Текст книги "Другая сторона доллара"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Вы все время обвиняете друг друга, – сказал я. – Так нельзя.

– Давайте не будем говорить об этом. Я достаточно слышу подобных вещей от мужа.

– Я только хотел, чтобы вы обратили внимание на очевидные факты. Вам нужен какой-то незаинтересованный человек, третье лицо, чтобы разобраться в своих мыслях.

– И вы предлагаете себя?

– Я далек от этого. Вам нужен специалист, возможно, адвокат.

– Мой муж сам адвокат. А что в этом хорошего? Я, во всяком случае, не верю в возможность такой помощи. Люди не могут разобраться в собственных проблемах.

Она села в кресло и снова ушла в себя, с немым укором показывая всем своим видом, что в своих проблемах разберется сама.

– Ну и что же, что не могут?

– Не могут, вот и все тут!

Я предпринял еще одну попытку успокоить ее.

– Вы ходите в церковь?

– Естественно.

– Вы могли бы поговорить обо всех проблемах со своим духовником?

– О каких это еще проблемах? У меня их нет.

Она была в таком отчаянии, что даже не хотела и думать о возможности какого-то проблеска. Видимо, она боялась себя самой.

– Хорошо, позвольте мне задать вам еще несколько вопросов. Вы упомянули о чемодане, который оставила ваша дочь. Он все еще здесь, в доме?

– Он наверху, в ее комнате. В нем почти ничего нет. Я даже чуть не выбросила его. Но я всегда допускала возможность, что она приедет.

– Можно мне взглянуть на него?

– Да, мы это сделаем вместе.

– Если вы не возражаете, я хотел бы поскорее подняться в ее комнату.

– Пожалуйста.

Мы поднялись наверх – миссис Браун впереди, я сзади. Она включила свет и посторонилась, чтобы я мог пройти.

Комната лишний раз доказывала, что побег дочери нанес миссис Браун очень тяжелую травму. Это была спальня старшеклассницы. Желтое покрывало с оборками на «провинциальной» французской кровати перекликалось с желтыми оборочками на скатерти, лежащей на столе, где две куклы радостно улыбались друг другу. Над желтым ковриком из овечьей шерсти был подвешен матерчатый песик, показывающий ярко-красный язык. Небольшой книжный шкаф, выкрашенный, как кровать, в белый цвет, был заполнен учебниками для старших классов школы и различными юношескими повестями. На стенах висели вымпелы за спортивные победы в колледже.

– Я оставила в комнате все так, как было при ней, – сказала за моей спиной миссис Браун.

– Почему?

– Не знаю. Все-таки я всегда думала, что в конце концов она вернется. Она и возвращалась несколько раз. Чемодан в гардеробе.

Гардероб был набит платьями и блузками, которые носили школьницы предыдущего поколения. Я начал подозревать, что и сама комната, и все, что ее заполняло, имело к Кэрол отношение меньшее, чем к тайным фантазиям ее матери. Как бы подслушав мои мысли, миссис Браун заговорила от двери:

– В этой комнате я проводила очень много времени. Здесь я чувствовала себя ближе к ней. Мы и в самом деле одно время были очень близки. Она тогда рассказывала все, даже о мальчиках, которым назначала свидания. Все это так напоминало мне мою собственную жизнь школьницы!

– Это была хорошая жизнь?

– Не знаю. – Она кусала губы. – Полагаю, что нет. А потом она вдруг отвернулась от меня и совершенно замкнулась. Я не знаю, что произошло в ее жизни, но изменения были очевидны. Она стала грубой. А ведь она была такой чистой, такой милой девочкой!

Лицо ее сморщилось, и она отвернулась. Возможно, она только сейчас полностью ощутила свою потерю.

Это был старый чемодан из коровьей кожи. На нем стояли инициалы Роба Брауна. Я вынес его на середину комнаты и открыл. Вдруг я вспомнил, как открывал другой чемодан Кэрол в мотеле Дака. Тот же самый привкус брошенного, застоявшийся запах старых вещей, казалось, заполнил комнату.

Там была такая же куча одежды, только на этот раз женской: блузки, платья, нижнее белье, чулки, немного косметики и тонкая брошюра о толковании снов. В нее, как закладка, был вложен лист бумаги с каким-то текстом, написанным от руки. Я вынул его и взглянул на подпись. Там было выведено: «твой брат Гар».

Дорогой Майкл!

Очень обидно, что у вас с Кэрол наступили трудные времена. Посылаю чек на 50 долларов, хочу помочь вам. Я послал бы и больше, но кое-что изменилось с тех пор, как я женился на Лилле. Она хорошая девчонка, но только не верит, что кровь не просто вода, которая бежит по жилам. Ты мне говорил, как я должен устроить свою свадьбу, но вышло все немного не так, так как у Лиллы были свои идеи на этот счет. У нее не такая «чувствительная» красота, как у Кэрол, но об этом я расскажу потом.

Жаль, что ты потерял свою работу, Майкл. В наши времена очень трудно найти неквалифицированную работу, а я знаю, что ты был хорошим кельнером и что это была все-таки специальность, и ты мог бы зарабатывать по этой линии, даже если они придирались к тебе, как ты говорил. Ты просил меня, и я сходил к мистеру Сайпу, но он сейчас не в состоянии что-нибудь сделать для кого-нибудь, потому что сам на мели – «Барселона» обанкротилась прошлой зимой, и сейчас старый Сайп только сторожит там, но он все вспоминает о старом времени и хотел, чтобы ты заглянул к нему, если у тебя будет время.

Я видел другого «приятеля» твоих прошлых лет. Я имею в виду капитана Хиллмана. Я знаю, что ты недобро к нему относишься, но после всего, чем он угрожал тебе, ты хорошо вывернулся. Он мог посадить тебя лет на десять в тюрьму. Нет, я не растравливаю наших старых взаимных обвинений. Хиллман мог бы что-нибудь сделать для тебя, если бы захотел. Ты бы только посмотрел на его шикарную яхту, на которой он заходил в Ньюпорт. Она стоит тысяч двадцать пять. Я выяснил, что он живет с женой и сыном в местечке «Вид на океан». Если ты захочешь, можешь попробовать получить у него какую-нибудь работу, так как он руководит чем-то в «бездымном местечке».

Вот на сегодня и все, если ты решил приехать в солнечную Калифорнию. Ты знаешь, где мы живем, и не сердись, если Лилла неласково тебя примет, зато душа у нее добрая.

Всегда твой

Миссис Браун как бы очнулась и направилась ко мне, воскликнув от удивления:

– Что это?

– Письмо Гарольда своему брату Майклу. Вы разрешите мне взять его?

– Пожалуйста.

– Благодарю вас. Я думаю, оно послужит доказательством. Теперь я начинаю понимать, откуда у Майкла появилась мысль выудить у Хиллмана деньги. И это тоже объясняет, почему Гарольд считает себя виноватым.

– Можно мне прочитать его?

Я подал ей письмо. Она, прищурившись, попыталась прочитать его, отодвинув лист на расстояние вытянутой руки.

– Боюсь, мне понадобятся очки.

Мы спустились вниз, она взяла очки в роговой оправе и села с письмом в кресло.

– Сайп, – сказала она. – Это имя я и пыталась вспомнить. Роберт, иди сюда! – позвала она мужа.

Роберт Браун ответил из кухни:

– Сейчас приду!

Он появился на пороге, неся на подносе великолепный графин и три стакана.

– Я подумал, что вам захочется холодного лимонада, – сказал он, виновато глядя на жену. – Ночь такая теплая.

– Это прекрасно, Роберт. Поставь его на кофейный столик. Послушай, как звали полицейского, с которым Майкл первый раз уехал из Покателло?

– Сайп, Отто Сайп, – ответил он, слегка покраснев. – Могу сказать, что этот человек оказал на него плохое влияние.

Удивительно, если бы он оказался именно тем человеком, о котором я вспомнил. Этот вопрос представлялся мне таким важным, что я тут же выехал обратно в аэропорт и заказал билет на первый же самолет до Солт-Лейк-Сити. Последний рейсовый самолет унес меня в ночь. Сделав в пути пересадку, вскоре я приземлился в международном аэропорту в Лос-Анджелесе, совсем недалеко, всего в нескольких десятках миль от отеля «Барселона», где сторожем был человек по имени Отто Сайп.

Глава 18

В запертом письменном столе у меня на квартире лежал револьвер. Другой был в офисе. Квартира в западной части Лос-Анджелеса была ближе, и я поехал туда.

Я жил в почти новом двухэтажном доме с крытой галереей. На втором этаже с задней стороны и находилась моя квартира. Я оставил машину на улице и поднялся по наружной лестнице.

Кругом стояла мертвая тишина, какая бывает в этот час ночи, когда вчера уже отошло в прошлое, а завтра только набирает силы, чтобы начаться. Мои мысли были ясны, усталости я не чувствовал. Я выспался в самолетах и считал, что все случившееся становится более или менее понятным.

Луч света едва заметно пробивался сквозь шторы окна, а когда я прикоснулся к двери, она оказалась открытой... У меня нет ни семьи, ни жены, ни дочери. Я тихо повернул ручку и медленно, осторожно открыл дверь.

В комнате я обнаружил девочку. Свернувшись клубочком, она лежала на кушетке, накрывшись шерстяным одеялом, которое сняла с моей постели. Свет торшера падал на ее лицо. Она была такой юной, что я сразу почувствовал свои сто лет.

Я закрыл дверь.

– Э-эй, Стелла!

Она вздрогнула под одеялом и, сбросив его на пол, села. На ней были синий свитер и брюки.

– О, – сказала она, – это вы...

– А кого ты ожидала увидеть?

– Не сбивайте меня. Я не знаю. Я только что видела во сне что-то очень страшное. Я забыла, что именно, но очень страшное. – Ее глаза все еще были полны сна.

– Каким ветром тебя сюда занесло?

– Мне разрешил войти управляющий. Я ему сказала, что я свидетельница. И он понял.

– Зато я не понял. Свидетельница чего?

– Самых разных дел. Если вы хотите, чтобы я вам рассказала, то перестаньте смотреть на меня, как на преступницу. Никто так не смотрит на меня, кроме родителей.

Я присел рядом с ней на край кушетки. Девочка нравилась мне, но в данный момент ее появление было совсем ни к чему и могло иметь серьезные последствия.

– Твои родители знают, что ты здесь?

– Конечно, нет! Как я могла сказать им? Они не разрешили бы мне прийти, а мне обязательно надо было. Вы же приказали мне связаться с вами, как только я что-то узнаю о Томми. Ваша служба связи не могла вас разыскать, и в конце концов они дали мне ваш домашний адрес.

– Так что ты узнала о нем?

В глазах ее отражались самые противоречивые чувства, больше похожие на женские, чем на девичьи.

– Он позвонил мне сегодня около четырех часов. Мама была наверху, и я смогла поговорить с ним.

– Он сказал, где он?

– Он... он... – Она заколебалась. – Он взял с меня обещание, что я никому не скажу. Но я обещание уже один раз нарушила.

– Каким образом?

– Я опустила маленькую записочку в почтовый ящик Хиллманов, прежде чем уехать из Эль-Ранчо. Я не могла оставить их в неведении.

– Что ты написала?

– Только то, что Томми жив.

– Ты хорошо поступила.

– Но я нарушила обещание. Он сказал, чтобы я никому не говорила, особенно его родителям.

– Обещания иногда приходится нарушать, если этого требуют более высокие соображения.

– Что вы имели в виду?

– Его безопасность. Я боялся, что Том мертв. Ты абсолютно уверена, что разговаривала с ним?

– Я не вру.

– Я хотел сказать, ты уверена, что это был не самозванец и не магнитофонная запись?

– Уверена. Мы разговаривали друг с другом.

– Что он сказал?

Она опять смешалась, потом спросила, подняв перед собой палец:

– Это будет правильно, если я расскажу вам, даже если я и обещала?

– Было бы только хуже, если бы ты не рассказала. Ты же сама знаешь! Неужели ты проделала весь путь сюда, чтобы ничего не сказать?

– Нет. – Она едва заметно улыбнулась. – Он не много сказал мне, и ни слова о похитителях. Во всяком случае, сам факт, что он жив, очень важен, правда? Он сказал, что чувствует себя очень виноватым из-за того, что я беспокоилась о нем, но он в тот момент ничем не мог мне помочь. Затем попросил принести ему немного денег.

Я успокоился. Раз Том нуждается в деньгах, значит, он не принимал участия в дележе выкупа.

– Сколько денег он просил?

– Столько, сколько я могла бы достать. Он знал, что это будет не очень большая сумма. Я заняла немного у знакомых в клубе и на пляже. Секретарша в клубе дала мне сто долларов, она знает, что я верну. Я взяла такси и поехала к автобусной остановке.

Я нетерпеливо прервал ее:

– Ты встретилась с ним в Лос-Анджелесе?

– Нет, мы договорились встретиться у автобусной станции в Санта-Монике. Но автобус на несколько минут опоздал, и я могла разминуться с ним. Он говорил по телефону, что не может встретиться со мной раньше вечера. Если мы не увидимся, то я должна встретить его завтра вечером. Он сказал, что может только вечером.

– Он не сказал, где остановился?

– Нет. В этом-то и беда. Я ходила возле станции около часа, затем пыталась дозвониться вам, потом приехала на такси сюда. Мне надо было где-то провести ночь.

– Все правильно. Плохо только, что Том не позаботился об этом.

– Он, возможно, занят другими делами, – сказала она, явно защищая его. – У Тома ужасные времена.

– Он сам сказал тебе?

– Я могла понять это из того, как он разговаривал. У него был голос очень огорченного человека.

– Огорченного или напуганного?

Она опустила голову.

– Много хуже, чем напуганного. Но он об этом ничего не сказал. Он не говорил о том, что случилось. Я спросила, все ли с ним в порядке, вы понимаете, физически в порядке, и он ответил, что да. Я спросила, почему он не вернулся домой. Он ответил, что у него счеты с родителями. Только он их назвал «антиродители». Он сказал, что они вряд ли дождутся момента, чтобы вернуть его обратно, в школу в «Проклятой лагуне». – Глаза ее неожиданно потемнели. – Я сейчас вспомнила, что мне приснилось перед тем, как вы разбудили меня. Томми был в этой школе, и они не впускали меня туда, чтобы повидаться с ним. Я ходила под окнами, старалась как-нибудь войти. И отовсюду на меня смотрели злобные лица.

– Эти лица не злобные. Я был там.

– Да, но вас не запирали там. Томми сказал мне, что это жуткое место. Его родители не имели права отдавать его туда. Я не могу его винить, что он сбежал.

– Я тоже, Стелла. Но в данных обстоятельствах он должен вернуться домой. Ты понимаешь, о чем я?

– Думаю, что да.

– Было бы очень неприятно, если бы сейчас с ним что-нибудь случилось. Ты ведь не хочешь этого?

Она покачала головой.

– Тогда ты поможешь мне вернуть его?

– Поэтому-то я и приехала. Я не стала сообщать в полицию. Но вы ведь совсем другой? – Она дотронулась до моей руки. – Вы не позволите вернуть его в «Проклятую лагуну»?

– Это не должно случиться. Думаю, у меня будет возможность помочь ему. Если Том нуждается в лечении, он может пройти его амбулаторно.

– Он не болен!

– Но у его отца, должно быть, была причина поместить его туда. Что-то случилось в то воскресенье, только он не хочет сказать, что именно.

– Это случилось еще задолго до воскресенья, – проговорила она. – От него отвернулся отец, вот что случилось. Томми не какой-нибудь «волосатик», он предпочитает музыку охоте и прогулкам на яхте. За это отец и отвернулся от него. Все очень просто!

– Не так просто, но не будем спорить. Прости меня, Стелла, но я должен позвонить.

Телефон стоял на письменном столе. В записной книжке я нашел номер Сюзанны Дрю. Она ответила быстро.

– Алло.

– Лью Арчер. Ты очень оживленно отозвалась для трех часов ночи.

– Я не спала, лежала и размышляла. И в моих размышлениях относительно разных людей нашлось место и для тебя. Кто-то говорил, не помню кто, кажется Скотт Фитцджеральд, что в самых темных закоулках души всегда три часа ночи. У меня другое мнение на этот счет. Самые темные закоулки души всегда раскрываются в три часа ночи.

– Эта мысль обо мне так угнетающе подействовала на тебя?

– В некотором смысле – да, в другом – нет.

– Ты говоришь загадками, сфинкс.

– Как мне и положено, Эдип. Но это вовсе не ты виноват в моем подавленном настроении. Это идет издалека.

– Не хочешь ли ты рассказать мне об этом?

– В другой раз, доктор. – Она заговорила очень игриво. – Ты ведь позвонил мне в такой час не для того, чтобы поинтересоваться моей биографией?

– Нет, хотя мне все еще любопытно, кто же звонил тебе тогда.

– Ах, вот почему ты позвонил! – В ее голосе появилось раздражение, грозящее перейти в настоящую злость.

– Нет, я звоню не поэтому. Мне нужна твоя помощь.

– Действительно? – Она была удивлена, и тон разговора стал снова более теплым. Однако она настороженно спросила: – Ты имеешь в виду, чтобы я рассказала тебе все, что знаю, или что-то в этом духе?

– У нас нет на "это времени. И к тому же, я думаю, это происшествие уже исчерпано. Но сейчас мне необходимо уехать, а ко мне забрела очень хорошенькая школьница по имени Стелла. – Я говорил так, чтобы меня одновременно слушали и девочка в комнате, и женщина на другом конце провода. И делал это потому, что вдруг понял, что обе они, девочка и женщина, – два самых моих любимых человека. – Мне нужно безопасное место, где бы она смогла провести ночь.

– Но у меня не безопасно. – Резкая нотка в ее голосе показала мне, что она имела в виду.

Стелла быстро проговорила у меня за спиной:

– Я могла бы остаться здесь.

– Она не может остаться здесь. Ее родители попытаются приписать мне попытку похищения их ребенка.

– Серьезно?

– Да, положение серьезное.

– Хорошо. Где ты живешь?

– Мы сами доберемся до тебя. В это время ночи дорога займет у нас не более получаса.

Когда я повесил трубку, Стелла проговорила:

– Вы не должны были проделывать это у меня за спиной.

– Право, я сделал это, не прячась. И у меня нет времени спорить.

Чтобы подчеркнуть серьезность положения, я снял пиджак, достал пистолет и все его принадлежности из письменного стола и положил перед собой. Широко открытыми глазами она наблюдала за моими действиями. Но и эти страшные приготовления не заставили ее замолчать.

– Но я не хочу ни с кем встречаться на ночь глядя. – Сюзанна Дрю понравится тебе. Она очень умная и доброжелательная.

– Но мне никогда не нравятся люди, про которых заранее говорят, что они понравятся.

Очевидно, затраченные вечером и днем силы еще не успели восполниться, и она вновь стала впадать в детство. Чтобы встряхнуть ее, я заявил:

– Забудь свою войну со взрослыми. Ты сама очень скоро станешь взрослой. Кто же тогда станет нести ответственность за твои поступки?

– Это нечестно.

Это и правда был недозволенный прием, но услышанное поддерживало ее силы на всем пути до дома в Беверли-Хиллз.

Сюзанна вышла к двери в шелковой пижаме. Она причесала волосы, ее открытое лицо было удивительно красивым.

– Входи, Лью. Приятно видеть тебя, Стелла. Я – Сюзанна. Постель я приготовила тебе наверху, – она показала на лестницу, поднимающуюся вдоль стены студии. – Хочешь чего-нибудь поесть?

– Спасибо, – ответила Стелла. – Я съела шницель на автобусной станции.

– Тогда не хочешь ли ты пойти и лечь в постель?

– У меня нет выбора, – ответила Стелла, потом прибавила: – Это невоспитанно с моей стороны, да? Я не то хотела сказать. Вы ужасно добры, что приютили меня на ночь. Это мистер Арчер не дал мне возможности выбирать.

– Я и сам не имел такой возможности, – сказал я. – Что бы ты стала делать, оставшись одна?

– Я была бы с Томми, где бы он ни был.

Губы ее задрожали, она попыталась было не расплакаться, но не сдержалась. Лицо ее сморщилось, как у всех плачущих детей, и она убежала подальше от наших глаз, вверх по крутым ступенькам лестницы.

Сюзанна крикнула ей вслед:

– Пижама на кровати, а новая зубная щетка в ванной.

– Ты очень гостеприимная хозяйка, – заметил я.

– Спасибо. Хочешь выпить, прежде чем идти?

– Мне уже ничем не помочь, – пошутил я.

– Ты собирался куда-то. Что ты собираешься предпринять?

– Я направлялся в отель «Барселона», но мне пришлось сделать крюк.

Она отреагировала более резко, чем можно было ожидать.

– Это я «крюк»?

– Стелла – крюк. Ты – самая стройная женщина в США.

– Люблю твое богатое воображение. – Она согнала улыбку с лица. – Что же ты задумал делать в старой «Барселоне»? Разве она не закрыта?

– По крайней мере, один человек еще живет там. Сторож по имени Отто Сайп, который раньше был гостиничным детективом.

– Господи Боже! Кажется, я знаю его. Такой огромный краснолицый субъект, от которого вечно пахло виски?

– Возможно, это он и есть. Откуда ты знаешь его?

Она смутилась и мягко объяснила:

– Было время, когда я частенько бывала в «Барселоне». В конце войны. Как раз там я и познакомилась с Кэрол.

– И с мистером Сайпом?

– И с мистером Сайпом.

Больше она ничего не сказала и, помолчав, продолжала уже несколько другим тоном:

– Ты не имеешь права устраивать мне допрос. Оставь меня одну.

– С удовольствием.

Она проводила меня до двери.

– Пожалуйста, не уходи так. Хотя все равно, радости уже не вернуть. Как ты думаешь, почему я не сплю всю ночь?

– Грехи?

– Чепуха. Мне нечего стыдиться. – Но в ее глазах можно было увидеть стыд, спрятанный так глубоко, что, может, она и сама не знала о нем. – Во всяком случае, та малость, что мне известна, не может иметь значения. А ты ведешь себя нечестно. Хочешь использовать мои личные чувства к тебе...

– Я не знал об их существовании. Если они есть, то я имею право воспользоваться этими чувствами так, как мне нужно.

– Вряд ли. Такого права у тебя нет. Моя личная жизнь принадлежит мне, и ты не имеешь права вмешиваться в нее.

– Даже для того, чтобы спасти чью-то жизнь?

В это время Стелла открыла дверь и вышла на балкон. Она была похожа на стоящего в нише юного святого, одетого в пижаму.

– Если вы действительно взрослые, – сказала она, – то говорите, пожалуйста, тише. Мне хотелось бы немного поспать.

– Виноват, – сказал я обеим.

Стелла скрылась за дверью.

– Чья жизнь в опасности, Лью?

– Тома Хиллмана. Возможно, что и другие жизни, в том числе моя.

– Я вижу, ты вооружился. Что, Отто Сайп один из похитителей?

– Отто Сайп был твоим любовником? – задал я контрвопрос.

Она была оскорблена.

– Конечно, нет. А теперь убирайся.

Она выставила меня за дверь. Ночная прохлада освежила мое лицо.