Текст книги "Отдел дознания (СИ)"

Автор книги: Роман Путилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Почему сошел?

– Да откуда же я знаю? Наверное, потому, что все его заготовки перемерзли, тогда же морозы, помнишь, наверное, какие стояли? Вот он после того странный стал, погреб свой на новый замок запер, и после этого не разу не заглянул. И с людьми не разговаривает. Только пьет и орет. Его жена, Маринка, после этого и сбежала, да и правильно – кто же с таким буйным алкашом жить то будет? Тем более она моложе его, женщина, я тебе скажу, очень интересная.

– Вы точно помните, что жена Егора ушла после того, как погреб вскрыли? – на моих глазах стройная схема бытового убийства рушилась, как карточный домик.

– А кто же ее знает сынок? Я же с ними в разных домах живу…– пенсионерка помотала головой: – Мне женщины рассказали, а как оно у них на самом деле было – то я точно не ведаю.

– Не подскажите, какой погреб Селиванову принадлежит.

– Так вот тот, второй с того края.

Я двинулся в указанную сторону, но пройдя два десятка шагов, мимо неровной шеренги, торчащих из земли металлических или деревянных творил, накрытых тяжелыми крышками, резко остановился – тяжелый, липкий трупный запах ни с чем нельзя было спутать.

– И что тут у вас так воняет?

– Да тут собаки дохнут, одна за другой, просто не знаем, что делать.

– В каком смысле – дохнут?

– Так, как весна пришла, постоянно на этом месте собачки умирают. А убирать то их не кому – женщины боятся, а мужики – не хотят.

Раздувшийся, облепленный мухами труп большой дворняги лежал между крайними погребами, сквозь слипшуюся шерсть на шее несчастного животного виднелась толстая проволока.

Не знаю, сколько скелетируется труп в погребе, но этот упырь чтобы замаскировать неминуемую вонь убивал и подкидывал рядом дворняжек. Очень странный и извращенный план сокрытия следов убийства, но примем как данность. В любом случае надо искать погреб и разбираться с его содержимым, но сегодня заниматься этим вопросом я не хотел – комплект формы, в котором я по требованию начальника отдела дознания ходил на службу был последним, сборной солянкой, а если я полезу в нем в пропитанный трупным запахом погреб – его проще будет потом выбросить. Поэтому завтра, оденусь во что-то старенькое, что не жалко и с утра займусь этим Селивановым Егором, а пока поеду добивать дело ветеранов-скандалистов, чтобы у прокурора не возникло желание направить дело на доследование.

Локация – клуб Ветеранов при ДЭУ-45.

– Я вас молодой человек не понимаю… – заведующий клубом ветеранов, одышливый дядька с красным, отечным лицом, очевидно, ради представительности, влезший в старую офицерскую форму с полковничьими погонами и эмблемами ВВС на петлицах, не застегивающегося на необъятном животе, кителя промокнул огромным носовым платком взопревший лоб: – Складывается впечатление, что вы пытаетесь обелить правонарушителя, а не призвать его к ответу.

– Уважаемый Константин Сергеевич… – я примирительно улыбнулся, хотя этот потный полковник мне, за последние два часа, изрядно надоел: – Моя задача, по закону, установить истину, тем более, что дело ваше очень неоднозначное.

– Это чем же оно не однозначно? – заведующий клубом переглянулся с заявителем – гражданином Воронцовым: – Все же кристально ясно – в присутствии свидетелей оскорбили уважаемого человека, причем весьма цинично и в особо оскорбительной для ветерана войны форме. Что вы еще пытаетесь выяснить?

– Так вот именно, что ничего кристально ясного я здесь не вижу. Из восьми человек присутствующих при, якобы имевшем место оскорблении, оскорбление слышали всего трое – потерпевший, вы, уважаемый заведующий, и ваш заместитель, который является зависимым лицом от заведующего…

– Вы на что это намекаете? – грозно надул щеки полковник.

– Абсолютно ни на то, объясняю, как выглядит картина произошедшего при всестороннем анализе. Остальные ветераны, присутствующие при игре дали показания, что не слышали или не помнят ничего подобного…

– С вами просто связываться не хотят, вы же всю душу вымотаете… – пробубнил вполголоса Воронцов.

– Мне их мотивы не интересны, я вам факты излагаю. Кстати, для справки – если вы господин Воронцов надеетесь озолотится на этом деле, я вас уверяю – не получится, компенсация морального вреда ваших затрат и усилий не оправдает.

– Это мы еще посмотрим! – заведующий клубом бросил на потерпевшего ободряющий взгляд: – Я совсем другое читал…

– Значит вы не то и не там читали. – я саркастически посмотрел на Воронцова: – Тем более, в чужом глазу соринку видим, а в своем бревна не замечаем.

– Вы на что намекаете?

– Да я не намекаю, я вам прямо говорю – за два года до войны вы же совершили грабеж с применением насилия и получили полтора года лагерей? А тут пожилого человека решили под суд подвести…

Воронцов переменился в лице, встал и молча вышел из помещения клуба ветеранов, а полковник напустился на меня:

– Как вам не стыдно, молодой человек⁈ Напоминаете заслуженному человеку то, что давно быльем поросло. Мало ли, что по молодости случается, тем более, что вы должны знать, что за время тогда было. Я просто уверен, что там дело имело политическую подоплеку. Мы на вас такую жалобу накатаем коллективную, что вы…

– Начальник РОВД ведет личный прием по средам. – я не прощаясь вышел из помещения клуба – до угроз отставного полковника мне не было никакого дела, а вот искрение изумление на лице заявителя меня удивило – сколько бы лет не прошло, но я бы не забыл, если по молодости лет отсидел пару лет в лагерях, а этот заявитель реально изумился… И «условно» в те времена не давали практически, стране нужна была дармовая рабочая сила. Загадка? Загадка. Но о ней я подумаю завтра, на свежую голову, а сегодня…

Начальник отдела дознания, увидев шесть протоколов допросов, благосклонно закивала головой, даже не вдаваясь в подробности, после чего, ровно в шесть часов, как «белый» человек я вышел из здания РОВД. А потом со мной случился дежавю – примерно в том месте, где меня чуть не застрелил наркома в красной ветровке, я увидел голосующего Руслана, и это был именно он – немного помятый, ободранный, похудевший, но Руслан.

– Здорово. – я опустил стекло со своей стороны двери: – Тебя подбросить.

– Привет. – мой бывший приятель обошел машину и плюхнулся на пассажирское сидение рядом со мной: – Хорошо, что ты этой дорогой поехал…

– Да, если ты меня искал, то тебе повезло, я хотел развернутся напротив отдела, но что-то толкнуло прямо ехать. Что в отдел не зашел?

– И зачем? Я теперь не сотрудник милиции, за дня до посиделок в кабаке был уволен по собственному желанию, сегодня только трудовую с выпиской из приказа получил и окончательный расчет.

– Били в процессе увольнения?

– Нет, просто спать не давали. Реально, через конвейер пустили, в четыре смены работали. Меня сегодня утром выпустили. Я в ближайшем дворе нашел скамейку и просто уснул, часа два назад, как проснулся, в пельменной на проспекте двойной порцией накидался и сюда, надеялся тебя увидеть.

– И что тебе «шили»?

– Связь с этим мужиком, что пацанов пострелял. –лицо Руслана перекосило:

– Якобы я ему куртку дал и задачу поставил их завалить.

– И зачем? – я ухмыльнулся.

– Вот я главковских все время и спрашивал – зачем? У меня эту куртку с самого начала вечера подрезали. Я ее в гардероб сдавать не стал, решил, что так сохраннее будет. Потом вышел покурить, парни все за столом оставались, а когда вернулся – ветровки на спинке стула уже не было. И никто ничего не видел. Ну, я скандал поднял, а толку… Ну а пацаны давай меня уговаривать кипешь не поднимать, мол, найдется куртка, никуда не денется. Ну я рукой махнул, остался. Потом курить вышел, заметил «УАЗ» – «Таблетку» у крыльца «кабака», подошел, я там слышно, голоса, люди шепчутся. Ну я все понял, и под закрытие через кухню ушел. Ночь у Инны переночевал, а утром мама звонит, и говорят, что за мной приехали, и чтобы домой шел. Ну а я что? Я же вроде, ни в чем не виноват, пришел, а мне «ласты» завернули в и «область», где начали за соучастие в убийстве пацанов «крутить». Я им говорю – идите на хрен, я начальнику РОВД Дронову помогал, а они – иди на хрен, ты заказал из-за личных неприязненных отношений с коллегами, или вообще был эксцесс исполнителя. Ну я вижу, что ни хрена у них нет, понял, что надо зубы стиснуть и держаться – результат ты видишь. Вот только вопросики у меня остались…

– Ко мне, что ли, вопросики? – я уставился в глаза Руслану.

– Да были бы к тебе вопросики, я бы тебя не тормозил. – Руслан помотал головой: – Просто я вообще ничего не понимаю – что это было.

Уважаемые читатели, приношу Вам свои извинения в связи с задержкой проды, но я сейчас в отпуске в Калининграде, и неожиданно бывшая Восточная Пруссия так мощно меня впечатлила, что я встаю рано утром и возвращаюсь на место пребывания только поздно вечером, когда сил ни на что не остается. Исходя из изложенного выше, скорее всего, следующая глава будет выложена 13 сентября, после возвращения в Город.

Глава 12

Глава двенадцатая.

Август 1993 года.

Клад.

– Ну, наверное, жизнь все расставит по своим местам. Тебя куда отвезти?

– Я даже не знаю…– Руслан заметно помрачнел: – Домой не хочу, у меня сейчас сил на объяснения с родителями и теткой никаких нет, а Инна тоже меня не ждет, в последнее время у нас с ней трудности с взаимопониманием начались. Мне кажется, что она в Германию хочет свалить, а я в этом деле ей как пятое колесо– не нужен.

– Давай тогда ко мне, помоешься, в себя придешь, там решишь, что дальше делать будешь.

Руслан пожал плечами, показывая, что возражений он не имеет, и я, поглядев в зеркало, вырулил от обочины.

Наташа на сидящего рядом со мной Руслана отреагировала, как на что-то само-собой разумеющееся, но, с вопросами к нему не приставала, сама рассказывала о том, как прошел ее день на работе. От Завода мы двинулись в сторону площади Бородатого основоположника, где в начале улицы Второго космонавта расположился гастроном «Рассвет», хозяева которого, очевидно, решили широтой своего продуктового ассортимента затмить все продовольственные магазины Города, забив прилавки и морозильные лари всем, о чем только может подумать взыскательный кулинар, вплоть до яиц баранов, доставленных, якобы, из солнечной Испании – любой каприз, только плати деньги.

Набрав с Наташей две сумки продуктов, мы вернулись в машину, к грустному Руслану, после чего поехали в наше садовое общество.

– Паша, это же дом… – Руслан понял, куда я его привез только вылезая из машины.

– Ну да, приобрел у Князя, могу документы показать, но не сегодня. Сам понимаешь, здесь я их не храню.

Ну да, бывший сосед Игорь, наконец-то, разродился деньгами за бывшую Аллину квартиру и документами на садовый участок, правда для этого, устав от его «завтраков», мне пришлось приехать в риэлтерское агентство, принадлежащее Игорю, в настоящем костюме милиционера, и просидеть там несколько часов, с важным видом, раскрыв папку с протоколами и изображая «работу с документами». Не знаю, на что надеялся Игорек, возможно, по-современному обычаю, попытался «кинуть» или хотел выцыганить какой-либо бонус дополнительно, но, после того, как все его клиенты, при входе в агентство, видя сотрудника милиции, оформляющего какие-то бумаги, с порога разворачивались, вспомнив о иных делах, а посланный по мою душу здоровяк – охранник, очарованный видом моей кобуры, отказался выводить меня из офиса, сосед быстро нашел деньги, и даже все документы на бывший садовый участок Князева оказались перепереоформлены на меня.

После того, как садовый домик подключили к городскому водопроводу, а на стене в кладовой повисла туша импортного водонагревателя, жизнь на даче, расположенной в двух остановках от станции метро, заиграла новыми, весьма приятными красками.

Пока я протапливал баню, а Наташа готовила ужин, Руслан сидел в беседке в глубочайшей задумчивости. Не знаю, к каким выводам он пришел, но через час мой бывший приятель, судя по его глазам, был открыт для сотрудничества, но к разговору я подступился только после бани, под пиво с вяленным лещом.

– Чем заниматься собираешься? – начал я разговор после того, как отмыв и, от души, избив веником жертву полицейского произвола, мы сидели в беседке, разделывая и пожирая жирную рыбку.

– Без понятия, ни одной мысли в голове сейчас нет. Может, как подписку о невыезде снимут, уеду на Север, чем-нибудь гусеничным управлять…

– Уверен, что подписку снимут? – я улыбнулся.

– Не уверен. – Руслан помотал головой: – Я вообще не понимаю, что произошло, поэтому ни в чем уверен быть не могу…

– Да просто тебя подставить хотели, куртку твою сперли потихоньку и отдали наркоману, чтобы он в этой куртке подстрелил кого-то… – я сделал большой глоток пива и продолжил: – а вот дальше два варианта – либо эксцесс исполнителя и, наркоман, будучи в полном коматозе, завалил своих заказчиков, или…

– В каком смысле – заказчиков? Ты что, хочешь сказать…

– Ну, а кто мог спереть твою куртку, как не твои новые дружбаны? Три человека сидят рядом с твоей курткой, только начали выпивать, операми, не на последних должностях, числятся, и тут у них из-под носа твоя куртка исчезает, такая яркая и красивая, что глаз режет. И, вместо того, чтобы разбираться с пропажей, они тебе говорят – посиди Руслан спокойно, мы уверены, что курточка найдется. Ты, дорогой товарищ, прекрати голову в песок засовывать, и, наконец признай, что тебя подставить хотели…

– Да ну на…

– Все, Руслан, я тебя уговаривать головой подумать не собираюсь. Хочешь верить в святую мужскую дружбу – вперед. Сегодня отоспишься здесь, а завтра в добрый путь, самостоятельное, вольное плаванье – мне, извини, с князевскими друзьями не по-пути.

– И кто это, по-твоему, из них, мог сделать?

– Руслан, а кто из них был настолько самостоятельным, что мог, без ведома Князя, крутить свои дела?

– Да не… Князь узнал бы, рога бы любому из парней пообломал.

– Ну вот и ответ на твой вопрос.

– То есть, ты хочешь сказать, что…

– Я хочу сказать, что без ведома Князя никто тебя самостоятельно подставлять бы не стал.

– И что мне сейчас делать?

– Без понятия. – я пожал плечами – никаких опасных советов я Руслану давать не собирался, так как доверие к бывшему приятелю отсутствовало напрочь. И дверь я, в нашу с Наташей спальню, сегодня закрою покрепче, и карабин будет у кровати стоять, да и Демон сегодня будет спать в нашей с Наташей комнате, а не в беседке.

– У меня есть к тебе предложение. – я решил сменить тему: – Так, как тебя погнали с милиции с концами, я тебе хочу новую работу предложить.

– Давай, предлагай. – Руслан мгновенно забыв о неприятностях, ловко сгрызая крепкими зубами янтарные кусочки рыбьего мяса с хребтины.

– Мне нужен судебный исполнитель с творческим подходом к делу…

– Фу, у них же зарплата…

– Ты дослушай сначала, а потом фукай! Я же сказал – с творческим подходом к делу. Оплата по результату, а суммы там такие, что твоя с Инной возня с продажей оргтехники будет казаться детским лепетом. Я с начальником районного отдела уже поговорил, она рада будет, если их женский коллектив разбавит хоть один мужчина. Кстати, если не будешь гадить, где живешь, то вполне можно продвинуться по карьерной лестнице.

– Не знаю, мне кажется…– с недоверием протянул Руслан.

– Ты перекрестись сначала, если кажется! – разозлился я: – Тебе сказали – все будет в твоих руках, все от тебя будет зависеть. Главное, не разменивайся по мелочам и все будет хорошо.

– Я подумаю…

– Подумай до утра, завтра утром результат скажешь. – я хлопнул ладонью по столу. Честное слово, с большим удовольствием взял бы в дело кого-то другого, более управляемого, но этого хоть охранять не надо – здоровенный и наглый, самостоятельно способен большинство возникающих вопросов решать.

Ночь прошла без происшествий, а утром я отвез Руслана в отдел судебных исполнителей при районном суде, представил его начальнику отдела – Русаковой Лидии Борисовне, женщине далеко за пятьдесят и помчался на свою службу, ибо моя начальница была дамой молодой и энергичной и за своими подчиненными бдела в оба глаза.

– Это что за делегация у твоего кабинета собралась? – Ольга Борисовна не только бдела за подчиненными, она еще и за обстановкой у их кабинетов следила, а скорее, кто-то из моих обесцвеченных коллег-блондинок, спустившись в туалет, увидела группу заявителей, собравшихся у моего кабинета и тут-же доложило о этом несанкционированном безобразии начальству.

– Это граждане пришли заявить о кражах из погребов, имевших место зимой…

– Жулик явку написал? – перебила меня начальник отдела.

– Никак нет, товарищ капитан. – потупился я: – С жуликом я пока не работал, информация получена оперативным путем…

– Вот, что я скажу тебе, Громов…– прошипела начальник отдела: – У нас так не работают. У нас дела возбуждаются, в большинстве своем, когда жулик сидит в камере и дает признательные показания, а вот таких, выявленных дел я не потерплю. И не думай, что я так с тобой хаханьки да хахоньки всегда буду – если в срок эти твои заявления не будут в суд отправлены, пеняй на себя. Я тебя посажу радом с собой в кабинете, благо место освободилось, и будешь работать от рассвета до заката, головы не поднимая, так, что сам сбежишь в народное хозяйство через неделю.

Я не знал, какой ответ будет наилучшим в этой ситуации, поэтому, просто улыбался, глядя в глаза рассерженной Ольге Борисовне.

Ответа, очевидно, не потребовалось, она сама придумала его за меня и немного побледнела:

– И не надо думать, что держишь меня за яй… держишь меня, я таких как ты ухарей видела десятки…

– А Яков Рувимович медкомиссию сейчас проходит, на пенсию, наверное, собирается? А то я его в последнее время не видел? – мило улыбнулся я: – Вот хотел уточнить у вас, как юрист у юриста – оттого что милиционер уволился или на пенсию ушел, разве он перестают нести ответственность за ранее совершенные должностные преступления?

– Громов иди, не беси меня. Мой тебе совет – если не хочешь неприятностей, гони своих заявителей, пока не получишь явки с повинной от жулика, а то никаких капитанских звездочек ты в жизни не увидишь.

– Я вас услышал, Ольга Борисовна. – я вежливо кивнул дорогой начальнице и покинул ее кабинет.

Конечно, никакой толпы у моего кабинета не было – три человека не толпа. Быстро приняв у них заявления о кражах из погребов, я переоделся в футболку с спортивными штанами третьего срока носки, загрузил заявителей в автомобиль и, со скандалам, вытребовав себе эксперта, поехал на улицу Вождя Рабов.

Там я приступил к рутиной работе, составляя краткие протокола осмотра взломанных зимой погребов, а эксперт, с недовольным лицом, делал по несколько снимков, пытаясь зафиксировать на фотопленку следы повреждений, нанесенных запорам погребов несколько месяцев назад. Глядя на нас, к месту происшествия стали подтягиваться другие потерпевшие, желая, согласно стадному инстинкту, тоже подать заявление, «авось менты кого и найдут». А потом я потребовал привести ко мне Селиванова, возле погреба которого, до сих пор, лежал раздувшийся и смердящий труп, невинно убиенной, дворняги.

Шустрые местные тетки, которым, очевидно, было нечего делать, мигом привели, унылого вида, мужика лет сорока, с опухшим от пьянства и застарелых синяков, лицом.

– Имя, отчество ваше назовите? – я принял доходягу из цепких лапок двух тетушек, что, преодолевая вялое сопротивление мужчины, отконвоировали его до места следственных действий.

– Чье? – мужик оглянулся.

– Ваше.

– Наше? – товарищ явно придуривался и на контакт с «органами» идти не хотел.

– Можно вас на одну секундочку? – я вырвал мужика из цепких женских рук, и, подхватив его под локоть, отвел в сторонку не несколько метров, после чего, заслонив своим корпусом от взглядов свидетелей, коротко, без замаха, ударил его под ребра.

– Ты, если будешь дурака изображать, поедешь сейчас со мной, и я тебя в отделе так отмудохаю, что ты отвечать мне будешь еще до того, как я вопрос успею задать. А еще посажу тебя, падлу, хоть на пятнадцать суток, но посажу…

– Да за что, начальник⁈ За что посадишь? – Егор попытался вырваться, но сил не хватило – держал я крепко.

– Да вот за эту собачку… – я ткнул пальцем в мокрую кучу гниющей шерсти: – У меня и заявление есть, что это ты собак тут душишь…

– Да не трогал я ни кого!

– А мы с этим сейчас разберемся. Погреб открывай.

– Не хочу, не желаю, имею право. – Селиванов снова попытался вырваться, но тут у меня терпенье кончилось, и, под удивленный вздох собравшихся жителей, я подсечкой свалил мужика на землю, перевернул его на живот, и придавив коленом к земле, достал из папки с бумагами наручники.

Селиванов пытался вырваться, спрятать под живот руки, но, после того, как на одном запястье Егора, с щелчком, защелкнулся стальной браслет, он обмяк и разом перестал сопротивляться.

– Все, все, сдаюсь. Скажи, начальник, что надо, я все сделаю.

– Погреб открывай.

– Сейчас все сделаю, дай подняться только…

Егор долго и неловко открывал замок, болтающиеся на правой руке, массивные, черные браслеты ему мешали, но я не торопился их снимать – вдруг вновь в, с виду смирившемся, мужике взыграет ретивое.

Нда. Неудобно вышло. Когда Селиванов распахнул массивную металлическую крышку погреба, а потом, низко склонившись к низу, вздел ржавую решетку, расположенную ниже крышки, я оттолкнул мужика и заглянул в темное, зловонное нутро подземного хранилища. После этого, стараясь не задевать одеждой ржавые железяки, торчащие со всех сторон, спустился вниз. Все было тщетно. Никакого трупа в погребе не было. И специфического запаха гнилого мяса в погребе не было. Сверху тянуло мертвечиной от убиенного пса, а снизу нет. Гнилые овощи, лопнувшие банки с некими, уже не идентифицируемыми, субстанциями благоухали и смердели, но овощные отходы меня не интересовали – никаких признаков мертвой женщины в погребе гражданина Селиванова не было. Я плюнул в груду склизкой картошки и полез обратно, к ласковому солнышку.

– Где жена твоя, паскудник? – я подступил к растерявшемуся Егору.

– Да вы что, думаете… Живая она, у матери живет, позавчера письмо прислала, написала, что если пить не брошу, то разведется со мной! – видимо вид мой был страшен, или руки слишком измазаны в ржавчине, оставшейся от ползанья по узкой лестнице, но Селиванов испуганно отшатнулся от меня.

– Неси давай письма, только в конверте…

Я смотрел в спину, бегущему в сторону пятиэтажной «хрущевки», худого мужика с нелепо звенящими на одной руке наручниками и отчаянно думал, как выбираться из ситуации, в которую сам себя и загнал. Хотел убийство выявить и раскрыть, показать начальству, что работать умею не хуже князевской бригады? Получи, ненужные никому, заявления о восьми кражах, по которым еще не факт, что сидящий в СИЗО жулик сознается и сдаст подельника. Но ведь запах мертвечины просто висит в воздухе и несчастных собак кто-то, с завидной регулярностью, убивает и притаскивает сюда? Да тут посторонние люди не бывают, в этом тихом, изолированном уголке старой городской застройки.

– Дамы, а это чей погреб? – я ткнул пальцем в крышку, торчащую из земли последней в длинном ряду?

– Да не знаем мы. – пенсионерки, живо обсуждающие странного милиционера и Егора с его семейной драмой, переглянулись: – Не разу не видели, чтобы кто им пользовался. Он здесь давно был выкопан, только брошенный стоял, без замка, а потом кто-то его по покрасил и замок повесил, видно наследники появились.

– Я в том годе видела мужика какого-то… – высунулась с заднего ряда бабулька в очках, с толстыми линзами, перемотанными синей изолентой.

– А кого вы видели, сможете описать?

– Ой, не надо только меня в это дела впутывать! – тут-же включила «заднюю скорость» гражданка: – Я ничего не рассмотрела… Еще по милициям затаскаете!

– Я вам слово даю, что ничего писать не буду, просто скажите мне, что видели… – насел я на женщину.

– Да что я сынок могла видеть? В том годе, как раз, тоже в конце лета, я с внуком пришла погреб чистить, потом вижу, что с этим погребом, с замком, мужик какой-то возится. Но я его не разглядела, он почти сразу ушел, да и глаза у меня совсем не те стали, а в тот вечер я без очков была.

– Так может внук что-то видел? У него глаза то в порядке должны быть.

– Завтра он ко мне зайдет, я у него спрошу, может пацан уже ничего не помнит.

– Не сочтите за труд, пусть ваш внук мне по этому телефону позвонит. – я достал из папки визитку и протянул женщине: – Никуда ходить не надо, просто пусть позвонит.

В ожидании Егора с письмами, я нашел в кустах кусок толстой проволоки, зацепил собачий труп за удавку на шее, и оттащил тушку несчастного животного поближе железнодорожным путям – путевые бригады с таким безобразием мирится не будут и быстро утилизируют бренные останки. После этого я долго ползал на четвереньках перед крайним погребом, глубоко втягивая носом воздух, на потеху всему честному народу.

В такой позе и застал меня Егор, принесший два письма в помятых конвертах.

Я уже понял, что это «пустышка», но тщательно осмотрел оба почтовых отправления. Письма и конверты заполнялись одним почерком, содержание соответствовало словам Егора, согласно штемпелю, одно было отправлено месяц назад, а второе – две недели тому, из деревни Сосновка нашей же области. Я записал адрес отправителя, дежурно пригрозив Селиванову, что все тщательно проверю, и наконец, снял у страдальца с руки стальные «браслеты».

– Ну что, поедем может быть? – с заднего сидения «ниссана» высунулась заспанная физиономия криминалиста.

– Никуда мы не едем… – меня захлестнула волна злобы к придремавшему коллеге: – Лом здесь есть, где-нибудь?

Народ заверил меня, что лом обязательно найдеться, больно любопытно всем было, что еще отчебучит этот мужик «из милиции», облаченный в рванину, и через пять минут мне доставили старое лезвие топора, намертво приваренное к железному лому.

Минут десять я ковырялся с этим приспособлением, пытаясь всунуть свое орудие в узкие щели между проушинами, последнего в ряду, погреба, но дело все-же пошло – сварной шов оказался слабее старого топора, проушина душераздирающе взвизгнула и повисла на дужке замка, а я, сосчитав про себя до трех, рванул на себя, уже вросшую в землю, тяжелую крышку.