Текст книги "Орден (СИ)"

Автор книги: Рост Тюльберов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Сури – единственная раса, в контакте с которой мы на данный момент заинтересованы. Их мир удален от нашего, даже с учётом внешних транспортных систем. Три года до нас добирался, но можно было и быстрее. Сури старше нас примерно на миллион лет, их цивилизацию можно сравнить с Ацтекской или Майя. Они миролюбивые, хоть и жестоко защищаются от иноземцев. В этом похожи на нас. Нам интересны их минеральные богатства. Точнее, всего один минерал, который они называют «срна», у них он распространен, как у нас гранит. Его свойства поражают, это второй из открытых активных биоэнергетических материалов. Если серебро является сверхпроводником, то срна является диэлектриком по отношению к магической энергии. То есть он абсолютно стабилен на физическом плане и не подвержен магическому изменению реальности. Ко всему тому его прочность значительно превышает алмаз, а его структура делает его ещё и несколько пластичным. Для нас это находка.

– И они его дадут?

– Вроде как, да. Ты не поверишь, в обмен на технологии! Гидропонику и нашу плодородную почву. Недостаток еды всегда мешал им поддерживать популяцию. Сурийцы – вегетарианцы, и Винни уже распробовал нашу картошечку. Доволен, как котик.

Бекки радостно помахала грозной фигуре, сидящей без движения.

– Мы только выстраиваем отношения, они осторожны. Всё началось с конфликта, как часто бывает. При первой встрече выжили только безоружные учёные. Даже по меркам демонов они очень сильные и свирепые. Серьезные воины, особенно Винни. Видишь его посох? Его верхушка сделана из срна. Как мы выяснили, Винни может разломать им старый танк Абрамс. Словно это картонная коробка. Несмотря на уровень интеллекта, они всё ещё выбирают самых сильных физически лидеров. Винни постоянно бросают вызов, так что не смотри ему в глаза больше трех секунд. Он ещё не совсем понимает нашу культуру. Отправился лично убедиться, что мы те, за кого себя выдаем. Похоже, соединения из минерала присутствуют в его костях и крови. Есть шанс, что он идеальное оружие против магических тварей. Но он нервничает и не дает себя обследовать.

– Здоровый хрен, – пробормотал Лиам.

– Это ещё не здоровый, солнышко мое, – рассмеялась Бекки.

Пока они возвращались, Бекки отвлек один из сотрудников, и Лиам уставился в окно, ведущее вглубь шахты. Ничего не было видно.

– Войди, – шепнул кто-то ему на ухо.

Лиам обернулся, но никого не было. На секунду ему послышался порыв ветра и низкочастотный гул.

– Ты чего, зайчик? Испугался? С мохнаткой столкнулся? Ух, вредина! Дождётся, слабительное ему подмешаю в морковку! – вернулась Бекки и сильно ударила его по плечу. – Привыкнешь. И заскучаешь ещё. И по мне заскучаешь тоже. Ты прикольный. Когда надоест играться в вашей песочнице, приходи к нам.

Медитация IV. Взращивание

– Ты не очень-то разговорчив сегодня, Лиам.

Лиам посмотрел на Мадалин, невольно представив её в более откровенной одежде, разливающей им вино по бокалам, в сауне на каком-нибудь курорте в Альпах. Но эта мимолетная фантазия не вызвала в нём никакого возбуждения. Настроение было не то.

– Есть такое. Может мне просто не о чем говорить, – пробурчал он в ответ.

– Ах, так? Давай тогда без слов. Вставай. Давай. Иди за мной.

Доктор увела его на улицу и скрылась за углом офиса. Спустя пару минут она вернулась с двумя мётлами. Лиам хотел было отпустить саркастическую шутку про ведьму и полёты на метле, но не смог сформировать ничего ценного.

– Зачем это? – с недоумением посмотрел он на Мадалин.

– Хватай. У нас ещё полтора часа сеанса. Заставь эту улицу сиять. Не торопись никуда.

– Просто подметать улицу? – удивился Лиам, но доктор выглядела серьезной.

– Да. Пока она не станет идеально чистой.

– Зачем это? Я не понимаю, – Лиам замер с метлой в руках.

– А тебе и не надо. Не думай. Просто выполняй задание. Как приказ.

Судя по её виду, ещё немного, и она бы начала отвешивать ему оплеухи, как когда-то его старый сержант Мосли. А Лиам не смог бы ей ответить. Поэтому пожал плечами и начал мести. Подобный тип заданий иногда сопровождал его в первые месяцы учебки.

Лиам ненадолго погрузился в воспоминания о самом начале своей службы и вдруг обнаружил, что доктор тоже метёт улицу. Словно почувствовав его взгляд спиной, она начала говорить.

– Удивлён? Ни разу не видел, как женщина в туфлях за десять штук метёт улицы? Как бы дорого я отдала за то, чтобы это моей работой. Вставать на рассвете, когда всё остальные ещё спят. Брать метлу и неспешными движениями сметать пыль в кучки, собирать в свой совок. Наводить идеальную чистоту и порядок. Люди бы шли на работу и удивлялись, как хорошо и чисто у них на улице. И говорили бы мне спасибо, при встрече здоровались бы со мной. Я бы желала им хорошего дня и улыбалась в ответ. Но вместо этого мне нужно вытаскивать вас с самого дна. Доставать ваши искалеченные души из той мясорубки, в которой вы остались, даже сумев выбраться. Мне нужно принимать решения о том, кто из вас может спасать людей, а кто сам станет для них угрозой. И я не могу по-другому. Я стараюсь изо всех сил, потому что больше некому. Но я не всесильна. Я совершаю ошибки. И их ценой бывают человеческие жизни, которые до самой последней секунды будут на моей совести. Ах, Лиам, если бы ты знал! Я не хирург-травматолог, собирающий словно пазл жертв автомобильной аварии, я не спасаю африканских детей от Эболы или Зика, я не онколог, ведущий своего пациента на схватку с самой смертью. Я мозгоправ – доктор без крови и внутренностей, единственным инструментом которого является голос. Но у меня уже есть личное кладбище. И мне приходится жить с этим каждый день, вставать утром и идти на свою работу. Потому что я не могу переложить её на другого человека. И поэтому, когда у меня есть хоть какое-то подобие свободного времени, я выхожу на эту улицу, беру из подсобки метлу, отключаю телефон и просто мету, пока тут не станет идеально чисто. Здесь я не смогу совершить ошибку. Я точно знаю, какой будет результат от моих действий, и что этот результат будет меня устраивать. В жизни так редко бывает, поэтому я расслабляюсь и наслаждаюсь каждой минутой. Ты не живешь, Лиам, не знаешь, как жить и зачем. На этой работе, в этом напряжении, при всей ответственности, что ты взял на себя, ты так долго не протянешь. Ты сломаешься. И ценой этому будет твоя жизнь и, может быть, жизни других людей. Нет никакого будущего, нет никакого прошлого, нет никаких кошмаров и ошибок. У нас есть только Здесь и Сейчас. Научись жить, Лиам. Здесь и сейчас. То, что происходит в этот момент – это и есть жизнь.

Давненько у него не было спокойной минуты наедине с собой. Без всего, что может навалиться. Лиам медленно выдохнул и взялся за метлу. Неспешно, наслаждаясь каждым движением и мгновением покоя, он начал мести улицу. Цель и результат, и правда, понятны. Не нужно думать. Ни о прошлом, ни о будущем. Ни о себе, ни о других людях. Просто мести улицу, пока она не станет чистой.

Время пролетело незаметно. Доктор вытряхнула остатки мусора из совка в пластиковый пакет. И просто расцвела, оглядывая, бледный от пыли дорогущий чёрный костюм и туфли.

– Добро пожаловать в «здесь и сейчас», Лиам. Это можно назвать медитацией. Примерно так это и работает. Надеюсь, ты расслабился и понял, что тут вообще происходило. Во всём этом… не забывай жить, Лиам.

– Спасибо, доктор, – Лиаму дышалось свободнее. – Никогда особо не верил в психологов. Но Вы реально крутая. Спасибо!

– Ещё бы, конечно, крутая! Всё, давай, Лиам. Не будь тряпкой. Меня уже ждёт клиент. До встречи.

***

Лиам решил не брать такси и попробовать вернуться пешком. Просто захотелось идти, да и спокойно посмотреть улицы города было не такой уж и плохой идеей. Обычный, размеренный, спокойный, неторопливый город. Может и захолустный, но что-то в этом ритме и спокойных лицах есть приятное. Если смотреть под правильным углом.

– Эй, постой! – окликнул его женский голос.

Лиам обернулся. Высокая, спортивная, в строгом костюме, на каблуках. Лиам долго разглядывал обладательницу голоса, пока его взгляд не зацепился за чёрную помаду и забитые рисунками руки.

– Девушка с татуировками, – задумчиво пробормотал он.

– Ями. А ты Лиам, я тебя помню. Был у психолога? – приветливо защебетала она.

– Ну да. А ты чего здесь? – улыбнулся ей Лиам.

– И я оттуда же. А ты у кого наблюдаешься?

– У Мадалин.

– О. Она прикольная. Ещё повезло. А я у доктора Чамар, – забавно округлила глаза Ями.

– Погоди. Все, что ли, психолога проходят? Даже ты? – Ями посмотрела на него, как на идиота и язвительно парировала:

– Конечно. А ты думал один такой сложный? Я вообще-то не только татуировками в Организации занимаюсь. Это хобби скорее. Я в Военный Отдел готовилась и прошла, наконец-то. Сегодня последнее тестирование сдала! Ну чего ты молчишь, как дурак? Поздравь меня!

– Поздравляю, – вытащил из себя Лиам.

– Вот так-то, лучше. Если ты не занят, то мы сейчас пойдём отмечать это дело, – уверенно отчеканила Ями.

– Отмечать?

– Ты контуженый, что ли? Ты. Я. Пара пива. Потом ещё пара пива. Потом, возможно, виски. А потом – как пойдёт. Ты в теме?

– Ну ладно. Только я особо пить не буду, – пожал плечами Лиам.

***

В баре их встретили ещё шесть парней и две девушки. Всё молодые. То ли один выпуск, то ли будущий отряд Ями. Почти семейное заведение, только с пивом и барной стойкой, с радостью приняло их. Единственное место поблизости, где можно было выпить и шумно оторваться в три часа дня.

Лиам скептически посмотрел на свой запотевший бокал и компанию. Но съев кусок пиццы, расслабился. Что может быть плохого в таком употреблении алкоголя? Когда ты не от чего не бежишь, и тебя ничто не преследует. Просто несколько приятных часов.

Признав в Лиаме агента, на него какое-то время смотрели настороженно. Между их службами были какие-то терки или конкуренция. Но отступать было поздно.

Сначала он держался в сторонке и молчал. Затем переместился к барной стойке и издалека бросал взгляды на смеющуюся без остановки Ями. После первого пива два парня из группы подошли к нему.

– Морпех? – немного грубо бросил высокий чернокожий парень.

– Ну да. Третья дивизия. Разведывательный батальон, – спокойно ответил Лиам.

На лицах парней проступили улыбки, и один из них крепко ударил Лиама по плечу.

– Брат! Выпей с нами! Я Курт, – Курт ударил в плечо своего соседа. – Говорил же, морпех.

– Я Лиам. Тоже служили? – расслабился Лиам.

– Конечно. Штурмовой батальон. Как там в Сирии? Ещё стреляют? Когда вернулся? Ты же тоже из новеньких?

– Три года назад последняя командировка. Сейчас не знаю, стреляют или нет. Да, недавно меня устроили.

– Пойдём к нашим, за это дело надо выпить, – они потащили Лиама к столу.

Солдаты умели отрываться. Но его не тянуло. Скорее желание загрузить голову чем-то кроме работы и прошлого. Лиам послушал несколько тостов и снова отделился от толпы. Когда последний раз он вот так проводил свой день? Приятно.

Штурмовики и другие морпехи были реально крутыми ребятами. Но разведчики держались несколько в стороне. Не принято было светиться в шумных пьянках, и вообще быть на виду. Это они сталкивались с врагом лицом к лицу, ползли в сторону его укреплений и оказывались зачастую в меньшинстве. «Celer, Silenis, Mortalis». Быстрые, тихие, смертоносные. Так звучал их девиз. Разведчики спали и ели отдельно, уходили на боевые задания отдельно. И умирали отдельно. Во время нескольких компаний Лиам, как и весь его отряд, носил неуставную чёрную повязку на руке. Какой-то парень придумал это как знак их особого отличия от других воинов во время операции в Сирии. Правда, изначально эта повязка имела лишь практическое значение и выступала в качестве повязки на голову, когда приходилось проводить ночь в холодной пустыне.

Вдоволь накричавшись, наобливавшись пивом, и исполнив с десяток победных танцев, Ями присоединилась к нему. Лиам был не против. Приятная компания.

Стаканы наполнялись и опустошались, музыка становилась всё менее незаметной. А Ями приближалась всё ближе. От неё очень хорошо пахло и к ней тянуло. Вроде бы они начали обниматься, но мозг отключился и Лиам не запомнил, как попал домой.

***

1998 год, Косово.

Маленький Йован не ел уже четыре дня. Но это его не беспокоило. Пока ещё он не чувствовал слабости. Куда сильнее его заботило состояние младшего брата. Кристиан сильно исхудал, ему было тяжело двигаться. Жаловаться было некому, их родители погибли.

Два месяца назад они ушли и не вернулись. Йован не знал, что случилось. Но он выполнял обещание, данное отцу. Пока им удавалось выжить.

Сначала они тихонько сидели дома. Йован нашёл запас свечей, оборудовал для младшего брата игровую в подполе, а сам сидел на диване и ждал родителей, изредка поглядывая в закрытое шторами окно. А потом на их район упали бомбы. Йован вытащил полуголого брата из-под завалов, и они убежали в темноту.

Теперь они ютились по брошенным и полуразрушенным домам и искали себе пропитание.

Район, в котором они находились, сильно пострадал из-за бомбардировок и боёв. Люди покинули его, братья не встречали ни одной живой души уже несколько дней. Где-то вдалеке постоянно стучали выстрелы. Но и не к такому привыкаешь.

То ли от голода, то ли от пережитых ужасов у Йована начались галлюцинации. Так думал этот мальчик, повзрослевший слишком рано. Йован чувствовал, что среди полуразрушенных домов и пустынных улиц они не одни. По ночам Йован слышал звуки. Кто-то бродил в соседних домах и рядом с их временным убежищем. Легкое, почти бесшумное движение. Может, это были брошенные собаки или кошки. Но уже давно не было видно ни тех, ни других.

Шум вертолёта, крики и стрельба на улице напугала их, они не успели найти укрытие. Под ударом тяжелого ботинка дверь рухнула, в комнату ворвался высокий человек с винтовкой наперевес. Перед тем как ослепнуть от света штурмового фонаря, Йован увидел его перекошенное лицо и встал между этим человеком и братом.

Бандит долго слепил мальчиков светом, но вдруг опустил оружие и крикнул что-то на незнакомом языке на улицу. В комнату вошли ещё двое солдат с нашивками НАТО.

– Что делать, Джон? – спросил солдат, проломивший дверь.

– В смысле, что делать? Прочёсываем район дальше, пока не найдем эту тварь, – раздражённо ответил ему товарищ.

– Да они совсем малыши. Ты посмотри. Нельзя их здесь оставлять.

– Они не наша проблема, Карл. Соберись уже. Что сегодня с тобой? У нас есть работа. Бледные сами не смогут навести тут порядок.

– Они дети, Джон. Это неправильно. Я не могу их здесь оставить. МЫ не можем здесь их оставить!

– Нельзя спасти всех, Карл. Как ты не поймешь, ты сам, как ребёнок.

– Нельзя. Я знаю. Можно спасти этих, вот они, перед тобой.

– У них наверняка есть родители. Найдутся. Немедленно прекрати, Карл.

– Какие родители? Ты посмотри, вокруг одни руины. Нет у них родителей. Они тут одни. Дети одни на войне, Джон!

– Я запрещаю. Мы на задании. Что ты предлагаешь?

– Я позвоню руководителю операции или в оперативный штаб. Можешь попробовать помешать мне. Я Богом клянусь, я так врежу тебе прикладом, что ты потеряешься, выродок.

– Черт с тобой! Пошли Натан, у нас есть работа, – махнул старший второму солдату.

– Черта с два! – Натан сплюнул под ноги. – Я тоже никуда не пойду, пока мы не решим вопрос. Война войной, я клятву давал защищать людей. Всех. У меня дома такой же сучёныш остался. Ты посмотри на них.

– А если их тут сотня? Что ты будешь делать, говнюк? – не унимался Джон.

– Всё, что будет необходимо. Идите лучше покурите, агент Свонсон! Вы хоть и куратор, но права отдавать мне прямые приказы не имеете. А если бы и имели, я бы не послушал, старших тут нет. Свободны, агент Свонсон!

Старый вояка Джон Свонсон сплюнул на пол и, ворча, вышел на улицу. Карл ещё долго о чем-то ругался по переносной рации.

Йован все это время стоял между людьми и братом и совершенно не понимал, что происходит.

Наконец молодой солдат вернулся, сел на колени перед Йованом, протянул ему свою камуфляжную куртку, плитку шоколада и флягу. Йован отдал всё брату.

– Ждём вертолёта. Это жертвы инцидента. Мы обеспечиваем их безопасность и эвакуацию, потом вернёмся и зачистим район.

Свонсон вернулся с улицы и со злобной рожей выплюнул изо рта сигарету.

– Вот дерьмо! А дикого кто валить будет? – завелся он. – Ты пробивной парень, Карл, быстро же договорился! Я ждал команды разоружить тебя и доставить в какую-нибудь яму или карцер. Даже подумал в живот тебе сразу выстрелить, чтоб нам членами в рукопашной мериться не пришлось. Ну, раз приказ есть, значит, мы его выполняем. А между нами: может стрельба – это не твоё? Лучше будешь политикой заниматься? Не хочу я видеть тебя в своём звене, приятель.

– Взаимно, Джон. Может, ты и прав, – сплюнул молодой солдат на землю.

***

…Лиам услышал своё ритмичное дыхание и почувствовал биение сердца. Оно успокаивалось. Так тёмно вокруг и тихо. Берцы утопают в чёрном блестящем песке. Луч невидимого света выхватывал его из бесконечной и безветренной тихой пустыни. В его руках карабин. Чёрный, рифленый и прохладный на ощупь.

Пятно света выхватывало из темноты что-то ещё. Оно было уже за пределами островка с песком. Нечёткая форма вращалась в темноте. Оливково-чёрная блестящая поверхность кожи, испещрённая трещинами. «Оно» словно было вылеплено из глины каким-то ребёнком и получилось очень уродливым. Отдалённо похожая на человека, глиняная кукла с толстыми и круглыми непропорциональными конечностями. На жутком лице-маске был только искривлённый рот. Издавая глухие, протяжные звуки, исчадие тьмы барахталось и водило руками по лицу. Словно собираясь продрать себе глаза.

Подчиняясь странному импульсу, Лиам лёг на песок, расставил ноги в стороны и упёр в плёчо приклад. В перекрестье прицела фигура выглядела ещё более уродливой. Лиам успокоил дыхание, снял предохранитель, безучастно навёл винтовку, сделал необходимые поправки и начал стрелять. "Клик", – издала винтовка. Кончились патроны. Так же безучастно Лиам передёрнул затвор и снова нажал ну спуск. "Клик". Затем ещё раз. И ещё раз.

Что-то коснулось локтя. Лиам повернул голову и увидел босые и грязные детские ножки, прикрываемые каким-то подобием разодранным юбки. Над ним стоял мальчик с простреленной головой. Он улыбался и направлял на Лиама указательный палец. Рука мальчика беззвучно дёрнулась, изображая выстрел…

***

Сны становились проблемой. Об этом психологу знать не стоило. Примерно полчаса тревоги после начала бодрствования. Середина ночи и так плохо, что всё ещё выходной.

Чертыхаясь, Лиам поднялся с кровати. Голова болела жутко, во рту ночевали кошки. Вот бы никогда не чувствовать похмелья.

Пришлось выпить стакан лимонада и попытаться спрятаться от последствий вечеринки под душем. Зачем так жестоко напиваться? Чудесный день и такой итог. Не стоило возвращаться к этому. Не факт, что там было весело, когда он напился и он, вообще, отдохнул. Мог и по морде получить, или сам бы делов наделал. Хоть Ями домой не притащил, уже хорошо.

Еда не лезла, Интернет и телевизор раздражали, а для чтения слишком болела голова. Спать уже не хотелось. Опять ночь наедине с собой.

Не думать о дозе.

Не думать о дозе.

Не думать о дозе.

Взгляд его забегал по квартире в поисках решения и уперся в блюдце с разорванными частями браслета.

«Подарок» Уны. Эта странная хрень той ночью. Никаких ответов. Может, стоит спросить у Кая? Или просто забить на это.

Лиам ещё раз чертыхнулся, всадил в себя ещё один стакан лимонада, оделся и вызвал такси.

Двери прихода Кая были открыты. Лиам неуверенно вошёл и сел на самую дальнюю скамейку. В ночной церкви он был не один. Сегодня Кай не читал проповедей, в порядке очереди он принимал местных жителей и подолгу разговаривал с ними.

Кай узнал Лиама. Понимая серьезность и интимность разговора, Кай отпустил прихожан, закрыл церковь, и они остались наедине. Лиам всё пытался подобрать слова, но Кай начал первым.

– Меня обратили насильно, чтоб я стал оружием и стал зверем. Моя человеческая жизнь не была ни простой, ни счастливой. Во мне расцвела злоба и жестокость ещё при жизни, как и нужно было моему хозяину. После я делал ужасные вещи, за которые никогда не смогу расплатиться ни в этой жизни, ни в следующих.

Кай был очень спокоен и умиротворен. Тяжёло было представить его монстром, но такова была их природа. И всё это дерьмо про них нужно просто принять и взять на галочку. Не реагировать, быть профессионалом.

– Я был голоден. И выследил двух бездомных детей. Загнал их в угол, собрался рвать их тела на части, наслаждаться их криками и забирать их жизни. Я увидел мальчика, он закрыл собой младшую сестру, и готов был биться насмерть. Готов был умереть, чтобы она жила. Я смотрел на него и смеялся. Но что-то внутри меня вдруг сломалось… Я увидел в этом мальчике самого себя. А в себе я увидел чудовище, значительно более страшное, чем то, которым являлся мой отец. Я зарыдал. Мне стало так больно, что я ослеп. Я не смог к ним прикоснуться, это показалось мне отвратительным. Я отпустил их и убежал.

Вампир затих. Лиам не смог сдержать крупную дрожь.

– Я выкопал себе могилу и лёг в неё, чтобы истлеть. Я хотел умирать максимально мучительно и долго, был готов держать в себе и душить звериную сущность и инстинкты, пока всё не кончится. Я грешил, так страшно грешил… – из глаз вампира проступили кровавые ручейки. – Я молил Господа простить меня и забрать к себе. Не знаю, сколько я так пролежал. И, наверное, я там умер. Что-то со мной случилось, из могилы вылез уже другой Кай. Вот твой ответ на вопрос, как такое создание, как я, верит в Бога. Теперь ты хочешь спросить, что такое Бог?

Лиам молчал. Совсем не такого разговора он ожидал.

– Бог – это понятие вне наших категорий. Мы можем лишь почувствовать его отголоски. Я почувствовал. Бог – это любовь. Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Бог – это созидание, всё сущее и связь всего сущего, вот что такое Бог. Бог – это Высшая Сила – Любовь. Нельзя было не любить нас и создать такой мир. Бог любит всех нас, пускай эта любовь нам не понятна, и мы временами не видим её и теряемся во тьме. Бог любит и тебя, Лиам.

Вампир поднял со скамейки Писание и сжал его так, что остались вмятины.

– Почему христианство? Мои родители исповедовали его. И это одна из причин моей обиды на них, злобы, которую я должен искупить прощением и приятием. А Священное Писание, даже без веры, невероятная книга. Её, конечно, не писал Создатель или даже тот, кого понимают под Создателем с точки зрения Христианства. Писание – это опыт между человеком и Богом. Опыт, который нельзя передать через страницы книги. Нельзя прочитать её и стать близким к Богу. Потому что духовная жизнь – это работа. Я не убиваю не потому что прочитал заповедь и поверил в неё, не потому что боюсь наказания. Сначала мне пришлось осознать всю ценность чуда жизни. Понять, что я и близко не смогу сотворить что-то подобное, ведь жизни всех созданий на Земле уникальны и бесценны, они происходят лишь один раз, и нам этого никак не изменить. Но я пришёл к этой мысли, только убив сотни творений Господа, причинив столько боли…

Лиам не думал, что они способны на такие чувства. Господи, да не все люди на такое способны. Лиам замер и вслушивался.

– Не имя такого опыта, ты не сможешь в полной мере осознать ни одной фразы со страниц Писания, – уже спокойно продолжил Кай. – Но, если ты проделал такую работу, и осознанно пришел к чтению этой книги, ты познаешь множество истин и великую её глубину. То, что сейчас с тобой происходит – это и есть духовная жизнь, просветление. Ты начал задавать вопросы и искать на них ответ. Но я не могу дать тебе ответы. Никто не сможет, кроме тебя. Это только между тобой и Богом. И это будет очень больно. Встреча с самим собой – неприятна, но только через неё ты сможешь встретить Бога. Я могу лишь помолиться за тебя, Лиам. Выслушать тебя и поддержать добрыми словами.

Лиам смотрел на Кая и сквозь него. Какая-то шестерёнка внутри него в тот момент рассыпалась, и он долго не мог собраться с мыслями и начать говорить.

– Хм, – произнёс Кай, вращая в руках части браслета. – Значит, это был не сон? Теперь я понимаю твоё смятенье. Она посещала тебя. Хм… В сравнении с ней, я дитя. Говорят, она ангел и блистает подобно солнцу, если ты умеешь видеть. И никогда не причиняла вред ничему живому, если такое вообще для нас возможно. Говорят, она принесла мир между всеми домами и примирила всех нас с нашими извечными врагами. Её называют Шридхара Бхатана. Дитя Мира. Не знаю, насколько это правда, но я, если честно, не верю. Но причем здесь ты?

– Теорий нет? – потер виски Лиам.

– Хм. Быть может, она увидела в тебе что-то очень важное. То, что не смог увидеть я, ты и твои близкие люди. Мы не сможем понять мотивов её поступков. Вот что ты должен осознать: между нами невероятная пропасть. Благодари Господа, что она одарила тебя своим вниманием. Может быть, это было благословение, я не знаю. Я бы хотел встретиться с ней.

– Что она такое? Она не похожа на тебя?

– Нет. Она не похожа даже на Старейшего, которого ты видел. Свой путь мы начинаем как дети и звери, неспособные контролировать свои порывы. Как за детьми, «родители» присматривают за нами, чтобы мы не погибли и не натворили непоправимого. Ну это в случаях, далеких от моего, личного. В основной своей массе мы не чувствуем родства с людьми, не видим в них братьев, только корм и средство развлечения. Мы жестоки по своей натуре. Бог сделал нас жестокими излишне, и в этом наше испытание. Но это лишь голос внутри нас, инстинкты. Мы подвержены им, как и люди, но наша суть даже после обращения остается прежней. По крайней мере, первые сто, может даже триста лет… Но потом, различия становятся слишком явными. Мы уже не можем сохранять человеческие черты, наша память переполнена, эмоции затихают в нас, опыт настолько значителен, что мы видим суть вещей и предсказываем все события нашей жизни ещё до того, как они случатся. Кровь больше не нужна нам, и мы не чувствуем её вкус. Мы больше не можем испытывать удовольствие, гнев, радость, печаль – всё это теряет смысл и глубину. И мы меняемся, превращаясь в созданий, которым это больше не нужно, утрачиваем последние крохи того, что связывало нас с людьми. Те, кто смог пережить этот процесс, возносятся над нами. Это страшит меня. Но познав любовь Господа, я понял – и тысячи лет не хватит, чтобы впитать её полностью.