Текст книги "Кашемировая шаль"

Автор книги: Роузи Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 5

Из Леха в Шринагар можно было добраться тремя способами. Меир могла пересечь горы на общественном транспорте, найти туристов, которым был бы нужен еще один пассажир на свободное место в их автомобиле, или самостоятельно нанять машину с водителем для двухдневной поездки. Автобусы ходили каждый день, но они останавливались на ночь в Каргиле и выезжали оттуда только утром. Чтобы обеспечить беспрепятственное продвижение военных колонн, солдаты на армейских постах по обе стороны Зоджи-Ла[22]22
  Зоджи-Ла – высокий перевал, расположен на шоссе между Шринагаром в Индии и Лехом в Западных Гималаях.


[Закрыть] перекрывали дорогу в пять утра. Таким образом, весь гражданский транспорт должен был преодолеть перевал до этого времени. В интернет-кафе Меир увидела объявление, прикрепленное к доске. Кто-то искал попутчика, готового разделить стоимость аренды грузовика или легкового автомобиля. Когда она позвонила по одному из указанных в объявлении номеров, тут же выяснилось, что путешествовать с ней будут дети из Израиля. Почти наверняка речь шла о мальчиках, которые были на экскурсии в Чангтанге. Меир извинилась и быстро повесила трубку. Вариант своего водителя с машиной казался ей наиболее приемлемым, пока она не заглянула в последнее работающее агентство и не поинтересовалась ценами. Что ж, значит, придется грудью встретить легендарные неудобства и испытать адреналиновый шок от автобусной поездки по Индии. Меир собрала вещи с твердым намерением утром покинуть Лех и вышла из отеля, чтобы поужинать в лучшем, по мнению журнала «Гид одинокой планеты», ресторане Леха.

– Привет! – раздался звонкий голос, когда Меир свернула на улицу, которая вела к опустевшему базару. На улице было холодно и темно. – Мы надеялись застать тебя в городе.

Это была Карен Беккер. В пуховике и теплой шапке с наушниками она была похожа на симпатичного снеговика.

– Как поход? – спросила Меир, когда они поравнялись.

Карен раздраженно хмыкнула.

– Уныло, как всегда. Мы поднялись достаточно высоко, там снегу было мне по пояс. За ночь в палатке все покрывалось льдом. Естественно, Бруно наслаждался каждой секундой этого кошмара.

– А как Лотос?

– Ей понравилось. Но Ло вообще все нравится, к тому же она обожает снег. Послушай, может, мы встретимся завтра? Я бы пригласила тебя к нам сейчас, но Бруно должен уладить кое-какие дела. Меня убивают эти бесконечные телефонные разговоры. А еще все эти сложности со связью, ну, ты понимаешь, о чем я.

Меир понимала. Все иностранные мобильные телефоны автоматически блокировались. Позвонить можно было либо из отделения связи, либо купив телефон местной компании, обслуживающей территорию Джамму и Кашмира. Меир не купила такой телефон, и теперь ей очень не хватало общения с родными. Здесь часто отключали электричество, поэтому компьютер был не очень надежным средством связи.

– Утром я на автобусе еду в Шринагар.

– Нет! – вскричала Карен. – Не делай этого! Ни в коем случае! Индийские автобусы – это мрак и ужас.

– Я воспринимаю это как приключение.

Карен взяла Меир за руку.

– У меня есть замечательная идея. Мы тоже едем в Кашмир, только послезавтра. Подожди денек – и поедешь с нами. Мы арендовали машину. Место есть, если ты, конечно, не против сидеть на заднем сиденье вместе со мной и Лотос.

Меир засомневалась.

– А как на эту затею посмотрит Бруно?

Карен беззаботно махнула рукой.

– Он не будет против. Бруно любит заводить новые знакомства.

Первое впечатление, которое сложилось у Меир о Бруно Беккере, говорило скорее об обратном, но она не стала возражать.

– Знаешь, очень заманчиво. Честно говоря, мне самой не нравится идея ехать на автобусе.

– Значит, договорились. Послезавтра заедем за тобой в гостиницу. Предупреждаю сразу: встать придется ни свет ни заря. Бруно – жаворонок-фанатик.

Похоже, все устроилось. Они дошли до грунтовой дороги. Карен попросила подождать с ней какой-нибудь транспорт. Несколько минут они высматривали такси, пританцовывая на холоде.

– Кстати, как у тебя прошла неделя? – поинтересовалась Карен.

– Замечательно. Мне удалось кое-что разузнать… – начала Меир, но Карен уже скрылась за облаком пара, вырывавшегося из выхлопной трубы моторикши.

Она помахала рукой:

– Здорово. Увидимся завтра!

Наверное, водитель заметил женщин на остановке и специально свернул к ним. Карен запрыгнула в такси, даже не удосужившись договориться о цене. Меир продолжила свой путь к мерцающим вдали огням базара.

Итак, у Меир появился еще один свободный день. Она решила не тратить время зря и поискать информацию в Интернете. Но прежде она отправила письмо Хетти, где в нескольких фразах описала, как ей удалось найти часовню и разрушенную миссию. Меир писала сдержанно, даже, пожалуй, сухо. Хетти не должен был догадаться о том, насколько она увлечена загадочной историей шали. На кнопку «отправить» удалось нажать до того, как в очередной раз вырубили свет. Затем она проверила «входящие». Страничка грузилась очень медленно. Наконец она увидела, что пришло письмо от Дилана. Брат писал редко, но каждому его письму Меир радовалась, как дети радуются рождественскому подарку. На этот раз ее ждало совсем короткое послание и несколько фотографий, которые, по словам брата, будут ей очень интересны. Дилан разобрал небольшой фотоархив отца, который годами хранился в старой обувной коробке. Папа даже не пытался навести в нем порядок.

Дилан пообещал сестрам, что, как только выпадет свободная минутка, разберет фотографии, отсканирует самые удачные и сделает для сестер копии. Он пытался показать, что это очень трудная работа, но на самом деле только набивал себе цену. И Эйрлис сказала, что будет ему премного благодарна, поскольку у нее самой вряд ли найдется на это время. Дилан заговорщически подмигнул Меир. В тот миг брат был удивительно похож на их папу. Она подумала, что все с возрастом, хотят они того или нет, залезают в кожу своих родителей. Наверное, сейчас она выглядит как копия своей матери. Улыбаясь этим мыслям, Меир попробовала открыть прикрепленный jpeg-файл. Вначале компьютер отказывался выполнять ее команды, но Меир была настойчива, и он сдался.

На экране появился старый черно-белый снимок. Три женщины стояли на фоне озера, покрытого листьями кувшинок и их цветками. В верхнем левом углу часть фона закрывала резная деревянная балка. Наверное, фотографировали на веранде, обращенной к озеру. Женщина посередине смотрела прямо в объектив камеры. Подбородок вздернут, глаза светятся неподдельным весельем. У нее большой рот, полные губы. На фотографии они черные – очевидно, накрашены темно-красной помадой. Темные вьющиеся волосы сколоты по бокам. Под стать яркой внешности экстравагантный пиджак с широкими лацканами. На глубокий вырез декольте падает густая тень. Девушка слева выглядит моложе и женственнее. Стоит вполоборота, что-то говорит подругам. У нее добрые глаза, светлые вьющиеся волосы и тонкая шея.

Третья женщина радостно смеется, голова немного откинута назад. Она выглядит настолько живой, счастливой и молодой, что Меир только через несколько секунд поняла, что смотрит на фотографию бабушки. Глядя на эти абсолютно счастливые лица, Меир подумала, что мог такого сказать дедушка Эван, чтобы его жена буквально светилась восторгом. А может, фотографию делал не Эван Уоткинс, а кто-то другой? И что это за место? Озеро? Какой-нибудь пруд? Но это точно был не Лех. И тут Меир вспомнила, что в Шринагаре есть озера. Она еще раз перечитала письмо. Дилан писал: «Эту фотографию вложили в дедушкин индийский альбом. Остальные очень скучные. Какие-то люди стоят на ступеньках часовни. Все мрачно и торжественно. Эта фотография сильно выбивается из общей массы, я сразу обратил на нее внимание. Как думаешь, кто эти женщины рядом с бабушкой?»

Чем дольше Меир смотрела на фотографию, тем более загадочной она ей представлялась. Три молодые женщины. Три близкие подруги. Эмоциональные и открытые. Беззаботно смеются. Их лица сияют, в них столько молодости и энергии! Невозможно было поверить в то, что снимок сделан семьдесят лет назад. Меир очень захотелось больше узнать о бабушкиных подругах. Мысль о том, что снимок сделан в Шринагаре, подогрела интерес к этому городу. Теперь она знала, что обязательно поедет туда.

Китаянка, владелица интернет-кафе, недовольно хмыкнула. Над каждым компьютером висела ламинированная табличка, запрещающая скачивать и загружать данные. Меир показала на фотографию на экране и на допотопный принтер, стоящий на скамейке возле двери, жестами попросила распечатать файл. Вначале у китаянки ничего не получалось, но все проблемы решились, стоило только Меир достать кошелек. После непродолжительного нажимания кнопок, проверки кабеля и невнятного бормотания фотография наконец оказалась на лотке принтера. Распечатка получилась темнее и меньше, чем оригинал, пропала аура счастья, исходившая от фотографии, – но в целом получилось неплохо.

В отеле Меир положила фотографию в конверт, в котором она хранила прядь темно-каштановых волос.

На следующее утро, ровно в шесть тридцать, Беккеры и водитель полноприводной белой «тойоты» ждали Меир перед отелем. Карен помахала ей рукой с заднего сиденья.

– Ничего не забыла? – спросила она. – Это будет замечательная поездка.

Лотос вертелась в детском кресле. Водитель, сверкнув золотыми зубами, приветливо улыбнулся Меир. Бруно Беккер сидел на переднем пассажирском сиденье, но, как только Меир появилась в дверях отеля, он вышел помочь ей с вещами. Приветствуя ее, он улыбался и уже не казался таким отстраненным и суровым.

– Я очень вам признательна, – проронила Меир.

– Рад, что присоединились к нам. Это все вещи? – спросил он, указывая на портплед.

Меир кивнула. Все ее сокровища – шаль, прядь волос и фотография – были надежно спрятаны в рюкзаке, с которым она не расставалась ни на минуту.

– Путешествуете налегке. Карен следовало бы поучиться у вас. – Он положил компактный портплед в багажник, до отказа забитый вещами.

– Эй, это вещи Лотос! – возмутилась Карен. – Давай, забирайся быстрее.

Меир села рядом с Лотос. Волосы девочки – масса светло-золотистых спиралек – блестели в лучах восходящего солнца.

– Поехали, – сказал водитель.

Машина ехала по главной улице, вдоль молитвенных барабанов и длинной стены-мани. Меир обернулась, чтобы бросить последний взгляд на город. Низкие, плотные облака маскировали кольцо гор вокруг города, деревья казались черными каракулями на фоне коричневых скал. Из-за холода на улицах почти не было людей.

Карен положила подбородок на спинку переднего сиденья.

– Они беспокоятся из-за погоды, – пояснила она.

– Обещают снег, – бросил Бруно, не поворачивая к ним головы. – Нам надо спешить.

Меир откинулась на спинку сиденья. Машина неслась по ровному участку вдоль берега Инда. Карен непрерывно болтала, Меир подавала Лотос игрушки и книги из объемной сумки с детскими вещами.

По дороге в обоих направлениях двигались тяжелые внедорожники и армейские грузовики. Постепенно дорога начала идти вверх. Они проехали мимо придорожного лагеря рабочих, которые обслуживали горный участок дороги. Женщины, как и мужчины, переносили за спиной тяжелые камни и заделывали выбоины на шоссе.

– Какая трудная судьба! Смотри, у той женщины на спине ребенок, – вздохнула Карен.

Еще двое малышей сидели на камне и смотрели на проезжающие машины. Атмосферу уныния и печали усилил начавшийся дождь. Крупные капли барабанили по лобовому стеклу. Водитель включил дворники. Машина то и дело проваливалась в ямы. Вскоре они подъехали к полицейскому посту. Водитель передал паспорта своих пассажиров для контроля. Возле небольшой хижины, где размещался контрольно-пропускной пункт, собрались солдаты в камуфляжной форме и с оружием. Они ждали транспорта из мобилизационного центра. Рядом с хижиной был установлен деревянный щит с надписью: «Пограничные дороги. Враг следит за тобой». Шоссе шло вдоль границы между Индией и Пакистаном, и присутствие индийской армии сразу же бросалось в глаза.

Через несколько минут они продолжили свой путь. Чем дальше на запад они продвигались, тем круче становилась дорога. Им приходилось ехать по краю глубокой пропасти, а на очень крутых поворотах колеса «тойоты» почти повисали в воздухе. Меир старалась не смотреть на то, как тяжелые капли дождя падают вниз с головокружительной высоты, и только один раз охнула, когда из-за поворота прямо на них выскочил грузовик. Водитель даже глазом не моргнул, когда их машина проехала в дюйме от грохочущего борта грузовика. Дорога стала настолько ухабистой, что пассажирам пришлось держаться за ремни безопасности, чтобы не биться головой о крышу машины. Посреди всего этого кошмара, убаюканная адской тряской, Лотос заснула.

– Интересно, они знают, что такое асфальт? – простонала Карен.

Бруно повернулся к ним.

– Он не продержался бы здесь больше шести недель. Спрессованная смесь камней и песка – единственное, что может выдержать эту погоду и грузовики. Поддерживать дорогу даже в таком состоянии большой труд. – Это была самая длинная фраза, которую он произнес с тех пор, как они выехали из Леха.

– Ага. Ой! – Их снова подбросило в креслах.

Камни разлетались из-под колес и исчезали в мрачной бездне. Далеко внизу Меир увидела оловянную ленту реки. Она поблагодарила Господа, что сейчас не сидит в переполненном автобусе с утомленным водителем за рулем.

– Дорогу между Лехом и Шринагаром открыли для автомобильного транспорта только в шестидесятых, – сказал Бруно, – до этого была неширокая тропа, и ездить можно было только на пони.

– Сколько времени это занимало?

– Между городами двести пятьдесят миль. За неделю можно было добраться.

Помолчав, Меир добавила:

– В восемнадцатом веке невозможно было проехать даже на лошади. Все грузы доставляли пешие носильщики. Они проходили весь путь от Тибета до Кашмира. В основном доставляли шерсть для изготовления пашмины.

Бруно обернулся и посмотрел на нее. Впервые их взгляды встретились.

– Вы интересовались историей старых торговых путей?

– Да.

– Я тоже интересовалась, – вставила Карен.

Бруно улыбнулся жене. Меир подумала, что он очень привлекательный мужчина. Чувство неловкости, которое она испытывала в присутствии четы Беккеров, внезапно усилилось. При первой встрече она позавидовала их близости, потом подозревала, что объединяет их, с одной стороны, диаметральная противоположность характеров, а с другой – безграничная любовь к дочери. Но теперь она подумала, что, наверное, ошибалась. Бруно смотрел на жену с обожанием.

– Знаю, что ты интересовалась, – тепло сказал он ей.

После очередного поворота Меир в прорехе серых облаков увидела в отдалении белую стену снега. Через час проснулась Лотос и начала капризничать. Она вертелась в кресле и отворачивалась от напитка, который ей предложила Карен.

– Нам нужно остановиться минут на десять, – сказала она водителю. – Далеко до Ламаюру?

Мужчины покачали головами.

– Еще далеко, – ответил водитель.

Они остановились на обочине, чтобы попить чаю. Дождь превратил дорогу в скользкую петляющую ленту грязи, проезжающий транспорт поднимал тучи грязных брызг. Поток машин на запад был постоянным и плотным. Меир догадалась, что водители торопятся добраться в Зоджи-Ла до темноты и снежной бури. За последние несколько минут дождь превратился в мокрый снег и бесформенными кляксами падал на лобовое стекло. Их маленькая группа приютилась под брезентовым навесом торговца. Увидев людей, Лотос повеселела. Бруно поставил ее на ножки и отпустил погулять, завести новых друзей. Карен исследовала кастрюльки торговца. Она купила мясное рагу и миску риса и почти все скормила Лотос. Осторожная Меир перекусила шоколадным батончиком и горстью орехов. Водитель отошел к группе мужчин, чтобы переброситься с ними парой фраз. В основном речь шла о погоде. Они быстро обсудили главные новости, и Бруно заторопил всех садиться в машину. Карен вздохнула:

– Неужели мы не посмотрим Ламаюру? На фотографиях он выглядит как сказочный замок, с башенками и шпилями.

– Карен, мы не сможем остановиться в монастыре, – сказал Бруно.

– Что?

– Мы должны преодолеть перевал как можно быстрее.

– Да ладно! Часик погоды не сделает.

Водитель уже занял свое место. Машины, двигающиеся по встречной полосе, включили фары. Желтые конусы света еле пробивались сквозь пелену снега.

– Сделает, дорогая, еще как сделает!

Карен была в ярости.

– Слушай, в чем дело? Я понимаю, что тебе неинтересно, но это старейшая гомпа в Ладакхе! Датируется десятым веком. Там есть такие фрески и танка, которых нет больше нигде в мире. Мы должны это увидеть!

– Не в этот раз.

Наступила тишина. Меир кожей чувствовала, как воздух вокруг парочки словно электризуется. Дворники соскабливали со стекла комки мокрого снега, но тут же налипали новые. Лотос молча прижимала к себе куклу.

– Бруно, это всего лишь небольшой снежок. Не вижу повода для паники.

– Мы едем прямо в Фоту-Ла. Там спустимся в Каргил, – вмешался водитель.

Похоже, буря миновала. Карен стиснула челюсти, но больше ничего не сказала. Ехать становилось все труднее и труднее. Снегопад усилился, вдоль дороги уже появились небольшие сугробы. Поток машин значительно уменьшился. Меир сосредоточила все внимание на Лотос и старалась игнорировать пропасть, которая зияла в футе от колес машины. Она пришла к выводу, что, если не смотреть туда, ехать не так страшно.

Меир заметила еще один неожиданный знак пограничных дорог: «Женаты? Сбросьте скорость». Они забрались уже очень высоко. Машина начала буксовать, водитель поддал газу, колеса еще раз провернулись на месте. Карен больше не сердилась из-за монастыря. Бруно и водитель тихо переговаривались. Машина ехала очень медленно на самой низкой передаче, водитель старался попадать в колеи, оставленные впереди идущей машиной, которые быстро забивались серым месивом из снега и грязи.

– Снег. Очень плохо, – резко выдохнул водитель.

В следующее мгновение на крутом подъеме «тойота» начала скользить назад. Карен и Меир запаниковали, они обе вцепились в кресло Лотос. Меир, потеряв ориентацию, пыталась определить, в какой стороне находится пропасть. Бруно выскочил из машины. Ударом ноги он отправил камень под заднее колесо машины. Водитель бросился ему на помощь. Карен и Меир остались в машине.

– Выходим! Выходим! – щебетала Лотос.

– Нет, милая. Посмотри, какой снег идет.

Мужчины, напрягая все силы, заталкивали под колеса «тойоты» камни вместе с грязью, и машина наконец остановилась, но буквально через минуту снова стала скользить вниз.

– Плохо дело! – крикнул Бруно.

– Да, очень плохо, – согласился водитель.

Мужчины вернулись в машину.

– Мы не проедем. Нужно возвращаться.

– Возвращаться? – вскричала Карен. – После всего этого?

– До Ламаюру пять миль. Мы переночуем там.

– Правда?

– Да. В противном случае придется ночевать здесь, в машине. Заодно посмотришь на свои фрески.

Карен заправила за уши огненно-рыжие пряди, смущенно улыбнулась Меир. Возможно, ей было немного стыдно за свое недавнее поведение.

– Мне жаль, что так вышло. Но это дорога, верно?

– Да, верно, – согласилась Меир.

Водитель изловчился и развернул машину на скользком пятачке между отвесной стеной и пропастью. Они начали медленно и осторожно спускаться с холма. Кроме падающего снега Меир ничего не могла рассмотреть за окном. К горлу подступил удушающий комок тошноты.

Темнота казалась непроницаемой. Меир цеплялась за шершавую стену и вспоминала, откуда она пришла, жалея, что оставила фонарик в машине. Она дошла до угла и, споткнувшись о невысокий порожек, чуть не упала. Воздух здесь был просто ледяным. Путь во внутренний двор преграждала запертая на щеколду дверь. Замерзшими пальцами она наконец нащупала металлическое кольцо и потянула за него. Дверь резко открылась, внутрь ворвался холодный ветер и снег. Меир вышла во двор. Женщина, помогавшая разместиться в комнате, показала Меир, где находится кухня, но сейчас внутренний двор был завален снегом, и Меир отчаялась отыскать в белом хаосе низкую дверь. Вверх Меир тоже старалась не смотреть. Древние монастырские стены грозно нависали над зданиями, казалось, еще немного – и они всей своей мощью обрушатся на несчастных людишек. В снежной пелене стены были едва различимы, но их гнетущее присутствие буквально ощущалось кожей. Порыв ветра бросил ей в лицо колкое облако снега. Меир пробиралась через сугробы. Наконец она нырнула под навес, который прикрывал небольшое деревянное крыльцо, и увидела свет. Дверь распахнулась, и она ввалилась внутрь, отряхиваясь от снега, как собака отряхивается от воды. Она надавила плечом на дверь и с трудом закрыла ее.

– Привет, Май! – крикнула Лотос.

Помещение было слабо освещено одной керосиновой лампой. На полу лежало три матраса, а в центре была маленькая печь с дымоходом, из которого в холодный воздух комнаты тонкой струйкой просачивался дым. Женщина, которую Меир видела раньше, стояла перед печью и бросала в топку блины высушенного навоза. Несколько мужчин, вероятно водители грузовиков, попавшие в ловушку снежной бури, сгорбившись, сидели на двух матрасах. Они курили и тихо переговаривались, но когда появилась Меир, замолчали и уставились на нее. Третий матрас был занят Бруно и Лотос. Девочка сидела в спальнике и была еще укутана одеялом так, что виднелось только розовое личико. Весь этот кокон был упрятан в отцовское пальто. Меир почувствовала легкий укол зависти. «В этих обстоятельствах нужно любым способом хранить тепло», – немедленно одернула она себя.

– Попрыгай, – попросила Лотос. – S’il vous plaît![23]23
  S’il vous plaît (фр.) – пожалуйста.


[Закрыть]

– Лотос, в комнате нельзя. Нужно выйти на улицу.

– Выходи, – сказала девочка и показала пальчиком на дверь, словно это было чем-то само собой разумеющимся.

– Завтра, – пообещала Меир.

– Там снег идет, Ло, ты не забыла? – напомнил ей Бруно. – Мы все останемся здесь, пока не потеплеет.

Бруно подвинулся и указал на место рядом с собой. Меир аккуратно протиснулась между почерневшими кастрюлями и башней из плетеных клеток с заточенными в них курами и села рядом с ним. Мужчины продолжили разговор. Женщина закрыла дверцу печи.

– У Карен мигрень. Она сходила в ванную и сейчас спит, – сказал Бруно.

Ванная комната находилась в нескольких ярдах от кухни. Там был медный бак с краном, сливное отверстие находилось в полу, в пластиковой мыльнице лежал кусок серого мыла. Туалет, который Меир нашла первым делом, был обустроен под навесом в дальнем углу двора. Это был так называемый ямный туалет, только вместо ямы между подставками для ног зияла пропасть глубиной в несколько сот футов. Через дыру, заменявшую унитаз, с воем и свистом врывались холодный ветер и снег.

Гостиница была переполнена. Там расположилась большая группа немецких туристов, автобус которых не смог преодолеть перевал. В деревне, расположенной под стенами Ламаюру, также негде было устроиться. Водитель Беккеров приложил немало усилий, чтобы найти место для ночлега. Первое впечатление было просто ужасным: проваливаясь по щиколотку в подмерзшую грязь и спотыкаясь, они подошли к груде камней и досок, которая меньше всего напоминала человеческое жилище. Внутренний двор защищала от ветра массивная стена из необработанного камня. Комнаты для гостей и служебные помещения были вырублены в скале и напоминали кельи отшельников.

Водитель устроил их в гостевом доме, а сам отправился к своему кузену, который жил неподалеку. Европейцы заняли последние свободные комнаты. Новым беглецам от непогоды придется довольствоваться матрасами, которые разложили на полу в кухне.

– Я могу чем-то помочь? – спросила Меир.

– Нет, – покачал головой Бруно, – но спасибо, что спросила.

– Здесь не очень уютно, зато тепло. Все лучше, чем провести ночь в машине.

Бруно крепче обнял дочь.

– Да, оставаться на дороге было небезопасно.

Меир прекрасно понимала, что штурмовать горные дороги во время снегопада – это глупость, граничащая с самоубийством. Они застряли бы в снегу и, возможно, попытались бы спастись пешком. А поход по пустынной дороге во время снежной бури мог закончиться трагически.

Меир поежилась. Несмотря ни на что, ей не нравилось это место. И не потому, что ему не хватало домашнего уюта. Дело было в другом. Изо всех углов на нее наступала темнота, а воздух пропитался отчаянием и враждебностью. Но на сегодня мрачная каменная келья стала для нее самым безопасным местом. Меир посмотрела на розовые щечки Лотос. Девочка сосала большой палец.

– Мы будем сидеть тихо, как мышки, правда, Ло? – улыбнулась она ребенку.

В комнату вошла еще одна женщина. В руках она держала небольшую кастрюлю, над которой поднимался легкий пар. Бруно взял кастрюлю и поблагодарил женщину. Он сел и ласково спросил у дочери:

– Лотос, будешь ужинать?

Бруно начал кормить ее с ложки разогретыми бобами в соусе и кусочками лепешки. Лотос наполовину выбралась из своего кокона и ела с аппетитом, размазывая соус по щекам и подбородку.

– Мы всегда прихватываем с собой пару банок. Лотос ест это с большим удовольствием. – Бруно понизил голос и добавил: – Боюсь, в скором времени мы все можем перейти на такую диету.

Тем временем женщины поставили на огонь почерневший от сажи котел, затем сели прямо на земляной пол и начали чистить и нарезать лук. Овощи полетели в котел. Мужчины одобрительно загудели и, видимо, принялись поторапливать хозяек.

– Мы здесь всего на одну ночь, – весело возразила Меир.

Но Бруно не разделял ее оптимизма.

– Надеюсь, так и будет, – мрачно отозвался он.

Бруно был опасным и привлекательным одновременно. Черные брови сошлись на переносице, взгляд твердый и открытый. Карен была полной противоположностью мужа, их союз как раз подтверждал правило «противоположности притягиваются».

Лотос доела свои бобы и потянулась к кастрюле, чтобы проверить, не осталось ли еще немного на дне. Разумеется, она вымазала маленькие ручки в саже. Бруно достал носовой платок и тщательно вытер ладони Лотос.

– С грязными руками не пускают в кроватку, – терпеливо объяснял он. – Ты же не хочешь все перепачкать, правда?

Затем Бруно достал из кармана яблоко, очистил его и разрезал на четыре части. Лотос с удовольствием захрустела четвертинкой. Последний кусочек она дожевывала медленно, глазки у нее слипались.

– Пора спать, – прошептал Бруно. Он укутал ребенка в одеяло, покрепче прижал к себе. Затем бросил взгляд в сторону кипящего казана и женщин, готовящих еду. – Может, поужинаем вместе? – предложил он Меир.

Приглашение прозвучало довольно холодно и по-деловому, но в уголках его губ притаилась улыбка.

– Конечно. С удовольствием, – ответила Меир.

Бруно вышел. Меир прислонилась к стене и стала наблюдать за работой поваров. Печь гудела, кухню заполнил запах варящихся овощей. Узкое окно покрывал конденсат, крупные капли скатывались на подоконник, но в кухне теплее не становилось. Меир подумала, что вполне могла оказаться где-то в снежном плену в компании израильских мальчиков, но, к счастью, она была с Беккерами и поблагодарила всех богов за то, что они нашли пристанище в Ламаюру.

Минут через пятнадцать вернулся Бруно. Отряхнув с себя снег, он присел на матрас рядом с Меир. Водители внимательно смотрели на них, но через некоторое время потеряли к ним интерес. Как только это произошло, Бруно достал из вместительного кармана флягу, затем – пару металлических стаканчиков. Один протянул Меир.

– Это коньяк, – пробормотал он и налил понемногу в стаканчики.

Они отсалютовали друг другу. Бруно сделал большой глоток. Меир последовала его примеру. Алкоголь быстро согрел ее промерзшие косточки.

– Как дела у Карен?

– Лежит на кровати. Читает какие-то свои буддистские тексты. Я положил Лотос рядом с ней, и она тут же заснула. – Бруно помолчал. – Моя жена, она очень любит командовать, любит, чтобы все было, как она задумала, поэтому неожиданные ситуации, когда она не может ничего изменить, выводят ее из себя. Думаю, буддистское мировоззрение не подходит людям с таким характером. Кажется, буддисты призывают укрощать свои желания. Честно говоря, не знаю, как она справляется с этим и продолжает обучение.

Их взгляды встретились. Бруно в общении был весьма сдержан, даже суховат, но в целом производил впечатление умного и веселого человека. В чем-то он вел себя как типичный швейцарец, но в чем-то отходил от стереотипов. Это делало его привлекательным и интересным.

– Ты исповедуешь какую-нибудь религию? – спросила Меир.

Бруно отрицательно покачал головой.

– Нет, а ты?

– И я нет. Но мой дедушка был миссионером. Он и моя бабушка работали в Уэльской пресвитерианской миссии в Лехе.

– Поэтому ты решила приехать сюда?

– Недавно умер мой отец. Его родители были частью нашей жизни, потому что жили рядом, но мы почти ничего не знали про бабушку и дедушку по материнской линии. Мама умерла, когда мне было пятнадцать, и эту часть семейной истории мы потеряли вместе с ней. Я хочу восполнить эту потерю.

Меир почти никогда не говорила о матери, даже с Хэтти. Она инстинктивно оберегала рану, которую оставила в душе ранняя смерть мамы. Почему она рассказывает Бруно Беккеру о своей личной жизни? Подумав об этом, Меир внезапно осознала, что с самой первой встречи ей ни разу не удалось рассказать о себе Карен. Всегда что-то мешало. Может, дело в Карен? Она как пламя, и рядом с ней все горит только ее огнем. А сейчас непредвиденное стечение обстоятельств – снежная буря, пристанище под монастырскими стенами – побудило Меир откровенно поговорить с мужем Карен.

Она сделала еще один глоток коньяка. У нее почему-то дрогнула рука, и край металлического стаканчика стукнулся о зубы.

– Продолжай, – негромко сказал Бруно.

Она рассказала ему о шали и о том, что ей удалось узнать в Лехе и Чангтанге. Бруно слушал внимательно. Он расслабленно прислонился к стене, но продолжал внимательно изучать ее лицо. Женщина бросила горсть риса в кастрюлю, запах баранины наполнил кухню. Бруно понравилась история о Церинге и его дяде, в особенности его поразило то, что старик сохранил детские воспоминания о радио в доме миссионера.

– Значит, ты идешь по следам шали. И они ведут в Шринагар? – спросил он.

– Да. Правда, не знаю, что там меня ждет, – сказала она и подумала, что главной ее целью будет история той фотографии.

Бруно отвинтил крышку фляги и плеснул в стаканчики еще коньяка. Меир потягивала коньяк и постепенно расслаблялась. День выдался нелегким, от долгой тряски болели все мышцы, особенно плечи и ноги. Бруно покрутил в руках стаканчик, некоторое время он задумчиво смотрел на его полированную поверхность.

– Мне повезло чуть больше. Мои родители живы. Правда, давно в разводе. Мать повторно вышла замуж. Она живет в Женеве, недалеко от нас, обожает Лотос. У отца все хорошо с физическим здоровьем, но совсем плохо с памятью. Мы с сестрой приняли решение поместить его в специальную клинику. Вопреки моим ожиданиям, там неплохо. Перед поездкой я навещал его. Мы сидели на балконе, смотрели на горы и разговаривали. Мы подолгу говорим. Ему нравятся истории о дальних странах, разных людях, хотя он почти ничего не запоминает из того, что я ему рассказываю. Он всегда внимательно слушает меня и кивает. А он напомнил мне, что одна из его подруг – индуска и родом она из Кашмира. Память – странная штука. Папа в мельчайших подробностях помнит, как его подруга и ее мать приехали в Швейцарию после войны, но иногда забывает, кто я. Я пообещал ему навестить ее в Дели.