Текст книги "Жестокий лес"

Автор книги: Ростислав Самбук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Там они, там, вот увидите, – просунул голову в двери над плечом Фрося эсбист.

– Ну, с богом! Торопитесь, чтобы преградить им дорогу до темноты, – отпустил их Коршун.

Когда уже выходили, крикнул вдогонку:

– Постарайтесь захватить их живыми, хоть одного. Привезете сюда, вместе допросим.

Эсбист оглянулся, длинное и мрачное лицо его посветлело.

– Будет сделано! – рявкнул воодушевленно.

Андрей, спрыгнув с коня, направился к дверям хижины, но, вспомнив про замок, позвал Филиппа:

– Отпирай быстрее!

– Замок только для вида… Лейтенант так велел…

Андрей толкнул дверь плечом и чуть не попал в объятия Горянского. Тот мгновенно схватил висевший у мальчика на шее автомат.

– А-а… – догадался Андрей. Отдал солдату оружие. Привык к полутьме, увидел Бутурлака. Под его вопросительным взглядом сделалось стыдно, сказал понурившись: – Мы не виноваты, так вышло… Скоро здесь будут бандеры, надо бежать!

Бутурлак спросил кратко:

– Кто это с тобой?

– Дядя Антон, отец Филиппа.

– Хорошо, – кивнул лейтенант, – позови его сюда.

Старший Демчук зашел в хижину.

– Теперь рассказывай, – приказал лейтенант Андрею.

Андрей заговорил, сбиваясь и не очень складно, но Бутурлак слушал, не перебивая.

– Так вы сможете провести нас? – спросил Демчука. – Какой дорогой?

– Прошу, пан-товарищ, есть два пути: вокруг села к Темному лесу, но там на бандер можно напороться, или по болотам. Правда, опасно… Но пройдем.

– Там только дядя Антон дорогу знает, никто из села не ходит, даже я, – быстро вставил Андрей.

Лейтенант развернул планшет.

Андрей слушал, как лейтенант обсуждает со старшим Демчуком дорогу, удивлялся. Он до сих пор находился в сильном возбуждении, думал: разведчики встревожатся, сразу станут собираться, а лейтенант спокойно склонился над картой. Наконец щелкнул кнопками планшета, спросил:

– Бандеровцы, конечно, узнают, кто помог нам. Что будет с вами?

– Пусть господин-товарищ офицер не сушит себе этим мозги. Жена моя, наверно, уже ушла к сестре, а я с сынами, как проводим вас, пересидим в лесу. – Усмехнулся в усы: – Пересилим, если не очень будете медлить. Так и скажите начальству: заждались мы вас здесь.

Такая длинная речь далась ему нелегко.

– Что с этим? – Горянский взвешивал на руке отобранный у Андрея “шмайсер”.

Бутурлак скользнул взглядом по Андрею, сказал:

– Отдай!

– Спасибо! – Андрей радостно схватил оружие.

Филипп, увидев это, полез в угол хижины, отбросил старые сети, сдвинул ящик и тоже вытащил “шмайсер”.

– Ах ты негодник! – не выдержал отец. – Ну-ка, давай сюда!

Филипп вжался в угол, смотрел решительно, крепко вцепившись в “шмайсер”, сказал:

– Я за сто метров бутылку разбиваю.

Это прозвучало достойно.

– Что поделаешь, война… – сказал Бутурлак. – Во время войны все взрослеют раньше.

Демчук подумал: “Война, конечно! Этому лейтенанту самому двадцать – двадцать два, а уже офицер, и тот сорокалетний здоровяк подчиняется его приказам!”

Вышли за лейтенантом поодиночке.

Сергейка стоял снаружи у двери, сторожил. Последним вышел отец, потянул его за собой.

– Держись возле меня, – приказал. Огляделся вокруг, позвал лейтенанта: – Там лодка Жмудя. – Указал пальцем в камыши. – Мы все влезем в нее… Наискось через озеро – версты четыре; вокруг идти – девять.

Бутурлак слушал напряженно, засомневался:

– Лодка выдержит?

– Лодка хорошая, сам делал Жмудю, выдержит. Вы все ляжете на дно, чтоб не увидели вас. Будут думать – старый с мальчишками поехал рыбачить.

Бутурлак кивнул.

Филипп с Андреем сели на весла, Демчук взялся за руль, Сергейка примостился на носу.

Разведчики, лежа на дне, старались не шевелиться, лодка села глубоко и могла бортами зачерпнуть воду.

Бутурлак смотрел, как ловко и слаженно работают веслами ребята, стараясь не показать, что лодка тяжелая.

Славные ребята. Если бы не они, разведчики непременно напоролись бы ночью на бандеровскую засаду.

Андрей, перехватив внимательный взгляд лейтенанта, понял его по-своему.

– Мы привычные к веслам, – объяснил. – Вот дядя Антон не даст соврать: до Заозерного за час добираемся, а от Острожан туда напрямик шесть верст.

– Ты сколько классов кончил? – спросил Бутурлак.

Увидев, как мальчик помрачнел, понял, что коснулся больного места.

– Четыре… – Вдруг Андрей подумал, что лейтенант может понять это не так, как нужно, и уточнил: – Мы с Филиппом еще перед войной учились, семилетка у нас была.

– Фашисты закрыли школу?

– Сожгли!

– В Германию многих забрали?

– Конечно. Правда, кое-кто на хуторах спрятался, а два парня в бандеры подались, говорят: в бандерах как-то перебьемся, а в рейхе ихнем точно погибнем.

– Вот так так! – покачал головой Васюта. – Значит, перебьются… С автоматами в руках! Автомат – не игрушка, из него стрелять прикажут.

– А они несознательные, – подал голос Филипп. – Да и Коршун врал им, обманывал: с фашистами, мол, будут воевать…

– А воюют с нами!

– Ну, люди уже стали разбираться, что к чему, – сказал Демчук. – Поняли, что бандеры у фашистов в услужении…

– Ничего, дядя Антон, – пообещал лейтенант, – скоро мы им на хвост наступим! – Улыбнулся открыто: – Учиться хочешь?

Андрей утвердительно кивнул и стиснул зубы так, что выступили скулы и лицо приобрело решительно-упрямое выражение.

– Он у Гришки – это его двоюродный брат, в городе в школе учится – книжки таскает, – сказал Филипп. – Мы как-то попросили у него учебники, не дал, жадина. Вот и берем потихоньку, да он и не замечает, лодырь.

– Славное у вас озеро! – Лейтенант перебросил руку через борт, поплескался. – И большое, как море. А у нас на Днепре…

На берегу грохнуло. Лейтенант замолчал, напрягся, прислушался.

Тишина, только вода плещется…

И вдруг далекая и будто несерьезная автоматная очередь прострочила эту тишину…

Еще издалека увидев рыбацкую хижину, Фрось остановил коня, приказал:

– Давайте, хлопцы, спешивайтесь! Ты, Пецух, бери троих и заходи с той стороны! От леса их отрежем, чтобы не убежали, а мы отсюда навалимся!

Пецух с тремя стрелками побежали к опушке, которая начиналась метров за четыреста от берега.

Фрось в бинокль осмотрел хижину.

Спокойно, никого не видно, двери приоткрыты, замок висит на скобке. Рваная сеть качается на ветру.

Подозвал Гришку.

– Ты говорил, что хижина заперта? – Передал ему бинокль: – Ну-ка глянь!

Гришка сразу почувствовал свою значимость – сам пан Фрось советуется с ним! Засопел от удовольствия, растянулся на траве, оперся на локти, навел бинокль на хижину. Хорошо помнил: двери были заперты. А сейчас приотворены.

Вдруг дух перехватило, показалось, что кто-то высунул из дверей дуло карабина, что черный ствол наведен на него, сейчас выплюнет огонь… Гришка отбросил бинокль и испуганно вжался лицом в траву.

– Что там? – встревожился Фрось.

– Кто-то есть… – Губы у Гришки побелели. – Целился в меня…

Фрось отобрал у него бинокль. Отлично! Если красные разведчики в хижине, то их песенка спета. Фрось поднялся на колени, махнул рукой:

– Матлюк, ко мне!

Матлюк, парень лет двадцати, короткошеий, краснощекий, подбежал к сотнику, уставился преданными глазами.

– Возьми гранаты, прошу пана, – сказал Фрось, – и ужом, ужом под камышами. Посмотри, парень, кто там в хижине, брось им в дверь гранату, проверим, есть там кто?

Матлюк захлопал глазами, возразил нерешительно:

– Но тогда ведь они все… – провел ребром ладони по горлу. – А вы же говорили, нужно взять красных живыми.

– Ты, парень, не лезь поперед батьки в пекло, прошу пана! Гранатой их, потому что, пока будешь брать их живьем, они не одного нашего уложат. Понял?

– Слушаюсь! – Матлюк засунул гранаты за широкие голенища немецких сапог, проскользнул в редкий прибрежный лозняк.

– Ловкий малый, хороший… – засмеялся ему вслед Фрось. Вздохнул сокрушенно, но не очень искренне: – Жаль будет, если его скосит.

Он вновь вооружился биноклем и сразу отложил. Гришка было потянулся за ним, но Фрось оттолкнул его руку локтем.

– Сиди тихо, парень, прошу пана, – покосился на него Фрось, – и спрячься, потому что сейчас здесь такая стрельба начнется…

От хижины глухо ухнуло.

Фрось схватил бинокль, посмотрел, потом поднялся и побежал. За ним редкой цепью бандеровцы. На Гришку никто не обращал внимания, и он побежал следом, стараясь укрыться за спиной огромного стрелка.

Хижина горела, Матлюк стоял неподалеку, с удовлетворением наблюдая за пламенем.

– Там кто-нибудь был? – спросил на ходу Фрось.

– Никого, – вздохнул Матлюк с наигранным разочарованием. – Но если бы и были…

– Отлично сработал, прошу пана, – похвалил Фрось. Увидев Гришку, поманил пальцем. Сказал недовольно: – Так что, ошибочка вышла?..

– Но ведь мы предполагали…

– Предполагали, – поучительно поднял палец Фрось, – и не угадали!

– Не угадали, – понуро согласился Гришка. Вдруг вытянул шею, вглядываясь в камыши. – А где же лодка? – спросил растерянно. – Я оставил там лодку, – ткнул пальцем в камыши, – а ее нет.

Фрось сразу понял Гришку. Побежал к берегу, вскочил на мосточек и припал к биноклю. Гришка и невооруженным глазом заметил черное пятнышко на фоне темнеющего неба.

– Правее смотрите, дядя! – закричал взволнованно. – Видите – правее!

Фрось навел бинокль и замер.

– Вон они… – процедил сквозь зубы. – Не догнать… – Но вдруг решился. – Матлюк! – заорал изо всех сил. – Коней давай, прошу пана, побыстрее, а то убегут!

Матлюк замахал руками, выстрелил из автомата в воздух, и коневоды поняли его, погнали лошадей к хижине.

– Ну, дорогие мои, не тратьте даром время! – Фрось вскочил на своего коня. – По берегу, по берегу, прошу пана, и оружие держите наготове! Должны перехватить их!

– Они скачут по берегу… – Бутурлак оторвался от бинокля. – Садись, Иванов, на весла, теперь все равно, увидят нас или не увидят! Каждая минута дорога!

Иванов поменялся местами с мальчиками, налег на весла так, что лодка зачерпнула бортом.

– Не перестреляют, так утонем, – пробурчал Горянский.

– Лежи и помалкивай, – прикрикнул на него сержант. – Не так уж и далеко до берега.

Лейтенант следил за всадниками, сообщил:

– Быстро скачут!

– Нам бы до лесу добраться, – сказал Демчук. – Полверсты от берега. А потом еще полторы до болот.

Никто не ответил ему.

– Ветер встречный… – пожаловался Демчук. – Если бы попутный, уже причалили бы.

И действительно, встречный ветер гнал мелкие волны, они разбивались о носЧлодки. Сергейкина рубашка намокла и неприятно холодила, но мальчик не жаловался, лежал на просмоленных досках, напряженно всматриваясь в берег. Вдруг поднялся на колени, закричал тонким голосом, указывая на берег левее лодки:

– Глядите, глядите! И там конные!

Все смотрели на берег правее от лодки, и никто не заметил, как слева из прибрежного кустарника на песчаный холм за километр от берега выскочило несколько всадников.

Постояли, осматриваясь, и быстро поскакали вдоль опушки наперерез лодке.

А лодка уже уткнулась носом в берег.

Первым оценил ситуацию Бутурлак: выскочил прямо в воду и побежал к лесу, дав длинную автоматную очередь по всадникам. Видно, ни в кого не попал: стрелял на ходу и не очень целился, – но кое-чего достиг: двое передних резко осадили коней, а другие стали поворачивать к лесу.

– Быстрее! – замахал руками Бутурлак и дал вторую очередь, более прицельную, потому что одна из лошадей уткнулась с разбегу в землю, перевернулась через голову, подмяв под себя конника.

Лейтенант оглянулся; увидев, что его догоняет Андрей, указал на лес, а сам снова обстрелял бандеровцев.

Демчук бежал первым, держа Сергейку за руку и все время оглядываясь на Филиппа. Горянский поддерживал Васюту. До лесу оставалась половина пути. Бутурлак подумал, что, пока бандеровцы не опомнились и не открыли огонь, им, наверно, удастся добежать до леса. Он поднял автомат, чтобы снова обстрелять бандеровцев, но рядом уверенно застрочили, и один из всадников, взмахнув руками, упал с коня.

Бутурлак увидел – Андрей растянулся на траве, держит “шмайсер”, как на учениях, возле правой щеки, и стреляет короткими прицельными очередями.

– Быстрее к лесу! – закричал сердито Бутурлак; парень, наверно, не услышал, потому что продолжал стрелять. – Я тебе что сказал! – Подбежал и схватил Андрея за плечо. – Ну-ка, быстрее!

Андрей посмотрел удивленно – забыл обо всем, кроме всадников, вел бы бой с ними до конца, но, увидев рассерженное лицо лейтенанта, виновато улыбнулся и побежал вслед за другими. Слышал за спиной дыхание Бутурлака и не выдержал, чтобы не похвастаться:

– Видели, дядя, как я их?..

– Видел, хорошо стреляешь! – Бутурлак хотел добавить еще что-то, но не успел, потому что пули бандеровцев засвистели над их головами, и он инстинктивно пригнулся и запетлял между редкими кустами.

Васюта с Горянским уже добежали до опушки и… Где же Иванов?

Лишь подумал о сержанте, как увидел его. Иванов стоял на опушке и строчил по отряду Фрося.

Разведчики вслед за Демчуком взяли немного наискосок, к осокам, за которыми начинались болота. Перед осоками росли редкие дубы и деревья ольхи. Приходилось перебегать поляны. Бандеровцы воспользовались этим, с фланга ударили автоматные очереди. Слева приближался к ним второй коршуновский отряд Фрося. Бутурлак понял, что бандеровцы решили соединиться здесь, у мелколесья, и отрезать им дорогу к чаще, к болотам.

Переползли следующую поляну, за нею начинался редкий осинник, он постепенно становился гуще, под ногами уже была вода.

Демчук не выпускал руки Сергейки, пробирался среди деревьев, за ним шли Васюта с Горянским, немного отстал Филипп, замыкали группу лейтенант, Иванов и Андрей.

Бандеровцы наступали им теперь чуть ли не на пятки, и одна из автоматных очередей прострочила ствол осины за два шага от сержанта. Иванов плюхнулся на мокрый мох, крикнул Бутурлаку:

– Давай, лейтенант, отступай, я их задержу!

Бутурлак запетлял между тонкими осинами, но Андрей не побежал за ним.

– Дядя, – крикнул сержанту, – не теряйте времени, я здесь останусь… – Он поднял “шмайсер” и дал длинную очередь в сторону поляны, откуда наступали бандеровцы. – Отходите, дядя, быстрее!

– Я тебе дам – отходите… Голову сверну, – отозвался Иванов. – Беги, пока не поздно!

Андрей посмотрел на него с жалостью.

– Но вы же утонете в болоте, а я знаю тропку… В кустах что-то мелькнуло, послал туда очередь.

– Я догоню вас, скажите дядьке Антону, чтобы подождал возле пяти осин.

– Я тебе подожду! Ну-ка, марш отсюда!

– Но я ведь говорю… – Мальчик осекся – понял, что сержант давно уже все решил.

Осознав это, Андрей рванулся вперед, к кустам за поляной, откуда доносились очереди бандеровских автоматов, бежал и стрелял от пояса, не глядя, куда стреляет, – вызывал огонь на себя…

– Куда, сумасшедший? – послышался отчаянный крик за плечами. Припав к стволу дуба, обернулся назад и увидел, что сержант бежит следом.

Иванов догнал Андрея, схватил тяжелой рукой, прижал к земле.

– Дурак, – выдохнул сердито, – умереть легко, это не геройство!

Андрей хотел объяснить ему, что он и не собирался умирать, но не успел: в двух десятках шагов от них затрещали кусты и из них выглянул человек в фуражке с трезубцем.

Андрей чуть-чуть повел автоматом, нажал на гашетку и успел увидеть, как фуражка свалилась с головы бандеровца и он тяжело упал, ломая ветки.

– Ложись, – придавил его Иванов, – и смотри левее…

Андрей понял: сержант признал его.

Он оглянулся, увидел, что Иванов стреляет по кустам, за которыми перебегают бандеровцы. Вдруг он заметил, что пули не срезают ветки над их головой и стрельба отдалилась за поляну.

– Дядя, – начал возбужденно, – чего они?..

– Быстрее! – Сержант схватил его за руку, потянул за собой.

Вода чавкала под ногами, и скоро бежать стало невозможно – с трудом вытягивали ноги из вязкой топи. А выстрелы, отдаляясь все дальше, вдруг затихли.

– Встр-ре-ти-лись!.. – злорадно протянул Иванов и объяснил Андрею: – Две группы в чаще наскочили друг на друга! Жаль, что быстро разобрались… Могли бы еще немного и пострелять друг в друга.

Вода доходила Андрею до колен, и он остановился, чтобы сориентироваться.

Они перебрели озерцо, обошли лесной завал и наконец вышли на тропку, которая вела к пяти осинам. Точнее, тропки не было. Вокруг – гнилая вода, и осоки отражаются в ней…

Но Андрей шел уверенно – слышал, как тяжело ступает сзади сержант, и думал, что дядька Антон уже где-то совсем близко от заветных пяти осин.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

– Ребята, Шелюка убили!

Андрей увидел испуганное мальчишечье лицо над изгородью. Сергейка стоял на нижней перекладине и показывал рукой в сторону улицы, ведущей к озеру.

– Какого Шелюка?

Глупее задать вопрос было трудно, Андрей сразу понял это, но слова уже вырвались. Он швырнул тяпку и, перепрыгивая через грядки, бросился к забору.

– Ивана, “ястребка”, – услышал.

– Осторожно, картошку потопчешь! – крикнул сзади Филипп.

“К черту картошку! Шелюка убили!” – подумал Андрей, пробрался между густо посаженных подсолнухов вдоль изгороди и одним махом перепрыгнул через нее.

Сергейка мчался по тропинке вдоль огородов вниз к озеру, Андрей видел, как мелькают его черные, растресканные пятки, слышал сзади прерывистое дыхание Филиппа и Верки. Немного замедлил бег и, когда Филипп догнал его, сказал с присвистом:

– А я его сегодня видел… Шел с карабином и косой к Змеиному яру.

– Угу… – кивнул Филипп. – Он и отца звал косить, но отец не смог.

Еще издали увидели Белку и дядю Антона. Демчук тащился рядом с возом, тяжело припадая на левую ногу, в одной руке держал вожжи, в другой – карабин.

Андрей подумал: “Почему дядька Антон не повесил карабин на плечо, ведь так тяжело нести!” – и остановился, пораженный: с воза свешивалась рука – огромная рука с мозолями на ладони; она безвольно раскачивалась, и пальцы оставляли след на песке.

За возом шли несколько женщин, босоногая детвора бежала рядом, удивленно поглядывая на убитого, обегали Демчука, что-то спрашивали, но дядька Антон шел молча, кажется, ничего не видел и не слышал, смотрел прямо перед собой, иногда понукая Белку по привычке – кто же станет подгонять лошадь, если на возу покойник?

Андрей подождал, пока воз поравнялся с ним, и пошел рядом, не спуская глаз с руки, что мертво свисала с воза.

– Кто его?

Конечно, это могла спросить только Верка. Андрей глянул на нее недовольно, но сразу и поостыл: что с нее возьмешь – глупая девчонка, наверно, никогда в жизни не слышала стрельбы.

– Бандеровцы, кто же еще! – Веркины большие зеленоватые глаза стали еще больше от испуга, и он, смягчившись, добавил: – “Ястребок” он, ну и…

Девочка шла рядом по узкой тропинке, касаясь голым загорелым плечом руки Андрея. Вдруг он застыдился и замедлил шаг, пропустив ее вперед, – теперь Верка шла рядом с Филиппом и задавала свои наивные вопросы ему.

Андрей даже пожалел об этом, но сразу обо всем забыл, потому что из ворот выскочила женщина и заголосила пронзительно, тонко, и неподдельное отчаяние было в ее крике.

– На кого же ты покинул нас? – голосила женщина. Она схватилась за борт воза, стараясь откинуть ватник, которым было покрыто лицо убитого. – Родная кровь моя!

Это была тетка Текля, сестра Шелюка, и Андрей подумал, что действительно ей теперь будет плохо. Муж погиб на фронте, дождалась брата – дважды был ранен, но выжил и вот уже полгода, как вернулся в Острожаны. Жил у сестры, и она со своими тремя дочками – одна другой меньше – наконец хоть полегче вздохнула.

– Проклятые ироды! – Голос взлетел высоко и там, на верхней ноте, захлебнулся.

В конце улицы появился человек с карабином на плече, и Андрей издали узнал второго сельского “ястребка” – Богдана Вербицкого.

Демчук остановил воз, протянул Богдану карабин Шелюка. Тот взял молча, забросил на второе плечо, так и стоял с двумя карабинами.

Демчук отвернул ватник с лица убитого и, наконец, поднял руку покойного и уложил вдоль тела. Шелюк лежал на свежей траве – наверно, он сам накосил ее, – смотрел в небо раскрытыми глазами, прядь мокрых от пота волос прилипла ко лбу. Казалось, он живой, просто прилег на минутку отдохнуть, и коса с нестертой травой была рядом.

– Как случилось? – спросил Вербицкий.

– В спину из автомата, – объяснил Демчук. – Он косил на поляне, стреляли из леса. Подошли шагов на тридцать и ударили из кустов. Я гильзы нашел.

– Сколько их было?

– Двое. По следам определил… Убили и ушли, даже карабин не взяли.

Тетка Текля крикнула в отчаянии:

– В спину стреляли! Вы слышите, люди? В спину, бандиты безбожные! Что же это делается, люди?

– Такое и делается… – как-то безразлично сказал Богдан, а может, только показалось Андрею, что безразлично, ведь могли убить и его.

С прошлой осени не появлялись бандеровцы в Острожанах, люди уже привыкли к покою.

Половину дома занимал магазин, в двух комнатах находился сельсовет, красный флаг висел над крыльцом, и у входа была прибита дощечка, на которой печатными буквами по просьбе отца Филипп вывел: “Острожанский советский сельсовет. Добро пожаловать!”

В маленькой комнатке с окном на улицу, за простым сосновым столом, покрытым красной скатертью, обычно заседал Антон Иванович Демчук – председатель Острожанского сельсовета. Правда, застать его здесь бывало трудно: дядька Антон томился в комнате и решал иногда все вопросы на озере, на улице или на чьем-то огороде, тут же ставил печать, сначала долго и тщательно подышав на нее.

Тело Шелюка перенесли в сельсовет. Начали сходиться люди – известие об убийстве быстро облетело все село.

Андрей, Вера и Филипп стояли возле крыльца, прислушивались к разговорам.

– Теперь в лес не сунься! – возбужденно говорила молодица в цветном платке.

– А они только активистов трогают, – возразила тетка с длинным морщинистым лицом. – Мы им ни к чему!

– Активистов? – уперла руки в бока молодица. – У тебя сын где? Я ведь сама тебе от него письма читала: японцев бьет, значит, в Советской Армии. И ты, выходит, активистка…

– Ну их всех к черту, твоих бандер! – огрызнулась тетка.

– Моих? – взвизгнула молодица. – Да я бы их!.. – Вдруг оглянулась, видно испугалась. – Да бог с ними, – скривила губы в улыбке.

– Чего это она? – толкнула Андрея локтем Вера.

– А-а, – отмахнулся, – разве не понимаешь?

– Откуда же ей? – вставил Филипп.

В самом деле, откуда? Андрей глянул на девчонку, будто впервые увидел. В серо-зеленых глазах интерес и удивление – что поделаешь, нездешняя, про бандеровцев только слышала, да и то, наверно, лишь краем уха.

Вера тонкими длинными пальцами теребила конец туго заплетенной косы. Одета в дешевенькое ситцевое платье, коленями светит (сельские девчата носят широкие и ниже колен), на ногах желтые кожаные сандалии – предмет тайной зависти местных модниц. Но главное – Верка комсомолка. В Острожанах до войны была небольшая организация, которую возглавлял Степан Дуда. И теперь в селе есть один комсомолец – Богдан Вербицкий. Он вступил в комсомол в армии, демобилизовался по состоянию здоровья и приехал в Острожаны. Полсела гордится им, полсела боится за него: бандеры вот шастают.

Когда Верка сказала мальчишкам, что, перед тем как отец привез ее сюда, она вступила в комсомол, Андрей пренебрежительно захохотал. Тогда Верка показала им комсомольский билет – настоящий билет, с номером, фотографией и печатью.

Андрей даже растерялся.

Филипп взял у Веры билет, рассмотрел внимательно, чуть ли не понюхал, вздохнул, шмыгнул носом и спросил:

– Ну, хорошо, а правительственные награды имеешь?

– Нет, – замотала косами.

– А у Андрея медаль “За отвагу”!

– Не может быть! – округлила глаза Верка.

– Почему это не может быть? Мы советских разведчиков спасали, Андрей бой принял и скосил двух бандер.

У Верки вытянулось лицо. Это понравилось Андрею, но он сделал вид, что все, о чем шла речь, – пустяки, даже махнул рукой: мол, что же тут такого – принять бой! Но перехватил взгляд Филиппа и немного смутился. В самом деле, чего петушиться перед девчонкой!

А она протянула руку, потребовала:

– Покажи!

– И чего бы я ее с собой носил?

– Тогда пошли!

Андрею хотелось пойти показать награду. Иногда он доставал из сундука гимнастерку, ощупывал приколотую к ней медаль, любовался ею и даже надевал гимнастерку. Потом сам презирал себя за слабость. “Неужели, – думал, – и Петр Андреевич вот так вытаскивает свой офицерский мундир и примеряет его, когда оказывается один, перед зеркалом?” У Петра Андреевича три ордена и пять медалей, но “За отвагу” у него нет, и у Вербицкого нет, так что он один из их села удостоен такой награды. Солдаты сказали ему, что “За отвагу” – очень почетная медаль.

Выручил Филипп – вот что значит настоящий друг! – сказал небрежно:

– Я бы тоже посмотрел, давно не видел. Пошли втроем. С этого дня они с Филиппом признали Верку своей.

В тот же вечер они увидели во дворе школы директора, он что-то увлеченно строгал.

Петр Андреевич Ротач – демобилизованный капитан – носил пулю в легких, часто кашлял. Он умел плотничать и своими руками уже многое сделал в школе – выстругал доски для парт, отремонтировал в классах полы, сейчас хотел заменить ступеньки на крыльце – старые почти сгнили.

Завидев ребят, отложил топор, выпрямился, но сразу тяжело закашлялся. Когда успокоился, спросил:

– С чем пожаловали, друзья?

– Да как-то нехорошо получается, Петр Андреевич! – неуверенно начал Филипп. – Нам уже скоро по пятнадцати будет, а…

– А вы еще не комсомольцы, – опередил его директор.

Вот так всегда: не успеешь о чем-то подумать, а у директора уже и ответ готов.

– Я уже говорил в райкоме комсомола, на будущей неделе секретарь приедет к нам, соберем молодежь вашего возраста, потолкуем…

Ребята счастливо переглянулись.

– Может быть, что помочь вам? – спросил Андрей.

Петр Андреевич скосил хитро глаза. Вот как оно получается: так не допросишься, а услышали про комсомол – пожалуйста!..

– Пришкольный участок зарос сорняками, прополоть надо бы…

– Завтра сделаем, – пообещал Филипп твердо. – Детвору заставим и сами… – Осекся: достойно ли будущему комсомольцу вместе с малышней выпалывать сорняки?

– И сами обязательно! – понял его колебания директор. Андрей заглянул в конюшню, где когда-то стоял Серко.

Хороший был конь, где-то он теперь?

Года еще не прошло, как Андрей вернулся в Острожаны. Тогда, после боя с бандеровцами, Демчук провел разведчиков через болота, а сам с сыновьями подался на один только ему известный хутор разыскивать жену. Андрей вместе с разведчиками перешел линию фронта. Разведчики зачислили его в состав своего подразделения. Бутурлак пригрел его, как брата. Но когда фронт двинулся вперед и Острожаны были освобождены, лейтенант сам доставил его в село.

“Надо учиться!” – такой был его аргумент, и Андрей не мог не согласиться с этим. Тем более что на селе, в доме Северина Романовича Жмудя, который убежал с гитлеровцами, открыли семилетку.

В конюшне стоял неказистый рябой конь. На нем держалось все школьное хозяйство: завозили дрова, вспахивали жмудевский огород, который теперь назывался пришкольным участком, ездили в райцентр за стройматериалами и учебными пособиями.

– Петр Андреевич, – спросил Андрей, – а можно будет в пятницу в город съездить?

Директор посмотрел внимательно:

– Зачем?

Андрей вытянул из кармана серый конверт – не солдатский треугольник, а настоящий конверт, да еще с маркой в углу. Помахал с гордостью:

– От Бутурлака. Он был ранен, лежал в госпитале, а сейчас выписывается, спрашивает: может ли месяц пожить у нас? Ему отпуск дали. Пишет, что мечтает порыбачить, и вообще понравилось ему здесь.

Директор, который был наслышан о прошлогодних событиях, не удержался от иронии:

– Понравилось, говоришь? Едва голову не снесли – что же здесь может понравиться?

– Не об этом он… – попробовал объяснить Андрей. – Природа…

– Ну, если природа, то давай. Не возражаю.

– Мы с Филиппом вместе съездим, встретим его. – Андрей почему-то постыдился сказать, что собирается пригласить и Веру. Но может быть, она еще и не поедет.

– Заедете в роно, – поставил условие директор, – получите мел.

– Конечно, заедем! – обрадовался Андрей. – Может, еще чего?

Со времени того разговора прошло уже три дня. Ребята, как и обещали Петру Андреевичу, организовали работу на пришкольном участке, пропололи грядки, заканчивали взрыхлять землю на кукурузной плантации, когда прибежал Сергейка с сообщением об убийстве “ястребка”. И теперь, стоя у сельсовета, Андрей думал, что не следует завтра брать с собой в райцентр Веру. Если бандеры начали шататься вокруг села – опасно. Кому-кому, а бандитам год назад они хорошо насолили, могут и отомстить теперь. Андрей представил себе длинную дорогу через лес – выстрелить могут из-за любого куста, из-за любого дерева.

Отозвал Филиппа, спросил прямо:

– Как считаешь, будем завтра брать Верку?

– В райцентр? А почему нет?

– Да бандеры ведь появились…

– Может, это какой-то один, дурной? Случайно напоролся на Шелюка…

– Слышал, твой отец же сказал: двое!

– Если отец сказал, то это уже точно! – подтвердил Филипп. – Он по следам определяет.

– Возьмем! – решился наконец Андрей. – Раз обещали, нехорошо от слова отступать. Комсомолка она! И должна ничего не бояться!

Филипп не очень уверенно кивнул: девчонка остается девчонкой…

– Рыбная ловля, конечно, дело хорошее, – говорил райвоенком, но смотрел осуждающе, давая понять, что на словах он приветствует идею лейтенанта отдохнуть у Щедрого озера, на самом же деле относится к этому отрицательно. – А вы слышали о наших, так сказать, специфических условиях?

– Вы имеете в виду бандеровцев? – спросил Бутурлак спокойно.

– Здесь, знаете, до сих пор стреляют.

– Товарищ майор, – решил прекратить этот разговор Бутурлак, – вам известно, как я познакомился с Щедрым озером? Мы вчетвером пробивались через здешние леса после разведывательной операции и на берегу озера впервые столкнулись с бандеровцами.

– Вас было четверо, и вы были вооружены.

– Нас было больше, – уточнил Бутурлак, – с нами были еще трое симпатичных местных мальчишек. Кстати, они тоже были вооружены.

Лицо военкома расплылось в добродушной улыбке:

– Не про острожанского ли Андрея Шамрая вы говорите?

– Именно о нем.

– Ну, тогда я о вас наслышан!

– Пустяки… Теперь вы понимаете, что ваши специфические условия для меня не новы.

– Не говорите, – не сдавался военком. Он снял телефонную трубку и попросил Ярощука срочно зайти к нему. – Наш начальник милиции, – объяснил. – Милиция в соседнем доме, сейчас придет.

И действительно, начальник не заставил себя ждать. Был он уже в летах, о чем свидетельствовали морщины на лице и седина в волосах, но лицо было розовым, а глаза молодо блестели.

– Это лейтенант Бутурлак, разведчик. После госпиталя получил месячный отпуск. Хочет отдохнуть на Щедром озере – рыбу половить, так сказать…

Бутурлак сердито посмотрел на военкома: зачем так сразу настраивать человека против него?

– В Острожанах вчера “ястребка” убили, летчика демобилизованного. – Ярощук сел на стул напротив Бутурлака. – Косил сено, а они его в спину из автомата…