Текст книги "Другая сторона доллара"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 13

Я вернулся в дом. Дверь в спальню была закрыта. Я постучал и, не получив ответа, вошел. Гарольд сидел на краю кровати в нижнем белье и носках, между колен у него была зажата винтовка 22-го калибра. Он не направил ее на меня. Я забрал у него оружие и разрядил: там был всего один патрон.

– У меня не хватило самообладания застрелиться, – сказал он.

– Ваше счастье.

– Да, именно.

– Я сказал это без иронии, Гарольд. Еще мальчишкой я знал одного человека, который потерял все во время великой депрессии. Ему было тогда 22 года, и он пытался покончить с собой. Но единственное, чего он добился, – он ослепил себя. Последние тридцать лет он находится в полной темноте. А у его сыновей самые большие похоронные бюро в городе.

– Не заняться ли и мне похоронными делами? – уныло пошутил он. – Все, что угодно, только не дела моего брата. Я знаю, через что мне придется пройти.

– Все это, как сумерки. Они пройдут.

– А мой брат – сумерки, которые никогда не пройдут.

– В свое время пройдут и они, Гарольд. У него будет время отдохнуть от этой жизни.

– Если вы его поймаете.

– Мы его поймаем. Куда он мог отсюда поехать?

– Он не говорил мне.

– А как вы думаете?

– Полагаю, что в Неваду. Это его любимое убежище. Когда у него есть деньги, он не может держаться вдали от игорных столов.

– Где он жил, когда работал на южном побережье?

– Они купили трейлер, когда он потерял работу. Трейлер тоже вскоре потеряли. Тогда они стали переезжать с места на место, чаще всего останавливаясь в мотелях и частных коттеджах. Я не могу дать вам определенного адреса.

– За что его выгнали?

– Босс утверждал, что он слишком груб с пьяницами.

– Как назывался клуб, где он работал?

– "Черный янтарь". Кэрол тоже время от времени работала в нем. Она была своего рода поющей официанткой. Однажды мы ездили туда послушать, как она поет. Лилла нашла, что отвратительно, а я подумал, что она была о'кей. Она пела милые секс-песни, поэтому Лилла и...

Я прервал его:

– У вас есть телефон? Мне надо сделать пару звонков.

– Он в большой комнате.

Я забрал у него винтовку на случай, если ему опять придет в голову идея выстрелить в себя или в меня. Стены большой комнаты были увешаны фотографиями, словно это была картинная галерея: «Старик», «Старуха», «Заход солнца», «Дикие цветы», «Гора», «Набережная океана» и «Лилла». Большинство из них были раскрашены от руки. Три портрета Лиллы улыбались мне из разных углов, так что я почувствовал себя окруженным этими белыми зубами.

Я вернулся в спальню. Гарольд надел что-то на ноги. Выглядел он вполне нормально.

– Я – о'кей. Не надо проверять меня.

– Я просто удивился, что у вас нет фотографии Майкла.

– Есть одна. Там ему около двадцати лет. После того как у него начались неприятности, он никогда не разрешал себя фотографировать.

– Дайте мне посмотреть фотографию.

– Не знаю, где и искать ее. Во всяком случае, она сделана тогда, когда он был еще молодым парнишкой. Он там совсем не похож на себя сегодняшнего.

– Как он выглядит сейчас?

– Я думал, вы его видели.

– В это время было темно.

– Ну, он все еще вполне приличный мужчина. Я имею в виду его внешность. Он ушел из бокса раньше, чем его изуродовали. У него темные волосы, без седины, он зачесывает их на одну сторону. Майкл всегда очень заботился о своей прическе. – Он пригладил свои жидкие волосы. – Зеленовато-серые глаза. Взгляд довольно умный, особенно когда он чего-то добивается. Тонкий рот. Я всегда думал, что рот у него жестокий. Зубы не такие уж хорошие. Но я понятия не имею, выглядит ли он и сейчас таким же опрятным мужчиной и сохранил ли свою осанку. Вообще он всегда поддерживал себя в хорошей спортивной форме.

– Рост и вес?

– Дюйм или два выше шести футов. Он тогда дрался в полусреднем весе, но сейчас должен быть тяжелее. Может быть, сто восемьдесят фунтов.

– Какие-нибудь шрамы или особые приметы?

Гарольд кивнул:

– Да. У него есть шрамы на спине – нас, бывало, лупил отец. У меня у самого такие же. – Он задрал нижнюю рубашку и показал мне белые шрамы, идущие вдоль и поперек спины. Они были похожи на иероглифическую летопись. По-видимому, Гарольд заполучил эти шрамы в процессе обучения жизни.

– Ваши родители еще живы?

– Конечно. Отец все еще бегает на ферме Снейк-Ривер, – сказал он без лишней ностальгии. – Покателло, Рурэр Роуд, 7. Но Майкл не поедет туда. Он ненавидит Айдахо.

– Никогда нельзя сказать наверняка, – ответил я, делая у себя отметки.

– Поверьте моему слову. Он порвал с отцом около двадцати лет назад. – И как бы в подтверждение своей мысли добавил: – В большой комнате есть портрет отца.

Я назвал его «Старик».

Прежде чем сесть к телефону, я более внимательно рассмотрел портрет: седой фермер с маленькими злыми глазками и ртом, напоминающим капкан для медведя. Затем я позвонил в Рено Арни Вальтеру и кратко изложил сведения о сыне старого фермера: Майкл Харлей, экс-моряк, экс-боксер, экс-кельнер, игрок, похититель детей, тот, который избил жену и подозревается в убийстве, водитель двухдверного «плимута» образца 1958 года с номером ИКТ-449, выданным в Калифорнии.

– Да-а, ты неплохо поработал, – сказал Арни, когда я закончил излагать свои данные. – Мы же пока ничего не достигли. Зато теперь мы... – Он заколебался. – Сколько человек ты хочешь занять в этой операции?

– Ты хочешь спросить, скольких человек я смогу оплатить?

– Твой клиент...

– Я потерял клиента. Надеюсь, что материал, собранный мною, даст мне кого-нибудь, я имею в виду клиента, но пока его нет.

Арни присвистнул.

– То, что ты затеял, – неэтично.

– Да, я знаю. Временно – я следователь в конторе местного шерифа.

– Теперь я понимаю: тебя щелкнули по носу. Слушай, Лью, я не люблю напоминать об этом, но ты мне должен триста долларов, а единственная плата за то, что мы уже проделали, – это слова благодарности. Если ты хочешь, чтобы мы остались в деле, завтра в это же время у тебя должно быть не менее шестисот долларов. При наших накладных расходах мы не можем работать задаром.

– Я знаю. Тебе будет заплачено.

– Когда?

– Скоро. Я сообщу утром.

– Что нам делать в оставшееся время?

– Продолжать.

– Ну, если ты так говоришь...

Арни повесил трубку, оставив у меня неприятное чувство неуверенности. Шестьсот долларов – столько я зарабатывал за неделю, но я же не работал каждую неделю. У меня было около трехсот долларов в банке и почти двести с собой. Я владел имуществом, состоящим из машины, кое-какой одежды и мебели. Все мое состояние после почти двадцати лет работы детективом составляло что-то около тридцати пяти сотен долларов. Ралф Хиллман со своими деньгами – вот кто обязан был финансировать розыски своего сына.

– Но, с другой стороны, – сказал я сам себе после того, как сам себя же и пожалел, – с другой стороны, я занимаюсь тем, чем хочу. Я хотел поймать человека, который «поймал» меня. Я хотел найти Тома. И мне необходим Арни как боевой пост в Неваде. Продолжаем.

Я сделал второй звонок – лейтенанту Бастиану. Было уже далеко за полночь, но он все еще находился в своем кабинете. Я сказал ему, что везу свидетеля, и кратко изложил, о чем свидетель собирается говорить. Бастиан выразил высшую степень восхищения и удивления.

Гарольд был еще в спальне и уныло стоял перед вешалкой для галстуков, вделанной в дверцу шкафа. Он был уже полностью одет, не хватало только галстука.

– Как вы думаете, какой галстук мне лучше надеть?

– Это совсем не обязательно.

– Но они же будут меня фотографировать. Мне следует быть прилично одетым. – С обезумевшими глазами он продолжал перебирать галстуки.

Я выбрал для него темно-синий галстук со старинными разводами, примерно такой, какой надевают на похороны. Мы заперли дом и гараж и поехали к югу от Лонг-Бич.

Нам оставалось меньше часа езды. Гарольд то говорил, то замолкал, но паузы становились все длиннее. Я спросил его об их с братом детстве в Айдахо. Жизнь в сельской местности с постоянными зимними буранами, весенней грязью и нестерпимой летней жарой была очень тяжелой. Их отец был уверен, что мальчики – это что-то вроде домашних животных, и заставлял их работать почти сразу же, как их отняли от груди матери. Они сеяли кукурузу и копали картошку, когда им исполнилось шесть лет, в восемь – уже доили коров. Они, наверное, так и остались бы на ферме, если бы он регулярно их не бил. Старик пользовался проводом, связанным узлами. Первым сбежал Майкл. Два года он прожил в Покателло у человека по имени Роберт Браун, преподавателя в школе высшей ступени и адвоката. Он взял к себе Майкла и попытался дать ему образование.

Роберт Браун был отцом Кэрол. Майкл отплатил ему за его доброту тем, что сбежал вместе с его дочерью.

– Сколько лет тогда было Майклу?

– Двадцать или около этого. Так, это было через год после того, как его призвали на флот. Да, около двадцати. Кэрол было всего шестнадцать.

– Где находились в это время вы?

– Работал здесь, в Лос-Анджелесе. У меня были заказы на фотографии в одном отеле.

– "Барселона", – сказал я.

– Совершенно верно. – Он замолчал, немного подавленный тем, что я знаю его жизнь. – Работы было не очень много, и у меня было свободное время, чтобы подрабатывать на стороне.

– Я знаю, что Майкл и Кэрол тоже останавливались там.

– Ненадолго. Как раз тогда, когда он сбежал с корабля и скрывался. Я предоставил им на пару недель свою комнату.

– В свое время вы много сделали для своего брата.

– Да. А он отплатил тем, что попытался обвинить меня в краже камеры. Есть еще одна сверхуслуга, которую я мог бы оказать ему.

– Какая же?

– Я мог утопить его в реке, когда он был еще ребенком. Это всем принесло бы пользу. Особенно Кэрол.

– Почему она никак не могла оставить его?

– Я думаю – не хотела. – Он тяжело вздохнул.

– Они были женаты?

Он помедлил с ответом.

– Думаю, да. И она так же думала. Но я никогда не видел ни одной бумаги, которая бы доказывала это.

– Позже они называли себя мистер и миссис Браун. Машина, которую он оставил у вас, зарегистрирована на имя Роберта Брауна.

– Удивительно, как он достал ее. Остается предположить, что я еще буду вынужден вернуть машину старику.

– Сначала ее осмотрит полиция.

– Да, конечно. Им это понадобится.

Мысль о полиции привела его в крайне подавленное состояние. Он замолчал. Я разглядел выражение его лица в свете фар встречной машины: он сидел, упершись подбородком в грудь. Казалось, все его тело сопротивляется неотвратимому движению навстречу полиции.

– Вы знаете отца Кэрол? – наконец спросил я.

– Я встречал мистера Брауна. Он настраивал Майкла против меня. Бог знает, что он теперь будет думать обо мне после смерти Кэрол и всего этого...

– Но ведь вы не ваш брат, Гарольд. Вы не можете обвинять себя в том, что сделал он.

– Тут есть и моя вина.

– В смерти Кэрол?

– Да, и в этом тоже. Но я имел в виду похищение. Не предполагая именно такого поворота событий, все-таки это я подсказал ему идею похищения.

– Как это произошло?

– Я не хочу говорить об этом.

– Возьмите себя в руки, Гарольд. Вам, по-видимому, просто хочется выбросить это из памяти.

– Не знаю. Все в голове перепуталось.

У меня не было возможности распутать это. На него напало какое-то непреодолимое упрямство. Остаток пути он проехал молча.

Я доставил Гарольда и пятьсот долларов лейтенанту Бастиану, который ждал меня в своем кабинете в полицейском участке, и отправился в первый попавшийся отель.

Глава 14

В девять часов утра, еще ощущая во рту вкус кофе, я снова открыл дверь в кабинет лейтенанта. Он ждал меня.

– Вы совсем не спали? – спросил я.

– Нет, подремал немного. Вы провели активных двадцать четыре часа. Должен поблагодарить вас за то, что вы отыскали его брата. Его показания очень важны, особенно если это дело попадет в суд.

– У меня есть еще кое-что для вас.

Но Бастиан еще не закончил речи:

– Я просил шерифа платить вам двадцать долларов в день плюс десять центов за каждую милю, которую вы проедете, если будете подчиняться нашему управлению.

– Благодарю, но это может подождать. Вы доставите мне больше удовольствия, попросив Ралфа Хиллмана финансировать меня.

– Этого я не могу, Арчер.

– Расскажите ему о сути дела. Я потратил несколько сот долларов из собственного кармана и привез результаты.

– Может быть, если представится такая возможность. – Он резко изменил тему разговора. – Патологоанатом, который делал вскрытие миссис Браун, обнаружил кое-что, что может заинтересовать вас. Действительной причиной смерти была колотая рана в сердце. Она была нанесена под грудью, поэтому ее сначала не заметили.

– Да, интересно. Это может снять вину с Харлея.

– Не понимаю почему. Он избил ее, а потом зарезал.

– У вас есть это оружие?

– Нет. Доктор говорит, что это был отличный клинок, тонкий, но довольно широкий, очень острый. По словам доктора, «он вошел в нее, как в масло». – Это сравнение не доставило ему удовольствия. Лицо его было жестко. – Теперь рассказывайте то, что хотели.

Я показал Бастиану клочок черной пряжи и рассказал, где нашел его. Он прямо выразил свое отношение к этому:

– В багажнике, а? Боюсь, это выглядит не слишком многообещающим для мальчика. В последний раз его видели одетым в черный свитер. Убежден, его вязала мать. – Он рассмотрел обрывок пряжи под увеличительным стеклом. – Миссис Хиллман может нам это подтвердить.

Он положил кусочек пряжи в папку, затем поднял телефонную трубку и договорился о свидании с Хиллманами в их доме в Эль-Ранчо – свидании для нас обоих.

Мы ехали в двух машинах в утреннем тумане. В нескольких шагах от дома Хиллмана какой-то человек в штатском вышел из едва видимых в тумане кустов и махнул нам рукой.

Миссис Перес, одетая в черное платье, пригласила нас в зал для приемов. Из комнаты, в которой находился бар, вышел Хиллман. Его движения были сомнамбулическими и точными, будто им управляла какая-то внешняя сила. Глаза его все еще лихорадочно поблескивали.

Он пожал руку Бастиану и, после некоторого раздумья, мне.

– Пройдемте в гостиную, джентльмены. Хорошо, что вы приехали сюда. Эллен просто не в силах выехать в город. Мне с трудом удается заставить ее поесть.

Она сидела на диванчике у окна. Ясный утренний свет с какой-то жестокостью высветил ее бледное, иссохшее лицо. С момента первого звонка в понедельник утром прошло два полных дня и две ночи. Она выглядела так, словно каждая минута из этих сорока восьми часов оставила зарубку на ее теле и в ее памяти. Часть красного вязанья, лежавшая около нее, так и не увеличилась с того времени, когда я видел ее в последний раз.

Она заставила себя слегка улыбнуться и, протянув к Бастиану руку, проговорила:

– Ралф сказал, что вы хотели что-то показать мне.

– Да. Это кусочек пряжи, который мог быть вырван из свитера вашего мальчика. Но, может быть, и нет.

– Из черного свитера, который я сама вязала ему?

– Может быть. Мы хотим узнать, не опознаете ли вы шерсть?

Он подал ей папку с вещественным доказательством. Она прочитала надпись и внимательно рассмотрела клочок ткани, затем отложила папку в сторону, резко поднялась и вышла из комнаты. Хиллман пошел было за ней, но остановился, беспомощно опустив руки, и стоял так до тех пор, пока она не вернулась.

В руках у нее была большая корзинка. Сев на диван, она порылась в ее содержимом и достала оттуда клубки разноцветной шерсти. Вдруг ее нервно двигавшиеся руки замерли, вынув наполовину использованный клубок черной шерсти.

– Вот что осталось после того, как я закончила свитер Тома. Мне кажется, это та же самая шерсть. Что скажете вы?

Бастиан оторвал от клубка кусок нити и сравнил ее с той, что лежала в папке. Отвернувшись от окна, он сказал:

– Специальное исследование покажет, идентичны ли они. Мы можем установить это только под микроскопом.

– Если они окажутся идентичными, тогда что?

– Я предпочитаю ничего не говорить, пока не буду иметь результаты экспертизы.

Хиллман взял Бастиана под руку и потряс его.

– Не мучайте меня, лейтенант.

Бастиан освободил руку и отступил назад. Вокруг носа и рта легли побелевшие морщины. Глаза были мрачны.

– Хорошо, я расскажу вам то, что знаю. Этот кусочек пряжи нашел мистер Арчер. Он был зажат в замке багажника автомашины. Это та самая машина, в которой уехал подозреваемый в похищении вашего сына Харлей.

– Вы считаете, что Том находился в багажнике?

– Может быть.

– Но он не стал бы этого делать, если бы... – Губы его бесшумно двигались, но он не произнес ни слова. – То есть вы подозреваете, что он был мертв?

– Возможно. Мы еще не пришли ни к какому заключению.

Здесь наше внимание привлекла Эллен Хиллман. Сдавленным голосом, таким, как у ребенка или старухи, она произнесла:

– Я не хочу... Я не опознала вашу...

– Но этот факт еще не подтверждает смерть, миссис Хиллман.

– Тогда я не желаю слышать никаких фактов. Это ожидание и так ужасно, даже без этих утонченных мучений.

Хиллман нагнулся и пытался успокоить ее:

– Это невежливо, Эллен. Лейтенант Бастиан пытается помочь нам.

Он уже говорил то же самое и обо мне. Это вызвало у меня странное ощущение, что время повторяет само себя и что так и будет до бесконечности, как в аду.

– Он выбрал для этого странный способ, – продолжала она. – Посмотри, что он наделал. Все клубки валяются на полу.

Она стала поддавать их своими худыми ногами. Хиллман встал на колени, чтобы собрать клубки, но она продолжала раскидывать их, не обращая внимания на его бесполезные усилия.

Бастиан поднял папку и повернулся ко мне:

– Нам лучше уйти.

Никто не возразил. Хиллман проводил нас в холл.

– Пожалуйста, извините нас. Мы не в себе. Вам действительно больше нечего мне сказать?

Бастиан холодно ответил ему:

– Мы еще не пришли к определенному заключению, чтобы об этом можно было говорить.

– Но вы думаете, что Том мертв?

– Боюсь, что да. Мы узнаем больше, когда изучим содержимое багажника в машине. Извините, мистер Хиллман, но сейчас у меня нет времени для дальнейших объяснений.

– У меня есть время, – сказал я.

Первый раз за все это утро Хиллман посмотрел на меня не только как на козла отпущения.

– Вы хотите рассказать мне, что последует дальше?

– Да, насколько мне это известно.

– Что ж, тогда я оставлю вас, – сказал Бастиан.

Через минуту я услышал шум отъезжающей машины.

Хиллман направил миссис Перес к жене, затем повел меня в ту часть дома, где я еще не был. Мы спустились вниз по старинному коридору, напоминающему тоннель, и попали в просторную студию. Две отделанные дубовыми панелями стены были уставлены книгами, в основном в кожаных переплетах. Все это выглядело так, будто Хиллман купил целую библиотеку или получил ее в наследство. В третьей стене было огромное глубокое окно, открывающее вид на отдаленный океан.

Четвертая стена была увешана многочисленными фотографиями в рамках. На одной из них был запечатлен Дик Леандро – руки на штурвале, за спиной волнующееся море, по которому несется управляемая им яхта. На другой – группа морских летчиков на взлетной палубе авианосца. С правой стороны группы я увидел Хиллмана, еще молодого. Были снимки, сделанные и на берегу, и на корабле. Эскадрилья торпедоносцев времен второй мировой войны. На одном из фото авианосец был снят с очень высокой точки, так что казался крохотной щепкой.

Видимо, Хиллман с какой-то целью привел меня в эту особенную комнату, к этим стенам. Мы пришли к одной и той же мысли одновременно, и фотография авианосца послужила катализатором.

– Это был мой последний корабль, – сказал Хиллман. – Я командовал им за несколько недель до конца.

– За несколько недель до конца войны?

– Нет, за несколько недель до его конца. А война продолжалась еще долго. Мы шли из Даго через канал к Бостону и подорвались на мине. – Его голос стал теплым и прочувствованным. Он мог бы так говорить о смерти любимой женщины.

– Это, случайно, был не «Перри Бей»?

– Да. – Он бросил на меня быстрый взгляд. – Вы слышали о нем?

– Прошлой ночью. Вот теперь все и сходится, мистер Хиллман. Имя Майкл Харлей говорит вам о чем-нибудь?

– Боюсь, вы меня сбиваете. Разве вы упоминали ранее это имя? Вы говорили о Гарольде Харлее. – Глаза его стали туманными.

– Это было не то имя. Гарольд – брат Майкла, и именно с ним я разговаривал минувшей ночью. Он сказал мне, что Майкл служил на «Перри Бей».

Хиллман медленно кивнул.

– Я помню Майкла Харлея. Есть причина, чтобы помнить. Он доставил мне много неприятностей. В конце концов я был вынужден распорядиться списать его с корабля.

– За то, что он украл фотокамеру.

Он долго и внимательно смотрел на меня.

– Вы тщательно подготовили домашнее задание, мистер Арчер. На самом деле мы просто отпустили его, потому что он не был достоин доверия. Его могли отправить в Портсмут за кражу дорогостоящей камеры. – Он стоял спиной к креслу и вдруг сел в него так неожиданно, словно прошлое ударило его. – Теперь, спустя почти восемнадцать лет, ему удалось украсть моего сына.

Я стоял у окна, ожидая, пока он сам осознает это неожиданное совпадение. Хотя это не было совпадением в обычном смысле слова. Харлей в свое время находился под властью Хиллмана и, возможно, имел причину ненавидеть его. Эту ненависть я и услышал в его голосе, когда он разговаривал в понедельник с Хиллманом.

Туман над океаном рассеивался, то открывая голубые просветы, то вновь закрывая их. И тогда все снова становилось серым. Хиллман подошел к окну и встал у меня за спиной. Я повернулся. Лицо его уже было спокойнее, если не считать неистового блеска глаз.

– Когда я думаю, что этот человек сделал мне... – он не договорил. – Расскажите все остальное, Арчер. Все, что вы знаете.

Я выполнил его просьбу. Он слушал меня так, словно я был оракулом, предсказывающим будущее. Мне показалось, особенно он заинтересовался убитой женщиной, Кэрол, и я спросил, не встречал ли он ее когда-нибудь.

Он покачал головой.

– Я не знал, что Харлей был женат.

– Женитьба не была легальной. Но была.

– У Харлея были дети?

– По крайней мере, один.

– Как мог человек, имеющий собственного ребенка... – он не закончил мысль, другая пришла в его возбужденную голову. – Во всяком случае, это разрушает версию, что Том был связан с этой женщиной.

– Вовсе не обязательно. Харлей мог использовать ее в качестве приманки.

– Но это же фантастика! Женщина должна была годиться ему в матери!

– Вовсе нет. Она была нестарой. Она родилась приблизительно в 1930 году.

– И вы серьезно предполагаете, что Тома связывали с ней какие-то отношения?

– В данных обстоятельствах это риторический вопрос, мистер Хиллман.

Он медленно повернул ко мне голову патриция. Прошедшие дни придали его лицу какие-то скульптурные черты.

– Вы говорите, что Том мертв.

– Это еще не факт. Но есть большая вероятность.

– Если мальчик жив, может быть, он теперь вернется домой?

– Нет, если его насильно увезли отсюда.

– Есть ли основания предполагать, что он жив?

– Ничего точного, только некоторые факты, позволяющие надеяться. Его видели с этой женщиной в воскресенье. И он был свободен. И потом, он же убежал из этого места.

– Из школы в «Проклятой лагуне». Не от нас.

– Он может подумать, что если вернется, вы вновь его туда отдадите.

– Господи Боже! Никогда в жизни!

– Вы это уже сделали однажды!

– Надо мной довлели обстоятельства.

– Какие?

– Нет необходимости углубляться в них. Как вы сказали, это риторический вопрос.

– Он не делал попыток к самоубийству?

– Нет.

– А к убийству?

– Конечно, нет... – Он торопливо переменил тему. – Мы не должны терять времени на разговоры. Если Том жив, его надо найти. Харлей – единственный человек, который должен знать, где Том. Вы говорили, что он на пути в Неваду?

– Возможно, уже там.

– А почему вы не там? Я мог бы отправить вас самолетом. Вам следовало бы его нанять.

Я объяснил Хиллману, что это потребует денег, а я и так ради него потратил уже немало.

– Простите, я этого не учел...

Он подписал чек на две тысячи долларов и протянул мне. Я мог возвращаться к делам.