Текст книги "Так много дам (СИ)"

Автор книги: Роузи Кукла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Авария– случайность?

Мощно и довольно шумно ревел мотор Волги – Газ двадцать один. Уже больше чем сто километров в час разогнался Богдан Иванович, сегодня самый счастливый пенсионер. В его руках все горело и чуть подрагивающий руль и дыхание спирало и замирало, от того, что она, Леночка, красавица, его пассия рядом и боком, подтянув аппетитные, длинные ножки сидит и смотрит на него.

– Богданчик, милый, может не надо так быстро…

– Ничего, ты же ведь знаешь я темпераментный, я зажигательный и я еще…. Ого–го!

И он, отвлекаясь всего на миг, бросает такой взгляд всепоглощающей любви на нее…

А в голове одна мысль приятней другой…. Вот мы приедем на дачу, и я ей… Да что там! Ведь теперь уже у него и лекарства с собой и такое чудесное средство, что так будоражит и от чего она все время ему…

– Богданчик, ну что же ты, как мальчик и столько и так…Ой, ой, еще… еще, так…так….

Тем временем по шоссе в противоположном направлении ехала фура и так точно в ней…

– Ну ты даешь! Колька! И что, она так прямо ему и говорит, что у нее от его члена… Ха–ха–ах!

– Да не члена, дуреха! Кто так говорит? Надо сказать просто! Что у него стоит …!

Она не успевает закончить бессмертную мысль. Именно так! Почему, сейчас скажу…

Фашист жмет на газ, уже догоняет фуру, где Колька сидит с шалавой какой–то и в этот миг…

Авария, это случайность или….или за все грехи тяжкие, за все, что несправедливо, за все обиды и что Он так решил…..Потом все как в замедленной съемке.

Навстречку, наперерез фуре вылетает Волга Газ двадцать один. Колесо ушло, срезалось, отвалилось слева у милого Богданчика, недосмотрел, от старости ведь так произошло и его вынесло влево навсречку. А тут фура, да ее обгоняет Фашист на Мерсе…

Они погибли все мигом и на месте. И только каким–то чудом Колька, протаранив лобовое стекло, вылетел из кабины в кусты, а фуру его занесло. Он ведь в последнее мгновение, как у него профессиональная реакция сработала. По тормозам и руль вправо….Удар! Встречный удар на удвоенной скорости? Какой же шанс уцелеть? Волга и Мерс в один миг превращаются в груду металлолома! Но вот что значит немецкое качество, вот педантизм! Мотор уходит кверху, рвет Фашиста и только…да, только, как и мечтала Женька, его фашисткие я… покатились оставляя кровавый след…

Тут же фура уходит набок. Фанера Шумана! О, она прочна и крепка как никогда! Именно из нее, этой чудесной березовой фанеры сделаны борта фуры. Особенно, силовой набор у фуры из дюраля, что где–то в Израиле, как оказалось, руками наших бывших, теперь эмигрантов был собран кузов для фуры. И Леви Страус! Такая фирма мировая, она ведь не только джинсы, но еще и набор деталей для фур в Израиль поставляет! И все это чудо, что так крепко, так надежно сберегает груз фуры, раз и – в щепки!

Разлетаясь по дороге, вылетая из коробок импортных. На которых так четко, несмотря на годы все еще можно прочесть. Что чикены эти, ножки Буша, они были выращены, разделаны, отделены от туловищ их хозяек еще…. Так и хотелось сказать мне, что еще до войны…. Ну пусть будет не так, пусть в … черт знает каком году! Так что сейчас, ими прикрывая свой основной груз, что лежал обездвиженным, но слегка дышащим между первым и вторым дном фуры…

О, этот груз особенный, классный и не такой уж просроченный, как все те ножки, что лежали над ним в промороженных коробках! И все те иные, все те они, кого обманом, кого чуть ли не силой споили, и затолкали в секретном отсеке… Их человек десять, живых и еще теплых и милых. Таких нежных и с таким красивыми, стройными ножками, ведь их же везли для продажи, и не понарошку, а по правде, как самый красивый и ходовой товар в последнее время у нас и….

Все мигом, все к небесам рванули… Но пропустили только невинных и только красивых…

Дружище

Полковник Соколов, поправил рукав идеально пошитого пиджака от Кардена, небрежно сдвинув, посмотрел на Ролекс, что в золотой оправе и в подарок как будто бы от жены…. И этот хронометр швейцарский показывал без трех минут девять утра… Звонок….Красивым, как учили, немного просящим, спокойным голосом в трубку: – Да!

– Ах! Пал Палыч! Какими судьбами, дружище? Как Ваше здоровье и здоровье Вашей королевы, красавицы жены Вероники Ивановны и доченьки Ларочки?

– Да что вы? Да не волнуйтесь вы, Пал Палыч! Ну, мы же органы, в конце, концов и разберемся… Что вы? Ах, тихо? Потому что? Понял, понял, ну это… тихо оно же не лихо, и его надо…. Да что Вы, да пустяки! Где вы говорите? Да понял, понял мой друг! И что еще?

– Не знаете теперь? Так Пал Палыч, простите, а эти где жили? А что они в гараже? И с ними… да что вы? Да разберемся мы… Ведь беременные бабы они же не девки, они же с отметиной …Да не волнуйтесь, все ведь нормальные люди и бизнес… Все уладится, успокоится… А мы поищем, посмотрим, послушаем, подумаем, спросим у кого надо… Всюду люди живут…Все понимают, особенно, когда просит друг, Пал Палыч…. Когда? Нет, завтра навряд ли? А вот послезавтра, в пятничку, да под стаканчик, да с девочкой… Да что Вы говорите? Неужели такие свежие? Сколько, сколько? Непременно буду! Обязательно, ждите и с новостями…А вы говорите им сколько? Да нет, тем, что сбежали? Понял, понял… Всех благ Вам, до встречи Пал Палыч!

– Так, подполковника Кротова, быстро ко мне!

Малая

Малую нашли на следующий день после нашего появления на свалке. Как всегда это бывало, когда бригада из обитателей свалки, перебирала и зачищала кучи отвалов, крючками вытаскивая из нее что–то пропущенное другими. И потому, такой толстый мешок показался таким заманчивым и как потянули…

Видимо они умерли сразу и вместе, она и дитя, потому что тот прут вошел прямо в торчащий колом живот ей, а вышел уже у нее из спины.

– Не плачьте Профессор – Говорила Женька

– Не смотрите на то, что такая маленькая она, а вот по духу она… да что говорить там, она, она….

И Женькины плечики так же, как сутулые плечи профессора, мелко вздрагивали, словно от того холода и страха, что совсем ведь недавно испытала с ней, отдавая ей дань уважения за стойкость и мужество безвестной девчонки.

– Я даже не знаю, – всхлипывая тихо, говорила Женька, – кто она, как зовут, она о себе ничего не сказала, только что росла без матери и отца, потом в малолетки и на какой–то хазе помогала и убирала, и там ее обрюхатил один гад из органов.

Потом замолчала ненадолго, просто молчала, стояла перед ямой и вспоминала о ней все что знала. А потом, словно встряхнувшись, взяв себя в руки, как умела только она с таким напором и злостью….

– Ну, погодите, сволочи,… – погрозила Женька кому–то, вскинув заплаканные глаза, … – я до всех доберусь! И вы будете у меня евнухами, я вам зубами поотгрызу ваши хвосты поганые!

Потом она медленно, бережно, сверху скинула в яму ей мешки–платья свой и Юльки.

– Пусть с ней все останется, ей спасибо за все, пусть будет ей хотя бы тепло там.

– Идемте профессор, зарывайте ребята ее… – и поправилась тут же,… – их зарывайте….

– Пойдемте, пойдемте, не плачьте, ведь ангелам там хорошо, ей и нерожденному ею дитя, правда, профессор?

Профессор зашаркал, засморкался, а что он сказать ей мог, что ангелов нет? Что несправедливо и ненормально в тринадцать лет беременеть и вот так безызвестно заканчивать молодую жизнь?

Женька широкими и размашистыми шагами уверенно шла впереди по тропинке от дальнего конца полигона, где в последнее время хоронили не только дворовых собак и кошек, но и втихаря, таких вот бездомных людей, забытых и покинутых всеми. Он еще раз посмотрел вслед ей и увидел что Женька, не оборачиваясь, уверенно шла, и он подумал еще, что вот так же она и по жизни будет дальше шагать, и что теперь не споткнется, не собьет ее никто в этой жизни с намеченного пути, раз через такое прошла.

Нет, что–то есть в этой девочке, полу-женщине что–то сильное, цельное, что позволило ей избежать искушения, гордо вынести унижения и спасти не только себя, а еще и других.

И потом, как она о себе, что сказала?

Ах, да! Вспомнил, сказала, что мне теперь надо прожить и их жизни, которых не стало, что теперь для тех, кто с ней рядом я …. так много дам!

Конец первой книги

Часть вторая
Так много отдам им

Подробности дектомии

Но Профессор ведь, так и остался профессором, хотя и на свалке, потому мозг его сразу подключился и разобрался с обещанием Женьки про их хвосты и пока они шли рядом, он ей целую лекцию прочитал о….евнухах и скопцах.

– Вы знаете, Евгения, Вы хотите их наказать, потому Вы должны различать и знать, что евнухи– это не обязательно скопцы. Потому что скопцы, во–первых, добровольно и сами, сначала мужские половые железы, а потом уже, как вы говорили, свои хвосты отрезали. Кстати, вам будет любопытно узнать, что среди скопцов и женщины были.

– Это как? – Изумилась и даже остановилась Женька. – Им что же, их сикель отрезали?

– И то, что Вы говорите, и половые губы и даже соски на груди и отрезали и прижигали, но это все – от исступления в вере, а вот евнухи те…

– Постойте, постойте, Профессор я где–то слышала, что у девочек, женщин, им тоже…

– Да, примерно в двадцати пяти странах мусульманского Мира, таких как Сyдан, Мали, в Египте, Hигеpии, кое–где в Эфиопии, все еще процветает такая жестокость и дикость, и они эти факты тщательно скрывают. При этом в Судане и Сомали обязательному обрезанию подвергают девяносто восемь процентов девочек, а в Египте – семьдесят пять. В Азии женское обрезание традиционно среди мусульманских общин на Филиппинах, в Малайзии, Пакистане и Индонезии. Также практикуется в Арабских Эмиратах, Южном Йемене, Омане и Бахрейне. В Латинской Америке оно встречается в Бразилии, Восточной Мексике и Перу. Как видите, это явление все еще широко распространено.

Оно называется клитородектомия – женское обрезание. Их различают и называют: сунна, эксцизия и инфибуляция, фараоново обрезание.

Сунна – не то что вредное, а можно сказать, что, при всей дикости этого ритуала, в чем–то полезное, в ходе него удаляют кожные складки вокруг женского клитора, так, чтобы он был постоянно открыт. От того соответственно, он становится более ощутимый и позволяет повысить чувствительность женщин при совокуплении.

Эксцизия – это дикая, противоестественная традиция калечить девочек, женщин, чтобы лишить навсегда полноценного наслаждения и, как считают эти изверги, – навсегда привязать к мужу и сделать верной ему до конца его жизни. При этом полностью удаляют клитор и малые губы, причем эта традиция настолько живуча и стала чуть ли не любимой операцией во множестве мусульманских стран. Специалисты утверждают, что от этого варварства пострадали миллионы женщин.

– Зачем? Почему они это делают? Я думаю, что это дикость какая–то и потом, как Вы говорите, и клитор, и малые губы… Бр… Дикари какие–то и просто садисты! Как можно, у нас же так все там хорошо и так все продумано, к месту. А если без всего этого, то как получить удовольствие? И потом, как ей…с подругой…, как тогда им…, простите профессор, но я не пойму ничего…

– Вот в том то и оно! Можно объяснить это фанатизмом, религиозностью, но ведь в Коране и Библии об этом ни слова! Но все равно внушают девушкам и калечат, подавляя их сексуальность, объясняя, чтобы они были угодны Богу. При этом мужское обрезание не подавляет сексуальность, а обрезание у женщин больше похоже на кастрацию.

– А что Вы там говорили о Фараонах каких–то. Это что?

– Ну, это вообще нонсенс, так как Фараоново обрезание добавляет к предыдущему еще и сшивание больших губ так, чтобы осталось небольшое отверстие, и только от решения делающего обрезание зависит, сможет ли туда входить мужской член, или необходимо будет рассекать немного отверстие. Перед родами такой вход во влагалище или рассекают, или при родах делают кесарево сечение.

– Ну зачем это? Что за дикость? Лишать женщин такого удовольствия! Мало нам фашистов и извращенцев, садистов, так еще и эти … религиозные фанаты с кривыми ножами… Тьфу ты, простите, но это, же дол…. какие–то! Нет, честное слово! Ну как их еще можно назвать! Ну, хватит об этом, о том как калечат нас какие–то маньяки, Вы лучше поясните о… как Вы их назвали, кастратах?

– Ну это, Женечка, тоже от дикости, когда на заре цивилизации у своих поверженных врагов победители начисто отрезали все гениталии и об этом торжественно отмечали в своих манускриптах. При этом кто–то да и выживал, и их потом кто, куда и для чего. Одних в гарем, для обучения дам…

– Ну этим еще повезло! – Замечает Женька. – А другим, наверное, в педер…..? Так? Куда же им еще?

– И так, Женечка и не так. Дело в том, что как думали раньше, если лишать яичек мужских, то раб будет покладистей, не злобный, как вол. Кстати, кастрированные животные получили специальные названия: бык – вол, конь – мерин, кабан, хряк – боров, баран – валух, петух – каплун.

Так и у людей, кастратов у кого удаляли половые органы или часть их называли евнухами. Евнух переводится с греческого, как охраняющий ложе, то есть слуга, охраняющий наложниц, жен. Сначала они были нормальными, как все слуги, но потом их стали на всякий случай лишать половых желез, яички им отрезать. И потому уже всех таких слуг стали звать просто – евнухами.

При этом различали: евнухи с полностью удаленными наружными половыми органами–скопцы, и евнухи с удаленными яичками – спадоне или со всеми целыми наружными половыми органами, но яичками, лишенными способности к воспроизводству – тлибиа. У спадоне и тлибиа оставался член, и они могли вступать в половую связь, а сохранявшаяся у них секреция предстательной железы позволяла им достигать оргазма, что делало их особенно ценными в глазах распутных женщин высшего света. И если просто раб – это двуногий скот, то евнух, это уже выше его, как ценная вещь, ведь он приносил удовольствие всем и мужчинам, и женщинам. Кастрированные евнухи использовались в публичных домах или работорговцами для обучения молодых рабынь. Нередко евнухам давали возможность удовлетворять ценных рабынь, для того, чтобы они продолжали все так же работать и не беременели.

Ну, так вот, в загнивающем и развратном Риме красивых рабов кастрировали для того, чтобы они стали живыми игрушками богатых матрон, с которыми можно совокупляться без риска забеременеть. Кроме того, они использовались для обучения женщин публичных и просто для наемных утех у посторонних женщин.

И что интересно, секс с евнухами был не только безопасен, но и приятным, так как они надолго сохраняли свежесть, были нежнее. Впрочем, у мужчин кастраты– евнухи были не менее популярны. Для императора Октавия и его преемников: Тиберия, Калигулы, Нерона евнухи стали партнерами. Нерон даже женился на своем любимце Спорусе.

Когда мужчине удаляли не только яички, но и пенис, он становился неспособным к половому сношению, зато был услужлив, расторопен и безопасен. Гладкие евнухи служили поварами и слугами в знатных домах и женами бисексуальных римских властителей, постоянными спутниками отцов церкви. Многие историки именно евнухов винят в гибели могучей империи. К 211 году евнухов стало так много, что их можно было купить за одну серебряную монету. И только Константин Великий император–христианин прекратил этот разврат и в 325 году специальным указом объявил незаконным любой вид кастрации. Но… евнухи вернулись, и уже следующий Константин II даровал высокий пост евнуху Евсебию, который наполнил императорский дворец и многие административные должности своими сотоварищами.

Потом с появлением мусульман все чаще кастратов оставляли для услужения женщинам в гаремах, как впрочем, и для утех их мужей. Так у султанов турецких евнухов было семь сотен и все они разного цвета кожи. Но всех лучше были черные евнухи. Поэтому часто из них выходили хорошие помощники и администраторы империи. Утерянное ими в одной сфере человеческой жизнедеятельности с лихвой компенсировалось в других сферах. У евнухов было огромное политическое влияние, которым они пользовались благодаря доверию, оказываемому им хозяевами, но и тому, что женщины, которых они охраняли, зачастую проникались к ним чувствами отнюдь не сестринскими или дочерними, от чего влияние евнухов на султанов и правителей еще раз укреплялось через их жен. Со временем евнухи приобретали изощренные навыки по части неординарного полового общения, которое некоторые женщины предпочитают обычному сексу, поскольку лишь оно давало им возможности в условиях ограниченного выбора партнера достигать оргазма.

Потом были кастраты певцы, потому что Апостол Павел заявил, что женщинам воспрещается петь в церкви, за это – отлучение, и это правило держалось до семнадцатого века. Но в церкви нельзя без пения и хора, и желательно с высокими голосами. Для этого подходили мальчики со своим прозрачным сопрано, ещё не вошедшие в период полового созревания, или мужчины с фальцетом. И тот и другой способ имели большие недостатки. Детские голоса мальчиков скоро ломались. Предотвратить это могла лишь кастрация. После операции гортань у них оставалась недоразвитой – детской, зато объём грудной клетки был очень велик, как у нормального мужчины. Сочетание таких свойств придавало голосу особую высоту, – диапазон их голоса охватывал три с половиной октавы.

У большинства певцов хора Ватикана были отрезаны яйца. И такие певцы без хозяйства были почти во всех соборах столетия. Своим чудесным сопрано эти кастраты радовали слух верующих.

– Что–то я у того Фашиста, что нас мучил не замечала таких способостей, хотя все при нем было и яйца, и член его вечно висящий до пола. Но он, садист, обладал такими изощренными навыками и так лез… Ну, сволочь, встречу так и оторву ему эти противные яйца. Скажите, профессор, а как мне ему доставить страдания наибольшие?

– Ну этого я не знаю и не хочу знать, Женечка. А вот если бы у него было все, как у нормальных мужчин и работоспособное, то тогда пенэктомией – удалением пениса, которое приводит только к невозможности совершить половой акт, а вот желание остается.

– А ну–ка еще раз скажите, а то не запомню, как это называется, когда им надо член оторвать?

– Ну, пенэктомия. Только не оторвать, а наложит царскую печать.

– Какую печать? Никакой печати, взять и выдернуть их … к чертовой матери, пусть попробуют только после этого.

– Царская печать, это овальный шрам, остающийся после пенэктомии на месте пениса, а у женщин, когда так, это…. А еще в Китае…

Но Женька уже не желала больше ничего слушать, она уже загорелась желанием, им всем кто насиловал, издевался на всех них наложить Царскую печать, а заодно, может быть и отрезать им яйца. Но это, говорила она себе, кто очень хорошо попросит и раскаеться.

И пока она шла к своей цели, хладнокровно и, как она так умела, обдумывая детали мщения, ее потенциальные, можно сказать жертвы собрались в сауну и как говорил Колька – мент, он же полковник: в пятничку, да под стаканчик, да с девочкой…

В пятничку, да под стаканчик…

Наконец–то из–под расставленных ног Кольки выползла молодая совсем еще пьявка с настойчивым ртом. И следом, еще ниже подняла головку другая, что ублажала отвислые железы мужские после парной.

– Ну хорошо, – рассуждал он притворно серьезно, хотя только как минут пять все молчал и стонал, – допустим, как ты говоришь Пал Палыч, что у меня точно такой же бизнес, как у тебя, хотя куда там мне до тебя.

Говоря так, он похлопал довольный по щечке юную головку и потрепал по загривку другую головку с косичками.

– Главное, это понимание момента и нужд клиента. – Опять замолчал, наблюдая лениво, как эти две маленькие пьявки присосались друг к дружке.

– Так вот Пал Палыч…

– Нет, Коленька, ты уж извини, сам видишь какие кадры на фирме, а ведь раньше… Вразуми, подскажи, это что же случилось… И дальше он начал своему корешу из органов с болью и даже как показалось тому с каким–то униженным раболепием…

– Ты знаешь, черт с ним с тем грузом…

– А фура, а груз и Мерс? Мне кажется, что и Фашист был незаменим…

– Да какой там! Он же ведь все хотел сам и крысятничать стал у меня. Как поедет сопровождать, так обязательно одну и две мокрощелки терял. Сначала я внимания не обращал, подумаешь, я даже где–то слышал, что на кораблях, когда везли негров, то бывало что из пяти, семи сотен довозили чернож… меньше сотни. А тут подумаешь, одна или две? Оказалось, он их отбирал самых красивых и втихаря, нанял мамку и ставил их на дорогу. Молодых потихонечку, словно тапочки, как там, в фильме: тапочки шире, шире. Ну а потом, продаст. А это уже ходовой товар, потому что всех, кого можно руками, да еще таких молодых, так тех можно и за рубеж, и за деньги другие продать. И потом, жадный он был. Вечно объедками побирался с барского стола.

– Ну, а жестокость? Пытки? Вот у кого надо было уроки брать. Я ведь просил тебя, Пал Палыч, ты обещал мне его на пару деньков прислать. Ведь мои ослы только и знают, что мешок на голову натянуть или бутылку пихать. А тут виртуоз, мастер своего ремесла! Да жалко, что такого кадра потеряли, не переняли опыт, а он ведь талант был!

– Да хватит тебе по нему убиваться! Ну, был и еще прикуплю, их знаешь сколько позакрывали после войны. Я с кем надо поговорю, и у меня смотришь, вот и новый Петров, или Иванов. Не в них беда, а в телках!

Раньше ведь как, ты не поверишь, мы на автобусах разъезжали по деревням: вот, сколько было добра бабского и кого ты захочешь. А теперь что? Поедут и еле – еле с пяти деревень одну девку притащат, да и та б… или пьяница с трип. ом или за ней вереница писунов малых. А я таких не люблю. Станут искать, шум мне ни к чему, сам понимаешь, Коленька, у меня тихий и ласковый бизнес.

– Что–то я не пойму Вас, Пал Палыч, у Вас же фабрики, кадры, Вы что же, не Босс там? Ведь там считай, одни бабы. Ведь это же фирма, П….. энд …..!

– Вот в том то и беда. Поначалу я всех автобусами пулял, как говорится, на повышение квалификации за кордон посылал. А потом друзья мне, американские парни, стоп говорят, так нельзя, мы так не согласны! В первую очередь бизнес, продукция, а потом что хотите. И как у Сталина мне, представляешь, кадры мол, персонал, решает все! Мы говорят, деньги потратили на обучение и теперь пусть отрабатывают. Так что с фабрики никого не брать!

Ну, тогда я фазанку открыл, думаю, что набирать стану молодежь и кто посимпатичней того… Опять облом! Опять парни меня не понимают. Я им говорю, что это все для отмазки мне, а они, не хочешь, отойди, бизнес превыше всего! Сначала мани, потом вумен. И потом ведь они все загребли под себя! Мало того что отравили все, провоняли вокруг своим хлором и фосфором, так ведь и все заграбастали. Я им говорю, тащите продукцию к себе, я помогу. А они мне, ты что Пол, в уме или как? У нас не пройдет все, что мы тут, у нас иные стандарты и нормы, все это только для вас. Так, я говорю им, вы что же, травите нас? Ну да! Ты что Пол, не знал? У нас ведь никогда не встретишь стирального порошка и домашней химии из таких компонентов, это все для вас! У нас строго с экологией и гигиеной, у нас чуть что, так засудят. А я говорю, а что у нас не так? Мы что же, свой народ травим? А они смеются… Ты говорят, не волнуйся Пол, для тебя мы привезем все из штатов и моющее средство Лок, и зубную пасту…

– Вот гады! Значит, нас травить, как тараканов, а самим потом наших баб … – Возмутился Колька. А я – то все думаю, что у Пал Палыча все класс и о кей! А тут не все гладко. Вот тебе и совместное предприятие, вот ноу–хау и высокие технологии. Если так дальше пойдет, то тут пустыня останется с одними больными стариками да бухарями, которые не сдохнут. Да перспективы понятны? Один выход к ним, за границу! Здесь бабло накосить и туда!

– Ага! Как бы не так! Они говорят просто так не въезжать! Покупайте Грин карту, покупай гражданство, потом деньги все из банка не взять, только говорят в обмен на товары. Бери, продавай у себя, а потом уже через оффшоры…

– Да, будет как с Павликом Лазаренко из Украины. Человек заработал, он к ним с открытой душой, сердцем, а они его за решетку и счета все заграбастали. Вот так! Ну и какой выход, как поступать?

– Вот и я о том же, Коленька. Я бы прикупил ума у тебя, вы ведь сейчас как? Все в ваших руках и банки, и бизнес, и стройки. Да что там, и нас потеснили изрядно из нашего, так сказать, криминального бизнеса. Все сами хотите и клубы, и сауны, и сети торговые и всюду вам подавай баб. А где их, Коленька взять?

– Ну, стыдно вам, Пал Палыч, обижаться! Ведь мы же стараемся для вас!

– Знаю, Коленька, знаю, ценю, мне без ваших подарков из камер никак нельзя. Правда, цена, Коленька? За что же такая цена? Ведь вы же тех баб все равно на зону и что? А у меня они все красавицы! Ни одна не пожалела!

– Ну, да! Как скажете, Пал Палыч, так и хочется…

– А что? Скажешь не прав? Ведь их там все равно ковырялки достанут и мамки, а у меня… Мечта, да и только! И ……как следует, и накормят, оденут, потом, мы ведь сквозь пальцы на дурь и бухло. Пусть надерутся, ведь все равно это от нас же все. Ничего пусть заплатят за все. И потом, можно же ведь и с детьми своими не расставаться, а можно и нянькам, и бабкам, а можно и в интернат, ведь есть же деньжонки. Не мечта разве для баб? А потом, можно и за границей прилично…

– Ну, да, Пал Палыч! Мечта у тебя, у меня, а какая мечта у наших с тобой детей?

Ведь не по нашему же их следу пускать?

– Не дай бог! Коленька! Сам знаешь как трудно? Моя б…… как ты говоришь, королева, Вероника Ивановна, она совсем за….. и доченька Ларка тоже вселед за мамочкой б…… своей. Ведь что учудили, говорят раз нельзя гулять на стороне, давай будем дома гулять. Я говорю как? Мне некогда, ну, а если забеременеете на стороне, то я вас бл….. ей из своего дома вымету и не посмотрю, что жена и дочь! А они, давай яйца отрежем у мальчика какого–то красивенького, и пусть он с нами, по очереди. Я им дуры, говорю, ведь если ему отрежу, так у него и не встанет! А они представляешь, вот прочитай, узнаешь! И суют мне какую – то книжку. Я их с роду в руки не брал, а тут Коленька взял и прочитал! И что ты думаешь? Нашел я выход из своего положения! Ты ведь знаешь, я всегда так и на зоне, и в бизнесе, школа хорошая, и потом я заточенный на этой теме.

Поднялся и пошел к выходу.

– Подожди, я сейчас…. Я тебя, Коленька, с нашим семейным ноу–хау познакомлю. Ну, смотри, ну и как? Оцени? А? Каков товар?

Колька даже вздрогнул, так его поразил вид входящего…

– Даже и не знаю, протянул Колька, а он что же и …

– Да сейчас вот, эксперимент проведем. А ну, вы, сучки малые, как вы там сосались, нет, не так, настойчивее еще, да туда, ты тоже и еще ниже, ниже вот так, теперь расставь ножки…

– Смотри Колька? А что я говорил? Работает! Смотри, как стоит у него!

– Как у мальчика!

– А он и есть мальчик, только мы ему кое–что отрезали и добавили кое–что. А сиськи тебе его нравятся?

Так, слушай, ляг ты экспонат, расставь ноги, шире, еще… Ну что видишь яйца? Что ты головой киваешь? Ничего ты, Коленька, не видишь и не увидишь! Потому что нет ведь их, смотри, только шрамик розовый, но он уже вот – вот и заживет. Ну как? Хороший товар? А самое главное, свежий и такой, что я, Коленька, его за кордон перебрасывать надумал. Как ты думаешь, там оценят его? Он же, как амфибия, ему все равно с кем и как.

– Так, хватит! – Это он тем присоскам. – Достаточно, иди сюда. Да ты, я тебе говорю. А ну ты, девка, давай так с ним. Теперь, как я тебя научил, рот открой и давай уже. Так, так! Ты что сука! Я тебе покашляю, а ну, отойди! Уйди я сказал. Теперь ты! Так, вот так, хорошо, еще, еще… Стоп! Дай ему! Я сказал, дай! Ну же? Повернись к нему и…! Ну? Давай мой дорогой, покажи, как ты умеешь!..

Если бы знала Женька, с кем она будет иметь дело…..