Текст книги "Уроки английского"

Автор книги: Роузи Кукла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– А я и не молчу, думаю.

– О чем?

– Да о том, что и ты с этой проблемой тоже прекрасно справляешься без них. Что, я не права? – И мы обе устремили свои любопытные взгляды на нее.

– От чего, ты так решила?

– Да, есть такая информация. Наталка, скажи ей.

– А чего это я? Сама и скажи.

– Нет, ты! Ты же всю эту бучу заварила, ты и скажи.

– Какую такую бучу? Что ты там заварила? – Это спрашивает училка встревожено. – А ну, немедленно рассказывайте. И потом, что это за информация, она что же, обо мне? Ну, говорите, я слушаю.

И мне приходится все ей выкладывать. И как мать ее хотела показательно растоптать и что она о ней думала, пока я не сообразила и за нее не заступилась. Это я насчет ее репетиторства со мной. А потом о том, что я видела, как мать выскочила и хотела ее позвать и вернуть. И я догадалась, почему, и решила сейчас спросить ее.

– Она, что же, к тебе тогда приставать стала?

– Ну, да! Твоя мать ко мне полезла, а я ее оттолкнула и убежала.

– А как она, как это делала? – Это уже Катька встревает. Вот же, какая любопытная.

– Да очень просто. К тебе, что ни разу не приставали?

– Да приставали пацаны, и даже один мужик. За сиськи, да за ж… хватали, а слесарь из соседнего дома, что отцу помогал, меня даже за пиду хватал, но я ему ответила, и как коленкой ему двинула, так он сразу, же и отступился. Это все. А вот, как бабы пристают, я и не знаю. Они, наверное, не так, потому и спрашиваю.

– А бабы, как ты говоришь, девочки, женщины значит, все проделывают тоньше и с шармом. Если бы не сам факт, что к тебе пристают девочки, такие же как ты сама, и что это делают для тебя, с любимым человеком, тогда все просто замечательно.

– А она, Наташкина мать, она что же? Все так же, замечательно делала?

И она принялась рассказывать подробнее. Сказала, что сразу же обратила внимание на меня и что мать меня достает все время, а с ней мать сразу же стала заигрывать. И все время ласково обращалась, игриво. Чаем поила и когда беседовала, то перед ней старалась свои ноги показать и грудь расправить. Вообще красовалась перед ней. А когда она не отреагировала, то стала агрессивней вести себя.

– А это как? – Опять встревает Варвара любопытная.

– Да, так. Сначала все рядом садилась и вроде бы как невзначай прижмется своими бедрами, сидя, то ногой заденет, то руку свою на плечо мне положит, то за талию своей рукой обхватит. Она бы и раньше все это проделала, но видимо ей ты, дочь мешала и тогда она решила.

– Что решила? – Нетерпеливо спрашивает Катька. По ее глазам и лицу я вижу, как она распалилась. И желая ее любопытство и нахальство остудить, я ей колко так, говорю.

– А ты сама, Катенька, между прочим, сама хотела приставать. Что ты мотаешь головой? Сама же меня упрашивала, что бы я тебя с ней познакомила. Что не так? Что ты молчишь?

– Это, что, правда? – Спрашивает она и с любопытством смотрит на нее. А Катька глаза отвела и тихо так, почти шепотом.

– Правда. Да я хотела. Хотела с тобой познакомиться ближе. Но Наташка, она, же тебе тоже всего не говорит. Она же сама так, первой хотела. Что, не так, скажешь? Кто мне говорил, что хотела ее в засос поцеловать?

– Это правда, Наташа? – Спрашивает она, насмешливо, глядя то на нее, то на меня.

– Правда. – Теперь уже я шепчу. Но мне почему-то не стыдно и я набираю воздух и говорю. – Я так хотела, это правда.

– А сейчас? Что тебе мешает?

Я от ее слов вспыхиваю вся, а потом перевожу взгляд на Катьку, и вижу, как она вся напряглась даже. Смотрит на меня вопросительно, а потом, слегка головой кивнула и бровями мне показывает, мол, ну, что же ты?

– Да, я… – Тяну, неуверенно и смущаясь. – Я, ведь только тогда так думала.

– А сейчас? – Опять она меня задевает и тормошит своим вызывающим вопросом. При этом смотрит на меня насмешливо и в упор. Я смущаюсь, опускаю глаза и все больше чувствую, что краснею. Краснею как рак.

– А можно мне? Мне можно тебя поцеловать? – Слышу рядом, наглое и беспардонное заявление Катьки. Вскидываю глаза и вижу, как Сашка все сильнее и сильнее улыбается, а потом, как засмеется!

– Ха, ха, ха! Ха, ха, ха! – А потом сквозь смех, толи всерьез, толи в шутку отвечает.

– А почему бы и нет? С такой милой и молоденькой, с такой прыткой. Ха, ха, ха!

А потом вдруг замолкает и почти всерьез.

– Иди ко мне ближе, сядь ко мне на колени. – И я вижу, как она смотрит на Катьку, которая даже рот разинула, и похлопывает себя по ноге. Мол, сядь, сядь вот сюда.

Катька, точно так же, как я, смущается, мнется и все не решается. Видимо она так только при мне так. Быстро соображаю я. Вот, если бы она сама, да с ней… Точно бы, уже сидела у нее на коленях, почти уверенно, убеждаю себя.

Секунды затягиваются. Я уже решилась выйти и встаю, как Катька, почти одновременно со мной, вскакивает, видимо ошибочно думая про меня, что я к Сашке на колени собралась и чуть ли не отталкивая меня, решительно и смело шагает прямо к ее ногам. Я, как увидела это, так тут же, молнией, стрелой вылетаю на улицу.

– Вот, Катька! Вот же какая б…! – Почти кричу я. А у самой все расплывается перед глазами от слез. – Катька! Какая же ты, дрянь! Я же, я …. – Меня душат слезы, и я только сейчас начинаю понимать от чего так. И сама себя даже вслух спрашиваю.

– Ну, что ты хотела? Ну, какая же ты дура, Наташка! Что себе возомнила? – А потом, с издевкой, сама себе говорю. – Нет! А ведь она, как в воду глядела! Похоже, она была права, насчет упаковки этой дурацкой. – Сунула руку и нащупала у себя в кармане ее и со злости выдернула, держу перед своим лицом и говорю себе.

– Вот я, самая последняя дура, на этой дурацкой резинке себе клянусь, что никогда больше, и ни за что с ней, теперь я только с ним, и только с их хвостиками и теперь и навсегда! Клянусь!

И как только сказала это, то вместо того, что бы успокоиться, а я ведь, в самом деле, и в сердцах все говорила и клялась, я вдруг обожглась от мысли, что она, моя Катька с ней, там, сейчас делают. Почему то ясно представила, что она сейчас сидит у нее на коленях и… Я в бешенстве, развернулась и в сердцах швырнула на землю эту дурацкую упаковку. Одержимая решимостью ей помешать, почти срываясь и задыхаясь от картины, которую вот сейчас увижу, перед своими глазами, с мыслями, что я, эту училку, убью сейчас, я врываюсь назад, к ним и я…

Я замираю и даже не верю своим глазам! Они сидят рядом и мирно пьют чай. А Катька мне, сначала, как улыбаясь, а потом с испугом.

– Что-то случилось? Что? Почему ты вся в слезах, Натуся!

Встает и идет ко мне, все ниже и ниже склоняясь, и озабоченно заглядывая в мое лицо, которое я вдруг от стыда склоняю и прячу, свои мокрые от слез глаза. Но тут, же я слышу за Катькиной спиной ее радостный и довольный голос.

– Ну, что я говорила! А ты мне не верила!

Книга вторая. Кастинг

Глава 10. Заученные фразы

Ничего себе! Такого я никогда не видела. Нет, честное слово, ей богу! В комнате пять посторонних человек, а она что? Да, ничего! Преспокойно разделась, а теперь, как будто бы у себя дома, стоит перед ней голая и слушает, что ей переводит Сашка. Еще и переспрашивает! Вот же она какая? И я невольно перевожу взгляд с ее обнаженного, практически полностью оголенного тела, если не считать, что у нее на ногах все еще ярко– красные туфли на высоком каблуке, перевожу и встречаюсь взглядом с Сашкой. А она мне гримасничает, сжимает губы и всей своей мимикой лица дает понять, чтобы я не отвлекалась и продолжала делать, что мне поручено. Да, что это я, в самом деле? Мне ведь надо работать, отрабатывать эти свои сто долларов.

Вышла из номера, спиной прислонилась к закрытой двери и отвечаю им невпопад. Да, мол, что вы волнуетесь, успеете, все успеете! А они дуры, не верят и все время переспрашивают.

– Девушка, девушка! Скажите, а мы успеем?

Отвечаю им, говорю куда-то в сторону, в массу накрашенных и взволнованных лиц, которые сразу же оборачиваются на меня и стреляют, будто бы разрывают своими любопытными глазами, всех цветов, форм, раскрашенных до безобразия и вообще не крашенных, или же слегка обозначенных, но глаза всех тех, кто спрашивает меня.

А ведь они о чем меня спрашивают? Да, о чем? И я им, как меня научили, уже в который раз повторяю, заученную до противности фразу.

– Корина работает и приносит вам свои извинения за отсрочку и просит чуточку подождать. Всех вас обязательно примут! Вам надо только подождать немного и постараться не мешать. Корина будет работать индивидуально с каждой из вас, ведь это же международный кастинг!

И как учили, я оборачиваюсь к надписи на двери, где крупными, жирными английскими буквами написано: международный кастинг «vulva-love». Т. е. люблю вульву. Рукой показываю на надпись и спрашиваю.

– Это понятно?

Говорю им, а сама себе. Ага, сейчас! Подождите немного девчонки и вас трахнут, да, да, бесплатно, как вы того хотели. Ну и дуры же вы девки, они наверное о…. совсем, и что же, они, что? Разве не понимают, этого не понимают? И опять стою, подперев спиной дверь, жду условного стука, потому что мне строго настрого запрещено открывать эту дверь, пока там идут эти б… пробы. Кастинг! Вот я попала!

А все началось с того самого моего возвращения в слезах. Это когда Сашка меня проверяла на верность, тоже устроила мне кастинг. После взаимных грубых слов, меня успокоили и Сашка, желая загладить конфликт, сказала.

– Девочки, я ведь чего не хожу в эту ср…. школу? Я ведь со вчерашнего дня работаю на кастинге. А хотите заработать сто долларов?

Ну, мы и растаяли. Еще бы! Я и мечтать не могла, что бы такое заработать. Начали переспрашивать и она рассказала. Говорит, что уже третий раз работает переводчицей на кастинге. А мне, хоть и неловко, но я ее переспросила.

– А кастинг, это что? А, конкурс. Конкурс красоты. Тогда понятно. Что?

После ее объяснений я в шоке. Вот тогда и не понятно мне стало. Как же так? Что, что? Все ее переспрашиваю. Как? Слушаю ее ответы, и мне даже не верится, что можно так и есть такие желаюшие на этот, как она говорит, кастинги. Оказывается к нам, в нашу провинцию приезжает дама, англичанка. Фото корреспондентка английского журнала Дива. Об этом журнале я даже ничего не слышала. Но суть-то, что за конкурс она проводит? Конкурс этих, ну наших штучек, писек! Да, да! Вы представляете себе! Разглядывает и отбирает и даже фотографирует их. Сашка говорит, для того, что бы потом отвезти и там определят победительниц, а потом их пригласят в столицу, на встречу. А я еще не понимаю всего и переспрашиваю.

– Какую такую встречу. Кого, кого? Ах, победительниц! Ну, тогда понятно! Что? С кем, с кем они будут встречаться и что? Что!

И только потом до меня доходит, что это за журнал такой дамский, этот Дива. Сашка сказала, что нам не надо участвовать в конкурсе, нам надо помогать. Дежурить, следить за очередью Я еще удивилась тогда. Я ведь и подумать тогда не могла, что там может быть очередь. А Сашка мне говорит, что я сама все увижу, если конечно захочу, заработать эти самые сто баксов. Катька, та сразу сообразила и стала расспрашивать ее о том, что же все-таки надо там делать. Сашка сказала, что одной надо у двери стоять и следить за очередью, а другой ей помогать, вернее Корине, той самой англичанке и ее подруге. Принести, что попросят, свет подержать, но это тогда, когда дело дойдет до съемки. А так, внутри номера помогать с вешалками и платьями. Я ведь еще не поняла всего, а Катька ей.

– Мы согласны!

Всю дорогу домой я ее упрекала и говорила о том, что она так легко согласилась на эту работу. А Катька мне всю дорогу отвечала, что ничего, можно и поработать, зато получим сто баксов. И не смотря на мои веские доводы о том, что это за конкурс такой, она мне отвечала, что я не понимаю, как это сто баксов и что я еще ни разу в своей жизни и копейки не заработал. А она уже вовсю, с самого раннего детства и поэтому знает, как это нелегко. А на конкурсе, она смеется, да еще на таком! Мы, говорит, запросто заработаем! И не сс…, прорвемся, вдвоем. Только напомнила мне, паспорт с собой возьми, не забудь и потом, осмотрела меня и говорит, что бы я оделась приличнее. Ведь это же международный конкурс, а я ее поправляю и говорю.

– Да не конкурс вовсе, а какой-то там б… кастинг. Ты, это хоть поняла?

А Катька засмеялась, меня стиснула и нахально, мне так на ушко зашептала, что она себе представляет, какие она там увидит на конкурсе личики и главное, говорит, все ведь бесплатно! Я тогда еще на нее обиделась. Смутно так догадывалась, что она имела в виду, под теми их личиками.

На другой день все прошло так, как мы и договорились. Встретились, проехали в гостиницу. С Сашкой нас сразу же пропустили. Я еще обратила внимание, как к ней отнеслись, с уважением и каким-то подобострастием. Сашка нас обеих этой тетке, англичанке и ее подруге представила. Ее подруга, такая смазливая, немного полноватая баба, но красивая, паспорт взяла, сверилась, убедилась, что мы тогда-то и там родились. То есть мы уже взрослые и не малолетки. Пока говорили, расспрашивали, Сашка переводила, но не все, и я даже засмущалась, когда услышала, как Сашка в мой адрес. Виргин и виргин. Я-то уже догадалась, о чем это она. Что, мол, я еще девственница. Виргин, это так переводится это слово по-английски и я сразу же догадалась. Недаром же, она меня английскому учила. Пока нас представляли, я оглядела номер люкс. Я ведь никогда не была в гостиницах, а тут люкс. Красота! Две комнаты, большая, как зал и спальная, совсем не маленькая. Дверь в нее была открыта и я уже тогда обратила внимание, что в спальне разбросана постель и видно, что спали в ней два человека, две женщины. Об этом я сразу же догадалась по разбросанным женским вещам и косметике. Потом Сашка нас спросила, будем ли мы завтракать. Я отрицательно замотала головой, а Катька нахально так, нет уж, говорит, раз работать весь день, так надо и позавтракать.

Корина поняла все, что-то сказала Сашке и нас повели вниз, завтракать.

Я впервые была в ресторане, особенно утром. Когда все пустынно и сонно, никого нет. В помещении непривычно темно, но довольно уютно, ковры, мягкая мебель, чистые скатерти на соседних пустующих столиках. Только слышен звук пылесоса откуда-то и официант все заглядывал нам в лицо, как мне показалось, пытался разобрать, а мы кто? Но Сашка ему что-то сказала, и он прямо на наших глазах изменился, сразу, же выпрямился и стал сама любезность. Но любезность уже вдалеке. Сашка пьет кофе и говорит.

– Ну, девчонки, считайте, что нам повезло. Обе понравились, особенно Наташка.

– Ну, конечно. – Обижается и ворчит Катька. – Ты посмотри на нее, на ней же ведь мамино платье.

А я и впрямь надела его, красивое, темное, элегантное, с довольно глубоким вырезом на груди. Это я так хозяйничала вещами ее, пока мать в командировке и уже не смогла надеть его из-за живота своего. Но об этом я молчу. Все, это табу. Даже для Катьки.

Пока завтракаем, Сашка инструктирует нас. Заставляя меня заучивать наизусть эту дурацкую фразу о Корине и ее обязательствах. А Катька, язва, все равно встревает и говорит, поправляя меня, пока Сашка отходит и говорит с администратором на ресепшене.

– Корина работает, глубоко так работает с каждой. Ага! Особенно глубоко в ней работает ее Рыжая подруга.

– Катька, перестань! – Но она уже вошла в раж и продолжает.

– Корина вам раскроит все тайны международного кастинга.

– Катька, прекрати! А то я уйду! Слышишь?

Подошла Сашка, и я ей о своих сомнениях говорю. Почему-то мне стало неуютно, особенно от этих Катькиных комментариев. Почему-то я сразу почувствовала, что я что-то не такое хорошее собираюсь делать. Мне стало неудобно, и я уже решила, что после завтрака скажу им, что я уйду. Все, не хочу я никаких долларов. Мне просто стыдно стало и неприятно, за всю эту авантюру, в которую нас затащила Сашка и мы так легко согласились.

А тут еще эта дурацкая фраза, все никак не могу ее запомнить. Про себя все повторяю. «Корина приносит свои извинения и просит подождать, всех вас. Она обязательно, обязательно». Вот же черт, эта Катька! Я ведь точно, все перепутаю и ляпну о том, что на самом-то деле хочет от них Корина! Как там. «Вам надо ждать и… постараться, постараться»…. А ведь точно! Им всем сегодня придется ждать и постараться. Этой своей игрушечкой сверкать, а может и не сверкать? Что это Сашка там с какими-то парнями болтает? Постой, я же их уже видела мельком, в соседнем с Кориной номером.

– Слушай, Катька! Видишь тех парней, что разговаривают с Сашкой? Я их уже видела, в соседнем номере. Ты, не знаешь, что они делают там?

– А чего ты у меня спрашиваешь, ты Сашку спроси. Может они ехари?

– Катька! Еще раз матюгнешься, я точно уйду. Мне и так не нравится все это.

– Ой, ой, ой! Что это вам так не нравится? Кушаешь, завтракаешь бесплатно. Может еще и понравится? Ага! Особенно с Рыжиком, этой английской пышечкой?

– Ну, все, Катька! Ты меня достала! – Я встаю, ищу глазами свою курку и начинаю ловить ее рукав. Смотрю, а Катька почему-то ко мне за спину заглядывает.

– Давайте я вам помогу, девушка. – Слышу у себя за спиной такой приятный мужской голос.

Оборачиваюсь. Вот, тот один из тех, что в соседнем номере. Чертовски красивый оказывается и потом, манеры и голос. Но я сразу, же напрягаюсь и резко.

– Спасибо! Я как – нибудь сама обойдусь! – Сказала грубо и резко, дернула куртку, а она как прибита к стене, даже не поддалась.

– Это еще, что такое? А ну– ка, отдай!

– Зря вы так нервничайте. Вам нельзя.

– Что нельзя? Почему?

– Потому, что на таких красивых девушек все мужчины смотрят и не могут от вас глаз отвезти. Посмотрите, как они все на вас смотрят? Ведь вы же прелесть!

И я, как дура, оглядываюсь и вижу, что точно, правда! На меня все смотрят! Вот тебе, раз! Я так и застреваю, на полусогнутых ногах, с рукой продетой в один рукав куртки, а второй рукой беспомощно ищу в воздухе и никак не нахожу рукав куртки. А потом, раз! И я словно обволакиваюсь ей. Она приятно и почти невесомо, с его помощью, просто легко и воздушно садится на меня. Это так неожиданно, так приятно, что я теряюсь и по привычке.

– Спасибо.

– Пожалуйста, красавица.

– Ты, видела? Видела! А какой мужчина! – Это всю дорогу в номер мне говорит Катька. – Эх, если бы у меня было такое платье….

– Сдалось тебе это платье! Купишь себе, какое ты хочешь. Не это, а новое.

– Точно! Только бы нам заработать эти сто долларов!

Глава 11. Как зарабатывают

Потом я все, как попка, стоя и повторяю.

– Корина будет работать индивидуально с каждой из вас, ведь это же международный кастинг!

Катька периодически выходит из номера и каждый раз так на меня смотрит, как будто бы она там сама конкурсантка и принимает участие в этом конкурсе. По ее довольному и сразу же ставшему такому нахальному, можно сказать, что развратному лицу я вижу, что все, что там происходит, ей нравится. У нее даже, после двух часов кастинга, взгляд поменялся. Сначала она все старалась их всех рассматривать, тех, кто сбился в очередь и нетерпеливо дожидался момента, пока я им не открою дверь и не пропущу в номер. А потом на ее лице появилось какое-то наглое и нахальное выражение, как у продавщицы, которая в детстве торговала в нашем магазине. Она пару раз все говорила мне, наклонившись к уху, что бы я сменила ее и зашла в номер, где шел кастинг, но я все время трусливо отнекивалась.

У меня в голове не укладывалось все это время, не вязалось все с тем, что было перед глазами и тем, что наверное происходило там. Тут все девушки, красивые, немного взволнованные, нетерпеливые в чем-то трогательные, словно их пригласили на конкурс бальных танцев, а там. Я даже затрудняюсь представить себе, что же там происходит. Но судя по Катьке, я догадываюсь.

Вся процедура занимает минут пятнадцать, иногда десять. Девушки поочередно заходят и я, за прикрытой плотно дверью все равно слышу только голоса англичанки и Сашки, которая ей тут же вторит. Потом наступает пауза минут на пять, а потом все повторяется. Ответы девушек я почти не слышу, только иногда немного нервный, осторожный смех. И так час за часом. Те, кто прошел в номер, и закончили, те выходят из номера, через запасной выход, в коридор, на лестницу и молча, спускаются, выходят из гостиницы. Я это процесс не отслеживаю, но все, же стала замечать, что не все девушки выходят во время, некоторые, непонятно где и как задерживаются. Я не понимаю, отчего так и стала наблюдать внимательнее.

Вот я запоминаю красивую и высокую блондинку, почти не накрашенную. Она зашла, но я как не стараюсь, не вижу, что бы она вышла, хотя следующие девушки все заходят по очереди. Наконец, через полчаса, минут через сорок, я вижу ее фигурку, которая довольно быстро мелькнула и тут же исчезла за дверьми запасного выхода. Смутно я начинаю догадываться, что с ней происходило там. И с каждой новой исчезающей надолго девушкой у меня все сильнее и сильнее начинает возрастать тревога. И за них и за себя и за все то, что там происходит и того, что я, Катька и Сашка, мы с ними, во всем этом участвуем.

Смутное беспокойство сменилось тревогой, потому, что я долго не вижу Катьку. До того, она выходила и затаскивала что-то в номер, выносила, а теперь ничего такого она не делала. Я все хочу узнать, но никак не могу оторваться от двери. Стою перед ней, как цербер и охраняю, как часовой на посту. Но вот вопрос, что я здесь охраняю? Этот вопрос все больше и сильнее мучает меня, но только кажущееся спокойствие и взволнованность девушек каждый раз успокаивают меня. Смотрю на них и думаю, что их заставляет сюда идти и делать то, что им говорит, какая-то англичанка и эта беспардонная Рыжая баба. И, главное, что они чувствуют при этом. Наверное, я не смогла бы. Нет, точно!

Я как не упиралась, но Катьке потребовалось выйти в туалет и надолго, так что меня вместо нее оставили у дверей, но уже внутри номера.

Я с волнением стояла, смотрела и слушала все, что происходило прямо передо мной и на моих глазах.

Вот она вошла, поздоровалась. Скромная, интересная. А сколько таких я уже видела! Она не броско и довольно скромно одета. На ней трикотажное, серого цвета, хорошо облегающее ее стройную фигурку платье, с тем же пиджачком, у которого почему-то две пуговицы оказываются не застегнутыми. Она села, немного нервничает и я это почувствовала. Я невольно за нее переживаю.

Англичанка сидит и спрашивает ее, старается расслабить вопросами о ней самой, о ее занятиях. Сашка сидит рядом и переводит все. Она рассказывает пару минут, а потом ее просят показаться. Не раздеться, а показаться, так я слышу Сашка ей переводит… Она, как и все другие девушки в тот день, сразу же начинает снимать с себя всю одежду, хотя ее об этом никто и не просит.

Делает это не торопливо, поворачиваясь и отвечая на другие вопросы. Я смотрю, и у меня невольно начинает сжиматься внутри что-то, так как она уже остается только в красивом и нежном белье, темно-фиолетового цвета. Я вижу, как ткань белья плотно прижала ее грудь, натянулись сверху на лобке, как обозначала упругие ягодицы. Она все еще медлит, смотрит, как бы ища ответ у них. Ну, что, хватит?

Я напрягаюсь от того, что переводит ей Сашка. Она переводит ей, что ее просят совсем показаться и подойти ближе к ней. И вот, я становлюсь невольным соучастником ее обнажения. Она ловко и быстро снимает с себя бюстик, и слегка наклонившись, переступая, сбрасывает трусики. Вот она! Обнаженная, красивая, немного смущаясь, стоит перед ней, сверкая своей, слегка подернутой темными волосиками пидкой. А, она ей, командует, говорит спокойно.

Потяни, раздвинь, покажи так, повернись, наклонись, еще потяни. Сильнее. И она, эта красивая, нежная девочка делает все это на удивление мне так легко и непринужденно, каждый раз сосредоточенно и с надеждой смотрит на нее. Как бы спрашивая ее, ну, что, я вот такая, подхожу вам?

Англичанка ее трогает, а девочка так и стоит. При этом я замечаю, как в комнате нависает напряженная тишина, и вот я слышу, как Сашка ей.

– А ты сможешь? Сможешь глубоко присесть и развести свои губки?

Это вопрос так ударяет по ушам, что меня, словно опрокидывает, что я невольно задыхаюсь, но не она. Она поворачивается, на мгновенье ищет глазами, а потом плюхается на диван, неожиданно задирает и разводит широко в стороны ноги. Я не вижу, но чувствую, как в тишине ее пристально рассматривают. А потом она ей, Сашка переводит.

– Растяни сильнее. Так. Еще, теперь в стороны, а еще. Нет, не так. Потяни за волосики, что сбоку. Еще и сильнее. Сиди, жди.

– Давай свет, экран, подвинь отражатель, нет, не тот, этот.

Это она, Сашка, мне все командует. И пока я суетливо вожусь, все равно я мельком успеваю увидеть, ее всю, целиком, открытую всю и бесстыдную и это меня так заводит. Потом они все колдуют над ней между ее ног и даже эта Рыжая тут же, но что там и как я уже за их спинами не вижу. Примерно минут через пять, Сашка ей.

– Тебе дают тридцать долларов, и ты идешь с ней. – Она показывает на Рыжую.

– Нет! Пятьдесят. – Это она уже торгуется с ними.

Сашка ей. – Дает пятьдесят, если ты возбуждаешься, и у тебя появится сок, выделения, она хочет все снять, понятно?

– Тогда еще двадцать, сверху. – Это она опять.

Сашка переводит. – Нет! Пятьдесят сегодня. Или завтра, но что бы все без подмывания, со следами, тогда дает семьдесят пять. И…

– Хорошо! Я согласна сегодня, за пятьдесят и на завтра, за семьдесят пять!

Англичанка выпрямляется, отодвигает со штатива фотоаппарат и, смеясь, говорит, что-то Сашке. А она ее переспрашивает.

– Ну, что? Что она говорит, она согласна?

И не дожидаясь ответа, добавляет. – Я даже сегодня не подмываюсь, все оставлю на завтра! Скажи ей, что я с ней переспать тоже согласна!

Сашка. – Да иди ты, иди! Ну, тебя к черту! Да вещи бери и с Рыжей, туда, в спальню, в соседнюю комнату. Ну, же.

– Нет, ты ей скажи. Скажи, что я согласна и потом, пусть только попросит. Скажи ей, что я и с ней.

– Да, иди же, иди с этой! С ней нельзя, она видишь, работает!

Проходя, мимо меня она довольная бурчит.

– Я бы тоже хотела так. Я бы ей таких п…зд начикала!

Они ушли, а у меня все не укладывается в голове. Ну, как же так, она? И готова с ними, с ней и с этой. Мимо Сашки прохожу и, пользуясь тем, что англичанка отвернулась и что-то возится там со своим ноутбуком я Сашке.

– А ведь по ней, не скажешь, даже, что она…

Сашка мне тихонечко шепчет.

– Эх, Наташка! Тут такие дела, такие б…., сами они такое ей предлагают, и чем ты только хочешь. Только бы им заплатили, нет, только бы они их пригласили в столицу. Даже Корена, говорит, что такого, как в этом медвежьем углу нет ни в одном городе и тем более, ни в одной столице.

Потом Карен просит пригласить следующую девицу, хотя из соседней комнаты я уже слышу, как та скромница старается заработать, эти свои доллары.

И так дальше, в том же духе.

Наконец-то меня подменяет Катька и так, что бы эти все шалавы не слышали.

– Ну, что? А может и мы? Ну, что ты молчишь. Давай, может, и мы заработаем!

– Ну и дура же ты, Катька! Ой, какая же ты дура! Ты, что, б…. хочешь стать и чтобы тебя эта Рыжая трахала? Что, ты мне киваешь головой? Подожди, только деньги получим я тебе…

– Э, нет! Это я тебе, я ведь уже целую академию просмотрела и прослушала!