Текст книги "Ронин (СИ)"

Автор книги: Роман Путилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 13

Глава тринадцатая.

Циничное поведение.

Январь 1994 года.

Вчера вечером мы с Виктором Брагиным, совершили, на языке «приказа с двумя нулями», краткий оперативный контакт по телефону, в процессе которого я «слил» оперу информацию оперативного характера, что некий Михалыч, маскирующийся для вида председателем колхоза, организовал в пригородной деревне Журавлевка банду из десятка молодых людей, которые совершают отжим имущества у граждан, грабят проезжающие мимо фуры и частные автомобили, убирают свидетелей, в частности, убили и утопили в болоте некоего Петра Галкина после того, как последний собрался сообщить органам власти о противоправной деятельности Михалыча.

Завтра-послезавтра информация от опера Брагина попадет в общий массив данных, еще через пару дней дойдет до Сельского РУВД, по территориальности, а через недельку за Михалыча и его ребят возьмутся плотненько. В сельской местности, штаты милиции, в отличие от городских отделов, штаты укомплектованы, а вот заявлений поступает мало, вот и вынуждены сельские опера отрабатывать любой сигнал, а тут банда, разбои, грабежи, вымогательство, и, в качестве розочки на торте – убийство.

Если бы меня спросили и дали времени побольше, я бы задержал парочку парней из этой деревни за преступление, совершенное где-то в городе, к которому они, точно, не имеют никакого отношения, попытал бы их на причастность, пытаясь понять, кто из задержанных пожиже духом, кого можно заговорить и «поколоть». Если не нашел такого типа, через некоторое время повторил бы попытку. Из десяти человек, как в украинском партизанском отряде, хоть один, да предатель, обязательно найдется, не в древней Спарте же они живут, а в Журавлевке. И потянется ниточка, постепенно завязывая всех в тугой узелок, который и должен выйти на Михалыча. А если ниточка потянется, и пойдут «раскрытия», то Витя Брагин будет в большом плюсе. В конце текущего месяца позвонит заместитель начальника уголовного розыска Левобережного районного управления своему коллеге в Сельский отдел и строго спросит, сколько преступлений было раскрыто по информации нашего сотрудника, и пойдут плюсики Вите в личный показатель работы, и опять он будет молодец. Так, глядишь, и до начальника розыска Торфяного отделения дорастет, а оттуда сбежит в управление по городу или области, и появится у меня в высоких милицейских структурах хороший… А вот хренушки вам, дорогой товарищ Громов, никто у вас не появится. Человек, когда увольняется или уходит на пенсию, то для бывших коллег он, как будто, умирает – при встрече улыбаются, но за помощью уже не обратишься, потому, что ты уже не в системе, ты уже чужой. Вчера был своим, а сегодня ты чужой, и, по-другому, очень хрупко и ненадежно. Сейчас условный Виктор, с радостью, выполнит несложное поручение или просьбу за бутылку хорошего коньяка, а лучше три бутылки водки, но со временем ваши отношения перерастут в отношения русских князей и ранних татаро-монголов – ты просто становишься обязанным платить ясак. Да и если Витя пойдет в гору, то его услуги цена его услуг станет гораздо дороже, а качество выполнения, напротив, упадет.

Я отчаянно зачесал затылок, надеясь, что от энергичного почесывания головы я пойму, какое решение будет правильным – восстанавливаться на службу в органах по суду, или махнуть на все рукой и искать свое место в новой жизни? Так и не придя к какому-то однозначному решению, я решил, что подумаю об этом завтра и стал собираться на прогулку, под одобрительное рычание Демона и позвякивание, зажатого в зубах пса, поводка.

– Привет! – смутно знакомый голос, раздавшийся за спиной, заставил меня вздрогнуть.

Я завертел головой, пытаясь понять, откуда и кто говорит. Мы с Демоном шли гулять на пустырь, считающийся сквером, шли мимо металлических гаражей…

– Ты мне помогать собираешься или что? – в голосе, идущем неизвестно откуда зазвучало неприкрытое раздражение: – Давай быстрее, а то твой пес опять к моей лезет…

Я пригляделся в узкую щель между металлическими гаражами и разглядел там белеющее лицо.

– Ты что там делаешь?

– Слушай, ну давай быстрее, а то… – зажатая между стенок боксов моя новая знакомая, Ирина Красовская, попыталась повернуть голову, чтобы увидеть, что творится у нее за спиной, откуда раздавался неясный шум, повизгивание и поскуливание.

– У тебя что, собака там?

– Ну конечно! Ты что такой тормозной? Помоги мне быстрее!

Я протянул руку и попытался вытащить девушку, но Ира сидела в металлической ловушке крепко, как репка из сказки.

Судя по тону Ирины, шутки про надежно зафиксированную девушку и предварительные ласки понимания сейчас не найдут, поэтому я просто пошел искать альтернативный проход, не отвечая на испуганный писк Ирины, решившей, что я ее бросил.

Пройдя мимо двух гаражей, я нашел проход, достаточно широкий, чтобы там могла проскользнуть моя, немаленькая, тушка и стал протискиваться, ругая себя за то, что не надел старую куртку, которую не жалко порвать или ободрать.

Хитрый Демон был уже здесь, и, не обращая внимания на тревожный писк хозяйки, доносящийся из темноты, целеустремленно атаковал свою четвероногую подружку, которая, не проявляя, впрочем, агрессии, ловко отскакивала от возрастного ухажера.

Я посчитал, что это лишнее, тем более, что конфетно-букетный этап их отношений уже закончился, и поймав овчарку за ошейник и хвост, придержал Грету, давая Демону возможность пристроиться к расшалившейся сучке сзади.

И как ты здесь оказалась? Погоди, не дергайся, я не могу понять, что тебя держит… – оказавшись возле ловушки, в которую попала девушка, я не торопился ее освобождать, дабы она не помешала процессу, что вовсю шел за моей спиной: – Да погоди, не дергайся, я пытаюсь понять…

Ирина не понравилось, когда моя рука заскользила по ее одежде, попыталась проникнуть между телом девушки и стенкой гаража.

– Ну вот…– я что-то нащупал и теперь пытался понять, что это: – Живот втяни.

– А я что по-твоему всё время делаю! – огрызнулась девушка, но попыталась выполнить мою команду, после чего что-то звякнуло, и я потянув Ирину за локоть, с трудом, но всё же, вытянул ее железной ловушки.

– Видишь…– придерживая девушку за талию, я показал ей на погнутую жестяную пряжку пояса куртки: – Пряжка у тебя за щель зацепилась и не давала назад вылезти… Ты, вообще мать, как здесь оказалась?

– Да я пошла гулять с Гретой, думала, что на поле уже никого нет…

Из рассказа Ирины выходило что не успев дойти до места выгула собак, она со своей питомицей была атакована каким-то местным догом, на пару с черным терьером. Пока хозяева агрессивных кобелей, с противоположной стороны парка, звали своих питомцев, не особо спеша к месту происшествия, Ирина поняла, что от двух крупных, настроенных на любовь, самцов она свою собаку не отобьет и обратилась в бегство.

Но, настырные кобели свои попытки не прекратили, даже когда две девушки убежали за угол, напротив, видя нарастающую панику у Иры, принялись зло рычать на хозяйку Греты. Понимая, что убежать от дога и терьера не получается, а, разошедшиеся псы, готовы уже набросится на нее, Ира впихнула свою подопечную в щель между гаражами, закрыв доступ к своей собаке своим собственным телом.

Потеряв из вида вожделенную цель, псы туповато потыкались в Иру, ставшую нерушимо, как триста спартанцев в узком проходе, и, сообразив, что здесь они не пройдут, убежали к своим хозяевам, а вот Ира, поняв, что опасность миновала, попробовала покинуть свое убежище, но не смогла. И если бы не один скромный герой, случайно проходивший мимо…

– Что он делает? – голос девушки, по уровню холода, мог сравниться с, промерзшим насквозь, металлом, окружающих нас, гаражей.

– Погоди. – Я ухватил Ирину за рукав многострадальной куртки и не дал ей вырваться и отогнать Демона. Тем более, что было уже поздно: – Что ты творишь?

– Но он же…– Ира растерянно взмахнула руками.

– Он сделал то, что мы договаривались сделать послезавтра. Кстати, то послезавтра, формально уже наступило – сейчас первый час ночи. – я постучал по циферблату часов: – Так что из списка запланированных дел пункт «Контрольная вязка» можешь смело вычеркнуть. И вообще, пойдем к нам в гости, посидим, поговорим, обсудим, как будем будущих щенков делить.

К моему удивлению, девушка согласилась, и мы просидели у меня в общежитии до пяти часов утра, после чего мы с Демоном проводили барышень до их подъезда, благо я был вольной птицей, а Ире на работу было выходить только вечером. Чем занимались? Пили лимонный ликер неизвестного происхождения, трепались о жизни. Я, под воздействием горячительного и близости симпатичной девушки, сдуру пообещал попробовать решить проблемы Ирининого брата, коммерсанта, которого постоянно напрягали какие-то менты. Хорошо, что не раздухарился, и не сказал, что решу все вопросы, а осторожно согласился попробовать. Ира была девушкой энергичной, самостоятельной, со свойственным многим докторам, здоровым цинизмом и трезвым взглядом на жизнь, да и в ее взглядах, бросаемых на меня, я стал замечать определенный интерес, так что домой я вернулся в хорошем настроении и лег спать с дурацкой улыбкой на лице…

Потом мои глаза, прежде чем сомкнуться в сладкой дреме, никуда не торопящегося человека, остановились на белом, беленом потолке, покрытом ажурной сеткой трещин…

Сука! Я сел, привалившись спиной к прохладной стенке, покрытой, неизвестно кем поклеенными, выцветшими обоями, я понял, что приводить сюда новую девушку у меня нет никакого желания. Мне тут тесно даже на пару с самодовольным комком шерсти, что расслабленно похрюкивал сейчас у бесполезно раскаленной батареи, потому, что щелястые окна, заклеенные полосками резаной бумаги и новомодным скотчем от сквозняков не спасали, а на, заваленный грязным снегом, балкон, с ржавым решетчатым ограждением, мне просто неприятно смотреть. И отговорки, что «сейчас все так живут», меня совершенно не устраивают.

Сон как рукой сняло, я подскочил и схватив блокнот, сел за маленький столик на кухне, начал торопливо рисовать схему. Я пошёл навстречу своей ситуативной любовнице, адвокату Соне, влез в разборки ее клиента с сельской мафиозной структурой, но, поняв, что силенок и возможностей у меня сейчас маловато, натравил на Михалыча и его банду гопников местную милицию. И что я получил в итоге, как результат приложенных усилий?

То, что иногда мы с Софьей спим? Но, если я нацелился на теснейшее сближение с доктором Ириной, то данный профит теряет свою ценность. Да и не вижу я в своей бывшей одногруппнице человека, с которым хотел бы идти по жизни рядом. При общем взаимном счете, она получает от меня больше плюсов, чем я от нее. Да и вообще, если я потерял свои возможности, что давали мне погоны и служебное оружие, то возможно, что сотрудничество с Софьей не сойдет окончательно на нет, больно барышня она прижимиста, если не сказать больше. Я представил недовольство своей подруги, которая обязательно заявит, что она рассчитывала на меня, а я не помог ей в деле ее клиента, владельца сельской подстанции…

Десять дней спустя. Кабинет представительства Завода в Офисном центре.

– Ты понимаешь, что ты меня подставил⁈ – Софья нервно ходила по кабинету, зябко обняв себя за плечи и бросая на меня гневные взгляды: – Моего клиента трясут, вызывают во все инстанции, начиная от районных электрических сетей до областной прокуратуры, грозятся отобрать подстанцию, да еще и к ответственности привлечь…

– Ты от меня что хочешь услышать? – я удобно устроился в офисном кресле за столом адвоката и с интересом ждал окончания спектакля: – Он эту подстанцию с трансформатором приобрел для чего? Чтобы в деревне свет был или наоборот, чтобы целая куча народу без электричества полгода сидела? А поинтересоваться о том, что плату за электроэнергию с потребителей он вправе брать только при наличии соответствующей лицензии, а без бумажки он имеет право только собирать компенсацию на ремонт и эксплуатацию энергетического оборудования, а это совсем копейки. Ты схватилась за это судебное дело, даже не попытавшись разобраться, что к чему, лишь бы аванс с клиента получить, вот и получила результат. А тебе напомнить, как я в это дело влез? Когда мне кто-то с трудом дозвонился и рыдал в трубку, что ее надо спасать? Поэтому, претензии свои можешь высказывать своему отражению в зеркале…

Софья резко развернулась и попыталась испепелить меня своим взглядом, но я этого ожидал, поэтому смотрел девушке прямо в глаза, улыбаясь от уха до уха.

– Ты что-то еще хотел, а то мне работать надо…– поняв, что я не испепеляюсь, адвокат решила прогнать меня из своего кресла: – Исправлять ситуацию после некоторых…

– Что делать планируешь? – самым доброжелательным тоном поинтересовался я.

– Это, знаешь ли, не твое собачье дело, чем я планирую заниматься!

Зря она так сказала, ох зря.

– Да как скажешь, ты же здесь хозяйка…– я начал медленно приподниматься из объятий удобного кресла, как вдруг упал обратно: – Скажи пожалуйста, ты, когда аренду за этот кабинет платила, какого числа?

– Какую аренду? – шагнувшая к столу, чтобы поторопить меня, адвокат, даже не поняла, о чем я спросил.

– Арендную плату вот за это помещение. – я обвел руками стены с приятными, бежевыми обоями, не чета тем, которыми были оклеены стены моего жилища: – По каким числам ты арендную плату вносишь?

– Ни по каким. – Адвокат уставилась на меня, как на идиота: – Ты что? Опять провалы в памяти начались?

– Да нет. У меня с памятью всё в порядке. Я помню, что арендная плата вносится на расчетный счет владельца здания до тридцатого числа месяца, предшествующего отчетному, потому что я, каждый месяц директору завода приношу платежку и прошу не затягивать с внесением денег, а вот ты, по-видимому, кое что забыла, и я вынужден тебе напомнить, что мне, в принципе, от тебя ничего не надо. А тебе?

Софья несколько секунд стояла без движения, ошеломленно хлопая, густо накрашенными, ресницами, после чего всхлипнула и сорвав с вешалки пальто с меховым воротником, начала судорожно одеваться. Вытащив из застекленного шкафа несколько папок, девушка, гулко стуча каблуками сапог, побежала по коридору.

Через пару минут, когда я наливал себе чай из электрочайника, одновременно обдумывая, стоит ли менять личинку замка на входной двери кабинета, или у Софьи хватит порядочности не приходить сюда в мое отсутствие, гулкие и быстрые шаги загремели с новой силой. Я успел нахмуриться, когда дверь с грохотом распахнулась, и возникшая на пороге адвокат со злостью бросила в меня ключом на проволочном кольце с биркой.

– Подавись, сволочь!

Интересно, на что Соня рассчитывала? Что она будет срывать нам мне свое плохое настроение, пользуясь бесплатно помещением, которое предоставил ей я? Бедная. Бедная девица, и это она еще не знает, что я делаю все, для того. чтобы ее клиента лишили право на трансформаторную подстанцию, правда, не сейчас, а через несколько месяцев, никак не раньше.

Спонсируя своего приятеля Виктора Брагина парой бутылок водки или недорогого коньяка, я периодически довозил до Сельского РОВД, где он с удовольствием проводил творческие симпозиумы с коллегами, делясь с операми своим бесценным опытом, получая из первых уст информацию по работе с бандой Михалыча. Ребята, надо отдать им должное, взялись за проверку информации о рассаднике преступности с должным упорством. Как рассказывал мне Брагин, за прошедшее время они успели прихватить трех парней из Журавлевки по дороге к конечной троллейбусной остановке, оформить на них материал по мелкому хулиганству, предоставив в суд двух свидетелей, которые подтвердили судье, что «эти трое молодых людей громко матерились», и в ходе грамотной работы в условиях изолятора временного содержания, смогли склонить одного из ребят к конфиденциальному сотрудничеству, поэтому, после освобождения сидельцев из заточения, с нетерпением ожидали получения новой информации, которая бы помогла взять часть из подручных Михалыча с поличным, после чего добраться уже до всех членов преступной компании.

А я? А я готовился, пользуясь репрессиями со стороны бывших коллег, скупить деревню Журавлевка на корню.

Глава 14

Глава четырнадцатая.

Сибирские фазенды и рабыни Изауры.

Февраль 1994 года.

«За последние пять лет средний москвич похудел в среднем на пять килограмм» – сообщила мне, становящаяся всё более скандальной, газета «Комсомольская правда», добавив, что бедные жители столицы стали забывать названия многих блюд, вин и фруктов.

Не знаю, как сейчас живут «несчастные» жители столицы, но не думаю, что все так плохо, так плохо, да и летом назначены выборы, а значит, перед этим власть предержащие будут усиленно подкармливать свой самый преданный электорат. На днях опубликовали проект новой конституции страны, который я пока не прочитал, да и зачем? Исполнительная власть все равно передавила власть законодательную, а то, что Верховному совету разрешили прокатывать назначение отдельных министров – это такая мелочь, о которой не стоит даже вспоминать.

Недавно парламент утвердил должностной оклад Президента, установив его в размере семидесяти двух тысяч рублей, не забыв, впрочем, и себя, любимых, скромно закрепившись на цифре в шестьдесят тысяч. И цифры вроде не космические, даже наоборот, но дело тут в том, что неуклюжая государственная машина просто не успевает за, скачущей бодрым галопом, инфляцией, и пока цифры оклада доходят до профильного комитета Верховного совета, солидный размер зарплаты превращается в что-то очень скромное и несерьезное. Новосозданное Управление делами Президента, что «в целях оптимизации государственных расходов» теперь взяло на себя снабжение и обеспечение всех высших органов власти в стране, нежно сжимает депутатов в своих объятиях, предоставляя им шикарные квартиры в столице, машины и различные стимулирующие выплаты, а с другой стороны показывая, что всего этого можно лишиться в один момент. Вон, депутат от коммунистов Нечерноземья вырвался на трибуну с ярким выступлением о коррупции, так мгновенно оказалось, что часто он на пленарные заседания не ходил и надо сделать уважаемому депутату пересчет зарплаты, и стимулирующие выплаты ему не положено, а машину по заявкам в гараж дают не каждый раз, а один раз подали, вообще, с грязным салоном. И сидит сейчас пламенный борец с коррупцией на всех заседаниях, и к микрофону больше не рвется. Правда эту грязную историю мгновенно раскопали журналисты и обнародовали на всю страну. Ну, как обнародовали? Написали, что выглядит история с депутатом, как месть за его политическую позицию, но, с другой стороны, все сделано по закону и ничего тут не попишешь, надо на заседания ходить. Вот и делайте выводы, господа и товарищи депутаты, стоит высовываться, зарабатывая популярность у нищего электората, или лучше колебаться вместе с линией партии?

Ладно, все эти истории все равно меня мало касаются – сколько бы не украли в столице при ремонте московского Кремля, у меня денег больше от этого не станет.

Промороженный троллейбус начал притормаживать, я неторопливо встал, оставив дочитанную газету на сиденье, которую тут же при прибрал шустрый пенсионер, который всю дорогу жадно вчитывался в газетные строки через мое плечо. Так и живем. Кто-то деревню прикупить собрался, а у кого-то нет денег на свежую прессу.

Какое все-таки облегчение для жизни – наличие компьютеров. Сделал в свое время несколько запросов, повозился с базами данных, и у меня есть список всех жителей этого населенного пункта, в том числе и бывших, которых нынешний владелец колхоза не пускает, так сказать, в родные пенаты, оставшиеся после умерших бабушек и дедушек. Уж не знаю, как видится будущее пригородного населенного пункта в уме зловредного председателя, но я надеюсь прикупить старые дома за дешево, а потом, когда мимо деревни проложат современную трассу до аэропорта, и земля в нескольких километрах от города станет просто золотой…

– Здравствуйте, семья Бобылевых здесь живет?

– А что вы хотели? – настороженный ответ из-за деревянной двери.

– Хочу купить у вас кое-что ненужное…– мутное стекло дверного замка заслонила десятидолларовая купюра. Светить купюрами по сто долларов сейчас опасно, на окраине города за такую сумму могут легко убить, да и не видно через глазок, какой номинал на, знакомой всей нашей стране, серо-зеленой бумажке.

Почему-то демонстрация «налички» всегда стимулирует конструктивный разговор и улучшает взаимопонимание.

Дверь распахивается, на пороге стоит женщина средних лет, вытирающая руки о застиранный фартук, а за ее спиной суетится мужичок, в серой майке– «алкоголичке», оттертый в сторону плотным плечом своей половины.

– Ну? – сурово спрашивает меня женщина.

– Не хотелось бы в коридоре о деле разговаривать…– я выразительно смотрю на двери соседних квартир. Женщина внимательно разглядывает нежданного визитера. Сегодня я одет максимально нейтрально – болоньевая куртка, черные брюки и недорогие черные туфли, выданные мне когда-то старшиной в качестве форменных ну и портфель кожаный. Кожа толстая, натуральная, но пока не модная. Ничего агрессивного или бандитского, все немного лоховатое, как я от остановки до сюда дошел я не знаю, наверное, четкие пацанчики ещё не повылазили из своих нор. Ну и пусть спокойно отдыхают, пока я отыгрываю свою роль.

Видимо мой вид действительно не внушает опасения хозяевам и те отступили вглубь квартиры на символичные пятьдесят сантиметров

– Наше агентство хотело бы купить у вас дом. Ну тот, что разваливается без должного присмотра в Журавлевке.

Женщина и мужчина переглядываются и последний выпаливает:

– Миллион рублей!

– Извините, я не про вашу квартиру в Москве, я про вашу развалюху в деревне речь веду.

Мужчина насупился, видимо, он унаследовал деревенскую недвижимость, уверен, что это его единственное имущество и ему обидно.

– А что сразу развалюха? Нормальный дом, хоть сто лет в нем живи…

– Вы когда там были последний раз? Какой миллион? Да мы в агентстве такие дома за сто долларов десятками штук покупаем…

– Ну идите и покупайте себе за сто долларов, если найдете, а я вам цену озвучил – миллион рублей. – набычился мужчина.

– Давайте серьезно. – отмахнулся я и повернулся к женщине: – Я вчера в этой деревне был, там все развалится скоро. Вы же сумму в миллион рублей просто так выдумали, из головы? Вы, кстати, когда последний раз в деревне были? Там же венцы сгнили, дом со стороны огорода перекосило, надо домкратом поднимать и несколько бревен вставлять. А это знаете, по деньгам, сколько стоит?

Божечки, что я несу, я даже не знаю, что такое венцы. Ну вот, попался…

– У нас дом засыпной был, а не бревенчатый. – нахмурился мужик.

– А, точно, мы там два дома смотрели…– заулыбался я: – А у засыпного вообще по стене трещина пошла. Так что давайте, пока там все окончательно не рухнуло, продавайте дом за двести пятьдесят долларов и сбросите с себя эту обузу. А то говорят, что налоговая начнет частные дома и участки налогом обкладывать, а то в бюджете совсем пусто.

Жена, или кем она случилась мужчине, незаметно, как она думала, толкнула его в бок.

– Пятьсот…– выпалил мужик: – Долларов!

– Триста пятьдесят, но в договоре пишем четыреста, пятьдесят долларов мне за посредничество. – я протянул руку: – И это последняя цена, мне по четыреста долларов бюджет определили, но мой интерес в этом тоже должен быть.

– А зачем вы такие дома покупаете? – подозрительно спросил меня мужик, не торопясь скреплять рукопожатием наш договор.

– Так мы туда, по договоренности с областными властями беженцев заселим, этих, как его… – я пару раз щелкнул пальцем в воздухе, как будто вспоминая слово: – А! Турок – месхетинцев. Нам власти деньги выделили, ну мы и ищем развалюхи недалеко от города, чтобы они не смогли сказать, что их в глухомани поселили. Там, как раз, за сорок минут до конечной троллейбуса дойти можно, или на «Медфарм» устроиться. Их там семьи человек по двадцать, но это уже не наше дело, главное, чтобы крыша и стены с окнами присутствовали…

– Беженцев, говоришь? Турок? – лицо мужчины расплылось в улыбке: – Тогда согласен. Давай договор писать. Когда деньги будут?

– Вау! Не так быстро! – я энергично замотал головой: – Мне, для начала, от вас копии документов нужны на дом, и подтверждение, что вы владелец. Мы все проверим, потом встретимся в областном БТИ и рассчитаемся, одновременно в заключением договора.

Мужчина сразу потух, наверное, надеялся получить денежки здесь и сейчас.

– Документы поискать надо…

– Ищите. Вот вам моя визитка… – я положил на тумбочку с телефоном. Что была привинчена к стене в коридоре кусочек картона: – Как найдете документы, я приеду, заключим предварительный договор и дам аванс, тысяч пятнадцать –двадцать, ну а там и определимся, когда выйдем на сделку.

Вы, кстати, не знаете, кто там еще в Журавлевке дома продает? Я там много брошенных домов видел.

– Нет! – Отрезала женщина, подталкивая меня к выходу: – Муж из деревенских ни с кем не общается, и ничего не знает…

Мужик, уже открывший рот, тут же захлопнул его, не решаясь спорить с спутницей жизни, что заподозрила, что я могу вместо их дома купить соседский.

Вот так, за день, я успел объехать шесть адресов, мотаясь по всему городу, но результат был обнадеживающий – четыре человека согласились продать мне свои фазенды за разумные деньги, в двух адресах мне дверь не открыли, но я оставил визитки в почтовых ящиках, надеясь, что они позвонят.

Тремя днями позднее.

Квартира Громова в общежитии.

Моя попытка заняться загородной недвижимостью буквально сразу же нарвалась на мощнейшую засаду. Из представленных мне потенциальными продавцами недвижимого имущества документов имелось ровно два договора, что были заверены председателем правления местного колхоза, причем дело происходило не в пятьдесят лохматом году, а в семьдесят четвертом и семьдесят седьмом году, так сказать, при полувековом юбилее советской власти, да к тому же, один договор был написан на вырванном из тетрадки листочке в клетку, а все, подписавшие его, граждане, в том числе и два свидетеля были давно покойниками, ибо век человеческий скоротечен. И что мне теперь с этим делать? Положить в архив, как забавный артефакт советской всеобщей юридической безграмотности?

Самое удивительное, но два человека, которых я не застал дома, мне отзвонились, и тут же огорчили. Да, родственников в деревне Журавлевка они имели, но документы на дома остались там, в брошенных деревенских домах, которые они мне с удовольствием продадут за двести пятьдесят долларов США, или эквивалентную сумму в российских рублях по текущему курсу Центробанка.

Как я это должен сделать, граждане не знают, но желают мне всяческой удачи.

Вечер того же дня.

– Привет. – Ира клюнула меня в щеку холодными губами и крепко ухватила за локоть, обвив его руками и положив подбородок мне на плечо: – Ты что такой суровый?

– На работе проблемы, не знаю, что делать… А ты что собаку отпустила?

– А у нее уже все, уже закончилось. – Ирина хихикает и игриво заглядывает мне в глаза.

У меня ощущение, что «такие» дни закончились не только у Греты, что с злобным лаем гоняла по парку льнущих к ней кобелей, но и у самой Иры, которая вела себя со мной совершенно по-другому.

Сука, ну почему так получается? Через час мы стояли, и как подростки целовались в Ирином подъезде. Я с трудом удержался, чтобы не начать раздевать девушку прямо на холодной лестнице старой «хрущёвки», а Ира исступлённо целовала меня, тяжело дыша и периодически прикусывая мне то губы, то мочку уха, но дома у девушки были мама и папа, а в свое прибежище тараканов я вести ее не хотел, что-то меня останавливало.

Наконец Ира вырвалась из кольца моих рук, прохрипела «Пока», и быстро взбежав по лестничному пролету, завозилась с замком, а я, с трудом переставляя ноги, поплелся домой.

От злости на сложившуюся ситуацию, придя домой я выпил стакан старки, затем второй, так как с первого меня не пробрало, хотя в одиночку я практически не пил, разозлился еще больше и, скрипя зубами от возбуждения, накидал план по переоформлению на меня этой гадской недвижимости.

Через два дня.

– Договор подписывайте, а вот эту доверенность завтра заверьте, или по месту жительства, или по месту работы. Вот выписка из закона, что такие доверенности приравниваются в нотариально заверенным, так что стойте на своем и требуйте, чтобы ваш ЖЭК или отдел кадров здесь поставил подпись, а здесь печать круглую.

– А деньги то, когда будут?

– Деньги будут, когда вы мне предоставите документы на недвижимость. А если у вас документов нет, какие вам деньги?

– Но вы же нам обещали…

– Я вам ничего не обещал, не фантазируйте.

– А это что? Получается, мы тебе деньги должны, что ли? Коля, не смей это подписывать!

– Вы читайте два этих договора, а потом думайте, что в итоге получается. А не хотите, не надо, у меня и без вас желающих полно, а вы оставайтесь с вашим трухлявым сараем, который уже сгнил наполовину. Когда ваш родственник умер? Пять лет назад? Ну вот, через пять лет председатель колхоза заберет ваши развалины себе, вместе с огородом, а вы ни с чем останетесь. Подписывайте, мне с вами долго разговаривать некогда.

Схему с пьяных глаз я, конечно, составил еще ту, на трезвую голову и не разберешь. Во-первых, заключил с владельцами избенок договора на предоставление услуг по признанию за ними прав на недвижимое имущество, расположенное по такому-то адресу, естественно за деньги, за нормальное такое, денежное вознаграждение за прохождение всех трех судебных инстанций. Зачем это было нужно? А затем, чтобы эти господа, как только у них будет судебное решение, вступившее в законную силу и не обжалованное в порядке надзора, не сделали мне ручкой, сказав, что мы недостаточно близко знакомы, чтобы продавать мне дом с хозяйственными постройками по цене четыреста долларов США за дом.

А во втором договоре, было сказано, что, если в течение года с момента подписания договора граждане подписывают со мной договор о продаже мне недвижимости, расположенной по адресу… по цене четыреста долларов США или их рублевый эквивалент, учитывая сложившийся между нами комплекс взаимоотношений, то задолженность за оказанные им юридические услуги по оформлению права собственности за дом погашается.

Не знаю, что получится в итоге и смогу ли я получить хоть что-то, но в своих мечтах о будущей жизни эту землю и эти домишки я уже считал своими.

Дело оставалось только за малым – достать документы, подтверждающие, хоть какие-то, права моих клиентов на два дома и регулярно появляться в этом чертовом колхозе, приводя дома в порядок и поддерживая в них жизнь, чтобы в судебном заседании мог заявить, что мои клиенты приняли открывшееся наследство, просто не имели возможности оформить этот юридически значимый факт надлежащим образом.