Текст книги "Вершковинка (СИ)"

Автор книги: Рони Ротэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Веришка.

– Дурацкое имя для альвы.

– Её воспитывали люди.

– Тем хуже для неё. И тем лучше для нас – иначе бы мы её не получили. Имя подберем ей другое.

Хижина на островке твердой земли посреди болотной топи стала жилищем Веришки. Нуурдаг отрядила будущей невестке служанку из людей. Раз в день приходила Гуртрунг, справлялась о здоровье альвы, учила её своему языку и обычаям. Уходя, убирала за собой дощатые мостки через трясину, тем самым превращая хижину в тюрьму, откуда не сбежать. И потянулись чередой однообразные дни.Служанка Руза – девушка лет двадцати, была боязлива, молчалива и послушна. Веришка поначалу пыталась с ней говорить, но та лишь твердила – «Не велено».

По ночам над болотным безмолвием полыхало алое зарево,слышался приглушенный лязг и непонятный гул. Все это пугало и будоражило девочку, так внезапно лишившуюсяматеринской защиты и спокойного житья.

В очередной визит урукхайки Веришка все же робко решила поинтересоваться, зачем она здесь.

– Ты выйдешь замуж за Одара, сына королевы Нуурдаг. После вашей свадьбы он станет полноправным правителем урукхов.

– Так я стану вашей королевой? – удивилась Веришка.

Гуртрунг раскатисто захохотала.

– Кор…ролевой, – махнув рукой, она утерла выступившие слезы. Пренебрежительно оглядев альву, ответила. – Размечталась. Чтобы стать нашей королевой, нужно родиться таковой. Как Нуурдаг. Твои дети – да, станут продолжением династии. В них будет течь урукхайская кровь. А ты… ты всего лишь подстилка Одара, хоть и будешь формально его женой.

– А почему я? Разве в Линдмарте нет других альвиек?

Гуртрунг погасила усмешку, со странным выражением в глазах глядя на подопечную.

– Есть и другие. Много других, похожих на тебя. Мертвых и пока еще живых. Выбор пал на тебя. Почему – не спрашивай. Можешь считать – тебе повезло.

***

Сизый туман раннего утра подполз к хижине. Руза, разнеженная покладистостью Веришки, еще спала. А альве не спалось. Она вышла на крыльцо, села на ступеньку, натянула ночную рубашку на колени и, обхватив их руками, стала слушать утро. Лягушачий хор еще не разошелся в полную силу. Ранние птахи только пробовали свои голоса, попискивая в гнездах. Невдалеке пробумкала выпь, и Веришка испуганно вздрогнула. «Не иначе, худого ждать! Да куда уж хуже».

Внезапный недалекий грохот заставил её вскочить на ноги. Огненные отблески окрасили туман в алый цвет. Поверх деревьев, что росли по берегу, скользнули стремительные тени. Сквозь нарастающий свист и шипение Веришка расслышала урукхайский боевой клич. Вторя их голосам, заверещали повсюду напуганные птицы, захлопали крыльями, взмывая в заревное небо над болотом.

Над крышей с шипением пронесся странный силуэт. Девочка съежилась, не имея сил сдвинуться с места от страха. А летающее нечто с хрустом врезалось в кусты на краю островка. Несколько мгновений ничего не происходило, а потом послышалось чавканье болотной жижи и плеск воды. Кусты зашевелились, и из них на четвереньках выползло мокрое зеленое существос огромными выпуклыми глазами игорбом на спине. Существо поднялось на ноги, провело руками по глазам и просипело:

– Топором мне в корень! Славно распалил.

Вот тут Веришка и закричала – тоненько и жалобно.

Существо шарахнулось, замерло, уставившись на испуганную альву выпученными глазищами. А потом подскочило – высокое, тонкое – закрыв ей рот мокрой лапой.

– Тихо, эй! А ну, помолчи!

Веришка послушно замолчала. У существа были обычные руки и ноги. Длиннее и тоньше, чем у людей, но вполне обычные. Убедившись, чтоего послушались, существоопустило руку.

– Ты кто?! Жук? – дрожа, пролепетала Веришка.

– Жу… кто? – белозубо рассмеялся летун, и стащил с перепачканного тиной лица круглые прозрачные полусферы. Под ними весело искрились светло-голубые глаза.

– Я друд, зовут Колпта. А ты вроде альва? – прищурился он на неё сверху вниз.

– Альва, – кивнула Веришка, несмело улыбаясь в ответ.

– Пленная?

– Ага.

– Чего не бежишь?

– Не могу, – пожала Веришка плечами. – Болото же кругом.

– Я тебя спасу, – уверенно заявил Колпта. Он расстегнул пряжки на широких ремнях, и сбросил с плеч короб, из которого в разные стороны торчали несколько трубок. Огляделся, и, увидев сложенное под навесом топливо, метнулся туда.

– О, вот это мне и нужно! – друд покидал торфяные кирпичики в объемный мешок, извлеченный из-за пазухи. Распахнув маленькую дверцу на своем странном ящике, кинул один брусок внутрь и прислушался. Подергал трубки, подул в одну из них. Внутри короба что-то загудело, заклокотало, и друд поспешно набросил на плечи ремни.

– Сейчас заработает, – торопливо защелкнув пряжки и надвинув на глаза полусферы, он протянул к альве руки. – Ну, ты идешь? Я тебя спасу, если сама хочешь.

Веришка бросилась к нему, и Колпта подхватил её на руки. Обняв нежданного спасителя за шею, девочка почувствовала, как зашлось сердце, когда земля ушла из-под ног.

– Держи-ись! – прокричал друд, и они взмыли вверх надболотным туманом.

По поляне металась разбуженная Руза, и, воздев руки вслед удаляющейся альве, причитала: «Не велено, госпожа! Ведь не велено же!».

Глава 3

Солнечный лучик согрел веки, и Веришка сонно заслонила лицо ладонью. Но сон ушел. Она полежала еще, прислушиваясь, и открыла глаза. За плетеной стеной шалаша шелестела зеленая листва. Щебетали птицы, неподалеку слышалось чье-то пение. В ногах зашуршало, вздохнуло. Веришка рывком села и увидела здоровенного, толстолапого и кругломордого лесного кота с плотной полосатой шерстью. Тот копался в сенном ворохе, что служил девочке постелью. Почувствовав движение, зверь поднял голову и недовольно уставился на неё желтыми глазами.

– Киса! Кисюн! – обрадовано потянулась к нему Веришка, сложив пальцы щепотью.

«Какой я тебе кисюн, – возникла недовольная мысль в голове у Веришки. – Заняла мое место, обзывается. Руку чего тянешь, коли пустая?! Притащили тут, на мою голову».

Веришка обомлела. Пока она осознавала произошедшее, кот повернулся к ней задом, и, демонстративно подняв хвост, элегантно покинул шалаш.

Веришка выглянула из шалаша. Кот сидел неподалеку, и, щурясь, глядел на горлиц, что ворковали на суку старого вяза. Из-за ствола к шалашу выступил ночной спаситель. Веришка узнала его по глазам, и, выбравшись из шалаша, поднялась. От былого несуразия не осталось и следа. Альве ободряюще улыбался рыжеволосый худой юноша, с трогательными веснушками на щеках.

– Как спалось, беглянка?

– Хорошо, – она потерла глаза кулаками. Потом взглянула на кота. Тот следил уже не за птицами, а за ней. Веришка указала на зверя, и, смущаясь, произнесла.

– Он со мной говорил!

– Кто? – удивился Колпта.

– Он, – Веришка покосилась на кота.

– Он не умеет говорить, – уверенно ответил друд.

«Я не умею говорить» – подтвердил кот, глядя на девочку в упор вертикальными зрачками.

– Но вот же… – в замешательстве запнулась она.

«Где ты видела говорящих котов? У нас губ нет, и вообще устройство такое, что говорить мы в принципе не можем. А вот вещать – пожалуйста».

– Прости…те, – замялась Веришка. Потом неловко поинтересовалась. – А что ты делал в моем шалаше?

«Это мой шалаш!!! Вообще-то».

Кот встопорщил усы. Колпта рассмеялся.

– Ну, перестань. Тебя же по ночам все равно не бывает.

«И что? Можно превращать мой шалаш в постоялый двор? Теперь там пахнет ею. Надо сено менять».

– Я поменяю, – успокоил кота друд. – А ей мы сегодня же сделаем собственное жилище.

«Так-то лучше. И, кстати, меня зовут Дубравный кот».

– Я Веришка. А что значит Дубравный?

Кот аж подпрыгнул, совершенно по-кошачьи выдавив обиженное «мяу».

– Не сердись, Дубокот! Она всего лишь маленькая альва. Откуда ей про тебя знать?

«Так расскажи, – кот нервно дернул усами. – Мне приятно, ей полезно. И не называй меня Дубокот! Сколько раз просил…».

Присев на траву, Колпта начал рассказывать.

– Дубравные Коты живут в дубовых рощах, на самых старых дубах. Они очень умные, и могут вещать о прошлом и будущем. Но говорить будут только с тем, с кем захотят сами.

– А дуб где? – оглядевшись, перебила Веришка друда. Ни одного дуба рядом с шалашом она не заметила.

«Где, где …. Спилили и спалили! Урукхи на дрова пустили. Всю дубраву мою. Эх, какие там дубы росли! Какие мыши водились…. Теперь Нимуя вот приютила».

Веришка сочувственно кивнула. Бедный зверь лишился дома, как и она.

«Какие личности ко мне ходили! Какие я им предсказания вещал!».

– Вещал, – усмехнулся Колпта. – Сказки ты им рассказывал, а не вещал! К тому же, за мзду.

«И неплохо, между прочим, зарабатывал. Матушка твоя не раз у меня золотишко в заем брала. А теперь живу, как последний помоечный побирушка!».

Дубокот огорченно опустил усы, и, плюхнувшись на землю и растопырившись, остервенело принялся вылизываться.

– Он всегдатак, когда огорчается, – сказал Колпта. – Это правда. Матушке не раз к нему обращаться приходилось. Теперь вот мы ему помогаем.

«Лучше бы вы мне новый дуб вырастили» – подняв морду, ответил кот.

– Как желудь подходящий попадется – непременно, – пообещал Колпта, и подмигнул альве. – Есть хочешь?

Веришка несмело кивнула головой.

«О, сказала бы мне, – вклинился кот, и посмотрел в шалаш.– У меня там, в сене, как раз пара мышей припрятана. Еще теплые. Могу поделиться».

Веришка взвизгнула и отпрянула от шалаша. Кот стремительно рванул внутрь.

«Занято!» – донеслось изнутри.

– Идем, – Колпта поднялся и взял альву за руку.

Он привел Веришку на шумную поляну, где суетились друды. Одни вываливали из мешков торфяные кирпичи, другие перетаскивали их под навес. Возле навеса, сооруженного меж трех вязов, высокая друда с волосами, выкрашенными в зеленый цвет, пересчитывала добычу, делая углем отметки на дощечке. Увидев Колпту, она подошла к нему. Её место у навеса заняла другая женщина.

– Колпта, – из-под нахмуренных бровей сурово смотрели голубые глаза, – я же просила тебя. Добыча горючей земли – дело летягов и пластунов. Я не хочу потерять еще и тебя.

– Матушка, не сердись, – примирительно улыбнулся он. – Посмотри лучше, что за добыча мне досталась в этот раз.

И он подвел Веришку к женщине.

– Бедное дитя, – друда протянула руку. – Подойди, не бойся. Как твое имя?

– Веришка.

Друда озадаченно нахмурилась.

– Что за странное имя. Из какого ты рода, дитя?

Веришка растерянно пожала плечами, не зная, что ответить.

– Как звали твою мать?

– Оляна. Но я… я примачка. Я из Аддарии.

– Интересно, – переглянулась друда с Колптой. – Расскажи-ка нам все.

Друда слушала Веришкин рассказ, хмурясь все больше и больше. Когда девочка закончила рассказ, она поманила её.

– Подойди ко мне ближе, повернись. Не бойся, я не сделаю тебе больно.

Приподняв её волосы и взглянув на затылок, Нимуя нахмурилась. Потом взглянула на Колпту.

– Вы ели?

– Еще нет.

– Идите к Наас, она накормит.

Бросив на Веришку странный взгляд, друда быстро ушла с поляны. Колпта привел альву к пожилой поварихе, что суетилась у котлов, подвешенных над кострами.

– Здравствуй, Наас! Найдется что перекусить?

– Колпта! Ты бы еще к полудню обо мне вспомнил! Думаешь, полсотни летягов будут дожидаться тебя? Пока твоя светлость соизволит освятить своим присутствием трапезу?

– Что, все съели? – усмехнулся Колпта, приподняв крышку одного из котлов. Там грелась вода. – Я сыт. Вот это чудо накорми.

Повариха громко хмыкнула, воткнув острый нож в толстые доски стола. Придирчиво оглядела Веришку, хлопнула рукой по столу.

– Альва… бедолага. Сейчас накормлю. Садись.

Оставив Веришку с поварихой, Колпта пошел искать мать. Он нашел её в окружении старейшин у старого ясеня. Лица у всех были озабоченные, даже встревоженные. Завидев сына, Нимуя поклонилась старейшинам, отпуская их. Потом поманила Колпту.

– Где девочка?

– Наас её кормит. Что случилось, мама?

Нимуя вздохнула, покачала головой. Слетевший с дерева лист опустился ей под ноги. Она подняла его, провела пальцами по жилкам, вглядываясь в их рисунок.

– Не стоило приводить её сюда.

– Матушка! Не далее как час назад ты меня за это похвалила. Что изменилось?

– Я узнала, кто она.

– И кто же? Замаскированный урукх? – усмехнулся юноша.

– Это было бы большим облегчением. Но все намного хуже. Девочка из клана Жизнетворящих.

Колпта удивленно изогнул брови.

– И за ней непременно придут, – с нажимом произнесла Нимуя.

– Ну, с урукхами уж справимся, не в первый раз, – скривился друд.

– Эта добыча слишком дорога, чтобы они легко отступились. К тому же, это могут быть не только они. Лучше от неё избавиться.

Колпта с недоверием взглянул на мать.

– Что?! Ты хочешь…

– О, Великое начало, конечно, нет! – Нимуя, выпустив листок, успокаивающе вскинула ладонь. – Я не хочу причинять ей вреда. Я хочу, чтобы она просто ушла излеса.

Лицо Колпты зарозовело от возмущения.

– Я своим ушам не верю! Ты хочешь прогнать это несчастное дитя? Даже не попытавшись ей помочь, защитить её? Куда ей идти?! Где твое сострадание?

– Не смей меня осуждать! – Нимуя гневно сверкнула глазами. – Я хочу защитить свой народ. Защитить от той судьбы, которая постигла её клан! Это решено. Маленькая альва должна покинуть пределы Бериваргского леса до вечера.

Колпта несколько минут неодобрительно буравил Нимую взглядом.

– Не нужно так на меня смотреть, – произнесла она неожиданно грустным голосом. – Ты должен понять. Эта девочка – не просто последняя альва истребленного клана. Она –не только единственная законная наследница их владений. Она – носительница всей силы Жизнетворящих. Со смертью её сородичей Великий Круговорот прервался. Альвы других кланов теряют силу. Урукхи поняли, кто она. Им нужны новые земли, и её брак с Одаром – отличное средство их получить. Нольвы… О, если о ней узнают нольвы… Тогда Лидмарт падет пред ними, перед их могуществом на колени. Они придут и в наш лес. Если мы от неё не избавимся – умрем все. Если она уйдет – у нас есть шанс.

– Надо доставить её альвам! – вскинулся Колпта. – Если Круговорот восстановится, альвы одержат победу. Может, нужно заняться именно этим? А не воровать горючую землю, подобно крысам. От наших укусов урукхам никакого ущерба. Самый большой урон им нанес я этой ночью, когда забрал Веришку. А если её вернуть к своим…

– Они слишком далеко, – покачала головой Нимуя. – Вести девочку до Светлоземья – дурная затея. Урукхи и нольвы – сразу за порогом нашего дома. Отведешь её в Каменные холмы, и вернешься. Ты все понял?

– Матушка… – умоляюще сложил руки юноша.

– Ты все понял?! – грозно и громко крикнула Нимуя.

***

Бериваргский лес давно остался позади. Веришка послушно шла за Колптой, одетым в мешковатую людскую одежду. Сама Веришка сменила свое платье на мальчишечьи штаны и рубаху. Молочные волосы были упрятаны под мягкой войлочной шапкой. В синем полуденном небе звенели невидимые жаворонки. В густом воздухе, пахнущем медом и полынью, гудели шмели и оводы. Веришка отогнала надоедливую муху, лезущую под низкие поля шапки, в самые глаза.

– Куда мы идем?

– В безопасное место, – не оборачиваясь, проворчал друд.

– В какое?

– В Каменные холмы.

– Это что?

– Гмурская деревня.

– А мне нельзя остаться в вашем лесу?

– Нет.

– Это из-за того, что у меня сзади?

– А что у тебя сзади?

– Я не знаю. А что там у меня? Нуурдаг тожена мою шею смотрела. Колпта! Что там такое?

Веришка закинула руку за спину, щупая под волосами. Друд вздохнул, поманил пальцем Веришку, снял с неё шапку, и, отбросив косу, оглядел её шею.

– Альвы правящих династий, отмечая принадлежность к определенному клану, наносят метки под затылок. У тебя там стоит знак твоего клана. Вот такой.

Вернув Веришке шапку, он подобрал прутик, сорвал лопух и натыкал на нем руну.

– А что это за клан?

– Жизнетворящих.

– А кто они такие?

– Уже никто. Их больше нет.

– Их всех убили нольвы? Гуртрунг говорила, что мой клан уничтожен их мечами.

– Не всех, – усмехнулся Колпта, взглянув на девочку. – Ты последняя. За тебя можно получить награду или смерть.

– Это и есть та причина, по которой меня прогнали из вашего леса? Вы боитесь, что я принесу вам несчастье?

– Так считает матушка, – недовольно буркнул Колпта.

– А…

– Помолчи, а? – раздраженно огрызнулся Колпта.

Веришка обиженно закусила губу. Друд покачал головой, вздохнул, остановился, обернулся к альве.

– Прости, Веришка. Я злюсь не на тебя, а на матушкино решение. Оно неверное. Но перечить ей я не могу.

Веришка подняла на него глаза, кивнула.

– Я тоже всегда слушалась матушку. И Веду-мать.

Колпта погладил её по голове, положил руку на плечо.

– Теперь слушайся меня. Я отведу тебя к Быгодору. Он гмур, но у нас с ним неплохие отношения. Мимо Каменных холмов раз в месяц ходит обозна запад. Поживешь у Быгодора немного, апотом уйдешь с обозом. Я с ним обо всем договорюсь. Доберешься с обозом до Медвежьего дола. Оттуда до Светлоземья рукой подать, туда и иди, там альвы. Поняла?

– Да. Только я не хочу на запад. Я хочу домой, в Аддарию, к матушке.

– Туда для тебя дорога закрыта.

– Отчего это?

– Нольвы, – коротко ответил Колпта. – Устала?

– Очень, – Веришка вздохнула.

– Сейчас передохнем. Вон у того овражка, там родник есть.

Они остановились у неглубокой ложбины, и Колпта сбросил заплечный мешок. Веришка спустилась по неровному берегу оврага, густо заросшему рогозом и бузиной, к прозрачному ручейку, где с наслаждением напилась и умылась. Колпта набрал хвороста и развел над краемоврага небольшой костерок. Выкарабкавшись наверх, Веришка села у костра, обняв колени, и стала наблюдать за друдом. А тот, дав хворосту хорошо прогореть, вынул из мешка четыре средних репы.

– Сегодня на обед – печеная репа! – подмигнул он и закатил репу в алеющие угли.

Веришка улыбнулась в ответ. А Колпта, побродив вокруг, сорвал несколько толстых стеблей с широкими листьями, похожими на лопухи.

– Зачем это? – подняла Веришка брови, глядя, как друд обламывает стебли и счищает с них верхний слой.

– Это тебе угощение, – Колпта подал ей розово-зеленый стебель. – Не бойся, он вкусный.

– Кисло! – сморщилась альва, откусив хрустящую волокнистую мякоть. Кисло-сладкий сок свел скулы.– Как муравьи!

– Ты ешь муравьев? – рассмеялся друд, чистя второй стебель.

– Нет, конечно! – хихикнула Веришка. – Если в муравейник палочку положить, она такая же кислая станет.

– Еще? – протянул ей Колпта угощение.

Но Веришка вдруг побледнела, глядя за его спину.Улыбка сползла с её лица. Колпта обернулся и увидел всадников в черных плащах, приближающихся к ним ровной рысью.

– Колпта-а, – Веришка потянула юношу за рукав.

Друд медленноподнялся, загораживая девочку собой. Положил на голову Веришки ладонь, заставляя её пригнуться к земле.

– Беги. Прячься и беги.

– Колпта, – тоненько пискнула она.

– Быстро и тихо. Ну!

Веришка опустилась на четвереньки и, пятясь, стала отползать от костра в траву, соскальзывая вниз по склону оврага.

– Ах, матушка, матушка, – прошептал друд, не отводя взгляда от нольвов. Он вытащил левой рукой из углей тлеющую головню, а правой вынул тонкий меч из ножен.

Притаившись в густых зарослях бузины, Веришка дрожала от страха. Она слышала голоса нольвов и Колпты, но слов не разобрала. Потом зазвенело железо. И вновь стало тихо. Близкая лошадиная поступь заставила альву сжаться в комок под кустом и затаить дыхание. Лошадь прошла по самому краю оврага, в пяти шагах от неё – Веришка смогла рассмотреть узорную чеканку на стремени нольвовского коня и черную опушку на подоле плаща. Нольв объехал заросли, вглядываясь в переплетение ветвей ярко-зелеными глазами. Его нетерпеливо окликнули и он, развернув и подстегнув коня, устремился вдогонку товарищам.

Веришка просидела в овраге, пока топот копыт совсем не стих. Только тогда она осмелилась выпутаться из переплетения тонких ветвей и подползти к краю оврага. Осторожно высунув голову, она осмотрелась. Колпта лежал на спине у остывающихуглей. Его тонкий меч торчал в траве несуразным голым стеблем.

– Колпта, – шепотом позвала Веришка.

Она выползла наверх, и на четвереньках подобралась к друду. Заглянув в его лицо, Веришка задрожала. На побелевшем лице юноши веснушки казались ярче, чем раньше, а неподвижные голубые глаза отражали плывущие в небе облака. Одежда пропиталась кровью, сочащейся из отверстия напротив сердца. Веришке вспомнилось, с какой заботой и жалостью Веда-мать лечила зверей, попавших в зубы хищников, в силки и капканы. Её заклинания и травы творили чудеса, и даже безнадежно изувеченный ежик, найденный Веришкой на сельской дороге, был исцелен тайным заговором знахарки.

– Научи меня такому, Веда-мать! – радостно глядя, как колючий зверекрезво исчезает в траве, просила Веришка.

– Мне тебя учить нечему, – улыбалась та, гладя девочку по голове. – Ты и сама все это сможешь.

– Когда? – глаза Веришки загорались нетерпеливым огнем.

– Когда подрастешь, – отвечала ведунья, одаряя её загадочной улыбкой.

– И смогу лечить зверей? Как ты этого ежика?

– Сможешь, милая. И не только это.

Но Колпта был не ёжик. И он не был ранен. Он был мертв. Звенели жаворонки, стрекотали кузнечики, шипела трескающаяся в углях репа. На краю оврага тихо плакала альва.

***

Притаившись в тени массивной каменной изгороди, окружавшей площадь с колодцем в её центре, Веришка из-под низко надвинутой шапки поглядывала насуетливую толкотню. Никто из проходивших мимо гмуров или людейне обращал внимания на сжавшуюся фигурку, почти слившуюся с серыми грубыми булыгами, из которых была сложена стена. Тут же бродили свиньи – огромные, пятнистые и щетинистые, возили своими рылами по мостовой, вздувая с неё пыль. Веришка не знала, что это за селение. И боялась спросить, чтобы не привлечь к себе ненужного внимания. Ей оставалось одно – слушать и наблюдать. Колпта, которого она оставила там, на краю оврага, не в силах выкопать ему могилу, упоминал Быгодора. Если этот поселок – Каменные Холмы, ей нужно найтиэтого гмура.

Послышался приближающийся цокот копыт по мостовой, и Веришка сжаласьеще больше, опустила голову. Отряд из десятка нольвов неторопливо въехал на площадь. У колодца они спешились, подвели коней к желобу, чтобы напоить их. Наполнили колодезной водой фляжки, привязанные к седлам.

Дверь стоявшего неподалеку кабака распахнулась, на крыльцо вышла гмурья с лоханью, спустилась к сточной канаве, и вывалила в неё кучу отбросов – полусгнившие яблоки, морковные очистки и прочую дрянь. Веришка сглотнула голодную слюну. С того дня, как погиб Колпта, она не ела ничего, кроме тех розовых стеблей, которые он показал ей. Веришка проплутала по лугам в поисках жилья два дня. Она спала вполглаза, забиваясь под кусты, и пугаясь каждого шороха. Кислые стебли стали ей пищей, инемного утоляли жажду. С какой тоской она вспоминала матушкину похлебку! И саму матушку.

Девочка привстала, подползла к помоям и протянула руку к сморщенному яблоку. За её спиной раздалось громкое свирепое фырканье. Веришка оглянулась и обомлела. Громадная пегая свинья, с колкой темной щетиной, рассерженно буравила её маленькими глазками. Разинув пасть, свинья угрожающе завизжала-зарычала, отгоняя девочку от помоев. На визг поспешно притрусили еще две хрюшки, отнюдь не с ласковыми мордами. Веришка попятилась и нечаянно толкнула кучу отбросов ногой, расшвыряв её. И тут рассерженные свиньи ринулись на неё. Сильныечелюсти сомкнулись на ноге Веришки, заставив её закричать от боли и испуга.

– Ох, и визжит! Ровно поросенок! – захохотали сидевшиепод навесом у кабака гмуры.

Свиньи, яростно хрюкая, копошились над Веришкой, катали её по земле рылами, норовя цапнуть посильнее. Альва, визжа и вправду не хуже поросенка под ножом мясника, извернулась и лягнула одну из свиней в пятак. Шляпа свалилась с головы Веришки, белая коса скользнула на плечи. Свинья разозлилась еще больше, и, прижав девочку копытами, разинула пасть над её лицом.

– Мамочки! Мамочки! – зажмурившись, сжавшись в комочек и прикрывая голову руками, тоненько кричала девочка.

Ржали гмуры, кто-то из проходивших мимо людей кинул в свиней камнем. Промахнулся, плюнул, выругался и пошел своей дорогой. Из кабака на шум выскочила гмурья, схватила стоявшую в углу лопату, огрела ближайшую свинью по хребту.

– Ах ты, шкварка волоснявая! Пошла вон!

Свинья завизжала, отскочила в сторону, а потом, скребнув копытом по мостовой, потрусила к гмурье, угрожающе хрюкая.

Внезапно от группы нольвов, равнодушно и безмолвно наблюдавших за свиной потехой, отделился один. Двигаясь плавным, летящим шагом, он прошел мимо крыльца, выдернул у гмурьи лопату и врубился в кучу-малу, рассыпая щедрые тумаки на щетинистые спины. Таких крепких ударов лопата не выдержала, черенок переломился, и нольв завершающим аккордом воткнул острый обломок в свиную ляжку. Свиньи бросились врассыпную. Кинув дрын на мостовую, нольв подошел и встал над скорчившейся Веришкой, рассматривая её. Альва услышала его голос – певучий, журчащий.

– Вставай.

Веришка оцепенела, не смея и пошевелиться. Страх перед этим черным воином был сильнее, чем перед зверями, едва не сожравшими её.

– Вставай. Я не трону.

Веришка шевельнулась, ойкнув на боль в покусанной ноге. Нольв склонился над ней, схватил за шиворот, поставил на ноги, повернув к себе лицом. После недолгого внимательного созерцания её перепачканного лица, вымолвил.

– Где твоя хозяйка?

Веришка робко подняла на него взгляд. Во рту пересохло от недоброго предчувствия. Перед ней стоял тот самый нольв, у которого она просила защиты на речной переправе.

– Где твоя хозяйка? – повторил нольв.

Веришка скосила глаза, не зная, что отвечать.

– Ты убежала, – не спросил – констатировал нольв. Короткая усмешка скользнула по красиво очерченным губам. – Это большой подвиг для маленькой глупой альвы. Покажи-ка мне свою шею.

Сильная рука согнула готовую разрыдаться девочку, нольв брезгливо оттянул воротник её рубашки, отбросил косу. Палец в перчатке потер кожу на затылке, и Веришка не выдержала – тихо заскулила, всхлипывая.

– Для слез нет повода, девочка. Не будь у тебя того, что видят мои глаза, ты была бы мертва. Радуйся.

Он цепко ухватил её за руку, и потащил к стоявшейв дверях кабака гмурье. Втолкнув Веришку в темные сени, снял с пояса кошель, и, бросив его кабатчице, негромко приказал.

– Отмыть, одеть, накормить. Я скоро вернусь за ней. Держи эту альву и свой язык под замком.

Гмурья взяла кошель, поклонилась и перехватила Веришкину руку.