Текст книги "Голубой молоточек"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 35

Крона магнолии, словно прикрепленное к стволу облако, висела над группкой домиков, получившей от нее название. Только в одном из них горел свет, приглушенный опущенными жалюзи. Я постучал в сетчатую наружную дверь.

За дверью послышалось какое-то движение, а потом дыхание человека, приближавшегося к двери молча.

– Кто там? – раздался наконец женский голос.

– Моя фамилия Арчер, я частный детектив, нанятый Джеком Баймеером.

– Ну так идите ко всем чертям, – спокойно ответила она. – А перед тем отправляйтесь к Баймееру и передайте ему, чтобы и он шел туда же.

– Охотно, миссис Мид, я этого сукина сына тоже терпеть не могу.

Она открыла внутреннюю дверь и на фоне светлого квадрата возник силуэт ее хрупкой изящной фигуры.

– Как вас зовут, я не расслышала?

– Лью Арчер.

– Вас прислал Джек Баймеер?

– Не совсем. У него украли картину – ваш портрет, миссис. Мне кажется, что вы могли бы помочь мне найти ее.

– Откуда Джек знает, что я живу тут? Ни одной живой душе я об этом не говорила.

– Меня направила сюда Паола Граймс.

– Ясно. Я сделала глупость, впустив ее в мой дом, – она выпрямилась, словно намереваясь захлопнуть дверь перед моим носом. – Несчастное отродье несчастной семьи!

– Сегодня утром, в Копер-Сити, я говорил с ее матерью, Жуанитой, она передавала вам сердечный привет, миссис.

– Да? Очень мило с ее стороны.

Кажется, я произнес нужный пароль, она подошла ближе, чтобы отворить наружную дверь. До этого момента ее возраст не был виден, но теперь я заметил, что она прихрамывает и как-то неуверенно покачивает бедрами, словно морская птица, уверенно чувствующая себя в воздухе или в морских волнах, но с трудом передвигающаяся по суше.

Ее седая голова также напоминала птичью. Высокий лоб, правильные черты, чуть впалые виски, тонкий и ровный нос и быстрые глаза, в которых до сих пор тлела радость жизни. Заметив, что я рассматриваю ее, она улыбнулась. Улыбка вышла слегка шутовской, так как у Милдред не было ни одного переднего зуба.

– Я вам нравлюсь? Не сказала бы, что старость пошла на пользу моей красоте.

– Да, это так.

– Ну и прекрасно, – она улыбнулась еще шире. – Моя красота стоила мне многих хлопот. Но я не жалуюсь. Женщина не может получить от жизни все. Я много путешествовала – главным образом, первым классом. Я знавала талантливых и сильных людей...

– С одним из них я вчера познакомился в Тьюксоне.

– С Лэшмэном?

– Да.

– Как он поживает?

– Стареет. Но все еще рисует. Собственно, в то время, как я посетил его, он как раз работал над очередным вашим портретом, миссис.

Она с минуту молчала, а когда подняла на меня глаза, я увидел в них пустоту.

– На этом портрете я выгляжу так, как сейчас, или так, как когда-то? – Так, как когда-то.

– Да, разумеется, как же может быть иначе! Ведь он же не видел меня с тех пор, как я по-настоящему постарела. – Она говорила о себе так, словно была прекрасным, но недолговечным произведением искусства – японская икебана или песня, автор которой не знал нотной грамоты. – Но достаточно обо мне. Лучше скажите мне, мистер, что поделывает Жуанита?

Она уселась в кресло под торшером, я поместился в кресле напротив. Я рассказал ей о Жуаните Граймс, потом о ее бывшем муже Поле и о его смерти. Казалось, мой рассказ потряс ее.

– Не могу поверить в смерть Пола! Он был здесь с дочерью всего несколько дней назад...

– Она говорила мне об этом. Он, наверное, хотел, чтобы вы подтвердили подлинность своего портрета, миссис?

– В принципе, речь шла именно об этом. К сожалению, я не смогла припомнить эту картину. У него с собой был только маленький снимок, а меня писали столько раз, что я уже давно сбилась со счета... Скажу вам честно, мистер, мне осточертели картины, особенно те, где изображена я. Когда я поселилась тут, то не повесила ни одной, хотя у меня их там, в соседней комнате, страшное количество, – она обвела рукой голые стены. – Не хочу, чтобы мне напоминали о моих потерях...

– Я понимаю вас. Но не согласитесь ли вы еще раз взглянуть на фотографию картины?

– Моего портрета?

– Скорей всего, да. Это та самая картина, которая интересовала Пола Граймса.

Я вручил ей фотографию, она поднесла ее к свету и промурлыкала что-то невразумительное, означавшее, что она узнает картину.

– Вы его видели когда-нибудь, миссис Мид?

– Я вижу его в третий раз, во второй за сегодняшний вечер. Но до сих пор не знаю, кто и когда написал его. Это действительно напоминает вещь Хантри, но я не помню, чтобы позировала ему для этого портрета.

– Кое-кто говорит, что портрет написан по памяти, без модели и притом совсем недавно.

– То же самое сегодня вечером говорила и эта молодая девушка...

– Какая девушка?

– Журналистка из местной газеты. Я сказала ей, что не даю интервью, но она так добивалась, что я в конце концов разрешила ей прийти. Вынуждена признать, что она производит очень милое впечатление. Но я не слишком помогла ей...

– Ее звали не Бетти Сиддон?

– Да-да, Бетти Сиддон. Вы ее знаете?

– Я пытаюсь найти ее. Она не говорила, куда направляется после визита к вам?

– Говорила, что едет на какой-то пляж... Сикамор-Бич?

– Может, Сикамор-Пойнт?

– Кажется, вы правы. Так или иначе, человек, продавший Граймсу эту картину, позавчера утонул там в океане. Как его звали?..

– Джейк Витмор. Но он не утонул в океане. Его утопили в пресной воде, скорей всего, в чьей-то ванне.

Мне удалось потрясти ее, хотя я и не ставил перед собой такой цели. Ее лицо сделалось безжизненным и бесцветным, черты его оставались красивыми, но глаза стали мертвыми, словно глазницы статуи. Она шевельнула бледно-сиреневыми губами.

– Значит, этот Витмор тоже был убит?

– Так считают полицейские и коронер.

– О Господи! – дышала она тяжко, будто бегун.

– Принести вам воды, миссис Мид?

– У меня есть кое-что получше, – она протянула руку к стоящему у стены буфету, – там есть бутылка виски «Джек Дэниелс». И стаканы. Себе налейте тоже. А мне без воды, двойную.

Я достал виски и налил двойную порцию ей и одинарную себе. Она выпила свой стакан одним глотком и попросила еще одну двойную. Вскоре ее стакан был снова пуст, а лицо обрело краски.

– Глотните, мистер, – сказала она, – я ненавижу пить в одиночестве!

Я подумал, уж не алкоголичка ли она и решил, что это похоже на правду.

– Почему вы так смотрите на меня? – спросила она. – Я смешна? Или в моих глазах вы увидели что-то странное?

– Нет, что вы...

– Тогда не пяльтесь на меня так!

– Прошу прощения. Собственно, мне уже пора...

– Вас очень интересует эта мисс Сиддон, не так ли?

– Да, очень, вы читаете мысли, миссис.

– Я знаю мужчин, – сказала она. – А она не слишком молода для вас, мистер?

– Возможно. Когда она была здесь?

– Я не смотрела на часы. Это было ранним вечером.

– А как она нашла вас?

– Позвонила в... – Внезапно она смолкла и продолжала после натянутого молчания: – Понятия не имею!

– Вы начали говорить, что она звонила кому-то.

– Я так сказала? Ну, значит вы знаете больше, чем я. Наверное, я подумала о чем-то другом. Если вам пора идти, мистер, то не смею вас задерживать. Поставьте только бутылку так, чтобы я могла до нее дотянуться, хорошо?

Бледной морщинистой рукой она коснулась столика, стоявшего рядом с ее креслом.

– Я пока не ухожу, – возразил я.

– Я бы предпочла, чтобы вы ушли, я очень устала. В конце концов, я же сказала вам все, что знаю...

– В этом я очень сомневаюсь, миссис Мид. Будучи в Аризоне, я случайно узнал несколько очень интересных подробностей. Вначале сороковых годов ваш сын Вильям был убит неизвестно кем и брошен в пустыне...

Ее лицо вытянулось и побледнело.

– Жуанита Граймс всегда слишком много болтала!

– Она не главный источник моей информации. Убийство вашего сына было и остается фактом достаточно известным. Я говорил с человеком, нашедшим его тело и проводившим расследование по этому делу, с шерифом Бротертоном. – Ну и что с этого?

– Вы не хотите знать, кто убил вашего сына?

– Теперь это уже все равно, – проговорила она. – Какая разница? Его нет. Его нет уже тридцать два года.

– Но, как мне кажется, человек, убивший его, все еще жив...

– Откуда вы знаете?

– Я это кожей чую! А кроме того, есть и другие причины. Люди продолжают гибнуть: Пол Граймс, Джейкоб Витмор и некий мужчина, останки которого сегодня откопали в оранжерее Ричарда Хантри...

Она хотела что-то сказать, но голос послушался ее лишь со второй попытки.

– Какой мужчина?

– Он еще не опознан, но это лишь дело времени. Двадцать пять лет назад он появился в доме Хантри с какой-то женщиной и маленьким мальчиком. Между ним и Хантри возникла ссора, а потом драка. Согласно дошедшей до меня версии, этот мужчина упал, ударился головой и умер. Семейство Хантри его закопало.

– Вам это известно от миссис Хантри?

– И от нее в том числе.

Она широко открыла глаза, лицо ее при этом словно бы сморщилось и стало меньше.

– А что еще она вам сказала?

– Кажется, ничего. А должно быть еще что-то?

– Это я вас спрашиваю.

– А я подозреваю, что именно вам известен ответ. Почему Джек Баймеер купил вам этот дом в Каньоне Хантри? – Потому что я попросила его!

– Джек Баймеер отнюдь не так щедр.

– Тогда для меня он бывал щедрым, – легкий румянец скользнул по ее лицу, задержавшись на скулах. – Конечно, с возрастом он не изменился к лучшему, но и я тоже...

– Мне кажется, он купил для вас этот дом от имени всего семейства Хантри. А может, они при его посредничестве сделали вам такой подарок?

– С чего бы они стали это делать?!

– Чтобы обеспечить себе вашу скромность в деле об убийстве вашего сына.

– О смерти Вильяма знали все вокруг! Кому нужна была моя «скромность»?!

– Его убийце. Допустим, это был Ричард Хантри. Сразу после убийства он перебрался из Аризоны в Калифорнию и никогда больше не возвращался. Дело на него тихо закрыли, если вообще открывали. А вы, если и имели какие-то подозрения, оставили их при себе.

Она покачала головой.

– Вы меня не знаете, мистер. Я любила сына. Я сама чуть не умерла, когда мне показали тело Вильяма. И не забывайте, что он тоже принадлежал к этой семье, Феликс Хантри был его отцом. Между Вильямом и Ричардом не было никаких конфликтов. – Так почему же Ричард покинул Аризону сразу же после смерти Вильяма? – Не знаю. Может, он боялся и сам быть убитым.

– Это он говорил?

– Я никогда не говорила с ним об этом и даже не видела его с тех пор. – С времени смерти Вильяма?

– Вот именно, я его не видела тридцать два года. И уже двадцать пять лет никто не знает, что с ним случилось, а почему, я лишь сегодня узнала от вас, мистер. – Она беспокойно зашевелилась и искоса глянула на стоящую рядом бутылку. – Если вы намерены остаться еще на минуту, вы можете налить мне еще, да и себе тоже.

– Нет, благодарю вас, я постараюсь задать еще несколько вопросов и оставить вас в покое, миссис. Кажется, у вашего убитого сына осталась жена и маленький ребенок?

Выражение ее глаз изменилось, словно она заглядывала в далекое прошлое.

– Кажется, да.

– То есть, вы в этом не уверены?

– Мне говорили о них, но я их никогда не видала.

– Почему?

– Не по своей воле. Просто они оба как сквозь землю провалились. Я слыхала только, что эта женщина, вдова Вильяма, вышла замуж за кого-то другого и дала мальчику его фамилию.

– Вы знаете эту фамилию?

– Нет, к сожалению, мы никогда с ней не общались.

– Вы не думаете, что с ними общался Ричард Хантри?

– Как я могу это знать? – она сказала это, отвернувшись.

– А те женщина и мальчик, которые посетили дом Ричарда Хантри двадцать пять лет назад... это не могли быть вдова Вильяма и ее сын?

– Понятия не имею. Мне кажется, вы пытаетесь связать два разных дела. – Я вынужден это делать. Решение лежит в далеком прошлом. Вы не догадываетесь, миссис, кем мог быть тот мужчина, который был убит и похоронен в оранжерее?

– Понятия не имею!

– А это не мог быть ваш сын Вильям?

– Вы что, ошалели?! Вильям был убит в Аризоне, в 43-м году, за семь лет до этого!

– Вы видели его тело?

– Да.

– Кажется, оно было весьма изуродовано? Вы смогли с уверенностью опознать его?

– Да. Смогла. Мой сын Вильям умер тридцать два года назад.

– А что случилось с его телом после того, как вы его опознали?

– Я не слишком хорошо знаю это...

– Странно...

– Разве? Как вам известно, у него была жена в Калифорнии, она захотела, чтобы его тело переслали ей и там похоронили. Я ничего не имела против этого. Умершие уходят от нас навсегда и нет никакого значения, где их хоронят.

Голос ее был тихим и равнодушным, но мне показалось, что она сознательно подавляет свои чувства. Словно прочитав мои мысли, она прибавила:

– Когда я умру... пожалуй, это уже скоро... я хочу, чтобы мое тело сожгли, а пепел развеяли в пустыне поблизости от Тьюксона.

– Недалеко от Лэшмэна?

Она глянула на меня с гневом и словно бы с интересом.

– Вы чертовски много знаете, мистер.

– А вы чертовски мало хотите мне рассказать, Милдред, – ответил я. – Так где же все-таки похоронили Вильяма?

– Кажется, где-то в Калифорнии.

– Вы когда-нибудь были на его могиле?

– Нет, я не знаю, где она.

– А где теперь живет его вдова, вы знаете?

– Нет. Меня никогда не интересовал родня. Свою собственную семью я оставила в четырнадцать лет, еще в Денвере, и никогда не возвращалась туда. И не тосковала никогда.

Глава 36

Когда я добрался до Сикамор-Пойнт, автомобильные часы показывали уже почти три. Море кашляло сквозь сон у края пляжа. Я также пережил кризис: чуть не поддался искушению вздремнуть на переднем сидении машины.

Но в домике Джейкоба Витмора горел свет. С минуту я надеялся, что застану там Бетти, однако, оказалось, что Джесси Гейбл пребывает в одиночестве.

Только когда она впустила меня в освещенную комнату, я заметил, что в девушке произошла метаморфоза: движения ее стали уверенными, в глазах появилась решительность. Я почувствовал идущий от нее запах вина, но пьяной она не казалась. Девушка указала мне на кресло и сказала:

– Вы мне должны сто долларов, мистер. Я уже знаю фамилию женщины, продавшей Джейку эту картину.

– Кто же это был?

Она наклонилась над столом, положив руку на мое плечо.

– Минуточку, мистер, не спешите так. Откуда я знаю, что у вас есть сто долларов?

Я отсчитал названную сумму и положил на стол, она протянула к деньгам руку, но я убрал их.

– Эй! – крикнула она. – Это мои деньги!

– Вы еще не сказали мне фамилию этой женщины, мисс.

Она покачала головой, светлые волосы шелковистой шалью обвили ее плечи.

– Вы мне не верите?

– Верил, пока вы не перестали верить мне.

– Вы говорите как Джейк. Он всегда обводил меня вокруг пальца.

– Кто продал ему эту картину?

– Я скажу вам, когда получу деньги.

Я положил на стол пятьдесят долларов. – Здесь половина. Вторую я вам отдам, когда услышу фамилию.

– Мои сведения стоят больше. Это серьезное дело. Мне сказали, что я должна получить высокую награду.

Не вставая с кресла, я всматривался в ее лицо. Два дня назад, когда я пришел сюда впервые, она, казалось не думала о деньгах.

– И кто же должен вас наградить?

– Редакция газеты.

– Это Бетти Сиддон вам обещала?

– Да, собственно, она сказала, что мне хорошо заплатят за информацию. – И вы сказали ей, кто эта женщина?

Она отвела глаза от меня и принялась всматриваться в темный угол комнаты.

– Она сказала, что это очень важно. А я не была уверена, что вы еще вернетесь. Знаете, как это бывает, мне действительно нужны деньги...

Я знал, как это бывает. Она продавала, как многие другие наследники, кости Джейка Витмора, а я покупал их у нее. Я положил на стол остальные пятьдесят долларов. Джесси протянула к ним руку, но внезапно опустила ее и глянула на меня так, словно я намеревался ударить ее. С меня было достаточно этой игры.

– Пожалуйста, берите, мисс!

Она сгребла двадцатии десятидолларовые бумажки и сунула их под рубаху, в лифчик, виновато поглядывая на меня полными слез глазами.

– Давайте не тратить времени, Джесси. Что это за женщина?

– Ее имя миссис Джонсон, – тихо и неуверенно сказала она.

– Мать Фреда?!

– Я не знаю, чья она мать.

– Как ее имя?

– Не знаю. Стенли Мейер сказал мне только фамилию.

– Какой Стенли Мейер?

– Он санитар в клинике и художник-любитель. Продает свои картины на пляжных распродажах. Его киоск стоит рядом с будкой Джейка. Он видел, как Джейк покупал у нее эту картину.

– Вы говорите о женском портрете, который Джейк продал потом Полу Граймсу?

Она кивнула.

– Но вас же интересует эта картина, правда?

– Да. А Стенли Мейер описал вам эту женщину?

– Более-менее. Он сказал, что она средних лет, где-то около пятидесяти, крупная толстая баба с темными слегка седеющими волосами.

– Он не говорил, как она была одета.

– Нет.

– А откуда он знает, как ее зовут?

– Он с ней знаком по клинике. Миссис Джонсон работала там медсестрой, пока ее не выгнали.

– За что ее выгнали?

– Мейер не знает. Он знает только, что потом она работала в доме для престарелых под названием «Ла Палома».

– А что еще он говорил об этой миссис Джонсон?

– Больше ничего не помню.

– И все это вы рассказали Бетти Сиддон?

– Да.

– Давно?

– Точно я не знаю. Джейк не выносил часов, он считал, что мы должны определять время по солнцу, как индейцы.

– Бетти Сиддон была здесь до или после захода солнца?

– После. Сейчас припоминаю, это было сразу после вашего отъезда.

– Вы говорили ей, что я здесь был?

– Нет.

– А она, уезжая, не говорила, куда направляется?

– Она не говорила точно, но спрашивала меня об этом доме для престарелых, «Ла Палома». Хотела удостовериться, что миссис Джонсон теперь работает именно там.

Я возвращался вдоль пустой автострады, навстречу мне попадались лишь малочисленные грузовики. Позади осталась грань, отделяющая пустой конец ночи от холодного преддверья раннего утра. Я был в состоянии обойтись без сна, если это будет нужно, весь следующий день.

Оставив машину на стоянке у «Ла Палома», я нажал кнопку звонка у служебного входа. Внутри кто-то принялся стонать и кашлять. Я нажал кнопку еще раз и услышал быстрые спокойные шаги. Дверь, взятая на цепочку, слегка приоткрылась и в щели показалось лицо чернокожей медсестры.

– Я был здесь вчера вечером, – напомнил я.

– Я вас помню, мистер. Если вы ищете миссис Джонсон, то вам не повезло. Она уже второй раз за ночь оставляет все это хозяйство на меня. Я и сейчас еле жива, а до конца смены еще не один час. Разговор с вами мне тоже не облегчит работу.

– Я вас понимаю, мисс, сам работал всю ночь.

Она недоверчиво глянула на меня.

– А что вы делали?

– Я детектив. Не могу ли я войти и минутку поговорить с вами, мисс...

– Миссис. Миссис Хольман, – вздохнув, она сняла цепочку. – Только побыстрее, мистер.

Мы прислонились к стене в темном холле. Стоны и вздохи пациентов и редкие отголоски шума автострады составляли странный аккомпанемент, дополняющий музыку раннего утра. Лицо девушки сливалось с темнотой, и глаза ее казались блестящими глазами самой ночи.

– Что бы вы хотели знать? – спросила она.

– Почему миссис Джонсон пошла домой?

– Ей позвонил Фред, это ее сын. Сказал, что старик снова бушует. Он жуткий пьяница, и только она может с ним справиться, когда он в таком состоянии. Ну, она взяла такси и поехала домой. Я не в обиде на нее за это, в конце концов, должна же она была что-то сделать... – она глубоко вздохнула, и я ощутил в темноте тепло ее дыхания. – Мне бы не хотелось причинить миссис Джонсон неприятности, у нас тоже в семье есть алкоголики...

– Вы когда-нибудь бывали у них дома?

– Нет, – отрезала она. – Если у вас больше нет вопросов, то жаль времени.

– Еще несколько найдется. Понимаете, это очень важно... вопрос жизни и смерти...

– Чьей жизни? – спросила она. – Чьей смерти?

– Одной женщины по имени Бетти Сиддон. Она работает в редакции местной газеты.

Я услыхал, ее глубокий вдох.

– Вы когда-нибудь слышали это имя?

– Да, слышала. Она звонила из редакции в самом начале моего дежурства, хотела узнать, есть ли у нас пациентка по имени Милдред Мид. Я ей сказала, что такая женщина некоторое время у нас была, но уехала, захотела самостоятельности и сняла домик в Магнолия-Корт. Собственно, миссис Мид поселилась у нас по знакомству с миссис Джонсон...

– Что их связывало?

– Они родственницы.

– Каким образом?

– Этого они мне не объясняли.

– А миссис Джонсон знала о звонке мисс Сиддон?

– Нет, я не хотела ее тревожить. Когда миссис Мид съехала от нас, она была очень недовольна, можно сказать, расценила это как неуважение к себе. Они тогда страшно поругались, честно говоря, чуть не дошло до драки. Если хотите знать мое мнение, обе они легко выходят из себя.

Ее красноречие показалось мне несколько искусственным, создавалось впечатление, что она создает дымовую завесу из слов между мною и необходимой мне информацией.

– Мисс Сиддон была здесь сегодня вечером?

– Нет, – ответ прозвучал решительно, но глаза ее метнулись в сторону, словно движимые скрытой в них мыслью.

– Если она была здесь, убедительно прошу вас сказать мне об этом. Ей может угрожать серьезная опасность.

– Мне очень жаль, но я ее не видела.

– Это истинная правда, миссис Хольман?

– Да слезьте вы с моей души! – неожиданно взорвалась она. – Мне очень жаль, что происходит что-то плохое и что ваша подруга попала в переплет. Но это не моя вина! Может, вам и нечего делать, но меня ждет работа!