Текст книги "Жизнь с двух сторон (СИ)"
Автор книги: Роузи Кукла
Жанр:
Эротика и секс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Потому, как только она стала поправляться, он ее к себе. Просил раздеваться и ставил перед собой, ощупывая, пробуя ее реакции и… Незаметно, подспудно его стало захватывать желание испробовать это тело медузы, как он про себя его назвал.
Особенно это впечатление усилилось, когда как–то потрогал ее ягодицы.… Потом приходил в себя несколько дней и однажды…
Все как обычно было и надо же ему было принять с ней в повседневном обращении такой шутливый и заигрывающий тон? Зачем он так поступил? Почему?
Все потом так, как и предсказывали.… В мягкую и однородную субстанцию погрузились его телеса.…При этом он испытал необычайное возбуждение! Как ни с одной из своих многочисленных женщин! Эта другая! Только и успел отметить, как взорвался в ее теле…
Потом под любым предлогом.… И она, умница, не отказывала! А потом… Стыдно признаться, что потом он проделал с ней, но то, так же ею воспринялось с пониманием, как должное. Он уходил от нее с ощущением необыкновенной страсти и удовлетворения. Она позволяла реализовать в своем теле все его пристрастия и проникать в свое уникальное тело так, как он хотел.
А когда она впервые сама предложила, как она сказала, поиграть на его дудочке, то он словно ополоумел…Видимо, тогда он и прокололся, засветился…
Эх, бабы – бабы, сущее наказание! Другое дело… Стоп, о том не будем вспоминать, то было всего лишь раз и то по–пьянке, так бы сказали. А один раз, это еще не …. Ничего! Он потом обязательно наверстывал в их телах, свое, что было им упущено с ним. И ничего! Понравилось, не оторвать! А тут еще эта волшебница, мастерица играть на его дудочке….
Вот и запнулся на ней, вернее, на ее, нет, в ее теле! И никак не мог оторваться отстать, потому что ему разрешали удовлетворять все его извращенные желания. И он стал, как заядлый нумизмат и коллекционер, но женщин, стал путать в ней, где аверс, где реверс…
– Так что же мы с тобой будем делать?
– Как что, выписывать!
С таким предложением, он и пришел к заведующему, и потом целых полчаса уговаривал его:
– Под мою личную ответственность! Прошу Вас! Выписываем и дело с концом! А если что, так я поеду за ней и буду с ней, пока…
– Ты хоть себе представляешь последствия? Нет, я должен собрать консилиум и уже потом….
– Не губите! Давайте, как я прошу! И потом, я уже связался с патроном, и он мне сказал, что можно….
– Что, так и сказал?
– Ну, не совсем так…
– А как? Я ведь все равно узнаю, так что лучше сам, Анатолий Борисович, говори.
– Ну, сказал, что больше ты ей уже помочь ничем не можешь…Болезнь–то неизлечимая.
– Неизлечимая? Не обманываешь?
– Неизлечимая, ей богу!
Заведующий подбросил монетку, а цена ей жизнь и…
Так Наташка вернулась к себе домой, ничего не рассказывая матери о том, что с ней приключилась, и как позволила мужчинам свою жизнь ловить, словно монетку на лету: решка или реверс, орел или аверс!..
Что делает талант?– Почему ты просила, чтобы меня не пускали? – Упрекал Элен Борька.
– А я и сейчас не хочу, чтобы нас видели вместе. Кстати, ты как представился?
Говорила она, аккуратно откладывая на тумбочку в больнице красивый букет ярких роз.
– Сказал, что твой брат, младший.
– И поверили?
– Нисколько, тогда им паспорт вынул и ткнул. Сказал, что я сын, от второго брака нашей матери.
– Ну, какой еще общей матери, Борька? Что ты придумал? Не было никакого второго брака!
– Ну, общей, как будто бы.
– Ах, Борька, Борька и когда ты уже поумнеешь и, главное, – повзрослеешь?
– А что, для тебя это так важно? – Сказал и пристально посмотрел ей прямо в глаза.
Элен смутилась. Ну, что она могла с собой поделать? Любила она его и вот сейчас молчала, и все думала, зачем он опять к ней?
Неужели за расплатой за мое спасение? Подумала.
И что я теперь ему должна? Дать?
Сама внимательно стала смотреть, как бы играя с ним в молчанку, и кто кого пересмотрит. А потом, не выдержав его такого открытого и влюбленного взгляда, первая отвела взгляд и сказала, отворачивая лицо обреченно.
– Выйди, я сейчас.
Он вышел и стоял у окна в коридоре больницы, пораженный произошедшими с ней изменениями. Она всегда такая подтянутая и ухоженная сегодня была перед ним на десять лет старше и какая–то взъерошенная. Но не тем, что ей инкриминировали растрату, нет, чем–то еще. А чем, вот он стоял и силился это понять.
Минут через пятнадцать. А он уже подумал, что она запрется и не впустит его, она вышла. Но, то опять была она! Красивая, причесанная, слегка и аккуратно подкрашенная, правда, вместо ее обычного делового костюма и туфель, на ней больничный халат… Но от того ему еще сильнее захотелось к ней прикоснуться, обнять ее и целовать, целовать… В чем он еле сдерживался, и как только она шагнула, он тут же взял ее за руку, а она попыталась вытянуть руку и даже остановилась, попыталась освободить ее силой, второй рукой. А он, не обращая внимания на все ее старания, потянул ее, увлекая к лестнице с этажа. И со стороны люди видели, как высокий парень, пытается силой куда–то вытянуть красивую женщину, а она, как бы сопротивляясь, и это все видели, что нехотя она так делает, пытаясь вырваться.
Когда они подошли к двери, то женщины расступились, признавая в ней ту самую бабу, и только со злостью прошептала одна:
– Совсем совесть потеряла, воровка! Еще тут и сношаться начнет!
– Не потеряла, тетя, и не воровка! А насчет этого, ты лучше у нее спроси?
Сказал Борька, отставая от нее сзади на шаг, но теперь уже она его потянула за собой, за дверь, приговаривая.
– Ну, не связывайся ты с ними, Борька! Отстань!
Потом она все–таки вырвала руку и зашагала перед ним, не оглядываясь по дорожке парка, высоко подняв подбородок. Как бы этим подчеркивая свое презрение и нежелание слышать их комментарии. Он плелся теперь сзади, от его решимости и желания не осталось и следа.
– Вот же суки старые! Как они могут настроение испортить! – В сердцах выругался.
Она остановилась и, подождав его, когда он к ней подойдет, сходу и беспощадно ему:
– А я тоже старая и могу тебе жизнь испортить, понял? Все, больше не приходи!
Оттолкнула его и быстро, не оборачиваясь, пошла назад в свой корпус.
Борька стоял и хлопал растерянно ресницами, и на глазах его от обиды даже выступили слезы. Потом вздохнул и сказал.
– А зря ты так, родная! Я же ведь не отстану! Я своего добьюсь.
Потом началось такое?
Каждый день ей передавали букеты красивых цветов, которые она тут же кому–то передаривала. Потом принесли целую корзинку фруктов и записку.
Она, смущаясь и оправдываясь, взяла ее и, читая, со слезами на глазах говорила, что это ее сумасшедший младший брат старается! Думала этим скрыть, оправдать к ней нежные чувства с его стороны.
А женщины разделились тут же на два лагеря, узнав все подробности. Одни, улыбаясь, и немного растерянно смотрели на нее и только осуждающе качали головами. А другие, собравшись между собой, возмущались?
– Это надо же, такая старая, а ей молодые любовники цветы каждый день и фрукты ящиками!
– Наверное, столько стырила, что думает, ей на три жизни хватит?
– А следователь приходил к ней и все слышали, как он на нее кричал.
– А что, что кричал?
– Как что? – Умничали. – Где деньги? Вот что! Спрятала и не отдает!
И уже совсем молодые, кто подходил и нехотя прислушивался, с насмешкой им:
– И правильно сделала! И я бы не отдавала! Что упало, то пропало и мое!
Потому, когда в очередной раз к ней пришел Борька, красивый в новом костюме, в белой рубашке и галстуке, то все замерли в ожидании интересных событий.
Подтянулись, высыпали из палат, сестрички выглядывали. Все как бы спрашивали друг дружку. Выйдет она или не выйдет? Станет при всех говорить или снова он ее будет тащить за собой?
Борька все прекрасно видел и чувствовал. Он их суть знал и понимал. А в чем загвоздка?
Дело в том, что у большинства женщин, что лежали подолгу в больнице, уже не было личной жизни, и никто им не приносил каждый день цветов и фруктов. Лучшее, на что они смели надеяться, так это на редкие посещения их мамой, товарищами по работы. Еще реже мужьями и еще реже детьми. А тут?
И не муж, а любовник, как все уверяли и что самое примечательное, молодой, красивый, цыганской внешности и… богатый! Так почему – то считали! Хотя, по этому поводу спорили до хрипоты, доказывая, что ей не надо ничего, у нее всего завались! Во! Показывали рукой под самое горло.
– А вы что же думаете, что директор ресторана, она значит нищая?
И только потом они увидели, что этот цыган, вытащил скрипку и замерев на секунду…
Никто не ожидал! Никто!
Его игра всех привела в замешательство! Такой музыки и в таком исполнении они никогда в своей жизни не слышали!
Борька, как бы не замечая их всех, кто замер, кто стал подходить, играл и играл, прикрывая на мгновенья глаза и когда он, закончив произведение, замолчал. То сначала несколько, а потом многие стали ему кричать.
– Браво! Еще, еще!
И он снова! Час его все не хотели отпускать, и когда он наконец–то опустил скрипку…
Ему так хлопали, так! Некоторые не могли скрыть слез, так его музыка расстроила, другие, наоборот, с радостными и счастливыми лицами….
И тут открылась дверь в палату, перед которой Борька все это затеял и гробовой тишине они услышали, как взволнованный женский голос, негромко произнес.
– Отпустите Борю, пусть он входит.
И сейчас же ему и те, и другие, и со всех сторон.
– Идите, молодой человек, она вас зовет!
– Иди, Боря, иди! Она ждет!
И тут же какой–то веселый и немного грустный голос молодой девки.
– Вот, бабы, как надо! А вы говорите? Вот как ей повезло!
Потом они долго сидели в палате и их оставили наедине. Потом заглядывали и тут же прикрывали дверь и всем.
– Тише! Сидят и молчат! Не мешайте, гуляйте, гуляйте… И только по всему корпусу разносилось потом:
А как она красиво? А какой парень? А какая она? А вы знаете, они смотрятся вместе! Ну и что возраст? В любви все возрасты покорны! А как красиво, а?
И когда они вдвоем вышли, она отважилась его проводить. То все вокруг и те, и другие…
Спасибо! Приходите еще! Не слушайте никого, вы красивая пара! И все в том же духе…
Вышли на улицу. Вечер, стемнело.
– Боря? Ты что? Ты зачем это все устроил?
– Не обижайся! Хорошо?
– Хорошо! Я и не обижаюсь.
– Спасибо тебе за все!
– Да собственно не за что. Я ничего такого не делал. Хулиганил понемногу. Чуть твою дверь не сломал в ресторане, потом чуть не сорвал процедуры в больнице…
– Ты что? Нет, ты такое сделал… А ты?
– А я ничего, просто я тебя…
– Не надо, прошу тебя!
– Нет, надо! Я люблю тебя, Элен! Я хочу поцеловать тебя. Можно?
– Нет, не надо… Не обижайся, Борька, но я не могу…
– Что не можешь? Ты злишься?
– Нет, что ты! Спасибо за чудесный концерт. Он всем так понравился. Ты еще приходи и всем…
– Мне не надо, чтобы все. Мне надо, чтобы ты мне сказала?
– Что?
– Все!
– Иди домой, Борька, уже поздно! Иди… прошу тебя! Ну же, противный мальчишка!
– Чей?
– Что чей?
– Ты чего спрашиваешь, ты что забыла, что у нас одна мама!
– Да ладно тебе уже, иди… Иди, мой мальчишка! Пока! Приходи, я тебя буду ждать!
– Приду! Я тебя люблю!
– И я! Все! Пока! Потом, Борька, потом! Иди, а то я обижусь! Не стой, а то я замерзну. А мне нельзя.
– Я знаю, и я больше не буду…
– Совсем как маленький мальчишка!
– А я знаю! Если я маленький, то на ночь ты мне должна пожелать спокойной ночи!
– Спокойной ночи!
– Э, не так! А поцеловать?
– Иди уже, противный мальчишка!
– Неужели я не заслужил благодарности?
– Заслужил, ладно, подставляй лобик!
– Нет, неужели я так мало заслужил?
– А что ты хочешь?
– Знаешь, ты такое меня лучше не спрашивай, а то я, не получив поцелуя, останусь тут на ночь!
– Ну и оставайся! Подумаешь?
– Не будешь целовать?
– Нет, только в лобик!
– Ну, знаешь?….
Борька, куда ты лезешь? Иди к черту, дурачок! Ну ладно, ладно, задушишь…
Потом она вырвалась, и быстро, немного сгорбившись и не оглядываясь, – ушла, а он стоял обалдевший от ее запаха, от ее губ, горячих, желанных и не верил себе, что он и она, что они вместе…
– До завтра, любимая, я люблю тебя!
И она в то же мгновение, находясь на крыльце, оглянулась, как бы стараясь принять на себя его такое нежное и такое искреннее пожелание и сама.
– Ой, Борька, сумасшедший, но как целует, противный мальчишка! Мне надо будет все разузнать об этом его неожиданном таланте…
И пока поднималась на свой этаж, то непрерывно с кем–то: то здоровалась, то кивала головой, встречая приветливые и добрые взгляды, подумала.
Это же надо! Какая в нем сила! Он не только меня заразил своей любовью, но и всех их! Всех и их, и этих! Вот о каком таланте я должна беспокоиться, если уж я так решилась!
Решилась? Как это решилась? Когда?
И так, не решаясь себе признаться, шла к себе в палату, загадочно улыбаясь и как бы озаряясь светом от его тепла и таланта. Так и уснула, легко улыбаясь. Вспоминая и ощущая его лицо и такие красивые, просто светящиеся в темноте глаза…
Жизнь – копейкаНа другой день Борька прямо к ней в палату. Стукнул раз и нагло, впереди себя просовывая букет. То, что он увидел, повергло его в шок.
Элен сидела на кровати, точно такая же, какой он увидел ее в первый раз. Не расчесанная, постаревшая сразу на десять лет, сидела и словно не реагировала на его появление. Он опешил, подошел к ней и стал расспрашивать, а Элен молчала и только все смотрела куда–то в окно.
– Кто–нибудь скажет, что произошло?
Женщины поднялись и молча вышли, и только новенькая, как он понял, женщина, видно из интеллигенток сказала.
– Я слышала, я не ходячая, потому присутствовала при разговоре Элен, я все расскажу, что поняла.
Дальше Борька в течение получаса выслушивал то, о чем не решалась ему рассказать Элен.
К ней утром пожаловал заместитель начальника треста и сказал, что если Элен не погасит или не начнет погашать недостачу, то на нее откроют уголовное дело и предадут в суд. А там срок, но в связи с недостачей ей, скорее всего, заменят отсидку поселением и работой. Это для погашения долга.
– Так что на химию или куда еще, где вредности больше и где час оплаты высокий.
– А это, сама понимаешь, – уговаривал ее заместитель, – верная инвалидность и смерть, или не смерть это, уж кому, как повезет, потому что сумма немалая и за два года ее не отработать. Вот так. Пока суть да дело, вот и приказ об отстранении от должности.
И все такое.
– Так что, дорогая наша труженица, Вам советую настоятельно изыскать возможности и гасить, гасить и гасить, и чем быстрее, тем меньше срок, если конечно не сразу загасить. Тогда уж, как прокуратура решит. А учитывая хорошие отзывы и то, что впервые у Вас, скорее всего, дадут условно или же вообще дело замнут.
– Вот и все. – Потом помолчав немного, сказала ему эта женщина.
– И еще он ей. – Дополняя свой рассказ. – Теперь Вы все знаете и решайте.
– Да так и сказал, вы решайте! – И посмотрела на Элен.
– Что решать? – Спросил Борька
Элен вскинула на него глаза.
– А ты здесь причем? Я допустила недостачу, мне и решать.
– Так, – сказал Борька, – как гулять миловаться, так вместе, а как беда, то ты отворяй ворота, а я, значит, побоку? Так?
– Да, Брюсик, так! Я тебя предупреждала, а ты меня вчера.… Прости, что не смогла сдержаться…
– Все, ничего не меняется! Ясно! Я подумаю, посоветуюсь. Есть у меня специалисты…
– Адвокаты? – Спросила участливо женщина.
– Ага, самые что ни на есть адвокаты из адвокатов. Лучшие!
– Борька, ну что ты такое придумал, не надо ничего. Я постараюсь, я квартиру и мебель, на сберкнижке пять тысяч. И как – нибудь, и потом у меня репутация…Друзья, не друзья, а я думаю, помогут. Как ты думаешь?
Борьке очень хотелось ободрить ее, но он сразу же решил, что врать и успокаивать, это самое худшее. Лучше горькую правду и сразу, чем сначала ложь и разбавлять ее горькой правдой по чайной ложечке.
– Так, Элен. Я понял. На своих друзей не надейся. Квартиру – сама решай, хотя пока ее продашь, да оформишь, ее и так отберут. Конфискуют, а жить где? У меня в общежитии?
Элен сидела и ничего не говорила, только смотрела на него тоскливыми и потухшими глазами. Тогда он не удержался и выдал.
– Ты знаешь, как меня в училище прозвали? Гений! Вот как! А раз гений, то такой человек гениален во всем. Так что, тебе задание.
Первое, причесаться и выглядеть как всегда! Это раз! Второе, ждать меня два дня и ничего не предпринимать, это два! Все! Да и вот еще что! Любить и помнить, что я ради тебя все сделаю. Это самое главное. И третье..
– Четвертое уже… – Слабым голосом поправила Элен, с некоторой надеждой.
– Не четвертое, а перво–наперво, самое, самое первое! Целуй! Целуй, я говорю! Вот!
А теперь жди! И помни, что есть еще за тобой и первое, и второе, и третье….
Через несколько часов Борька сидел в парной с одним… ну, как бы вам это сказать, авторитетным человеком. Этот человек разруливал ситуации. А до этого он работал…
Да какая нам с вами разница, где тот человек раньше служил? Так, служил или.… Ну, ладно, служил!
– Так, Уголек. Слышал я про твою кралю.
Говорил он, слегка отхлебывая из бокала холодное пиво. А Борька для него постарался. К тому же его на встречу с этим нужным человечком сам Вагончик пригласил. Ему так и передали, чтобы Уголек, до встречи с Вагончиком перетер с этим человечком все, и уже с какими–то предложениями к нему. Вот он и старался.
– Теперь давай вместе. Ты чего кипишишься?
– В смысле?
– Ну, кто она тебе? Сестра, жена, любовница? Следи за разговором, Уголек! Прежде чем ответить.
– А я и слежу, потому очень внимательно отвечаю – жена!
– Так! А что она тебя старше тебя не смущает? Может ты просто ее….
– Ну, хорошо, хорошо. А то, если ты был любовником, то я бы одно тебе присоветовал, а так все придется серьезно.
– А почему так? Насчет любовников…
– Да умные любовники, Уголек, они сразу же все концы в воду и ходу. А дураки. Не обижайся, те к нам лезут и думают, что им помогут.
– А почему не помогут?
– Да потому что братки, Уголек, это не благотворительная контора, а это серьезно. И у них деньги просто так не дают. Обязательно что–то, а скорее всего им надо от человека что–то такое, чего, раз – любовник сам не сделает, а два – это то, что он ее не может заставить.
– В смысле?
– Ну вот, пример. Прибежал, значит, ко мне человечек один, любовник и слезно за свою подругу просил. А та что учудила? Заняла денег и машину кур решила загнать. И, конечно же, они у нее все пропали.
– Машина кур? Живых?
– Нет, тушек. Какая разница? Так вот я ему говорю, чего ты дергаешься, спрыгивай от нее. Она сама брала, ты ее предупреждал? Предупреждал. Так чего ты прискакал? Помощи просишь? А работать бедрами под клиентами кто будет? Она или ты?
– Какими клиентами?
– Ну, что ты перебиваешь, Уголек. Ты же ведь умный? Вот и слушай!
– Прости, но Элен работать не должна.
– А ее никто и не поставит на отработку. Ей сколько, тридцать? Нет? Еще больше? Ну, ты извращенец, Уголек! Зачем тебе баба старая? Давай мы тебе из стойла Вагончика подгоним такую лошадку…
– Нет, спасибо, я не на лошадке..
– Ну да? А как это, интересно узнать? Из всех вариантов остается только.… Да, майн хер, свою задницу подставлять. Ну и ты, как? Согласен? Или ну ее на фиг?
– Не отвечу, подумаю. А если, к примеру, у тех, кто ее грабил, отобрать?
– Идея правильная, но время… Они же хором ее обчистили, а на всех утюгов не поставишь! И потом, они же не дуры и уже по сусекам, к родственникам, да дядям, тетям. Затянется не на один месяц. Но мы поработаем. Обязательно. У Вагончика не прокуратура, у него карающий орган! Мы несправедливость каленым железом, как Феликс! Ну, вариант, конечно, но время и потом, все же не все, а только часть вернем. И потом, что–то за работу уйдет, что–то на издержки.…Ну, это можно будет квартирой окупить, да что–то на сберкнижке у нее. Что – то и ты подкинешь. Подкинешь?
– Обязательно! Все что есть, все отдаю, до копейки!
– Что, так ее любишь?
– Не то слово!
– Тогда, готовься сам….
– Как сам?
– Ну, мы же, Уголек, о ней говорили…
– А без этого никак нельзя?
– Видишь ли, Уголек. У Вагончика такой бизнес, что потом он все на это переводит. За этим делом он видит большое будущее. Лучший товар для продажи людям – сами же люди! Ты не находишь? Представляешь теперь, почему Римская империя столько веков и тысячелетий простояла…
– Да, но она же от рабства и погибла!
– Кто тебе это внушил? Наверняка в школе? Знай, что все, что падает, это все от неуемной похоти, излишества сексуального. Ведь, в древнем Риме до чего дошло, мальчика можно было купить дешевле ну, не знаю чего?… Вот и переключились, граждане, а рождение римлян стало падать, а им на смену, воевать–то надо было, стали набирать наемников. А потом уже и не разберешь, какие варвары и против кого воевали? Одни со стороны Рима, другие против. А потом они между собой сходнячок провели и решили, а почему бы не вместе? Чувствуешь разницу? Пока не было никакого б…ва, Рим стоял, как те столбы железные в Индии, а как только.…Причем, в первую очередь, бабы римлянки завели себе моду кастратов держать, и такие, ты понимаешь, у них достижения были в этом бизнесе, вроде бы мужик со стручком оставался наперевес, и даже брызжет из него, но не семенем, потому и беременности не наступали. Вот так, с двух сторон, каждые из граждан Рима сами себя, из–за …
– Понял, спасибо! Когда ответить? Да и еще, сумму всю загасят?
– Если это ты станешь отрабатывать, то я думаю, всю и сразу внесут, и дело с концами. Ее даже, я так думаю, и на работе восстановят. Вагончик ради такого случая расстарается!
Так что вот так, Уголек. Срок тебе до завтрашнего вечера. Думай! А если откажешься, то можно еще варианты, но то уже с ее отсидкой. И там люди с деньгами сидят…
И закряхтел…
– Подумай, Уголек, есть на тебя у Вагончика виды и предложения, как бы это тебе сказать, слово такое сейчас модное, шоу – бизнес, казино, с всякими там выкрутасами собирается ставить. Вот там тебя и планируют пользовать, а может руководить всей этой эстрадой и танцами. Но я, во всяком случае, тебе этого не говорил. Все? Так еще или достаточно?