Текст книги "Влечение"
Автор книги: Рози Томас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
А как щедра, как удивительна – он не мог подобрать точных слов – она была в постели! Абсолютная честность. Жаркие руки, горячие губы. Никакого сравнения с теми пятью-шестью девушками, которые у него были прежде. При мысли об этом его плоть отвердела.
– Ты в порядке? – заволновалась Кэт.
– Да. Извини.
Их кружки опустели.
– Нужно прихватить домой, – сказала Кэт и стала пробираться к стойке.
На нее оглядывались. Ничего удивительного – есть на что посмотреть. Дэнни всегда безошибочно выбирал самую лучшую девушку из любой компании.
А теперь он мертв. Роба охватил ставший уже привычным ужас.
Джесс сумела его понять. Дело не только в сексе. Она не скрывала и не умаляла боль утраты, но в нем зародилась надежда, что она не считает его виноватым.
Вернулась Кэт с парой бутылок светлого пива. Он проводил ее домой.
– Зайдешь?
Роб покачал головой.
– Не сегодня.
– Может, как-нибудь позвонишь?
Она записала для него телефон.
– Да. Как-нибудь на неделе.
Кэт встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.
– Если тебе что-нибудь будет нужно…
Наверное, он мог бы убедить ее забрать из полиции заявление, но все это: и полиция, и выдвинутое против него обвинение – в последнее время отодвинулось на задний план.
– Спасибо.
И он ушел, гадая, ушла ли сладкоголосая сестра Джесс и можно ли ему вернуться.
* * *
Дом снова окутала мгла. Джесс, словно привидение, пробралась в спальню Дэнни. Включила настольную лампу. Круг зеленоватого света выхватил из темноты принадлежавшие ему предметы. Джесс почти не бывала здесь после похорон.
Она села за стол и потрогала стопку кассет, россыпь мелочи, оставленной им на столе. Потом повернулась и посмотрела на идеально заправленную кровать. На полке остались его книги, в шкафу – его одежда. Джесс втянула в себя воздух, пытаясь почувствовать его запах, но почувствовала только запах пыли и ароматических палочек, которые он жег, чтобы скрыть запах марихуаны.
Джесс откинула голову назад и глубоко вздохнула. В этой комнате от Дэнни осталось не больше, чем где-либо еще. Никакими заклинаниями не вернуть ни его самого, ни звука его голоса, но до появления Роба это удавалось. Такая перемена повергла Джесс в панику. Но все равно придется делать уборку, раньше или позже. Зачем ей гробница, в которой от дорогого существа ничего не осталось?
Роб ей поможет. Он знает, что делать со всеми этими вещами.
В первые дни и недели после катастрофы она чувствовала себя словно подвешенной в воздухе в ожидании чего-то такого, чего не могла даже представить. И вот кое-что случилось. Ее заставили взглянуть на Дэнни под другим углом. И в ее жизни появился Роб.
Джесс стиснула кулаки и уронила голову на грудь, вся во власти желания и тоски по Робу.
Глава 7
Лиззи не могла отделаться от чувства неловкости.
– Извини, что снова обратилась к тебе за помощью. Вечно ты меня выручаешь.
Она откинула назад волосы и закатала спустившиеся рукава просторного свитера, чтобы не мешали передавать Джесс сумки и коробки с игрушками.
– Кстати, где он сейчас?
– Ты имеешь в виду Роба?
– Ну конечно.
– Откуда мне знать? Ты же видела, как он ушел.
– Это же было три дня назад! И с тех пор ты его не видела?
– Нет. Я даже не знаю, где он живет.
Мука в голосе Джесс заставила Лиззи устыдиться той радости, которую ей доставил этот ответ. Нужно во что бы то ни стало вернуть непринужденность их отношений! Она обняла сестру.
– Наверное, можно узнать адрес в полиции, – отстранившись, проговорила Джесс. – Но до этого я еще не дошла.
«Но дойду, – добавила она мысленно. – Если в ближайшее время Роб не придет, так и сделаю».
– Джесс, я просто не знаю, что тебе сказать. Брось это. Иначе когда-нибудь ты протрезвеешь, посмотришь по сторонам и с удивлением спросишь себя: как я могла? Он же совсем мальчишка. И потом… ведь это он сидел за рулем. Из-за него…
Голос Лиззи прервался, и она не сразу смогла продолжить.
– Неужели ты хочешь снова его увидеть?
У Джесс побелели губы. Она резко вырвалась из объятий сестры.
– Я знаю, что он сделал. (И о том, что сделал Дэнни, но Лиззи об этом знать необязательно.) И… да, я хочу его видеть!
С каждым словом пропасть между сестрами становилась все шире.
– Почему ты так уверена, что я поступила неправильно? Может, как раз правильно? Не вмешивайся, Лиз. Конечно же, я присмотрю за Соком. Обращайся в любое время.
Джеймс уехал на конференцию, а Лиззи ее агент срочно вызвал в Лондон – пробоваться на роль в новом телевизионном сериале. «Персик, а не роль, – сказала она Джесс. – Очень жизненная. Типичная женщина средних лет, с морщинами и кучей проблем». И Джесс ответила: «Конечно, поезжай. У меня есть пара отгулов».
И вот в прихожей свалено в кучу все необходимое для двухдневного пребывания Сока. Но Лиззи начали одолевать сомнения: может, дом сестры больше не является подходящим местом для ее ребенка?
– Не волнуйся, буду смотреть за ним, как за своим собственным.
Обе вздрогнули, внезапно осознав горькую иронию этих слов.
– Это ужасно, – пробормотала Лиззи. – Не подумай, будто я на что-то намекаю. Просто не хочу, чтобы ты опять страдала.
– Я знаю.
– Мир?
– Конечно. Да мы и не ссорились.
То, что происходило между ними сейчас, было гораздо глубже простой ссоры. Сестры обнялись, стараясь искусственно вызвать ощущение близости, которая раньше не нуждалась в ухищрениях.
– Поезжай и добейся роли, не беспокойся о Соке.
– Хорошо. Не давай слишком много напитка.
– Ты уже говорила.
* * *
После ухода Лиззи Джесс вывезла малыша на прогулку. Тот быстро задремал в прогулочной коляске. Она пошла переулками в сторону моста, придерживая коляску на крутом спуске.
Она не была здесь сто лет, однако пейзаж ни капельки не изменился. Под колесами путались кустики мерзлой травы и коряги. Ей то и дело приходилось огибать на разбитой тропе мутные лужицы. На проволочной изгороди сидели нахохлившиеся скворцы; при ее приближении они шумно вспорхнули и улетели.
Здесь она когда-то гуляла с маленькой Бетт – одна или в компании двух-трех молодых мамаш. Теперь, когда дети выросли, их больше ничто не связывало: ни песочницы, ни родительские собрания в школе. Немного подальше, за излучиной, будет еще один мост, а дальше – водоем, флотилия ждущих ремонта судов с задернутыми занавесками и полузатопленных барж с маслянистой, застоявшейся водой в трюмах. И действительно, обогнув выступ, Джесс увидела все ту же картину. Заметив ее, испуганно шарахнулись две куропатки.
Проснулся Сок и завертел головой, следя за куропатками, за которыми клином последовали птенцы.
– Утя, – радостно выговорил он и помахал ручкой в варежке.
Этот жест напомнил ей Дэнни. Джесс остановилась и понуро ссутулила плечи. Пронзившая все тело боль словно перенесла ее в другое измерение. Круглая головка Сока в шапочке с помпоном, сопротивление коляски, запах воды и бензина так живо напомнили ей те давние прогулки, что Джесс выскользнула из настоящего и стала той молодой женщиной, которой была в те давние времена. Женщиной, которая любит другого мужчину, не своего мужа.
– Утя, – повторил Сок, явно рассчитывая на ответ.
– Правильно. Маленькие черные уточки.
В стороне от тропы полукругом расположились деревянные скамейки, сплошь испещренные надписями: «Зоя и Ник», «Карен – дешевка»… Джесс села и развернула коляску так, чтобы видеть Сока в профиль. Нос, похожий на пуговку, покраснел от мороза, но вообще-то ему было тепло в комбинезончике. Джесс откинулась на спинку скамьи и незряче уставилась в воду канала.
* * *
Встреча с Тонио произошла в Италии.
Летом того года, когда Бетт исполнился год, они отдыхали там всей семьей, жили в уютном маленьком пансионе с видом на площадь. Вокруг были дома с кремовыми стенами и выгоревшими на солнце зеленовато-серыми ставнями. У полной вдовы, хозяйки пансиона, была дочь-подросток, развязная, самоуверенная девица. Мать лелеяла честолюбивые мечты о том, как Виттория выучит английский и станет администратором крупного отеля в Венеции или Риме. Поэтому Тонио Форнази три раза в неделю приезжал заниматься с ней разговорным английским, исправлять грамматические и лексические ошибки. Джесс навсегда врезалась в память их первая встреча. Он стоял в узком фойе пансиона; Виттория кокетливо повисла у него на руке. На нем была полосатая бело-синяя рубашка с дыркой на локте, просторные брюки и желтые сандалеты – как позже выяснилось, его обычный наряд. У него были иссиня-черные волосы; лицо и руки загорели ничуть не меньше, чем у рыбаков, которые каждое утро отплывали от маленькой гавани недалеко от площади.
– Ну вот, Вити, – сказал он, – выучи слова, которые я тебе записал, и повторяй – чем больше, тем лучше. Попробуй попрактиковаться на постояльцах твоей матери.
И он широко улыбнулся Джесс, которая неизвестно почему (наверное, из-за ярко выраженного ирландского акцента) уставилась на него.
– Привет! – И он прошел мимо них к выходу.
На другой день, во время вечерней прогулки, они увидели Тонио в кафе. Перед ним на столике лежала книга. Он вскинул руку в приветствии. Бетт побежала к нему и споткнулась о сумку, которую он поставил на пол возле ног.
– Подсаживайтесь ко мне, – радушно предложил он после того, как девочку подняли и успокоили.
Потом они встречались на пляже и за обедом в маленьком кафе. Тонио рассказал им свою историю. Его мать, ирландка, познакомилась с отцом за несколько лет до войны: тетка взяла ее с собой во Флоренцию полюбоваться картинами и фресками.
– Раз – и готово! Прямо у входа в баптистерий – любовь с первого взгляда!
В 1938 году Бриджид Догерти снова приехала во Флоренцию, чтобы выйти замуж за своего итальянского возлюбленного. Он погиб в 43-м в Тунисе в бою с англичанами. Бриджид с сыном вернулась на родину, в Корк.
– А когда мне исполнилось восемнадцать, я поехал сюда на летний триместр в университете. И с тех пор живу в Италии. Здесь есть что посмотреть, скажу я вам.
Эта романтическая история задела в душе Джесс какую-то струнку, хотя дело было не только в хитросплетениях сюжета или красочных подробностях. Рассказ Тонио открыл перед ней дверцу в какой-то иной мир, которого ей, как выяснилось, остро не хватало. Кроме того, он с интересом слушал ее, когда Йен переставал разглагольствовать о своей работе и честолюбивых планах на будущее, как будто в мире не было ничего более интересного.
На прощание он протянул руку Йену для пожатия и поднес к губам пальцы его жены. Озорная улыбка придала этому жесту оттенок пародии, но между ними пробежала искра. Джесс заглянула в его бархатные, цвета черного кофе глаза и вся напряглась.
– Завтра я целый день занят, – сказал Тонио. – Может быть, встретимся послезавтра, когда я приеду заниматься с Витторией?
По форме это был вопрос, а по интонации – утверждение.
Вышло так, что в назначенный день с Йеном случился солнечный удар, и он слег в постель, чтобы то и дело прикладывать к обожженным местам прохладную простыню. Бетт уснула в своей кроватке.
– Что еще сделать? – суетилась Джесс.
– Оставь меня в покое!
Она надела бледно-зеленое платье и небрежно заколола волосы. В ванной ее так и подмывало посмотреться в зеркало, но она удержалась. Будет такой, какая есть.
Йен лежал на боку, спиной к жене. Она осторожно дотронулась до его плеча, подыскивая в уме слова, которые бы их сблизили. Но он не шелохнулся, и Джесс выскользнула из спальни и спустилась по невысоким каменным ступенькам. Она так и знала, что Тонио будет ждать в холле.
– Бедняга, – весело прокомментировал он состояние Йена. – Ну что, пошли?
Виттория проводила их возмущенным взглядом. А у Джесс было такое чувство, словно у нее широко открылись глаза и уши и развязался язык. Чувства обострились до предела. Она как бы заново увидела залитую солнцем улицу. Каждое окно являло взору живую картину, а каждый пятачок, каждая трещина на тротуаре имели свою историю. Приятно было чувствовать себя частью этого мира – рядом с Тонио!
Он повел ее в маленький ресторанчик и заказал спагетти и темно-бордовое тосканское вино. Джесс набросилась на еду так, словно несколько дней не ела. Он откровенно любовался ее фигурой в бледно-зеленом платье, падающими на шею волосами.
– Ты слишком молода для матери.
– Мне двадцать два года. Не так уж мало.
Он склонил голову набок.
– Счастлива?
– Да, конечно!
– Конечно?
Джесс опустила голову и стала водить рюмку с вином по скатерти. Она сама виновата. Сама вышла за Йена; с тех пор как они обменялись кольцами, он нисколько не изменился. Она жаждала определенности, хотела иметь ребенка, а, получив все это, почувствовала себя в ловушке. Она не то чтобы чувствовала себя несчастной – просто перед ней захлопнулась какая-то дверь, навсегда закрывая от нее горизонты. Надеяться на перемены – все равно что надеяться, что китайский бумажный цветок распустится под водой.
Она сделала свою судьбу своими руками. И поэтому ее девизом стало – терпеть и приспосабливаться.
– У меня прелестная дочурка. Я ее очень люблю.
– Знаю.
Но она не любила мужа. На это ей открыли глаза многие месяцы слишком тесной и все же недостаточной близости. Йен вряд ли догадывался об этом, но все же между ними проходила полоса отчуждения, повергая его в растерянность. А растерянный, он злился.
Теперь, в обществе Тонио, Джесс почувствовала, что у нее уходит почва из-под ног. Она словно стояла на самом краю пропасти и умирала от страха и желания прыгнуть в бездну.
Тонио достал из кармана деньги – несколько мятых банкнот по пятьсот лир. Джесс сразу поняла, что этого либо не хватит, чтобы расплатиться, либо хватит, но он останется ни с чем. Поэтому она в непринужденной манере предложила разделить расходы пополам. Он не спорил, и это открыло ей еще одну истину: Тонио беден, но не придает этому значения.
Поздно вечером они подошли к пансиону. В их окнах не было света.
– Тебе действительно так уж необходимо уезжать в субботу? – спросил Тонио, приблизив к ней лицо.
Джесс лихорадочно соображала. Сейчас середина сентября; курортный сезон почти окончен; пансион пустеет; дома Йена ждет напряженная работа; Бетт обожает играть в песке и греться на солнышке.
Она услышала собственный голос:
– Если удастся поменять билеты, возможно, мы с Бетт на несколько дней задержимся.
– Это было бы чудесно.
Он не дотронулся до нее, только сверкнул зубами в улыбке. И ушел.
«Я сказала «возможно»», – уговаривала себя Джесс. В номере сладко спали Йен и Бетт, причем в тех же позах, в каких она их оставила: широко разметавшись на постели.
* * *
А по прошествии года она толкала по тропе вдоль канала коляску со вторым ребенком, а рядом, держась за мамину юбку, ковыляла Бетт, опасливо поглядывая на мутные воды канала, словно боясь, что вода перехлестнет через край и поглотит ее. Бетт вечно боялась свалиться и ходила по удаленному от воды краю тропы.
Джесс возвращалась с прогулки в дом, который делила с Йеном, накрывала на стол к чаю, купала детей и разговаривала с мужем. И так – день за днем; постепенно она привыкла к такому распорядку и усмирила чувства. Это был ее собственный выбор.
Такая жизнь исключала Тонио. Джесс поступила так, как должна была поступить, хотя при одной мысли о Тонио сердце грозило выпрыгнуть из груди. Чтобы не сорваться, она перенесла нерастраченный жар души на других людей, в первую очередь на сестру Лиззи. Она опекала, поддерживала и – так ей казалось – жила через своих близких.
– Грустная история! – произнесла она вслух. – Я растратила жизнь впустую.
Она поступала так, как считала правильным. И это оказалось ошибкой.
Руководствуясь лучшими намерениями, она потерпела неудачу с детьми. Еще несколько дней назад она стала бы доказывать, что уж Дэнни-то она дала все, что нужно. Но оказалось, дать все – значит дать слишком много.
Возможно, ей до конца дней не постичь до конца глубину своей огромной и, увы, непоправимой ошибки. Перед лицом этой непоправимости все остальные жизненные неудачи – распавшийся брак, отсутствие понимания с Бетт – казались пустяками.
Сок повернул к ней головку, и Джесс вернулась из прошлого в настоящее. Да. Это не Дэнни.
* * *
Сок вытянул ножки и, отчаянно вертя головой, стал вырываться из ремешков. Джесс поняла сигнал и вскочила.
– Ну что, маленький, хочешь домой? Сейчас, сейчас.
По-прежнему толкая перед собой коляску, она зашагала так быстро, что трава со свистом хлестала по ногам. Но к тому времени, как они подошли к дому, Сок успел продрогнуть и побагроветь от плача.
И вдруг она увидела Роба. Он сидел, прислонившись спиной к забору, и от нечего делать ловко швырял камешки в пустую банку из-под пива.
В момент все страхи показались совершенно нелепыми. Чего только она не передумала: что он ушел навсегда, может быть, даже умер. Смерть Дэнни поставила под вопрос надежность земного существования, так что Джесс жила в постоянном страхе потерять всех, кого она любила. При виде Роба по всему телу прошла теплая волна радости, однако не без раздражения. Как он мог заставить ее нервничать? А теперь как ни в чем не бывало смотрит правдивыми глазами! Она остановилась рядом с Робом, так что зареванная мордашка Сока оказалась на одном уровне с его лицом.
– Господи, что за шум? – воскликнул Роб.
– Он хочет есть и пить, – отрезала Джесс. – Ну-ка, помоги.
Она подкатила коляску к крыльцу и нагнулась за ключом. Роб внес коляску в дом. Джесс отнесла ревущего малыша в кухню и попробовала напоить из специальной бутылочки, но Сок решительно оттолкнул ее и набрал в легкие воздуха для очередной рулады.
– Замолчи, ради Бога, – пробормотала Джесс.
Она нашла на самом дне сумки бутылочку и приготовила витаминный напиток. Роб в это время неуклюже качал Сока на руках. Общими усилиями они засунули соску ему в рот, и вой как по команде прекратился. Еще немного, и Сок начал засыпать – прямо с бутылочкой. Передав ребенка Робу, Джесс очистила банан, чтобы, как только Сок утолит жажду, сунуть ему в рот.
Им одновременно пришло в голову, что они ведут себя как члены дружной семьи. Они обменялись понимающими взглядами. Джесс рассмеялась. После секундной заминки Роб последовал ее примеру. Поскольку Сок чудесным образом вернул себе человеческий облик, Джесс поставила его на ножки, и он потопал прочь, глубже запихивая в рот кусочек банана.
Роб взял лицо Джесс в ладони и впился жадным поцелуем в рот, кусая и царапая нежную слизистую оболочку. Джесс прильнула к нему; раздражение прошло, уступив место желанию.
Отстранившись, чтобы лучше видеть его лицо, она прошептала:
– Где ты пропадал?
Тем временем Сок обнаружил шкаф, где хранились кастрюли и сковородки. Он вытащил все, что мог, на пол и, повернув к ним ликующую, перепачканную бананом мордашку, проговорил: «Ай-я-яй!»– после чего вернулся к кастрюлям.
– Я не знал, – ответил Роб, – то ли идти, то ли нет.
– Я беспокоилась… вдруг с тобой что-нибудь случилось?
Он посмотрел ей прямо в глаза.
– Это пройденный этап. Не сразу, но я с этим справился. Решил дожидаться тебя – сколько бы ни пришлось торчать у забора.
– Не уходи больше.
– Я не ухожу.
Он начал целовать все ее лицо. Но тут Сок затянул новую песню.
– Что паршивцу нужно на этот раз? – простонал Роб.
– Он же ребенок. Они все такие.
– А где твоя сестра?
– Ей пришлось отлучиться на пару дней в Лондон. Я взяла отгулы, чтобы присмотреть за ним.
– Гм. Хорошие новости пополам с плохими. Почему она не взяла паршивца с собой?
– Потому что не взяла. И хватит называть его паршивцем.
Они неохотно разомкнули объятия. Роб присел и посмотрел Соку в лицо. Тот на мгновение затих и округлил глаза.
– Так-то лучше, – серьезно констатировал Роб.
– Дядя, – ответил Сок.
– Ясное дело.
– Посмотри за ним, пока я приготовлю чай, ладно? – попросила Джесс, направляясь в кухню.
Освободившись, она нашла Роба полулежащим на диване перед телевизором. Сок сидел на нем верхом. «Между ними больше общего, чем между Робом и мной, – подумала Джесс. – Их можно принять за братьев. Они могли бы быть моими детьми. Вместо Дэнни. Дэнни больше нет».
Роб увидел выражение ее лица и, сунув Сока под мышку, подошел к ней.
– Все в порядке.
– Разве?
– Не совсем. Но так уж сложилось. Главное – мы вместе.
Соблазн был велик. Превозмогая усталость, Джесс пыталась разобраться в собственных чувствах. Роб выключил свет – словно для того, чтобы ее ничто не отвлекало. В этом тоже было утешение. И ведь не станешь отрицать – он действительно погасил в ней тлеющий очаг боли.
– Что теперь с ним делать? – осведомился Роб.
«Ну прямо-таки образцово-показательная семья, – вновь подумала Джесс. – Мама, папа и маленький сынишка». У нее задрожали губы, однако, вместо того чтобы расплакаться, она слабо улыбнулась.
– Накормить, искупать и уложить спать.
– А потом мы сможем сделать то же самое?
– Да.
– Пошли, плакса-клякса.
Джесс молча наблюдала за тем, как он ложечкой запихивал в треугольный рот мальчика морковное пюре.
– Ты любишь детей?
– Не знаю, не сталкивался.
У Роба не было ни братьев, ни сестер. Джесс попыталась представить его ребенком – и не смогла. Казалось, он родился взрослым – замкнутым, осторожным.
Одной рукой Роб обвил ее талию, а другой продолжал кормить Сока. Джесс погладила его по волосам. Какое блаженство!
* * *
Бетт стояла у окна отцовского бунгало на окраине Сиднея и смотрела в сад. Повернувшись налево, можно было увидеть мыс и часть гавани, заросли из густой незнакомой растительности, заборы и черепичные крыши соседних коттеджей. До окрашенной в голубой цвет торцовой стены соседнего дома было не более двух метров; перед ней был низенький палисад. Теснота стала для девушки главной приметой здешних мест. Сельские бунгало в оправе из маленьких садиков на любой вкус тянулись на несколько миль вверх и вниз по окружающим гавань холмам.
Бетт ожидала увидеть больший простор, где можно было бы двигаться и дышать. Ее внимание привлекло блестящее жало ящерицы на бетонном полу внутреннего дворика – так называемого патио. В это время из-за угла дома появилась Мишель.
– Привет, дорогая.
Мишель работала в районной больнице, в отделении травматологии и скорой помощи, и еще не успела снять белый халат. У нее были светлые, песочного цвета волосы, заплетенные в аккуратную косу, и россыпь золотистых веснушек. Она до боли напоминала Бетт отца. Словно приняв решение во второй раз завести семью, Йен ориентировался на отдаленную копию себя, а не бывшей жены. Мишель была полной противоположностью Джесс.
– Привет, – вежливо отозвалась Бетт. – Трудная была смена?
– Не особенно. Но я все равно жутко вымоталась.
Мишель сбросила белые туфли на каучуковой подошве и со вздохом облегчения опустилась на диван с желтой обивкой из твида. Бетт налила ей чашку кофе.
– Ты ангел. Огромное спасибо.
Они старались изо всех сил, но так и не смогли по-настоящему сблизиться. Бетт чувствовала себя непрошеной гостьей в этих квадратных, идеально убранных комнатах, даже в отведенной ей комнате для гостей через коридор от супружеской спальни. Она тосковала по Сэму. Каждый раз, когда звонил телефон, она, вопреки всякой логике, взывала к небесам, чтобы это оказался он. Но звонили почти всегда подруги Мишель – приглашали на партию в теннис или всем семейством на пикник.
Зашуршал гравий – подъехал автофургон Йена. Минутой позже появился он сам, неся газеты и бумажный пакет с продуктами.
– Пап, я бы сама сходила, – запротестовала Бетт.
– Думал, ты еще спишь. Здравствуй, любовь моя. – Он поцеловал Мишель в кончик носа и пощекотал ей щеку ее же косичкой. Бетт тактично отвернулась.
– Ну, и какая же у вас на сегодня культурная программа? – бодрым голосом спросила Мишель, подавляя зевок. Ей нужно было отоспаться перед новой ночной сменой. Бетт понимала: ее возмущение цветущим видом мачехи несправедливо, но не могла ничего с собой поделать. Отец широко улыбнулся.
– Может, прокатимся на северный пляж – раз уж сегодня такой мировой день? Устроим пикник, поплаваем. А, Бетт?
Еще один день на палящем солнце, из-за которого слипаются веки и плавятся мозги? Нет, этого ей не вынести.
– Не знаю, пап. Не считай себя обязанным устраивать для меня экскурсии.
Она не видела, но чувствовала: Йен и Мишель обменялись беспомощными взглядами. Она не слишком благодарная гостья. Невзирая на все старания.
– Ну, раз ты не хочешь… Тогда, может, просто пройдемся, посидим на берегу в баре?
– Это было бы чудесно.
Она явно переборщила по части энтузиазма, зато день спланирован и больше не нужно думать, как его убить. Один день, другой, третий… Бетт стиснула губы, чтобы не застонать. «О, Сэм, ну почему тебя вечно нет рядом, когда ты мне так нужен?»
* * *
Бетт с Йеном шли по узкой полоске галечного пляжа. Позади них из Мэнли вышел паром и устремился по сверкающей водной глади вперед, к мосту.
– Я рад, что ты здесь, со мной, – начал Йен. – Это напоминает мне то время, когда ты была совсем крошкой. Благоразумной маленькой особой. Из тех, что не лезут в воду, не зная броду.
«Иначе говоря, трусихой, – расшифровала Бетт. – Пугалась уже до появления опасности».
Отец всегда выступал в роли ее защитника, принимая ее сторону против не в меру экспансивного Дэнни. Но ей не хватало внимания со стороны Джесс. Мать любила ее вполсердца, как и Сэм. Йен старался компенсировать это своей любовью и раздражался оттого, что Бетт не могла отплатить ему такой же привязанностью.
Бетт взяла отца под руку и сознательно потерлась боком о его ребра. Они постояли немного, наблюдая за яхтами, любителями серфинга и переполненными палубами туристских судов. Вдали виднелись зеленые холмы Дабл-Бей, сплошь утыканные белыми домиками и башнями. «Господи, – подумала Бетт, – что я здесь делаю?»
Вслух она произнесла:
– Я люблю тебя, папа.
– Знаю.
Они вскарабкались на холм и поднялись по бетонным ступенькам к киоскам, торгующим принадлежностями для серфинга.
– Как там мама?
После Рождества мать и дочь два-три раза разговаривали по телефону, и эти разговоры произвели на Бетт странное впечатление. Джесс сыпала вопросами и не слышала ответов, а то вдруг замолкала, словно ее что-то отвлекало.
– Да нет, дорогая, ничего не происходит, – твердила она.
– Страдает, – ответила Бетт отцу. – Для нее страшнее этого ничего не было. Потерять Дэнни.
– Или тебя.
«Нет», – мысленно возразила Бетт. Но оставила свое мнение при себе.
Они подошли к небольшому ресторанчику с выставленными наружу столиками под голубым тентом. Меню обещало лучшую рыбу в Сиднее (как всякое меню). У официанта были длинные черные волосы, стянутые сзади резинкой на манер мышиного хвостика. Он поразительно походил на Дэнни. После смерти брата Бетт подсознательно выискивала в любой толпе похожих на него юношей. У нее пропал аппетит.
– Ты сказал, что я не лезла в воду, не зная броду?
Йен вздрогнул от неожиданности: в голосе дочери появились пронзительные нотки, словно она на грани срыва.
– Мы всегда были разными – Дэнни и я?
– Для меня – да. Ты родилась первой и буквально перевернула мою жизнь. Помнится, я на цыпочках подкрадывался к двери детской – вдруг ты перестала дышать? Маленький ежик. Мама – нет, она никогда не сомневалась, что с тобой все в порядке. А вообще-то я имел в виду, что ты была осторожной. Умной и осмотрительной. У меня часто появлялось ощущение, что ты ко мне присматриваешься – стою ли я твоей любви? Смешно, правда?
– Нисколько.
Так оно и было. Зато Джесс и Дэнни принимали ее любовь как должное.
– С Дэнни не возникало ничего подобного, – повторил Йен ее мысли. – Наверное, Джесс его избаловала. Иногда мне казалось, что она обожает его до неприличия.
И, покраснев, добавил:
– Я не в том смысле. Но все-таки – чересчур.
– Да, ты прав.
Бетт понурилась. Пока отец вспоминал времена ее детства, официант расставил на столе тарелки. Она взяла нож и вилку и стала отделять кусочки рыбы от костей. Джесс отдавала Дэнни ту любовь, которая должна была достаться ей, Бетт. И Йену. Вот почему брак родителей распался.
Наконец тарелки с остатками пищи унесли. Йен откинулся на спинку стула и промычал несколько нот. Это означало, что он хочет коснуться щекотливой темы.
– Ты не очень-то жалуешь Мишель.
– Ну что ты. Она прелесть.
– Я тоже так считаю.
* * *
Вспомнилась их первая встреча. Она сидела за коммутатором в их офисе. Золотистые волосы образовали вокруг ее головы фантастический ореол. У нее были широкие плечи пловчихи и такая широкая улыбка, что казалось – она запросто проглотит и контору, и его в придачу.
– Кто это? – спросил он управляющего.
– Временная телефонистка. Девочка что надо.
Прошла неделя, прежде чем Йен с ней заговорил, и месяц, прежде чем он увидел ее вне офиса. То был прощальный вечер в честь одного из продавцов, уходящего на пенсию. На банкет пригласили нескольких секретарш, в том числе Мишель. Джесс угнетала чересчур раскованная атмосфера таких вечеринок, зато Мишель чувствовала себя как рыба в воде.
На предложение Йена принести ей выпить она ответила:
– Да, пожалуйста, пива. А лучше два, чтобы потом не бегать.
Она рассказала, что работает в Сиднее медсестрой в отделении травматологии. А сейчас у нее отпуск, и она подрабатывает, чтобы окупилось путешествие вокруг Европы.
– Сколько вы еще здесь пробудете? – спросил он со значением.
Мишель усмехнулась и пожала плечами.
– Сколько веревочке ни виться… В общем, уже немного.
Угроза вынудила его быть решительнее.
– Поужинаем вместе перед вашим отъездом?
Она пристально посмотрела на него и кивнула.
– Почему бы и нет? Четверг вас устроит?
Он был очарован ее прямотой. Мишель знала себе цену и правильно судила о людях. Она знала, чего хочет, и не растрачивала себя в погоне за недостижимым. Как она выразилась позднее: «Моя работа не располагает к тому, чтобы морочить себе и другим голову. Завтра может быть поздно».
Он солгал Джесс, что задерживается на работе, и повез Мишель в загородную гостиницу, на роскошный ужин.
За грибным пирогом она сказала:
– Йен, я знаю, что ты женат. Какова моя роль в этом сценарии?
Прежде он не затруднился бы с ответом, хотя так прямо никогда об этом не думал. Каждая связь длилась примерно год. Совместные вечера в отелях. Редкие поездки куда-нибудь вдвоем. Прежде чем связь начинала приедаться или угрожала вырваться за отведенные ей рамки – полное сожалений прощание. Обычно Йен встречался с замужними женщинами, которым было что терять в случае разоблачения. Но он понял: Мишель – совсем другое дело.
– He знаю, – растерянно ответил он. – У меня нет никакого сценария.
– Понятно.
Он заранее заказал номер, но передумал и отвез ее туда, где она нашла временное пристанище. А потом долго представлял себе их вместе на скрипучей кровати под балдахином, на четырех ножках. Или на его письменном столе, заваленном проспектами с такими же отелями по всему Мидленду. Или в мраморно-зеркальной ванной, среди ароматных шампуней и гелей.
