Текст книги "Вторая террористическая война в России 1901-1906 гг."

Автор книги: Роман Ключник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Еврейское сообщество умудрилось даже народные погромы превратить в элемент антиправительственной пропаганды, обвинив правительство в подготовке всех погромов, основываясь только на одном факте, что средний полицейский чин – М. С. Комиссаров из своих личных патриотических побуждений в одном из полицейских зданий тайно от своего начальства печатал антиеврейские прокламации. Хотя целая группа современных еврейских исследователей во главе с историком Прайсманом пришла к выводу:

“Мы абсолютно уверены, что Департамент полиции не был таким хорошо организованным учреждением, чтобы подготовить в одну и ту же неделю погромы в 660 местах” (Израиль, “22”, 1986 г.).

Даже С. Резнику пришлось выразить довольно мягкое мнение:

“Надо отдать справедливость почтенным сенаторам (Турау и Кузминский). При явном стремлении показать, что погромы хотя бы отчасти инициировали сами евреи, они не скрыли того, что в Киеве и в Одессе жертвами бесчинств стали те, кто не имел никакого отношения ни к каким выступлениям – ни антиправительственным, ни проправительственным”.

По поводу этих погромов еврейский общественный деятель М. О. Гершензон не с позиции интернационализма или космополитизма, а с позиции патриотизма своего народа в журнале “Вехи” (1909) писал:

“Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, – бояться мы его должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами ещё ограждает нас от ярости народной”, – отметим эту редкую благодарность еврейского деятеля российским властям.

Причина еврейских погромов понятна, и ещё раз можно объяснить на следующих примерах свидетеля тех событий и автора книги А.П. Липранди:

“Екатеринославский депутат г. Способный рассказал в первой Думе:

“После манифеста 17 октября, евреи ходили по улицам города и в картузы собирали деньги “на гроб Николаю Второму”, прибавляя: “жертвуйте и копейки – копейки на гвозди пойдут”… В результате начался погром, причем погромщики кричали: “это вам за гроб нашему Государю””.

В Белостоке (в Польше) они не дали совершиться 1 июля 1906 года христианским (православному и католическому) крестным ходам, из-за чего и произошел погром”.

18 октября 1905 года можно считать началом массового народного погромного сопротивления в России, ибо до 29 октября, то есть за 11 дней произошло 690 погромов.

Как реакцию народа на происходящие в стране события следует считать и создание некоторых защитных общественных организаций элитой российского общества, в которую входили представители правящих слоёв, они ведь тоже были частью “народа”. Так под руководством И. И. Петрункевича был организован “Союз освобождения”, графья Шереметьевы и князья Трубецкие организовали “Союз русских людей”, а под руководством В. М. Пуришкевича – в ноябре 1905 года был создан “Союз Русского народа”, из которого в 1908 г. образовался “Русский народный союз имени Михаила Архангела”, издания которого начали печатать статьи о “ненависти еврейской массы ко всему русскому”, о их “разрушительной антигосударственной деятельности”.

Эти патриотические организации предлагали различные меры против агрессии еврейских террористических организаций, настаивали даже на лишении избирательного права евреев. Этими организациями издавались газеты “Колокол”, “Прямой путь”, “Зверобой”. Василий Розанов вспоминал, что еврейский философ Лев Шестов (он же Лев Исаакович Шварцман) обратился к нему с вопросом:

“К каким бы из теперешних партий примкнул бы Достоевский, если бы был жив? Я молчал. Он продолжал: “Разумеется к самой черносотенной партии, к “Союзу Русского народа” и “Истинно русских людей””.

Странно, что такие сомнения и вопросы существовали…

Еврейское сообщество активно обвиняло “Союз…” в организации погромов и называло “черной сотней”, на что В. М. Пуришкевич с думской трибуны отвечал:

“С момента возникновения и развития монархических организаций много ли вы видели погромов, совершающихся в еврейской черте оседлости?… Ни одного, ибо монархические организации боролись и борются в черте оседлости с еврейским засилием мерами экономическими, мерами культурными, а не кулаком”.

На волне патриотизма 8-12 февраля 1906 г. в Петербурге прошёл Первый Всероссийский съезд “Русского собрания”, а Второй прошёл в Москве 6-12 апреля 1906 г. Защитная иммунная система российского общества сработала в этот период должным образом. Шума вокруг этих организаций было много, а их эффективность и польза стране мизерная, иначе не дошло бы до переворота в 1917. Стоит согласиться с оценкой Солженицына:

“Однако Союз этот, раздутый слухами и страхами в легендарный, был в реальности жалкой, бессильной партией, возникшей как бы на помощь самодержавному монарху…Через несколько лет после угасания революции 1905 Союз Русского народа – и от начала бутафорский – бесславно растаял”.

Совсем не бутафорскими считают этот союз такие современные учёные – ярые противники русского патриотизма, как Ф. Разумовский и С. Резник:

“После того, как Д. Б. Нейгард, уличённый как соучастник Одесских погромов 1905 года, был заменён генералом А. Г. Григорьевым, тот посчитал своей обязанностью положить предел разгулу в городе черносотенной анархии. В Одессе местное отделение Союза русского народа имело свои “чайные”, где проводились “патриотические” митинги и всякие сборища, оттуда распространялись погромные листовки и там же были склады оружия.

Глава отделения граф Коновницын имел свою дружину: вооружённые отряды молодчиков в полувоенной форме браво маршировали по улицам города, наводя ужас на всех обывателей. Дружинники куражились над прохожими, избивали ни в чём не повинных людей на глазах державшейся в стороне полиции. Почти каждый день происходили убийства… Словом, то были предтечи будущих штурмовиков СД и СС…

Градоначальник Григорьев сам поехал в столицу, чтобы рассказать государю правду о Коновницыне и его братве. Но когда государь явился, то генерал, к своему ужасу, увидел на его груди значок Союза русского народа, такой же, какой красовался в Одессе на груди участников погромов”.

Конечно, современное утверждение С. Резника: “Почти каждый день происходили убийства…” – есть его бездоказательный лживый идеологический вымысел в духе европейских газет того периода. Пик расцвета патриотических организаций пришёлся на годы после окончания террористической войны – до 1909 г., затем это движение пошло на убыль, а начали расцветать различные масонские организации и набирать силу еврейская пресса, которая в борьбе с патриотической прессой к 1917 г. одержала победу.

Как результат наблюдаемых событий в этот период в России и как ещё один пример народной защиты от “революционных” гегемонов являются многие случаи народного освободительного экономического антисемитизма после 1906 года, которые приводит в своей книге А.П. Липранди, например:

“В городах, где кроме еврейской, производится и христианская торговля, это осуществляется, сравнительно просто: христианское население, желающее освобождения от себя и своей родины от кабалы и господства евреев, молчаливо обходить еврейские лавки, производя все необходимые покупки в христианских лавках и магазинах… Есть уже в черте оседлости города, как например, Варшава, в которых “бойкот евреев” уже сказался очень заметным подъемом христианской торговли и соответствующим упадком еврейской торговли, что и вызвало уже эмиграцию многих евреев-торговцев в Америку…

Еврейская печать подняла по этому поводу всероссийский “Гвалт” и пускает в ход даже самые “страшные” угрозы, как например, что евреи могут и должны создать организацию для борьбы с этим новым проявлением антисемитизма… Варшавская газета “Heint” объявила кооперативных деятелей, открывающих в деревнях общественные лавки “погромщиками, более зловредными, чем кишиневские хулиганы”…”.

В этом же ракурсе народной защиты является отмеченный А.П. Липранди и избирательный антисемитизм, когда избиратели на выборах проголосовали против представителей еврейского сообщества:

“В третью Думу евреи не могли провести своих кандидатов даже в “черте оседлости”, где они и без “полноправия” считали и чувствовали себя полными господами и хозяевами!… Секрет этот, по объяснению самих еврейских газет, в небывалом росте в последние два года в России “антисемитизма”. Даже кадеты – близнецы евреев – не решились на выборах в третью Думу выставить своими кандидатами евреев, которые в первых двух Думах представительствовали от кадетской партии”.

И стоит отметить, что хотя эта Дума не была подконтрольна П.А. Столыпину, как это утверждали многие злопыхатели, и большинство в ней составляли октябристы и кадеты – 3/5 всего состава – 262 депутата, но именно эта Дума (1907-1912) единственная из всех этого периода проработала весь положенный по закону о выборах срок и показала высокую результативность – в ней было рассмотрено около 2,5 тысяч законопроектов.

После такой неожиданной активной многосторонней защитной реакции народа на попытку свержения власти, которую мы наблюдали – резко возросла эмиграция евреев из России в Америку, примерно по сто тысяч каждый год, начиная с конца 1905 года. А для тех, кто остался в “российском гетто” международное еврейское общество усилило помощь и даже выделило компенсацию за потери в неудавшейся террористической войне.

“Что же касается материального ущерба, который причинялся погромами, то он всегда сторицею вознаграждался. Как сообщала официозная “Россия”, евреям, пострадавшим во время беспорядков в 1905 году, было прислано из-за границы и роздано 6 миллионов рублей, собранных “Allianse Izrailiteuniversalle”(во Франции), “Helsverein der Deutcshen Juden”(в Германии)… (и т.д.)” – отметил в своём исследовании А.П. Липранди.

Кстати, Россия в результате многолетней террористической еврейской войны понесла не только значительные людские потери, в том числе и среди своей национальной элиты, но существенный экономический многомиллиардный ущерб.

В следующей главе нам осталось рассмотреть действия властей в этот период и участие в этих событиях Ленина.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. Действия российских властей в 1905-1906 гг.

Интересно же – как справился с такой непростой ситуацией Николай II, который оказался между двух фронтов: с одной стороны гибель солдат и моряков в войне с Японией, а с другой стороны в террористической войне на улицах городов гибли его лучшие руководящие кадры: министры, генералы, губернаторы. Плюс к этому оставались “наследственные” проблемы власти, связанные с еврейским сообществом: от положения в сельском хозяйстве и до проблем с воинским призывом.

Например, по данным генерала А. Н. Куропаткина:

“В 1904 году число не явившихся к призыву евреев увеличилось вдвое против 1903 года. Призвано было 66 000 евреев; не явилось без уважительных причин свыше 20 000. На каждую тысячу призываемых недобор был – свыше 300 человек, в то время как недобор среди русского племени составил на 1000 человек – всего 2 человека. Да и те евреи, которые были призваны из запаса, массами бежали с пути на театр военных действий”.

В этом сложнейшем для страны положении Николаю II не позавидуешь, тем более, зная его нерешительную мелкую личность. Забастовки, демонстрации, погромы, убийства, – теперь ему было не до бревен в корейских лесах. С японцами ему пришлось подписать позорный договор о капитуляции, таким образом, одним фронтом стало меньше. Был ещё один минус прошедшей войны – страна из-за этой глупости императора сильно обнищала. То, что не унесла за границу конвертация российского рубля, то забрала война. Витте пришлось искать по миру деньги, а у кого были деньги известно. Денег ему долго не давали, но затем Англия дала денежный займ на кабальных условиях, в результате которого Россия фактически попала в зависимость от Англии на долгие годы и вынуждена была не только работать на выплату огромных процентов, но и быть её политическим союзником, что и во многом предопределило участие России в Первой мировой войне и выход из неё.

При этом Николай II здорово запутался, ибо умудрился подписать летом 1905 года (в Бьёрках) политический договор с германским императором. То есть, в случае конфликта между Англией и Германией Россия попадала в щекотливую ситуацию. Но ситуация и так была щекотливой, ибо ещё ранее был подписан договор о военной помощи между Россией и Францией, а в это время разгорался конфликт Германии и Франции из-за Марокко, который некоторым образом даже помог России.

“Совершая круиз по Средиземному морю, германский кайзер Вильгельм II сошел на берег в Марокко, французской полуколонии, и сделал ряд громких заявлений. Указал, что считает Марокко суверенным государством, что готов всеми силами поддержать этот суверенитет, и требует предоставить Германии такие же права в этой стране, какие имеют французы. Вот тут уж перепугалось правительство Франции.

Стало ясно, что дело не только и не столько в Марокко. Что кайзер ищет предлог для войны, в которой Франция без помощи России обречена быть раздавленной. Обеспокоилась и Англия… И державы, только что дружно валившие Россию, начали быстренько менять отношении к ней”, – отметил в своём исследовании В. Шамбаров.

И в результате этого помощь западных стран террористам в России стала скромнее.

В ответ на забастовки и еврейские погромы в Польше Николай II ввёл там военное положение. На этом его воинственность закончилась, и он стал медленно отступать. Вначале он решил, что если обнадёжить недовольных и объявить о главной уступке, то всё утихомирится. И 6 августа 1905 года он подписал манифест о создании Государственной Думы. Это была его первая уступка. Но произошло обратное – волнения только усилились, его враги поняли, что император уступил, значит – он поддаётся давлению, – и они усилили давление.

Николай II почему-то ошибочно увидел движущую силу беспорядков в стране в студентах и ошибочно думал, что если им дать полную свободу, то они тут же успокоятся и будут учиться на благо Родины.

Исходя из этого 27 августа 1905 года он объявил о предоставлении полной административной автономности высших учебных заведений и их территорий. Несмышлёный император не знал, что шум о свободе для пропитанных марксизмом студентов и для тех, кто за ними стоял, – это не желание свободы, а метод борьбы, технология – это убедительно показали все последующие события.

Радостные студенты, получившие полную свободу, бросились собирать деньги на оружие, хотя деньги были, и большие. Просто необходимо было их политически легализовать. Одно – когда на оружие дали богатые евреи Европы и Америки, а другое – если об этих деньгах сказать, что “их собрал народ”. В эти университетские “оффшорные зоны свободы” тут же стали стекаться агитаторы и террористы всех мастей, университеты стали центром сходок, собраний, митингов, но не учёбы.

Николай II не сразу понял, что идёт война, целью которой является его свержение и захват власти, поэтому уступки только больше распаляют желания врагов. И когда он это понял, то уже процесс был запущен – 56-летний Сергей Юльевич Витте уже готовил Конституцию и оргмероприятия по открытию Думы. И когда Николай II, передумав, начал объяснять Витте, что нужно применять жёсткие меры против бунтовщиков, а не реформы, поскольку ситуация в это время в стране (многочисленные погромы) этому способствовала, то между ними начался длительный спор с взаимоисключающими доводами. Без этой логики трудно объяснить все последующие события, Милюков в своих мемуарах рассказывает, что он спросил у Витте:

“Если ваши полномочия достаточны, то отчего вам не произнести этого решающего слова: конституция?”. Витте: “Не могу, потому что царь этого не хочет”.

“Министр внутренних дел А. Г. Булыгин предлагал уступки умеренные, создать Думу с совещательными правами. Куда там, этот вариант дружно отмели все слои оппозиции. И Витте все же сумел “дожать” царя. 17 октября был издан Манифест, которым император даровал народу “незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов””, – отметил в своём исследовании В. Шамбаров.

Интересными доводами “дожимал” С. Витте российского императора на Манифест, Думу и Конституцию:

“…Я спросил государя, может ли он потопить всех русских евреев в Чёрном море. Если может, то я понимаю такое решение вопроса, если не может, то единственное решение еврейского вопроса заключается в том, чтобы дать им возможность жить, а это возможно лишь при постепенном уничтожении специальных законов, созданных для евреев… Предоставления евреям равноправия с другими подданными государя…”.

Как показали, например, события в Польше во второй половине 60-х годов 20-го века – есть абсолютно мирные “третьи” способы решения подобной дилеммы. В подобной ситуации Иван Грозный, Пётр Великий или Николай I не стали бы никого ни в чём убеждать, ни просить, и ни искать кого-то для решения государственных проблем, а лично сами стали бы командовать событиями. Но у Николая II была совсем другая голова – он уже 9 января накомандовал… и в японскую войну тоже…

После объявления Манифеста деньги на оружие собирали не только в университетах, но открыто на улицах.

“Вопреки уверениям Витте и других либералов-царедворцев, Манифест от 17 октября никакого успокоения стране не принес. Наоборот, опубликовав его, царь попал в ловушку. Революционеры получили возможность действовать легально, в открытую”.

После этого Манифеста даже знаменитая террористка В. Засулич вернулась “работать” в Россию.

По своей наглости потенциальные захватчики обидели даже своего Витте -

“Поучительна запись беседы Витте с представителями петербургской печати 18 октября, на следующее утро после Манифеста. Витте явно ожидал благодарностей и рассчитывал на дружную поддержку прессы в успокоении умов, прямо спросил её. В ответ же – начиная с резкой отповеди издателя “Биржевки” С. М. Проппера, затем Нотовича, Ходского… – он только и услышал: немедленно объявить политическую амнистию! “Требование амнистии категорическое!” “Генерал Трепов должен быть удалён с должности генерал-губернатора С.-Петербурга. Таково постановление союза газет”. Постановление союза газет! – увести из столицы казаков и войска: “не будем выпускать газет, пока войска не удалятся”! Войска – причина беспорядков… Охрану города передать “народной милиции”! То есть революционным отрядам. То есть – создать в Петербурге условия для бойни, как вот-вот увидим в Одессе”, – комментирует в своём исследовании А. Солженицын.

Николай Второй, пожалуй, верно предположил – какие силы стоят за прессой, за журналистами и сделал “нестандартный” ход -

“Чрезвычайно непонятным действием царя, наверное, самого богатого человека в мире, явилось размещение $400 000 000 в Chase Bank (группа Рокфеллеров), National City Bank, Guaranty Bank (группа Моргана), Hanover Trust Bank, а $80 000 000 в Rothschild Bank в Париже. Возможно, он понял, что после их неудавшейся попытки избавиться от него в 1905 году он сможет купить своими вкладами терпимость этих заинтересованных кругов”, – отметил в своей книге английский исследователь Ральф Эпперсон (“Невидимая рука”, СПб. 1999 г.).

Но это ему не помогло, заморские кукловоды приняли этот компромиссный задобряющий шаг как слабость и страх российского императора.

Если снова заглянуть в мемуары С. Ю. Витте, то увидим, как его использовали в этот период, – Витте с возмущением вспоминает о неблагодарном “друге” С. М. Проппере:

“Но все-таки не Пропперу было мне после 17 октября заявлять, что он правительству не верит, а в особенности с тем нахальством, которое присуще только некоторой категории русских “жидов”, “явился в Россию из-за границы в качестве бедного еврея, плохо владеющего русским языком… пролез в прессу и затем сделался хозяином “Биржевых ведомостей”, шляясь по передним влиятельных лиц… когда я был министром финансов, Пропер выпрашивал казённые объявления, различные льготы и, наконец, выпросил у меня звание коммерции советника”.

История знает, как поступали с прессой в критические для страны дни, например Ришелье или Наполеон, и каков был эффект. Поскольку Николай II историю знал плохо, то поступил, опять надеясь на какие-то иллюзии – с конца 1905 года пошёл на очередную уступку – дал полную свободу прессе от предварительной цензуры. Это было безумство в той ситуации, ибо неизбежно вело к очередной революции. Во многих мемуарах свидетелей тех времён одна из главных причин, приведших к трагедии 1917 года – безумная и бесконтрольная пресса, которая “играла в одни ворота”.

Марксисты от пера и бумаги быстро захватили всё политическое пространство в России. По аналогии с “Бюро защиты евреев” думские журналисты организовали “бюро печати”, от которого зависело распределение аккредитованных мест – карточек. Что там творилось, объясняет А. Солженицын:

“Члены бюро “отказали в карточке” корреспонденту из газеты “Колокол” (чтение сельских священников). Кадетка Тыркова вступилась, что “нельзя же лишать этих читателей возможности узнавать о Думе по отчётам той газеты, которой они доверяют больше, чем оппозиционной прессе”, но “суетливые мои коллеги, среди которых преобладали евреи… горячились, кричали, доказывали, что “Колокол” никто не читает…”, – вспоминала Тыркова. (Вот истинное лицо “свободной” прессы)…

Комичным был один эпизод думских прений по вопросу черты оседлости – отбиваясь от противников, Пуришкевич среди речи вдруг протянул указующую руку к ложе печати, расположенной в кольцевом барьере близ трибуны: ”Да вы посмотрите на эту черту еврейской оседлости!” – и весь зал невольно посмотрел на корреспондентов, и так же громко захохотала, не удержалась и левая сторона…”.

А. Солженицын в своём исследовании приводит названия многих еврейских газет того времени, фамилии редакторов, владельцев и журналистов. Верные выводы в этой теме сделал в ноябре 1905 Д. И. Пихно, редактор национальной русской газеты “Киевлянин”:

“Еврейство… поставило на карту русской революции огромную ставку… Серьёзное русское общество поняло, что в такие моменты истории печать сила, но этой силы у него не оказалось, а она оказалась в руках его противников, которые по всей России говорили от его имени и заставляли себя читать, потому что других изданий не было, а в один день их не создашь… и общество терялось в массе лжи, в которой не могло разобраться”.

Всё это можно повторить и относительно событий 1917 года, ибо за 11 лет никто в руководстве России ничего в данном вопросе не изменил.

Полный крах в информационной войне с марксистами. В начале 1906 года Витте создал Думу, в которой депутаты не работали над законами, а добивались власти – пытались дискредитировать и подменить правительство.

“Вечное равнение налево, трусливое оглядывание по сторонам было органически присуще партийным вождям… И это не удивительно, потому что духовно кадетизм был поражён тем же духом нигилизма и беспочвенности, что и революция”, – так витиевато вспоминал о первой Думе С. Н. Булгаков.

Искренне возмущался М. О. Меньшиков:

“Мы переживаем постыдные годы бунта, где народные отбросы в союзе с инородцами терроризируют власть, срывают парламент, лишают возможности культурного законоустройства, предают трудовую часть нации разгрому и грабежу… Парламент есть храм национального законодательства; как в храме, тут должно быть одно национальное исповедание, одна политическая вера. Как в храме признается один Господь, так в парламенте один господин – свой народ и одно господство – свое собственное”.

Это была иллюзорная идеализация парламента – Думы наивным Меньшиковым.

Император Николай II убедился в неправоте Витте, в нём окончательно разочаровался, и писал в это время своей мамочке:

“Ты мне пишешь, милая мама, чтобы я оказывал доверие Витте… Но не могу скрыть от тебя некоторого разочарования в Витте. Все думали, что он страшно энергичный и деспотичный человек и что он примется сразу за водворение порядка прежде всего…”.

Да, деспота или “сильной руки” из либерала С. Витте не получилось и не могло получиться в принципе. И царь его уволил. Из воспоминаний Милюкова о Витте:

“По его выражению (Витте), его взяли “на затычку” и выбросили “хуже прислуги””.

На самом деле ситуация была сложная, неоднозначная. Витте хотел действовать по стандартной схеме – как в Европе, и это было очень сомнительно в той ситуации в России. Витте сам понимал, что Парламент – Дума будет использована другими силами и по другому назначению, но питал какие-то иллюзии:

“… Я отлично понимаю, что создаю себе не помощника, а врага, но утешаю себя мыслью, что мне удастся воспитать государственную силу…”.

С воспитанием у Витте ничего не получилось – первая Дума (апрель 1906 года) – “дума народного гнева”, сама не работала, а то, что называли работой, было полностью направлено против правительства и на срыв его работы. Думцы рвались к власти, пытаясь собою заменить правительство. С июня 1906 года царь догадался сделать ставку на Петра Аркадьевича Столыпина (1862-1911), с чьей это подсказки, к сожалению, неизвестно, а то можно было бы похвалить этого человека. П. А. Столыпин с 1903 до апреля 1906 года служил губернатором Саратовской губернии, в которой решительно и успешно справился с терроризмом, а 26 апреля был назначен министром внутренних дел России, через полтора месяца уже возглавил правительство.

Столыпин, начав реформирование, объявил, что новая Дума должна быть другой, то есть должна нести ответственность за принятые решения вместе с правительством, а не так как прежде – Дума обсуждает и принимает законы, “а действует и несёт ответственность правительство” (Столыпин).

А главное – Столыпин решил побороться за умы уже испорченных низов – крестьянства:

“Итак, на очереди главная задача – укрепить низы. В них все силы страны. Их более ста миллионов! Дайте государству двадцать лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России!” – убеждал Столыпин. П. Н.

Милюков:

“Будучи сам землевладельцем, Столыпин прекрасно знал, что в России, как исключительно землевладельческой стране, главный политический и социальный вопрос лежит в аграрной реформе”.

Направление выбрано правильно, хотя просьба – двадцать лет покоя, в том числе и у террористов, выглядит как утопия, иллюзия. По утверждению княгини Васильчиковой (Вяземской) – все поняли “что он (Столыпин) был главным камнем преткновения на их пути и что он один способен с ними (террористами. – Р. К.) справиться”.

Ответные меры террористов не заставили себя долго ждать. Еврейский идеолог С. М. Дубнов так охарактеризовал Столыпина в этот период в своём дневнике:

“Столыпин, который для царя и его черносотенной камарильи был “либералом”, боялся делать какие бы то ни было уступки в пользу евреев”.

Результаты подобных выводов вскоре стали очевидными – мощнейший взрыв дачи Столыпина на Аптекарском острове унес жизни 23 человек, 35 человек были ранены, в том числе трехлетний сын Столыпина Аркадий и 6-летняя дочь Наталья, а Петр Аркадьевич остался жив.

Поскольку Столыпин остался жив, то радостных записей по этому поводу на этот раз в мемуарах Дубнова нет. Зато современный идеолог С. Резник утверждает, что Столыпин сам себя взорвал:

“Пикантная подробность побоища в доме премьера на Аптекарском острове состояла в том, что прямым соучастником его был… сам премьер. История этого злодеяния прямо связана с тем, что в июне, в Киеве, некто Соломон Рысс, арестованный “при попытке ограбления артельщика”, стремясь избежать смертного приговора, предложил свои услуги полиции”; “12 августа к дому Столыпина на Аптекарском острове, в обычное для приёма время, когда там толпилось много посетителей, в открытом ландо подкатили два жандарма. Они быстро вошли в вестибюль, неся каждый по тяжёлому портфелю. Заметив какие-то непорядки в их форме, охрана бросилась наперерез, но уже было поздно. Страшный взрыв разнёс в клочья обоих “жандармов” и отправил на тот свет ещё 25 человек. Часть дома взлетела на воздух. Сквозь клубы дыма и пыли слышны были жалобные стоны, ржание раненных лошадей. Тяжело пострадали дочь и сын премьера. Чудом уцелевший Столыпин проявил самообладание и мужество”; “Даже после этой бойни Рысс не был арестован и продолжал служить сексотом. Зато уже через неделю, по представлению Столыпина, царь подписал чрезвычайный закон (19 августа 1906 г.) о введении скорострельных военно-полевых судов. Этот “решительный” ответ власти маскировал то, что действенного средства борьбы с террором у Столыпина не было”.

Неправда, Шимон Резник из США язвительно соврал – бесспорно действенным оказалось это средство, вылечило страну, и 1907 год был уже совсем другим. Стоит заметить, что у Резника серьёзные проблемы с логикой, хотя понятно его сильное желание за уши притянуть Соломона Рысса к Столыпину. (С некоторой поры цитирую С. Резника не для того, чтобы показать демократично альтернативное мнение, а – чтобы повеселить читателя).

Столыпин давно имел претензии к судам, которые долго разбирали дела по терроризму, волокитили, выносили мягкое наказание или под давлением общественного мнения, или в результате подкупа, или проиграв умышленно или по причине недостаточного профессионализма и победы талантливых адвокатов. Теперь Столыпин, резко преодолевая весь демократическо-либеральный вой, издал знаменитый “скорострельный закон” о военно-полевых судах, который неожиданно возымел большой прямой и профилактический эффект. Шла война – и меры должны были быть адекватными, военными. Та пугающая жесткость, которую царь лелеял надежду увидеть у Витте, проявилась у Столыпина, который продемонстрировал твёрдую решимость навести порядок.

Стоит отметить, что под удар военно-полевых судов попали исполнители, “мясо”, а “мозги” – идеологи остались на свободе, а тем, кто был арестован, могли позавидовать арестанты всей планеты.

“Троцкий, например, жил в питерских “Крестах” со всеми удобствами. Сохранилась его тюремная фотография – во фраке, с белоснежным воротничком и манжетами, как в великосветском салоне.

Его камера и впрямь стала подобием салона. Днем двери не закрывались, к нему пускали гостей. Навещали соратники, иностранцы. Еду ему доставляли из ресторана лучшего качества. Суд открылся в сентябре 1906 года, на заседании которого Троцкий закатил такую экзальтированную речь, что довел себя до эпилептического приступа. Разумеется сорвал овации, восторги молодых людей и восхищение барышень”, – отметил в своём исследовании В. Шамбаров.

П. А. Столыпин понимал необходимость реформ и, несмотря на сильные опасения царя, при самом активном участии Столыпина с 20 февраля 1907 года стала работать Вторая Дума. Причём с известным высказыванием П. А. Столыпина: “Не запугаете”, работу Второй Думы он организовал по новому, по своему видению. Вот как эту Думу язвительно охарактеризовала оппозиция в лице Милюкова: