Текст книги "Невероятные приключения факира, запертого в шкафу ИКЕА"

Автор книги: Ромен Пуэртолас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Знаю, знаю, – ответил на том же языке полицейский, явно привыкший ежедневно находить людей, прячущихся в шкафах ИКЕА и вооруженных бумажными сантиметрами и карандашами.

Потом он отодвинул Аджаташатру в сторону, прощупал через одежду все части тела тщательно, но жестко, а затем надел наручники, в то время как четверо его коллег, выступивших из мрака, влезли в грузовик с ловкостью акробатов.

Скоро они спустились в сопровождении шести суданцев, руки которых были связаны узкими пластиковыми ремешками, какими садовники приматывают саженцы к опоре, чтобы те росли прямо.

– Что ты делаешь вместе с африканцами? – спросил сбитый с толку полицейский на пенджаби.

Факир не знал, что сказать. Живот сводило от страха, но он лишь молча наблюдал, как его попутчиков посадили в фургон с надписью «UKBA», пока его самого тоже грубо не затолкали внутрь. Он только что пережил то, что его друг назвал сердечным синдромом, когда грузовик замедляет ход, а потом останавливается. «Далекий прекрасный край» проявил своеобразное гостеприимство. Вуираж был прав: никогда не знаешь, на что нарвешься, но на этот раз, кажется, Красный Крест в этом участия не принимал.

* * *

В густонаселенной камере Аджаташатру узнал от одного албанца в тренировочном костюме и сандалиях, что находится в Фолькстоне, в Англии, в нескольких минутах от выхода (или входа, зависит от направления движения) из Евротоннеля, что рядом ИКЕА нет и что он по уши в дерьме.

Индиец огляделся. Они все были здесь, эти люди, которых никто не хотел принимать. Для Вуиража и его друзей путешествие и в самом деле подошло к концу, но не на такой успех они рассчитывали. Как факир и обещал себе, он оказался вместе с ними на финише, но не стал свидетелем триумфа их отчаянного предприятия, как предполагал, сидя в своем шкафу, когда его новые случайные друзья из солидарности освободили его из железно-пузырьково-бумажной тюрьмы, а потом напоили и накормили. Кто-то смешал карты Будды. Не такой должна была быть судьба этих храбрецов! Возможно, небо ошиблось, не организовав им правильную встречу!

Аджаташатру перехватил грустный взгляд Вуиража, сидевшего на бетонной скамье между двумя внушительными североафриканцами, – казалось, он даже стал меньше ростом. Его глаза как будто говорили: «Не переживай из-за нас, Аджа».

Факир прошел вдоль задержанных, одетых в спортивные костюмы и сандалии, – калейдоскоп красок, акцентов и запахов – и подошел к своему спутнику по путешествию, чтобы попытаться подбодрить его. А в эту минуту индиец-полицейский, который арестовал его час назад и велел называть себя офицером Симпсоном, открыл дверь из плексигласа, за которой, как рыбы в аквариуме без воды, томились заключенные, и провел его в свой кабинет.

– Тебе предстоит провести мерзкие полчаса! – бросил ему один албанец, который уже второй раз пытался попасть в Великобританию.

Но, уверенный в том, что его собственное чистосердечие и понимание полицейского, который все-таки был с ним одной крови, рассеют раз и навсегда ужасное недоразумение, Аджаташатру радостно зашагал следом за соотечественником.

– Чтобы тебе было ясно, я вовсе тебе не соотечественник, – сказал Симпсон, на сей раз по-английски, словно прочитав мысли факира.

Потом пригласил его сесть.

– Я гражданин Британии и государственный служащий, представитель власти. Я тебе не друг, – добавил он на случай сомнений, – и вовсе не брат тебе и не кузен.

Он считает себя большим роялистом, чем сам король, сказал себе Аджаташатру, поняв, что его чистосердечия и понимания полицейского будет явно недостаточно, чтобы рассеять страшное недоразумение. «Если ты, Симпсон, сегодня здесь, это потому, что давным-давно твои родители, вероятно, приехали в большегрузном фургоне, спрятавшись между ящиками испанской клубники и бельгийской цветной капусты, – подумал индиец, остерегаясь разделить свои мысли с тем, на кого они были направлены. – Твои родители наверняка пережили этот страх, который появляется в животе всякий раз, когда грузовик замедляет ход и останавливается».

Не вникая в его мысли, полицейский напечатал несколько слов, потом поднял голову:

– Итак, начнем сначала, и ты все мне объяснишь.

Он спросил его имя, имена родителей, место и дату рождения, профессию. Он явно удивился последнему ответу.

– Неужели факир? Это до сих пор существует? – спросил он, скорчив презрительно-скептическую гримасу, потом сурово указал ему на запечатанный прозрачный пакет, лежащий на столе.

Индиец тут же узнал свои вещи.

– Речь идет об обыске. Посмотри и подпиши.

Говоря это, он протянул задержанному лист бумаги, на котором был указан каждый найденный предмет.

• 1 визитная карточка «Такси Житан» Парижского района.

• 1 обертка от жевательной резинки, на которой написано «Мари» и номер французского мобильного телефона.

• 1 подлинный индийский паспорт с транзитной шенгенской визой, выданной посольством Франции в Нью-Дели. Штамп въезда 4 августа, аэропорт Руасси—Шарль-де-Голль, Франция.

• 1 страница каталога ИКЕА с моделью кровати с гвоздями «Kisifrötsipik».

• 1 пояс из кожзаменителя.

• 1 пара очков от солнца марки «Police», шесть фрагментов.

• 1 фальшивая купюра в 100 евро плохого качества, напечатанная на одной стороне и соединенная с резинкой длиной 20 сантиметров.

• 4,11 евро мелочью.

• 1 деревянный карандаш и 1 бумажный сантиметр с маркировкой ИКЕА.

• 1 монета в полдоллара с одинаковым изображением на обеих сторонах.

– Зачем вы забрали мой пояс? – спросил заинтригованный индиец.

– Чтобы ты не повесился, – сухо ответил офицер Симпсон. – Обычно забирают и шнурки, но у тебя их не оказалось. Можно узнать, почему ты босиком?

Факир посмотрел на свои ноги. Его спортивные носки белизной не отличались.

– Потому что туфли остались в гостиной ИКЕА в ту ночь, когда мне пришлось прятаться в шкафу, чтобы сотрудники меня не увидели…

Привыкнув уже девять лет отыскивать беженцев в самых немыслимых тайниках и слушать день и ночь напролет их бредовые россказни, офицер Симпсон, как и перед этим главный из суданцев-нелегалов, не поверил ни единому слову из истории Аджаташатру Кауравы Патела, он вообще сомневался, настоящее ли это имя.

– Хорошо, поскольку ты не желаешь помогать, я скажу все коротко. У твоих дружков, «Джексон Файв», нашли доказательства, по которым можно заключить, что вы были в Барселоне, в Испании. Там отличная погода, и непонятно, для чего вам понадобилось переться в Англию. Ты что, не знаешь, что здесь все время идет дождь? Муссоны по соседству – ерунда.

– Послушайте, я вижу, вы хотите сбить меня с толку, спасибо, что сообщили мне всю эту полезную метеорологическую информацию о вашей прелестной стране, куда мне доставит радость приехать снова туристом при более подобающих и менее неприятных обстоятельствах, но уверяю вас, я никогда не собирался оказаться в Англии и не знаком с этими суданцами.

– Суданцами? Смотри пожалуйста! – воскликнул полицейский, довольный тем, что поймал преступника с поличным на вранье. – Ты знаешь больше моего. Твои дружки ничего не сказали на допросе. Даже отказались назвать свою национальность. Не важно, мы привыкли. Большинство беженцев уничтожают или прячут паспорта, чтобы нельзя было узнать их национальность и отправить в страну проживания.

– Я же вам сказал, откуда я. Это доказывает, что я не беженец.

– У тебя виза только на шенгенскую зону, а Англия, хочу напомнить, в нее не входит. Значит, ты беженец по определению. Можешь называть себя как угодно.

Оскорбленный индиец снова объяснил причину своего приезда во Францию, свой план (не слишком блестящий, знай он заранее) переночевать в ИКЕА, чтобы оказаться на месте на следующий день и купить кровать с гвоздями специальной модели «Kisifrötsipik» из натуральной шведской сосны с гвоздями (нержавеющими) регулируемой высоты, красного цвета пума. Он уточнил, что сделал заказ накануне и что наверняка это должно быть где-то зафиксировано. Пусть проверят в парижской ИКЕА.

Сказав это, он указал на пластиковый пакет с вещами, но тут же понял, что квитанция заказа ИКЕА, которую дал ему лысый в очках, осталась в кармане пиджака, забытого в магазине.

Офицер Симпсон вздохнул:

– Послушай, ты много чего порассказал. Я провожу тебя в камеру, а группа выдворения утром придет за тобой и отправит в аэропорт.

– Аэропорт? Но куда вы хотите меня отправить? – спросил Аджаташатру испуганно.

– Ну, туда, откуда ты приехал, – сказал полицейский, как будто это было само собой разумеющимся. – Тебя вместе с дружками отправят назад в Барселону.

* * *

В карманах суданцев нашли чеки большого торгового центра «Корте Инглес» в Барселоне в стиле «Галери Лафайет», где иммигранты купили шесть банок пива, пакет орешков и две коробки донатсов в шоколаде. Чтобы репатриировать злоумышленников по международному соглашению о повторном принятии в последнюю установленную страну пребывания, британским агентам UKBA большего и не требовалось. А это получалась Испания.

Таким образом, в соответствии с Чикагской конвенцией одних отправляли в страну, откуда они прибыли, других – что бывало реже – на родину. Возвращение в исходную точку.

В данном случае полицейские точно знали, что остановленный ими грузовик приехал из Франции, поскольку они задержали его у выезда из Евротоннеля. Хотя бы поэтому они могли отослать мигрантов поглощать свои орешки и шоколадные булочки в страну, где едят лягушек, ведь их граница была просто как проходной двор. Эта акция заняла бы не больше часа и ничего бы не стоила, ну или очень немного.

Однако репатриация в Испанию, даже если это обходилось государству дороже, представляла собой большое преимущество для английских властей, которые уже некоторое время пытались отправлять беженцев всякий раз, когда им удавалось, как можно дальше от собственных границ. Они прекрасно знали, что те сразу же попытаются снова прорваться в Великобританию, как только их выпустят. Если бы было возможно построить гигантскую катапульту, действующую на расстоянии тысяч километров, они бы их всех туда и засадили, без малейшего колебания.

– Специально зафрахтованный самолет воздушной полиции ее величества репатриирует тебя в Барселону, – бросил полицейский, заканчивая допрос.

Вот каким образом несколько часов спустя, когда солнце уже взошло над горизонтом, факир оказался на взлетной полосе маленького аэродрома в Шорхам-бай-Си, на юге Англии, возле Брайтона.

Вглядевшись, на другой стороне Ла-Манша можно было бы увидеть далекие синеватые очертания галльской земли.

Голубоватая вода.

Голубоватое небо.

Голубоватые чайки.

Голубоватые головы беженцев.

Именно это видел Аджаташатру через голубоватые затемненные стекла своих солнечных очков, которые он починил. Ему вернули их с остальными личными вещами, поскольку он не представлял никакой опасности ни для себя, ни для других, а к тому же его скоро должны были выпустить. Ему даже отдали фальшивую банкноту в 100 евро, сочтя, что эта грубая подделка, причем только односторонняя, не могла никого обмануть.

Теперь факир, уже без наручников, сидел между астматиком-марокканцем и портящим воздух пакистанцем. Сгорая от любопытства, в какую новую западню он теперь угодит, и просто стараясь убить время, он стал задавать вопросы о Барселоне своим милым соседям. Что там можно увидеть? Что можно делать? Можно ли купаться в это время года? Бывают ли там муссоны? Что такое донат? Да, кстати, есть ли там ИКЕА?

Но все его вопросы оставались без ответа. Не то чтобы двое беспаспортных не хотели поболтать, как раз наоборот, но ни тот ни другой ни разу не ступали ни ногой, ни кончиками пальцев на землю Каталонии, а уж тем более Испании.

Пакистанец прибыл в Европу из аэропорта Брюсселя с фальшивым бельгийским паспортом, а потом уже попал в Англию на грузовике между двумя ящиками с капустой. Но при нем нашли веер (он не переносил капустного духа), и для парней из UKBA этого оказалось достаточно, чтобы заявить, что этот беженец прибыл из Испании, поскольку всем известно, что только испанцы еще пользуются сейчас этими архаическими вентиляторами на ручной энергии.

Марокканец же попал в шенгенскую зону из Греции, совершив большое путешествие по Средиземноморскому бассейну, потом пересек Балканы, Австрию и, наконец, Францию, спрятавшись в тайнике в полу автобуса с греческими туристами. Кружки при нем не было, но англичане нашли у него в кармане деревянную ложечку, черенок которой сломался во время пути. Один из агентов, только что проведший отпуск в Севилье, опознал в ней кусочек кастаньет, и судьба представителя Магриба была тут же решена. Хоп, в Испанию!

– А у тебя? – спросил пакистанец. – Что у тебя нашли?

– Ничего, – ответил Аджаташатру, пожав плечами. – Они просто нашли меня самого вместе с суданцами в грузовике с товарами, а суданцы приехали из Барселоны. – Он повернулся и указал на шестерых негров в четвертом ряду.

– Если я правильно понял, никто из нас троих не был в Барселоне, – заметил марокканец.

– Я думаю, что мы в этом самолете не одни такие, – заключил пакистанец.

– Чтобы англичане заподозрили, что ты из Испании, достаточно при аресте иметь гитару или усы, тогда да, я думаю, не только мы в таком положении…

Он незаметно указал на человека в их ряду, у которого были густые темные усы и черная полотняная шляпа.

– Друзья, рассматривайте это как бесплатную туристическую поездку за счет королевы! – заметил голос с сильным русским акцентом позади них. – Меня затолкали в этот самолет, потому что я раскатисто произношу «р»!

* * *

На городской мусорной свалке, неподалеку от которой обосновалось семейство Палурд, ржавый будильник прозвонил восемь.

– Сейчас в Англии… – сказал себе Гюстав, сидя за складным походным столиком, даже не представляя себе, что объект его мыслей находится в двадцати тысячах футов над его головой, в самолете, двигавшемся на огромной скорости к югу, зажатый между марокканцем-астматиком и портящим воздух пакистанцем.

Сказав это, он погладил острое лезвие ножа «Опинель». Единственным его утешением было то, что payoпутешествует в фургоне, запертый в деревянном ящике, без еды и питья. Если чуть-чуть повезет, то судьба, а главное, жажда доделают дело, как бывает с крысами, попавшими в ловушку. Жаль, ему бы так хотелось свести с ним счеты лично, заставить его помучиться медленно, очень медленно.

В трейлере кто-то зашевелился.

На пороге показалась его жена Мерседес-Шаяна, в цветастом пеньюаре. Потом пришла очередь их дочери Миранды-Джессики высунуть нос, светлую растрепанную гриву и намазанную физиономию.

– Ты уже вчера ходила на гулянку! – сказал Гюстав дочери, грозя ей пальцем. – Я велел тебе сидеть дома (в трейлере) и отдыхать. Смотри, на кого ты похожа!

– Не страшно, главное, чтобы Кевин-Жезю меня сейчас не увидел. Я высплюсь в самолете.

– А, красавчик Кевин-Жезю, – сказал отец ироническим тоном, – а я-то полагал, у тебя с ним покончено.

Вместо ответа, девушка зевнула.

– Ты это уже говорил, Гюс, оставь ее в покое.

Мать уселась за столик и налила себе кофе, который сварил муж, когда встал. Она отставила термос и намазала маслом бутерброд для Миранды-Джессики, севшей рядом.

– Нет, это не все. Пошевелитесь немного, если не хотите опоздать на самолет! – бросил шофер такси, отправляясь заводить машину.

Таков был неизменный ритуал, два раза в год Гюстав Палурд, его супруга и дочь покидали семейный дом (трейлер) и отправлялись отдыхать. Первый раз – по случаю цыганских праздников в Сент-Мари-де-ла-Мер. Ежегодно 24 мая, как повелось со Средних веков, цыгане едут в Камарг [23]23
  Камарг – местность на юге Франции, в дельте Роны, где расположено несколько природных заповедников. Столица Камарга – Сент-Мари-де-ла-Мер. Легенда о появлении этого поселения на берегу моря такова. Спустя 17 лет после распятия Христа две святые женщины – Мария Якоб и Мария Саломея, мать апостолов, со своими спутниками уселись на берегу Палестины в лодку без паруса и весел и пустились в плавание по морю. С ними были Мария Магдалина, Марта, Лазарь, Максим и Сидоний. Кроме того, к ним присоединилась служанка Сара, которая была цыганкой. Лодку прибило к побережью Камарга. В 1496 г. здесь были найдены останки Сары, и началось поклонение им. 24–25 мая тысячи цыган-паломников со всего мира приезжают сюда. Так что Сент-Мари-де-ла-Мер – это цыганская Мекка.


[Закрыть] восславить свою святую покровительницу Сару. Они идут процессией от церкви до самого моря за ее восковой статуей, плачущей золотыми слезами. Это не только паломничество, они встречаются с друзьями по диаспоре, разбросанными по всему свету. Некоторые едут за три тысячи километров, чтобы участвовать в празднике. Семейство Палурд путешествует семь часов на своем такси, разукрашенном по этому случаю. Уже несколько лет они оставляют трейлер (дом) и ночуют у кузенов, которых потеряли в детстве, а позже отыскали.

Это событие супруги пропустить не могли. Они ждали его весь год. А для девушки, наоборот, оно было наказанием, прежде всего потому, что ей пришлось расстаться со своим нынешним возлюбленным и она опасалась, что в ее отсутствие он найдет другую, покрасивее, хотя среди цыганок ей не было равных. Кроме того, девушка ее возраста мечтала не об участии в многотысячной процессии одетых в черное цыган, плачущих и стонущих под тяжестью статуи, весящей несколько сотен килограммов. К тому же ей не шли длинные черные платья и вуали. Ей никогда не нравился стиль Мадонны, она предпочитала издалека смотреть на нечто более вульгарное и нетрадиционное в стиле Леди Гага. Единственным ее утешением по вечерам был поход на арену, где она клеила парней, участвовавших в Торо Писин [24]24
  Торо Писин – игра, популярная на юге Франции: на арену выпускают телку, на кончики рогов которой надеты защитные наконечники. Желающие выбегают на арену и соревнуются в ловкости и изворотливости.


[Закрыть] и в пробеге быков с подпиленными рогами по улицам.

Второе событие года происходило во время летних каникул, в начале августа, то есть сейчас. Гюстав брал отпуск на неделю, и они втроем отправлялись на самолете в Барселону тратить честно заработанные к этому времени деньги. Там у них был настоящий кирпичный дом, когда-то принадлежавший двоюродному дедушке. В финале жизни тот не смог больше переносить сырость трейлеров.

Там Миранда-Джессика давала себе волю. Дискотеки и мальчики – этого в каталонской столице было навалом. Она знала наперечет все крутые места: «Маремагнум», Баррио-Готико и гениальнейший Олимпийский порт, где она пропадала ночи напролет, вихляя бедрами под звуки эстрадных хитов.

Вот почему в это утро было немыслимо опоздать на самолет. Девушка проглотила какао с молоком и скрылась в трейлере переодеваться. Он влезла в потертые джинсовые шорты общей площадью не больше пятнадцати сантиметров, натянула верх от желтого бикини, надела туфли на шпильках в пятнадцать сантиметров, украшенных стразами, и вышла в этом наряде с огромной сумкой в руке. Днем она уже будет греться на пляже Барселонеты.

И мать будет делать то же самое. Но она-то ни за что не выйдет без макияжа. Мерседес-Шаяна шлепнула тон на лицо, наскипидарила ресницы тушью «Риммель», а на губы плюхнула здоровенный кусок ярко-розовой помады. Она не сняла свой цветастый пеньюар, поскольку считала, что он выглядит по-настоящему летним, в испанском стиле, а значит, подходит к ситуации, только натянула розовые чулки из лайкры и надела пляжные босоножки.

– Какая славная парочка! – воскликнул Гюстав, запихивая чемоданы в багажник.

Затем сел за руль, и под его весом захрустели деревянные шарики на сиденье.

* * *

На колокольне напротив комиссариата полиции пробило восемь. Никогда не подумаешь, что находишься в самом центре Парижа.

– Сейчас в Англии должно быть… – сказала себе майор Александра Ляфасоль, сидя в своем кабинете.

Все-таки она не станет просить судью выписывать мандант на международный розыск и задержание виновного в мошенничестве в 100 евро. Ее сочтут дебилкой. А вы уже знаете, что она этого терпеть не могла. Она предпочла бы отдать ему сто евро из своего кармана, но сохранить достоинство.

Итак, полицейская дама закрыла дело Гюстава Палурда, «Такси Житан», и отправила его на кладбище закрытых дел, в огромный выдвижной ящик, похожий на аптечные, где испускали дух еще полторы сотни файлов, достойных исчезнуть с лица земли. Потом поднялась и пошла к остальным, собравшимся у кофейного автомата.

Проходя мимо зеркала без амальгамы, которое использовали для опознания (они называли это ковром), она подумала, что как-то неожиданно постарела. Огромные серые круги под глазами, словно бессильно опавшие скобки, подчеркивали глазницы. «Эта работа скоро лишит меня последних сил, – подумала она. – Мне нужно отдохнуть».

Е
Испания

Проходя мимо огромных застекленных ниш зала прибытия в аэропорту Барселоны, Аджаташатру подумал, что как-то внезапно постарел. Огромные серые круги под глазами, словно бессильно опавшие скобки, подчеркивали глазницы. «Это путешествие скоро лишит меня последних сил, – подумал он. – Мне нужна хорошая кровать».

Он уже вовсе не был похож на богатого индийского промышленника. Скорее напоминал истаскавшегося беженца, и теперь стало ясно, почему допрашивавший его полицейский не поверил в его историю с ИКЕА. На его месте он бы тоже не поверил.

Большие часы в зале показывали ровно двенадцать. В целом это означало свободу, поскольку иммиграционные службы Испании почти не смотрели его документы, когда британские сопровождающие передавали мигрантов из рук в руки, и так так не к чему было придраться, они нехотя направили его вместе с тремя другими счастливцами к ближайшему выходу.

Часы также указывали, что в это время Аджаташатру должен был находиться в аэропорту Руасси-Шарль-де-Голль, в нескольких тысячах километров отсюда, ожидая полета назад в Индию и прижимая к груди коробку, где находилась новая кровать с гвоздями.

Но все это было в другой жизни.

Двигаясь по новенькому первому терминалу по направлению к зоне выдачи багажа, куда попадаешь все равно, даже если нет чемодана, индиец дал себе слово никогда больше не совершать ничего незаконного. Он вспомнил слова Мари: «Как приятно встретить искреннего человека, такого естественного, как вы. Человека, который делает добро и сам источает его». Он вспомнил об исповеди Вуиража, руководителя суданских «Джексон Файв», которого оставил в зоне контроля вместе с Кугри, Базелем, Мохаммедом, Ниджамом и Амсалу (у них не было документов, и им придется еще долго пробыть там). Они расстались, горячо обнявшись и пожелав друг другу счастливого пути. «Мактуб, [25]25
  Мактуб – букв.: «Это написано» (араб.), арабский синоним слова «судьба, рок».


[Закрыть]– сказал Вуираж, – решено. Мы должны встретиться».

Они снова будут пытаться попасть в Соединенное Королевство. Они верили в эту землю обетованную, как первые поселенцы поверили в Америку, едва завидев на горизонте ее очертания. Они проедут по Испании, пересекут Францию и останутся в Кале, дожидаясь отъезда, спрятавшись среди ящиков с ростбифом или капустой.

– А ты что будешь делать? – спросили они его.

– Я? Еще не знаю. Осмотрю Барселону, раз уж я здесь. Правда, у меня в кармане ни гроша.

Он воздержался и не стал сообщать другу, что постарается сделать что-то хорошее, что эта история изменила его, что он тоже хочет найти кого-то, кто нуждается в помощи и щедрости.

Он также не стал озвучивать мысли о Мари и все безумные планы, роившиеся в его голове.

Как бы невероятно это ни выглядело, именно лелея высокие мысли о любви, сострадании и братстве, наш факир столкнулся нос к носу с шофером парижского такси, которого он обжулил накануне в тысячах километров отсюда. Тот был в сопровождении двух девиц, с виду проституток, и смотрел на него, явно испытывая дикое желание убить.

* * *

Первое, что сделал Гюстав Палурд, налетев на индийца, – посмотрел на него, испытывая дикое желание убить.

–  Payo,я знал, что когда-нибудь тебя встречу!

Шофер такси ничуть не удивился, увидев индийца здесь, в Барселоне, хотя три часа назад представлял себе, что тот находится в Англии, все еще запертый, как крыса, в фургоне грузовика, направляющегося к самым северным широтам земного шара. Он был импульсивен по натуре, и поэтому его гнев часто опережал логику и способность анализировать события.

Не нужно быть ни королем логики, хотя Аджаташатру всегда блистал в этом предмете, ни говорить по-французски (язык разгневанного цыгана), чтобы понять, что наш факир не должен долго оставаться на месте. Но у него не было времени даже пошевелиться.

– Убью тебя! – закричал Гюстав, который и впрямь хотел его убить.

Сказав это, он запустил ему в голову сумку-холодильник, которую только что снял с багажного конвейера.

– Обожаю его пирсинг! – закричала в ту же минуту его дочь, которой было строго запрещено себя уродовать.

– Кто это? – просто спросила его жена, которая впервые видела этого человека в чалме, с матовым лицом и усами, высокого, сухопарого и узловатого, как дерево.

Но, быстро поняв, что он не входит в круг друзей семьи, она поддержала мужа в его смелом порыве и двинула незнакомца под ребра своей увесистой крокодиловой сумкой из кожи теленка.

Аджаташатру, удивленный молниеносной атакой этих цыганских баронов на отдыхе, не смог увернуться и ощутил щекой удар семикилограммовой пляжной сумки-холодильника, а боком – ридикюля из крокодила. Будучи худосочным по природе, он отлетел, как перышко на ветру, на конвейерную ленту, на которой крутился багаж с Майорки. Минуту лежал не двигаясь, скорее стратегически (изображая труп), нежели от боли (хотя…), между детской коляской и горой ящиков с надписью «D’ensaïmadas» (не знаете, что это такое? Он тоже не знает). Но когда индиец незаметно приоткрыл глаза, на случай, если цыган только этого и дожидается, чтобы нанести новый удар сумкой-холодильником по лицу, то понял, что перестарался, притворяясь мертвым.

Точно как в «Алисе в Стране чудес», факир попал в Зазеркалье, вернее, на склад багажа. Машина, изрыгавшая чемоданы, заглотнула его, как самый банальный предмет, уже совершивший один круг по конвейеру, но не нашедший желающих завладеть им.

Он почувствовал, как саднит лицо.

Осторожно коснулся щеки. Огромное количество крохотных кристалликов льда, наверняка вылетевших из сумки, забились в шрамы, оставленные его гнойными подростковыми прыщами, которые изуродовали в юности его лицо.

Левая сторона застыла от холода, как будто ему на голову упал холодильник, что, по сути, так и было, или будто он получил удар утюгом, который долго держали в леднике, – вообще-то, должен признать, это очень странное сравнение.

«Будь все проклято!» – внезапно подумал он. Даже если ему удалось сбежать от этого сумасшедшего и его тигриц, худшее, наверное, ждало его впереди.

Он действительно оказался в зоне контроля огромного европейского аэропорта, куда вход был запрещен, а это не соответствовало его обещанию встать на правильный путь.

Если бы в эту минуту здесь оказались полицейские, они наткнулись бы на дешевый вариант Аладдина, сменившего волшебный ковер-самолет на багажный конвейер. Не уступая в профессионализме своим британским коллегам и оправившись от удивления, согласно тем же международным соглашениям о повторном принятии в последнюю установленную страну пребывания, которые привели его сюда, они направили бы Аладдина, не успевшего даже перевести дух, куда-нибудь между Северным полюсом и Исландией только потому, что обнаружили бы у него на щеках кристаллики льда.

Итак, как преступник, желающий уничтожить слишком явные улики, факир начал яростно тереть лицо рукавом рубашки, пока конвейер неумолимо продолжал тащить его в лабиринты багажного склада.

* * *

Уже добрых пять минут Том Круз-Хесус Кортес Сантамария, сидя в своей стандартной красно-желтой машине для гольфа, принадлежащей авиакомпании «Иберия», смотрел на себя в зеркало заднего вида.

И хотя ему было всего двадцать восемь, он почувствовал, что как-то внезапно постарел. Огромные серые круги под глазами, словно бессильно опавшие скобки, подчеркивали глазницы. «Эти подработки скоро лишат меня последних сил, – подумал он. – Мне нужен постоянный контракт».

Когда он въезжал в багажный склад, к нему бросился человек с сумкой-холодильником в руках. С ним была женщина в цветастом пеньюаре, которая, казалось, только вышла из ванны, и девушка с замашками профессионалки, которые обычно попадались ему на обочинах дорог, когда он ехал с работы.

– Сеньор, машина проглотила мой чемодан, – сказал человек на хорошем испанском с легким французским акцентом.

Твердо решив, что на этот раз индиец от него не уйдет, Гюстав не мог придумать ничего убедительнее, чтобы попасть на склад. Его огромный пивной живот и плохая физическая подготовка мешали ему улечься на ленту конвейера и последовать за неприятелем.

– Подождите немного, он снова появится, – ответил сотрудник багажной службы, которому надоело отвечать на дурацкие жалобы пассажиров, если он, к своему несчастью, оказывался по эту сторону терминала, – лента сделает полный круг.

– Знаю-знаю…

– Тогда тем более…

– Да, но проблема в том, что малышка устроила нам гипо! – сымпровизировал водитель парижского такси, видя, что его план «А» не сработал.

– Гипо? Нехорошо говорить, что такая миловидная девушка похожа на гиппопотама!

Польщенная Миранда-Джессика слабо улыбнулась и опустила голову, зардевшись. Молодой испанец был так привлекателен в своей синей униформе. Даже больше, чем Кевин-Жезю.

– Гипогликемия! – поправился цыган с перепуганным видом. – У моей дочери диабет! Ей нужно немедленно сделать укол, чтобы повысить уровень сахара в крови. А лекарство глюкаген в чемодане. – Ему всегда хотелось использовать эту реплику из своего любимого американского сериала «Срочно». И вот долгожданный день наступил.

– Даже не скажешь, что ей так плохо, – возразил сотрудник багажной службы, который не утратил своей флегматичности, несмотря на форс-мажорную ситуацию.

Гюстав пихнул локтем Миранду-Джессику, которая тут же подняла голову и приняла самый страдальческий вид, на какой была способна.

– ОК. Я пойду туда, – согласился сотрудник багажной службы, поняв, что лучше уступить желанию пассажира, чем стоять и пререкаться с ним.

И к тому же девушка была миленькой.

И он завел машину.

– Я поеду с вами. Вы же не знаете, о каком чемодане идет речь, – разумно добавил Гюстав, опустив сумку-холодильник на пол, а свои толстые ляжки на пассажирское сиденье.

Том Круз-Хесус Кортес Сантамария минуту рассматривал мужчину, оказавшегося рядом с ним. Невысокий, лет пятидесяти, одет в дешевые черные брюки с застроченными складками и такого же цвета рубашку. Из-под воротника выбивалась толстая золотая цепь (на такие пришвартовывают яхты) и густая седая поросль. Если бы не сумка-холодильник и манеры двух девиц эскорта, молодой человек мог бы побиться об заклад, что француз направляется на похороны.

Черт возьми, вот именно!

– Tu es Gitano, hermano? [26]26
  Брат, а ты не цыган? (исп.)


[Закрыть] – спросил он, почти не сомневаясь.

– Ну да, черт побери! – ответил Гюстав, словно это было ясно как божий день, растопырив при этом свои пухлые пальцы, унизанные золотыми перстнями. – Да, я цыган.

– Так что ж ты раньше не сказал! – бросил ему Том Круз-Хесус Кортес Сантамария, сразу же повеселев, тоже растопырив свои длинные пальцы, унизанные золотыми печатками, словно это был их тайный приветственный жест.

И направил свой болид в сторону терминала. Он не станет медлить, если речь идет о спасении прекрасной цыганки.

* * *

В порыве любопытства Аджаташатру открыл одну из таинственных картонных коробок, стоявших перед ним на ленте, на которых красивыми красно-золотыми буквами было написано «Ensaïmada mallorquina».