Текст книги "Невеста Чернобородого (сборник)"

Автор книги: Рональд Делдерфилд

Соавторы: Джереми Прайс,Пьер Мак Орлан,Артур Конан Дойль
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)

– Боже, какая прелесть! – ахнула Анна, когда капитан ногтем большого пальца откинул крышку шкатулки. – Да это просто ювелирные украшения!

Два пистолета – возможно, подарок какого–нибудь испанского гранда своему сыну, или миниатюры, созданные мастером–оружейником как образец своего мастерства – сверкали, словно две серебристые смертоносные бабочки. Вороненые стволы и курки, казалось, были выточены из черного эбонита, и им подстать был аккуратный пороховой рог и изящный маленький винтовой пресс для придания пулям соответствующей формы, чтобы они точно подходили по размеру ствола.

– Любопытная особенность у этих пистолетов, – с гордостью заявил Тич, словно он сам был автором этой конструкции. – Ствол у них внутри вроде бы имеет винтовые канавки. Я никогда до сих пор еще не видел ничего подобного. Но этими прелестными игрушками ты можешь свободно вышибить глаз у птицы, до того точно они бьют! А к маленькой ручке леди они придутся, словно перчатки!

С энтузиазмом мальчишки–школьника он показал, как следует заряжать их, как фиксировать кремень и запал, и как засовывать пистолеты за кушак, чтобы они не цеплялись курками и всегда были под рукой.

– А теперь, – озорно прищурился он, – дает ли это право на один поцелуй джентльмену моего ранга?

Анна заколебалась. Тич ухмыльнулся и притянул ее к себе, царапая грубыми пальцами шелк ее рубашки. Анна закрыла глаза. Тич сжал ее крепко, до бот, и противиться этой силе было так же бесполезно, как если бы она была грудным младенцем. Поцелуй был далеко не из приятных, но Анна терпела, как только могла – напряженная, с закрытыми глазами – пока у нее не закружилась голова. Она с трудом оторвалась от него, полузадушенная, безмолвно раскрывая рот в тщетных попытках отдышаться, как новорожденный котенок в корзинке.

– Ах ты, моя маленькая прелесть! – проговорил Тич, словно пораженный неожиданным сюрпризом. – Моя маленькая прелесть!

– У–уф! – наконец выдохнула Анна. – Ох, уж эта ваша борода!

– А что? Разве она тебя пугает? – ухмыльнулся пират.

– Н–ну, как вам сказать… некоторым образом, пожалуй, пугает. Я никогда не видела, чтобы мужчина выращивал у себя на лице такую копну волос! Возможно, под нею вы выглядите даже весьма приятно и привлекательно… Хотелось бы мне посмотреть, какой вы на самом деле!

Тич осклабился, демонстрирую крупные желтые зубы, в каждой дыре которых был запломбирован кусок золота.

– Я уже слышал однажды то же самое от одной кабацкой потаскушки, – сказал он. – На Мадагаскаре, в нашу брачную ночь…

Анна остолбенела от неожиданности:

– Я… я и не знала, что вы были женаты! То–есть, я хочу сказать… А что случилось с вашей женой?

– Она умерла.

– Она была красивая?

– О да, вполне! – Тич захохотал, вспоминая: – Упрашивала меня подрезать бороду до половины. Ныла и канючила, и подбиралась ко мне под мышку, – и что ты думаешь? Будь я проклят, если я не поддался на ее уговоры! Только имей в виду, я тогда был здорово пьян, – взял, и отхватил пару дюймов! Не больше, понимаешь? – всего несколько дюймов, чтобы ублажить ее!

– И правильно сделали! – сказала Анна. – Такая бородища ужасно портит вашу внешность. Даже стыдно смотреть! По–моему, подрежь вы бороду наполовину, вы стали бы выглядеть выше. И солиднее. Не так… э–э… дико, как сейчас, а строже и серьезнее, как и подобает мужчине. Все эти разноцветные ленточки похожи на… я хочу сказать – у вас столько врожденного достоинства, что они вам просто не к лицу!

– Клянусь штанами дьявола! – заорал Тич. – Гляди–ка: такая пигалица, а уже заговорила, словно законная жена!

Он сердито зашагал по каюте; однако, минуту спустя он подошел к зеркалу и принялся внимательно разглядывать в нем свое отражение.

– У моего отца тоже была красивая борода, – продолжала Анна. – И он тоже отрастил ее слишком длинной. А потом, когда он ее укоротил, то стал казаться более высоким и широкоплечим. Уж я–то знаю, раз говорю! У отца борода была рыжая – такая же жесткая, как у вас, только рыжая. Он отлично владел шпагой и уверял, что после того, как укоротил бороду, глаз его стал более зорким и реакция быстрее. Я хорошо помню, как он часто повторял это!

– Ах, вот оно что! Неужели он взаправду так говорил? – прищурившись, насмешливо протянул Тич. – Но что мог он знать о настоящем искусстве драки на шпагах, кроме всяких дурацких терций, кварт и финтов? Он ведь был чем–то вроде придворного лакея – разные там ленты, банты, эполеты, табакерки с нюхательным табаком – разве не так?

– Ну что касается лент, капитан Тич, то тут вы могли бы дать ему сто очков вперед! Вот уж, поистине, такого количества он не нацеплял на себя за всю свою жизнь. И он вовсе не был щеголем! Он сам обрабатывал свою землю и носил простую одежду. И простой, но честный клинок. Он говорил, бывало, что шпага – это оружие для защиты чести и достоинства человека, а не тросточка для украшения паркетных шаркунов!

– О, тогда он говорил, как мужчина! И я бы с удовольствием предоставил ему место в кубрике на своем корабле! Впрочем, и по тебе видно, что он был настоящим мужчиной. Ишь, какую красотку отстрогал! Отличная работа, что и говорить! Но я готов побиться об заклад, что завтра ты познакомишься с мужчиной еще получше!

– Завтра? – не поняла Анна. – С кем это я должна познакомиться завтра?

– Клянусь локтем Сатаны! Разве я не говорил, что завтра на тебе женюсь?

– Вы все шутите, капитан Тич! Неужели вы не можете стать серьезным? Ведь я еще слишком молода, чтобы думать о замужестве!

– Ничего не молода, если я так говорю! – в глазах у Тича заплясали шаловливые чертики. – А сколько же тебе должно быть лет, чтобы джентльмен, который садится за стол перед эрлами и баронами, по праву мог отправиться с тобою к венцу?

– Ну – семнадцать или восемнадцать… – ответила Анна, наморщив лоб.

– И что же к тому времени у тебя появится такого, чего бы не было сейчас, а? – Тич затрясся от смеха, довольный своим остроумием, в то время, как Анна, хмурясь, продолжала рассуждать над теорией этого вопроса.

– Не об этом речь, капитан Тич! Жена должна быть достаточно взрослой, чтобы управлять хозяйством мужа, и мисс Хукер говорит, что иначе прислуга не будет…

– Хозяйством? – перебил Тич. – Так ты собираешься вести за меня хозяйство на корабле? Командовать матросами и орудийной прислугой, да?

Анна смутилась и, покраснев, опустила голову:

– Нет, разумеется, я не думала… Но, капитан Тич, вы говорите так, словно кроме вас в мире больше нет мужчин, за которых я могла бы выйти замуж!..

– А разве это не так? Разве ты не беглая рабыня, моя козочка? И разве любой уважающий закон мужчина не должен отрезать тебе за это ухо и отправить обратно к Боннету?

– О!.. – Анна была смущена и расстроена. – Но вы же обещали мне свою защиту…

– Разве есть лучший способ защитить тебя, чем сделав своей женой?

– Но… мы едва знаем друг друга!

– Завтра ты меня достаточно хорошо узнаешь, могу тебе в этом поклясться!

– Вы… вы это серьезно? Вы в самом деле не шутите? Вы действительно просите меня стать вашей женой?

– Ничего я не прошу, моя милая! Я просто говорю тебе об этом, вот и все!

– И я не смею ни слова сказать по этому поводу?

Тич усмехнулся:

– Ты можешь сказать «да», если хочешь. Это я тебе разрешаю!

– Но, капитан Тич! Так не просят руки у леди! Сначала вы должны непременно получить разрешение у моего брата ухаживать за мной, потом попросить меня…

– Просить! Просить! Я не какой–нибудь проклятый нищий, чтобы выпрашивать подаяние! Я просто беру то, что мне нравится! Но, – добавил достойный претендент на аристократический титул, увидев вытянувшееся лицо Анны, – если уж ты так близко к сердцу принимаешь все эти церемонии, ты можешь пойти и сказать своему брату, что я хочу с ним поговорить. Он мужчина, и скорее поймет, что лучше, а что хуже!

Лори, героически потрудившись на поприще хирургии и воздержания, положил конец и тому и другому, и теперь спал с липкими от рома губами, как ребенок, дорвавшийся до меда. Анна окликнула брата по имени и принялась тормошить его за плечо, пока его опухшие веки не дрогнули, слегка приоткрыв узкие щелочки глаз.

– Лори, мне хотелось бы, чтобы ты не пил так много!

– О!.. Мне бы тоже этого хотелось!.. – Он с трудом поднял голову. – Боже, как мне плохо! Который час? Как у тебя дела, Ани? О, господи, ну и влипли же мы в историю на сей раз! Кажется, они напали на английский фрегат, военное судно флота его величества? Было ли это на самом деле? Или это всего лишь кошмар? Как у тебя дела, Ани? Ах, да, конечно… я уже спрашивал тебя об этом… Что же нам теперь делать?

– Лори, капитан Тич только что предложил мне выйти за него замуж. Стать его женой, понимаешь? Он хочет, чтобы ты пошел и поговорил с ним насчет этого.

Лори так резко подскочил на койке, что это движение заставило его скривиться от мучительной боли в голове.

– Я надеюсь, ты сказала ему, чтобы он убирался ко всем чертям? – спросил он. – Хотя нет… то–есть, я хочу сказать: что ты ему ответила, Ани?

– Да он вообще не дал мне возможности ответить что–либо! По–моему, он решил твердо настаивать на этом намерении.

– О, если бы я мог нормально соображать! – воскликнул Лори. – Не осталось ли там немного рома во фляге? Ну ладно, ладно. Я сам достану…

Нетвердой рукой он поднес флягу ко рту, сделал глоток, закашлялся, затрясся и снова выпил.

– Я сам скажу ему это за тебя – предложу ему отправиться к черту! Если ты, конечно, этого хочешь, Ани…

Он произнес это без особого энтузиазма. Он никого еще в жизни так не боялся, как капитана Черную Бороду.

– Этакое отвратительное животное, истинное воплощение дьявола! Надо же было вдолбить себе такое в башку! Бесстыжая свинья!

Алкоголь начал постепенно подогревать его рассудок, и холодный озноб, сотрясавший все его тело, понемногу уменьшился. Внезапно он представил себе невероятную картину: он стоит перед Чернобородым и предлагает ему убираться к черту!

– Он не… он не тронул тебя, Ани?

– Он меня поцеловал, – ответила Анна. – Это мне не очень понравилось… Лори, а правда ли, будто считается, что это очень приятно, когда тебя целуют? Одни девчонки в пансионате говорили, что это восхитительно, другие уверяли, что это гнусно. А я так и не знаю…

– Ах, так вот, значит, какие беседы вы вели у себя в пансионате? – Лори отхлебнул еще глоток рома, чтобы побороть подкатившую к горлу тошноту.

– Да, мы частенько болтали насчет этого. Только когда не было мисс Хукер, конечно! Лоринда – ты помнишь ее, такая пухленькая, румяная дочка Сандерсона? Она нам рассказывала, как двоюродный брат целовал ее однажды с полудня до вечера, и каждый новый поцелуй был приятнее предыдущего. У нее от этого даже все заболело внутри, как бывает, когда чересчур долго смеешься, – говорила она. Но Изабель Броди утверждала, будто целоваться – ужасно… и Полли Мек–Дональд тоже говорила так… Капитан Тич поцеловал меня, а я так ничего и не почувствовала. Просто сердце стало биться чаще, словно от быстрого бега…

– И у него хватило наглости позволить себе такую вольность? – нерешительно проговорил Лори. – Впрочем, если он, как ты говоришь, просил тебя стать его женой… Что ж, я думаю, в его положении он мог бы просто… Значит, он хочет меня видеть и поговорить со мной об этом?

Анна кивнула:

– Да, я сказала ему, что он должен получить твое разрешение ухаживать за мной, поскольку ты теперь мой единственный опекун. И еще я сказала, что даже если ты и согласишься, то это не значит, что я приму его предложение.

– И как же он это воспринял?

– Он сказал, что ему не нужно просить чьего бы то ни было разрешения, но чтобы доставить мне удовольствие, он сделает это.

Лори, болезненно сморщив лицо, устало проговорил:

– В таком случае, он в большей степени джентльмен, чем я мог предположить. Конечно, я пойду и поговорю с ним. Однако, что я должен ему сказать? Разумеется, ничто не может заставить тебя выходить за него замуж, если ты этого не хочешь, – но, Ани, что ты сама–то об этом думаешь? Видишь ли, – Лори виновато отвел глаза в сторону, – он может не очень благожелательно встретить твой отказ, а мы сейчас полностью от него зависим, ты знаешь… Случается, что многие девушки предпочитают именно некрасивых мужчин…

– Не думаю, чтобы мне хотелось выходить за него замуж, Лори. Правда, он был довольно добр ко мне. Смотри, какие хорошенькие пистолеты он мне подарил! И обещал показать, как ими пользоваться, чтобы я могла себя защищать. Но я мечтала о более приятном и красивом муже… А он ведь так груб и неотесан, правда?

– Потому что груб тот мир, в котором он живет, – возразил Лори. – И мы сами попали в этот грубый мир. Поэтому лучше иметь его в качестве Друга, чем врага… Впрочем, я все же поговорю с ним…

Он поднялся с койки:

– Боже, как голова трещит! Ну и влипли же мы с тобой в историю! Пиратский корабль с командой головорезов!.. Посмотри, есть ли вода в том ведре?

Он с фырканьем ополоснул водой голову и шею.

– О–о! Вот теперь–то немного лучше. Никогда не думал, что настанет день, когда я окажусь на пиратском корабле, Ани! Да, это действительно банда головорезов, только я не думаю, чтобы они были хуже обычных солдат в любой стране мира. Много жратвы, вдосталь рому – чего же им еще желать? Боже, ну и дерутся же они! Ты когда–нибудь видела нечто подобное? То–есть, конечно, я хочу сказать… Я бы никогда не поверил, если бы не видел сам, собственными глазами, как ловко они расправились вчера с тем военным кораблем!

Лори потянулся за перевязью со шпагой, но потом передумал:

– Нет, лучше не брать с собой оружия. Мирно и по–хорошему обсудить дело – это, по–моему, единственный способ договориться с таким человеком, как капитан Тич. Конечно, разговор на шпагах – вещь стоящая, но при встрече с ним у меня почему–то возникает ощущение, будто шпага его не берет…

Проводив Лори, Анна осталась в каюте одна. Одиночество и тоска охватили ее, словно жгучая внутренняя боль. Тоска по любви, по спокойной мирной жизни, по прошлому, когда она могла пользоваться уважением всех окружающих и ходить в церковь по воскресеньям, тоска по мужчинам, которые снимали бы перед ней шляпы, следили бы за своими манерами и улыбались бы ее расцветающей красоте. Тоска по отцу, по старым, беспорядочно разбросанным постройкам отцовской усадьбы, по лошадям, которых она любила баловать, по собакам, от которых валил пар, когда они поздними осенними вечерами возвращались с охоты и, высунув языки и тяжело дыша, устало валились на каменную плиту перед пылающим камином, и она насухо вытирала их чистыми полотенцами… Мэдж умерла, и так много умерло вместе с ней… Больше не было никого, к кому можно было бы прибежать, кто мог бы положить прохладную освежающую руку на горячий лоб, кому можно было бы поведать о всех заботах и тревогах, которые, конечно, не стоили того, чтобы из–за них плакать, но которые, тем не менее, все же оставались заботами и тревогами…

Анна с ногами забралась на койку Лори, поудобнее устроившись в его не успевшей еще остыть развороченной постели, и неожиданно почувствовала твердую сталь пистолетов за своим кушаком. Боже мой, пистолеты! Что сказали бы девицы из Академии мисс Хукер, если бы она когда–нибудь смогла рассказать им об этом?

И тут Анна вдруг поняла, что никогда больше не увидит своих подружек, их свежих, оживленных, счастливых лиц, таких ясных и невинных! Анна склонила голову к коленям, и тихие печальные слезы медленно полились из ее глаз…

Дверь в капитанскую каюту Тича была открыта настежь. Лори заколебался, стучать ему или нет, но потом решил, что приличнее будет все же постучать. Ответа не последовало, и он постучал снова.

– Ради Сатаны, парень, не стой там, колотя в переборку! – загремел из–за двери голос Тича. – Если я не захочу тебя видеть, то у меня хватит сил вышвырнуть тебя вон!

Войдя, Лори застал капитана за не свойственным ему делом. Прилежно склонившись над корабельным журналом в прикусив от усердия кончик языка, он неумело водил по бумаге гусиным пером, скрипевшим под мощным нажимом его грубых пальцев. Увидев, кто вошел, Тич с облегчением отшвырнул перо, словно обрадовавшись предлогу от него избавиться. Схватив кожаную флягу, стоявшую у его локтя, он протянул ее Лори:

– На–ка, выпей, доктор! Это хорошая голландская выпивка. Я собираюсь жениться на твоей сестре, она тебе говорила?

– Она… э… да, она сказала, что вы хотели поговорить об этом со мной.

– Верно. Я женюсь на ней завтра, когда мы придем в Сен–Китс. Там мы найдем попа – какого–нибудь святого Джона, который сможет пробормотать положенные молитвы и заклинания. А ты уж позаботься о том, чтобы она была в подобающем настроении. Понял, парень? Смотри, я полагаюсь на тебя!

– Я… э… капитан Тич, а не лучше ли будет предоставить ей немного времени для размышления? Видите ли, она еще очень молода и совершенно неопытна в жизни. Не могли бы вы немного подождать? Мне кажется, я неплохо справляюсь с обязанностями корабельного врача…

– Которым ты и являешься, парень! Да, я слышал об этом. И ты получишь свою тройную долю от каждого приза, который мы возьмем, как было условленно!

Лори почувствовал, что тело его покрылось испариной.

– Да, но… моя сестра? Я уверен, что вы не знаете, как мало она смыслит в жизни, капитан. Неужели же вам чем–то повредит, если вы немножко подождете?

Добродушное настроение Тича постепенно сменилось раздражением:

– Послушай, парень! Мы оба джентльмены, и оба во многом отличаемся от остальных. Так что я не стану бить тебя по роже за то, что ты вступаешь со мной в пререкания. Я попытаюсь договориться с тобой, как и полагается между джентльменами. Скажи–ка мне, парень: есть ли у тебя герб?

– Ну да, – несколько удивленный, ответил Лори. – Да, наш род имеет свой герб. Но…

– Тогда я буду тебе очень обязан, если ты набросаешь какой–нибудь подходящий герб для меня. Посмотри! – Тич толкнул через стол толстый корабельный журнал, и Лори с удивлением увидел, что одна из его страниц была сплошь испещрена неуклюжими попытками изобразить геральдический щит. – Я не получил образования в этой области, – продолжал Тич, – но для человека твоего сорта это ведь не составит большого труда, верно?

– Полагаю, что так… Ладно, посмотрим, что я смогу сделать, – ответил Лори, пытаясь скрыть свое изумление. – Но, капитан… Предположим, моя сестра заявит, что не желает выходить за вас замуж? Может, вы все–таки дадите мне немного времени, чтобы… чтобы убедить ее?

– Или для того, – хитро прищурился Тич, – чтобы вы смогли улизнуть с корабля в Сен–Китсе, оставив меня без жены и без судового врача?

Смертельная бледность покрыла лицо Лори, который как раз об этом и думал.

Тич без видимых признаков гнева в упор глядел на него:

– Я немало имел дела с людьми, парень. Я знаю, чем они дышат. Меня не так–то легко провести, в чем уже многие убеждались. Так слушай, что я тебе скажу: стоит только вам сбежать с корабля в Сеи–Китсе или в другом месте, где мы бросим якорь, как я тут же заявлю местным жителям, что даю им один день для вашей поимки. Всего один день – после чего открою огонь и сравняю их паршивый город с землей, так что останутся одни головешки. Как ты думаешь, найдут они вас после этого? О, найдут – можешь в этом не сомневаться! Найдут и притащат на борт в целости и сохранности! А тогда уж я буду с тобой говорить иначе. Мы ведь заключили сделку – значит, ты должен ее выполнять. Я вытащил вас из рабства, и на борту моего корабля ты – свободный человек, который имеет справедливую долю в общей добыче и провианте. Жизнь здесь грубая, это верно, – но лучше жить такой жизнью, чем рисковать ею в поисках лучшего. Да стоит тебе только очутиться на берегу без моей поддержки и зашиты – и ты мертв! Повешен за пиратство или забит насмерть палками за бегство от Боннета. А останешься со мной, будешь честно выполнять свою работу – и ты дождешься того дня, когда сможешь сойти на берег с моим благословением и достаточным количеством золота, чтобы выкупить обратно все то, что полагается иметь джентльмену. Дом на берегу, слуг – может быть, даже целое поместье! Что же касается твоей сестры, парень, то насчет ее я решил твердо. Поможешь мне – и можешь рассчитывать на мою благодарность. Станешь на моем пути – и я раздавлю вас обоих, как червей! Да ты и сам подумай: что ей здесь еще остается? Я – командир отличного судна, богатый человек. Уважаемый. Стань она моей женой – и никто ни словом, ни жестом не посмеет оскорбить или обидеть ее, если не захочет тут же отдать богу душу. А не будь она моей женой, потеряй я к ней интерес – как долго сможешь ты защищать ее, а, парень? Сколько времени пройдет, прежде чем ты увидишь, как она пошла по рукам от одного матроса к другому, словно фляга с ромом? Сможешь ли ты остановить двух, трех, шестерых человек, которым взбредет в голову позабавиться с нею?

Лори стоял неподвижно, уставясь в палубу, чувствуя, как цепенеет его затылок и ладони покрываются липким холодным потом.

– Послушай, парень, – дружелюбным тоном продолжал Тич. – Я обещал, что стану защищать ее. А как же еще лучше я смогу выполнить свое обещание, если не женившись на ней? Все по правилам, в церкви, с кольцами, на библии – как полагается! И разрази меня гром, если я собираюсь обижать ее или наказывать строже, чем она того заслужит!

Лори зажмурил глаза и скривился, словно от зубной боли.

– Эй, не строй такую кислую физиономию, парень! Всякая девчонка любит поломаться и пожеманничать, прежде чем ее поведут к венцу. А потом муж скорехонько выколачивает из нее дурь, и чем громче она при этом визжит, тем сильнее к нему привыкает! Каждый настоящий мужчина знает это. Так что иди и скажи своей сестре, что ты согласен, и что все это к лучшему. И будет разумнее, если она перестанет кочевряжиться и поселится здесь, на корме, пока мы не станем на якорь в Сен–Китсе завтра на рассвете. Ни на юте, ни на нижней палубе она не может считать себя в безопасности. Лучше, если девочка будет поближе ко мне. И если я хоть пальцем трону ее прежде, чем поп сделает все то, что положено по закону – можешь забирать себе мое судно со всеми его потрохами! Даю тебе в этом слово!

С глубоким вздохом, похожим на стон, Лори повернулся, чтобы покинуть каюту Тича. Череп его раскалывался от боли, мысли путались, а в голове стоял неумолчный гул, словно в пустой бочке, которую стягивают железными обручами.

– А герб нарисовать мне не забудешь? – окликнул его Тич.

– Нет, – хрипло ответил Лори. – Не забуду…

Вернувшись к себе в каюту, Лори увидел, что Анна безмятежно спит, простершись на его койке, погруженная в сладкую нирвану девичьих грез. Губы ее полураскрылись, и на них покоилась нежная улыбка, как у невинного ребенка. Дверь в каюту была не заперта, и Лори пришел в ужас при мысли о том, что любой праздношатающийся бездельник мог свободно наткнуться на нее. Анна даже вынула из–за пояса свои пистолеты – очевидно, их твердые рукоятки причиняли ей беспокойство. Лори с горечью подумал, что Тич, пожалуй, был прав, предлагая ей переселиться на корму ради ее же собственной безопасности.

Лори двигался осторожно, боясь разбудить Анну. Он был рад, что может оттянуть время, когда должен будет сообщить сестре то, с чем он пришел. Непреодолимая усталость и апатия овладели им, словно разговор с Тичем отнял у него все силы. Могучая воля этого человека подавляла его, и он чувствовал себя перед ней жалким и беспомощным, как птенец перед носорогом.

Лори сел в угол, погруженный в ставшее уже привычным состояние плаксивого самоунижения. О, зачем только отец убил этого Ранвика! Поистине, это было причиной всех их злоключений! Даже если бы попытка спасти отца и удалась, они все равно лишились бы и дома, и поместья, и все равно остались бы без крова над головой. И как долго Анна могла бы оставаться в безопасности, будучи голодающей бездомной нищенкой в неуютных шотландских долинах, зависящей от прихоти любого мужика, который согласился бы дать ей хлеб и укрытие? Даже если бы отцу и удалось избежать казни, спасти свою жизнь, он все равно был бы несчастным изгоем, и его дети были бы обречены на жалкое прозябание в общей камере Кэслгейтской тюрьмы…

Лори решил попытаться смыть эти грустные мысли добрым глотком вина, и почувствовал себя немного лучше.

В конце концов, этот Тич был бравым парнем, царьком в своем собственном мире. Король братства изгнанников! И он будет защищать то, что ему принадлежит, хотя бы во имя собственного престижа!

Лори глотнул еще рома, и его участие в этом деле начало представляться ему этаким ловким и тонким дипломатическим маневром, достойным Макиавелли[46]46
  Макиавелли, Николо ди Бернардо (1469 – 1527) – известный итальянский философ, дипломат и государственный деятель.


[Закрыть]. Да, он притворялся, будто противодействует Тичу – как раз в достаточной степени, чтобы тот почувствовал еще большее желание жениться на Анне! Лори тихонько захихикал про себя. Конечно, этому неотесанному бродяге никогда и в голову не пришло бы жениться на Анне, попади она одна к нему в лапы! Подобным людям это никогда не приходит в голову. И теперь только остается убедить Анну в том, что это будет к лучшему. Ведь она – такая же изгнанница, поставленная вне закона – станет королевой среди этих отщепенцев! А эти люди не из тех, кого следует презирать. Вовсе нет! Мужественные, смелые, закаленные бойцы, достаточно богатые и независимые, – да им может позавидовать любой представитель так называемого «порядочного» общества!

Лори бессмысленно улыбнулся; струйка рома потекла по его подбородку. И все же, мысль о браке Анны с Тичем щемящим комком засела в его горле. Осторожно, украдкой, чтобы не разбудить сестру, он потянулся за второй флягой и приложил ее к губам…

Анна проспала почти три часа, пока неуклюжее движение Лори не заставило ее вздрогнуть и проснуться. С минуту она, моргая, глядела на него, пытаясь сообразить, где она находится.

– О, Лори! – вздохнула она. – Я видела такой хороший сон…

Тут она заметила, в каком он состоянии, и легкая счастливая улыбка увяла на ее лице.

– Ты снова пил…

– Я праздную! – не смутившись, захохотал он ей в ответ. – Маленький интимный праздник, Ани! Все будет хор… шо… Знаешь, – он пьяно подмигнул сестре, – этот парень Тич здорово влюбился в тебя, в–верно! Сказал мне… почти рыдал!.. умолял меня убедить тебя стать его ж–женой! Обещал, что будет зашш… защищать тебя. Клялся своей честью! Сказал мне, что не может применять грубых приемов. Не может – и все тут! Золотое сердце!..

Анна ахнула:

– Он в самом деле говорил это?

Лори поспешно закивал головой, с преувеличенной искренностью пытаясь убедить ее в справедливости своих слов:

– Знаешь, что он сказал? Он сказал: «Можешь забрать весь мой к… рабль, – сказал он мне, – если я хоть пальцем трону твою сесс… тру до ж–женитьбы!». Весь к… рабль! Он так и сказал: «Отдам тебе весь мой к… рабль!..»– Лори прищелкнул пальцами: – Вот так–то: весь к… рабль, если он тронет тебя пальцем до ж–женитьбы! Умолял меня, чтобы я тебя уго… уговорил…

– Мне кажется, – неуверенно проговорила Анна, – что в каждом человеке можно найти что–нибудь хорошее, если поглубже разобраться… Или почти в каждом, – добавила она, припомнив Боннета.

– О, в нем много х… хорошего, в капитане Тиче! – Лори нетвердым жестом помахал пальцем перед носом, хитро прищурившись. – Это ф–факт! Обещал целый к… рабль… если хоть пальцем…

– Но…

– Умолял меня уговорить тебя, Ани… А годика через два – глядишь, он и остепенится, осядет где–нибудь на берегу… Купит дом – бо–ольшой дом, Ани! Слуги, плантации… Я снова смогу быть врачом! Это наш единственный шанс, Ани! Чуд–десный шанс!..

– О!.. – дрожащим голосом растерянно пробормотала Анна. – Что же мне делать, Лори? Что сказать ему… Мне как–то не верится, что он осядет, купит дом, и все такое… Хотя, по–видимому, все они так поступают, если им удается выжить и сохранить здравый рассудок!..

Она прерывисто вздохнула и продолжала:

– К тому же он слишком уродлив, и, кажется, сам сознает это. Впрочем, это не так уж важно… То–есть, не важно, если он в самом деле добр под своей грубой личиной… И эта отвратительная борода! Интересно, как бы он выглядел без нее? И сумею ли я убедить его подстричь ее покороче?

– Все, что захочешь! – с пьяной уверенностью провозгласил Лори. – Как только выйдешь за него замуж – сможешь за… аставить его делать все, что захочешь!

Анна кивнула, потому что ей показалось, будто во все это легко поверить:

– И ты думаешь, что это – единственный выход для меня, Лори!

– Аб–бсолютно…

Только теперь Анна расплакалась, молча, без стонов и всхлипываний; крупные слезы катились но ее округлым девичьим щекам, стекая к подбородку.

– О, Лори, не о таком муже я мечтала!..

Неожиданно Лори сорвался с места:

– Тошнит… – отрывисто объявил он. – Меня страшно… ужасно… тошнит…