Текст книги "Жизнь с двух сторон (СИ)"
Автор книги: Роузи Кукла
Жанр:
Эротика и секс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
– Не вставай! Лежи, я сейчас! – Сказала она и тихонечко выскользнула из–под одеяла.
Он видел ее тело в сорочке и как она, поправляя на ходу завернувшийся край ночной рубашки, вышла.
За маленьким, низким окошечком серело. А тело и особенно лицо все еще ныло и как–то тревожно болело. Но при всем том, общее состояние, и он это тут же отметил, улучшилось и значительно. По крайней мере, он это почувствовал, немного сморщив лицо, которое уже так, как вчера, не болело.
Он отвернулся и от осознания своего нынешнего состояния принялся прислушиваться. Сначала он услышал приглушенные голоса. Но то говорила она и так тихо, что он как ни прислушивался, а все никак не мог расслышать, о чем она говорила. Потом он слышал какие–то звуки, как будто бы кто–то передвигал стулья, что–то перетаскивал, открывал створки каких–то неведомых ему шкафов, а потом…
Потом он даже сжался, когда услышал за тоненькой занавеской.
– Я тихонечко, можно.…Чей–то голос тонкий и женский.
– Нет! – А это ее. Сразу же отличил он по интонации и тембру.
Потом другой голос.
– Дай хоть краешком глаза.…А она красивая?
– Нет! Я сказала, нет! Тише вы, дуры, разбудите мне девочку.
И почему–то засмеялась очень тихо, прыская, и за занавеской, которая угрожающе обозначила чью–то фигуру, тоже тихонечко прыснули сразу в два голоса.
– Ну, все, пока! Идите уже.… Ну, бабы, что с них возьмешь, любопытные какие…
Наконец–то он услышал с облегчением, что кто–то вышел и подумал, что так ему будет легче все с ней, и объясняться, и как–то перед ней оправдываться.
Занавеска сдвинулась и из–за нее вышла его ночная спасенная. Почему–то он так ее окрестил. Довольно симпатичная девчонка и в теле. Она шагнула и, развернувшись к нему спиной, присела, скинув халатик, а затем полезла к нему под одеяло.
– Ну как ты, отошла, моя девочка?
При этом он уловил в ее голосе какие–то насмешливые нотки и, набрав воздуха, тихонечко ей.
– Да я не девочка, я…
– Знаю, ну что ты оправдываешься?
– Когда? Когда ты узнала, прости, догадалась?
– А вчера еще, когда тебя из кустов вытаскивала и разложила на асфальте.
– Как ты узнала? Там же темно было и потом…
– Ты уж прости меня, но профессию не погубишь. Привычка сработала профессиональная и когда я в твои карманы полезла…
– Ну, как ты так могла? Я же за тебя заступился, я же хотел тебе помочь, а ты…?
– Ну, я же извинилась, что еще? А потом, ты же сам спросил! Я что же, врать должна своей подруге?
– Никакая я тебе…
– Нет! Не скажи…! Раз за меня заступился и рисковал, то ты самая настоящая мне подруга! Вот как! Да, кстати, не знаю даже, как тебя зовут, киска.
И протянув ладонь, внезапно провела по его лицу.
– Не болит? И вот еще что, не обижайся, зайка, но я так хочу узнать твое имя…
– Зачем тебе? К тому же, я не собираюсь с тобой дружить, и я пожалел уже, что за тебя, такую наглую и подлую заступился!
– Что, презираешь? Готов унизить? Ну, действуй, моя дорогая, я уже в своей жизни всякие унижения перенесла, а от своей подруги тем более перенесу.
– Не смей меня называть своей! Я не твоя! И вообще, который час? Мне кажется, тебе надо было на работу? Почему ты сидишь?
– Ну, работа моя никуда от меня не денется. Ты, вот моя главная работа и надеюсь, что и забота!
– Как это?
– А вот так дорогая.… Только не надо мне плести насчет того, что ты случайно вырядилась или ты так по случаю какого–то праздника или еще что–то в том же духе. Я жизнь знаю и бабскую натуру сразу же чувствую…
– Что ты чувствуешь?
– А твою, душечка, бабскую натуру и суть!
– Что? – Почему–то он угрожающе.
– Ты вот что, киса моя дорогая, подвинься и лучше послушай, что я тебе расскажу…
Ну что ты, в самом деле, как мальчик… Я же мерзну, глупышка.… И потом, не бойся, я без разрешения ничего не беру.
– Ага! Не беру, а сама по карманам…
– А ты проверь, я что–то у тебя забрала, я что – то взяла без спроса?
Потом она, молча, и как ему показалось, как будто бы, как вчера ночью.… Повернулась к нему и, прикрывшись одеялом с руками, положила свою руку к нему на грудь.
Он задохнулся от такой, такой.… Даже не знал, что и как. … И пока он пытался сообразить что–то и выпутаться из этого дурацкого положения, она первая начала.
– Успокойся, моя девочка и не нервничай так! Все с тобой будет хорошо….
Вытащила руку, обнажив ее до плеча, и приложила свой пальчик к его губам.
– Ну, что ты? – Спросила так нежно, что у него перехватило дыхание.
Он лежал, а она стала его поглаживать нежно по груди, зарываясь мягкими подушечками горячих пальцев под блузку и потихонечку, тихим и вкрадчивым голосом говорить. Он лежал и не понимал, почему он все это выслушивает и почему до сих пор с ней в одной постели?
– Ты думаешь, что ты так в образе девочки только один раз? Нет, ничего подобного. Я не огорчу тебя и не расстрою твоих планов если скажу, что если ты один раз надел на себя женские вещи, то это тебе по душе и что тебе нравится такое одеяние. А всего больше тебе понравилось, как на тебя все обратили внимание…
– И вовсе не обратили.… Никакого!
– А знаешь почему, лапочка?
– Ну и почему же? – Спросил ее с каким–то волнением в голосе, при этом совсем пропустив мимо ее эту лапочку…
– А потому, что ты была неправдоподобно похожа на нее!
– На кого?
– Да на всех нас, женщин, глупенькая.…Вот, если бы ты не была похожа, то к тебе бы они так и отнеслись, как ряженой…
– А я и была ряженой, и что же, они не знали?
– Да в том–то и оно, что знали, и не могли отделаться от сопричастности к происходящему.
– Что–то мудрено, поясни? Кстати, тебя как–то по–человечески можно называть?
– Почему же, моя радость, можно. Назови меня, как тебе хочется, и я с радостью…
– Так, Жека, так, кажется, они тебя называли, это что же получается, что ты – Евгения?
– Хорошо, как ты хочешь. Раз назвал Евгения, то я и буду для тебе вечно – Евгения.
– А про Жеку – забудь моя лапочка, слушай свою Евгению…
Потом уже дома, рассказывая матери и сестрам, он многое упустил в своем рассказе. Он рассказал, как вышел со школы и уже было пошел домой, как заступился за девушку, которая его, в свою очередь, потом раненного и избитого свирепым насильником за то, что он помешал, так вот, она его к себе на квартиру, к родителям. И как он все не мог опомниться и как он страдал.
Сестры и мама его слушали открыв рты, а он и правда так себя чувствовал, как рассказывал им и привирал. А что он должен был им рассказать?
Что он заночевал у Женьки и что утром, слушая ее убаюкивающие волнительные откровенья, позволил ей с ним…
Только уйдя из дома, якобы по делу, он ушел в дальний конец заброшенного старого сада и там, присев на завалившуюся скамейку, принялся лихорадочно вспоминать, как его впервые любили, как.… Да, как?
Почему–то он от такой мысли растерялся,… Что за глупость? Ну, правда же! Как могла любить его эта первая в его жизни женщина? Как?
И тут он понял, что она, а не он, оказалась права! Она любила его, вернее – ласкала, как женщина ласкает женщину…
Ну, я же кончил как мужчина! Оправдывался он перед собой.
А зачем же ты тогда к ней туда, куда она тебя направила? И почему так же ей, как она тебе?
Ну, разве же я так же? Нет, я все, как…
Да, как? Как ты ей все, скажи?
Он сел и потом долго сидел, тупо уставившись в какую–то точку заброшенного сада.
Домой он пришел уже совсем другим. Все! Понял он, суть моя иная и мне с ней не просто хорошо, а я уже без нее и ее ласковых слов, и ее мягкой и зовущей его нежной плоти женщины не смогу прожить и дня……
Как вспомнил, и тут же застонал в бессилии что–то изменить, что дано было ему изначально, с мужским телом. С этого дня в нем постепенно начало работать иное тело и представления об окружающих его людях, родных и близких.
И как ни странно, ему это так понравилось!
Сначала ему так понравилось рассматривать белье сестер, потом примерять его на себе втихаря. Для чего он даже на некоторое время зарывался к сестрам в их вещи и бережно вытаскивал, внимательно рассматривая их трусики, лифчики, комбинации. Уносил их с собой, искал места, где его не могли видеть. Там, в каком–то полуразрушенном доме, на чердаке, надевал их, мастурбируя и представляя при этом, как будто бы он, это они. Мягкие, податливые, нежные.…Потом, сообразив, что его кто–то может увидеть за таким занятием, он стал искать встречи с Евгенией. И она потом, тонко ощущая в нем эти перемены, позволяла ему все с собой проделывать и пускать его, со своими жадными, ненасытными губами в самые сокровенные уголки своего тела. При этом она испытывала не меньшую радость, особенно от того, что поставив на него, она не ошиблась, заполучив себе такого бесподобного и нежного, почти ангельского любовника. В свою очередь, она его баловала, покупая ему, как бы на себя, те же трусики, лифчики, пояса и с наслаждением одевала его в эти наряды, а потом сама с удвоенной силой любила в таких нарядах. Все это напоминало по клинической картине происходящих событий самое настоящее истязание фетишистов. Причем, и ее он увлек за собой, да так, что однажды, придя к ней нежданно, застал ее вместе, в объятиях с какой–то юной и славной девочкой. Состоялся грандиозный скандал, в результате которого он порвал с ней, со своей первой, любимой женщиной, так тонко соблазнившей его и направившей по скользкому и опасному пути жизни со второй стороны.
Он бы не выдержал и бросился бы ей скоро в ноги, но уже прошли успешно экзамены, и его приняли в музучилище. Отъезд изменил все в другую сторону. А вот в какую, узнаете дальше.
Ну, а что же Наташка, спросите вы? Что с ней и как с их отношениями?
Ну, что же? Повествовать, так уж повествовать, то есть рассказывать вам откровенно о том, как складывалась их отношения и как открывалась для нее вторая сторона жизни.
Вживаюсь в негоНа следующий день, после праздника восьмого марта, я еле дождалась, пока мои родные уйдут на работу, и на вопросы мамы о том, как мы погуляли на вечере я ей, как бы сквозь сон.
– Ничего, все хорошо… Погуляли, как всегда. И классная тебе просила привет передать…
– Ну, спи, спи доченька. Мы пошли. Кушать ты знаешь что…
Они ушли, и на меня тут же, за стихающими звуками их шагов налетело волнение и беспокойство. Я тут же вскочила и пока занималась собой, то все время думала о том, как я сегодня переоденусь и выйду на улицу.
Пока умывалась, все рассматривала свое лицо.
Лицо, как лицо, ничего сексуального не заметила.
Может тело? Задрала ночную рубашку и вглядывалась минуты три в свое отражение. Для убедительности даже поворачивалась то налево, то направо. Нет! Ничего сексуального и даже мои вчерашние предатели–сосочки не впечатляли. Все еще спали, наверное. А вчера.… Вот же? И снова я вспомнила последний танец с той, у которой грудь.
Вот у нее грудь, это грудь, не то, что моя!
Ладно, мама говорила, что и у нее так же, пока не родила. А как рожать, так грудь и полезла…. Меня успокаивала и говорила, что у нас в роду так со всеми женщинами. Сначала нет ничего, а потом до четвертого размера! Вот так!
Что ела, чем позавтракала, даже не вспомню, а вот потом…
Всю посуду бросила в раковину и не утерпела, мигом в кладовку, где прятала свои мужские наряды.
Так, что это у нас? – Говорю про себя, рассматривая одежды.
Одежду эту я собирала по крупицам, так можно сказать. Не знаю даже почему, но я все мужские вещи, что оставили нам соседи после переезда, спрятала в кладовке и сохранила. Сын у них служил в армии и все его вещи мать, вместе с сумкой, оставила. Сказала, что они уже на него были или станут маленькими, после службы. Кстати, мне достался и его альбом с фотографиями голых женщин, который я обнаружила за подкладкой донышка. Или, как говорили мальчишки, – фотки голых баб. Я его пролистала как–то, а вот сейчас снова взялась и села просматривать. Теперь мне все фотографии, которые раньше казались похабными, такими не показались. Наоборот, именно эти фотографии мне показались самими эротическими. Но фото, или правильно фотки, это одно, а вот, как все в жизни будет, мне еще предстояло узнать, то другое….
Потом самое интересное – переодевание.
Я разделась догола, походила в таком виде, возбуждаясь, видя себя такой обнаженной в зеркале, а потом стала постепенно надевать на себя мужскую одежду и входить в этот образ. Причем, на это раз я продумала все до мелочей. И даже начала с трусов. Были у меня когда–то такие трикотажные трусики темно–синего цвета. Я их надевала пару раз, а потом маме отдала и сказала, что я мужские трусы носить не буду!
– Ну, где же они, мужские? – Все причитала мама. – Все дети носят, а моя дочь не хочет.
– Вот потому и не хочу, что все, как ты говоришь дети, то есть и девочки, и мальчики, значит они мужские! – Упиралась тогда.
Так их и не одела больше. А вот сейчас вспомнила. Нашла и долго растягивала, а потом ничего, налезли!
Потом носки, ну это всего легче. Затем футболку. Обязательно обтягивающую торс. Я почему–то так называла свое тело. Торс и звучит так по–мужски. Правда, мой торс вовсе и не мужского сложения, но этого и не надо. Главное, чтобы видели, что у меня нет никаких бабских признаков. Сисек–то, даже и признаков близких никаких не было, вот я и называла такое плоское тело – торсом. Потом джинсы натянула. Но не свободные, какие надевала на вечер, а тесные, которые попку мою обтянули и сжали. Теперь я достала бейсболку и, надвинув на лоб козырек, двинулась к двери, попутно надевая кроссовки. Приоткрыла дверь и прислушалась. Главное, не засветится перед соседями!
Тихо вышла и за собой дверь на ключ. Потом тихонечко стала спускаться по лестнице и уже перед последней площадкой, между первым и вторым этажами попятилась назад. По лестнице кто–то тяжело шел. Я скорее назад, а этот кто–то все выше и выше. Тогда я быстро к двери, не могу попасть ключом и уже увидела верх мужской фигуры, которая поднималась по лестнице. Как наконец–то я проскочила за дверь квартиры.
У двери встала и еле отдышалась. Это надо же, чуть не спалилась с самого начала. Интересно, кто это к нашей соседке, Людке, такой тяжелый и мощный? Но некогда мне рассуждать, пора действовать, и я быстро все повторила. Дверь, ключ с собой и по лестнице быстро.… Вот и на улице. Сразу же быстро за будку трансформаторную зашла и уже оттуда, подняв голову, зашагала, немного переигрывая походку ребячью. Ничего! Иду себе, по сторонам украдкой поглядываю.…А у самой от всего моего действия все сжалось и так стремно заволновалось.
Вышла на остановку и тут же на городской автобус села. Еду, а у самой все внутри клокочет. Узнают меня или узнают. Вернее, признают во мне парня или все же вычислять во мне девушку.
– Эй, молодой человек, а платить кто за проезд будет?
И сначала до меня не доходит, что это же ко мне обращаются!
Я привычно в карман, а не тут–то было! Деньги – то я забыла дома. Вещи выкладывала и забыла!
– Э, – не унимается кондукторша, – так дело не пойдет! А ну, живо! Или плати или в милицию.
– Не надо в милицию… – Прошу жалобно и совсем ведь по–детски, и как самая последняя девчонка.
– Нет! Меня не проведешь! Я воробей стрелянный! Вот я сейчас тебе…
У меня сердце в пятки ушло. Ну, все, думаю, меня сейчас в ментовку, а там.… Слышала я, что там творят эти мусора с девчонками, боялась и обходила их всегда стороной, а тут? Сама в петлю, по собственной дурости полезла! И уже себе представляю картины, как меня там менты раскрывают и следом начинают…
– Не надо никуда, я заплачу! Можно? – Вдруг слышу над собой чей–то уверенный и твердый мужской голос.
– Ну, заплати, если тебе хочется.… Только за всех зайцев, ты ведь не заплатишь?
Я готова за этого парня замуж выскочить, такой он мне показался благородный и достойный.
– Спасибо, – чуть ли шепчу, не смея взглянуть на него.
– Тебе когда выходить?
Я тут же подумала, что мне же еще обратно и потому, чем скорее сойду, тем меньше дорогой назад возвращаться. Потому, говорю ему.
– Сейчас!
– Вот и хорошо, значит вместе выйдем!
Я за ним, за его спиной на выход. Почему–то на секунду замешкалась, подумала, что раз он такой благородный, то мне он и руку подаст. Да тут же.… Ну, какую руку, я же ведь сейчас парень!
Вышли, я глаза прячу, а самой так и хочется его рассмотреть и потому на секунду на него… Раз!
Вот это парень! Вот это мужчина!
– Тебе куда дальше? – Вдруг слышу, как он мне.
– А туда! – Рукой назад показываю.
– Ты что же, без денег?
– Ну, я…
А что сказать ему даже не знаю? Не решаюсь поднять голову, и все время прикрываюсь козырьком бейсболки.
– Ты, наверное, голодный? – Почему–то он мне.
Я головой мотаю, нет, мол.
– Ну, тогда ты не против, со мной в магазин и по пивку? Согласен?
Мне его так не хотелось терять, и я утвердительно закивала головой, как дура! Откуда же мне было знать, что у него на уме? Да и если бы я знала….
Пошли вместе с ним в универсальный магазин.
– Бери корзинку и за мной! – Командует мной.
Все, как говорит, так и делаю. Потом тащу за ним пива шесть бутылок, закуску к нему и еще колбасы кусок, пельмени, хлеба. Всего вообще, но наборчик такой, не семейный, я бы так сказала, а для одинокого мужчины.
– Купит тебе шоколадку? – Спрашивает, а я с непривычки – киваю…. Эх, и дура же!
Расплатились и он мне сует в руки пакет с продуктами. Мол, неси! А куда неси? Ведь он мне сначала что говорил, пивка и все! А теперь что?
– Так, идем ко мне! Ну что ты, я что же, похож на маньяка? Не дури! Пошли! Не будем же мы тут, как бомжи, с тобой пивасик распивать? Если хотел пива, то надо было в пивбар заходить, а там знаешь, не очень–то попьешь. Дорого на двоих обошлось бы! Так что пошли уже, бедолага. Я тебе на обратный проезд денег дам, и ты вернешься к себе на маршрутке! Да и что ты молчишь все, расскажи о себе: откуда и чего так без денег болтаешься? Учишься или работаешь?
Вот так он из меня слово за слово, и я ему о себе будто бы, но плету черте что!
Не знаю, верит ли, скорее нет, потому что я уже пару раз на него глянула, а он стоит, смотрит на меня и усмехается. Не верит! Ни единому слову моему!
Пришли в новый микрорайон, слава богу, а ни в какой–то гадюшник. Я стала понемногу успокаиваться. Думаю, а ладно, пива попьем, как мужики, и я от него сразу же домой!
Потом в лифте он снова. Почему молчишь, да что и кто?
Я с интересом к нему в квартиру зашла, ничего плохого о нем не могла сказать. Чисто, мне сразу же тапочки предложил. Но я бейсболку не снимаю, нельзя мне. Он мне, ты что, татарин? Что в доме в кепке? Я ему что–то о том, что так мне удобнее. Ну, говорит, раз удобнее, так сиди в кепке, только пива тебе в кепке много не выпить.
Это почему же, спрашиваю? Да все потому, что в кепке пиво никто не пьет и за это можно по кумполу в пивной получить!
Да? Говорю, а я и не знала. И осеклась даже! Услышал? Или пропустил мимо ушей? Я тут же, исправляя свою оплошность, ему говорю, что мол, вся страна знала такой анекдот и давай ему травить что–то довольно и похабно. Чтобы мозги ему запудрить, и он поскорее забыл мой промах.
Он слушает и пиво мне в бокал. А бокал тот на поллитра! Ну, думаю, вида не подам, что я пиво не пью.
Чокнулись и я по его глазам мельком… Ничего глаза, красивые. Показалось, что добрые и совсем не злодейские.
Потом уже через час сидим с ним, а перед нами горка от костей сушеной воблы и бутылки пустые под столом. И задушевный у нас с ним такой разговор… Типа я его уважаю, и он меня. Пьяные, конечно же! Он – то еще в пиво водки подливал зачем–то. Не сразу, а после второй бутылки. Себе правда больше, но мне и того хватило. Опьянела и меня в туалет потянуло. Где, говорю у тебя…
А там, в коридоре дверь. Я в туалет, а дверь не могу закрыть! Нет у него, этого эстета, на двери никаких запоров и замков. Один, значит, одинешенек живет. Зачем ему? Присела и с ним переговариваюсь, а у самой, чувствую, лицо холодеть стало, сейчас вырвет! Не успела, и пришлось в ванную! Стыдно – то как! И как только стравила, то чувствую, что я, на этот раз, провалила всю конспирацию. Обернулась, а он стоит в дверях и смотрит весело на мою попку со спущенными джинсами и трусами темно–синими, что на ногах болтаются спущенными!
– Вот это картина! А попка твоя мне нравится!
Сказал и хлоп мне по ней рукой, да крепко так!
– Хорошая она, прямо как у девочки!
– Нет, нет! – Говорю, стараясь скрыть факт своего возможного провала.
– Причем тут девочки? Моя попка, она же.… Говорю, а сама, отвернувшись к нему спиной, тяну, что было сил на себя все это богатство, которая сама выбирала и вот теперь попадаюсь на нем. Все на мне тесное и не налазит спьяну. А может пиво виновато?
Не знаю, что он подумал, но вдруг меня подхватил и понес со спущенными штанами в соседнюю комнату на диван…
Я тут же брыкаться. А он меня на живот бросил и…
Вот тут я и пожалела обо всем, что устроила со своим переодеванием!
Он ко мне, я молча, тяну на себя спущенные одежду и попку сжимаю что было сил! Он и так, и эдак! Никак у него не получается!
– Ну, ты чего?
– А ты?
– Я?
– Да, ты! Куда лезешь?
– Ну, к тебе.
– Куда ко мне? В ж….?
– А что же, нельзя?
– Нельзя!
– И почему же?
– Да потому! Что оканчивается на у!
– А..а..а… – Тянет и отпускает меня.
– Извини, друг! Сам не знаю, отчего так?
– Ну, если не знаешь, тогда иди себе лесом!
Cтоп, стоп, стоп!
Ты о чем это? Не поверю! Ты о чем пишешь? Ах, об эротике! А я думала, что совсем о другом? Слушай, подруга моя! А ты случаем не того? Ты не ошибаешься? Ну, скажи мне, зачем ты так пишешь? Ведь это же неправда и такого не было. Ну, сама посуди, как может молодая девушка впервые выйти из дома, переодевшись парнем, и с каким–то незнакомым мужичком завалиться к нему на хазу пивасик дуть, а потом подставляться! Нет, прости, показывать ему голую попку и на что–то надеяться? Ну, чушь это и бред! Ты открой интернет, там такими «правдивыми» историями все страницы забрызганы слюной сосунков. Тебе так хочется? И потом, эротика, это ведь тонкая материя.… А у тебя какая–то чушь получается…
Знаешь? Мне не нравиться! И потом, я считала, что раз ты взялась описывать чувства, то продолжай так и дальше, а не сопливые рассказики каких–то пацанов повторять. Ты же умеешь, я знаю! Вот и соберись, вспомни события.… И пиши только правду, пожалуйста!
Ну, хорошо! Согласна! А с этим что делать?
Да пусть себе будет, пусть прочтут и сравнят. Может за это и скажут тебе спасибо, а может и нет? Ты знаешь, во всяком случае, правду, какой бы она ни была, это лучше и честнее. Ну, хотя бы перед самой собой. Итак! Тебя очень внимательно слушаю.… Только правду, прошу тебя!
Ну, хорошо, согласна! Спасибо, что остановила, что поправляешь, а то я действительно…
Ну, правду, так правду! Сама ведь просила!
Итак, слушай…
