Текст книги "Ильин Роман. Автобиография (СИ)"

Автор книги: Роман Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

был. Меня он коснулся, – снова, – в контексте подставы, -

после чего донору пришлось менять паспорта и уезжать

в Индию.

Но это уже история Кузьмина, – к нему и вопросы.

Я же приехал за Торговой, привез с собой комбик, гитару

и музыкальную литературу, благополучно потом Кузьминым

украденную, – и заставил его же, Кузьмина, купить себе миди-

клавиатуру. Хотя и раньше поездки.

Жили мы сначала с его сослуживцем, служившим не в его

части, потом с каким-то учителем математики, гонявшем шары

в теннис. Спали на одной кравати – благо двуспальной, – и никаких

вопросов по этому поводу, вроде, не было.

Первый месяц был занят наблюдениями за блого, в котором

Торгова попеременно признаваясь в любви и мажа дерьмом, публиковала

фоторграфии. С Кузьминым обычно пили, если не

получалось привести ему из Тулы появившийся в Туле в открытой

продаже химический заменитель травы, который Кузьмин

употреблял раз и до конца. Поэтому в основном пили вермут и,

поскольку кругом была Москва и свет был высший, – а Кузьмин

был ковбоем, – то и виски "White horse". Прямо как в любимой

Боронинской песне. Сам Боронин звонил пару раз, – интересовался

не о делах, – а ехидно о поисках. Потом почти выяснилось,

что Торгова никуда не уезжала, – а уехала потом, – история запутанная

для меня.

С июля, через месяц, начал искать работу, но в Москву пришли

пожары, – воздух был сизым и температура была 40 градусов.

Поэтому я большее время лежал, пока Кузьмин "служил". Уже

почти не ходил, и когда в первый раз пригласили на собеседование,

дошел только до здания с офисом.

Кузьмин часто возил меня к своим друзьям, друзья были уже

с детьми, остальные друзья, – один, – просто барыжили и дули.

Ходили в парк Измайлово, – и через какое-то время в торговском

блоге появился велосипедный "трек" на два велосипеда,

проделанный ей по парку. Публиковала свои рисунки, какая она

в различных ролях, – то-ли девку заставили, то-ли сама любила,

– как оказалось, – в контексте ночных игр, менять различные

роли. Но все рисунки, – а рисовала она плохо, – сводились

к перебору образов женских персонажей, проэцируемых на

себя. Себя же она представила в качестве фотографа, пытаясь

фотографиями с намеками прокомпостировать мозги. Готорые

от склероза и жары и так плохо работали.

Но самое странное то, что в голове начинали звучать слышимые

и воспринимаемые слова, – и слова были неприятные – "оля,

оля, оля" и так далее.

У Кузьмина, как оказалось, – была девушка, – от которой он не

знал, как отделаться (все старались что-то скопироовать из моей

жизни – боронин купил плеер, поступил на филологию и так

далее) и однажды, в отсутствие соседа, лег спать в его комнате,

подложив девушку вместо себя. Девушка вела себя спокойно, -

ни мне, ни ей, ни изменять, – если и было кому, – то уж точно

просто "трахаться", – не хотелось. Утром или вечером она сварила

огромную кастрюлю военного пустого супа с кусками куриных

костей и больше я ее видел. Хотя видел, уже приезжая

к кузьмину гораздо позже и из Тулы – в 2012 году – она как-бы

случайно села напротив на сидение метро, – и Кузьмин как-бы

ее не заметил.

Торговой писал несколько раз. даже получил ответ, не логически

не сходившийся с ее публикациями – "Что тебе от меня

надо". Объяснил развернуто, что, – начиная от семьи, кончая

будующим и т.д., – но ответ не получил.

Получил приглашение на собеседование в "О"стин". Кое как

дошел до его офиса, пронаблюдал, как взорвалась кухня в соседнем

доме, опалив деревья, вошел внутрь, – и прошел собеседование

на должность кладовщика.

Пробыл кладовщиком не долго, почти стал старшим кладовщиком,

– но военник мой лежал в военкомате в Туле, поэтому

работа в "Остине" закончилась вместе с поездкой в Тулу за военником.

В Тулу же часто приходилось ездить за деньгами. поскольку

кузьмин требовал 10000 в месяц платы, и деньги приходилось

брать то у матери. то у самого Кузьмина, который, позже. говорил

Лариной, что летом такого-то года у него ушло в никуда

очень много денег.

В нее же пришлось приехать на день рождения Боронина, -

в октябре, – на которое собрались и Зоя, и Торгова со свои Кашкаровым,

и Ходакова. На выбор. Первой, около подъезда, попалась

Зоя с зеркальным фотоаппаратом, – но без Костика Недорезова.

Зеркальный фотоаппарат оказался интересной игрушкой.

Потом приехали Торгова с Кашкаровым – абсолютно гармоничная

пара. Торгова с рюкзаком в пол-туловища, – Кашкаров, толстый

как рюкзак, и выше ее на три головы, – все молча быстро

прошли мимо. Сам день рождения проходил для меня скованно,

но до того, пока я не послал все и не напился. И стал играть в

зеркалку дальше. Пофотографировал Зою, даже Торгова с перекошенным

лицом промелькнула, – и пошел в ванную разбираться

с Кашкаровым, по его просьбе, – чья она девушка. Так как ей

было как-бы все равно, но выбрала она парня себе сразу, – я сказал,

что и дальнейший выбор за ней, – а, по наблюдениям, "девушка

" она его. Хотел с ним выпить, пожать руку, – но все это

"чмо" сразу пошло спать. Я продолжил пить, и проснулся утром

рядом с постелью боронина, на полу. Никого, кроме него, уже

не было. Может, Анна была. Что-то говорила про Торгову, про

гитаризм, – не помню.

Уехал обратно в москву.

Полностью поездка закончилась на мое день рождения, ко

торое я провел за написанием подарочной пьесы Торговой, и в

итоге или не услышанной, или обосранной, – как она делала со

всем.

Перед этим, готовившись выйти в смену, мы с Раптором, который,

– как оказалось, меня уже провожал, – пошли в магазин

на Курском вокзале, – и я купил себе модную фиолетовую рубашку

в верикальную полоску, ботинки и штаны. Штаны потом

"случайно" порезал ножом, – теперь стали шортами, рубашка от

поездок 14-15 года выцвела, – а ботинки так и не ношу. Парадные

– или на свадьбу, или на похороны.

В Тулу я вернулся в 2010 году, и из дома после этого выходил

редко, поскольку ходить мог все меньше и меньше.

Глава девятая

Никого по возвращению, кроме Шумахера, уже не было.

Боронин рассказал историю, как от него уехала в москву Анна, -

но потом вернулась с бумерангом. Я подарил ему книжную полку

и один раз даже пришлось запивать его горе настойкой на лимонах,

– Боронин лечил меня, как настоящий друг, – и показывал

правую руку в районе безымянного пальца. С тех пор довольно

много осталось фотографий, смотреть которые тошно, – но все

они опубликованы на "Фликере".

Еще рассказал страшную историю, что его постоянно вызывают

в милицию на опазнания, а позже – в суд. Проблема была в

девочке, покупавшей наркотики, или продававшей их, – не помню,

– на которую напали покупатели. И бравый Боронин вступился

за девочку, – и без благодарности с ее стороны участвовал

в опознавании бандитов и судебном заседании в качестве сведетеля.

На его месте, я бы сел вместе с ними.

Дома в основном лежал, смотрел на бесконечные посты Торговой,

которая меняла блоги, устраивала шарады, намекала на

свой выбор каких то парней, и прочий моральный спам. Пел

песни и потихоньку играл на инструментах, поскольку члены

тела, как и голова с переменным успехом работать отказывались.

Вскоре отнес Шумахеру комбик, как действующему музыканту,

– инструметы не должны стоять без дела, – и даже пару

раз был у него в гостях. Один раз он со мной погулял.

Много лазил по сайтам с музыкальной техникой и все, кто за

мной наблюдал – а подключились, видимо, тогда уже многие, -

решили, что я собираюсь делать домашнюю студию. Поэтому

появились идеи о звуковых картах, новых комбиках и прочем.

Что нужно, было заказано, – и на день рождения, Кузьмин из

Москвы, привез новый маленький двенадцативатный (именной,

– где-то нашли модель с инвентарным номером 113) комбик

и звуковую карту Maya44. Не использованная ни разу, сейчас

лежит где-то в коридоре. Комбик был кем-то невосстановимо

сломан в 2014-15 годах, когда в квартиру уже стали ходить неизвестные.

взламывая замки дверей, – или, проще, имея ключи.

Кузьмин так же привез свой старый компьютер, к которому сразу

стали подключаться, кто попало (с 13-го года стабильно и ко

всему, что было в доме), поэтому он стоит там же, где и звуковая

карта.

В этом году наконец положили в пульманологическое отделение

с приступом астмы, и наконец хоть один диагноз осилили

поставить. Но больше смотрели на то, что ноги я таскаю за

собой и давали поднимать хрупкие предметы на второй этаж,

наблюдая, – сколько разобью. Поднимался и спускался по лестнице

уже тогда с поручнем. но стекляшек не разбил. Как и состояние

заинтересовало врачей только как наблюдение для обсуждения.

Навещать приехал один Шумахер, рассказывавший

о своей музыкальной деятельности и явно не желавший ничего

знать о моем состоянии.

Боронин устроился работать во вновь открывшийся ритейлере

бытовой техники "Ситилинк", – где сидел, – отплевываясь

от посетителей и начальства, и выдавая заказы.

Несколько раз приезжал зеленоглазый Паша, отслуживший

год в армии и сидевший уже не на траве с гашишом, а на кислоте,

– на которую вскоре посадил и Кузьмина, – и рассказывающий

высокоинтелектуальные истории про фракталы. Зато

немного позже у него появилась девушка из Пензы, которая,

правда, нисколько не мешала ему заниматься любимым делом.

Героинщик Роман с первого этажа подъезда пересел на метадон,

чем он гордился, – и был даже встречен мной однажды, как

и Ушан, с иглой в вене, – на моем пролете лестничной клетки.

Потом несколько раз старался навязаться в гости.

Появился новый знакомый, как-бы десантник, сначала хотевший

по пьяни втянуть в драку, – потом оказавшийся притворно

интересующимся всем, что происходит в жизни. Долго рассказывал

про свой ноутбук, – просил его настроить, – но так с ним

и не появился. К 13-му году сильно интересовался типографией

и вскоре вообще пропал.

Как и Ларина, как и «Либра», как и все, кто был до 2010 года.

Кроме одно мента Охра, приезжавшего к своему «батону»,

жившему в соседнем доме и рассказавшему историю о том, как

его сбила машина, и он уже пару лет ходит с металлическим

штырем в ноге. Потом история стала модной, и со штырями ходило

еще минимум два человека.

И кроме, – одноразово, – Гоши Сурманидзе, заболевшего и

пригласившего его навестить в Иншинке. Поехал и Боронин.

Квартира у Гоши была в разобранном состоянии, без полов (чем

хвастался потом и Батон), без мебели – а я еще перед этим хотел

помочь ему с компьютером. Иншинка была поселком вне Тулы.

и Гоша отвел нас через заросли и мусорке к какой-то луже, где

все остановились. Они – пить, я – сидеть на земле. Боронин говорил

вверенные ему двузначные слова про свадьбу, отъезд и

что-то, что косвенно касалось Торговой, – но отношение блогов

ко мне он отрицал. Как и все остальное. Гоша говорил, что все

будет хорошо и я выздоровлю.

До этого, под конец «Либры», они с картавым на интернет-

радио "Синтез-ФМ" вели авторскую передачу о фильмах и музыке

(репе), приглашая на "живые" выступления тульских реперов.

Скоро, может из-за сильного пьянства или пристрастия

к траве, передача закрылась. Но гоша еще устраивал какие-то

реп-баттлы, концерты в ныне снесенном центре "Олбани", на

танцплощадках клуба "Премьер", и администрация тулы давала

разрешение на проведение "реп-танцев" в парке Белоусова и

стрит-болл-соревнований на площади ленина. До 13-го года. В

этом году, на одной из последних встреч, они с Картавым забрались

на парапет и гордо смотрели на меня сверху.

В это же время он переехал из своих алкоразвалин, продав их

кому-то, – в частный дом, – уже в черте города, своим состоянием

не отличавшимся от прежней квартиры. В котором продолжил

пить. плакать о своем горе, – какой он ничтожный, – и слушать

от всех слова горячей поддержки. Я к нему ездил дважды

или трижды, когда он собирал своих "друзей", чтобы плакать

им всем вместе. Приезжал Боронин с Сурначевой, объявивший

в этой помойке о своем намерении сочетаться с ней браком.

Я приезжал просто, привозил гостинец от матери – большую коробку

чая. Зачем он ему был нужен, не ясно. Гоша рассказывал,

что сначала завел себе сожительницу, укравшую у него много

денег, – но по его благородности, – не отмщенной, а потом – черно-

белую собаку. Рассказывал, подражая и моему состоянию.

но уже на Егорьевском, что его положили в больницу с энцефалитом.

Потом увозили с того же Егорьевского ночью пьяного и

уснувшего (там был когда-то сквер с фонтаном, а остались бетонные

метровые стены), на скорой помощи. Зеленый и полукоричневый,

– толи от болезни, толи от макияжа, – сделал себе на

голове дредды и хвастался подругой в Москве, эти дредды умевшей

делать. Снова спасибо Господу Богу, что подругу я больше

не видел.

Также забыл рассказать о семейной поездке Борониных с

моим участием на реку "Воронка", прямо под мост, по которому

носили невест. Дрова пришлось носить мне, я их почти на коленях,

и уходил оттуда, ночью, ползком, – как партизан. Зато осталось

несколько семейных фотографий пьяных Ани и Сережи, -

как и их матери, – и присутствовавшей там Натальи Ходаковой.

У которой дома я в итоге оказался, был накормлен наспех нарубленным

салатом, но так как еще был след Торговой, Наталью,

под ее предлог, трогать не стал, – и пошел домой.

Летом 2010 года еще раз (пятый или шестой) съездил в клинику,

отдал 2500 р за врача, – но не смог поднятся на пятый этаж

с кабинетом. Тула снова получила деньги, подстроив еще полгода

болезни. О ней, как выяснилось потом знали с перевого-второго

визита уже все в Туле, а с детства те же все педполагали и

ждали проявлений.

В 2011 году, в контакт ко мне добавилась некая Даша Гаврилова.

Используя обычные для контакта публикации клипов и песен

с говорящими названиями, изо всех сил пыталась попасть

домой. Оказалось, что, – естественно, – никакой Гавриловой не

было, – за ней были все бабы из "Либры" группой, и я прове

рялся. Может, она и была, но на личные вопросы, – выходящие

из рамок подготовленной легенды, – отвечалось двусложно или

вообще опускалось без внимания. Что подтвердилось вопросом

к ней же, но в 14 году – и Гаврилова уже "ничего не помнила".

Работала она в СЕО-компании. поэтому вполне могла быть ботом,

или чем-то подобным. Хотя говорила, что ездила в Петербург,

– и Боронин лично подтверждал, – что, мол, ездила такая

Гаврилова, – снималась в домашнем порно и дула, а вернувшись

пропала. Пропала, – и после больницы, – как и во время ее, никакой

гавриловой уже не было.

К осени 2011 года, как и у всех склерозников, было очередное

обострение, до которого я все равно уже не ходил. Матери

поступило разрешение начинать лечить, и она, вызвав сначала

скорую помощи и сходив потом к районному невропатологу. записалась

на МРТ. До такси в день обследования держала меня

она, после МРТ – тащил на себе Боронин. К такси опоздавший,

– и картинно бежавший, расплескивая по сторонам пиво.

МРТ показало демиэлинизирующее заболевание в стадии

обострения, – что никого не удивило, – как не удевил и диагноз

в больнице. В палату я попал с умирающими инсультниками, за

некоторыми никто не приходил. После недели сам начал вставать,

смог дойти до туалета, – раньше ходил лежа, – в бутылку, -

а кто-нибудь относил. Так и сам стал делать с инсультниками

и орать на техничек, превративших палату, как все говорили, в

"богодельню", – с примесью того же туалета. Приезжал Боронин,

навещал меня на бревне около морга, потому что больше

нигде нельзя было выпить своего пива. Лечащий врач был Цой,

ничего не говоривший, – только проходивший всегда мимо и качавший

мерно молоточком. Гипнозом все займуться всерьез потом.

С капельницами было страшно, – от преднизолона, говорят,

люди кончают самубийством, – но как-то вытерпел и выписался.

Долечивался дома тем же преднизолоном в таблетках, месяц,

за него натерпелся страха еще больше. Лечили горой таблеток,

которые все сказывались на работе нервов и мозга, но резуль

тат. хоть сколько сравнимый со здоровым человеком получил

только году к 2017. Эту больницу из всех последующих можно

назвать вводной и пока спокойной. Что творили люди в следующих,

писать бы уже не здесь, – но все получило такую огласку

и столько людей оказалось ввязано, что и Европейский суд по

правам человека в первом заявлении отшутился, – второе заявление

откомментировал новостями о переезде Совета Европы

из дымящегося здания. Инстаграм суда сразу советовал просто

уезжать.

Но это потом.

После меня отвезли к единственному из трех на Тулу специалисту

по рассеяному склерозу, странно названному Дариной

Игоревной Сошиной, не знавшей как, – и не желавшей лечить

профильную свою болезнь. Проведя, как и потом, минимальные

необходимые для обследования действия, – констатировав,

как профессиональный психолог, – что болезнь не лечится, но

лечить можно попробовать – просто это очень дорого стоит, -

спросила: "будете лечится?". Постоянно потерянный, я не мог

ответить, мать сказала, что "будем". Что сказал Саша Шошин и

Дарья Ларина, не знаю.

Мне купили железую палку, и с ней, – единственной мерой

реабилитации тульского здавоохранения, я хожу до сих пор.

День рождения был отмечен в кафе «Лисья нора» с матерью

и Борониным. Мать, что странно, была сама в полупанике, -

а я – от преднизолона распух до того, что жир тек из уголков

глаз. Гормональные препараты далеко не приятно переносятся.

На стенах висели отрезанные головы свиней, оленей и прочих

животных. Боронин был немногословен, предложил качать с

торрента курсы какого-то московского института, – и, собственно,

вся "дружба" и поздравления на этом кончились.

Позже, поймав момент, зашел в гости Шумахер, и я, через

ужас, пытался изобразить хозяина и готовил ему чай. О чем шла

беседа, не помню. Можно послать ему запрос. Тут уже все давно

делается через прокуратуру.

Заходил Авдей, и кроме своих обычных клипов «Алисы»,

"Арии" и пива – пиво он пил всегда, – рассказывал о смысле

жизни по Карнеги, Господе Боге, самогипнозе и депревации сна.

Это такой метод очищения сознания. перед которым сутки не

спишь. Единственный раз я послушал этого урода, и закончилось

все тем, что спал с открытыми глазами, видя окружающее.

И это страшнее преднизалона.

Начал снова приезжать Сергей Колос, – как бы к Батону, – часто

вызывал на вечерние встречи, пил один и только вино и советывал

обратиться к гипнотизеру в областную поликлинику.

Почему все решили меня лечить именно гипнозом стало ясно

потом.

Мать съездила в «Либру» и купила майку с хамелеоном, завинченным

хвостом и такими же глазами.

Мной стали просто управлять. Говорились контрольные фразы,

– повторялись, зацикливались, – и я бессознательно начинал

что либо говорить или делать. Но это было только начало, – для

будующих вопросов у всех есть одно объяснение – трава. Травы -

во первых, – не было, а во вторых – она действовала совершенно

иначе, – и мозгов не осталось бы у говорящих. Но следствие есть

следствие – а сговор – сговор.

На день рождения Боронин подарил мне складной нож с

красным плюсом, – и потом объяснил, – что резать вены нужно

не поперек, – а вдоль.

Очередное обострение произошло весной веселого 2012 года,

когда у Боронина с Анной была назначена свадьба. И вот беда, -

прямо в этот день меня и положили.

Больница стала первой из остальных последующих больниц,

отличивших тульских дюдей от остальных цироковыми

качествами. В отделение впускали голубя, в палате лежал прапорщик,

– увидев во мне Иисуса, – требовавший, чтобы я с ним

говорил. Увидел он и дедушкины часы, – военная гордость превысила

рамки его роли, – и он унизиттельно и постоянно спрашивал

о времени. Часы я снял, и они по каким-то причинам

потом сломались. Почему, кстати, были у меня, – и почему пришлось

забирать их потом у бабки, – вопрос появился только сейчас.

В соседней палате двое суток выразительно громко, – как

на сцене, – воя, умирала бабка. Потом ее увезли на каталке и все

время моего лечения на окне стояли траурные цветы. Стпвить

их стало для отделения в моем присутствии традицией. В первой

моей больнице за ночь "умер" мужик в тельняжке, всю ночь

тяжело, – почти в слух, – дышавший и поднимавший руку. Роль я

ирать не стал, звать никого, соответственно, тоже, – и его увезли

в реанимацию, где он "скончался".

В больницу навестить меня приезжала Ларина с Борониным,

с пивом. и предлагала устроить на территории пикник.

В палату положили поочередно двух эпилептиков, у которых, -

как и у всех в палате, – Цой брал биопсию спинного мозга. Больше

он ничего не делал. Один эпилептик много курил, – требовал, -

чтобы я ходил с ним и настаивал на том, чтобы я бросил. Сам

достоверно изображал припадки и через неделю, как наркомана,

его из больницы убрали. Второго эмилептика, – возможно, -

настоящего, – положили сразу после первого. Те же припадки, те

же палки в зубы, – чтобы не проглотил язык, – но сам был тихим.

И не повесился, как Ян Кертис.

После садьбы приехал сам Боронин, показал кольцо на среднем

пальце около автобуса для похорон (которые еще долго потом

ездили за мной по туле), – и уехал. Все вдруг озаботились

моим здоровьем. позвонила и анна, – текущая жена, – выслушала

поздравления, дала поговорить с ее матерью, – которая тоже выслушала

поздравления, – и что-то сказала про мое здоровье, и

совместное будующее. Звонил Гоша, беспокоился, – как я там, -

и приглашал сразу к себе – он уже жил со своей "слепой" бабкой

где-то в деревне. Ни будующего, слава Богу, – ни дерневни, – вероятнее

всего, – вообще не существовавшей, – не было. Звонила

и бабка Анна, просила "держаться".

Но и капельницы преднизолона были перенесены легче, чем

в первый раз, и домой я приехал уже не на такси.

С этого момента Торгова открыла новый блог, и он почему-то

сейчас не закрыт, согласно заявлению, – и всех приглашаю его

изучить. Согласно блогу и рассказам Боронина, Торгова присутствовала

и на свадьбе, и у Лариной на даче после нее, – где должен

был состояться выбор невесты уже мне. Но в больницу выборные

не поехали. Блог начался золотой рыбкой и закончился перевернутыми

крестами, расчлененными трупами и шлюхами, -

из чего, в первую очередь, – и не главную, – я сделал вывод, что

она в Туле была, что она не замужем, – и что она именно то человеческое

уродство, какое и предполагалось. Боронин при встречах

отвергал обращенность страницы ко мне, – фотографии

с торговой, показанные на планшете, быстро перелистывал, – и

советовал заняться словестным айкидо в качестве развития навыков

диалога. На опросы о Торговой обычным ответом было

то, что я двигаюсь как рак, – спиной вперед. Но мне же нужна

была информация, никак не сходившаяся с данными из интернета.

Лежа «дома», на постели, с закрытыми глазами, примерно

с этого времени стал видеть какую-то белую фигуру женщины,

от которой отбивался, как мог. В основном резал и бил топором.

Сама торгова в 2010 году, фотографией себя в «подвенечном»

платье, с маленьким букетом роз и Кашкаровым в грязной желтой

футболке, обозначила, что она его жена, лицемерно улыбаясь

и показвывая язык. С последующими картинками блядей

в красных колготках и кружащихся балерин, это не сходилось.

Как и не подходили под общий скрипт рассказа слова Боронина

о том, что она еще и беременна. Кашкаров с женой были профессиональным

"троллями".

Торгова не забывала использовать и контакт для тех же целей, -

сначала публикуя на странице песни с многозначительными

названиями (как поступали и остальные бабы), – но когда я стал

ей напрямую писать и задавать вопросы, – закрыла страницу,

продолжив троллинг с помощью открытой аватарки.

Потом начались рассказы про месть, разбитые лица и смерть.

От Боронина стали поступать сведения о Степане, связавшемся

с националистами "всерьез". Сам степан стал качаться и вцелом

подходил под классическийм образ скина. Где-то получилось

его увидеть. Со всех страниц всех участников "Сферы" стали

сыпаться намеки о расправе, судах Линча и прочем, – в письменной

форме и в виде изображений, – появились нацистские страницы

друзей друзей, Степан в форме свойственного ему стеба

говорил и об инвалидах, и о евреях, и о бритье налысо и прочем

веселье.

Остальные были впоне серьезны, включая Ивана Лукъянцева.

встретившегося один раз на том же Егорьевском, и рассказывавшего

страшную историю о сожжении дерьма под листком

бумаги и долгом общении с ФСБшниками.

Тогрова тоже не забыла включить сожжение в список опубликованных

фотографий.

Все это продолжалось ровно до октября.

Колабин публиковал свою лысую голову и жаловался, что

у него – рак. Боронин на общей встрече в честь моей выписки

настоятельно рекомендовал выбрать себе друга, – и пригласив к

себе в гости, показав вновь обретенные кулинарные способности.

Анна сказала, что мне нужно держаться "надежного" Сережи,

"всегда прикроющего спину". Я решил позже просто пойти

в отделение.

На встрече Охра с Батоном, проходившие около соседнего

дома, был высмеян тот же Гарик, который приходил ко мне в

"Сферу" – рассказывалось, что у него поехала крыша и он написал

на всех своих "друзей" заявление в ментуру. Охр, смеясь,

хвастался копией.

Съездили по моему приглашению на концерт Шумахера, состоявшийся

в некоей "Долине Икс". Шумахер не удостоил меня

и рукупожатием и спел именную песню Летова "Я бесплезен".

Степан, тоже там оказавшийся ходил и стучал кулаком об руку, -

остальные молчали. "Харю" боронина описать не могу.

В контакте стали появляться сообщения о поганичниках -

орлах, в силах которых разбираться с "подобными мне", – баба,

близкая ко всей их компании, посоветовала очистить тулу от

грязи.

Мне, перед этим, чтобы продолжить, – или начать самостоятельное

лечение (интерферон в уколах я еще не получал), пришлось

ехать в Москву к павлу за грибами. Грибы были шиитаке

в порошке, – и в виде настойки на льняном масле применялись

при раке, рассеяном склерозе и прочих имунных болезнях. Из

поездки только помню. что кузьмин переехал к торговому комплексу

"Облака" и рассказывал мне, что военная служба научила

его отлично врать и пить водку литрами. Ни то, ни другое

мне интересно не было, – и я поехал домой, – а на Кузьмина

с неба упал странный красный сгусток чего-то.

Приехав, – и Боронин своим контактом, – и торгова своим

блогом, – поспешили высказаться. Один – картинкой о военном

наркомане, вторая, – о любимой ей теме – грибах.

И почти сразу – точно не вспмню – я поехал а Анне Сурначевой

домой в надежде наконец выяснить положение дел у и

с Торговой. Боронин был на работе. Чтобы подойти к их дому

нужно было пройти помойку и развалины летней сцены из "советских

" времен, с проломленными досками ее самой и остовами

лавок небольшого зрительного зала. Очень долго сидел во

дворе, пытаясь сформулировать вопрос и набраться духа позвонить

в квартиру и подняться. Переместился к подъезду, -

и положение вдруг упростила ее мать, совершенно случайно

пришедшая с работы. Поднялись вместе, – Анна была с только

что вымытой головой и на кухне, – осторожно объяснила, что

"у Оли все хорошо, она замужем и все в прошлом". Дослушав,

я ушел, – и сразу начались события. Позвонили из больницы,-

сообщили, что мне по федеральной программе полагается

лечение дорогостоящими уколами. Пожизненно. В контакт пришло

сообщение от самой! Торговой, говорящей, что я свободен

и что ничего не возможно. Жаль только. что сробщение не

сохранилось. Если только через прокурорский запрос админам

контакта, но и прокуратура мне надоела, – и запрос я не придумаю.

А в конце этого ряда событий я, покупающий хот-дог,

нашел сотню на земле, – правда брать не стал, – надоели подлоги

и подставы, – но вскоре мне назначили пенсию по инвалидности.

Об уколах сразу сообщил Лариной – хотел, почему-то, чтобы

порадовалась вместе со мной. Восприняла как нечто ежедневно

происходящее и не требующее эмоциональной реакции. Сама

Ларина страдала от панических атак, – у нее были проблемы с

нервами и сердцем, – которые она запивала коньяком – и у нее

умерла она из кошек.

Второй раз я ехал к Кузьмину с дружеской просьбой о помощи

в складывающейся ситуации, и, показав мне в подъезде, -

случайно, – коробку от детского актомата, и рассказав про бомжа,

постоянно спавшего в лифте, – он выслушал рассказ о проблеме.

Как Шерлок Холмс, – выкурил положенную ему траву, -

и как-то отшутился, объяснив, что в таком случае обычно

начинают действовать менты.

С утра включив популярную тогда песню "тебе здесь не рады,

давай до свиданья", – попрощался, – и я уехал назад.

И я стал всерьез опасаться сожжения квартиры, и уехал вместе

с гитарой и фотографией деда – больше ничего ценного у

меня не было – к Лариной, жившей уже на съемной квартире

вместе с Сашей. С Лариной я не общался со времени приезда

из Москвы, и поэтому общение надо было начинать с коньяка.

Мне разрешили остаться на ночь, утром я обнаружил на кафеле

нож в остатках помидора и Ларинскую просьбу сходить ей за

сигаретами. Вместе с гитарой пошел по ее просьбе, – и в итоге

уехал обратно.

С матерью, по приглашению бабки Анны, пришли к ней в гости,

– но гости были на улице, – и бабка, почти не выходившая

из дома, встретила нас на остановке "Криволученские встречи

", проводила до лавки за домом, и рассказала о том, – что, во-

первых, через дорогу живет бабка. у которой останавливаются

местные алкаши на время, – и во-вторых – если поехать в Волго

град, то можно найти там хостел для бомжей, – в котором мало

того, – что живут бесплатно, – там еще и кормят.

Несколько раз, предположив, что все раздуто Торговой, назначал

ей, в контакте, – вслепую, – встречи, – и ездил в Москву

в одно и то же место, – и ждал. Возвращаясь обратно, обнаружил

облитый водой паспорт и решил дома не ночевать. А пришлось

это делать на трубах около "Китайской стены" и церкви,

где, – как настоящий бомж, – даже немного поспал. Но остаток

ночи сидел на лавке. Даже менты приезжали проверять. Но подходить

не стали.

В другой раз ночевал, сидя на лавке Могилевского сквера,

почи, – около квартиры Сережи и танка т-34. По приглашению

Шумахера, напичавшего, что встретит меня там. Шумахера не

было, была баба с овчаркой, – и отсидев ночь, – поехал домой.

Перед этим, дабы не потерять инструмент, в этом же сквере,

с этим же Шумахером, – все-таки встретился, – инструмент отнесли

на базу, немного поиграли, – поганый оказался барабанщик,

– и гитару, в свалке других, на несколько дней я оставил.

По ночам Тула стала звуковыми эффектами нагнетать атмосферу

– бабы по ночам куковали, потом публиковали, – сколько

осталось жить, туляки что-то взрывали и что-то жгли (садюты

были еще весь 13-й год). Сафатова решила предупредить,

что евреям опасно играть на пианино, – и опубликовала фильм

"Пианист", о временах фашистких гетто. Потом предупредила:

"Не выходи на улицу. Не совершай ошибку". Наверно, это