Текст книги "Синяя спальня и другие рассказы"

Автор книги: Розамунда Пилчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Наконец он вышел из стеклянных дверей, в строгой больничной обстановке внешность его казалась еще более разбойничьей. Он уселся за руль и захлопнул дверцу. Несколько мгновений Бен молчал. Оливер подумал даже, что он готовится сообщить ему о смерти сестры.

Мальчик сглотнул ком, застрявший в горле.

– Они… что они говорят по поводу срока? – странным скрипучим голосом спросил он.

Бен провел рукой по своим густым рыжим волосам.

– Говорят, ничего страшного. Для нее уже приготовили палату, а сейчас, наверное, везут в родильный зал. У них там все прекрасно организовано.

– А почему вас так долго не было?

– Я звонил Уиллу. Дозвонился на рынок в Труро. Потребовалось некоторое время, чтобы его отыскать, но сейчас он уже едет сюда.

– А… – говорить с человеком, сидящим к нему затылком, было совершенно невозможно. Оливер перелез на переднее сиденье. – А это ничего, что ребенок родится раньше срока? Это не значит, что он, например, больной?

Бен повернулся и посмотрел на Оливера, и мальчик увидел, что взгляд его изменился: он больше не был пустым и отсутствующим. Глаза Бена были ласковые – словно небо прохладным весенним утром. Он спросил:

– Ты беспокоишься за нее?

– Немножко.

– У нее все будет в порядке. Она здоровая женщина, да и природа возьмет свое.

– По-моему, – признался Оливер, – все это очень страшно.

Бен помолчал, дожидаясь, пока Оливер объяснит, что имел в виду, и тот, торопясь излить душу, начал вдруг говорить вещи, которые не доверял до этого никому, даже Уиллу.

– Жизнь ужасно жестока. Раньше я никогда не бывал в деревне. Ничего не понимал. Но тут, в долине и на ферме… тут живут лисы, и ястребы, и все убивают друг друга, а вчера на дороге я видел мертвого кролика. Прошлой ночью ветер дул ужасно сильно, был слышен шум моря, и я думал про моряков и про кораблекрушения. Почему мир устроен так? А тут еще это дерево и роды…

– Я же тебе сказал. Не беспокойся за сестру. Просто малышу не терпится увидеть свет, вот и все.

Но Оливера его слова не убедили.

– Как вы можете это знать?

– Я знаю, – негромко ответил Бен.

– У вас что, есть дети?

Вопрос вырвался у него необдуманно, и он сразу же пожалел, что задал его, потому что Бен Фокс отвернулся к окну и Оливер мог видеть только его острую скулу, морщины в уголке глаза и кончик бороды. Воцарилось долгое молчание; казалось, мыслями Бен витает где-то очень далеко. В конце концов Оливер понял, что не может дольше это выносить.

– Так есть? – настойчиво переспросил он.

– Да, – ответил Бен. Он повернулся и посмотрел на Оливера. – У меня должен был родиться ребенок, но он появился на свет мертвым, а следом за ним умерла и моя жена. Но, видишь ли, она не отличалась крепким здоровьем. Доктора вообще не советовали ей иметь детей. Я не был против. Я свыкся с этой мыслью, но она настаивала, хотела рискнуть. Говорила, что без детей семья не семья, и мне пришлось уступить.

– А Сара об этом знает?

Бен Фокс покачал головой.

– Нет. Никто в деревне не знает. Мы жили в Бристоле. Я преподавал в Университете английскую литературу. Но после смерти жены понял, что больше не смогу там оставаться. Я бросил работу, продал дом и переехал сюда. Мне всегда нравилось работать с деревом – это было мое хобби, а сейчас я сделал его своей профессией. Здесь, на холме, мне прекрасно живется, да и люди в деревне очень добры. Они не лезут в мою жизнь, и я им за это признателен.

Оливер сказал:

– Но разве вам не хотелось бы иметь друзей? Кого-то, с кем можно поделиться?

– Возможно, когда-нибудь они у меня появятся.

– Ведь вы поделились со мной…

– Ну да. Мы оба поделились друг с другом.

– Я думал, вы от кого-то убегаете… – Оливер решил идти до конца. – Честно говоря, я решил, что у вас есть какая-то страшная тайна, что вас преследует полиция, потому что вы убили человека…

– Я убегаю только от самого себя.

– И вам не хочется перестать бежать?

– Может быть, – произнес Бен Фокс. – Может и хочется. – Внезапно он улыбнулся. Оливер впервые видел Бена улыбающимся: глаза его прищурились, а во рту блеснули белые крепкие зубы. Своей сильной рукой он потрепал мальчика по голове.

– Возможно, пришло время мне остановиться. А тебе – понять, что жизнь такова, какая она есть. И прожить ее нелегко. Каждый раз перед тобой встают новые задачи, которые надо решать, – словно препятствия на беговой дорожке. И так продолжается до самого последнего часа.

– Да, – сказал Оливер. – Я понимаю.

Они еще немножко посидели в машине, в непринужденной и уютной тишине, а потом Бен Фокс посмотрел на часы.

– Чем бы ты хотел заняться, Оливер? Посидеть здесь и подождать Уилла или поехать со мной куда-нибудь перекусить?

Предложение перекусить было как нельзя кстати.

– Я бы с удовольствием съел гамбургер.

– Я тоже. – Бен завел двигатель, они проехали под кирпичной аркой и стали объезжать улочки маленького городка в поисках подходящего кафе.

– Думаю, – заметил Оливер, – что Уиллу мы бы только помешали. Он сейчас должен позаботиться о Саре.

– Слова не мальчика, но мужа, – ответил на это Бен Фокс. – Молодец, малыш.

Незабываемый вечер

Усаживаясь под сушилку с волосами, туго накрученными на бигуди, Элисон Стокман отказалась от журналов, предложенных парикмахером, взяла свою сумочку, достала оттуда блокнот и карандаш и в сотый раз стала перечитывать свой Список.

Вообще-то она не увлекалась списками, поскольку была человеком спонтанным и вела домашнее хозяйство по наитию, отчего в доме порой могло не оказаться таких необходимых вещей, как хлеб, масло или жидкость для мытья посуды, однако ей всегда удавалось как-то выкрутиться. В глубине души она была уверена, что все это сущие пустяки.

Конечно, время от времени ей приходилось составлять списки, но она писала их впопыхах, на случайных клочках бумаги, оказавшихся под рукой. Это могли быть старые конверты, чеки из магазина или счета. Позже она частенько гадала, что могла значить, например, запись: «Абажуры. Сколько и почем?»,обнаруженная на обороте счета за уголь, заказанный полгода назад. Какие абажуры? И почем все-таки они обошлись?

С тех самых пор как они переехали из Лондона за город, она пыталась заново декорировать и обставить их дом, но ей постоянно не хватало времени и денег – и то и другое уходило на детей, так что в комнатах по-прежнему красовались унылые обои, кое-где не было ковров, а многие лампы так и стояли без абажуров.

Однако этот список был не похож на другие. Она составила его, готовясь к завтрашнему вечеру. Вечер намечался до того важный, что Элисон специально купила новый блокнот с прикрепленным к нему карандашом и тщательно записала на его страницах все, что ей предстояло сделать, купить, приготовить, отмыть, протереть, постирать, выгладить и начистить.

Пропылесосить столовую, отполировать серебро.Напротив этого пункта уже стояла галочка. Накрыть на стол.Сделано. Она накрыла на стол этим утром, пока Ларри был в саду, а Дженни спала в своей кроватке. «А бокалы не успеют запылиться?» – спросил ее Генри, когда она посвятила его в свои планы. Элисон уверила мужа, что бокалы не запылятся, кроме того, они будут ужинать при свечах, так что, даже если на них и будет пылинка-другая, мистер и миссис Фэйрхерст все равно ничего не заметят. Да и вообще, кому придет в голову искать пыль на бокалах?

Заказать говяжью вырезку.Галочка. Начистить картофель.Снова галочка – картофель начищен и стоит в кладовке в большой миске с водой, куда она положила кусочек угля. Разморозить креветки.Это она сделает завтра утром. Сбить майонез. Нарезать салат. Почистить грибы. Приготовить мамино лимонное суфле. Купить сливки.Напротив сливок она тоже поставила галочку, а все остальное подождет до завтра.

Элисон написала: Расставить цветы.Она собиралась сорвать первые хрупкие нарциссы, распустившиеся в саду, и добавить к ним цветущие побеги черной смородины – правда, ее слегка смущал их запах, напоминающий острый аромат кошачьей шерсти.

Она добавила: Перемыть кофейный сервиз.Очаровательный кофейный сервиз им подарили на свадьбу; все это время он простоял нетронутым в дальнем углу буфета в гостиной. Наверняка чашки и блюдца запылились – в отличие от бокалов.

Принять ванну.

Она не собиралась отказываться от ванны, даже если ее придется принимать в два часа ночи. Желательно до этого успеть принести из подвала уголь и наполнить корзину поленьями.

Починить стул.

Речь шла об одном из стульев, стоявших в столовой. Стульев было шесть, с круглыми спинками; Элисон купила их на мебельной распродаже. У них были зеленые бархатные сиденья, отделанные золотистым шнуром, но кот Ларри с незамысловатой кличкой Котяра повадился точить о них когти и на одном оторвал шнур, который теперь неряшливо, словно нижняя юбка, торчащая из-под платья, свисал вниз до самого пола. Ей предстояло вооружиться клеем и мебельными гвоздиками и починить стул. Ничего, если получится кривовато: главное, чтобы шнур не болтался.

Она сунула блокнот обратно в сумку и сидела с мрачным лицом, вспоминая свою неприглядную столовую. Конечно, тот факт, что у них есть столовая – в наше-то время! – сам по себе казался удивительным, однако она была настолько непривлекательной, тесной, холодной и темной, что ее просто нельзя было приспособить подо что-нибудь еще. Элисон хотела устроить там для Генри рабочий кабинет, но тот сказал, что в комнате чертовски холодно. Идея с игровой для Ларри тоже не прижилась, потому что сын предпочитал играть на полу в кухне. Собственно, как столовую они ее тоже не использовали и ели обычно на кухне или в теплую погоду на террасе, а когда наступала жара, устраивали пикники в саду под густой тенью раскидистого клена.

Ее мысли, как обычно, разбегались в разные стороны. Столовая. Решив, что мрачнее ее все равно уже не сделать, они оклеили стены темно-зелеными обоями в тон бархатным занавесям, которые мать Элисон отыскала на своем полном сокровищ чердаке. Там стоял стол с гнутыми ножками и те самые стулья, да еще викторианский буфет – подарок тетушки Генри. Стены украшали две уродливые картины, которые Генри купил, отправившись на распродажу за медной каминной решеткой. На одной была изображена лисица, поедающая убитую утку, на второй корова на горном пастбище под проливным дождем – сюжеты довольно угнетающие.

– По крайней мере, стены теперь не голые, – сказал Генри, повесив их в столовой. – Пускай повисят, пока я не заработаю на подлинник Хокни, Ренуара или Пикассо – кого ты предпочтешь.

Он спустился со стремянки и поцеловал жену. На нем была рубашка с короткими рукавами, в волосах запуталась паутина.

– Мне вовсе не хочется дорогих картин, – сказала на это Элисон.

– Должно хотеться, – он поцеловал ее еще раз. – Мне вот хочется.

Он и правда хотел разбогатеть – не ради себя, а ради жены и детей. Ради них он всегда стремился вперед. Они продали квартиру в Лондоне и купили этот небольшой дом, потому что Генри решил, что детям лучше расти на природе, наблюдать за животными, растениями, сменой времен года; поскольку им еще предстояло выплачивать ссуду, то ремонтом они решили заняться самостоятельно. Они посвящали ему все выходные, и поначалу это было нетрудно, потому что стояла зима, однако с приходом весны они забросили внутренние работы и переместились в сад, сильно запущенный и заросший, где попытались создать хотя бы видимость порядка.

В Лондоне они успевали проводить время вдвоем: приглашали няню и ходили куда-нибудь поужинать, а то и просто сидели дома, слушая музыку; Генри читал газету, а Элисон рассчитывала семейный бюджет. Теперь же Генри уезжал из дому в половине восьмого утра и возвращался только в половине восьмого вечера.

– Разве оно того стоит? – иногда спрашивала она, но Генри стоял на своем.

– Мы не всегда будем так жить, – убеждал он жену. – Вот увидишь.

Он работал в компании «Фэйрхерст & Хенбери», занимавшейся поставками электрооборудования. С тех пор как Генри поступил туда на работу младшим клерком, компания выросла и добилась определенных успехов; теперь она производила еще и компьютеры. Генри планомерно продвигался по карьерной лестнице и сейчас считался одним из претендентов на пост директора по экспорту – нынешний директор решил раньше срока удалиться на покой, переехать в Девоншир и разводить там кур.

В постели – это было единственное место, где они могли спокойно поговорить, – Генри обрисовал Элисон свои перспективы. Они были не слишком обнадеживающими. Он – самый младший из всех кандидатов; образование у него, хотя и достойное, но все же не блестящее, кроме того, остальные обладают большим опытом.

– А какие у тебя будут обязанности? – поинтересовалась Элисон.

– О, это самое главное. Мне надо будет много ездить. В Нью-Йорк, Гонконг, Японию. Завоевывать новые рынки. Я буду часто отсутствовать, и тебе придется проводить в одиночестве больше времени, чем сейчас. И еще нам надо будет принимать у себя гостей. Если наши иностранные партнеры приедут в Лондон, мы должны будем заниматься ими, развлекать… ну, ты понимаешь.

Она обдумала его слова, лежа в постели в его ласковых объятиях в полной темноте. Окно было приоткрыто, и свежий деревенский воздух холодил ей лицо.

Она сказала:

– Я не приветствую частые командировки, но смогу к ним привыкнуть. Мне не будет одиноко, потому что у нас есть дети. И потом, я буду знать, что ты скоро вернешься.

Он поцеловал ее и прошептал:

– Я когда-нибудь говорил, что я тебя люблю?

– Ну, может, раз или два.

Генри сказал:

– Я хочу получить эту должность. Я справлюсь с ней. И я хочу поскорее выплатить ссуду и свозить детей в Бретань на летние каникулы и, пожалуй, нанять кого-нибудь ухаживать за садом.

– Давай не будем забегать вперед, – остановила его Элисон, положив пальчики на губы мужа. – В таких делах не стоит торопиться.

С того ночного разговора прошло около месяца, и за все это время они ни разу не заговаривали о возможном повышении. Однако неделю назад мистер Фэйрхерст, председатель совета директоров, пригласил Генри на ланч в свой клуб. Генри прекрасно понимал, что тот вряд ли стал бы угощать своего подчиненного дорогими яствами только ради удовольствия побыть в его компании, однако они успели разделаться с едой и перейти к портвейну и отличному стилтону с голубыми прожилками, когда мистер Фэйрхерст наконец завел разговор на интересующую его тему. Для начала он спросил о здоровье Элисон и детей. Генри ответил, что у них все в полном порядке.

– Для детей гораздо лучше жить на природе. Элисон нравится за городом?

– О да. У нее появилось множество друзей в деревне.

– Это хорошо. Очень хорошо. – С задумчивым видом мистер Фэйрхерст положил в рот кусочек стилтона. – Я ведь так и не успел толком с ней познакомиться. – Его слова звучали так, будто он размышлял вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. – Мы, конечно, виделись пару раз на официальных приемах, но эти встречи я не принимаю в расчет. Интересно было бы взглянуть на ваш дом…

Мистер Фэйрхерст умолк и посмотрел на Генри. Тот встретился с ним взглядом через стол, накрытый накрахмаленной скатертью и сверкающий столовым серебром. Генри прекрасно понимал, куда клонит старик, – он ждал официального приглашения.

Генри откашлялся и сказал:

– Может быть, вы с миссис Фэйрхерст согласитесь пообедать у нас в ближайшее время?

– О! – ответил мистер Фэйрхерст, делая вид, что донельзя удивлен и обрадован его предложением. – Как мило с вашей стороны! Уверен, миссис Фэйрхерст будет просто счастлива.

– Тогда… я попрошу Элисон ей позвонить. Они условятся о дате.

– Нас испытывают, да? Перед твоим повышением, – сказала Элисон, когда он выложил ей новости. – Проверяют, сможем ли мы развлекать всех этих иностранных гостей. Им надо знать, как я справлюсь, насколько я хорошая хозяйка и все такое.

– Пожалуй, это звучит немного бездушно, но… да, думаю, так и есть.

– Обед должен быть по-настоящему парадным?

– Пожалуй, нет.

– Но все-таки официальным?

– Ну, это же председатель совета директоров…

– Боже мой!

– Прошу, не делай такое лицо. Я этого не вынесу!

– О, Генри… – ее голос дрогнул, будто она вот-вот заплачет, но Генри крепко ее обнял и слезы отступили. Держа жену в объятиях, он сказал:

– Может, нас и испытывают, но это хороший знак. Было бы гораздо хуже, если бы нас просто проигнорировали.

– Да, наверное, ты прав. Как хорошо, – после короткой паузы заметила Элисон, – что у нас, по крайней мере, есть столовая.

На следующее утро она позвонила миссис Фэйрхерст и, стараясь не показать своего волнения, пригласила ее вместе с мужем к ним на ужин.

– О, как мило! – Миссис Фэйрхерст, казалось, была искренне удивлена, словно впервые об этом слышала.

– Мы подумали, может быть, числа шестого или седьмого? В какой день вам будет удобнее?

– Одну минутку, я посмотрю в своем календаре. – Последовала долгая пауза. Сердце Элисон готово было выскочить из груди. Она и сама понимала, что так волноваться просто смешно. Наконец миссис Фэйрхерст заговорила снова:

– Седьмого, если вы не возражаете.

– Примерно в половине восьмого.

– Отлично.

– Я попрошу Генри нарисовать для мистера Фэйрхерста схему, как к нам добраться.

– Это было бы замечательно. Мы славимся тем, что частенько сбиваемся с дороги.

Обе они рассмеялись, а потом распрощались и дали отбой. Элисон тут же снова сняла трубку и набрала номер матери.

– Ма!

– Что, дорогая?

– Ты не могла бы оказать мне услугу? Не заберешь к себе детей в следующую пятницу?

– Ну конечно. А что случилось?

Элисон объяснила. Мать сказала деловитым тоном:

– Я заеду за ними на машине сразу после чая. И пускай останутся у меня на ночь. Да, так и сделаем. Все равно ты не сможешь готовить ужин и одновременно заниматься детьми; кроме того, если они будут знать, что у вас что-то намечается, то ни за что не улягутся спать вовремя. Дети все одинаковые. А чем ты собираешься угощать Фэйрхерстов?

Элисон об этом пока не думала, но мама подбросила ей парочку отличных идей и продиктовала рецепт своего фирменного лимонного суфле. Потом поинтересовалась здоровьем детей, поделилась кое-какими семейными новостями и попрощалась. Элисон еще раз взяла трубку и записалась в парикмахерскую.

Разделавшись со звонками, она вдруг почувствовала себя очень деловой и собранной – эти чувства не были ей особенно знакомы. Значит, в пятницу в семь часов. Она прошла через холл и распахнула двери столовой, окинув ее критическим взглядом. Комната выглядела до ужаса мрачной. «Возможно, если зажечь свечи, – уговаривала она себя, – и задернуть шторы, столовая станет немного веселее».

Прошу, Господи, пускай все пройдет гладко. Не дай мне подвести Генри. Пусть обед пройдет успешно – ради него!

На бога надейся, а сам не плошай. Элисон захлопнула двери, набросила пальто и пошла в деревню, где купила тот самый блокнот с карандашом.

Волосы высохли. Она вылезла из-под сушилки, пересела к зеркалу, и молоденький парикмахер стал делать ей прическу.

– Идете куда-то сегодня вечером? – спросил он, орудуя одновременно двумя круглыми щетками, словно голова Элисон превратилась в барабан.

– Нет. Не сегодня. Завтра вечером. Ждем гостей к ужину.

– Чудесно. Побрызгать на волосы лаком?

– Пожалуй.

Он со всех сторон обрызгал прическу лаком для волос и протянул Элисон зеркало, чтобы она могла полюбоваться на себя сзади, а потом развязал тесемки лилового нейлонового пеньюара и помог ей подняться.

– Большое спасибо.

– Желаю хорошо провести время завтра.

Она на это очень надеялась. Элисон оплатила счет, надела пальто и вышла на улицу. Начинало темнеть. Рядом с парикмахерской находилась лавочка кондитера; она зашла туда и купила детям по шоколадке. Потом села за руль и поехала домой, загнала машину в гараж и через заднюю дверь прошла на кухню. Там она обнаружила Иви, которая кормила детей ужином. Дженни сидела в своем стульчике, и все они ели рыбные палочки с жареной картошкой. В кухне витал аппетитный аромат свежей выпечки.

– О, – сказала Иви, взглянув на голову Элисон, – вы великолепно выглядите.

Элисон плюхнулась на стул и улыбнулась трем радостным лицам, глядящим на нее через стол.

– Я там чуть не изжарилась. В чайнике есть еще чай?

– Лучше я заварю свежий.

– Вы печете?

– Ну, – ответила Иви, – у меня выдалась свободная минутка, вот я и решила испечь пирог. Подумала, он вам будет кстати.

Знакомство с Иви было лучшим из событий, приключившихся с Элисон после переезда за город. Иви была незамужней дамой средних лет, крепкой и энергичной, и жила вместе со своим братом-холостяком, фермером, которому принадлежали земли, прилегавшие к участку Элисон и Генри. Элисон познакомилась с ней в бакалейной лавочке. Иви сама представилась новой соседке и сказала, что если им нужны свежие яйца, их можно покупать у нее. Иви держала кур и снабжала яйцами несколько семей в деревне. Элисон с благодарностью приняла предложение, и у них с детьми вошло в привычку после обеда отправляться на ферму за свежими яичками.

Иви всей душой полюбила детей. Через некоторое время она снова обратилась к Элисон:

– Если вам понадобится посидеть с ними, дайте мне знать, – сказала она, и Элисон время от времени стала прибегать к ее услугам. Дети обожали оставаться с Иви. Она никогда не забывала принести им какие-нибудь подарки или сладости, обучала Ларри карточным играм и очень ласково и любовно обращалась с Дженни: усаживала ее к себе на колено, и крошечная светловолосая головка малышки удобно прислонялась к ее большой уютной груди.

Иви подошла к плите, наполнила чайник, а потом присела на корточки проверить пирог.

– Почти готов.

– Вы так добры к нам, Иви! Вы разве не торопитесь домой? Что скажет Джек, когда увидит, что некому угостить его чаем?

– Джек сегодня поехал на рынок. Вернется поздно. Если хотите, я помогу вам уложить детей. Мне все равно надо закончить с пирогом. – Она широко улыбнулась Ларри. – Ты же не против, мой утеночек? Хочешь, чтобы Иви тебя искупала? А еще я научу тебя надувать мыльные пузыри.

Ларри затолкал в рот последний ломтик жареной картошки. Он был очень рассудительный и не спешил соглашаться на неожиданные предложения. Мальчик спросил:

– А ты почитаешь мне книжку? Когда я лягу в постель?

– Ну конечно.

– Я хочу почитать Веснушку.Это про черепаху.

– Хорошо, Иви тебе почитает.

Когда с ужином было покончено, Иви с детьми отправилась наверх. В ванной зашумела вода и Элисон ощутила сладкий аромат своего лучшего шампуня. Она собрала со стола посуду, загрузила и включила посудомойку. За окном сгущались сумерки, поэтому, пока не совсем стемнело, она вышла на улицу и сняла с веревки белье, занесла его в дом, сложила и спрятала в бельевой комод. Поднимаясь по лестнице, она подобрала красную игрушечную машинку, медвежонка без одного глаза, мячик-пищалку и несколько кубиков. Она бросила игрушки в корзину, специально для них поставленную на кухне, накрыла стол к завтраку и поставила на поднос посуду для ужина, который они с Генри обычно съедали перед камином.

Камин! Элисон прошла в гостиную, разожгла огонь и задернула шторы. Без цветов комната выглядела безликой. Завтра она обязательно купит красивый букет. Вернувшись в кухню, она обнаружила там Котяру, который проник внутрь сквозь кошачий лаз в двери и громким мяуканьем оповестил хозяйку о том, что запоздал с ужином и страшно проголодался. Она открыла для него банку кошачьего корма и налила молока; кот удобно устроился перед миской и съел все до последней крошки.

Она вспомнила про ужин для себя и Генри. В кладовке стояла корзинка со свежими яйцами – их принесла с собой Иви. Она приготовит омлет и салат. В чаше для фруктов лежали шесть апельсинов, а в холодильнике наверняка остался кусочек сыра. Она взяла латук, несколько помидоров, половинку зеленого перца и пару палочек сельдерея и начала нарезать салат. Элисон взбивала французскую заправку, когда к дому подъехала машина Генри. Минуту спустя он появился в дверях кухни, усталый и помятый, держа в руках свой раздутый портфель и вечернюю газету.

– Привет!

– Добрый вечер, дорогой! – Они поцеловались. – У тебя был тяжелый день?

– До ужаса. – Он посмотрел на салат и подцепил с доски листик латука. – Это наш ужин?

– Еще будет омлет.

– Не разгуляешься, – он склонился над столом. – Мы постимся перед завтрашним приемом?

– Не напоминай мне о нем. Видел сегодня мистера Фэйрхерста?

– Нет, его весь день не было в офисе. А где дети?

– Иви повела их купаться. Ты разве не слышишь? Она задержалась у нас. Испекла пирог – он еще в духовке. Джек поехал на рынок.

Генри зевнул.

– Пойду скажу ей, чтобы не выливала воду. Мне не помешает принять ванну.

Элисон разгрузила посудомойку и тоже пошла наверх. По непонятной причине она чувствовала себя совсем обессиленной. К счастью, ей выдалась редкая возможность побыть в одиночестве у себя в спальне, никуда не торопясь. Она сняла одежду, в которой проходила весь день, открыла шкаф и достала оттуда бархатную домашнюю пижаму, которую Генри подарил ей на прошлое Рождество. Она надевала пижаму очень редко, потому что такой наряд мало соответствовал напряженному темпу ее жизни. Пижама была на шелковой подкладке, роскошная и очень элегантная. Элисон застегнула пуговицы, повязала широкий кушак, сунула ноги в золотые шлепанцы без каблуков, в которых ходила прошлым летом, и через лестничную площадку прошла в комнату детей – пожелать им спокойной ночи. Дженни, уже совсем сонная, лежала в кроватке. Иви сидела на краешке кровати Ларри и дочитывала книгу. Ларри засунул большой палец в рот; глаза его закрывались. Элисон присела на корточки и поцеловала сына.

– Увидимся утром, – сказала она ему. Он кивнул и снова перевел взгляд на Иви. Ему хотелось дослушать сказку. Элисон вышла из детской и спустилась вниз. Она взяла вечернюю газету, которую принес Генри, и пошла в гостиную посмотреть, что показывают по телевизору. В этот момент какая-то машина свернула с дороги и покатилась к их дому по подъездной аллее, а потом въехала в ворота. За задернутыми шторами сверкнули фары. Элисон опустила газету. Захрустел под колесами гравий, и машина остановилась у парадной двери. Прогремел дверной звонок. Элисон положила газету на диван и пошла открыть дверь.

Во дворе был припаркован громадный черный «даймлер». А на пороге, нарядные и улыбающиеся, стояли мистер и миссис Фэйрхерст.

Ей захотелось одного: немедленно захлопнуть дверь у них перед носом, досчитать до десяти, открыть ее снова и увидеть, что на крыльце никого нет.

Однако Фэйрхерсты все-таки стояли перед ней. Миссис Фэйрхерст улыбалась. Элисон улыбнулась в ответ: у нее было такое чувство, будто улыбку ей приколотили к щекам гвоздями.

– Боюсь, – сказала миссис Фэйрхерст, – что мы приехали немного раньше. Просто мы очень боялись заблудиться.

– О нет, вы точно вовремя. – Голос Элисон звучал по меньшей мере на две октавы выше, чем обычно. Она неправильно запомнила дату! Назвала миссис Фэйрхерст не тот день. Совершила ужасную, непоправимую ошибку. – Ничуть не рано. – Элисон отступила в прихожую, пошире распахнув дверь. – Прошу вас, проходите.

Гости вошли в прихожую и начали снимать пальто.

Я не могу сказать им! Пускай Генри говорит. Он угостит их напитками, а потом скажет, что ужина нет, потому что мы ждали их завтра вечером.

Автоматическим движением она приняла из рук миссис Фэйрхерст ее меховую горжетку.

– Вы легко нас нашли?

– Да-да, совсем легко, – ответил мистер Фэйрхерст. На нем был темный костюм с дорогим галстуком. – Генри мне все очень толково объяснил.

– Да и машин было совсем немного. – От миссис Фэйрхерст пахло «Шанелью № 5». Она поправила шелковый воротничок на платье, потом дотронулась до волос – только что уложенных, как и у Элисон. Волосы у нее были серебристо-седые, прическа очень элегантная, в ушах сверкали бриллиантовые серьги, а у ворота – изысканная брошь.

– Какой очаровательный дом! Вы с Генри большие молодцы, что смогли отыскать такой.

– Да, он нам очень понравился. – Гости уже разоблачились и стояли, улыбаясь ей. – Прошу, пойдемте в гостиную, к камину.

Она проводила Фэйрхерстов в свою натопленную гостиную – там горел камин, но не было цветов. По дороге Элисон торопливым жестом схватила с дивана газету и засунула ее под стопку журналов, а потом пододвинула кресло к огню.

– Миссис Фэйрхерст, пожалуйста, садитесь. Генри сегодня пришел с работы немного позднее обычного. Он сейчас спустится.

Пора было предложить им напитки, но спиртное хранилось в буфете на кухне, а она не могла оставить гостей, опасаясь показаться невежливой. И потом, что если они захотят сухой мартини? Коктейли всегда смешивал Генри, и Элисон понятия не имела, как готовят сухой мартини.

Миссис Фэйрхерст уселась поудобнее.

– Джок сегодня ездил в Бирмингем, – сказала она, – и, наверное, не виделся с Генри – я права, дорогой?

– Да, у меня не было времени заглянуть в офис. – Стоя спиной к камину, мистер Фэйрхерст благосклонно обозревал гостиную. – Какая чудесная комната!

– О, благодарю вас.

– А сад у вас есть?

– Да. Около акра. Очень большой. – Она в смятении посмотрела по сторонам и взглядом наткнулась на пачку сигарет. Элисон взяла ее и заглянула внутрь: сигарет оставалось всего четыре.

– Хотите закурить?

Миссис Фэйрхерст не курила, а мистер Фэйрхерст сказал, что предпочтет – если Элисон, конечно, не возражает – выкурить одну из своих сигар. Элисон не возражала. Сигареты она положила обратно на стол. В голове у нее царил полный сумбур. Генри все еще в ванной, на ужин только крошечная тарелочка салата, в столовой ледяной холод…

– Вы сами ухаживаете за садом?

– Да… да, сами. Пытаемся. Когда мы купили дом, сад был сильно запущен…

– А где же дети? Их у вас, кажется, двое? – миссис Фэйрхерст любезно подавала реплики, не давая прерваться разговору.

– Да, двое. Они ложатся спать. У меня есть подруга, Иви, сестра фермера. Она пришла помочь и сейчас укладывает их.

Элисон не знала, что еще сказать. Мистер Фэйрхерст закурил дорогую сигару и гостиную наполнил ее резкий аромат. Надо было как-то выкручиваться. Элисон глубоко вздохнула.

– Думаю, вы оба не откажетесь чего-нибудь выпить. Что я могу вам предложить?

– О, мы с удовольствием, – миссис Фэйрхерст обвела глазами гостиную, но не заметила ни бутылок, ни бокалов, однако из деликатности сделала вид, что это ее ничуть не удивило. – Мне, пожалуйста, немного шерри.

– А вам, мистер Фэйрхерст?

– То же самое.

Она про себя возблагодарила Фэйрхерстов за то, что они не попросили сухое мартини.

– У нас есть бутылка «Тио Пепе»…

– Прекрасно!

– К сожалению, мне придется на минутку вас покинуть – вы не против? Видите ли, у Генри не было времени собрать поднос с напитками.

– Не беспокойтесь о нас, – успокоила ее миссис Фэйрхерст. – Мы с удовольствием посидим тут, у огонька.