шланг. Джесс испугалась – как бы его не сдвинуть. Однако все-таки не удержалась и дотронулась до пальцев сына. Они оказались теплыми. Она опустилась на стул, который поставили специально для нее.

Она сидела и считала вдохи-выдохи, которые делал за Дэнни аппарат искусственного дыхания. Следила за его сердцебиением по показаниям осциллографа. Подошла медсестра в зеленом халате и синтетическом фартуке.

– Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно.

И вопрос, и ответ показались Джесс совершенно нелепыми. Сестра отвернула одеяло. Джесс увидела еще одну трубку, вставленную в открытую рану возле ключицы. На груди Дэнни были прикреплены еще несколько шлангов. Кусочки белого пластыря скрывали мелкие раны. Подошедший хирург слегка ущипнул Дэнни за мочку уха, и Джесс почувствовала, как пальцы сына шевельнулись у нее в руке. Она чуть ли не закричала:

– Смотрите, он чувствует! Он приходит в сознание! Вы для этого его ущипнули?

– Нужно проверить реакции, – тихо ответил врач.

Джесс догадалась: все не так просто. И все же Дэн пошевелил пальцами! Врач снял с его глаз белые подушечки и по очереди посветил в каждый глаз фонариком.

– Зачем вы закрываете ему глаза?

– Чтобы сохранить влагу, – ответил хирург, возвращая нашлепки на место.

Никогда Джесс не чувствовала себя такой беспомощной!

– Ему больно?

– Не думаю.

– Чем я могу ему помочь? Все, что в моих силах…

– Делайте то же, что и до сих пор, – мягко ответил врач и отошел. Сестра стала заносить показания приборов на карточку над кроватью.

Сидя рядом с сыном, держа его за руку, Джесс вспоминала эпизоды его жизни. Перед ее мысленным взором вереницей прошли картины каникул, Рождества и семейных праздников. Ей казалось, будто тепло этих воспоминаний через нее переливается в Дэнни и возвращает ему мир более счастливый, чем тот, который открылся ему взрослому.

«Я с тобой! – неумолчно звучало у нее в голове. – Очнись, Дэнни! Пожалуйста, вернись ко мне!»

Прошла, должно быть, целая вечность, прежде чем Джесс опустила голову на край кровати и смежила веки. Однако забытье длилось каких-нибудь несколько минут. Она вздрогнула, открыла глаза и не сразу поняла, где находится и почему ей так страшно. Дэнни не шелохнулся.

Снова пришел врач. С силой надавил тыльной стороной ладони на грудную клетку Дэнни. В ответ тот вытянул руки и сжал кулаки, словно его потревожили во сне. Джесс просияла.

Дэнни здесь, он не покинул ее, просто уснул. Он реагирует на прикосновения врача.

– Я так рада, что он чувствует! Это хороший признак, ведь правда?

– Да, это положительная реакция на раздражитель. Но сейчас еще рано радоваться.

Как послушная девочка, Джесс не стала давить на врача, добиваясь, чтобы ее утешили. Если она выдержит испытание на стойкость и заслужит всеобщее уважение, это только поможет Дэну.

– Спасибо вам за все, – проговорила она.

* * *

Шесть часов утра.

Скоро проснется Сок – если еще не проснулся. Джесс решила позвонить Лиззи и Бетт. Лучше сделать это сейчас, когда ее согревает лучик надежды.

И еще нужно сообщить бывшему мужу.

* * *

Йен окончательно оставил Джесс два года назад ради молодой женщины, с которой познакомился, работая коммивояжером. Он всегда был удачливым продавцом благодаря оптимизму и исходившему от него чувству надежности, за которыми, однако, скрывалась неуверенность. За время их супружества он много разъезжал, и это несколько затушевало ту горькую истину, что они с Джесс не были счастливы. А потом он встретил девушку из Австралии, которая, путешествуя по Европе, решила частично возместить расходы, работая администратором компании по производству электрических приборов, где работал Йен. Для него это была не первая связь, но на этот раз он влюбился. Йен был заботливым и слишком пристрастным отцом, но Бетт и Дэнни стали взрослыми. Он сообщил Джесс о своем уходе. Она испытала смешанное чувство горечи и облегчения, которое вскоре перешло в безразличие.

Теперь Йен был женат на Мишель; они жили в Сиднее, ее родном городе. Джесс ни разу не была в Австралии, но, набирая номер, явственно представила себе заасфальтированный дворик, окаймленный кустами папоротника и гибискуса и с видом на голубой залив. Ей даже почудилось, будто она слышит звонок в комнате за опущенными жалюзи – чтобы укрыться от палящего солнца.

* * *

Джесс подняла голову. Она вспомнила, что оставила сумку со всем необходимым для Дэнни в комнате для посетителей, у двери в операционную. После пережитого за ночь то, что она притащила джинсы и свитер, показалось злой шуткой. Она также вспомнила, что видела в коридоре телефон-автомат. Оттуда и позвонит.

В комнате для посетителей оказалось полно народу. Впрочем, приглядевшись, Джесс поняла, что это одна большая индийская семья – старики, их дети и внуки. Они заняли почти все пластмассовые стулья и, синхронно вскинув головы, обратили на вошедшую Джесс полные жадной мольбы взгляды – как исстрадавшиеся без полива растения. Роберт сидел на том же стуле в углу, держа сумку Дэна.

Джесс вышла в коридор. Роб пошел за ней.

– Как он там?

Он больше не казался ей великаном. Лицо осунулось, приобрело пепельный оттенок; под глазами обозначились темные круги.

«Так ему и надо, – с горечью подумала Джесс. – Пусть страдает. Почему все несчастья должны были свалиться на Дэнни, а этот детина отделался несколькими ушибами?»

Она поджала губы. Но потом вспомнила, как Дэнни пошевелился в коме. Все будет хорошо. Эта уверенность капля за каплей оживляла пересохшую почву ее души.

Она рассказала Роберту Эллису все, что знала. Он напряженно слушал, не спуская с нее глаз. И наконец произнес:

– Спасибо.

– Идите в свою палату. Ложитесь спать.

– Я поеду домой. Не хочу здесь оставаться.

– Вам повезло, – жестко сказала Джесс.

– Если бы это зависело от меня, я с удовольствием поменялся бы с ним местами. Я еще приду. Если не разрешите взглянуть на него, подожду снаружи.

Джесс передернула плечами. В это страшное время в ее сердце не было места для гнева. После секундного колебания Роб отдал ей сумку. А когда она отвернулась, чтобы уйти, неожиданно схватил ее за руку.

– Дэнни правда пошевелился?

– Да.

Он стоял так близко, что она почувствовала запах пота и пробивающийся сквозь него знакомый запах молодой кожи. К горлу подступил комок. Она отняла руку.

– Да, он пошевелился. Врач сказал, что это реакция на раздражитель, но еще рано делать выводы.

И пошла звонить.