Текст книги "Женская солидарность"

Автор книги: Ронда Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

4

Отель «Дельфин» находился к северу от Гайд-Парка. Там царила строгая атмосфера достоинства и некоторой чопорности. На верхней ступеньке у входа стоял человек в сером костюме и кого-то ждал. У него были короткие черные волосы и седые виски, а верхнюю половину лица закрывали большие темные очки. Он вертел головой из стороны в сторону, оглядывая толпу спешащих людей на тротуаре, и только когда из подъехавшего такси вышла высокая молодая блондинка, он явно успокоился и бросился ей навстречу с распростертыми объятиями.

В некотором отдалении Пол Моллинсон наблюдал из своей машины за этим объятьем до того момента, как эта пара исчезла в дверях отеля. Потом он уехал.

Не зная, что за ней следят, Энн теснее прижалась к отцу.

– Я поверить не могу, что ты жив! Когда услыхала по телефону твой голос, я решила, что схожу с ума. Что случилось? Когда ты вернулся?

– Все расскажу наверху. Твоя мать ждет нас там.

Молча они вошли в лифт и прошли по коридору до номера люкс, выходящего окнам и в парк. Из спальни вышла Анжела, и Энн рванулась к ней.

– Мама, какое чудо! Тебе, наверное, все это кажется сном.

– Но я отказываюсь щипать себя и просыпаться!

Слезы сменяли смех. Прошло несколько минут, прежде чем они смогли начать разговор. Энн откинулась в кресле и с любовью смотрела на человека, которого оплакивала почти год.

– Когда ты вернулся?

– Сегодня утром. Я послал Анжеле телеграмму из Александрии, но она получила ее всего за час до того, как я должен был приземлиться в аэропорту. – Он улыбнулся. – По-моему, она еще не совсем пришла в себя.

Энн посмотрела на мать.

– Так что, сегодня утром ты впервые узнала об этом?

– Не совсем, дорогая. Пару недель назад мне позвонил дядя Харвей из военного министерства и сказал, что они нашли обломки разбившегося самолета и некоторые останки. Нескольких людей недосчитались, и поэтому появился шанс, что Лори выбросило из самолета и, возможно, его подобрали туземцы. Я поговорила с Марти, и мы решили ничего тебе не говорить, пока не будет какой-то ясности. – Анжела перевела взгляд на мужа. – Теперь продолжай ты. Лори.

– Я не уверен, что в состоянии спокойно говорить об этом. – Лоренс Лэнгем откинулся на стуле и снял темные очки. Без них стало заметно, что он побледнел, и глубокие морщины залегли на его лице от голода и лишений. Он слегка отвернулся, прикрыл глаза, а мать и дочь залюбовались чеканным профилем, высоким лбом, прямым с легкой горбинкой носом и скульптурным подбородком: Ромео, Антоний, Гамлет… Все было в этом лице: и лирика, и царственность.

– Отец жил в арабской деревне, – продолжила рассказ Анжела. – Наверное, у него было сотрясение мозга, потому что он совершенно ничего не помнил, вполне был доволен жизнью и был готов оставаться там вечно.

Энн зафыркала от смеха.

– Они хорошо с тобой обращались?

– Насколько помню, да, – ответил отец. – Вся эта история как какой-то сон. Первое мое реальное впечатление – это вид твоего дяди, входящего в палатку. Он выглядел там так нелепо в своем черном костюме и стэтсоновском котелке, что я расхохотался. И вдруг все прояснилось в моей голове: я вспомнил и кто я, и что со мной случилось. – Глаза его заискрились смехом. – Еще несколько недель там, и я бы женился на дочери шейха, этакой Тесси О'Ши из черного дерева.

– Тебя, точно, стукнуло по голове, – улыбнулась Анжела. – Ты же никогда не увлекался толстыми женщинами!

– Я никогда не увлекался женщинами, за исключением двух моих красавиц-блондинок. – Лори обнял жену, и она, положив голову ему на плечо, заплакала.

– Ну, не раскисай, любимая, – нарочито грубовато, чтобы скрыть растроганность, произнес он. – Все уже прошло, и плакать больше не о чем. – Он нежно вытер ей слезы своим платком. – Что ты скажешь, если мы трое уедем в Сассекс, пока все не уляжется? Мне не хочется отбиваться от репортеров.

Анжела неуверенно рассмеялась.

– Никогда не думала дожить до того, что услышу такое от тебя!

– Это сотрясение мозга, – улыбнулся Лори. – Чего мне хочется больше всего, так это просто быть вместе. Всем троим. Что скажешь, кукленок?

При этом детском ласковом прозвище у Энн на глаза навернулись слезы.

– Я работаю, папа. Не уверена, что мне удастся уехать.

– Не глупи, дорогая, – пожала плечами Анжела. – Теперь, когда отец вернулся, ты можешь бросить свою работу у Марти.

В ответ на вопрошающий взгляд отца Энн рассказала о бесплодных месяцах в Боксфордской труппе, о своем нежелании воспользоваться именем Лори Лэнгема, о решении уйти из труппы и поискать счастья в Лондоне.

– Пока что-то не вижу никакого счастья, – заметил отец. – Каким образом ты собираешься получить работу на сцене, продолжая работать у Марти? И почему, когда я искал тебя, мне дали номер телефона в Хэмпстеде?

Энн посмотрела на мать, тихо сидевшую в кресле напротив отца. Настал момент рассказать им о Поле Мотлинсоне. Невозможно было дальше держать это в секрете. Она пустилась в подробные объяснения, где она работает и почему. Родители слушали ее молча, но это не было молчанием одобрения, скорее в нем чувствовалось недовольство.

– Ну, знаешь, Энн, – не выдержала, наконец, мать. – Как ты могла поступить так по-детски? Если бы Марти хоть намекнула мне, что ты придумала, я бы немедленно положила этому конец!

Лори Лэнгем нахмурился.

– Я согласен с твоей матерью. Нелепая выдумка. И долго ты собираешься ее продолжать?

– После того как ты позвонил сегодня утром, я чуть не рассказала ему правду, – сказала Энн. – Но вошла Сирина, стала насмехаться над Розали, и я снова разозлилась.

– Я виню во всем Марти, – сердито сказала Анжела. – Она всегда поддерживала тебя в твоих выходках. Когда-нибудь вы обе набьете себе шишек.

– Если кто-нибудь и набьет себе шишек, то это будет, конечно, Энн, – мягко добавил Лори. – Играть с чувствами живых людей – дело недостойное.

Энн почувствовала некоторую тревогу.

– Что ты хочешь сказать?

– Сама узнаешь, кукленок. – Отец поднялся со стула и зевнул. – Я устал. Пожалуй, лягу ненадолго.

Подошла Анжела и стала гладить его, как ребенка.

– Какие мы глупые, ты только что вернулся, а мы мучаем тебя разговорами. Отдохни, дорогой, я принесу тебе ужин в постель.

Лори пошел в спальню, а Анжела, достав платок, вытерла слезы. В эту минуту Энн, как никогда, почувствовала близость к матери и, подбежав к ней, опустилась на пол у ее ног.

– Я как во сне, – прошептала она. – Все еще не могу поверить, что это правда.

– Я тоже. Какие мучительные переживания, и все-таки они мне помогли. – Мать вытерла глаза. – Я всегда ревновала его к сцене… – Голос ее прервался рыданьем.

Энн попыталась сменить тему:

– Ты думаешь, папа вернется на сцену? Он может нажить целое состояние, разъезжая по свету с лекциями о своих приключениях!

– Ничто не заменит ему театра. Как только предложат подходящую роль, он снова будет играть. Самое смешное, что теперь меня это не трогает. Я так счастлива, что он вернулся живым. – Анжела поднялась на ноги. – Пойду закажу ужин. Только теперь вспомнила, что мы весь день ничего не ели!

Остаток вечера Энн провела с родителями, но отказалась от их предложения переночевать в отеле. Она вернулась в свою комнату в Хэмпстеде и, слишком взволнованная, чтобы заснуть, сидела у окна и смотрела на озеро, на бегущие по небу темные облака. Она думала об отце, о долгом минувшем годе одиночества. Энн знала, что должна лечь спать, но упрямо пыталась понять истинную причину своего нежелания ехать с родителями домой.

Она больше не могла притворяться, что причиной было желание отплатить за Розали. Да, с этого все началось, но почти с первых минут встречи с Полом первоначальный замысел уплыл куда-то на задний план, она не хотела расставаться с ним.

Как легко его имя вызывало перед глазами его образ. Пол присутствовал в ее комнате, плод ее воображения, но такой реальный, ходил взад-вперед, откидывался на стуле и с иронической усмешкой наблюдал, как, склонив голову на руку, невидящим взглядом смотрит она на воду.

Энн резко проснулась, солнечный свет ударил ей по глазам. Было больше девяти утра, она так и заснула, сидя у окна. Торопливо поплескав холодной водой на лицо, она переоделась и вышла из дома. На крыльце ее встретил почтальон и передал письмо. Оно было переадресовано ей из агентства Марти. Распечатав его, она увидела, что оно от Десмонда.

Он был в Боксфорде: его прослушивание у Бектора тогда отменили, но он надеется, что оно состоится через несколько недель. «Я позвоню тебе в брачное агентство, – писал он. – Так что не забудь предупредить их дать мне твой адрес. Я все еще считаю тебя самой красивой блондинкой из всех, кого видел».

Улыбаясь, она сунула письмо в сумочку, решив еще раз предупредить Марти никому не давать ее адреса.

Когда она добралась до Хэмпстеда Мьюза, Пол был в столовой и окликнул ее на пути в кабинет.

– Вы что-то сегодня поздно. Проспали?

– Боюсь, что так. – Она вошла в столовую. – Вы не возражаете, если я выпью чашку кофе? Я еще никак не проснусь!

– Наливайте!

Она так и сделала и присела за стол.

Пол листал страницы газеты.

– Что вы об этом скажете?

– О чем? Я сегодня не успела посмотреть газеты.

– Лоренс Лэнгем воскрес из мертвых.

Тонкий палец тыкал в заголовок.

– Сейчас кое-кто может попасть в глупое положение.

– Почему?

– А вдруг он прочитает свои некрологи! Некоторые из его так называемых друзей позволили себе порезвиться, когда думали, что он уже не сможет им ответить. Джек Алленби, например, назвал его…

– Чудо-ребенком, который так никогда и не вырос. – Энн замолчала, потому что Пол в изумлении уставился на нее.

– Как вы это запомнили?

– Я была большой поклонницей Лоренса Лэнгема.

Пол буркнул в ответ и передал ей один из газетных листов.

– Почитайте. Это просто чудо. Я никак не приду в себя.

Он поднял голову и увидел ее смеющиеся глаза.

– Чем вы так довольны сегодня?

– Ничем.

Он снова буркнул что-то, а она посмотрела на большой портрет отца, улыбавшегося ей с газетной страницы.

Пол взял другую газету и открыл ее.

– Здесь говорится, что его дочь тоже на сцене. Удивляюсь, почему я никогда не встречал ее имени.

Энн быстро сказала:

– По-моему, это самая красивая комната в доме. Вы здесь давно живете?

– Где? – У него был растерянный вид. – В этом доме? Я купил его пять лет назад.

– А где жили до этого?

– В квартире.

– А почему решили переехать?

– В чем дело? – взвился он. – Допрос? Я кажется никуда не могу деться от окружающих меня любопытных и настырных женщин. К вашему сведению, я здесь очень счастлив, никто не заглядывает мне в окна, и я могу мирно и спокойно работать, если только мой секретарь соблаговолит мне это позволить.

– Ой, прошу прощения.

Он быстро отодвинул стул.

– С вами все в порядке?

– У меня кровь пошла из носа! Дайте, пожалуйста, полотенце.

Сунув ей в руку носовой платок, он поднял ее на руки и понес через холл в кабинет, осторожно опустил ее на диван и исчез. Энн открыла глаза только тогда, когда ей на лицо опустилось мокрое полотенце. Его руки крепко держали ее за плечи. Она ощутила его близость, его теплое дыхание на своей щеке и расслабилась. Он ловко перевернул ее, его рука что-то делала у нее сзади на шее.

– Пол! – пробормотала она, но робкий шепот внезапно оборвался: большой кусок льда скользнул по ее спине. – О-о-о! Зачем вы так сделали? – Лед заскользил дальше вниз по коже. И она подскочила. – Холодно же! Ей-богу, я…

– Заткнитесь, – невежливо прервал он ее. – Это ведь остановило кровь? Правда?

– Что… – Она резко села на диван. – Остановило! Точно!

Он сардонически улыбнулся.

– А вы что думали, я пытаюсь заняться с вами любовью?

– Ничего я не думала! И потом вы же сказали, что я не тот тип женщины, который вам нравится.

– У меня, наверное, было плохое настроение. По-моему, вы вполне могли бы стать моим типом, чопорная мисс Лестер!

И прежде, чем она смогла ответить ему, он наклонился и коснулся губами ее губ.

На этот раз поцелуй не был ласковым: он требовал, звал, пробуждал в ней отклик. Сами собой ее руки обвивали его шею, ласкали его волосы, нежно гладили лоб и щеки. Отдавшись внезапно нахлынувшему желанию, она прижималась к нему, всем телом отзываясь на его прикосновения.

Пол отодвинулся первым.

– Не такая вы, оказывается, и чопорная, – проговорил он. – Я часто думал, как это будет – поцеловать вас.

– Думали поцеловать?

– Мужчины любопытны, и я не видел причины, почему мне быть исключением. По крайней мере, я моложе, чем ваш пожилой Ромео, приветствовавший вас вчера в отеле «Дельфин».

– Пожилой? – Она потрясенно уставилась на него. – Вы хотите сказать, что вы за мной следили?

– Да. После телефонного звонка вы так ужасающе изменились в лице, что я решил узнать, почему.

– Я не хотела рассказывать в присутствии Сирины… Это единственная причина, почему я уклонилась от ответа. Но у вас не было никакой нужды шпионить за мной.

– Неужели? – Он стал ходить по комнате взад-вперед. – Вы, Энн, всегда были для меня загадкой. Что-то не складывается в вашей истории. С тех пор как вы начали у меня работать, я очень много думаю о вас, но не могу понять, что управляет вашими поступками, что заставляет вас, так сказать, тикать.

– Что заставляет меня тикать! – Ее глаза гневно сверкнули. – Вы ко всем людям относитесь как к заводным игрушкам, которые тикают! Вы не думаете о них как о живых существах из плоти и крови, со своими собственными чувствами и желаниями. Вы просто автомат, бесчувственно регистрирующий факты.

– В этом с вами легко согласятся мои критики, – ответил он. – Если вам хотелось ударить побольнее, что ж, вам это удалось, вы сказали именно то, что надо.

Она мгновенно пришла в себя.

– Я совсем не хотела ударить вас побольнее, но вы меня загнали в угол. Вы со своей другой секретаршей тоже так обращаетесь, как со мной?

– Поскольку мисс Финк пятьдесят пять лет, и у нее кривые ноги, естественно, нет! – Он подошел ближе. – Простите меня, Энн, я не имел права следить за вами вчера. – Он отодвинул назад белокурый локон, упавший ей на лицо. Но локон обвился ему вокруг пальца, как золотое кольцо, и он помедлил, разглядывая его, и лишь затем убрал руку. – Вы меня простите?

– Конечно.

Она подняла голову и увидела его лицо совсем рядом со своим. Если бы только он рассказал ей о Розали Дональдс, признался, что был не прав, использовав ее как «вдохновение»!

– Пол. – Голос ее зазвучал мягко. – Вы помните, Сирина вчера сказала, что для своей пьесы вы получили нужную информацию от какой-то девушки. Это правда?

– Вы не должны обращать внимание на все, что говорит Сирина, – беспечно ответил он. – Я нахожу свое вдохновение повсюду. А что касается вас… – Он закурил и выпустил облачко дыма. – Не могу поверить, что вы не можете получить мужчину. Только пальчиком поманите, и за вами побежит любой.

– Только не те, кого хочу я.

– Даже те, – он совсем понизил голос, – кого вы хотите.

– Пол, вы считаете, что я скрываю от вас правду?

– Я не знаю, что и подумать! Единственное, что я знаю точно, это, что я не хочу, чтобы вы оказались лгуньей.

– О, Пол! – Глаза ее наполнились слезами. – Я должна вам кое-что рассказать.

Зазвонил телефон, и она с досадливым восклицаньем сняла трубку. Это был ее отец, и голос ее сразу зазвучал настороженно.

– У телефона секретарь мистера Моллинсона.

– А с вами говорит отец секретаря мистера Моллинсона! – По голосу было слышно, что Лоренса Лэнгема это забавляет. – Я не выдам тебя, Энн, но мне хотелось бы поговорить с Полом.

– Мистер Моллинсон здесь. Подождите, пожалуйста, одну минуту. – С пылающими щеками она передала трубку через стол. – Вам звонит Лоренс Лэнгем.

Пол схватил телефон и оживленно заговорил. Слушая разговор, Энн поняла, насколько хорошо Пол был знаком с ее отцом и вообще, какие у них отношения. Когда он, наконец, положил трубку, лицо его раскраснелось и, как всегда, когда он нервничал, он закурил сигарету и глубоко затянулся.

– Что за человек! Гений! Слава богу, он жив! Пол стал ходить по комнате и говорить, а Энн слушала как зачарованная. Немногим дочерям, думала она, дано услышать от души излагаемое мнение о своем отце.

– Надо было видеть его в роли Карло из «В тисках». Он был великолепен… Я считаю, что он лучший актер века. Если вы еще здесь будете, – внезапно сказал он, – я как-нибудь приглашу его, и вы сможете сами убедиться.

– Все еще буду здесь? – удивилась она. – А куда я могу деться?

– Мисс Финк не будет болеть вечно.

– Понимаю.

– Так на чем мы остановились, когда позвонил Лори?

– Вы собрались начать работать.

Он потер себе щеку.

– Нет, не собирался. Я вспомнил. Мы говорили о вас.

– Я не хочу говорить о себе.

– Минуту назад вы охотно соглашались на это. А теперь что, снова сердитесь на меня за что-то?

– Я совсем не сержусь на вас. Просто не можете же вы все время менять свое отношение к людям, а потом ждать от них, чтобы они вас понимали.

– И как же, вы считаете, я отношусь к вам?

Она тряхнула головой.

– Половина на половину.

– И какую половину вы предпочитаете?

– Деловую, – решительно ответила она. – Я не вижу в вас реального живого человека. – Энн постучала по клавишам машинки. – Я готова работать.

Пол начал работать в жестком темпе, и этот день задал ритм всей недели. Она так часто задерживалась сверх рабочих часов, что не могла видеться с отцом каждый вечер. От матери она узнала, что они решили зимой не возвращаться в коттедж, а снимать меблированную квартиру около Гайд-Парка.

Много раз, сидя с Полом за работой, Энн хотела рассказать ему правду, но страх заставлял ее молчать. Это свое молчание она не хотела анализировать даже наедине с собой.

Десять дней спустя после возвращения отца, в пятницу днем Энн задала Полу вопрос, который мучил ее целую неделю:

– Почему вы поменяли возраст Фрэнка, и теперь это не молодой юноша, а человек средних лет?

– Потому что два молодых неудачника для одной пьесы многовато, публика это не проглотит.

– Тогда почему вы не дадите им возможности простить друг друга и начать все сначала?

– Потому что я имею дело с реальной жизнью, – резко ответил он. – Мэри-Джейн не захочет иметь с Фрэнком ничего общего, когда выяснит, что он тоже врет.

– Но если она его любит, то простит.

– Нельзя любить человека, которого не существует на свете. А все, что Мэри-Джейн знает о Фрэнке, на самом деле мираж. Он совсем не тот, за кого себя выдавал.

– Тогда я считаю, что она его вообще не любит.

– Вы слишком наивны и простодушны, – ответил Пол и обратился к вошедшей с чаем Смизи. – Как, по вашему мнению, Смизи, мисс Лестер очень простодушна?

– Ну и что в этом плохого? Пора, чтобы в этом доме появилось хоть немного простодушия!

В дверь позвонили, и она повернула голову в ту сторону.

– Это, наверное, миссис Браун, когда я шла сюда, то видела, как подъехало такси.

Энн налила чай в две чашки.

– Я так понимаю, что сегодня днем вы больше работать не будете?

– Не буду. После чая можете уйти.

Вошла Сирина и замерла на пороге, демонстрируя выход звезды. Ее голубое, под цвет глаз платье так тесно облегало фигуру, что были видны все контуры тела: тонкая материя ничего не скрывала. На ней были алые туфли на высоченных каблуках. Она обняла Пола, буквально повиснув у него на шее.

– Ты плохой мальчишка. Обещал днем мне позвонить.

– Я забыл. – Легко коснувшись губами выдвинутой вперед недовольной губки, он отодвинул ее от себя. – Хочешь чая?

– Я лучше выпью чего-нибудь.

Он двинулся к серванту, но остановился с бутылкой в руке, так как в комнату снова вошла Смизи.

– Не знаю, ждете ли вы еще гостей, мистер Моллинсон, но около двери только что остановился старинный автомобиль.

Пол глянул на Энн.

– Посмотрите в моем календаре, должен ли кто-нибудь приехать ко мне сегодня?

Энн склонилась над календарем, прекрасно зная, что посетитель не кто иной, как ее отец. Он сходил с ума по старым машинам и мечтал выиграть пробег Лондон – Брайтон для старых автомобилей. Всем, кто его знал, это было известно.

– В записях ничего нет, – сказала она, собрав все свое самообладание. – Но если к вам еще кто-то пришел, я не буду допивать чай. Я выйду через заднюю дверь.

– Ладно, но сначала уберите свой письменный стол.

Торопливо схватив чехол от машины, она стала ставить его на место, но он никак не защелкивался, и ей пришлось снова снять его. Дверь отворилась, и она почувствовала, как краснеет, когда на пороге появился высокий представительный мужчина.

– Лори, – воскликнул Пол. – Как замечательно! Я не ожидал увидеть вас так скоро.

Лори Лэнгем улыбнулся своей знаменитой улыбкой.

– Я не помешал?

– Нет, совсем нет. Я сегодня уже закончил работу.

Лори посмотрел на Энни на Сирину.

– А это, я полагаю, и есть ваша маленькая секретарша, – громко провозгласил он, направляясь к рыжеволосой актрисе.

– Это Сирина Браун, – сухо ответил Пол, – с которой несколько лет назад вы играли в одном спектакле. А маленькая секретарша собралась уходить через веранду.

– Надеюсь, не из-за меня, – величественно произнес Лори. – Вернитесь, дорогая моя. Вы, наверное, и есть та девочка с прелестным голосом.

Услышав в мягких словах отца приказ, Энн повернулась со всей непринужденностью, на какую была способна. Она почувствовала, как ее руку крепко пожала его рука, но не решалась смотреть ему в глаза, а уставилась куда-то через плечо.

– Как поживаете, мистер Лэнгем? – еле нашлась, что сказать Энн. – Встретиться с вами большая радость.

– Должен сказать, что на вашем личике радости не видно, – пробормотал ее отец и пальцем поднял ей подбородок. – Улыбнитесь же наконец, моя дорогая.

Энн быстро выполнила его приказ и повернулась к столику на колесах.

– Не хотите ли чая?

– Конечно. Ни молока, ни сливок, пожалуйста, но с четырьмя кусками сахара.

Когда Энн вернулась из кухни, отец сидел на диване рядом с Полом, а Сирина напротив них.

– Давно вы не писали комедий, – говорил отец. – Думаете, благоразумно делать это сейчас?

– Я достаточно благоразумен, чтобы сознавать, что ничего другого я сейчас написать не смогу. Серьезной пьесы мне уже не сделать.

– Не говорите глупостей. У вас еще вся жизнь впереди, чтобы написать вторую «В тисках».

– Я не хочу этого, Лори. Я заглянул в умы людей и до глубины души проникся отвращением к тому, что увидел.

– Неужели?

– Единственный способ сохранить рассудок в этом мире – это смеяться над ним. Поэтому я и сделал «Брак был устроен».

– Хорошее название.

– Единственное, что нравится моему секретарю в этой пьесе!

– Неужели? – Лори взял чашку из рук дочери. – Это интересно. А что, собственно, вам не нравится в ней, мисс… э-э… не уловил вашего имени.

– Лестер, – сказала Энн. – Если не возражаете, я лучше не буду говорить на эту тему. Это дело подхода или вкуса, как если бы я любила зеленый цвет, а мистер Моллинсон голубой.

– Интересная аналогия, – начал Лори, наслаждаясь ситуацией. – Я часто думал, что у всех пьес есть свои характерные для них цвета. Так, например, «Гамлет» – черный, «Макбет» – красный, а «Ромео и Джульетта» – зеленый. А как по-вашему, какого цвета эта новая пьеса?

– Я дальтоник, – холодно ответила Энн.

– Как дипломатично! – прожурчала Сирина.

– Вы гораздо умнее меня.

– Красивой женщине нет необходимости быть умной, – галантно произнес Лори. – За прошедшие несколько лет вы совершенно не постарели!

Сирина подняла одну бровь.

– Не так уж много прошло лет, мистер Лэнгем. Всего четыре года.

– Да, да. А мне показалось больше. – Знаменитый профиль был повернут к публике. – Расскажите, чем вы занимались это время? Вы все еще замужем?

– Эдди был убит в Африке, но между нами все кончилось задолго до этого. Брак с ним был самой большой ошибкой в моей жизни.

Хотя Сирина говорила все это Лори, Энн знала, что слова ее были обращены к Полу, и она исподтишка глянула на него. Но он не подавал виду, что прислушивается к разговору, и просто невозмутимо сидел в кресле с безразличным видом.

– Теперь вы снова собираетесь играть? – поинтересовался Лори. – А вам никогда не хотелось побездельничать?

Сирина рассмеялась.

– Я живу, чтобы играть. Я не смотрю на это как на работу.

– Кстати, о работе, – прервал их Пол, взглянув на Энн. – Можете быть свободны. Я сегодня больше работать не буду.

– В таком случае, я отвезу мисс Лестер домой, – Лори поднялся на ноги. – Не хочу нарушать ваш тет-а-тет, Пол. Мы можем поговорить в другой раз.

– Я думаю, вы захотите отдохнуть после такого ужасного года, какой вам довелось пережить, – сказала Сирина. – Или вы тоже умираете от желания вернуться на сцену?

– Как и вы, я счастлив только когда передо мной зал, полный народа! – Он помахал рукой. – Мой автомобиль в вашем распоряжении, мисс Лестер. Красивейший «роллс» 1930 года! Я купил его вчера, чтобы отметить возвращение домой.

Энн молча вышла из дома впереди него. У обочины стоял старинный голубой «ролле». Она влезла на высокую ступеньку, пока отец раскручивал ручку мотора. Машина зафыркала, заскрипела, закашляла и ожила. Лори забрался на сиденье рядом с ней, отпустил тормоз и двинулся вдоль дороги. Только тогда Энн дала волю своему возмущению.

– Хотела бы я знать, чего ради было устроено это представление? – сурово спросила она.

– Лично мне было очень забавно видеть это все.

– Я хочу знать зачем?

– Я хотел посмотреть, как идут дела у вас с Полом.

– Можно было вести себя пристойно.

– Но подумай, как скучно это было бы! А кроме того, я собирался вести себя нормально, пока не увидел хозяйскую позу мисс Браун. Немножко ревности может только помочь тебе.

– Я не хочу, чтобы Пол ревновал меня.

– Не ради тебя самой, кукленок, – хитро промолвил ее отец, – но ради несчастной Розали Дональдс. Не забывай, что ты работаешь у него только ради нее.

– Не забуду, – медленно проговорила Энн. – Это самое важное, что я должна сейчас помнить.