Текст книги "Батый. Хан, который не был ханом"

Автор книги: Роман Почекаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Вероятно, на это же время приходится и описанное выше выступление кипчакского предводителя Бачмана. Воспользовавшись сначала отсутствием монгольских войск, отправившихся против русских, а затем – их рассредоточением в борьбе с народами Поволжья, Дешт-и Кипчака и Северного Кавказа, он объединил непокорных кипчаков и, возможно, вступил в союз с ясами, возглавляемыми Качир-укуле. Его сопротивление достигло таких масштабов, что Бату и Субэдэю пришлось принимать серьезные меры. Из похода на Кавказ были отозваны все царевичи (военачальник Букдай продолжал продвижение вплоть до Дербента – «Тимур-кахалка» персидских летописцев), и против Бачмана отправился Мунке вместе со своим братом Бюджеком, которые после нескольких не слишком удачных рейдов все же уничтожили войско Бачмана, а самого его взяли в плен и казнили.

В Поволжье, которое Бату намеревался сделать своим новым домом, монголам в течение почти трех лет пришлось вести войну с мордвой, мокшей и другими местными народами: «Пришли тамошние эмиры Баян и Джику и (изъявили) царевичам покорность. Получив милость, возвратились (назад), но снова взбунтовались. Снова послали Субадай бахадура, чтобы (тот) овладел (ими)». Здесь, как сообщают персидские историки, помимо братьев Бату, вновь были задействованы Гуюк, Кадан и Бури [Арсланова 2002, с. 173-175]. А тот факт, что военные действия пришлось возглавить лично Субэдэй-багатуру, свидетельствует о серьезной опасности, исходившей от мятежников.

Интересно отметить, что, согласно официальной трактовке восточных придворных историков, кампании против народов Поволжья, кипчаков и прочих в 1236-1238 гг. описаны как война, покорение народов, которые должны быть подчинены – согласно завещанию Чингис-хана и интересам Монгольской империи, – но все еще оставались непокоренными. А боевые действия 1238-1240 гг. представлены не как очередной этап похода на Запад, а лишь как восстановление порядка внутри Монгольской империи, подавление мятежей, которые поднимало местное население против законной власти. Таким образом, факт первоначального покорения и признания ими власти Золотого рода автоматически вводил их в число подданных великого хана, и любое их дальнейшее сопротивление (возможно, законное с их точки зрения) трактовалось монголами как преступление, мятеж против легитимной власти, что влекло соответствующие карательные действия.

Чем же занимался в этот период сам Бату? По умолчанию предполагается, что он занимался устройством своего улуса в Поволжье. Но обратим внимание на то, что «Сокровенное сказание» упоминает Бату среди участников курултая года мыши (1240) [см.: Никитин 2003, с. 241]. Весьма вероятно, что он, и в самом деле, прибыл в Монголию, в частности, для официального подтверждения своих полномочий главнокомандующего и для получения приказаний относительно дальнейших военных действий.

§ 12.3. Был ли поход в Южную Русь?

Вскоре после похода на Северо-Восточную Русь 1237-1238 гг., считают исследователи, Бату совершил аналогичный поход и на Южную Русь в 1239-1241 гг. Между тем никакого единого похода на этот раз не было: была серия отдельных рейдов как в северные, так и в южные области Руси.

Отряды Гуюка, Кадана и Бури, прежде действовавшие против мордвы и мокши, в год свиньи (1239 г.) «зимой захватили... Мордовскую землю, и Муром сожгли, и воевали по берегу Клязьмы, и город святой богородицы Гороховец сожгли, а затем вернулись в станы свои» [Воинские повести 1985, с. 79; Каргалов 1967, с. 113]. Таким образом, Бату отправил свои отряды в Рязанское княжество, разорять начавшие, было, восстанавливаться города и села. Эти действия не носили характера крупного вторжения, подобного предпринятому двумя годами раньше: Бату просто давал понять преемникам русских князей, погибших во время нашествия, что им следовало бы изменить политику и пойти на признание власти великого хана в лице его представителя – самого Бату. Дело в том, что ни вокняжившийся в Рязани Ингварь Ингваревич, ни новый великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович прежде не имели дела с монголами и не могли непосредственно убедиться в их силе и могуществе – приходилось демонстрировать им мощь монгольского оружия.

Начиная с 1239 г. все большее внимание Бату стала привлекать Южная Русь: «Того же лета нача Батый посылати на грады Русския. Послании же Батыеви пришедше в Русь взяша град Переяславль... А иную же рать посла на Чернигов» [Московский свод 2000, с. 179].

Первым крупным городом, павшим под натиском монголов, стал Переяславль-Южный – некогда третий по значс нию город на Руси. Нападению на Переяславское княжестно не предшествовала обычная схема действий, которой Бату старался придерживаться раньше: взятие пограничной крепости и только в случае враждебных действий местных правителей – начало масштабного вторжения. Лаврентьевская летопись сообщает: «В тот же год татары взяли Переяславль Русский, и епископа убили, и людей перебили, а город сожгли огнем, и, захватив много пленников и добычи, отступили» [Воинские повести 1985, с. 79]. Что могло поужить причиной таких решительных и бескомпромиссных действий монголов? Полагаю, их вызвало то, что русские в очередной раз поддержали кипчаков: как раз в этих местах и в этот период времени с кипчаками сражался Берке, брат Бату. Вероятно, переяславцы, так и не извлекшие уроков после трагедии на Калке, либо вновь выступили вместе с кипчаками против «поганых», либо же согласились дать им убежище в пределах своего княжества. Возможно, пустившись в погоню за разгромленными кипчаками, войска Берке, завершая свою миссию, настигли их остатки в Переяславской земле [ср.: Каргалов 1967, с. 113]. Убийство епископа, нетипичное для монголов, видимо, тоже следует объяснить местью городу (включая всех его жителей) за союз с кипчаками.

Как бы то ни было, но весной года 6747 (1239 г., некоторые источники называют точную дату – 3 марта) [ПСРЛ 89, с. 51; ср.: Каргалов 1967, с. 113] Переяславль Южный пал и с этого времени окончательно утратил свое значение. Не исключено, что Бату после падения города немедленно направил сюда своих наместников, поскольку эта область расположена в степной зоне и, следовательно, подходила для постоянного пребывания кочевых подданных Бату. Ипатьевсксая летопись сообщает, что когда Даниил Галицкий ехал к Багу, «он пришел в Переяславль, и тут его встретили татары» [ПЛДР 1981, с. 313], подтверждая, таким образом, что к этому времени город уже находился в непосредственном подчинении монгольских властей.

Южная граница Руси оказалась, таким образом, открыта для более масштабного вторжения. И Мунке со своим братом Бюджеком, незадолго до того покончившие с кипчакским предводителем Бачманом, осенью 1239 г. оказались уже под стенами Чернигова. Если войскам Берке удалось взять Переяславль фактически с налета, то столичный город Северской земли оказал куда более упорное сопротивление. Тверская летопись так описывает его оборону: «А других татар Батый послал к Чернигову. Мстислав Глебович, внук Святослава Ольговича, услышав об этом, пришел на татар с большим войском к Чернигову, и произошла жестокая битва. Из города на татар метали пороками камни на полтора выстрела, а камни могли поднять только два человека. Но татары все же победили Мстислава, и многих воинов избили, а город взяли и огнем запалили, но епископа их довели до Глухова и отпустили» [Воинские повести 1985, с. 93-941.

В начале следующего года Мунке подошел к Киеву, Он направил в город послов, но последние были убиты Михаилом Черниговским, владевшим в это время «матерью городов русских». Убийство послов должно было повлечь немедленную осаду, штурм и взятие Киева, но Мунке не торопился наказывать киевлян за непродуманные действия их князя (который к тому же, не дожидаясь каких-либо действий со стороны монголов, вместе с сыном Ростиславом бежал в Венгрию): он понимал, что с его немногочисленными войсками Киев не взять. Кроме того, вероятно, он совершал по распоряжению Бату лишь разведочный рейд, на что указывают и сообщения русских летописей: в Тверской: летописи например, есть запись, что «Батый послал Менгухана осмотреть Киев» [Воинские повести 1985, с. 94].

Осенью 1240 г. Бату вновь возглавил объединенные войска и приступил к осаде Киева, сосредоточив под ним все силы, задействованные в западном походе. Вместе с ним в осаде приняли участие «Урдюй, Байдаръ, Бирюй, Кайданъ, Бечак, и Меньгу, и Куюк..., се Бедяй богатуръ и Бурунъдай багатырь...» [ПСРЛ 1908, с. 785]. В этом списке, приведен ном русским летописцем на основании слов захваченного в плен «Татарина именемь Товрулъ», легко угадываются участники и первого похода на Русь – соответственно Орду, Байдар, Бури, Кадан, Бюджек, Мунке, Субэдэй-багатур и Бурундай.

Бату осадил город 6 сентября и в течение двух с половиной месяцев вел почти непрерывный обстрел городских укреплений из луков и камнеметов. Но лишь 19 ноября монголам удалось ворваться в город, однако в отдельных частях Киева сопротивление продолжалось до 6 декабря. Согласно русским летописям, Бату сохранил жизнь воеводе Дмитру, уководившему обороной города и раненым попавшему в плен: монгольский предводитель приказал залечить раны воеводы и оставил его при себе [см., напр.: ПСРЛ 1908, с. 785].

Взятие Киева не прошло мимо внимания и западноевропейских авторов. Так, Иоанн де Плано Карпини писал: «Они пошли против Руссии, разрушили города и крепости и убили людей, осадили Киев, который был столицей Руссии, после долгой осады они взяли его и убили жителей города» [Иоанн де Плано Карпини 1997, с. 51]. Как следует из асмого сообщения, Киев привлек внимание францисканца, поскольку являлся столицей, что представляется весьма странным: брат Иоанн лично побывал в Киеве во время своей поездки к монголам и мог убедиться, что столичный статус этот город давно утратил. Польский историк XVI в. Матвей Меховский писал: «В год господень тысяча двести сорок первый татары пришли в Руссию и до основания разрушили обширнейший город Киев, великолепную столицу русских. Этот город имел крепкие ворота и башни, а на некоторых воротах блестящие позолоченные крыши. Был там до сих пор есть митрополит русского или греческого обряда, глава многих владык (wladicis) и епископов, начиная от Дуная – по Молдавии, Валахии, Руссии и Московии, но в Киеве, после разрушения, он больше не живет» [Меховский 1936, с. 49]. В Хронике Быховца, составленной в Великом няжестве Литовском в начале XVI в., имеется сообщение: «...поднялся царь Батый, и пошел на Русскую землю, и всю землю Русскую повоевал, и многих князей русских убил, а иных в плен увел, а столицу всей земли Русской, город Киев, сжег и сделал пустым. А князь великий киевский Дмитрий, испугавшись большой силы и могущества его, убежал из Киева в город Чернигов, и потом узнал, что город Киевский сожжен и вся земля Русская опустошена» [Хроника Быховца 1966, с. 36]. Как видим, если Утемиш-хаджи и Абу-л-Гази присвоили Москве XIII века статус столицы, каким она обладала в их эпоху, то европейские авторы склонны были признавать такой же статус за Киевом, который ко времени описываемых событий уже лишился его!

После взятия Киева войска Бату двинулись далее, в Галицко-Волынскую Русь. В Ипатьевской летописи эта кампания описана следующим образом: «Батыю же вземшю градъ Кыевъ и слъэшавъшоу емоу о Даниле яко в Оугрехъ есть, поиде самъ Володимероу и приде к городу Колодяжьноу, и постави порока 12 и не може разбити стены, и начать перемолъвливати люди; они же послоушавше злого света его, передашася и сами избити быша. И приде Каменцю Изяславлю взять я; видивъ же Кремянець и градъ Даниловъ, яко не возможно прияти емоу, и отъиде отъ нихъ; и приде к Володимероу, и взя и копьемь, и изби и не щадя, тако же и градъ Галичь, иныи грады многы, имъ же несть числа» [ПСРЛ 1908, с. 785; см. также: Пашуто 1956, с. 158]. Краткое сообщение об этих событиях мы находим также у Рашид ад-Дина: «Осенью хулугинэ-ил, года мыши, соответствующего месяцам 637 г. х. [1239 г. н. э.]... царевичи Бату с братьями, Кадан, Бури и Бучек направились походом в страну русских и народа черных шапок и в девять дней взяли большой город русских, которому имя Манкер-кан, а затем проходили облавой туман за туманом все города Владимирские и завоевывали крепости и области, которые были на их пути. Потом они осадили город Учогул Уладмур и в три дня взяли его» [Рашид ад-Дин 1960, с. 44-45]. Из городов, упомянутых персидским историком, только последний сюжет быть идентифицирован: несомненно, речь идет о Вла-ямире-Волынском, который и был взят после трехдневной сады объединенными войсками Чингизидов.

Без боя перешли под власть Бату города и городки Болоховской земли, правители и население которых стали снабжать участников похода провиантом и фуражом для коней: «оставили бо ихъ Татарове, да имъ орютъ пшеницю и проса» [ПСРЛ 1908, с. 791]. Эта поддержка оказалась весьма кстати для монгольских войск: она позволила не возвращаться на Волгу, а на месте запастись провиантом для вторжения в Польшу и Венгрию.

§ 13. Две победы за три дня, или Монгольское вторжение в Европу.
Батый – полководец?

Когда силы армии равны силе армии противника, то победит тот, у кого военачальник одаренный, а тот, у кого военачальник уступает вражескому, потерпит поражение.

Книга правителя области Шан

Ипатьевская летопись сообщает, что после захвата городов Галицко-Волынской земли пленный воевода Дмитрий посоветовал Бату: «не мози стряпати в земле сей долго, время ти есть на Угры уже пойти; аще ли встряпаеши, земля ти ести силна, сберуться на тя и не пустять тебе в землю свою» (ПСРЛ 1908, с. 785]. Но вряд ли правитель Улуса Джучи действительно двинулся в Европу, следуя исключительно совету своего пленника!

Некоторые исследователи склонны полагать, что вторжение в Центральную Европу Бату осуществил по собственной воле и даже в противоречии с планами великого хана Угедэя, который отозвал из его войск несколько царевичей с их отрядами [см. напр.: Егоров 1985, с. 26-27]. Однако вся дальнейшая политика наследника Джучи показывает, что самому ему этот поход был совсем не нужен: Бату было вполне достаточно тех территорий, которые он завоевал во время похода на Волжскую Булгарию, а затем – на Южную Русь.

Вторжение в Венгрию было необходимо для решения главных задач похода, поставленных великим ханом Угедэем. Прежде всего Бату должен был настигнуть и уничтожить кипчакского хана Котяна вместе с его ордой, ибо именно его соплеменники положили начало вражде племен Дешт-и кипчака с монголами. Уничтожение Котяна становилось вполне обоснованным и законным предлогом для вторжения в любую страну, которая давала приют этому злейшему врагу монголов. Не случайно Угедэй, узнав, что Котян нашел прибежище у короля Венгрии Белы IV, направил последнему грозное послание, дошедшее до нас в изложении венгерского миссионера Юлиана: «Я, Хан, посол царя небесного, которому он дал власть над землей возвышать покоряющихся мне и подавлять противящихся, дивлюсь тебе, король венгерский: хотя я в 30-й раз отправил к тебе своих послов, почему ты ни одного из них не отсылаешь мне обратно, да и своих ни послов, ни писем мне не шлешь. Знаю, что ты король богатый и могущественный, и много под тобой воинов, и один ты правишь великим королевством. Оттого-то тебе трудно по доброй воле мне покориться. А это было бы лучше и полезнее для тебя, если бы ты покорился мне добровольно. Узнал я сверх того, что рабов моих куманов ты держишь под своим покровительством; почему приказываю впредь не держать их у себя, чтобы из-за них я не стал против тебя. Куманам ведь легче бежать, чем тебе, так как они, кочуя, без домов в шатрах, может быть, и в состоянии убежать; ты же, живя в домах, имеешь замки и города: как же тебе избежать руки моей?» [Юлиан 1996, с. 29-30]. Не ответив на это послание, Бела проявил враждебность к монголам, и нападение на Венгрию стало неотвратимым. Исчерпывающее объяснение причин вторжения было дано в письме Гуюка, ставшего великим ханом, к папе римскому Иннокентию IV, которое было обнаружено в архивах Ватикана в 1920 г.: «Вы послали мне такие слова: „Вы взяли всю область Маjаr (Венгров) и Kiristan (христиан); я удивляюсь. Какая ошибка была в этом, скажите нам?" И эти твои слова мы тоже не поняли. Чингис-хан и Казн послали к обоим выслушать приказ бога. Но приказа бога эти люди не послушались. Те, о которых ты говоришь, даже держали великий совет, они показали себя высокомерными и убили наших послов, которых мы отправили. В этих землях силою вечного бога люди были убиты и уничтожены» [цит. по Иоанн де Плано Карпини 1997, прим. 182 на с. 393]. Было и другое, менее обоснованное с точки зрения монгольской законности, но не менее важное обстоятельство: степные районы Венгрии прекрасно подходили для кочевых подданных монгольского хана...

Не все из прежних соратников Бату отправились с ним в Европу. Великий хан еще во время осады Киева или сразу после нее отозвал из западного похода своего старшего сына Гуюка и племянника Мунке. Возможно, он собирался поручить этим царевичам, уже успевшим проявить себя неплохими полководцами, возглавить военные действия против Кореи и Южного Китая, с которыми планировал возобновить войну [ср.: Мыськов 2003, с. 34] [13]13
  Дж. Чамберс по неизвестной причине полагает, что и Мунке, и Гуюк действовали в Венгрии и Трансильвании [Chambers 2001 р. 101].


[Закрыть]. Но планы Угедэя так и остались нереализованными: еще до прибытия царевичей он умер, и они, прибыв в Монголию, «расположились в своих ордах» [Рашид ад-Дин 1960, с. 40]. Все остальные участники похода на Волжскую Булгарию и Русь выступили вместе с Бату против венгров и поляков: его братья Орду и Шибан, сын Чагатая Байдар со своим племянником Бури, сын Угедэя Кадан, Бюджек – брат Мунке и, конечно же, Субэдэй-багатур.

Войско Бату пополнилось еще и русскими. Об их участии в походе на стороне монголов упоминает Фома Сплитский, сообщивший, что «один перебежчик из рутенов перешел на сторону короля» и рассказал венгерским военачальникам о расположении монгольских войск и их планах {Фома Сплитский 1997, с. 107]. Ян Длугош также пишет, что в битве при Лигнице принял участие «некий татарский отряд, неизвестно – русского либо татарского происхождения». Правда, к сообщению этого автора XV в. следует относиться весьма осторожно, поскольку в этом же рассказе он упоминает о подходе в решительный момент войск самого Бату, благодаря чему монголы и одержали победу, хотя, как известно, Бату в Польше не воевал [Dlugosz].

Левым крылом монгольского войска предводительствовали Кадан, сын Угедэя, Бури, внук Чагатая, и Бюджек, сын Гулуя. По-видимому, перед ними стояла задача не позвонить жителям областей, расположенных на территории современных Молдавии и Трансильвании, прийти на помощь венгерскому королю, подданными которого они в то время являлись. Рашид ад-Дин сообщает об их рейде следующее: »Кадан и Бури выступили против народа сасан и после троекратного сражения победили этот народ. Бучек, через Караулаг (Валахию) пройдя тамошние горы, разбил те племена [Кара]улага, оттуда, через лес и гору Баякбук, вступил в пределы Мишлява и разбил врагов, которые стояли там, готовые встретить его» [Рашид ад-Дин 1960, с. 45]. По сообщению каноника (впоследствии – сплитского епископа) Рогерия, около полутора лет проведшего в плену у монголов во время их нашествия на Венгрию, царевичи без особого труда прошли владения западных кипчаков («куманов»), загнем вторглись в Южную Венгрию, захватили Родну, Варадин и ряд других городов. Выполнив свою задачу, они направились на север, на соединение с основными силами Бату, «забрав с собой всю добычу» [Хрестоматия 1963, с. 714-715; см. также: Юрасов 1990, с. 151].

Правое крыло возглавили старший сын Джучи Орду и :его двоюродный брат Байдар, сын Чагатая. Подобно Кадану и Бури, им выпала задача не позволить потенциальным союзникам венгерского короля – польским князьям, тевтонским шцарям и чешскому королю Вацлаву – прийти на помощь Беле IV. Еще в начале зимы года железа-коровы (1241 г.), пюка Бату с основными силами завершал подчинение Галицко-Волынской Руси, передовые отряды Орду и Байдара вторглись в Польшу, захватили Люблин и Завихост и дошли до Рацибужа. Когда Бату, наконец, выступил на венгров (ранней весной того же года), отряды этих царевичей вновь пересекли Вислу. «Орда и Байдар, двинувшись с правого крыла, пришли в область Илавут, – пишет Рашид ад-Дин, – а против [них] выступил с войском Барз, но они разбили его» [Рашид ад-Дин 1960, с. 45]. Из европейских источников известно, что они захватили и разорили Сандомир, Краков, разгромили у Ополья местных князей – Владислава Опольского и Болеслава Сандомирского, которые бежали с поля боя. Опустошив Серадз, Ленчицу и Куявию, они двинулись дальше на запад, в Силезию, где у Лигницы встретились с войсками самого могущественного из Пястов – Генриха Силезского, войска которого были усилены также воинами его двоюродного брата – моравского владетеля Болеслава Щепелки и даже рыцарями Тевтонского ордена и Ордена Храма. Эта коалиция потерпела сокрушительное поражение от Орду и Байдара, причем большинство европейских военачальников погибло, включая Болеслава Щепелку. Генрих Силезский, после, этой битвы получивший прозвище Благочестивый, по одним сведениям, также погиб в битве [Великая хроника 1987, с. 154-155], по другим – попал в плен: его заставили преклонить колени перед телом погибшего монгольского военачальника (ни один источник не сообщает, какого именно), после чего отрубили голову, которую доставили Бату [Ц. де Бридиа 2002, с. 112; ср.: Chambers 2001, р. 99]. В течение месяца войска Орду и Байдара опустошали Моравию, а затем соединились с основными силами Бату [см.: Меховский 1936, с. 55]. Таким образом, и правое крыло монгольских войск выполнило поставленную перед ним задачу: польские войска были разгромлены, их поражение произвело такое впечатление на чешского короля Вацлава, что он отказался от намерения прийти на помощь полякам. Битва у Лигницы произошла 9 апреля 1241 года, и это лишь подтверждает скрупулезное исполнение монгольскими царевичами-военачальниками плана, разработанного Субэдэй-багатуром, ибо всего через два дня после нее Бату одержал одну из своих самых значительных побед – у Мохи на реке Шайо..

В начале 1241 г. войска наследника Джучи миновали карпатский перевал, известный как Русские ворота, легко смели со своего пути еловые и дубовые завалы, сделанные по приказу Белы IV, разбили войска королевского наместника и вторглись в Венгрию, намереваясь наказать короля Белу за предоставление убежища кипчакам хана Котяна. И хотя Котян был убит в результате заговора венгерских магнатов еще до вторжения монголов в Венгрию, это не заставило Бату отказаться от войны с Белой IV.

Собрав свои войска и призвав вассалов, венгерский король выступил навстречу монголам и стал лагерем у Шайо. Фома Сплитский сообщает, что «так как разные люди имели разные мнения, то они и не пожелали прийти к какому-либо единодушному решению. Одни, скованные безмерным страхом, говорили, что нужно временно отступить и не вступать с ними в бой, поскольку это – варвары, от которых нет надежды на спасение и которые завоевывают мир не из жажды власти, а из страсти к наживе. Другие по глупому легкомыслию беспечно говорили: „При виде нашей многочисленной армии они тут же обратятся в бегство". Вот так те, кому была уготовлена скорая погибель, не смогли прийти к единому решению» [Фома Сплитский 1997, с. 107].

В то время как Бела предпринимал безуспешные попытки навести порядок в своей армии, Бату больше внимания уделял моральным качествам своих подчиненных. Тот же Фома Сплитский сообщает, что Бату, лично проводя разведку, поднялся на холм над рекой и осмотрел расположение войск противника, после чего обратился к своим воинам: «Друзья, мы не должны терять бодрости духа: пусть этих людей великое множество, но они не смогут вырваться из наших рук, поскольку ими управляют беспечно и бестолково. Я ведь видел, что они, как стадо без пастыря,– заперты, словно в тесном загоне» [Фома Сплитский 1997, с. 107]. Как уже указывалось выше, венгерский хронист, по-видимому, отразил священный ритуал, исполняя который Бату обратился к Небу, прося даровать победу в предстоящем бою: «...Весь день и всю ночь он ни с кем не говорил, а только молился и причитал; и он велел мусульманам также собраться и возносить молитвы» [Juvaini 1997, р. 270-271; Негри 1844, с. 385-386]. Несомненно, харизматическая власть и умение вовремя сказать нужные слова воинам позволяли Бату поддерживать боевой дух в своих многочисленных и разноплеменных войсках.

Утром 11 апреля брат Белы герцог Коломан и Калочский епископ Хугрин, не посоветовавшись со своим предводителем и сюзереном, выступили во главе своих дружин к мосту, по которому проходила переправа через Шайо и, легко разогнав незначительные силы монголов, собравшиеся у него, выставили там свою охрану. Бату приказал выставить напротив моста семь камнеметных машин, которые расстреляли всю венгерскую охрану [Фома Сплитский 1997, с. 107; см. также: Свентославский 2002, с. 373]. После этого войска Бату начали переправу через мост. Несмотря на разгром передовых отрядов венгров, при переправе воины Бату столкнулись с сильным сопротивлением, причем, согласно «Юань ши», погиб некий предводитель монголов «Бахадур» {Юань ши 2004, с. 504] [14]14
  Р. П. Храпачевский отождествляет этого Бахатура с сыном Шибана и племянником Батыя [Юань ши 2004, с. 504, прим.].


[Закрыть]. Бенедикт Поляк также сообщает, что герцог Коломан «в первой же схватке собственноручно сбросил главного предводителя тартар с моста над этой рекой вместе с лошадью и оружием в бездну смерти», возможно имея в виду того же «Бахадура» [Ц. де Бридиа 2002, с. 112]. Сообщающий об этих событиях персидский автор начала XIV в. Вассаф пишет, что предводителем передового отряда был Сартак – старший сын Бату [СМИЗО 1941, с. 84].

Несмотря на отпор венгров, монгольским войскам удалось переправиться и даже захватить противника врасплох. Окружив венгерский лагерь, монголы обрушили на защитников ливень стрел, в том числе и зажигательных, венгры так и не пришли к согласию по поводу совместных действий: пока большинство баронов готовились к бою, герцог Коломан, епископ Хугрин и присоединившийся к ним магистр тамплиеров в Венгрии попытались перейти в контратаку. Их немногочисленные отряды очень скоро были смяты, тяжелораненые герцог и епископ вернулись в лагерь, а магистр погиб. Часть венгерского воинства погибла ог стрел, остальные, так и не получив приказа по поводу дальнейших действий, обратились в бегство. Венгры пытались выбраться из лагеря, но им преграждали путь упавшие палатки и веревки от них, в образовавшейся давке задниенапирали передних, и многие погибли по вине своих же соратников. Лишь отряду епископа Хугрина удалось вырваться, но эта удача оказалась эфемерной: монголы позволили венграм выйти по одной из дорог, а затем прижали епископский отряд к болоту и истребили полностью вместе с самим предводителем и епископами Матфеем Эстергомским и Григорием Дьерским, присоединившимися к Хугрину по пути [Фома Сплитский 1997, с. 107-110].

Королю Беле удалось спастись, и он искал убежища в Австрии. Его брат герцог Коломан пытался укрыться в Пеште, но именно этот город стал следующим объектом нападения соединившихся монгольских отрядов Бату, Субэдэй-багатура, Орду и Кадана. Пешт и Буда вскоре пали, вскоре их судьбу разделили еще несколько городов, в том числе и Эстергом – уже шестая столица, взятая под предводительством Бату. Подробности битвы при Мохи и последующих событий ярко описаны Фомой Сплитским, который, несомненно, использовал сведения участников сражений. Персидский же историк Рашид ад-Дин, не имевший возможности общаться с современниками событий, ограничился краткой фразой: «Затем Бату [направился] в сторону Истарилава [Эстергома? – Р. П.] и сразился с царем башгирдов, и войско монгольское разбило их» [Рашид ад-Дин 1960, с. 45]. Почти так же лаконично и сообщение Ипатьевской летописи: «Король же Бела и Каломан сретоша и на реце Соленой; бившимся им полкомъ, бежаша Угре, и гнаша е Татаре до реке Доуная» [ПСРЛ 1908, с. 785-787].

Я привожу столь подробное описание битвы на Шайо, потому что это единственное сражение за весь западный поход, о котором на основании источников можно говорить, что его выиграл сам Бату. В связи с этим встает вопрос: будет ли обоснованным включать Бату в число полководцев, как это делают авторы современных популярных изданий типа «Ста знаменитых полководцев»?

Согласно сведениям источников, он неоднократно предводительствовал войсками, которые одерживали крупные и стратегически важные победы, захватывали большие укрепленные города. Но нельзя не обратить внимания на весьма характерный факт: каждый раз при Бату оказывался какой-либо царевич-Чингизид или военачальник менее знатного происхождения, сыгравший в сражении или осаде города куда более значительную роль, чем сам предводитель похода! Так, в Волжской Булгарии передовые отряды возглавлял Шибан, а вместе с Бату находился военачальник Бурундай, про которого даже русские летописцы сообщают, что именно он «пленил всю землю Булгарскую» [Воинские повести 1985, с. 94]. В осаде Рязани вместе с наследником Джучи участвовали еще шесть потомков Чингис-хана, несколько Чингизидов осаждали также и Владимир, крупные города Галицко-Волынской Руси, а затем – и города Венгрии. Начатая Бату осада Москвы, согласно Абу-л-Гази, завершилась на пятый день благодаря натиску Шибана. Не менее показателен и случай с Козельском, описанный Рашид ад-Дином: «Бату подошел к городу Козельску и, осаждая его в течение двух месяцев, не мог овладеть им. Потом прибыли Кадан и Бури и взяли его в три дня». Как видим, большинством своих побед Бату был обязан другим военачальникам.

Похоже, что самого Бату вовсе не прельщали лавры полководца, и он доверял командование военными операциями подчиненным ему военачальникам. Об этом весьма красноречиво свидетельствует сообщение «Юань ши», согласно орому во время битвы на реке Шайо Бату фактически был вынужден принять на себя руководство сражением с бнграми, так как Субэдэй-багатур с частью войск отправился форсировать реку и задержался в поисках переправы. Когда же Субэдэй, наконец, подошел, Бату обрушил на его упреки в неисполнении обязанностей военачальника и гибели войск из-за его опоздания. Однако впоследствии се же вынужден был признать, что «все, что захватили в то время, – это заслуга Субэтая!» [Юань ши 2004, с. 504]. Следует учитывать, впрочем, что это сообщение включено в жизнеописание Субэдэй-багатура, и его автор, соответственно, был заинтересован в превознесении заслуг полководца, потому мог преувеличить его роль в венгерской кампании. Как видим, нет никаких свидетельств источников, под-верждающих полководческие таланты Бату. Вероятно, он самом деле был не полководцем, а именно предводителем – главным организатором похода, в компетенции которого были и стратегические планы, и вопросы управления авоеванными землями. Несомненно, такая роль больше приличествовала наследнику Джучи и предводителю похода, чем руководство сражением или осадой отдельного города!