Текст книги "Другая сторона доллара"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 22

По междугородному телефону я позвонил доктору Вайнтраубу. Он подтвердил свое участие в усыновлении Тома Хиллмана, но отказался обсуждать этот вопрос по телефону и пригласил меня к себе во второй половине дня.

Перед тем, как выехать в Лос-Анджелес, я повидал лейтенанта Бастиана. Он занимался этим делом уже три дня, но нельзя было сказать, что сильно продвинулся вперед. Звездообразные морщины на его лице стали, казалось, еще глубже. Охрипшим и от этого еще более резким голосом он произнес несколько иронически:

– Было бы прекрасно, если бы вы снизошли до нас и в прошедшие дни.

– Я работаю сейчас на Ралфа Хиллмана.

– Знаю. Это дает вам определенные преимущества, которые вы и используете. Но и вы, и я работаем в одном и том же деле, и по идее нам полагается кооперироваться. А это означает периодический обмен информацией.

– Зачем же, по-вашему, я пришел?

Он опустил глаза.

– Прекрасно. Что нового в ваших розысках мальчика Хиллмана?

Я рассказал Бастиану почти все, то есть ровно столько, чтобы удовлетворить и его, и мою щепетильную совесть. Себе я оставил только доктора Вайнтрауба и то, что Том, может быть, вернется сегодня на автобусную станцию в Санта-Монике. Обо всех остальных его злоключениях и о том, что он, видимо, находился в добровольном заключении в отеле «Барселона», я честно доложил лейтенанту.

– Очень плохо, что Отто Сайп умер, – угрюмо заметил он. – Он мог многое прояснить.

Я согласился.

– Что же на самом деле произошло с Отто Сайпом? Вы же были свидетелем?

– Он бросился на Бена Дали с лопатой в руках. У Бена был мой револьвер, а я в это время осматривал труп Харлея. Револьвер выстрелил сам собой.

Бастиан неопределенно пошлепал губами.

– Что вы знаете о Дали?

– Немного. Он владелец станции техобслуживания автомобилей напротив «Барселоны». Показался мне заслуживающим доверия. Ветеран войны...

– Гитлер тоже ветеран. Лос-Анджелес сообщает, что у Дали были какие-то делишки с Сайпом, например покупал через него подержанные автомобили.

– Это естественно. От того места, где работал Сайп, станция Дали самая близкая.

– Вы не думаете, что Дали убил Сайпа, чтобы заставить его замолчать?

– Нет, но возьму это на заметку. Меня больше интересует другое убийство. Видели нож, которым был зарезан Харлей?

– Нет еще. Но у меня есть его описание. – Бастиан взял со стола несколько бумаг. – Этот нож, который принято называть охотничьим, выпущен фирмой «Фортсман» в Орегоне. Об этом говорит марка фирмы на ноже. Длина лезвия около шести дюймов, резиновая ручка в черную и белую полоску, на ручке отпечатки пальцев. Описание точное? Могу добавить, что у ножа широкое заостренное на конце лезвие.

– Я видел только ручку. Но тот факт, что у ножа широкое заостренное лезвие, позволяет предположить, что этим же ножом была убита Кэрол.

– То же самое я сказал в Лос-Анджелесе. Они высылают мне нож для идентификации.

– Именно это я и собирался вам предложить.

Бастиан наклонился, тяжело опираясь ладонями на крышку стола, заваленного бумагами.

– Вы думаете, его убил кто-то из жителей нашего города?

– Это достойная рассмотрения мысль.

– Но почему? Из-за его доли денег?

– Этого не может быть. В то время как Харлей выехал из Лос-Анджелеса, у него не оставалось ничего. Я разговаривал с мошенником, обчистившим его.

– Удивительно, что Харлей его не застрелил.

– Можно сделать вывод, что вокруг хватало профессиональных убийц. Харлей всего лишь любитель.

– Тогда почему? – спросил Бастиан, подняв брови. – Почему убили Харлея, если деньги тут ни при чем?

– Не думаю, что нам удастся узнать об этом точно до того, как мы найдем убийцу.

– У вас есть какие-нибудь подозрения?

– Нет. А у вас?

– У меня есть кое-какие мысли на этот счет, но я воздержусь высказывать их вслух.

– Потому что я работаю на Хиллмана?

– Этого я не говорил. – Он прикрыл глаза и переменил тему разговора. – О вас спрашивал человек по имени Роберт Браун, отец убитой. Он в гостинице «Сити».

– Я зайду к нему завтра. Вы вежливо с ним обошлись, а?

– Я со всеми обхожусь вежливо. Несколько минут назад мне звонил Гарольд Харлей. Он очень тяжело воспринял известие о смерти брата.

– Так и должно быть. Когда вы выпустили его?

– Вчера. У нас не было причин держать его под замком. Нет закона, который говорил бы, что вы обязаны доносить на брата.

– Он уехал домой в Лонг-Бич?

– Да. Он всегда может быть в распоряжении суда, если кто-то возбудит дело.

Он еще раз уколол меня за смерть Отто Сайпа, и на этом я откланялся.

По дороге в Лос-Анджелес я сделал крюк и заехал на станцию обслуживания Дали. Бен с повязкой на голове находился около насоса. Увидев меня, вошел в свою конторку и больше оттуда не показывался. Потом из конторки появился мальчик лет десяти, точная копия отца. Он очень недружелюбно спросил, чем может быть полезен.

– Я хотел бы одну минуту поговорить с мистером Дали.

– Извините, но папа не хочет разговаривать с вами, он очень расстроен тем, что произошло утром.

– Передайте ему, что я тоже расстроен. Не смог бы он взглянуть на одну фотографию? Может быть, он узнает изображенного там человека?

Мальчик вошел в конторку, плотно закрыв за собой дверь. Возвышавшаяся по ту сторону шоссе «Барселона» напоминала сейчас, в солнечных лучах, памятник вымершей цивилизации. У отеля я увидел несколько полицейских машин и человека в форме, который сдерживал толпу зевак.

Мальчик вышел из конторки.

– Папа сказал, что не хочет больше смотреть ни на какие ваши фотографии. Он говорит, что вы и ваши фотографии принесли ему несчастье.

– Передай ему, что я прошу прощения.

Мальчик торжественно поклонился и отправился выполнять свою роль посла. Больше ни он, ни его отец так и не показались.

Я предоставил Дали самому себе.

Офис доктора Вайнтрауба я нашел среди новых медицинских корпусов в Уилшире, около больницы «Ливанские кедры».

Внутренний эскалатор поднял меня в комнату отдыха на пятом этаже. Она была прекрасно обставлена, откуда-то доносилась успокаивающая музыка, которая все время, пока я сидел там, действовала мне на нервы. Я, единственный мужчина в этой комнате, сразу же оказался под перекрестным огнем взглядов двух беременных женщин, сидящих в разных углах комнаты. Смотрели они на меня с явным сожалением.

Из-за конторки в углу комнаты ко мне обратилась сильно раскрашенная девица:

– Мистер Арчер?

– Да.

– Доктор Вайнтрауб примет вас через несколько минут. Вы ведь не пациент? Так что вам нет необходимости заполнять историю болезни, да?

– Она вызвала бы у меня приступ белой горячки, моя милая!

В крайнем удивлении девушка захлопала наклеенными ресницами, напоминавшими мне почему-то ножки тарантула, такие они были длинные и толстые.

Тут открылась дверь, и доктор Вайнтрауб пригласил меня в кабинет, где давал консультации. Это был человек примерно моего возраста, может быть, несколькими годами старше. Как и большинство врачей, он не следил за собой: под белым халатом – сутулые плечи, явно излишний вес. Волосы темные, вьющиеся, но на лбу уже залысины. Под очками прятались чрезвычайно живые глаза, их обаяние я ощутил, едва обменявшись рукопожатием с доктором. Это лицо я определенно видел, только никак не мог вспомнить, где именно.

– Судя по вашему виду, вам необходим отдых, – сказал он. – Это бесплатный совет.

– Благодарю вас, отдыхать я буду чуть позже, – ответил я, а про себя отметил, что отдых и ему бы не повредил.

Он довольно тяжело опустился за стол, а мне предложил кресло для пациентов. Я сел лицом к нему. Одна из стен комнаты была целиком заставлена книжными полками: там были книги по всем разделам медицины, но больше всего по психиатрии и гинекологии.

– Вы психиатр, доктор?

– Нет, я не психиатр. – В глазах его ясно читалась меланхолия. – Некоторое время я учился за границей, затем началась война, и я выбрал другую специальность – акушера. – Он улыбнулся, глаза его засветились. – Я доволен своей работой. У нас все больше успешных родов, хочу сказать, что все реже теряю детей.

– Вы принимали Тома Хиллмана?

– Да.

– Не можете ли вы вспомнить точно, когда это было?

– Я просил уже своего секретаря взглянуть. Том родился 12 декабря 1945 года. Неделей позже я договорился об усыновлении ребенка капитаном Ралфом Хиллманом и миссис Хиллман. Они устроили ему великолепные крестины, – сказал он очень тепло.

– Как отнеслась к этому его настоящая мать?

– Она не хотела ребенка.

– Она была замужем?

– Если это имеет значение, она была молодой замужней женщиной, но ни она, ни ее муж не хотели в это время иметь ребенка.

– Не можете ли вы назвать их фамилии?

– Это профессиональная тайна, мистер Арчер.

– А если это поможет раскрыть преступление или отыскать пропавшего ребенка?

– Я должен знать все факты и иметь время на то, чтобы их обдумать. Но времени у меня нет. Я и сейчас ворую его у своих пациентов.

– Вы ничего не слышали о Томе Хиллмане на этой неделе?

– Ни на этой неделе, ни когда-либо еще.

Он тяжело поднялся и прошел мимо меня к двери, где с преувеличенной вежливостью дождался, пока я уйду.

Глава 23

С портиком, поддерживаемым колоннами, дом, где была квартира Сюзанны Дрю, представлял собой нечто среднее между греческими храмами и особняками на плантациях в южных штатах и выкрашен был вместо белого в голубой цвет. Чувствуя себя совсем затерянным среди колонн, проходным коридором, отделанным под мрамор, я прошел к знакомой квартире. Мисс Дрю не было.

Я взглянул на часы: было около пяти. Вполне вероятно, что после завтрака с Хиллманом она пошла на работу. Я вышел и уселся в машину, наблюдая за бурным движением транспорта в часы пик.

Почти сразу же после пяти из потока машин вынырнуло желтое такси и встало позади меня. Вышла Сюзанна. Я подошел к ней, когда она расплачивалась с шофером. Увидев меня, она выронила пятидолларовую бумажку. Шофер поднял ее.

– Я знала, что ты навестишь меня, Лью, – сказала она не очень уверенно. – Зайдешь?

Она долго не могла попасть ключом в замочную скважину. Ее красивая комната на этот раз показалась мне убогой и жалкой, подобно сцене, на которой было дано слишком много спектаклей. В свете заканчивающегося дня она казалась какой-то захудалой, далеко не новой.

Сюзанна бросилась на софу, вытянув свои прекрасные длинные ноги.

– Я совершенно разбита, приготовь себе что-нибудь выпить.

– Я бы не хотел пить, у меня впереди еще длинная ночь.

– Это звучит зловеще. Тогда приготовь мне. Сделай коктейль «Путешествие на край ночи» и добавь туда немного белены. Или зачерпни чашечку из Леты.

– Ты устала.

– Я работала весь день.

– Было бы неплохо, если бы ты немного успокоилась. Я хотел серьезно поговорить с тобой.

– Какая милая шутка!

– Замолчи.

Я приготовил ей выпить, и когда принес бокал, она сразу немного отпила.

– Спасибо, Лью. Ты действительно славный.

– Прекрати эту фальшивую болтовню.

Она взглянула на меня, и я увидел в ее глазах боль.

– Я не сказала ничего особенного. Ты что, рассердился? Может быть, мне не стоило оставлять Стеллу одну, но она еще спала, а мне нужно было идти на работу. Во всяком случае, она дома и с ней ничего не случилось. Как раз перед тем, как уйти из офиса, я разговаривала с ее отцом, он позвонил мне, чтобы поблагодарить.

– Поблагодарить?

– Да, и устроить форменный допрос о тебе и еще кое о чем. По-видимому, Стелла опять ушла из дома. Мистер Карлсон просил меня сразу же сообщить, если она появится здесь. Мне сообщить?

– Это неважно. Дело сейчас не в Стелле.

– Во мне?

– Дело в твоем участии в этом. Ты оставила Стеллу утром не потому, что тебе надо было ехать на работу. Ты завтракала с Ралфом Хиллманом, и я хочу, чтобы ты знала, что мне это известно.

– Но это же было на людях, – сказала она совсем некстати.

– Какое это имеет значение? Я ничего не имел бы против, если бы это был завтрак в постели. Но суть в том, что ты пыталась скрыть это от меня, а это чертовски важный факт.

Боль в ее глазах исчезла, и возник было гнев, но наружу так и не вышел. Гнев был еще одной уловкой, и она, наверное, поняла, что им пришел конец. Закончив пить, она сказала по-женски очень горько:

– Это важно для тебя лично или по другим причинам?

– И то, и другое. Я сегодня разговаривал с миссис Хиллман, вернее, большей частью говорила она.

– Обо мне и о Ралфе?

– Да. Это был очень приятный разговор для каждого из нас. А теперь я хотел бы послушать тебя.

Она отвернулась. Ее черные волосы поглощали почти весь свет, падавший ей на голову. Все это выглядело так, словно образовалась зона полной черноты в форме ее головы.

– Это не то событие в моей жизни, которым я могла бы гордиться.

– Потому что он много старше тебя?

– Это только одна причина. Теперь, когда я сама стала старше, я узнала, как это ужасно – пытаться увести мужа у другой женщины.

– Тогда зачем же ты продолжаешь это?

– Я не продолжаю! – воскликнула она с возмущением. – Все это закончилось почти сразу же после того, как началось. Если миссис Хиллман думает по-другому, она просто поддается своему воображению.

– Я тоже думаю по-другому. Сегодня утром ты с ним завтракала. На днях он звонил тебе по телефону. Тот самый звонок, который ты отказалась объяснить.

Она медленно повернула ко мне лицо.

– Но это же еще ничего не значит. Я не просила его звонить мне. И я встретилась с ним сегодня только потому, что он был в полном отчаянии, ему было необходимо поговорить с кем-нибудь, а я не хотела, чтобы это слышала Стелла. Если уж тебе так нужна правда, он даже и не пытался приставать ко мне.

– Ему действительно было очень тяжело?

– Не знаю. Я не видела его около семнадцати лет и была поражена тем, как он изменился. А этим утром он совсем сдал: был выпивши и сказал, что не спал всю ночь, бродил по Лос-Анджелесу в поисках сына.

– Я тоже провел кое-какие поиски, и никто не пошел со мной под руку завтракать.

– Ты действительно ревнуешь меня к нему, Лью? Но он же старик, разбитый жизнью старик!

– Ты слишком усердно протестуешь.

– Я и сама понимаю. Сегодня утром у меня было жуткое предчувствие каких-то крупных событий в моей жизни. Не только в связи с Ралфом Хиллманом...

Она оглядела свою комнату так, словно осознала ее убогость, которую вдруг почувствовал я часом раньше.

– Но ничего нельзя выбросить из своей жизни.

– Как ты встретилась с ним?

– Сделай мне еще выпить.

Я приготовил смесь и принес ей.

– Когда и как ты с ним встретилась?

– Это было в марте сорок пятого, когда я работала у «Уорнеров». Группа морских офицеров пришла на студию для просмотра нового военного фильма. После просмотра они организовали вечеринку, тут все и началось. Ралф напоил меня, привез в отель «Барселона», где и посвятил в украденное наслаждение незаконной любви. Все было для меня в первый раз: в первый раз выпила, в первый раз оказалась в постели.

Она помолчала и осевшим голосом добавила:

– Если бы ты остался со мной, Лью, все было бы намного легче.

Я подложил ей под ноги подушку.

– Но ты говоришь, это не продолжается?

– Все это было только несколько недель. Я буду с тобой честна: я любила Ралфа. Он был красивый, смелый и все такое.

– И женатый.

– Именно поэтому я и ушла от него. Миссис Хиллман, его жена, знала о нашей связи, пришла ко мне, между нами произошла сцена. Я не знаю, чем бы все это кончилось, если бы там не было Кэрол. Она успокоила нас обеих, участливо поговорила с каждой. У Кэрол хватало своих неприятностей, но она умела смягчать тяжелые ситуации.

– А что там делала Кэрол в этот момент?

– Она жила у меня, разве я тебе не говорила? И при ней Эллен Хиллман подробно объяснила мне, что я сделала с ней и ее замужеством. Все уродство моего поступка. Я ответила, что теперь мне не по силам будет продолжать эту связь, и она этим удовлетворилась. Она очень чувствительная женщина, по крайней мере, была такой. Ты ведь ее знаешь.

– Она всегда была такой, да ведь и Ралф очень чувствительный мужчина.

– И тогда он был таким же.

Чтобы проверить ее честность, я задал ей вопрос:

– Кроме визита Эллен Хиллман, у тебя были еще причины уйти от Ралфа?

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – сказала она, не выдержав проверки на честность, хотя, возможно, ей изменила память.

– Откуда Эллен Хиллман узнала о тебе?

– Ах, это! – Стыд выплеснулся из глубины ее души наружу. Это было видно по ее лицу. – Полагаю, Эллен Хиллман рассказала тебе? – почти пролепетала она.

– Она упомянула о фотографии.

– Она показала ее тебе?

– Для этого она слишком хорошо воспитана.

– Это мерзкая острота!

– Я другое имел в виду. Ты становишься параноиком.

– Да, доктор. Не использовать ли мне этот удачный случай и не рассказать ли тебе о своих миражах?

– Думаю, этот случай может найти лучшее применение.

– Не сейчас, – сказала она быстро.

– Не сейчас.

Прояснив темные события ее прошлого, мы ощутили какую-то близость, по крайней мере, взаимопонимание.

– Мне очень неприятно, что я был вынужден поднять весь этот мусор со дна памяти.

– Знаю. Я знаю о тебе очень много. Даже знаю, что у тебя есть еще вопросы.

– Кто сделал фотографию? Отто Сайп?

– Он присутствовал при этом. Я слышала его голос.

– Ты не видела его?

– Я спрятала лицо, – сказала она. – Когда сверкнула лампа вспышки, мне показалось, что весь мир рухнул. – Она закрыла лицо руками. – Я думаю, что в дверях стоял еще один человек, который и сделал снимок.

– Гарольд Харлей?

– Должно быть. Я не видела его.

– Когда это точно было?

– Этот день я помню всегда. 1 апреля 1945 года. Какое это имеет значение?

– Мир не может рухнуть. Все наши жизни связаны воедино. Все связано. Главное, обнаружить связь.

– И в этом твоя жизненная миссия, да? – проговорила она с иронией в голосе. – Люди тебя не интересуют, интересуют только их связи?

Я засмеялся. Она тоже слегка улыбнулась, но глаза ее оставались грустными.

– Есть еще одна связь, в которой нам предстоит разобраться. Но она касается уже не людей, а телефона.

– Ты имеешь в виду этот звонок Ралфа?

– Он хотел, чтобы ты сохранила его в полной тайне. Почему?

Она смутилась и, чтобы скрыть это, переменила позу, подобрав под себя ноги.

– Я не хотела оставлять его одного в трудную минуту. Я многим ему обязана.

– Пожалуйста, оставь эти сентиментальные рассуждения, ближе к делу.

– Зачем ты оскорбляешь меня?

– Прошу прощения. Не обращай внимания.

– Хорошо. Он узнал, что ты виделся со мной, и заявил, что нам необходимо договориться и отвечать на твои вопросы одно и то же. Он сказал тебе, что никогда не встречался с Кэрол, но он знал ее. Когда был арестован Майкл Харлей, она обратилась к нему за помощью. Тогда он сделал для нее все, что мог. Я не должна была говорить тебе, что Кэрол его очень заинтересовала.

– Он заинтересовался Кэрол?

– Не так, как ты предполагаешь, – сказала она, подняв голову. – Я была его девушкой. Ему просто не понравилось, что такая очаровательная девочка, как Кэрол, живет совсем одна в «Барселоне», и он просил меня взять ее себе под крыло. Под мое надломленное крыло, что я и сделала.

– Все это звучит очень наивно.

– Но так и было. Клянусь тебе. Кроме того, Кэрол очень нравилась мне. В то лето в Бербанке у меня было ощущение, что ребенок, которого она ждала, принадлежит нам обеим.

– У тебя был когда-нибудь ребенок?

Она горько покачала головой.

– И теперь уже никогда не будет. Однажды мне показалось, что я забеременела, той самой весной, о которой я говорила, но врач сказал, что ничего нет, просто мое ощущение вызвано слишком большим желанием иметь ребенка.

– Когда Кэрол жила у тебя, врач осматривал ее?

– Да, я сама водила ее. Естественно, она ходила к тому же врачу. Его фамилия была Вайнтрауб.

– Он принимал ее ребенка?

– Не знаю. Помню, что в то время она ушла от меня и вернулась к Майклу. А с доктором Вайнтраубом я больше не встречалась, слишком это неприятные воспоминания.

– Он сам показался тебе неприятным?

– Нет, я имею в виду воспоминания о Хиллмане. Это он послал меня к нему. Думаю, на флоте они были приятелями.

Лицо Вайнтрауба снова возникло у меня в памяти, и я тут же вспомнил, где видел его, более молодого, и тоже сегодня. Вайнтрауб был среди группы летчиков, снятых на палубе авианосца, и снимок этот висит сейчас на стене в библиотеке Хиллмана.

– Смешно, – сказала Сюзанна, – как имя человека, о котором ты не вспоминала 17 или 18 лет, вдруг за какие-нибудь два часа всплывает снова и снова. Так это произошло с Вайнтраубом.

– Его имя всплыло еще в каком-нибудь контексте?

– Да, сегодня днем в офисе. У меня был очень странный телефонный разговор, а потом и посетитель. Я хотела рассказать тебе о нем, но за всеми делами это совершенно вылетело из головы. Этот человек тоже интересовался доктором Вайнтраубом. Он не хотел называться, но, когда я поднажала, сказал, что фамилия его Джексон.

– Сэм Джексон?

– Имени он не назвал.

– Сэм Джексон, негр средних лет, с очень светлой кожей, который выглядит и разговаривает так, как джазовые музыканты, когда у них нет ни гроша.

– У этого юноши тоже, видимо, не было ни гроша, это точно, но это определенно не Сэм. Может быть, это сын Сэма? Ему не больше восемнадцати.

– Опиши его.

– Тонкое лицо, очень приятные черты, крайне возбужденные темные глаза, настолько возбужденные, что он даже испугал меня. Он мог бы показаться интеллигентным, если бы не был так напряжен.

– Чем он был возбужден? – спросил я, чувствуя, что и сам начал волноваться.

– Думаю, смертью Кэрол. Он не сказал об этом прямо, но спрашивал, не знала ли я Кэрол в сорок пятом году. Видимо, он прошел весь мой путь, начиная от Бербанка, пытаясь разыскать меня. Он был даже у старого секретаря «Уорнеров», с которым я до сих пор поддерживаю связь, и использовал имя Кэрол. Он хотел узнать все о ребенке Харлея и, когда я ничего не смогла ему рассказать, спросил, к какому врачу обращалась Кэрол. Я назвала ему доктора Вайнтрауба, и это его удовлетворило. Я успокоилась только тогда, когда отделалась от него.

– Очень жаль, что ты отделалась.

Она удивленно посмотрела на меня.

– Ты предполагаешь, что это мог быть сын Харлея?

Я не ответил, достал свою коллекцию фотографий и развернул ее веером. Руки мои мелко дрожали.

– Разве он не умер, Лью? – испуганно спросила Сюзанна.

Я протянул ей одну фотографию.

– Лью, я не хочу больше смотреть на фотографии мертвецов.

– Здесь живой человек. По крайней мере, я надеюсь, что живой. – Я показал ей фотографию Тома Хиллмана.

– Да, именно он разговаривал со мной, только одет был намного хуже, чем здесь. Это ребенок Харлея?

– Думаю, что да. Он также тот самый ребенок, которого усыновили Ралф и Эллен Хиллманы. Не создалось ли у тебя впечатление, что прямо от тебя он отправился к Вайнтраубу?

– Да. – Она тоже была взволнована. – Все это похоже на древний миф. Он разыскивает своих настоящих родителей.

– Черт побери! Оба его родителя мертвы. В котором часу ты видела его?

– Около четырех часов.

– Сейчас почти шесть. – Я подошел к телефону и позвонил в офис к Вайнтраубу. Дежурная ответила, что офис уже закрыт, а девушка на коммутаторе не решилась дать мне ни домашнего адреса Вайнтрауба, ни его телефона, ни телефона старшего дежурного в здании. Я попросил ее записать мое имя и номер телефона Сюзанны. Теперь оставалось ждать, когда Вайнтрауб сам позвонит мне, если, конечно, позвонит.

Прошел час. Сюзанна поджарила мне мяса и сама поела без всякого аппетита. Мы сидели за мраморным столиком в патио, и она рассказывала мне все о мифах и о том, как они видоизменялись. Ее отец читал по этому предмету курс лекций. Время шло, и я беспокоился о мальчике все больше и больше. Гамлет пришел к кровавому концу, Эдип убил своего отца, женился на матери, а затем ослепил себя.

– Том Харлей, – сказал я негромко. – Том Харлей, Хиллман, Джексон. Он знал, что он не настоящий сын Хиллманов, думал, что его подбросили эльфы.

– Это тоже миф.

– Я говорю о реальной жизни. Он бросил своих приемных родителей и пошел искать настоящих. Как странно, что они оказались именно Харлеями.

– Ты совершенно уверен, что он ребенок Харлея?

– Это следует из всего, что я знаю о нем. Кстати, это объясняет и то, почему Ралф Хиллман попытался скрыть факт своего знакомства с Кэрол. Он не хотел, чтобы всплыла наружу история с усыновлением.

– Почему?

– Он держал это в секрете от всех и на этой почве, по-видимому, немного свихнулся.

– У меня сложилось такое же впечатление сегодня утром. – Она прикоснулась к моей руке. – О Лью, ты не думаешь, что он мог совершенно сойти с ума и убить Кэрол собственными руками?

– Возможно, но маловероятно. Ты хочешь сказать, что именно это и мучило его утром?

– Больше того. У него было ощущение, что земля разверзлась у него под ногами. Он думал, что я пойму его состояние и помогу собрать осколки его жизни. Через семнадцать лет он нанес мне второй сокрушительный удар.

Она сказала это с презрением, которое в равной степени отнесла и к Хиллману, и к себе.

– Я не совсем понимаю.

– Он попросил меня выйти за него замуж, Лью. Это так соответствует современным нравам: прежде чем разорвать настоящий брак, вы пытаетесь подготовить почву для будущего.

– Не понимаю, что он имел в виду. Он говорил о своих намерениях в отношении Эллен?

– Нет. – Сюзанна побледнела, как призрак.

– Ну, надеюсь, он имел в виду только развод. Каков был твой ответ?

– Мой ответ?

– Твой ответ на его предложение?

– О! Я сказала ему, что жду более приятного варианта.

Ее темные глаза со значением посмотрели на меня. Я же сидел, мучительно подыскивая вразумительный ответ. Спас меня телефонный звонок. Я взял трубку.

– Арчер слушает.

– Это доктор Вайнтрауб. – В голосе его уже не было былого спокойствия. – Со мной только что произошел из ряда вон выходящий случай...

– Вы видели сына Хиллмана?

– Да. Он пришел ко мне как раз тогда, когда я собирался уходить, и задал тот же самый вопрос, что и вы.

– Что вы ответили ему, доктор?

– Я сказал ему правду. Но он уже ее знал: он хотел знать, действительно ли Майкл и Кэрол Харлей его родители. Это действительно так.

– Как он на это отреагировал?

– Боюсь, что очень бурно. Он ударил меня и разбил мне очки. Без них я практически слепой. И убежал от меня.

– Вы сообщили полиции?

– Нет.

– Сообщите немедленно и скажите, кто он!

– Но его отец, его приемный отец не разрешил бы мне...

– Я знаю, как это бывает, когда имеешь дело со своим старым командиром, доктор. Одно время он был вашим командиром, не так ли?

– Да, я был в его эскадрилье.

– Но это было уже давно, поэтому сейчас предоставьте Хиллману самому позаботиться о себе. Вы позвоните в полицию, или это сделать мне?

– Позвоню. Я понимаю, что вы не можете оставлять на свободе мальчика, учитывая его состояние.

– О каком состоянии вы говорите?

– Он чрезвычайно возбужден и, как я сказал, очень бурно на все реагирует.

«С его наследственностью, – подумал я, – едва ли это удивительно».