Текст книги "50 Приемов Письма"

Автор книги: Рой Питер Кларк

50 приемов письма

Временами полезно думать о письме как о плотницком деле. Так, авторы и редакторы могут работать по плану и использовать заготовленные инструменты. Воспользоваться приемом письма можно в любое время. И вот в чем секрет: в отличие от молотков, зубил и рашпилей, средства для письма возвращать не придется. Их можно очистить, отточить и передать.

Начиная с этого момента, раз в неделю в течение пятидесяти недель я буду рассказывать об одном из приемов, которые были полезны мне лично. Я одолжил эти инструменты у писателей и редакторов, у авторов книг о письме, у учителей и преподавателей. Многие появились после «рентгенографии» текстов, которыми я восхищаюсь.

Я уже писал о большинстве этих приемов: это был список из 20, а потом 30 приемов. В этих вариантах, я кратко (50 слов или меньше) объяснял каждый прием без уточнений и примеров. Несмотря на краткость, или благодаря ей, многие честолюбивые авторы сочли их полезными, и эти приемы, переведенные на несколько языков, появлялись то тут, то там в интернете. Такой теплый прием придал мне смелости доработать эти приемы, отполировать их, удалить несколько устаревших и добавить в коллекцию новые.

По мере того, как будете изучать их, не забывайте:

Это приемы, а не правила. Они существуют не в плоскости «правильно-неправильно», а в плоскости «причина-следствие». Вы встретите множество примеров хорошего письма, где «попираются» советы, изложенные здесь.

Бесполезно пытаться использовать все приемы сразу, также как великолепный гольфист наверняка промахнется, если попытается вспомнить 30 или около того приемов правильного удара.

Вы освоите эти приемы со временем. Вы научитесь узнавать эти приемы в текстах, которые Вы читаете. Вы увидите упущенные возможности их использования, когда будете возвращаться к своим прежним работам. В конце концов, они станут Вашим навыком, естественным и автоматическим.

Вы уже используете многие из этих приемов, не отдавая себе в этом отчет. Без этих приемов невозможно говорить, писать и даже читать. Но теперь такие приемы будут иметь имя, их можно обсуждать. По мере того, как увеличивается профессиональный словарный запас, улучшаются и навыки письма.

Мой приятель Том Френч [Tom French], который получил Пулитцеровскую премию в номинации тематический материал, сказал, что ему нравится мой список приемов, потому что он описывает приемы письма, «начиная с атомного и до метафизического уровня». Под атомным уровнем он имеет в виду наблюдения о том, как работают слова, фразы и предложения. Под метауровнем он имеет в виду заметки о том, как писатель живет, мечтает и работает.

Считая написанное вступлением и обещанием, давайте приступим.

№ 1: Соблюдайте порядок слов

Начинайте предложение с подлежащего и сказуемого, ставя дополнительные члены предложения после. Даже длинное предложение может быть простым и ясным, когда подлежащее и сказуемое делают его содержание прозрачным.

Чтобы использовать этот прием, представляйте каждое предложение, напечатанным на бесконечно длинной бумаге. В английском языке [1]1
  Также и в русском (прим. пер.).


[Закрыть]предложение простирается слева направо. Теперь представьте: репортер пишет «лид», начиная с подлежащего и сказуемого, затем следуют все остальные члены.

Я только что написал такое предложение. Подлежащее и сказуемое стоят слева, все остальное ветвится справа. Вот еще один пример – «лид» новостного материала для «Нью-Йорк Таймс» [The New York Times]Лидии Полгрин [Lydia Polgreen]:

«Восставшие захватили контроль над Кап-Аитьен [Cap Haitien], второй по величине город на Гаити, в воскресенье, не встретив сопротивления; местные жители ликовали, сожгли полицейский участок, опустошили запасы продовольствия портового склада и разграбили аэропорт, который был в срочном порядке закрыт. Полицейские и вооруженные сторонники президента Жана-Бертрана Аристида [Jean-Bertrand Aristide] спасались бегством».

Первое предложение отрывка состоит из 38 слов и насыщено действием. На самом деле, предложение настолько плотное, что оно готово разлететься, как перегретый движок. Но автор контролирует ситуацию, поставив вперед три слова: «Восставшие захватили контроль». Представляйте первое предложение как локомотив, который тянет за собой все остальные вагоны.

Профессиональные авторы могут создавать страницу за страницей из предложений, отвечающих этому шаблону. Рассмотрите следующий отрывок из «Консервного ряда» Джона Стейнбека [John Steinbeck]. Это описание жизни морского исследователя по имени Док:

«В будильнике Док не нуждался. Он так давно имел дело с приливами и отливами, что чуял движение воды даже во сне. Проснулся Док с первыми лучами, выглянул в окно – отлив уже начался. Выпил горячий кофе, съел три бутерброда и запил все квартой пива.

Вода оттекала незаметно. И вот уже показались камни, как будто некая сила толкала их вверх; океан отступал, оставляя мелкие лужи, мокрые водоросли, мох, губки, светящиеся, коричневые, синие, оранжевые. Дно было усеяно странным океанским мусором: обломки раковин, клешни, большие и мелкие куски скелетов – фантастическое кладбище, точнее нива, кормящая морских обитателей» [2]2
  Перевод М. Литвиновой.


[Закрыть]

В каждом предложении Стейнбек ставит подлежащее и сказуемое в начало или почти в начало. Ясность и сила повествования нарастает от предложения к предложению в абзаце. Он избегает монотонности, чередуя длину предложений [3]3
  В русском переводе грамматика передана неточно (прим. пер.).


[Закрыть].

Подлежащее и сказуемое обычно разделены в прозе. Это часто происходит из-за того, что мы хотим рассказать читателю о предмете прежде, чем мы приступим к глаголу. Поступая так, даже из лучших побуждений, мы рискуем запутать читателя:

Законопроект, который исключит подоходный налог на оценочную стоимость новых домов из расчетов государственного финансирования образования, может означать потерю прибыли для Чесапикских окружных школ [Chesapeake County schools].

Двенадцать слов разделяют подлежащее «Законопроект» от слабенького сказуемого «может означать» – роковая ошибка, превратившая то, что могло бы быть важным гражданским текстом, в тарабарщину.

Если автор хочет создать интригу, добавить напряжения или заставить читателя теряться в догадках, или приглашает его изведать неизведанное, то можно приберечь глагол напоследок.

Практикум

1. Возьмите номер газеты. Прочитайте его с карандашом в руках, отмечая позицию подлежащего и сказуемого.

2. Сделайте то же самое с Вашими статьями.

3. Сделайте то же самое с черновиком, над которым Вы работаете.

4. В следующий раз, сражаясь с предложением, проверьте, можно ли его переписать, поставив подлежащее и сказуемое в начало.

№ 2: Используйте сильные глаголы

Используйте простые формы настоящего или прошедшего времени. Сильные глаголы создают действие, экономят слова и раскрывают действующих лиц.

Президент Джон Ф. Кеннеди утверждал, что его любимая книга была «Из России с любовью» – приключения Джеймса Бонда 1957 года, написанные Ианом Флемингом. Это позволило нам узнать о Кеннеди больше, чем мы знали о нем раньше. Это также способствовало созданию культа агента 007, который существует по сей день.

Сила прозы Флеминга в использовании сильных глаголов. Предложение за предложением, страницу за страницей, любимый английский секретный агент или его очаровательные спутницы, или злодеи-соперники демонстрируют силу глаголов.

«Бонд поднялся по лестнице, открыл дверь и закрыл ее за собой. Лунный свет струился сквозь шторы. Он прошел через комнату и включил приглушенный розоватый свет на туалетном столике. Он стянул с себя одежду, пошел в ванную и несколько минут стоял под душем…Он почистил зубы и смачно прополоскал горло, чтобы избавиться от привкуса дня; выключил свет в ванной и вернулся в спальню.

Бонд отдернул занавеску и распахнул высокое окно; он стоял, придерживая занавеску, и смотрел сквозь огромную массу воды, преломленную в лунном свете. Ночной бриз чудно обдувал обнаженное тело. Он посмотрел на часы. Два часа ночи.

Бонд с удовольствием зевнул. Он вернул занавеску обратно. Он нагнулся выключить свет на туалетном столике. Внезапно Бонд напрягся, и сердце на секунду замерло.

Кто-то нервно засмеялся из темной части комнаты. Женский голос сказал: «Бедняжка, мистер Бонд. Вы, должно быть, очень устали. Ложитесь в постель».

В этом абзаце Флеминг следует совету своего соотечественника Джорджа Оруэлла, кто написал о глаголах: «Никогда не употребляйте пассивный залог, если можно использовать активный».

Никогда не говорите никогда, мистер Оруэлл, иначе один из самых надежных приемов писателя превратится в жесткую догму. Но мы благодарны Вам за объяснение взаимоотношений между злоупотреблением в языке и злоупотреблением в политике, за объяснение того, как коррумпированные деятели используют пассивный залог, чтобы завуалировать правду и похоронить ответственность за собственные поступки. Они говорят: «Нужно допустить после того, как доклад оказался изучен, что ошибки были допущены», а не «Я прочитал доклад и я признаю, что сделал ошибку».

Новостники ищут простые активные глаголы. Рассмотрим лид Карлотты Гал [Carlotta Gal] из «Нью Йорк Таймс» [New York Times] об отчаянии на грани самоубийства афганской женщины:

«Затравленная, закутанная в бледно-голубую паранджу Мадина, двадцати лет, сидит на больничной койке, повязка прикрывает ужасные недавние ожоги на шее и груди. Ее руки дрожат. Она нервно поднимается и признается, что тремя месяцами ранее она облила себя керосином и подожгла».

Флеминг использовал прошедшее время для своего повествования, Гал предпочитает глаголы настоящего времени. Такой прием вовлекает читателя в происходящее, как будто мы сидим рядом с этой удрученной женщиной.

И Флеминг и Гал избегают определений, которые обычно сопровождают глаголы в примитивных текстах, как ракушки, облепившие корпус судна:

– Вроде бы

– Скорее

– Похоже

– Должно быть

– Кажется

– Возможно

– Обычно

Соскребите этих «ракообразных» на стадии проверки текста, пусть корабль Вашей прозы идет к смыслу беспрепятственно и с хорошей скоростью.

Практикум

1. Глаголы делятся на три категории: активные, пассивные и формы глагола «быть» [4]4
  Такое разделение не соответсвует грамматике русского языка, но удобно для практического использования в рамках данного упражнения – прим. пер.


[Закрыть]. Просмотрите три Ваших статьи и выделите карандашом глагольные формы. На полях отметьте тип глагола.

2. Посмотрите, где возможно заменить пассивный залог или формы глагола «быть» на активный залог. Например: «Это было ее наблюдение, что…» станет «Она заметила…»

3. В Ваших трудах и в газетных статьях, ищите «нагрузку» на глаголы и смотрите, что произойдет, если Вы их вырежете.

4. Прочтите книгу «Политика и английский язык» Дж. Оруэлла [5]5
  http://www.orwell.ru/library/essays/politics/russian/– прим. пер.


[Закрыть]. Слушая политическую речь, отмечайте случаи, когда политические деятели употребляют пассивный залог, чтобы избежать ответственности за ошибки или трудные ситуации.

№ 3: Осторожно с наречиями

Будьте внимательны в употреблении наречий. Они могут «обескровить» глагол или дублировать его значение.

Авторы классических приключений «Тома Свифта» [Tom Swift] [6]6
  Серия популярных рассказов о приключениях юного изобретателя. Одна из первых серий была создана коллективом авторов под псевдонимом Виктор Эпплтон (Viktor Appleton)


[Закрыть]любили восклицательный знак и наречия. Рассмотрим небольшой отрывок из «Том Свифт и его великий прожектор» [Tom Swift and His Great Searchlight (1912)]:

«Смотри! – внезапно вскрикнул Нед, – Вон человек!..Я собираюсь заговорить с ним!» – горячо заявил Нед.

Восклицательного знака после «смотри» могло бы быть достаточно, чтобы подогреть любопытство юного читателя, но автор добавляет «внезапно» и «горячо» для пущей верности. Несколько слов и автор вновь использует наречие: не для того, чтобы изменить наше восприятие глагола, а в качестве усилителя. Глупость этого стиля привела к тому, что родилась фигура речи, названная «по-томсвифтовски», когда употребление наречий превращает прозу в анекдот:

«Я художник», – сказал он с легкостью.

«Я хочу пиццу», – сказал он сурово.

«Я Венера Милосская», – сказала она обезоруживающе.

В лучшем случае наречия выделяют глагол или прилагательное. В худшем, они повторяют смысл, который уже есть в самой части речи:

– Взрыв полностью уничтожил церковь.

– Заводила бешено вертелся перед орущими болельщиками.

– В аварии мальчику целиком оторвало руку.

– Шпион тайно подсматривал сквозь кусты.

Посмотрим, что произойдет, если убрать наречия:

– Взрыв уничтожил церковь.

– Заводила вертелся перед орущими болельщиками.

– В аварии мальчику оторвало руку.

– Шпион подсматривал сквозь кусты.

В каждом случае, удаление сокращает предложение, заостряет смысл и дает свободу глаголу.

Даже через полвека после смерти, Мейер Бергер [Meyer Berger] остается одним из великих стилистов в истории газеты «Нью-Йорк Таймс» [The New York Times]. В одной из последних авторских колонок он описывает внимание, оказанное слепому виолончелисту в Католическом госпитале:

«Персонал поговорил с сестрой Мэри Финтан, ответственной за больницу. С ее согласия они принесли старую виолончель в палату 203. Годы никто не играл на ней; Лоуренс Строец ощупывает инструмент. Его длинные белые пальцы ласкают струны. Он настраивает виолончель с некоторым усилием и натягивает старый смычок. Поднимает его к подбородку и преображается».

Свежесть глаголов и отсутствие наречий характеризует прозу Бергера. Когда старик играет «Ave Maria»:

«Монашки в черных и белых одеждах шевелят губами в беззвучной молитве. Притихли. За долгие годы, проведенные в дешевых кварталах, Строец не растерял таланта. Слепота помешала пальцам играть, но он преодолел это. Музыка затихла, и слушатели хлопали. Старый виолончелист поклонился, впалые щеки сморщились в улыбку».

Насколько лучше одиночный глагол «хлопали», чем слушатели «вежливо аплодировали».

Избыток наречий отражает незрелость писателя, но даже мэтры оступаются. Джон Апдайк написал эссе в один абзац о красоте банки пива до изобретения «быстрой открывалки». Он мечтал, как пузырьки «вспенятся страстно в торжестве освобождения». Перечитывая эту фразу через годы, меня все больше смущает это «страстно». Оно сжимает пространство между отличным глаголом (вспениться) и отличным существительным (торжество), которые описывают пиво и дают нам всю информацию о его страстности.

Наречия уместны в убеждающих текстах. Но пользуйтесь ими скупо.

Практикум

1. Просмотрите газету, выискивая слова с окончаниями наречий (-но, -о). Вычеркните все наречия карандашом и перечитайте текст вслух.

2. Проделайте ту же операцию с тремя Вашими последними эссе, статьями, докладами. Выделите наречия, удалите их и решите: стал текст лучше или хуже.

3. Просмотрите Ваши наречия еще раз и отметьте, какие из них меняют смысл глагола в отличие от тех, которые лишь усиливают значение.

4. Найдите связки «слабый глагол + наречие» и попробуйте заменить их на сильные глаголы: «Она быстро спустилась по лестнице» может стать «Она сбежала по лестнице».

№ 4: Точка как сигнал остановки

Ставьте сильные слова в начале и в конце предложений и абзацев. Точка служит сигналом остановки. Любое слово после точки говорит: «Посмотрите на меня».

В книге «Элементы стиля» авторы Странк и Уайт [Strunk & White, «The Elements of Style»] советуют авторам «ставить ударные слова предложения в конец» – сама эта фраза наглядно подтверждает правило. Самое главное слово появляется «в конце». Использование этого правила (античной риторической фигуры) улучшит Вашу прозу в мгновение ока.

В предложении, запятая – это «лежачий полицейский», замедляющий скорость чтения, а точка – это знак остановки. На точке мысль, выраженная в предложении, завершается. Небольшая пауза в потоке чтения акцентирует последнее слово. Этот эффект усиливается в конце абзаца, когда последние слова граничат с белым пространством.

«Выразительный» порядок слов помогает новостнику разрешать самые сложные вопросы. Рассмотрим лид из «Филадельфия Инквайерер» [The Philadelphia Inquirer]. Задача автора донести три важных элемента: смерть сенатора штата, крушение частного самолета и трагедия в начальной школе:

«Частный самолет сенатора Джона Хайнса [John Heinz]столкнулся вчера в чистом небе над Лоуэр Мерион Тауншип [Lower Merion Township]с вертолетом. Столкновение вызвало пожар. Осколки от взрыва в воздухе падали дождем на игровую площадку начальной школы.

Семь человек погибли: Хайнс, четыре пилота и две девочки-первоклассницы, которые играли на улице. По крайней мере пять человек на земле были ранены, трое из них дети, один в критическом состоянии от полученных ожогов.

Горящие и дымящиеся осколки падали на землю вокруг начальной школы Мерион [Merion Elementary School]на Боуман Авеню [Bowman Avenue]в 12:15 по полудню, но здание и те, кто были в нем, не пострадали. Напуганные дети убегали с площадки, пока учителя собирали оставшихся. Через несколько минут обеспокоенные родители начали стекаться к школе: кто в спортивной форме, кто в деловых костюмах, кто в домашней одежде. Большинство семей трогательно воссоединилось среди едкого запаха дыма».

В другое время любой из элементов истории мог стать гвоздем первой полосы. Все вместе они формируют эмоционально насыщенный новостной узор, с которым репортер и редактор должны обращаться весьма осторожно. Что самое важное в сюжете: смерть сенатора? Мощное столкновение? Смерть детей?

В первом абзаце автор решил упомянуть столкновение и сенатора. «Игровую площадку начальной школы» он поставил в конец. На протяжении абзаца впереди стоят существительные и глаголы – как локомотив поезда, остальные важные слова разместились в хвосте – как тормозной вагон.

Обратите внимание, в каком порядке автор перечисляет «обеспокоенных родителей», которые появляются «кто в спортивной форме, кто в деловых костюмах, кто в домашней одежде». Любой другой порядок ослабил бы силу предложения. «Домашняя одежда» в конце создает драматизм: родители примчались из дома, в чем были.

Размещение сильных элементов в начале и в конце позволяет скрыть слабые в середине. Посмотрите, как репортер скрывает менее важные детали – кто и когда («вчера над Лоу Мерион Тауншип») в середине лида. Эта тактика хорошо работает при указании источника цитаты:

«Ужасно было это видеть, – сказала Хелен Амэдио [Helen Amadio], которая шла мимо, когда случилась трагедия. – Он взорвался, как бомба. Повалил черный дым».

Начинайте с хорошей цитаты. Спрячьте фамилию говорящего в середине. Заканчивайте также хорошей цитатой.

Этот прием так же стар, как сама риторика. В финале знаменитой шекспировской трагедии Сейтон объявляет Макбету: «Мой государь, скончалась королева» [7]7
  Пер. М. Лозинский


[Закрыть].

За этим восхитительным примером силы выразительного порядка слов идет один из мрачнейших пассажей во всей литературе. Макбет говорит:

 
Ей надлежало бы скончаться позже:
Уместнее была бы эта весть.
Бесчисленные «завтра», «завтра», «завтра»
Крадутся мелким шагом, день за днем,
К последней букве вписанного срока;
И все «вчера» безумцам освещали
Путь к пыльной смерти. Истлевай, огарок!
Жизнь – ускользающая тень, фигляр,
Который час кривляется на сцене
И навсегда смолкает; это – повесть,
Рассказанная дураком, где много
И шума и страстей, но смысла нет [8]8
  Пер. М. Лозинский


[Закрыть].
 

У поэта есть огромное преимущество перед теми, кто пишет прозу. Он знает, где закончится строка. Он акцентирует слова в конце строки, предложения, абзаца. Мы, прозаики, обходимся лишь предложениями и абзацами – где смысл есть.

Практикум

1. Прочтите «Геттисбергскую речь» А. Линкольна [Lincoln's «Gettysburg Address»] и «У меня есть мечта» Мартина Лютера Кинга [Dr. King's «I Have a Dream»], чтобы изучить ораторские приемы построения фразы.

2. С карандашом в руке прочтите эссе, которое Вам нравится. Обведите последнее слово в каждом абзаце.

3. Проделайте то же самое с одним из Ваших последних текстов. Поищите возможность перестроения предложений, чтобы в конце оказывались сильные и интересные слова.

4. Спросите у друзей, как зовут их собак. Запишите клички в алфавитном порядке. Представьте, что все эти клички должны присутствовать в рассказе. Экспериментируйте с порядком упоминания имен. Что пойдет вперед, что в конец? Почему?

№ 5: Позвольте словам работать в полную силу

Соблюдайте территорию слова. Оставляете место для ключевых слов. Не повторяйте экспрессивные слова, если только Вы не делаете этого специально, для получения особого эффекта.

Я выдумал выражение «территория слова», чтобы описать тенденцию, которую я наблюдаю в собственных текстах. Когда я читаю то, что написал месяц или год назад, я удивляюсь, как часто я бездумно повторяю слова.

Писатели прибегают к приему повторения слова или фразы для усиления рифмы. Авраам Линкольн не был избыточно красноречив, надеясь, что «власть народа, волей народа и для народа [9]9
  Пер. П. Палажченко


[Закрыть]». Только вредный или тугой на ухо редактор сократил бы повторяющееся слово «народ».

Чтобы соблюдать территорию слова, нужно видеть разницу между намеренным и ненамеренным повторением. Например, я однажды написал следующее предложение, чтобы описать прием письма. «Длинные предложения создают течение, которое несет читателя по реке понимания, создавая эффект, который Дон Фрай [Don Fry] называет «уверенное продвижение».

Прошло несколько лет, я сотни раз перечитывал текст прежде, чем я заметил, что написал «создает» и «создавая» в одном предложении. Я легко избавился от «создавая», оставив более сильную глагольную форму «создает». И сохранил территорию слова.

В 1978 году я написал следующую концовку истории о жизни и смерти Джека Керуака [Jack Kerouac] – поэте-битнике из моего родного города Санкт-Петербурга, штат Флорида:

«Как хорошо сложилось, что этот ребенок счастья приехал в конце концов в Санкт-Петербург. В наш город золотого солнца, успокаивающей безмятежности и беззаботного счастья, рай для тех, кто знавал тяжелые времена. И, в то же время, город жалкого одиночества, бесцельного выживания и непрестанного бродяжничества; город, куда многие приходят умирать».

Спустя годы я доволен этим отрывком, за исключением ненамеренного повторения важного слова «счастье». Хуже того, двумя абзацами ранее в статье я уже употреблял его. У меня нет оправдания кроме того, что работы Керуака были переполнены чувством счастья.

Я слышал историю, которую не смог проверить, что Эрнест Хэмингуэй старался писать книги так, чтобы ключевые слова не повторялись на одной странице. Такой подход подтвердил бы привязанность к «территории слова», но, по сути не говорит ничего о стиле Хэмингуэя. Он часто повторяет такие слова, как «стол», «скала», «рыба», «река», «море» – потому что попытка найти для них синоним напрягает авторский глаз и читательское ухо.

Рассмотрим отрывок из «Праздника, который всегда с тобой»:

Тебе надо написать только одну настоящую фразу. Самую настоящую, какую знаешь. И в конце концов я писал настоящую фразу, а за ней уже шло все остальное. Тогда это было легко, потому что всегда из виденного, слышанного, пережитого всплывала одна настоящая фраза. Если же я старался писать изысканно и витиевато, как некоторые авторы, то убеждался, что могу безболезненно вычеркнуть все эти украшения, выбросить их и начать повествование с настоящей, простой фразы, которую я уже написал.

Как читатель, я уважаю повторы в тексте Хэмингуэя. Эффект сравним с ударом турецкого барабана. Авторская мысль проникает сквозь поры на коже. Некоторые слова – как «настоящий» и «фраза» – это кирпичики, их повторение дает нужный эффект. Слова особые – как «витиевато» и «украшения» – требуют уникального пространства.

Итак, оставьте «сказал» в покое. Не позволяйте музе разнообразия соблазнить вас, заставив героев «высказывать мнение», «уточнять», «пробурчать», «польстить» или «посмеяться».

Практикум

1. Прочтите текст, который Вы написали год назад. Обратите внимание на слова, которые Вы повторяли. Разбейте их на три категории:

а) Служебные слова (сказал, который). б) Базовые слова (дом, река).

в) Особые слова (силуэт, звенеть).

2. Проделайте то же самое с черновиком, над которым работаете сейчас. Ваша цель – выявить повторения до того, как текст будет напечатан.

3. Прочитайте пассажи из романов или другой прозы, где используются диалоги. Изучите, как автор вводит прямую речь: когда он использует «говорит», «сказал», а когда выбирает более описательный оборот.