Текст книги "Берсеркер. Дилогия"

Автор книги: Роман Злотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 53 страниц)

4

– Почему ты считаешь, что мы обречены?

Высокий сухощавый мужчина в серо-черном обтягивающем трико, которому и был задан этот вопрос, слегка склонил голову к левому плечу и заговорил сухим, лишенным каких бы то ни было эмоций голосом:

– А разве это не так? Я вижу как минимум три проблемы. КАЖДАЯ из которых неминуемо ведет к вашему краху. – Он замолчал и бросил взгляд на собеседника. До чего же неудобно использовать для общения речевой аппарат человеческой составляющей. Если бы собеседник, как и он, имел вживленный модем, все эти длинные разговоры свелись бы к десятисекундному обмену информацией. Пара килобайт цифр и, если корреспондент не имеет навыка скоростной обработки данных, еще пяток килобайт стандартных цветкообразных графиков-пиктограмм. А тут… как чудовищно, должно быть, существование тех, кто не был Возвышен.

Однако собеседник молча сидел, ожидая продолжения, и «КТ-00231», Контролер второго уровня первой (Средиземноморской) производственной зоны, продолжил разъяснение вещей, которые ему самому были совершенно очевидны:

– Во-первых, вы не имеете никаких оборонных технологий, да что там, вообще никаких технологий для того, чтобы суметь защитить вашу планету от атаки даже одной эскадры. – Он сделал паузу, ожидая возражений, но его собеседник молчал. – Вы можете возразить, что планету защищает система сателлитов, но вы сами во время мятежа убедились, насколько они слабоэффективны даже против атаки ограниченными силами. К тому же если в систему прибудет эскадра, входящая в вертикаль Беграны, сателлиты опознают их как своих. Конечно, если бы вам удалось взять систему под свой контроль…

Собеседник коротко, но выразительно кивнул и бросил, почти не разжимая губ:

– Уже.

Контролер удивленно вскинул брови, покачал головой, а затем продолжил несколько другим тоном:

– Все равно, максимум, на что вы можете рассчитывать, – это выдержать первую атаку. А что потом? Когда основная часть сателлитов будет выведена из строя? Ведь больше ничего у вас нет.

Его собеседник повел головой, этот жест мог быть воспринят и как согласие, и как отрицание, а затем так же коротко произнес:

– А Средиземноморский комплекс?

Контролер упер в него взгляд, стараясь понять, насколько серьезно его визави относится к собственным словам. Потом решил принять предложенные правила игры и снова обратился к логике.

– Возможности Средиземноморского комплекса, конечно, велики. Но вы никогда не сможете ими воспользоваться. Просто потому, что для того, чтобы запустить хотя бы одну технологическую цепочку, надо быть Измененным. – Произнеся эту фразу, Контролер откинулся на спинку стула и замолчал.

В комнате повисла тишина. Через некоторое время собеседник Контролера слегка наклонил голову вперед и произнес:

– Хорошо, будем считать это первой проблемой. Каковы остальные две?

Контролер вновь вскинул брови:

– Разве вам не достаточно одной?

Но человек напротив молча смотрел на него, и это означало, что Контролеру придется продолжить.

– Хорошо, даже если предположить, что вы сумеете отбить первую попытку нового Обращения, даже если вам удастся каким-нибудь образом наладить производство защитных компонентов и удержаться более-менее длительное время, перед вами во весь рост встанет вторая проблема. Она состоит в том, что вы будете… – он запнулся, подбирая наиболее точный термин, – «пожраны» своими генетическими сородичами. Как, например, бактериофаги пожирают себе подобных – бактерии. По нашим приблизительным оценкам, общая численность «дикого» генофонда не превышает двадцати миллионов человек. В то время как численность контролируемого генофонда приближается к ста. Эти группы максимально антагонистичны. Если выпустить ситуацию из-под нашего контроля, то рано или поздно взаимный антагонизм возрастет до уровня насилия. И вы будете уничтожены. Пусть и с многочисленными потерями среди контролируемого генофонда, – тут Контролер сделал паузу, ожидая реакции собеседника, но тот продолжал молчать. И Контролер вынужден был продолжить.

– Третья проблема не имеет непосредственного отношения к сегодняшней ситуации. Просто… вы сопротивляетесь неизбежному. Если мы возьмем историю любой из планет Единения, то увидим, что все они прошли тот этап, на котором вы пребывали до Обращения. Большинство прошло его настолько давно, что только промежуток между тем этапом, на котором произошло Обращение, и тем уровнем развития цивилизации, на котором в момент Обращения находились вы, по времени превышает всю историю вашей цивилизации. И все они ныне являются достойными членами Единения. Наша система социальной организации обеспечивает условия выживания вида, близкие к идеальным. Уязвимое место любой развитой цивилизации – резкое сокращение поля естественного отбора вследствие совершенствования медицинских технологий. А это неминуемо приводит к резкому увеличению в популяции особей с заведомо нежизнеспособными данными и, в перспективе, к вырождению вида. Мы сумели избежать этого. Куклосы обеспечивают нам эффективное функционирование системы естественного отбора, помноженной к тому же на очень жесткий генетический контроль за размножением. Постоянный контроль за развитием молодых особей позволяет выявить функциональную предрасположенность к тому или иному роду деятельности, поэтому после принятия Предназначения способности особи используются с максимальной эффективностью на протяжении всего периода активной деятельности. Ни при каких иных видах социальной организации вы не сможете достичь подобного эффекта. Так что у любого разумного вида нет иного пути, – и тут Контролер не удержался от угрозы, – если, конечно, он хочет сохраниться как вид.

Стало тихо. Собеседник Контролера внезапно спросил:

– Скажите, как по-вашему, почему состав гарнизона Енда и производственных комплексов сразу после уничтожения комплекса Планетарного Контроля прекратил сопротивление?

Контролер несколько секунд размышлял над тем, стоит ли отвечать на этот вопрос, но инструкции были достаточно ясны.

– Мы получили распоряжение не препятствовать.

В комнате установилась полная тишина. Кто мог отдать такое распоряжение, можно было не объяснять. А это означало, что то, что земляне считали своей великой победой, еще даже не маячило на горизонте.

– Значит, Контролеры Лунной базы также получили подобное распоряжение?

– Вероятно, да.

Опять стало очень тихо. Поразмышляв, собеседник снова задал вопрос:

– Как вы считаете, чем вызвано такое распоряжение?

Контролер собрал в складку гладкую кожу на лбу. По-видимому, когда-то, до Возвышения, это был характерный для него мимический жест. Но если раньше, возможно, у него на лбу и собирались складки, то к настоящему моменту кожа лба была гладкой и морщилась не слишком охотно.

– Вероятно, причин несколько. Во-первых, из-за исключительности ситуации по многим параметрам. Еще никогда ни одна цивилизация не смогла сохранить остатки собственных военных технологий столь длительное время. Еще никогда не было отмечено особей, сравнимых по своим боевым возможностям с Возвышенными-тактами. Еще никогда мятеж не был подготовлен и осуществлен исключительно силами «дикого» генофонда.

– А Терминум?

Контролер отрицательно качнул головой:

– Абсолютно другая ситуация. Их уровень развития превышал ваш настолько, что даже невозможно сравнивать. Кстати, именно поэтому у них возникла возможность мятежа. Терминум обладал столь ценными технологиями, что его Обращение было совершено по максимально мягкому варианту. К тому же большой слой генофонда, обладающий необходимыми для функционирования технологических цепочек навыками, сохранил доступ к продуктам высоких технологий, не будучи Возвышен. Да и с момента Обращения до начала мятежа прошло всего около пятнадцати лет. А ваш мятеж… – тут в голосе Контролера послышались растерянные нотки, – на пустом месте. Никто не мог даже предположить, что столь примитивная цивилизация сможет в той или иной мере сохраниться после пятидесяти лет Обращения.

– А во-вторых?

– Причин может быть много. Например, активное сопротивление могло бы нанести слишком существенный ущерб производственным комплексам, или посчитали, что при подобном соотношении сил возможные потери слишком велики. Впрочем, мышление того, кто принимал это решение, имеет настолько сложную структуру, что предположить все возможные причины мне вряд ли под силу.

В комнате снова установилась абсолютная тишина. А затем собеседник Контролера задал неожиданный вопрос:

– Скажите, вы уже знали этот язык или после мятежа каким-то образом быстро выучили его?

Когда Контролер отвечал на этот вопрос, в его голосе вновь проявились нотки снисходительности.

– Мне нет необходимости учить какой-либо язык. Я просто запросил базу данных и перегрузил необходимый объем информации в свою память.

– В свою?

После этого вопроса у Контролера возникла мысль, что его собеседник под памятью понимал биосистему его человеческой составляющей, и он пояснил:

– Ну да, в ту часть памяти, что на твердых носителях.

Собеседник кивнул, показывая, что понял, и ненадолго задумался. А затем встал и, коротко кивнув, вышел из комнаты. Когда за ним захлопнулась тяжелая металлическая дверь, Контролер откинулся на подвесной койке и, сцепив руки, еще раз повторил весь разговор. Похоже, он нигде, как говорили предки этих аборигенов, ни по букве, ни по духу не отступил от полученного распоряжения. Но все-таки что-то его беспокоило. Что-то, что не поддавалось обычной логике, но тем не менее не только присутствовало в разговоре, но и бросало тень на всю ситуацию в целом. Но он никак не мог этого уловить.

Между тем собеседник Контролера выбрался из тюремного сектора и, поднявшись в лифте на несколько уровней, распахнул знакомую резную дверь и вошел в библиотеку. Генерал Прохоров молча сидел у камина и смотрел на огонь. Олег остановился на пороге и пару минут молча стоял, глядя на гордый профиль, потом подошел и сел рядом на грубоватый стул, обитый уже изрядно вытершейся оленьей шкурой. Генерал отвел взгляд от огня и посмотрел на Олега. Пару мгновений они молча смотрели друг на друга, затем генерал снова отвел взгляд и тихо спросил:

– Ну, что ты выяснил?

– Им приказали прекратить сопротивление.

Генерал молча кивнул. Олег тихонько вздохнул. Еще один камень на душу генерала, на которой и так уже был немалый груз. Генерал принял на себя всю полноту ответственности за Восстание, и то, что большая часть людей капониров, в том числе и все его самые близкие друзья, погибла во время мятежа, заставляло его мучительно страдать. Тем более что среди нескольких тысяч выживших подавляющее большинство составляли рядовые бойцы пехотных подразделений, выведенных на исходные позиции для атаки Енда и площадок Средиземноморского и Карибского производственных комплексов, и оставшиеся в живых потому, что гарнизоны отчего-то прекратили сопротивление. А практически весь офицерский состав, который и являлся носителем сохранившихся технологий и проводником освоения новых, перенятых от канскебронов, погиб под развалинами своих капониров. А тут еще выясняется, что то, что они считали пусть и доставшейся тяжелой ценой, но все-таки своей собственной победой, таковой как бы и не является. Просто Верховные Контролеры, озадаченные развитием событий на вроде бы умиротворенной и технологически довольно примитивной планете, решили позволить им слегка порезвиться. Чтобы получше изучить беспокойных аборигенов и понять, где Контролеры канскебронов совершили ошибку и как ее избежать в дальнейшем. Генерал снова повернулся к Олегу:

– Что еще он рассказал?

Голос Генерала Прохорова звучал глухо и надтреснуто. За последнее время он сильно сдал. Сейчас Генерал отдаленно напоминал того волевого командира, которым всегда представал в глазах любого своего подчиненного. Но Олег знал, что, если он попытается каким-то образом выразить участие или предложить свою помощь, его ждет суровая отповедь. Неделю назад на большой втык нарвался Кормачев, когда в Енде, сразу после успешной реализации программы взятия под контроль системы сателлитов, он попытался убедить Генерала не принимать все так близко к сердцу. Самого разговора Олег не слышал. Но из двери апартаментов, отведенных Генералу на время пребывания в Енде, Кормачев вылетел как ошпаренный, нервно утирая пот с ярко-свекольного лица…

Однако Генерал смотрел на него, ожидая ответа. Олег кратко пересказал содержание разговора, особо выделив все три проблемы, которые стояли перед землянами по мнению Контролера. Генерал выслушал рассказ с каменным лицом.

Когда Олег закончил, Генерал Прохоров долго сидел, то ли размышляя над его словами, то ли просто смотря на огонь, а затем глубоко вздохнул и тихо произнес:

– Ну что ж, во всяком случае, никто не сможет упрекнуть нас в том, что мы хотя бы не попытались…

Олег вскинул голову:

– Что вы имеете в виду?

Генерал перевел на Олега измученный взгляд своих потухших глаз:

– Он прав. У нас нет никаких шансов.

Олег недоуменно глядел на Генерала. Вот черт, пожалуй, этот приступ самоуничижения и потерянности зашел слишком далеко.

– Чушь! Единственное, в чем он действительно прав, так это то, что они абсолютно не представляют, с кем имеют дело. Он вообще ничего не понимает.

Генерал грустно улыбнулся, но где-то в уголках губ проступило то, что последние несколько дней определяло настроение Генерала – отчаяние.

– Не стоит этого бояться, Олег. Когда я был таким же молодым, как и ты, я не менее тебя был уверен, что сумею сделать то, что считал смыслом моей жизни. – Тут его голос осекся, но заминка была столь короткой, что кто-то мог бы ее и не заметить, кто-то, но не Олег. Генерал продолжил – Сегодня я знаю, что есть вещи, которые невозможны. – В его голосе слышалось отчаяние, жестоко одолевавшее Генерала в эти дни. – Если бы я не был тогда так самоуверен, мы не оказались бы сейчас в таком положении.

Олег молча встал и вышел из библиотеки. Ему стало окончательно ясно, что теперь можно рассчитывать только на себя. Люди капониров перестали существовать. Но виноваты в этом были отнюдь не чудовищные потери. Предки этих людей сумели пережить крушение целой цивилизации. Но их потомки столь замкнулись в своих уставах, традициях и иных атрибутах устоявшейся жизни, что, когда пришлось все это принести в жертву ради того, что они всегда считали целью своей жизни, даже лучшие из них почувствовали себя потерянными. Они слишком привыкли к своему маленькому мирку, и его разрушение буквально вогнало их в ступор. Контролер мог бы выдать четвертую проблему.

Единственная сила, претендующая на статус общепланетной, перестала существовать. И потому решать три предыдущие стало некому. Впрочем, Контролер действительно не представлял, с кем имеет дело. Никто на Земле этого не представлял. Даже сам Олег. Так было еще несколько минут назад. Сейчас все изменилось.

Кормачев ждал его в операционном зале. Зал был почти пуст. Из двух десятков мест занято было только три. Остальные уныло пялились на окружающих темными провалами потухших мониторов, на большинстве из которых лежали пожухлые букетики полевых цветов, придавая им сходство с могильными камнями. И это еще больше подчеркивало ту атмосферу безысходности, которая все больше охватывала тех, кто остался в живых. Кормачев сидел за одним из таких виртуальных памятников и зло покусывал губу. Заметив Олега, он вскочил на ноги и быстрым шагом подошел к нему.

– Ну как?

Олег жестко произнес:

– Нам следует рассчитывать только на себя.

Кормачев скрипнул зубами. Нынешнего Генерала он боготворил, и то, что с тем творилось, было для него личной трагедией. Они помолчали, а потом Кормачев снова спросил:

– А как ЭТОТ?

Уточнять, о ком идет речь, необходимости не было. Среди персонала захваченных землянами производственных комплексов не оказалось ни одного Контролера первого уровня, а второй уровень имело всего шесть единиц. И только один из них базировался на человеческой составляющей. Остальные были чисто электронными организмами.

Когда Олег кратко пересказал содержание разговора, Кормачев усмехнулся.

– Что мне нравится в канскебронах, так это умение корчить из себя соль Вселенной, даже вляпавшись со всего размаха в дерьмо.

Олег кивнул. Они помолчали, а затем Кормачев тихо спросил:

– Ты уверен, что сможешь убедить его работать с нами?

Олег пожал плечами:

– А разве у нас есть другие варианты?

И в этом была их основная проблема. Берсерки умели чувствовать Рисунок, то есть на интуитивном уровне ощутить правильное решение стоящей проблемы, иногда даже до того, когда само наличие этой проблемы становилось осознанным фактом. Но то, что четко срабатывало в бою, когда главным было вовремя убрать голову, отпрыгнуть в сторону и нанести удар, в других областях только осложняло жизнь. Поскольку в жизни мало знать, ЧТО и КАК следует делать, надо еще убедить остальных довериться твоему знанию. А самой сложной задачей во все времена и среди всех народов было как раз убедить людей поступать не красиво, не легко и не привычно, а ПРАВИЛЬНО.

– В конце концов, один раз мы уже сумели их сильно удивить. Почему бы не попытаться сделать это еще раз. А с Контролером будет легче. Он сам сформулировал наши проблемы, и, если мы продемонстрируем ему, что справились с их решением, ему некуда будет деваться. К тому же его построения базируются на паре фактологических ошибок, например, с численностью «дикого» генофонда они ошиблись практически на порядок. Так что канскеброны сами подготовили себе ловушку: они слишком верят цифрам и привыкли мыслить логически-прямолинейно, и если цифры покажут, что мы правы, то им ничего не останется, как попытаться разобраться, в чем же заключается наш секрет. А сделать это они смогут только вместе с нами, – на лице его появилось странное подобие усмешки, – а мы уж постараемся, чтобы им понравилось вместе с нами.

Кормачев ухмыльнулся. То, что они собирались сделать, со стороны людей капониров, да и любых других «диких», на первый взгляд выглядело предательством. Но у них действительно не было другого выхода. Рисунок можно изменить, но для этого под рукой должен быть подходящий инструмент, например карандаш. Принципиально отказываясь от карандаша, ничего не изменишь. И таким карандашом для них должны были стать Измененные.

5

– Пи-и-ить… – Ольга чуть приоткрыла веки и, облизав языком липкую белую слизь, облепившую губы, снова прошептала: – Пи-ить.

Кто-то сидящий за ее изголовьем и потому невидимый встал и, отчаянно скрипя при каждом шаге кожей обувки, подошел к ней. Перед ее глазами появилась рука с короткими крепкими пальцами, густо покрытая жесткими черными волосками. Рука держала глиняную кружку. Ольга несколько мгновений собиралась с силами, а затем обхватив кружку обеими руками, поднесла ее ко рту. Первый же глоток принес огромное облегчение. Ей показалось, что она пьет не обыкновенную воду, а нечто божественно-вкусное. И этого вкусного было много, целая поллитровая кружка, даже чуть больше… Пинта? Ольга оторвалась от кружки и повернула голову. Слева от нее стоял высокий мужчина лет сорока пяти, с дочерна загоревшим лицом, одетый в длинную рубашку причудливого покроя, сшитую из хорошо выделанной оленьей кожи и украшенную бахромой вдоль рукавов и на спине. Он с интересом смотрел на нее. Прошло несколько длинных минут, потом мужчина спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

Ольга отвлеклась от рассматривания мужчины и прислушалась к себе. Странно, но еще минуту назад, когда она очнулась, доминирующим ощущением была ломота во всем теле, к которой примешивалась тупая боль в висках и онемение шеи, но сейчас эти ощущения хотя и не исчезли до конца, но стали намного слабее, причем этот процесс продолжался. Боль таяла, будто кусок сахара в кружке горячего чая.

– Чем вы меня напоили?

Но тот не ответил, продолжая настойчиво смотреть на лее, как будто от ответа на его вопрос зависело что-то очень важное. Ольга осторожно поставила кружку на тот край матраса, который примыкал к каменной стенке комнаты, и села на кровати. В этот момент что-то лязгнуло, и, когда Ольга повернулась на звук, ей в лицо уставился черный зрачок дула тяжелой винтовки.

– Я задал тебе вопрос.

Ольга замерла, борясь скорее не с испугом, а с той волной тошноты и ярости, которая внезапно поднялась в ней и которая лучше, чем что-либо иное, доказала девушке, что все произошедшее с ней в кабине атакатора ей не приснилось и что она действительно берсерк. Но пока ствол винтовки смотрел ей в лицо, остановить эту волну было невозможно.

– Уберите винтовку, а то я убью вас.

Похоже, в ее голосе было что-то, что придало ее словам необходимый вес, потому что мужчина медленно отвел ствол в сторону и поставил оружие к стене.

– Извините, мэм.

Ольга осторожно расслабила стиснутые кулаки и привалилась к подушке.

– Вы всегда так обращаетесь с женщинами?

Мужчина помрачнел и бросил быстрый взгляд в сторону стоящей винтовки, отчего ее вновь охватил приступ тошноты. Но так как винтовка осталась на месте, девушка смогла с ним справиться. Мужчина сказал глухим, раздраженным тоном:

– Я нашел вас неделю назад среди обломков машины слуг дьявола. Она грохнулась так, что повалило деревья, отстоящие почти на сотню ярдов от места падения. Ваша кожа на левом боку была обуглена, ноги ниже колен представляли собой месиво из мяса и костей, а вместо одного глаза зияла дыра. Причем я добрался до места падения только на второй день, поскольку машина упала на той стороне хребта. Сказать по правде, сначала я решил, что вы – труп, и собрался похоронить вас. Но когда я начал читать над вами отходную молитву, вы внезапно зашевелились. Пока я вез вас к своему дому на волокуше, обгоревшая кожа слева сшелушилась, обнажив новую, а когда позавчера я отер мокрой тряпкой коросту на вашем лице под ней обнаружился новый глаз. – Он сделал паузу, давая ей время осознать все, что он сказал, а затем упер в нее требовательный взгляд своих серо-водянистых глаз, густо обрамленных лучиками морщинок. – Господь не дал своим чадам ТАКИХ способностей. И потому я, именем Господа нашего, спрашиваю вас: кто вы такая?

Ольга, несколько ошеломленная тем, что она только что услышала, ошарашенно потерлась щекой о плечо. Но мужчина ждал ответа. И она, понимая, что это в принципе ничего не объясняет, но тем не менее объяснение надо с чего-то начинать, тихо ответила:

– Люди капониров называют нас берсерками.

Мужчина несколько мгновений смотрел на нее, а затем медленно кивнул и произнес:

– Меня зовут Иззекиль.

Глаза Ольги стали стремительно округляться. Она слышала это имя. От Уимона. Но тут ее внезапно качнуло. Иззекиль озабоченно наклонился к ней:

– Тебе стало хуже?

Ольга, почувствовав, что у нее внезапно закружилась голова и свело живот, смогла только кивнуть и медленно повалилась на койку. Последнее, что она помнила, было ее собственное отражение в пластине полированного серебра, висящей на противоположной стене. То, что она увидела, скорее напоминало скелет, обтянутый кожей, чем молодую девушку.

Она очнулась через два дня. Впрочем, о том, сколько прошло времени, она узнала позже. Как и в прошлый раз, Иззекиль был дома. Она слышала через открытую дверь, как в соседней комнате стучат по каменному полу его сапоги. Но не смогла даже повернуть голову, чтобы посмотреть на него, или пошевелить языком, чтобы окликнуть. Она была так слаба, что открыть глаза казалось ей непосильным. Но Иззекиль был начеку, и, как только она сумела невероятным, как ей показалось, усилием вытолкнуть воздух между полуоткрытых губ, он тут же появился с кружкой, над которой поднимался пар. Иззекиль приподнял ее голову и, не обращая внимания на ее слабые потуги изобразить возмущение подобной бесцеремонностью, вылил ей в рот содержимое кружки. А затем, осторожно приложив руку ко лбу, озабоченно покачал головой и произнес:

– Тебе, наверное, холодно.

И Ольга действительно почувствовала, что ее бьет озноб. Ответить сил не было, поэтому она просто смежила веки. Иззекиль молча кивнул и, выйдя из комнаты, через несколько минут вернулся с огромной медвежьей шкурой. Когда эта неподъемная, но теплая тяжесть навалилась на нее, а изнутри, из желудка поднялось ласковое тепло горячего бульона, Ольга почувствовала, что снова проваливается в темное, но такое уютное забытье.

Спустя неделю она наконец смогла сидеть в постели, опираясь на гору подушек. На этот раз дядюшка Иззекиль (он был старше отца, вернее, отца в том возрасте, в каком она его помнила, так что это обращение казалось ей единственно возможным. Впрочем, пока она позволяла себе называть его так только мысленно) сумел накормить ее кашей из разваренных пшеничных зерен, заправленной убойной смесью из арахисового масла, рыбьего жира и еще доброго десятка каких-то компонентов. После еды он переоделся в чистую рубаху, сел перед ней и, окинув ее торжественным взглядом, положил на колени толстую потрепанную книгу, раскрыв ее, начал читать немного нараспев:

– «Вначале Бог сотворил небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною: и Дух Божий носился над водой…»

Олег появился, когда заканчивалась третья неделя ее пребывания у дядюшки Иззекиля. Ольга как раз грелась на солнышке. Она только второй день как начала вставать с постели. Дядюшка Иззекиль сегодня впервые позволил себе отлучиться. Незадолго до этого он рассказал девушке, почему он живет в одиночестве и что произошло с их общиной. А также о том, что недалеко от его жилища, в том месте, где стояло их поселение, он выстроил молельный дом и ночлежную избу при нем, куда часто заходят и паломники, и просто прохожие. И вот уже несколько лет основной его заботой является то, чтобы в кладовых дома всегда было вдосталь мяса и грибов, а молельный дом был всегда чист. Может быть, именно поэтому его собственный дом выглядел несколько заброшенным. Но с того момента, как он подобрал Ольгу, дядюшка Иззекиль в молельном доме не появлялся. Так что съездить посмотреть, как там дела, было необходимо. Иззекиль никак не хотел оставлять ее одну, но Ольга сумела убедить его, что, если ей будет грозить какая-то серьезная опасность, она уже сможет войти в боевой транс. Хотя, если быть честной, и сама не была в этом уверена. Большинство берсерков открывали свой дар именно во время контактного боя и лишь затем учились использовать его в других условиях. У некоторых это получалось далеко не сразу. А она ощутила Проникновение в кабине атакатора, и, насколько хорошо получится у нее контактный бой, не мог предсказать никто. К тому же ее состояние доказывало, что особый метаболизм берсерков все-таки имел свою оборотную сторону и за чудовищную скорость, реакцию и бешеную живучесть затем все-таки приходилось расплачиваться…

Бот появился над упрятанным в скалу домом дядюшки Иззекиля около полудня. Ольга, даром что она до сих пор не знала даже, удалось ли их восстание, как-то сразу почувствовала, что прилетел брат. Хотя по виду это был бот канскебронов, она не сделала попытки укрыться в доме, а, наоборот, поднялась на еще дрожащие от слабости ноги и поковыляла к поляне, расположенной в сотне шагов от дома, за небольшим перелеском, – только туда мог опуститься бот.

Когда она продралась сквозь кусты, Олег уже стоял рядом с ботом и смотрел в ее сторону. Ольга замерла, почувствовав, как у нее подгибаются ноги, но брат тут же оказался рядом и, обхватив ее за плечи, прижал к себе. Они замерли. Ольга крепко зажмурилась, стараясь удержать рвущиеся слезы.

Она вдруг со страшной силой почувствовала, ЧТО значит для нее брат. Когда они наконец оторвались друг от друга, со стороны бота послышался знакомый громкий голос:

– По-моему, я это уже где-то видел. Хотя и в не столь прочувствованном исполнении.

Рядом с ботом стоял Роланд и, улыбаясь, смотрел на них. То, что произошло в следующий момент, она так и не смогла понять. Где-то слева послышался щелчок, похожий на передергивание цевья помповика, и Олег внезапно исчез. Поняв, что означает этот звук, Ольга завопила:

– Олег! Нет!! – и бросилась за ним. Она успела поймать брата за руку и дернуть на себя, отчего оба упали на землю, затем у нее перед глазами возникли бешеные глаза брата и ее стиснуло так, что затрещали ребра. А потом все кончилось. И в уши вновь ударил шум деревьев и треск сучьев, которые, не выдержав их двойного, стремительного броска, все еще продолжали трещать, ломаться и падать. Олег покосился на странно выглядящий тоннель, пробитый в густом сплетении веток, который они проложили своими телами, на лежащую мужскую фигуру и помповик с изуродованным стволом, воткнувшимся в ствол сосны немного выше подошвы его сапог, и покачал головой.

– Ну ты даешь.

– Ты сам с ума сошел. У кого я, по-твоему, жила все это время?

Олег кивнул:

– Извини, просто он пытался выстрелить в Роланда.

Ольга повернула голову в сторону такта и, криво усмехнувшись, произнесла:

– Ну, Роланду, положим, это повредило бы гораздо меньше, чем ему, в том случае, если бы ты добрался до него без помех.

Выражение лица брата несколько изменилось, Ольга поняла, что это следует считать одобрительной улыбкой, и, Ухватив его за руку, поднялась на ноги.

– Ладно, пошли знакомиться.

Олег окинул ее оценивающим взглядом, а затем опять покачал головой:

– Где ЭТО произошло?

Ольга тряхнула волосами и, пригладив их руками, двинулась вперед, на ходу бросив:

– В кабине атакатора.

– И как?

Она рассмеялась.

– Похоже, я еще жива только благодаря ЭТОМУ. Только вот потом дядюшка Иззекиль меня месяц с ложечки кормил, – и спохватившись, добавила: – Только не называй его дядюшкой, я это только про себя.

Дядюшка Иззекиль уже пришел в себя. Он сидел на земле и ошарашенно посматривал то на свой лучший помповик, вбитый в ствол сосны на пяток дюймов, то на могучую фигуру такта, который стоял в паре ярдов от него, привалившись к другой сосне, сложив руки на груди и ехидно улыбаясь во всю свою очень немаленькую рожу. Когда Олег и Ольга подошли вплотную, такт отвесил в их сторону шутовской поклон и произнес, обращаясь к дядюшке:

– Вот это и называется берсерки, уважаемый. Если вы еще этого не знали – милости прошу, знакомьтесь.

Неизвестно, насколько ошеломляющей была для дядюшки Иззекиля первая встреча с берсерками – все-таки Ольга рассказала ему достаточно много, да и сам он успел увидеть ее необычные способности к регенерации, но вот то, что Роланд добил его окончательно, – сомнению не подлежало. Если бы дядюшка Иззекиль попытался двинуться вперед, он, несомненно, споткнулся бы о собственную челюсть.

Вечером они сидели на широкой террасе и смотрели на закат. Олег неожиданно легко согласился задержаться до завтра. Роланд и дядюшка Иззекиль о чем-то беседовали внизу, в большой гостиной. Заходящее солнце уже скрылось за горизонтом, но все еще напоминало о себе огромным розовым заревом. Зарево окрасило редкие тучки в серо-розовый цвет, а лес темнел черным зубчатым частоколом, едва уловимо намекая на свой естественный зеленый цвет.