Текст книги "Батый. Хан, который не был ханом"

Автор книги: Роман Почекаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

3. Версия, основанная на степных преданиях. Эта версия стоит особняком: ее авторы вроде бы и склоняются к насильственной смерти Джучи, но вместе с тем никого не обвиняют в его убийстве. Наиболее четко она отражена в «Чингиз-наме», сочинении хивинского автора сер. XVI в. Утемиш-хаджи, который сам признавался, что в большей степени опирался на устные рассказы хранителей степных преданий, а не официальные хроники: «Однажды, когда он охотился в горах, ему повстречалось стадо марал-кийиков. Преследуя его и пуская стрелы, он свалился с коня, свернул себе шею и умер» [Утемиш-хаджи 1992, с. 91]. Исследователи центральноазиатского (преимущественно казахского) эпоса приводят и другие варианты его гибели во время охоты – либо он был раздавлен стадом куланов, либо стал жертвой... тигра. Этому событию посвящена небольшая казахская народная поэма «Аксак кулан и Джучи хан», согласно которой Джучи был убит на охоте хромым куланом [см.: Молдобаев]. Любопытно, что косвенно подтверждают эту версию результаты археологических исследований предполагаемого мавзолея Джучи на реке Кенгир, в 45 км от Джезказгана, проводившихся в 1950—1990-х гг.: археологи обнаружили скелет мужчины, у которого не хватало костей одной руки, кроме того, в захоронении присутствуют кости диких животных [Егинбайулы 2001].

Легко заметить, что не только третья, но также первая и вторая версии смерти Джучи могли представлять собой распространенный историко-фольклорный сюжет, а не отражение реальных событий. Недоверие и зависть престарелого отца-правителя к сыну-богатырю, их взаимные претензии, которые нередко заканчиваются гибелью сына по воле отца или при выполнении опасного поручения – весьма распространенный сюжет в персидском и тюрко-монгольском эпосе [см., напр.: Фирдоуси 1994, с. 210 и след.; Липец 1984, с. 22]. От отношения того или иного автора к Чингизидам зависела концовка сюжета – либо естественная смерть Джучи (у промонгольски настроенных историков), либо насильственная (у тех, кто не имел причин жаловать монголов вообще и Джучидов в частности).

На сегодняшний день исследователи склонны связывать смерть Джучи с естественной причиной – болезнью, поскольку источники сообщают, что в последние годы он много болел, и это было известно его отцу [см., напр.: Ускенбай 2003, с. 14]. Предположение же о насильственной гибели первенца Чингис-хана – лишь своеобразная дань высокому положению и значительной роли Джучи в истории: видимо, в осознании историков (даже официальных историографов ,Чингизидов) просто не укладывался факт, что столь высокопоставленный правитель мог умереть такой «простой» смертью. Кроме того, обстоятельства смерти членов золотого рода в силу древних монгольских традиций чаще всего не подлежали широкой огласке, что давало дополнительный гимул для возникновения разного рода слухов и самых антастических версий кончины того или иного Чингизида. Как мы увидим ниже, и в смерти Бату ряд авторов склонен был видеть насильственную гибель...

Несмотря на то что Джучи, вероятнее всего, умер от болезни, а не был убит тайными недругами, ни для кого не были секретом его натянутые отношения с отцом, дядьями и братьями. Поэтому на нового правителя его улуса, кем бы он ни был, ложился тяжелый груз – установление с влиятельными родичами отношений, при которых ему удалось бы сохранить владения Джучи. Судьба распорядилась так, что этим правителем стал Бату, которому в год смерти отца исполнилось восемнадцать лет.

§ 4. Почему Батый наследовал отцу?

И отдан Нимруз во владенье ему,

Великому, славному мужу тому.

Скрепил эту грамоту перстень царя,

Сказал он, ее исполину даря:

«О витязь, вовеки печалей не знай!

Хранимый тобой, да украсится край!»

Фирдоуси, Шахнаме

В биографическом очерке о Бату, В. В. Бартольд пишет, что «Джучи умер на шесть месяцев раньше отца, т. е. примерно в феврале 1227 г.; из его 14 сыновей второй, Батый, был признан войсками на западе наследником Джучи, и этот выбор был впоследствии утвержден Чингиз-ханом или его преемником Угедеем» [Бартольд 2002а, с. 496], правда, ни на какой конкретный источник ученый при этом не сослался. Слова В. В. Бартольда можно понять так, что после смерти Джучи был собран курултай, на котором Бату и был провозглашен новым правителем улуса: именно предводители войска составляли большинство на таких съездах. Например, в «Сокровенном сказании» состав участников курултая, собравшегося для возведения на трон великого хана Угедэя, описывается следующим образом: «Чаадай, Бату и прочие царевичи Правой руки; Отчигин-нойон, Есунге и прочие царевичи Левой руки; Толуй и прочие царевичи Центра; царевны, зятья, нойоны-темники и тысячники» [Козин 1941, § 269]. Вышеприведенная фраза В. В. Бартольда стала причиной создания историографического мифа о Бату – о его признании войсками, то есть избрании на курултае и, соответственно, ханском титуле. Которого, как я показал выше, он при жизни не носил. Так, о «признании» Бату сообщает Г. В. Вернадский [Вернадский 2000, с. 144]. М. Г. Сафаргалиев выражается еще более определенно: «После того, как Батый был провозглашен ханом Джучиева улуса, пришло известие о смерти и самого Чингис-хана» [Сафаргалиев 1996, с. 293]. Между тем сведений о том, что в Улусе Джучи после смерти его первого правителя состоялся курултай, нет ни в одном источнике. Ибо ханом Бату не был, и никакие войска его не избирали!

Поскольку нет никаких оснований считать Бату ханом, полагаю, можно определить его статус как правителя (фактически – наместника) Улуса Джучи, назначенного по распоряжению его деда Чингис-хана. Только от воли верховного правителя Монгольской империи зависело, кто унаследует власть в том или ином улусе или даже более мелком владении. Таким правителем на момент смерти Джучи являлся Чингис-хан, и только он мог решать судьбу любого улуса. Это объяснялось даже не столько правовым статусом того или иного улуса и органов его власти, сколько тем, что все улусы Монгольской империи находились в личной собственности рода Чингис-хана. Поэтому распоряжаться ими мог только сам великий хан и семейный совет Чингизидов [см.: Владимирцов 2002, с. 395-397].

Таким образом, назначение правителя улуса – даже не административное распоряжение, а практически «внутрисемейное дело», и Бату получил в управление Улус Джучи как член рода Чингизидов. А чтобы Чингис-хан признал во-войск и утвердил их выбор – это вообще нонсенс, полного примера мы не встречаем ни разу за всю историю Монгольской империи! Правитель улуса назначался исключительно по воле монарха из Каракорума, так же было и в случае с Бату. Статус Бату и порядок его прихода к власти в Улусе Джучи не являлся тайной и был известен даже иностранцам. «Нойон Байот [Байджу-нойон, правитель ма-лоазиатских владений Монгольской империи. – Р. П.] и Бато являются назначенными им [великим ханом. – Р. П.} правителями»,—сообщает папский посланец к монголам Симон де Сент-Квентин [Saint-Quentin 1965, XXXII, 40].И, возможно, только после того как великий хан утвердил Бату, были собраны предводители войск Улуса Джучи – но не для принятия решения, а лишь для заслушивания распоряжения великого хана.

Именно такой вывод позволяют сделать источники, сообщающие о смерти Джучи и наследовании ему Бату. «Туши был старший сын Чингиз-хана. Когда он, вследствие замысла против отца, переселился из мира сего, то после него осталось много сыновей; старше всех их был Бату; его Чингиз-хан посадил (на престол) на место его отца», – сообщает Джузджани. «Батуй-хан, сын Джучи-хана, после смерти отца, по указу великого деда своего Чингиз-хана, поставил ногу на трон султанства Дешт-и-Кипчака», – вторит ему автор «Родословия тюрков» (XV в.). «Бату-хан, сын Джучи, прозвище которого было Саин-хан. По указу Угетай-каана он сел на место отца», – говорит персидский автор середины XVI в. Гаффари; хотя, по его словам, наследника Джучи назначил не Чингис-хан, а его преемник, принципиальных отличий от сообщений более ранних авторов нет: Бату наследовал своему отцу по воле великого хана [СМИЗО 1941, с. 15, 205, 210]. Хивинский хан Абу-л-Гази в «Родословном древе тюрков» (сер. XVII в.) описывает обстоятельства прихода Бату к власти сходным образом: «Чингиз-хан, услышав о смерти Джучи-хана, крайне опечалился и носил траур...По окончании траурных дней он сказал Утчикину [Тэмугэ-отчигину. – Р. П.]: „Отправься в Дешт-Кипчак и второго Джучи-ханова сына, Бату-Саин-хана, как его прозвали, возведи на отцовский престол; младшим его братьям и эмирам вели быть в повиновении у него"» [Абуль-Гази 1996, с. 98].

Важно отметить, что, согласно правилам наследования в Монгольской империи, Джучи совершенно не обязательно должен был наследовать его сын: теоретически правителем его улуса мог стать любой член рода Чингис-хана [Султанов 2001, с. 60 и след.]. Подобных примеров мы немало

находим в истории государств Чингизидов: в Чагатаевом улусе восходили на трон потомки Угедэя и Джучи, в государстве Хулагуидов – потомки Арик-Буги, брата Хулагу и даже Джучи-Хасара – брата Чингис-хана, то есть вообще не Чингизиды! Тем не менее наследником Джучи стал именно его сын Бату. Почему?

Согласно Абу-л-Гази, Чингис-хан, отправляя своего брата Тэмугэ-отчигина в Улус Джучи, завершил свое напутствие ему следующими словами: «...младшим его братьям и эмирам вели быть в повиновении у него. Если его братья эмиры не будут держаться этого распоряжения, то ты останься там и мне доноси о тамошних делах; мы примем на себя заботы об устройстве их» [Абуль-Гази 1996, с. 98]. Полагаю, этот фрагмент во многом объясняет ту готовность, которой члены семейства Джучи и нойоны его улуса приняли предложенного Чингис-ханом кандидата: в противном случае властитель Монгольской империи установил бы свое прямое правление над западным крылом, назначив гуда не правителя-Чингизида, а своего простого наместника-даругу, ставшего бы просто проводником воли великого хана. Это совсем не устраивало аристократов Улуса Джучи, которые, естественно, предпочли грозному деду молодого и неопытного внука, сохранив порядок управления, сложившийся в улусе еще при Джучи. Однако это соображение не содержит ответа на вопрос, почему сам Чингис-хан предложил в качестве кандидата именно Бату: ни в сведениях Абу-л-Гази, ни в более ранних источниках нет ответа на вопрос, почему именно Бату сменил отца в качестве правителя улуса.

Не имея такового, исследователи высказывают различные предположения, стремясь «рационализировать» причины выбора, сделанного Чингис-ханом. Так, например, одни утверждают, что Бату был старшим из сыновей Джучи и именно поэтому стал наследником отца [Сафаргалиев 1996, с. 311; Григорьев 2000, с. 31]. Другие настаивают на том, что Бату уже с молодости успел проявить себя полководцем, что и обусловило его выбор [Chambers 2001, р. 50; Хрусталев 2004, с. 65]. Рассмотрим, насколько оправданны подобные предположения.

Был ли Бату старшим? У Джучи было много сыновей, и Бату не был старшим среди них: только Джузджани сообщает, что «старше всех их был Бату», тогда как большинство источников называет старшим Орду. Более того, некоторые свидетельства позволяют предположить, что у Бату были и другие старшие братья. Так, Джувейни при перечислении сыновей Джучи, «достигших возраста», первым называет Бувала, затем «Хорду» (т. е. Орду) и только потом Бату [Juvaini 1997, р. 266-267}. Бувал традиционно считается седьмым сыном Джучи, но, возможно, не по возрасту, а по положению в семейной иерархии Джучидов: его мать была наложницей, а не официальной супругой Джучи. Возможно, что и тринадцатый сын Джучи – Туга-Тимур, также родившийся от наложницы, мог быть старше Бату по возрасту: по сообщению Абу-л-Гази, именно он остался наместником Улуса Джучи, когда Бату отправился на великий курултай в Монголию [Абуль-Гази 1996, с. 98]. В турецкой рукописи, извлечение из которой было опубликовано А. Негри в 1844 г., содержится сообщение: «Токтимур, Герде и Бату, трое из сыновей покойнаго, пользовавшиеся наибольшим уважением, отправились после того к Чингису искать его милостей» [Негри 1844, с. 385]. Возможно, ровесниками Бату были и двое следующих братьев – Шибан и Тангут, вместе с ним участвовавшие в походах на Запад. Таким образом, отнюдь не старшинство Бату явилось причиной его избрания.

Источники не сообщают ни о подвигах Бату на поле брани, ни о его мастерстве наездника, меткости в стрельбе из лука или мастерском обращении с другими видами оружия. Только Шереф ад-Дин Йезди, описывая войну с Волжской Булгарией, мимоходом упоминает, что «Бату лично вступил в (самое) сражение и произвел несколько нападений сряду» [СМИЗО 1941, с. 146]. Несомненно, если бы преемник Джучи проявил себя в военном ремесле, авторы панегириков, посвященных ему, обязательно сообщили бы об этом. Ведь есгь же в них сведения о том, что Шибан, брат Бату, был отважным воином, что их двоюродный брат Мунке (будущий великий хан) совершал в бою «богатырские подвиги», что другой двоюродный брат Байдар был метким стрелком из лука. А среди многочисленных достоинств Бату ратное искусство и военные подвиги не значатся. Проявить себя полководцем при жизни отца Бату также не мог просто в силу естественных причин: в год смерти Джучи его преемнику было около восемнадцати лет, а юношам такого возраста командовать войсками доверяли нечасто. Сам Джучи впервые был поставлен отцом во главе войск, когда ему было не менее 25 лет [Козин 1941, § 239].

Ни один источник не сообщает, что Бату пользовался особой благосклонностью своего деда Чингис-хана, в отличие, например, от других внуков – Мутугена, Хубилая или Есунке-ака, сына Хасара, которого великий хан даже пожелал увидеть перед кончиной.

Единственным объяснением причины выбора Чингис-хана на основании сведений источников может быть происхождение Бату по линии матери – Уки-хатун, которая была дочерью Алчу (Ильчи)-нойона из племени кунграт. В «Сборнике летописей» Рашид ад-Дина среди нескольких сотен монгольских племенных вождей и аристократов назван только один Алчу-нойон-кунграт: это – сын Дай-сэчена, одного из племенных вождей кунгратов и... брат Борте-хатун, главной супруги самого Чингис-хана! [Рашид ад-Дин 1952а, с. 162; 1960, с. 71]. Таким образом, Уки-хатун была не только супругой Джучи, но и родной племянницей «старшей госпожи» властителя Монгольской империи, которая всю жизнь имела на него большое влияние.

Вполне возможно, что после смерти Джучи его мать Борте могла предложить Чингис-хану сделать преемником того из сыновей их первенца, который приходился ей не только внуком по отцу, но и внучатым племянником по матери. И предложение это могли поддержать ее могущественные родичи-кунграты – Алчи-нойон, его сын Шику-гургэн, женатый на дочери Чингис-хана, и другие представители этого влиятельного клана, которые в течение многих поколений выдавали своих дочерей за Чингизидов и сами женились на представительницах Золотого рода: «их ранг [максаб] был таков, что они сиживали выше сыновей [Чингиза]...» [Рашид ад-Дин 19523, с. 162; 19526, с. 273; Султанов 2001, с. 18). Чингис-хан легко согласился на кандидатуру Бату, поскольку не видел оснований идти в этом вопросе на конфликт со своей главной женой и ее могущественной родней. Таким образом, Бату возглавил Улус Джучи по воле деда, вероятно, благодаря родственным связям своей матери.

§ 5. Батый среди Джучидов

И стала потом Алан-гоа так наставлять своих сыновей: «Вы все пятеро родились из единого чрева моего и подобны вы давешним пяти хворостинкам. Если будете поступать и действовать каждый сам лишь за себя, то легко можете быть сломлены всяким, подобно тем пяти хворостинкам. Если же будете согласны и единодушны, как те связанные в пучок хворостинки, то как можете стать чьей-либо легкой добычей?»

Сокровенное сказание

Итак, восемнадцатилетний царевич, один из многочисленных внуков Чингис-хана, занял место правителя крупнейшего улуса Монгольской державы после своего отца – старшего сына Чингис-хана, прославленного полководца.

Матерью Бату, как уже было сказано, была Уки-хатун из племени кунграт, которая была либо второй, либо даже шестой супругой Джучи [СМИЗО 1941, с. 40-41]. Согласно бухарскому сочинению «Таварих-и гузида-йи нусрат-наме», составленному в начале XVI в., сын Джучи по имени Мухаммад «родился вместе с Бату» [МИКХ 1969, с. 39]. Писавший на основании степных преданий хивинский автор ХУ1 в. Утемиш-хаджи, правда, заявляет, что Бату и Орду «родились от дочери Турали-хана, его [Йочи-хана] жены» |Утемиш-хаджи 1992, с. 92], но его сведения противоречат всем другим источникам, которые сообщают, что матерью Орду-эджэна была Саркан (или Сартак)-хатун из племени кунграт. Возможно, что у Бату было несколько родных сестер: например, Рашид ад-Дин, сообщая о Кулуй-Икачи, выданной замуж за Иналджи-ойрата, называет ее «одной из сестер» Бату, а не просто дочерью Джучи [Рашид ад-Дин 1952а, с. 119-120].

Однако у первенца Чингис-хана было много жен, от которых народилось множество сыновей, сведения о количестве которых в источниках расходятся. Рашид ад-Дин, в частности, сообщает, что «у него было около сорока сыновей и от них народилось несчетное количество внуков» [Рашид ад-Дин 1960, с. 66]. Таким образом, у Бату было немало сводных братьев, некоторые из которых и по возрасту, и по статусу имели основания рассчитывать на получение собственных уделов в Улусе Джучи. Источники представляют различную информацию о том, каким образом был осуществлен раздел владений между Джучидами.

Рашид ад-Дин, например, пишет, что «из войск Джучи-хана одной половиной ведал он [Орду. – Р. П.], а другой половиной – Бату», отмечая при этом, что «Менгу-каан в ярлыках, которые он писал на их имя по поводу решений и постановлений, имя Орды ставил впереди» [Рашид ад-Дин 1960, с. 66]. Из этого сообщения не очень понятно, каким образом Орду возглавил «половину войск» Улуса Джучи. Более подробную информацию мы находим у хивинского историка XVI в. Утемиш-хаджи: «Чингизхан... устроил кору-нуш... Саин-хан снова преклонил колена и сказал: „Когда умер наш отец, я сказал [Иджану [8]8
  «Иджан» – вариант произношения титула Орду – «эджен», о котором см. § 16.


[Закрыть]]: „Вместо него [ты] все равно [что] мой отец. Будь ханом, так как мы идем в чужой юрт". [Он] не согласился. Не могу понять, по какой причине [он] не согласился. [И я] пришел, чтобы изложить вам это свое заявление". [Чингиз] хан сказал: „Саин говорит слова, соответствующие йасаку. Почему [же] ты не согласился?" Когда Иджан также преклонил колена [и] сказал: „Да, мой хан! Верно, что я старше летами. Но наш отец очень любил его и вырастил баловнем. До сих пор я покорялся ему. Он [же] не покорялся мне. Если я стану ханом, и не смогу по-прежнему покоряться ему, между нами возникнут злоба и ненависть. Я не соглашаюсь [стать ханом] по той причине, что покажусь вам дурным. Пусть ханом стает теперь только он. Я снесу его ханствование", – [Чингис] хан растрогался от этих слов, вспомнил своего сына Джочи-хана, прослезился, воздал им обоим еще большую хвалу и сказал: „Завтра [мы] посоветуемся с беками и дадим ответ". Наутро, устроив совет с беками, [Чингизхан] в ответствии с ханской ясой отдал Саин-хану правое крыло вилайетами на реке Идил, [а] левое крыло с вилайетами вдоль реки Сыр отдал Иджану» [Утемиш-хаджи 1992, с. 92-93]. На основании этой информации можно сделать вывод, то по воле Чингис-хана Улус Джучи был разделен между Бату и Орду на два крыла.

Принципиально иную информацию находим у хивинского хана-историка Абу-л-Гази: «Когда Саин-хан, возвратившись из этого похода [имеется в виду поход на Запад 1236-1242 гг. – Р. П.], остановился на своем месте, сказал Орде, по прозванию Ичен, старшему из сыновей Джучи-хана: „В этом походе ты содействовал окончанию нашего дела, поэтому в удел тебе отдается народ, состоящий из пятнадцати тысяч семейств в том месте, где жил отец твой". Младшему своему брату, Шибан-хану, который также сопутствовал своему брату Саин-хану в его походе, отдал в удел из государств, покоренных в этом походе, область Корел; и из родовых владений отдал четыре народа: Кушчи, Найман, Карлык и Буйрак, и сказал ему: „Юрт (область), в втором ты будешь жить, будет между моим юртом и юртом старшего моего брата, Ичена. Летом ты живи на восточной стороне Яика, по рекам Иргиз-сувук, Орь, Илек до гор Урала; а во время зимы живи в Ара-куме, Кара-куме и по берегам реки Сыр – при устьях рек Чуй-су и Сари-су"» [Абуль-Гази 1996, с. 104]. Однако следует иметь в виду, что сам Абу-л-Гази был потомком Шибана и, прославляя своего предка, старался избегать упоминаний о более высоком положении других сыновей Джучи – за исключением, возможно, Бату, который для всех Джучидов был идеалом правителя. Поэтому, рассказывая об Орду, историк подчеркнул, что он получил удел от Бату – как и Шибан, и потому у его, Орду, потомков нет оснований считать себя выше Ши-банидов. К сведениям хана-историка можно отнестись с недоверием, тем более что Утемиш-хаджи (также хивинский историк, стремившийся прославить род Шибанидов) не упоминает о том, что Орду и Шибан получили свои уделы в одно время и в одинаковом порядке. Можно с достаточной степенью определенности утверждать, что удел Шибана был создан в рамках улуса Бату по его решению, тогда как Орду управлял автономным владением по воле Чингис-хана. Другое дело, что окончательное территориальное оформление уделов Бату и Орду могло иметь место после западного похода – когда стало ясно, какие земли и в каком количестве находятся в распоряжении семейства Джучидов [ср.: Трепавлов 1993, с. 99].

Современник и помощник Рашид ад-Дина по имени Шихаб-ад-дин Абдаллах ибн Фазлаллах Ширази, более известный как Вассаф-и-хазрет, приводит следующие сведения: «Бату... сделался наследником царства отцовского, а четыре личные тысячи Джучиевы... составлявшие более одного тумана живого войска, находились под ведением старшего брата Хорду» [СМИЗО 1941, с. 84-85]. Эта информация, в свою очередь, позволяет предположить, что Бату, формально возглавляя улус, фактически не распоряжался войсками: они находились в ведении его старшего брата! То есть младшему достались титул и формальное главенство, а старшему – реальная власть, которую обеспечивали войска. Такая форма соправительства была характерна для тюркских и раннего монгольского государств [см.: Скрынникова 1997, с. 125; Трепавлов 2005, с. 80]. Однако следует отметить, что подобное разделении функций правителей отсутствовало уже при Чингис-хане, а тем более – при его преемниках.

Наконец, монгольская хроника XVII в. «Алтан Тобчи» держит информацию о том, что раздел владении между Джучидами мог быть осуществлен по-иному: «Потомство владыки Джочи, старшего сына августейшего владыки, владело [страной] кипчаков и Тогмоком: Агасар-хан, Тарбис-хан, ибан, Искэр, Туху, Сангхуд, —[все] они владели и ведали городами, находящимися в тех [землях]». Современные исследователи полагают, что Агасар-хан – это Беркечар, Тарбис-хан – Тангут, Искэр – Шингкур, Туху – Туга-Тимур, Сангхуд – Шингкум [Алтай Тобчи 1973, с. 243, прим. 5 с. 374]. Бату, как видим, среди наследников отцовских владений вообще не упомянут. Если принять во внимание о сообщение, то можно сделать даже такой вывод, что Бату распределил между братьями владения отца, чтобы обеспечить себе их лояльность и поддержку, а сам оказался без собственного удела. Между тем Джувейни сообщает о народах «Булгар, Ас и Рус, находившихся по соседству со становищем Бату, до сих пор неподчиненных и [тщеславно] гордившихся множеством своих городов» [цит. по: Арсланова 2002, с. 161]. Это сообщение позволяет предположить, что до похода на Запад в 1236-1242 гг. у Бату был удел в Приуралье, на границе с Волжской Булгарией, но эти владения, видимо, не соответствовали ни статусу, ни амбициям Бату, поэтому вполне понятна его активность по организации и осуществлению западного похода: ему нужен был собственный удел, который бы отвечал его статусу главы Джучидов и превосходил бы по территории владения других братьев.

Вряд ли можно с большой степенью достоверности установить, какой из источников содержит сведения, больше соответствовавшие реальности. Для нас остается фактом только то, что многочисленные старшие и младшие братья Бату «подчинились ему и покорились». А Орду, старший брат, «был согласен на воцарение Бату, и на престол на место отца именно он его возвел» [Рашид ад-Дин 1960, с. 66]. Безусловно, пока был жив Чингис-хан, его воля являлась законом для всех в Монгольской империи, включая и самих Чингизидов. Но, как известно, Чингис-хан умер спустя полгода после Джучи, в том же 1227 г. И тут же начались первые конфликты между членами правящего рода. Даже избрание великим ханом Угедэя, которого сам Чингисхан назвал своим преемником, не обошлось без сложностей. Между тем в Улусе Джучи ни после смерти Чингис-хана, ни в течение всего последующего долгого правления Бату источники ни разу не упоминают хотя бы об одном его конфликте с братьями, покушении на его власть с их стороны. В более поздние периоды жизни Бату – после похода на Запад и тем более после приобретения статуса главы рода Чингизидов в 1240-е гг. – уважение и покорность братьев Бату выглядит вполне понятной. Но почему они признавали его главенство уже на раннем этапе его правления?

Полагаю, что лояльность остальных Джучидов по отношению к Бату обеспечивалась не только волеизъявлением Чингис-хана или тем более выдающимися качествами самого наследника Джучи (как уже отмечалось, к восемнадцати-девятнадцати годам у него просто не было возможности их проявить), но и тем, что он обладал «suu jali». Это средневековое монгольское понятие, переводимое современными исследователями как «харизма» [Скрынникова 1997, с. 45-47, 116-117; 2001, с. 143-144], обозначало наличие у ее обладателя способности осуществлять посредничество между людьми и Небом. Правители кочевых государств не только предводительствовали войсками во время войны, осуществляли контакты с иностранными государствами и судебную власть, но и исполняли некоторые сакральные обязанности – были посредниками между Небом и своими подданными, обеспечивали небесное покровительство своему государству и благоденствие народу [Кляшторный 1984, с. 145; Скрынникова 1997, с. 125]. Источники сообщают, что во время похода на Запад Бату совершал священные ритуалы, призывая помощь Неба в грядущих завоеваниях. Например, по сообщению Рашид ад-Дина, перед битвой с булгарами в 1236 г. «по обычаю Чингиз-хана Бату взошел на вершину одного холма и (одни) сутки молил бога и рыдал» [цит. по: Арсланова 2002, с. 173; ср.: СМИЗО 1941, с. 145-146]. Венгерский хронист Фома Сплитский пишет: «Тогда Бат, старший предводитель татарского войска, взобравшись рхолм, внимательно осмотрел расположение войска венгров, вернувшись к своим, сказал: „Друзья, мы не должны терять бодрости духа: пусть этих людей великое множество они не смогут вырваться из наших рук, поскольку ими управляют беспечно и бестолково..."» [Фома Сплитский 1997, с. 107]. Полагаю, что речь идет о таком же ритуале, о котором писал и Рашид ад-Дин: по-видимому, венгерский монах не сумел или не захотел понять истинных причин, побудивших Бату «взобраться на холм», и объяснил действия с рациональной позиции. Между тем других сообщений о подобных «разведках» наследника Джучи в Сточниках не содержится. Вполне очевидно, что Бату обратился к Небу перед битвой с венграми и, спустившись с холма, объявил войскам, что благословение божества получено, и их ожидает победа. Приведенные сообщения позволяют предположить, что Бату, как обладатель харизмы, пользовался большим уважением среди монголов: слабому правителю просто не доверили бы право быть посредником ежду Небом и людьми! Это качество обусловило почтение к нему как со стороны собственных братьев, так и со стороны других представителей рода Чингизидов и прочей монгольской знати.