Текст книги "Спящий тигр"
Автор книги: Розамунда Пилчер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
Джордж спросил:
– Ты уже проснулась?
– Да.
– Думаю, нам пора собираться. Ты и так пробыла на солнце слишком долго.
Селина села и потянулась.
– Я спала.
– Знаю.
– Это все твое восхитительное вино.
– Пожалуй, причина действительно в нем.
Они пошли на веслах к Каса Барко; лодка словно облако плыла по воде цвета павлиньих перьев, а тень следовала за ней по заросшему водорослями дну. Все еще было жарко и очень тихо; казалось, в целом мире остались только они вдвоем. Кожу Селины слегка покалывало, она будто бы стала слишком тугой, как кожица у перезрелого фрукта, готовая вот-вот лопнуть, однако это ощущение не было неприятным – просто еще одно впечатление от их незабываемого дня. Она поставила пустую корзину между колен и сказала:
– Отличный был пикник. Лучший в моей жизни, – и уже ждала от Джорджа едкого замечания по поводу Фринтона, но, к ее приятному удивлению, он ничего не ответил, только улыбнулся, как будто ему понравилось тоже.
Они подошли к причалу, Джордж вылез из лодки и пришвартовал ее двойным узлом; Селина передала ему их пожитки, а потом тоже вылезла на причал: ее босым ногам он казался раскаленным. Они пересекли стапеля и начали подниматься по лесенке на террасу. Джордж шел спереди, поэтому Селина за его спиной услышала голос Фрэнсис Донген еще до того, как увидела ее.
– Так-так! Смотрите, кто идет!
На секунду Джордж будто окаменел. Потом, словно ничего не случилось, шагнул вверх на террасу.
– Привет, Фрэнсис, – поздоровался он.
Селина, чуть помедлив, последовала за ним. Фрэнсис полулежала в старом тростниковом стуле, водрузив ноги на стол. На ней была рубашка в сине-белую клетку, завязанная узлом на дочерна загорелом животе, и куцые белые брючки в обтяжку. Туфли она скинула на пол; ее ноги, лежавшие на столе, тоже были загорелые и весьма пыльные, с ярко-красным лаком на ногтях. Она не сделала попытки сесть или подняться со стула, а просто лежала в той же позе, не шевелясь, ладонями касаясь пола, и буравила Джорджа глазами из-под густой шапки коротких светлых волос.
– Сюрприз! – Она заглянула ему через плечо и увидела Селину. – Привет-привет!
Селина слабо улыбнулась.
– Здравствуйте.
Джордж опустил корзину на землю.
– Что ты здесь делаешь?
– Ну, в Сан-Антонио было до того жарко, и людно, и шумно, вот я и решила смыться на пару деньков.
– Ты останешься тут?
– Рудольфо сказал, он найдет для меня комнату.
– Ты виделась с Рудольфо?
– Да, зашла выпить по дороге сюда.
Злобно прищурившись, Фрэнсис глядела на Джорджа; она понимала, что он чувствует себя не в своей тарелке, потому что не знает, что именно ей успел рассказать Рудольфо.
Джордж присел на краешек стола.
– Рудольфо сказал тебе, что Селина остановилась у меня?
– О да, конечно, сказал. – Она улыбнулась Селине. – Знаете, это самая большая неожиданность, с какой мне приходилось сталкиваться. Джордж, ты меня представишь?
– Извини. Селина, это миссис Донген…
– Фрэнсис, – быстро поправила та.
– А это Селина Брюс.
Селина двинулась вперед, протягивая руку и готовясь сказать «здравствуйте, как вы поживаете», однако Фрэнсис проигнорировала ее робкий жест.
– Значит, вы приехали погостить?
– Видите ли, я…
– Джордж, ты и не говорил мне, что у тебя есть дочь.
– Она не моя дочь, – произнес Джордж.
Изумленная Фрэнсис попыталась переварить эту новость. Потом сняла ноги со стола и приняла сидячее положение.
– Ты хочешь сказать…
– Подожди минутку. Селина…
Она обернулась и посмотрела на него; Джордж понял, что Селина смущена и расстроена, и еще, пожалуй, слегка задета. Он сказал:
– Ты не против, если мы с Фрэнсис поговорим наедине? Всего пару минут.
– Нет. Нет, конечно.
Она попыталась улыбнуться, демонстрируя, что ей нет до них дела, и бросила на террасе вещи, которые несла в руках – свое полотенце и испанскую грамматику, – словно хотела облегчить себе бегство.
– Пять минут, не больше.
– Я пойду назад, к лодке. Там прохладнее.
– Хорошо, давай.
Она бегом бросилась вниз по ступенькам и сразу же скрылась из виду. Через мгновение Жемчужина, сидевшая на ограждении террасы, поднялась, потянулась, легонько спрыгнула вниз и последовала за ней. Джордж повернулся назад к Фрэнсис.
– Она не моя дочь, – повторил он.
– Кто же, черт подери, она такая?
– Она приехала из Лондона без предупреждения и разыскала меня, потому что думала, будто я ее отец.
– И почему она так решила?
– Потому что увидела мою фотографию на обложке книги.
– То есть ты похожна ее отца?
– Да, похож. Собственно, он был моим дальним родственником, но это не имеет отношения к делу. Он умер. Много лет назад. Погиб на войне.
– Не думала же она, что он мог воскреснуть?
– По-моему, когда чего-то очень сильно хочешь, поверишь даже в чудо.
– Рудольфо сказал, что она на самом делетвоя дочь.
– Понимаю. Слух прошел по деревне и ради нее я не стал его опровергать. Она здесь уже два дня.
– Живет тут – с тобой? Ты что, совсем выжил из ума?
– Ей пришлось остаться. Авиакомпания потеряла ее багаж, а обратный билет украли в аэропорту.
– Почему ты не сказал мне о ней вчера?
– Потому что это не твое дело. – Это прозвучало более грубо, чем он рассчитывал. – Слушай, прости, но по сути так и есть.
– И что скажут твои друзья в Кала-Фуэрте, когда узнают, что она тебе не дочь? Узнают, что ты их обманывал…
– Я все объясню, когда она уедет.
– А когда она уедет?
– Когда получит деньги из Лондона. Мы уже задолжали Рудольфо шестьсот песет, кроме того, ей надо купить обратный билет, а мои деньги задерживаются в Барселоне…
– Ты хочешь сказать, все дело в деньгах?!
Джордж молча уставился на нее.
– Это единственное, что держит ее здесь? Единственная причина, по которой ты не можешь прямо сейчас отослать ее домой?
– Причина, согласись, довольно веская.
– Но, бога ради, почему ты не обратился ко мне?
Джордж раскрыл было рот, чтобы объяснить, почему, но потом захлопнул его. Фрэнсис продолжала допрос:
– Она хочет остаться здесь? Тыхочешь, чтобы она осталась?
– Нет, само собой, нет. Она ждет не дождется, чтобы уехать назад, а мне не терпится избавиться от нее. Но в целом ситуация совершенно безобидная.
– Безобидная? Это самое наивное, что я когда-либо от тебя слышала! Ну да, ситуация настолько же безобидна, как ящик с динамитом!
Он ничего не ответил, только сгорбил плечи и так сжал ладони, лежавшие на краю стола, что костяшки пальцев побелели. Фрэнсис, демонстрируя сочувствие, положила на них свою руку, и он не отстранился. Она сказала:
– Ты мне доверился, поэтому позволь тебе помочь. В семь часов вылетает самолет из Сан-Антонио в Барселону. Там стыковка с лондонским рейсом – к полуночи она будет дома. Я дам ей денег на билет и на такси. – Он по-прежнему молчал, поэтому она мягким тоном добавила: – Прошу, дорогой, не надо упираться. Я права, и ты это знаешь. Ей нельзя здесь дальше оставаться.
Селина сидела на краешке причала, спиной к дому, болтая ногами в воде. Он спустился по ступеням, пересек стапеля и прошел по шатким доскам. Его шаги отдавались громким эхом, но Селина так и не оглянулась. Он позвал ее – она не ответила. Он присел на корточки рядом с ней.
– Слушай. Мне надо кое-что тебе сказать.
Она наклонилась вперед, словно пытаясь отстраниться от него, и стала смотреть в воду; волосы у нее разделились пополам на затылке и свешивались вниз, закрывая лицо.
– Селина, попытайся понять.
– Ты пока что ничего не сказал.
– Ты можешь вернуться в Лондон прямо сегодня. В семь часов летит самолет – ты будешь дома к полуночи или, самое большее, к завтрашнему утру. Фрэнсис говорит, что даст тебе денег на билет…
– Ты хочешь, чтобы я уехала?
– Дело не в том, чего хотим я или ты. Мы должны поступать так, как будет правильно и как лучше для тебя. Мне вообще не стоило разрешать тебе остаться, но так уж сложились обстоятельства. Будем смотреть правде в глаза: Кала-Фуэрте не место для девушек вроде тебя, и бедняжка Агнес наверняка уже в панике оттого, что не знает, куда ты запропастилась. Думаю, тебе действительно лучше уехать.
Селина вытащила из воды свои длинные ноги и подтянула колени к подбородку, обхватив их руками, словно изо всех сил пыталась сохранить самообладание.
Он добавил:
– Я не отсылаю тебя… это должно быть твое собственное решение.
– Очень мило со стороны твоей подруги…
– Она просто хочет помочь.
– Если я лечу в Лондон сегодня вечером, – сказала Селина, – у нас осталось совсем мало времени.
– Я отвезу тебя в Сан-Антонио.
– Нет! – Она выкрикнула это с каким-то ожесточением, впервые за всю их беседу развернувшись и глядя Джорджу в глаза. – Я не хочу, чтобы ты меня вез. Наверняка есть еще кто-то, кто может это сделать. Рудольфо, таксисты – кто угодно! Должен быть кто-то еще!
Он попытался не показать ей, что задет.
– Да-да, конечно, но…
– Я не хочу ехать с тобой.
– Ладно. Неважно.
– А в Лондоне я позвоню из аэропорта Агнес. Она должна быть дома; я возьму такси, и она меня встретит.
Внезапно Джордж почувствовал, что она будто бы уже уехала, что каждый из них снова сам по себе. Он видел, как она одна сидит в самолете, потом, по-прежнему одна, в холодном Лондоне – после Сан-Антонио где угодно покажется холодно – звонит Агнес из телефонной будки. Уже за полночь, Агнес давно спит и просыпается с трудом. В пустой квартире раздаются телефонные трели, Агнес встает, надевает халат и идет, по пути включая свет, к аппарату, чтобы ответить на звонок. Потом готовит бутылку с горячей водой, расстилает постель, греет в кастрюльке молоко…
А дальше ничего.
Он спросил:
– Что ты будешь делать? Я имею в виду, когда вернешься в Лондон и все это окажется позади и забудется навсегда?
– Я не знаю.
– У тебя нет никаких планов?
Она помедлила мгновение, а потом покачала головой.
– Тогда придумай их, – ласково произнес Джордж. – Какие-нибудь очень хорошие.
10
Было решено, что Джордж отправится к Пепе, мужу Марии, и попросит отвезти Селину в аэропорт. Официально Пепе не был таксистом, однако при необходимости очищал свою старенькую машинку от клочьев соломы, куриного помета и прочего деревенского мусора, который в ней обычно валялся, и доставлял случайных путешественников по указанному назначению. Джордж на «ситроене» Фрэнсис поехал переговорить с ним, а Селина, оставшаяся в Каса Барко с Фрэнсис и Жемчужиной, стала готовиться к отъезду.
Времени это заняло немного: она приняла душ и переоделась в брюки Джорджа, так удачно выстиранные Хуанитой, полосатую рубашку и эспадрильи, купленные в магазинчике Марии. Свое дорогое платье из джерси она еще раньше отдала Хуаните на тряпки, а подаренное бикини было таким крошечным, что без труда уместилось на дне сумки. Больше делать было нечего. Селина расчесала волосы, бросила дорожное пальто на стул у двери и, преодолевая внутреннее сопротивление, поскольку меньше всего ей сейчас хотелось разговаривать, вышла на террасу, где в одном из тростниковых кресел опять развалилась Фрэнсис. Глаза ее были закрыты, но заслышав приближение Селины, она распахнула их, повернула голову, и теперь наблюдала, как та подошла поближе и села перед ней на стенку террасы.
– Сборы окончены? – спросила Фрэнсис.
– Да.
– Быстро.
– У меня нет с собой вещей. Я потеряла чемодан. Его по ошибке отправили в Мадрид.
– Такое случается сплошь и рядом. – Она села и потянулась за сигаретами. – Сигарету?
– Благодарю, нет.
Фрэнсис закурила.
– Надеюсь, вы не сочли, что я вмешалась не в свое дело, прогнала вас отсюда и все такое?
– Нет. Все равно мне нужно назад. Чем скорей я попаду домой, тем лучше.
– Вы живете в Лондоне?
– Да. В Куинс-гейт, – выдавила из себя Селина.
– Как мило. И как вам понравилось на Сан-Антонио?
– Было очень интересно, – ответила она.
– Вы, значит, думали, что Джордж ваш отец.
– Я просто предположила. Но я ошиблась.
– Вы читали книгу?
– Вообще-то, просто пробежала. Обязательно прочту повнимательнее, когда вернусь домой. Тогда у меня будет куча времени.
Селина помолчала, а потом добавила:
– Книга имела большой успех.
– Уж конечно, – сказала Фрэнсис, двумя словами ставя крест на детище Джорджа.
– Вам не понравилось?
– Да нет, написано неплохо. Оригинально, свежо. – Она сделала длинную затяжку, потом стряхнула пепел на пол террасы. – Только другой он не напишет.
Селина нахмурилась.
– Почему вы так говорите?
– Потому что, насколько я знаю, у него нет внутренней дисциплины, чтобы заставить себя сесть за работу.
– Ему сказали, что это творческий кризис.
Фрэнсис расхохоталась.
– Видите ли, дорогуша, это сказала я!
– Если вы считаете, что ему не под силу написать вторую книгу, зачем эти разговоры про творческий кризис?
– Дело в том, что он был очень подавлен, а я пыталась его немножко развеселить. Джорджу не надо писать. У него есть деньги, а писать только ради процесса – напрасная трата сил. Игра не стоит свеч.
– Но он же долженнаписать вторую книгу!
– Это почему?
– Потому что он дал обещание. Потому что издатель ее ждет. В конце концов, чтобы просто выразить себя.
– Это все пустые слова.
– Вы что, не хотите,чтобы он писал?
– Чего я хочу, а чего нет, не имеет значения. Я просто высказываю свое мнение. Понимаете ли, детка, я управляю художественной галереей. Мне приходится постоянно иметь дело с людьми искусства, с их темпераментами и их причудами. Я не думаю, что Джордж – творческий человек.
– Но если он не будет писать, чем ему заниматься?
– А чем он занимался до того как написал Фиесту в Кала-Фуэрте?Ничем. В Сан-Антонио очень просто предаваться безделью, на все говорить маньяна,завтра. – Она улыбнулась. – Вы, кажется, шокированы? Мы с Джорджем вдвое старше вас, а к сорока годам юношеские иллюзии и прекраснодушные мечты обычно успевают здорово пообтрепаться. Жизнь не всегда так ясна и однозначна, как кажется в восемнадцать… или сколько вам там?
– Мне двадцать лет, – ответила Селина. Голос ее внезапно стал ледяным, и Фрэнсис это порадовало – она поняла, что ей удалось вывести соперницу из себя. Она валялась в кресле, рассматривая Селину, и страх, посетивший ее при их внезапной встрече, отступал – Селина уезжает, через час она будет уже в аэропорту, вернется в Лондон, к своей жизни в Куинс-гейт, о которой Фрэнсис ничего не знала и не хотела знать.
Их неловкое молчание прервал рев «ситроена», за которым еле-еле можно было расслышать тарахтение старенького автомобиля Пепе. Селина поднялась на ноги.
– Вот и такси.
– Прекрасно! – Фрэнсис затушила сигарету прямо об пол. – Так, надо дать вам деньги.
С трудом держа себя в руках, Селина ждала, пока Фрэнсис отсчитает деньги; в этот момент в дом вошел Джордж и двинулся на террасу, чтобы присоединиться к ним. По нему было видно, что ситуация нервирует его не меньше, чем Селину, однако он ограничился замечанием о том, что в Лондоне ей понадобятся фунты стерлингов, поэтому Фрэнсис подписала чек «Американ Экспресс» и протянула его вслед за деньгами.
– Обналичите в аэропорту.
– Вы очень добры.
– Что вы, это было сплошное удовольствие, – сказала Фрэнсис. – Не берите в голову.
– Я… я обязательно верну деньги.
– Я в этом не сомневаюсь.
Джордж спросил:
– Где твоя сумка?
– В доме.
Он подошел к ним, взял деньги из рук Селины и спрятал их в потайной кармашек внутри сумочки.
– Не потеряй их снова, – сказал он, – второй раз мне такого не выдержать.
Это должна была быть шутка, однако, только произнеся ее, он немедленно раскаялся, потому что его слова прозвучали так, будто он и думать боится о повторной встрече с Селиной. Пытаясь сгладить неловкость, он поспешно спросил:
– Паспорт у тебя?
Она кивнула.
– Ты уверена?
– Да, конечно.
– Думаю, тебе пора отправляться. У нас не так много времени…
Ее выпроваживали – доброжелательно, но непреклонно. Медленно переставляя ноги, она последовала за Джорджем в дом. Он взял со стула ее пшеничного цвета пальто и отступил в сторону, словно пропуская Селину вперед. В распахнутых дверях террасы появилась Фрэнсис Донген. Ласковым тоном она произнесла:
– Пепе ждет…
Селина сглотнула. Потом сказала:
– Мне внезапно захотелось пить. Я успею выпить воды?
– Конечно. – Джордж пошел было к колодцу, но Селина вмешалась:
– Нет, я предпочла бы содовую – она холоднее и лучше освежает. Не беспокойся, я сама возьму. В холодильнике была еще бутылка. Это займет всего минуту.
Они ждали, пока она сходит за содовой. Селина проскользнула за стойку кухоньки, склонилась перед холодильником и достала заиндевевшую бутылку. На мгновение она скрылась из виду, а потом распрямилась, с бутылкой в руках, открыла ее, налила содовую в высокий стакан и стала пить так торопливо, что Джордж посоветовал ей не спешить, чтобы не лопнуть.
– Не лопну.
Она поставила пустой стакан на стол и внезапно улыбнулась, будто содовая решила все ее проблемы.
– До чего вкусно!
Они вышли на улицу, под жаркое солнце, где их дожидался Пепе. Он взял у Селины пальто и положил его на торопливо расчищенное заднее сиденье, а Селина попрощалась с Фрэнсис, поблагодарила ее за помощь и повернулась к Джорджу. Она не протянула руку для пожатия, а он не осмелился поцеловать ее. Не касаясь друг друга, они сказали «до свидания», но душа у него при этом разрывалась на части.
Она забралась в старенькую машину и уселась, выпрямив спину, трогательная и до ужаса беззащитная, а Пепе сел рядом с ней, и Джордж стал давать ему разные бесполезные указания и грозить неминуемой карой, если хоть что-то пойдет не так. Пепе кивал, показывая, что все понял, а потом рассмеялся беззубым ртом и завел мотор.
Машина начала карабкаться по склону прочь от Каса Барко, и Джордж долго смотрел ей вслед, даже когда она скрылась из виду, потому что ему все еще слышался шум мотора.
Вечером того же дня в отеле Кала-Фуэрте состоялась грандиозная вечеринка. Она началась незапланированно и, как все удачные вечеринки, постепенно выросла до масштабов всеобщего разгула, в котором приняли участие представители дюжины разных национальностей. В баре Рудольфо царило буйное веселье, спиртное лилось рекой. Какая-то толстуха собралась танцевать на столе, но свалилась оттуда прямо на руки своему приятелю и остаток вечера сладко проспала в его объятиях. Владелец одной из яхт, стоявших в гавани, раздобыл гитару, и под его аккомпанемент молоденькая француженка станцевала пародию на фламенко – Джордж хохотал так, будто в жизни не видел ничего смешнее. Тем не менее около часу ночи он внезапно объявил, что собирается домой, в Каса Барко. Поднялась волна протестов, его упрекали в том, что он портит все веселье, что сейчас его очередь покупать всем напитки, однако Джордж остался непреклонен, потому что чувствовал: надо уходить сейчас, пока на смену смеху не пришли слезы. Нет ничего хуже пьяных слез.
Он поднялся на ноги, с отвратительным скрежетом отодвинув свой стул. Фрэнсис сказала:
– Я пойду с тобой.
– Ты же остановилась в отеле, забыла?
– Я отвезу тебя домой. Какой смысл идти пешком, когда у дверей стоит отличная машина?
Он сдался, потому что так было проще – в противном случае она непременно устроила бы сцену. Теплая южная ночь была светла от звезд. «Ситроен» стоял припаркованный в центре площади, и пока они шли до машины, она сунула ему в руку ключи и сказала:
– Ты поведешь.
Фрэнсис прекрасно могла сесть за руль сама, но ей нравилось притворяться женственной и беспомощной, поэтому Джордж взял ключи и уселся на водительское место.
В этот момент ему пришло в голову, что его собственная смешная машинка с желтыми колесами была просто транспортом для перемещений по острову, в то время как «ситроен» Фрэнсис, скоростной и мощный, являлся своеобразным эротическим придатком к ней самой. Она сидела рядом, обратив лицо к звездам, длинная загорелая шея выглядывала из глубокого выреза рубашки. Он знал, что она ждет поцелуя, но вместо этого прикурил сигарету, а потом завел мотор. Фрэнсис спросила:
– Ты меня не поцелуешь?
– Мне нельзя с тобой целоваться – я не знаю, с кем ты была последние пару часов.
– Что за манера все обращать в шутку?
– Это особый британский механизм психологической защиты.
Она взглянула на часы; их циферблат был отчетливо виден в свете звезд.
– Час ночи. Как ты думаешь, она уже в Лондоне?
– Наверное.
– Куинс-гейт. Местечко не для нас с тобой, дорогуша.
Он начал насвистывать, совсем тихо, мелодию, которая крутилась у него в голове весь вечер.
– Ты что, совсем о ней не беспокоишься? – спросила Фрэнсис.
– Нет. Не беспокоюсь. Я только жалею, что сам не отвез ее в аэропорт. Не надо было отправлять ее с Пепе на этой швейной машинке, которую он величает автомобилем.
– Она сама не захотела, чтобы ты ее отвез. Наверняка она бы разревелась, стала цепляться за тебя и вы оба оказались бы в неловком положении.
Джордж промолчал.
– Не хочешь ввязываться в спор?
– Я слишком пьян, чтобы спорить.
– Тогда поехали домой.
Он вел автомобиль, продолжая насвистывать свою чертову мелодию. Когда они добрались до Каса Барко и Джордж заглушил мотор, Фрэнсис вылезла из машины следом за ним. Не дожидаясь приглашения, она вошла в дом, там было темно и холодно, и Джордж, автоматически передвигая ноги, пошел за выпивкой, потому что понимал, что без бренди сейчас умрет или бросится на кровать и зарыдает, только – будь он проклят – этого нельзя допустить, пока Фрэнсис тут.
Она же, чувствуя себя совершенно как дома, плюхнулась на его диван, водрузив ноги на подлокотник и подложив под кудрявую голову небесно-голубую подушку. Еле держась на ногах, Джордж наливал напитки: он уронил на пол лед и льдинки разлетелись во все стороны, а Фрэнсис сказала:
– Сколько можно свистеть одно и то же! Ты не знаешь никакой другой мелодии?
– Я и эту-то толком не знаю.
– В любом случае, прекрати.
Голова у него раскалывалась, лед таял на полу, растекаясь лужами, а он не мог найти, чем вытереть воду. Кое-как он поднял стаканы и понес их туда, где разлеглась Фрэнсис. Он протянул ей стакан, и она взяла его, не сводя глаз с его лица, а он уселся на край очага, сжимая свой между ладонями.
Безмятежным тоном Фрэнсис произнесла:
– Похоже, что ты, дорогуша, на меня злишься.
– Злюсь?
– Это же очевидно.
– И почему?
– Потому что я избавилась от твоей маленькой подружки. И еще потому, что в глубине души ты знаешь, что должен был сделать это сам. И немедленно.
– Без денег я не мог купить ей билет.
– Это, уж прости мою прямоту, самое слабое оправдание, какое ты только мог придумать.
Джордж, опустив глаза, смотрел на свое бренди.
– Да, – выговорил он, наконец. – Наверное, так и есть.
Мелодия продолжала навязчиво крутиться у него в голове. Помолчав мгновение, Фрэнсис сказала:
– Когда ты отправился переговорить с Пепе, а твоя девчонка готовилась к отъезду, я немного покопалась у тебя на столе. Похоже, твое писание что-то застопорилось.
– Так и есть. Я не написал ни строчки.
– Ты ответил дражайшему мистеру Рутленду?
– Нет. Не ответил. Зато, – ехидно заметил он, – я проконсультировался со специалистом и тот сказал, что у меня творческий кризис.
– Ну, – удовлетворенно ответила Фрэнсис, – по крайней мере, к тебе вернулась прежняя язвительность. И раз уж ты об этом заговорил, позволь мне высказаться тоже. Видишь ли, дорогуша, мне кажется, что ты никогда не напишешь вторую книгу.
– И почему ты так в этом уверена?
– Потому что знаю тебя. Знаю, какой ты есть. Писательство – тяжкий труд, а ты один из тех классических никчемных англичан-эмигрантов, которые с превеликим мастерством занимаются тем, что единственно и умеют – бездельничают.
Ее едкое замечание внезапно развеселило Джорджа, и Фрэнсис, вдохновленная тем, что по-прежнему может заставить его смеяться, села и продолжила:
– Джордж, если ты не хочешь ехать в Малагу, если тебе не нравятся бои быков, то и я не поеду тоже. Я просто хочу, чтобы мы были вместе. Можем пойти на Эклипсев Сардинию, полететь в Австралию или… да хоть двинуться на верблюдах через пустыню Гоби…
– С сумками на переднем горбе…
– Ты снова все переводишь в шутку. Но я серьезна как никогда. Мы оба свободны, у нас сколько угодно времени. Какой смысл горбатиться за пишущей машинкой? Что такого есть в мире, о чем ты смог бы написать по-настоящему здорово?
– Фрэнсис, я не знаю…
Она снова откинулась на подушку, а опустевший стакан поставила на пол. Она лежала – податливая, соблазнительная, распутная, ставшая пугающе близкой. Фрэнсис сказала:
– Я люблю тебя. Ты должен это знать.
У него не было никаких причин не заняться с ней любовью. Он опустил свой стакан, пересел на диван и привлек ее к себе, целуя так, словно хотел утонуть в ней. Она тихонько застонала от удовольствия, запустила руки ему в волосы, а он оторвался от ее губ и потерся щекой об острую скулу, ощущая, как щетина царапает ей кожу. Фрэнсис уткнулась ему в плечо, а ее руки сдавили ему шею словно тиски.
Она повторила: «Ты меня любишь?», – но он не мог ответить, поэтому она спросила еще: «Я нравлюсь тебе? Ты меня хочешь?».
Он отнял руки Фрэнсис от своей шеи и отстранился, держа ее за запястья, словно во время драки.
Она засмеялась. Джордж подумал, что всегда ценил в ней две вещи – юмор и присутствие духа. Сквозь смех Фрэнсис заметила:
– Похоже, ты вдребезги пьян.
Он встал и пошел за сигаретами, а Фрэнсис за его спиной поднялась с дивана и стала руками приглаживать волосы. Она сказала:
– Мне надо привести себя в порядок, прежде чем возвращаться к Рудольфо. Как ты знаешь, у него в этом смысле весьма старомодные взгляды. Ты не против, если я поднимусь к тебе в спальню?
– Ради бога, – ответил Джордж, включая для нее свет наверху.
Фрэнсис взбежала по лестнице – каблучки сандалий громко цокали по деревянным планкам ступеней. Она напевала песенку, которая донимала его весь вечер, однако он так и не смог вспомнить слова, а потом, словно кто-то выключил радио, надоевшая мелодия оборвалась – Фрэнсис замолчала. Ее молчание ударило Джорджа сильнее, чем крик. Он прекратил свои поиски и навострил уши словно охотничий пес.
Фрэнсис уже спускалась вниз – по ее лицу он так и не смог понять, что с ней случилось. С глуповатым видом он спросил:
– В чем дело? Не нашла расчески?
– Нет. Как-то не успела, – сказала Фрэнсис. – Мне хватило того, что я увидела на кровати.
– На кровати? – он был заинтригован.
– Это что, шутка? Новый перл несравненного британского остроумия?
Джордж с ужасом осознал, что она действительно в ярости. По ее голосу было ясно, что Фрэнсис на грани и взрыв не заставит себя долго ждать.
– Фрэнсис, я не понимаю, о чем ты.
– Девчонка. Твоя дочь. Селина. Называй как хочешь. Знаешь, где она? Не в Лондоне, нет. Даже не в аэропорту Сан-Антонио. Она тут, наверху…
Трясущимся пальцем она ткнула на галерею, и тут ее самообладание, словно туго натянутая резинка, внезапно лопнуло:
– В твоей постели!
– Я тебе не верю.
– Тогда иди и посмотри сам. Давай, иди и посмотри!
Он не сдвинулся с места.
– Я не знаю, что тут у вас происходит, дорогой мой Джордж, но я потратила внушительную сумму вовсе не затем, чтобы опять обнаружить у тебя в постели эту маленькую потаскушку…
– Она не потаскушка.
– …и если ты сочтешь нужным дать мне какие-то объяснения, они должны быть очень убедительными, потому что я не собираюсь во второй раз выслушивать ваши бредни про потерянный багаж и папочку, пропавшего без вести сто лет назад…
– Это была правда.
– Серьезно? Слушай ты, ублюдок, с кем это ты вздумал шутить? – Она кричала на него, кричала в полный голос, и это было единственное, что могло привести Джорджа в бешенство.
– Я понятия не имел, что она вернется…
– Тогда сейчас же выкини ее отсюда!
– Я не стану этого делать…
– Ну ладно. – Фрэнсис подхватила со стула свою сумку. – Если ты надумал зажить в греховном союзе с этой изворотливой сопливой шлюшкой, я не собираюсь тебе мешать…
– Заткнись!
– Только не надо втягивать меня в ваши интриги с целью защитить твое доброе имя, потому что, как я теперь понимаю, тут и защищать нечего!
Она подлетела к двери и широко распахнула ее, обернувшись в его сторону для последнего залпа брани, но ее эффектное отступление было слегка подпорчено появлением Жемчужины, как всегда величественной и исполненной достоинства. Кошка сидела на улице, дожидаясь, пока ее кто-нибудь впустит, и когда Фрэнсис растворила дверь, Жемчужина двинулась внутрь, негромко мяукнув в знак признательности.
– Тебе лучше уйти, – сказал Джордж как можно спокойнее, а Фрэнсис выпалила:
– Не беспокойся, уже ухожу, – и, на ходу изо всех сил пнув Жемчужину ногой, вылетела на улицу и с таким грохотом захлопнула за собой дверь, что весь дом содрогнулся.
Через мгновение тишину ночи разорвал рев мотора «ситроена», карабкавшегося вверх на первой передаче с превышением скорости – от этого звука Джордж невольно заскрипел зубами.
Он наклонился и взял Жемчужину на руки. Чувства ее были оскорблены, но прочих повреждений он не обнаружил, так что ласковым движением опустил кошку на ее любимую подушку на диване. Селина стояла, опираясь руками о поручни, на галерее и смотрела на него. На ней была белая ночная рубашка с голубой ленточкой вокруг шеи. Встревоженная, она спросила:
– С Жемчужиной все в порядке?
– Да. Что ты тут делаешь?
– Лежу в кровати. Сплю.
– Уже не спишь. Надень что-нибудь и спускайся сюда.
Через пару секунд она спустилась с галереи, босая, завязывая бантиком ленту на горловине белого шелкового халатика, такого же дурацкого, как ее ночная рубашка.
Он нахмурился и спросил:
– Откуда это у тебя?
Селина подошла поближе.
– Прибыл мой багаж. Из Мадрида. – Она улыбнулась, словно ожидая, что и он будет рад услышать эту новость, так что Джорджу пришлось прибегнуть к привычному сарказму:
– Значит, ты все-таки добралась до аэропорта?
– О да!
– И что случилось на этот раз? Рейс отменили? Тебе не досталось места в самолете? Пепе проколол шину?
– Нет, ничего подобного. – Она уставилась на него, так сильно распахнув глаза, что стали видны белки, опоясывающие синюю радужку. – Я потеряла паспорт.
– Ты что? – срывающимся от ярости голосом переспросил Джордж.
– Да, можешь себе представить? Ты же спрашивал меня прямо перед отъездом, при себе ли у меня паспорт. Ну вот, и тогда он был у меня в сумке, и я не помню, чтобы я ее открывала, но когда мы приехали в аэропорт и нужно было покупать билет, я открыла сумку, а его там не оказалось.
Она заглянула Джорджу в лицо, чтобы понять его реакцию на ее слова. Он ограничился тем, что прислонился спиной к дивану и погрузился в гробовое молчание.
– Ясно. И что ты сделала дальше?
– Ну я, конечно, обратилась в полицию.
– Что же тебе там сказали?
– О, полицейский был очень добр и любезен. Он сказал, что мне лучше будет вернуться сюда и подождать, пока они найдут мой паспорт.
– Кто они?
– Полицейские. Гражданская гвардия.
Возникла пауза, во время которой они смотрели друг другу прямо в глаза. Потом Джордж сказал:
