Текст книги "Манифест: Революция"

Автор книги: Рон Пол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Я всегда восхищался Людвигом фон Мизесом как человеком и как одним из величайших экономистов всех времен. Его книга «Человеческая деятельность», хотя и является местами вызывающей по отношению к традиционным взглядам, доставит истинное интеллектуальное удовольствие тому, кто жаждет истины (начинающим изучать экономику лучше начать с его более простых книг, предназначенных для широкой аудитории). И не только его взгляды привлекают меня, но и его моральная стойкость. Мизес следовал принципу, высказанному Тацитом: «Не поддавайтесь злу, а боритесь против него». Мизес никогда не старался получить преимуществ, говоря то, что хочет слышать какой-либо политический класс. Экономика, говорил Мизес это «вызов самонадеянности тех, кто стоит у власти. Экономист не может быть фаворитом автократов и демагогов. С ними он всегда будет смутьяном и тем, чем больше они внутренне понимают, что он прав, они будут сильнее его ненавидеть». И нацисты ненавидели его, во-первых, за то, что он имел еврейские корни и, во-вторых, за то, что он разоблачал несостоятельность их экономической программы во имя свободного рынка.

Мизес верил в свободную торговлю, толерантность и мир – доктрины в точности противоположные автократичному учению Национал-социалистов, чье жестокое учение набирало силы в 1930х годах. В 1934 году Мизес занял должность профессора международной экономики в Женевском институте международных исследований. Четырьмя годами позже нацисты уничтожили его книги и библиотеку в Вене. В 1940 году Швейцария оказалась окруженной государствами, входящими в ось Берлин-Рим-Токио, Мизес улетел в Соединенные Штаты. Когда он прибыл в США, он не имел готовой преподавательской ставки, не имел ресурсов и не говорил по-английски. Ему было 60.

В этих условиях он создал несколько своих самых изнуряющих трудов: в дополнение к тому, что он работал над расширенными изданиями двух свои основных работ – «Теория денег и кредита» и «Социализм», он опубликовал большой спектр крупных статей и обучил множество студентов, из которых затем выросло поколение выдающихся мыслителей своего времени. И все это, вопреки всем невзгодам, выпавшим на его долю после 60-летия, когда его личная и профессиональная ситуация были столь сложны. В 1940х годах он выпустил книги «Всемогущее правительство» – свое исследование нацистского феномена, «Бюрократию», и свой лучший труд – «Человеческая деятельность» – 900-страничный трактат, написанный на английском – языке на котором он не мог сказать ни слова в 1940 году. 1950е годы дали нам еще один его великий трактат – «Теория и история».

Мизес продолжал плыть против течения до своей смерти в 1973 году, теоретизируя и обучая свободе во времена засилья в экономической науке кейнсианцев и других сторонников центрального планирования. Большинство их имен сейчас забыто, а имя и наследие Мизеса живет, и его работы воспитывают новые и новые поколения интеллектуалов понимающих ценность свободы, которые могут распознать правду за ложью планировщиков и тиранов.

В 1982 году я имел честь сыграть небольшую роль в основании Института Людвига фон Мизеса – передового центра изучения и продвижения свободной рыночной экономики в традициях австрийской школы. Через свои программы и публикации Институт играет важную роль в распространении идей свободного общества, надежных денег и мира. Его сайт в сети – Mises.org – содержит множество учебных программ, лекций и публикаций и даже целых книг – на их изучение может уйти целая жизнь.

Я иногда встречаю людей, которые считают экономику скучной. Это почти всегда означает, что они никогда не читали австрийцев, чьи книги читаются с предельным интересом (посмотрите мой список рекомендуемого для чтения в конце книги).

Некоторые ошибочно полагают, что сторонники свободного рынка являются оппонентами защитников окружающей среды, которые заботятся только об экономической эффективности и не озабочены проблемами загрязнения и других примеров деградации. Но настоящий сторонник частной собственности и персональной ответственности не может быть равнодушным к вреду, наносимому природе и должен рассматривать ее как форму неоправданной агрессии, которая должна быть наказана, запрещена или отработана так, чтобы удовлетворить все заинтересованные стороны. Частный бизнес не должен иметь права переносить свои издержки на общество, путем обременения других людей отходами своей деятельности.

Экономист Мартин Андерсен излагает это следующим образом: сваливать свой мусор на участок соседа – неправильно. Но загрязнение – это тоже форма мусора. По этой причине предложения брать с производителей налоги, зависящие от объемов загрязнения, не отвечает требованиям справедливости. Андерсен сравнивает это с обложением воров налогами с целью дать им мотив не обкрадывать квартиры. Если практика неправильна, закон должен относиться к ней подобающим образом. «Если фирма создает загрязнение без предварительного соглашения со всеми заинтересованными сторонами, или стороны не могут прийти к соглашению, определяющему стоимость и степень загрязнения, для определения издержек должна использоваться судебная система» – говорят экономисты Уолтер Блок и Роберт Мак Ги.

Примерно, таким образом, американские законы и трактовали загрязнение. Но серия судебных прецедентов 19 века изменили это: суды неожиданно решили, что некоторый уровень загрязнения допустим, и оправдывается целями общего блага. В качестве примера приводились случаи уничтожения собственности небольшого числа фермеров проходящими поездами, как разумная плата за технический прогресс (им-то легко об этом говорить!). Эти прецеденты разрешили частной промышленности нарушать права собственности других людей, лишив тех законной защиты. Я не могу обвинить в этих решениях свободный рынок .

Я, естественно, не имею в виду загрязнение в малых неопределяемых дозах или, например, запрет пролета самолетов над частными домами. Эти дела относятся к компетенции судов, и они были корректно разрешены в прошлом.

Представьте, если бы ранний подход к загрязнению не был изменен и загрязнители бы были обязаны отвечать за свое вмешательство в чужую собственность. Блок и Мак Ги предполагают, что мы бы уже давно «наслаждались чистыми технологиями, не наносящими вреда природе, где не было бы места открытым дымовым трубам. Вместо этого трубы вели бы обратно в химический реактор, который бы поглощал самые минимальные загрязнения». Этот подход также стимулировал бы рост экологической судебной индустрии, которая бы специализировалась на идентификации ответственных за загрязнение, определяя каждый источник так же точно, как анализ ДНК позволяет определить насильника или убийцу.

Реформа финансов компаний была предметом жесткой дискуссии в Америке не так давно. Теперь дискуссия потеряла смысл. До тех пор пока наше правительство считает возможным эксплуатировать работающих американцев на пользу групп специальных интересов, до тех пор, пока оно может разрушить любой бизнес, через, к примеру, налоговую политику, политически мотивированными антитрестовскими мерами и необоснованными регулирующими мерами и, в общем – до тех пор, пока экономические победители и проигравшие будут определяться в Вашингтоне, люди будут пытаться влиять на правительство с целью использовать его для ограбления сограждан. Финансовая реформа – это лечение симптомов, а не причин.

Это одна из причин, по которой я скептически относился к предложениям друзей включиться в президентскую гонку. В Вашингтоне больше лоббистских групп, пробивающих привилегии и специальные выгоды, чем может представить себе американец. Я не выступаю против той или иной группы я против этой системы в принципе. Я выступаю против аморальной системы, с помощью которой мы используем правительство в своих личных интересах. Для того чтобы победил кто-то вроде меня, необходимо наличие достаточного числа американцев, верящих в свободу, для того чтобы победить силу объединенных лоббистских групп, чья власть растет тем быстрее, чем растет отношение к человеку как к ресурсу, который следует эксплуатировать для получения частных доходов. Было ли достаточно людей для этой цели?

Что вдохновляет меня, когда я думаю о своих сторонниках в президентской гонке – это их потрясающие усилия и творческая энергия – выдающаяся и беспрецедентная, насколько я могу судить – которую они вкладывают в дело, которое не даст им специальных привилегий, не даст ничего награбленного со своих сограждан. Мой призыв обещает им только свободу и никаких специальных привилегий для кого-либо. Никто не удивится тому, что люди делают пожертвования в расчете получить специальные привилегии в случае победы кандидата. Я же был удивлен тем, сколько людей готовы жертвовать, добровольно помогать и голосовать только за свободу, а также за процветание, которое она действительно приносит.

ГЛАВА 5. ГРАЖДАНСКИЕ ПРАВА И СВОБОДА ЛИЧНОСТИ

«Свобода» означает не только свободный и добровольный бизнес, но также и невмешательство правительства в наши личные дела. Фактически, «свобода» является в нашем понимании неделимым целым. Экономическая свобода и свобода личности неразделимы. Как вы собираетесь осуществлять свое право на свободу слова, если у вас нет экономической свободы для приобретения средств, необходимых для распространения ваших взглядов? Или как мы можем наслаждаться своим правом на частную жизнь, если не защищается право собственности?

Правительство должно уважать наше право на частную жизнь, а не посягать на него по любому пустячному поводу. Должно соблюдать традиционные юридические нормы при работе с уголовными подозреваемыми. И вместо того, чтобы пытаться заставить нас изменить своим вредным привычкам под дулом пистолета, следует больше внимания уделять семье и прочим, нормальным для гражданского общества способам воспитать в людях моральные ценности.

Война с терроризмом показала большему, чем когда-либо, количеству американцев, что правительство использует страх, и даже свои собственные ошибки, чтобы оправдать разрушение наших гражданских свобод. Примеров тому – без счета. Например, лишь постфактум американцы обнаружили, что правительство нарушало закон, ведя неправомочный надзор международных телефонных разговоров американцев. Попридержав эту историю в течение года, «Нью-Йорк Таймс» наконец опубликовала информацию в декабре 2005-го.

Само по себе это должно заставить нас задуматься: почему в свободном обществе, с предположительно свободными СМИ, наиболее влиятельная газета в США держит американцев в неведении о такой программе [речь о программе надзора международных звонков американцев. Прим. ред.]? Полученный ответ, сопровождаемый туманными ссылками на национальную безопасность, гласит, что «Таймс», якобы не хотели рисковать. Но это объяснение совершенно неубедительно. Мы можем без сомнений предполагать, что террористы, и без сообщений «Таймс», достаточно умны, чтобы понимать, что наше правительство прослушивает их разговоры. Само название FISA («Закон о Международной Разведке», принятый в 1978 года) является утечкой информации. Насколько нам известно, единственное, чем эта программа, руководимая Агентством Национальной Безопасности США (АНБ), отличается от предыдущих программ разведки это тем, что она не оперирует постановлениями FISA – постановлениями, разработанными в строгой секретности специальными судами, в соответствии с Законом 1978 года Осведомленность об этом аспекте программы ничем террористам не помогла. Во всяком случае, положения FISA секретны, и таким образом, ни программы FISA, ни аналогичные АНБ не дают террористам уверенности в том, что правительство прослушивает их разговоры.

Эта история стара как мир: правительство говорит: «национальная безопасность», и естественный и нормальный скептицизм, которому научили нас Отцы-Основатели по отношению к правительству, тут же испаряется. Простой и самый прямой причиной желания силовых структур сохранить программу в тайне, вопреки всему, последовательно сбивая всех с толку, является то, что она попирает закон.

Причины, по которым эта программа якобы может быть необходима, были столь же неубедительны, как и попытки «Таймс» защититься умолчанием. Во-первых, нам сказали, что единственной целью программы были люди, связанные с террористическими организациями, типа Аль-Каеды. И в то же время, большое количество наблюдаемых объектов сделало неприменимыми положения FISA. Я думаю, конституционный адвокат Гленн Гринвальд нашел бы фатальное противоречие в этих претензиях. Если исполнительная власть и вправду знала местонахождение такого большого количества людей, связанных с Аль-Каедой, зачем было пытаться прослушивать их телефоны? Почему было их сразу не арестовать? Это ведь, в конце концов, администрация, которая уже прославилась задержанием людей на неопределенный срок без каких-либо причин, основываясь на, зачастую, шатких подозрениях о связях с Аль-Каедой. И теперь мы должны поверить, что администрация имела информацию о несметном количестве членов Аль-Каеды, но решила оставить их на свободе? Неправдоподобно, и поэтому, похоже, что объектами надзора были многие американцы, не имеющие никакого отношения ни к Аль-Каеде, ни к терроризму.

Затем, нам, в конце концов, сказали, то эта программа, оказывается, была законной – президент получил эти полномочия от Конгресса в 2001 году с «Разрешением на применение военной силы» (AUMF), которое санкционировало военное вторжение в Афганистан. Кажется сомнительным, что все в то время в Конгрессе, понимали AUMF, как предоставление президенту полномочий на неправомочное прослушивание телефонов в нарушение установленного закона. По мнению Брюса Фейна, заместителя министра юстиции в администрации Рейгана, такая интерпретация AUMF должна означать, что президенту также даются полномочия на «вторжения в жилища, вскрытие почты, пытки арестованных, или даже открытие лагерей для перемещенных лиц из числа американских граждан в нарушение федеральных статутов для нужд внешней разведки”. Намек на то, что Конгресс якобы санкционировал такие экстремальные полномочия косвенно, или простым умолчанием, не выдерживает никакой критики. Если такое понимание AUMF является правильным, то «Патриотический акт» становится частично бесполезным. И, наконец, если даже предполагать, что верно утверждение администрации о том, что FISA явно и специфично предназначен для нужд разведки, в то время как в AUMF ничего о внешней разведке не сказано, FISA согласно действующим юридическим принципам автоматически имел бы приоритет над AUMF.

Сама администрация даже не принимает этот аргумент всерьёз. Ведь если впрямую задаться вопросом, то ясно, если бы администрация считала FISA не соответствующим своим требованиям, она бы не стала его менять. Министр юстиции Альберто Гонзалес откровенно признается, что они и не рассчитывали на подтверждение Конгрессом изменений в FISA. Но, несмотря на это, программа была запущена. Это само по себе настораживает, но фактом запуска поправок в рассмотрение администрация противоречит сама себе и обесценивает свои претензии, на то, что AUMF дает им нужные полномочия. Зачем они решили внести изменения в FISA, дабы обрести полномочия, которые у них предположительно уже есть?

Затем, нам сообщили, что АНБ проводит так называемый, «интеллектуальный анализ данных», который означает прочесывание коммуникаций всех американцев, а FISA этого не разрешает (ну, хорошо, я думаю, что не разрешает).

Наконец, есть еще один довод, дающий президенту возможность действовать оперативно для достижения преследуемых им целей. Этот довод тоже не убеждает – существующий закон весьма мягко относится к оперативному наблюдению, разрешая на несколько дней специальный надзор в случае крайней необходимости.

Так какова настоящая цель этой программы? Против кого она направлена и почему? Ответов на эти вопросы не предвидится. Мягкотелую уверенность, что наши лидеры добры и заслуживают доверия, никогда не злоупотребят властью, и не будут украдкой использовать ее в противоречии с законом, трудно разделять всерьез любому, кто верит в свободное общество. Вспомните наставления Джефферсона о доверии между людьми: мы должны остерегаться наших правительственных чиновников, связывая их цепями Конституции, чтобы они не злоупотребляли властью. Злоупотребления в контроле правительства над личностью бывали в прошлом, и они всегда были направлены против политических противников или политических еретиков. Вот почему ограничения на возможные действия властей и были установлены в первую очередь. Фрэнк Черч, бывший сенатором США от Айдахо в течение четверти века, разработал и провел проект реформы надзорных полномочий американских разведывательных служб, заметил еще в 1975, что АНБ, попади оно не в те руки, могло бы позволить правительству «навязать тотальную тиранию, без всякой возможности ей сопротивляться».

Данная конкретная программа, известная как «Программа слежения за террористической активностью» (Terrorist Surveillance Program), будучи обнародованной, привлекла значительное внимание общественности. Но что часто упускалось из виду в последующих обсуждениях, так это то, что исполнительная власть, вероятно, проводила куда более широкую агрессивную деятельность, но ответов на вопросы в этой области мы не получим. На вопрос, производили ли они на территории страны прослушивание телефонных разговоров, несанкционированные обыски и досмотр личной корреспонденции людей, чиновники отвечали, тщательно и уверенно формулируя, что эти вещи не были произведены в рамках программы (то есть, «Программы слежения за террористической активностью») и в рамках нее не обсуждались. Так, может быть, они проводились в рамках какой-то другой программы? Нет ответа.

Затем, когда Министр юстиции Альберто Гонзалес отвечал перед Сенатской Комиссией в феврале 2006, ему задавали вопросы, к примеру, производила ли администрация прослушивание телефонных разговоров на территории страны. «Только не в рамках программы, о которой я свидетельствую» – следовал ответ. Такие действия, сказал Министр юстиции, находятся «за пределами программы, о которой я свидетельствую сегодня».

Мы знаем, что в период времени с 11 сентября 2001 по март 2004 силовые структуры производили действия по надзору настолько не сочетающиеся с американским законом, что Генеральный прокурор Джон Эшкрофт, Директор ФБР Роберт Мюллер и Заместитель Генерального прокурора Джеймс Коми угрожали подать в отставку, если это будет продолжаться. Что же такого силовики наделали, что вызвало такую волну протеста даже среди их единомышленников? Сколько жертв было за это время? Почему мы не слышим ответов – или хотя бы вопросов?

Закон, по ошибке названный «Патриотическим», представленный публике как антитеррористическая мера, в действительности фокусировался на американских гражданах, а не на иностранных террористах. Определение «терроризма» для федеральных преступных целей весьма широко, и таким образом любой законный протест против деятельности правительства может однажды поместить гражданское общество под федеральный контроль. Также, ваши выходы в Интернет могут быть под наблюдением без вашего ведома, и вашего Интернет-провайдера могут принудить предоставлять всю пользовательскую информацию органам охраны правопорядка по первому требованию без ордера и судебного поручения.

Наибольшая проблема со всеми этими новыми полномочиями состоит в том, что они имеют очень малое отношение к борьбе с терроризмом. Надзорные полномочия до крайности расширены, а контроль и равновесие над правительством очень существенно сокращены. Слежка, доносы и внезапные проверки становятся чаще с каждым днем. Большинство постановлений, которых силовые ведомства добиваются в течение многих лет, направлены не на борьбу с терроризмом, а на увеличение их полицейских полномочий по отношению к американскому народу. Федеральное правительство не доказало нам, что оно не смогло выявить и предотвратить атаки 11 сентября, из-за того, что ему не хватило полномочий, которые затем предоставил «Патриотический акт».

Теперь мы знаем, что было множество сигналов, предупреждающих об угонщиках [самолетов; Прим. ред.], которые чиновники просто проигнорировали. Это скорее недееспособность силовых структур, чем нехватка надзорных полномочий. У наших чиновников была информация. Они просто ничего не смогли с ней сделать. А потом они перевернули всё с ног на голову и использовали свой собственный провал, чтобы получить больше контроля над американским народом, запросив новые полномочия, которые все равно не смогли бы предотвратить 11 сентября. Только правительство могло попытаться выйти сухим из воды с такими нелепыми оправданиями.

«Патриотический акт» нарушает Конституцию, дозволяя розыск и преследование американских граждан и их имущества без ордера, выданного независимым судом, на предположительных основаниях. Специальные суды внешней разведки, чьи стандарты не удовлетворяют конституционным требованиям Четвертой Поправки, могут выдавать ордера на просмотр личных записей, включая медицинские и библиотечные карты. Это может делаться в глубокой тайне, и человеку, который передает записи, затыкают рот и заставляют молчать о досмотре. Генеральный прокурор получил полномочия безнадзорно писать «письма национальной безопасности», обязывающие держателей каких-либо ваших личных записей выдавать их правительству для проверки – полномочия, которыми этот прокурор уже злоупотребил. И вам никогда не узнать, что это делалось с вашими записями.

Требование предоставить достаточные основания, прежде чем оспаривать гарантии защиты личной жизни, никак не затруднит расследование террористической деятельности. Во-первых, у федеральных властей есть огромное количество инструментов для расследования и отслеживания активности неграждан, подозреваемых в терроризме. Во-вторых, восстановление защиты Четвертой Поправкой никак не противоречит положениям «Патриотического акта», который снял запреты, препятствующие правительственным силам охраны правопорядка и разведывательным агентствам в доступе к информации.

Требование достаточных оснований для выписки ордера не задержит расследование террористической деятельности. Приготовления могут быть проведены в соответствии с конституцией в случае чрезвычайной ситуации, и разрешения могут быть выданы для дел, в которых у силовиков не хватает времени на получение ордера. Фактически, требование к силовым структурам о предъявлении достаточных основания, может помочь силовикам обращать внимание на реальные угрозы, в связи с чем, исчезнет проблема информационного переполнения, которая сильно затрудняет попытки правительства отследить источники финансирования террористов.

История показывает, что власть, которую мы даем федеральному правительству сегодня, остается у него на неопределенный срок. Как мы можем быть уверены, что грядущие президенты не злоупотребят этой властью? Политически мотивированные налоговые проверки и расследования ФБР были использованы прошлыми администрациями для уничтожения политических противников. Прошлые злоупотребления надзорными органами были первопричиной появления FISA.

Даже некоторые из самых горячих сторонников текущей волны нарушений закона о частной жизни и нападений на гражданские свободы однажды поняли – когда уже Билл Клинтон заявил, что эти полномочия слишком опасны, чтобы вверять их правительству. Джон Эшкрофт, в течение нескольких лет генеральный прокурор при администрации Буша и ярый сторонник «Патриотического акта», не всегда был так безразличен к гражданским свободам. Будучи сенатором США во времена Клинтона, Эшкрофт предупреждал о предполагаемых вторжениях в частную жизнь:

«Администрация Клинтона желает дать федеральному правительству возможность следить за всеми внутренними и международными компьютерными коммуникациями. ФБР хочет иметь доступ к декодированию, систематизации и обсуждению финансовых сделок, личных электронных почтовых ящиков, и личной информацией посылаемой за границу – и всё это во имя национальной безопасности.

Заинтересованность администрации в досмотре электронной почты – это весьма нездоровый прецедент, особенно данное этой администрацией ФБР право записывать чужие разговоры, а налоговой службе – лезть не в свое дело. Каждое средство, с помощью которого люди поддерживают связь, может быть использовано ими для незаконных действий. Тем более это не повод давать Большому Брату ключи от наших е-мейл-дневников, открывать записи наших расходов, читать наши медицинские карты, или переводить наши международные сообщения. ... Это может иметь далеко идущие последствия, касающиеся индивидуальных пользователей, компаний, библиотек, университетов, учителей и учащихся».

Вот четкий пример предупреждения и скептицизма. Но Республиканская администрация хочет тех же полномочий, а все предупреждения улетают дымом к небесам.

Консерваторы осмотрительнее отнеслись к запросу администрации Клинтона о надзорных полномочиях, осознавая, что те запросто могут быть использованы на полицейские или идеологические цели. Например, «терроризм» может быть просто определен как активизм, который теперешняя вашингтонская администрация осуждает. А не далее как в 1970-х, консервативный ученый Роберт Нисбет предупреждал:

«Давно прошел тот день, когда эта фраза [«национальная безопасность»] была ограничена тем, что непосредственно касается реальной войны. Каждому известно, что со времен Второй Мировой войны и президента Ф.Рузвельта эта фраза стала постоянно расширяющимся прикрытием для любых правительственных действий, направленных на применение силы, сокрытие информации и непомерное и непрерывное расширение армии правительственных чиновников. ... Как мы теперь точно знаем, использование ФБР и других силовых ведомств президентами и другими высшими чиновниками исполнительной власти для целей негласного сбора информации, электронной слежки и других подобных вторжений в частную жизнь, восходит напрямую к Ф.Рузвельту, и эта практика с тех времен только расширилась и интенсифицировалась как никогда ранее. И, естественно, эти самодержавные вмешательства со времен Уотергейта оправдываются национальной безопасностью. Из документов очевидно следует, что практика прикрытия национальной безопасностью использовалась каждым из президентов после Ф.Рузвельта».

Судья Эндрю Наполитано недавно спросил: «Почему, собственно, правительственные агенты шпионят за нами? Они работают на нас? Как насчет того, чтобы мы шпионили за ними? За полицейскими, когда они арестовывают и допрашивают людей или собираются нарушить их свободу; за прокурорами, когда они решают, кого обвинять и какие доказательства использовать; за судьями, когда они придумывают, как обойти наши гарантированные права; за членами Конгресса, когда они встречаются с лоббистами, и те пробивают нужное им законодательство и договариваются о том, как бы половчее ограничить наши свободы или залезть в наши бумажники».

Для американца-патриота в таком отношении совершенно нет ничего радикального. Так учили Отцы-Основатели. Если наши критики намерены отречься от Отцов-Основателей, то туда им и дорога. Если они недостаточно честны для этого, то должны, по крайней мере, воздерживаться от осуждения тех из нас, кто еще верит в мудрость оставленную Основателями потомкам.

На карту поставлено гораздо больше, чем нарушение права на личную жизнь и неконституционные обыски, хотя, и эти вещи также важны и опасны. К примеру, президент в одном из своих письменных документов в явном виде поддержал применение силы и пыток, вопреки постановлениям Конгресса. Меморандум Министерства обороны говорит о том же.

Прежде всего, оставив пока в стороне требования закона, американский народ и правительство никогда не должны санкционировать применение пыток нашими военными и разведывательными ведомствами. В приличном обществе никогда не примут и не оправдают пытки. Они дегуманизируют обоих – и палача и жертву, и к тому же редко дают надежные результаты. Пытки, производимые негодяями из числа американских солдат и агентов, подвергают риску всех американцев, особенно наших рядовых солдат, размещенных в десятках опасных мест по всему земному шару. Нетрудно представить ситуацию, когда американских солдат и путешественников берут в заложники в качестве своеобразной компенсации за Абу-Грейб.

А за этим еще и угроза, следующая из отсутствия контроля над исполнительной властью. Юристы силовых структур высказывают претензию на то, что полномочия президента, как главнокомандующего перевешивают федеральный закон о запрете на пыток. Но довод в пользу чрезвычайных обстоятельств военного времени приводился и приводится снова и снова, всегда со скверными для нас результатами и ущемлением наших свобод. Война использовалась президентами для оправдания заключения в тюрьму американских граждан японского происхождения, для ограничения свободы слова, для приостановления habeas corpus [гарантии основных личных свобод; Прим. ред.], и даже для контроля частных предприятий. Вот почему точно во время кризиса мы должны как можно точнее придерживаться Конституции, а не отказываться от нее. Основатели специально подчеркивали тему консолидации власти во время войн и национальных катастроф. Война не оправдывает приостановление действия законов об убийстве, процессуальных норм или пренебрежение Второй Поправкой.

Священное право habeas corpus тоже пало жертвой войны с террором. Military Commisions Act от 2006 года дает президенту власть задерживать людей на неопределенный срок и отказывать обвиняемым в любую реальной возможности ответить на предъявленные обвинения. По сути, этот закон антиамериканский. Название закона может оставить ложное впечатление о том, что подпадающие под его действие могут хотя бы представить свое дело военному трибуналу. Но это не так. Если президент захочет покарать обвиняемого «вражеского пособника», он может представить его этой комиссии. Но по закону он не обязан этого делать и скорее согласится оставить человека в тюрьме навечно – он волен выбрать такой способ действий.

Законодательство дает возможность легально вернуться к практике, которую администрация уже проводит. Али Салех Калах аль-Марри, гражданин Катара, женат, пятеро детей, жил в Америке легально в 2001 году, пока не был голословно обвинен в причастности к событиям 11 сентября. Его дело дошло до суда в июле 2003. Что бы там ни было по существу дела против него, но далее происходит изумительный отход от американских принципов и традиций. Прежде чем дело дошло до суда, президент вдруг объявил аль-Марри «вражеским пособником», после чего все обвинения гражданским судом были с него сняты, и он был посажен в военную тюрьму, бессрочно.