Текст книги "Труфальдино (СИ)"

Автор книги: Роман Путилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 11

Глава одиннадцатая. Кирпич – оружие пролетариата.

Сентябрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Территория Завода.

С того дня я опасался парковать свою машину возле проходной завода, приходилось парковать ее на Микрорайоне, после чего пятнадцать минут перебираться через железнодорожные пути – директор похвастался на совещании, что схема с выплатой денег только тем, кто не судится с предприятие является моей разработкой, и я стал опасаться за целостность своего транспортного средства. Пока, кроме ненавидящих взглядов, направленных мне в спину, никаких подвижек не было. Председатель независимого профсоюза отбрехалась от недовольных задержкой сторонников, что это всего лишь последние агонизирующие подергивания перед полной расплатой, и надо потерпеть всего две-три недели, ну, может быть пять.

А я начал кастинг по выбору своего помощника. К сожалению, выбор оказался чрезвычайно труден. Претенденты на место оказались двух категорий. Это были либо пенсионеры, когда-то получившие диплом юриста, после чего ставшие какими-нибудь заместителями директоров, начальниками отделов кадров и заведующими клубов, и последние десять-двадцать лет юридической работой не занимавшиеся, а сейчас, когда индексация пенсий не поспевала за ростом цен, откопавшие свои дипломы среди старых бумаг в шкафу, и решившие, что их где-то ждут с распростертыми объятиями. Второй категорией претендентов были студенты начавших плодится юридических факультетов, с завышенными требованиями по заработной плате и абсолютным отсутствием знаний. Все собеседования проходили по одному сценарию:

– Добрый день. Ваша последняя должность по юридической работе? А чем конкретно занимались? Расскажите подробнее процесс, как это все у вас происходило. Девяносто процентов рассказов было чистым враньем, оставшиеся десять процентов сводились к стыдливым признаниям, что человек не участвовал в процессе, а только стоял за спиной и наблюдал за действом. В конце концов я взял на работу девушку Валентину, у которой был муж, ребенок и выданный месяц назад диплом университета, который я должен был закончить только в будущем году. Практического опыта Валентина не имела, о чем она сразу честно заявила, но, во всяком случае, теорию она помнила хорошо. Счастливая Валентина побежала домой, готовится к первому рабочему дню, а я поехал на службу, планируя поторговать там лицом, после чего заехать в принадлежащий покойной Алле магазин – выяснить, как продвигаются ремонтные работы у бригады, нанятой для косметического ремонта помещения магазина.

– Громов! – рев из дежурной части перекрыл шум большого города: – Стой!

– Что случилось, Михалыч? –я заглянул в дверь, ведущей в дежурку.

– Выехать надо на разбой, срочно, а у ваших никого нет. Ваш шеф сказал отправить любого, кого первого увижу.

– Да без проблем, сейчас только папку возьму и поднимусь.

– Ты там повнимательней, хорошо? – дежурный одной рукой накручивал телефонный диск, собирая членов СОГ, а второй перелистывал страницы книги учета сообщений: – Потерпевший иностранец…

– Так переводчик, наверное, нужен? – я расстроился.

– Ну, как доедете, сразу сообщи, нужен переводчик или нет.

Переводчик не потребовался. Потерпевший, гражданин страны Солнечного Берега, облаченный в темный халат, сидел в мягком кресле просторной квартиры по улице Полярников, косил в сторону подбитым глазом и рассказывал, как ночью в его дверь позвонили. Иностранный гражданин, до конца не проснувшись, припал к дверному глазку, но увидел только две тени. Раздираемый любопытством и с верой в чудеса, иностранец гостеприимно распахнул входную дверь, но не успел сказать традиционное приветствие «Добър вечер», как злодейский кулак погасил его сознание. Очнулся мужчина через несколько часов, плотно упакованный в пищевую пленку и, для надежности, утянутый скотчем. Несколько часов он пытался освободится, пока не зацепил конец упаковки за острый шток вентиля на батарее отопления и, извиваясь всем телом, как гусеница, правращающаяся в прекрасную бабочку, не сорвал я с себя часть упаковки. Из квартиры пропало много денег, очень много денег, который он заработал, торгуя оптом зубной пастой «Поморин» и прочими товарами из страны братушек.

– Кто знал, что у вас в квартире так много налички?

– Никто не знал, я был очень осторожен… Хотите чаю с печеньками? – иностранец был очень любезным и приятным в общении мужчиной, но что-то не нравилось мне в его рассказе, что-то не сходилось.

– Ничего нет… – отрицательно помотал головой эксперт, высунувшись из нутра старого массивного сейфа, стоящего в углу комнаты.

– Сейф вы где взяли и давно? – я кивнул головой в сторону распахнутой настежь дверцы, из замочной скважины которой торчал массивный ключ.

– Полгода назад, по объявлению…

– В какой газете было напечатано объявление?

– Я на стене дома его увидел, вон того. – хозяин стыдливо запахнул халат и подойдя к окну показал на угловую панельную «хрущовку», весь угол которой был облеплен разноцветными бумажками: – Мне его домой четыре человека доставили и на этаж подняли.

То есть к целому дому подозреваемых, которые каждый день наблюдали приходы общительного соседа – иностранца, что тащил домой пакеты, полные иностранной жратвы, судя по наполненности холодильника, еще прибавились неизвестные продавцы сейфа и бригада грузчиков с водителем.

– Паша, мы все! – следователь дописала протокол осмотра места происшествия и решительно поднялась с места – она тоже сегодня не дежурила, а была добровольно-принудительно мобилизована своим руководством, как и я – дежурная следственно-оперативная группа зашивалась на каком-то разнузданном разбое в офисе.

– Езжайте, я пойду объявление поищу, вдруг…

Насмешливо фыркнув, барышня протопала к выходу, за ней, задевая стенки и углы громоздким «криминалистическим» чемоданчиком, двинулся эксперт, а я, строго глядя в глаза заезжему коммивояжеру, протянул ему свою визитку и велел звонить, мне по служебному телефону, как только он что-нибудь вспомнит.

Ожидаемо, ни каких объявлений полугодовой давности о продаже железного ящика на стене пятиэтажной «панельки» не было – место было проходным и коммерческие предложения регулярно срывались местным дворником и конкурентами.

Я посмотрел на часы и двинулся к гостинице «Город», где я с недавних пор стал парковать машину – пора было ехать к магазину Аллы.

Заляпанные водоэмульсионной большие окна магазина открыли мне безрадостную картину – два, сбитых из горбыля, малярных «козла», пара помятых ведер с торчащими из них ручками непонятно чего, кистей или «мастерков», кое где ободранная штукатурка на стенах и, покрашенный на один раз бежевой краской, небольшой простенок – на этом список признаков успешного ремонта был завершен. Не знаю, чем занимались нанятые покойной Аллой люди полтора месяца, наверное, ничем. Я с досадой дернул запертую на замок дверь и решительно направился к, замершей в десятке метрах от меня, старушки, что смотрела на меня крайне подозрительно.

– Добър вечер. – совсем по-иностранному поздоровался я: – Не подскажите, здесь, в магазине ремонтники бывают или нет?

– Ты сынок, наверное, ремонтников ищешь? – взгляд пожилой женщины потеплел: – Так не советую тебе этих звать, пьют постоянно. Вот у меня…

– Подскажите, а когда их увидеть тут можно? – немного невежливо вернул я даму на интересующую меня тему.

– Так, кто их знает, я за ними не слежу… – обиженно сделала рот куриной гузкой бабуля, но потом решила сменить гнев на милость: – Когда по нескольку дней закрыто, а когда и бывают… Вот у меня племянница ремонтами занимается, у нее несколько бригад есть, все делают чисто и аккуратно…

– Да? – я приятно удивился: – И телефон у вашей племянницы есть?

– Ну как не быть, она же прораб, ей все время люди звонят. – бабка полезла в карман и выудила оттуда картонный прямоугольник.

– Скажите, вас как зовут? – я сунул «визитку» прораба в бумажник и достал свою, где был напечатан мой «заводской» телефонный номер.

– Ирина Михайловна. – представилась пенсионерка.

– У меня к вам просьба будет небольшая. – я доверительно улыбнулся: – Вы же здесь рядышком живете? Не могли бы вы мне позвонить, как здесь кто-то появится – двери ломать не хочу, но гнать этих ремонтников отсюда надо, а там и вашу племянницу на переговоры приглашать… Если меня не будет, то оставьте сообщение через того, кто трубку возьмет.

Бабуля пообещала позвонить и сдать горе-ремонтников, как только они подойдут к дверям магазина, на это мы с ней расстались, весьма довольные друг другом.

Следующий день. Дорожный район. Православная церковь.

– Не начальник, ни при какой кипешь в нашем доме я не слышал. – молодой парень, стоящий рядом со мной в полутьме храма, освещенного только двумя десятками свечей, прошипел мне сквозь зубы и истово перекрестился.

– Там, Коля, иностранец сам дверь открыл ночью по дурости, получил по морде и…

– А! Так я его знаю. Мы по лету, в июле, наверное, во дворе с пацанами вечером на гитарах играли… Ну там «А я ушаночку поглубже натяну…», еще кое чего, и он к нам подошел, что-то про «крышу» спрашивал… Смешной дядька, но «сигами» угостил и две бутылки винища подогнал, а больше я ничего не знаю.

– Спасибо, Коля. – я украдкой сунул парню в раскрытую ладонь початую пачку сигарет, куда, перед этим, засунул купюру в пятьсот рублей, и перекрестившись на все понимающий лик Богоматери, вышел из храма. Дело по квартирному грабежу у иностранного коммерсанта пока не возбудили – иностранный коммерсант не мог пока определится с размером убытков – номенклатура продаваемой бытовой химии и продуктов был обширный, а учет слабым, и по традиции материал отписали мне, а кроме Колиной информации, очень малозначительной, зацепок никаких не было. Иностранный буржуин был мил и словоохотлив, но ничего ценного сообщать не спешил.

Следующее утро, Подвал Дорожного РОВД.

– Павел Николаевич! – в трубке звенел голос Валентины, пребывающей в истерике: – Я, наверное, уволюсь!

– Что случилось?

– Да тут какие-то странные женщины приходили, спрашивали вас, ругались, а потом пообещали вам яйца оторвать…

– Да? – я невольно бросил взгляд в район застежки «молнии» на джинсах: – Ну, что я могу сказать, если хочешь увольняйся. Три дня отработаешь, выполнишь задание, которые я тебе отмерил и на выход. Завтра утром буду.

Я в раздражении грохнул по аппарату ничем не виновной трубкой и включил кофеварку. Предстоящий кастинг меня не радовал, ряды претендентов на вакантную должность откровенно не радовали.

– Здравствуйте. – в дверном проеме появилась фигура знакомого мне иностранца: – Вот, принес справку по размеру ущерба, и мне сказали ее вам отдать.

– Да, присаживайтесь. – я достал из сейфа тонкую стопку документов и положил перед собой, поместив сверху справку о размере ущерба.

В списке похищенного фигурировали и рубли, и доллары и немецкие марки. К сожалению левов и динар с турецкими лирами среди украденного не значилось, а то бы мы…

– Скажите, мистер… кто у вас «крыша»?

– У меня нет «крыша»! – негодование буржуя было неподдельным, и если бы не информация моего «человека», я бы ему почти поверил: – В России очень плохая «крыша»!

– Что значит – плохая «крыша»? – я впал в искрение недоумение.

Иностранец рассказал мне, что приехав в Россию, он решил ознакомится с темой криминального «покровительства» и выяснил, что в отличие от его Родины, где местная «крыша» берет двадцать процентов от прибыли и все твои проблемы решает за счет виновных в проблемах контрагентов. В России же, «плохая крыша» берет за свои, ненавязчивые, «услуги» в два раза больше и любые возникшие проблемы решают только за дополнительную плату, взимаемую с «подопечного». Услышав эту грустную информацию, гость нашей родины решил обойтись без «крыши».

Эта информация, на которой твердо настаивал иноземец, вступала по времени в противоречие с информацией, полученной от Коли, и я понял, что дальнейшие доброжелательное общение с потерпевшим, как предписывает Уголовно-процессуальный кодекс и многочисленные приказы и инструкции МВД, является только потерей времени, следовательно, пришло время взять иностранного лгунишку в «ежовые рукавицы», что требовало тщательной подготовки.

Утро следующего дня. Кабинет юридической группы в здании заводоуправления.

– Угу. Ясно. – я читал протоколы согласования разногласий, что подготовила вчера Валентина и тут-же делал правки, когда дверь моего кабинета с грохотом распахнулась, ударившись о косяк и помещение наполнилось десятком разгоряченных женщин в касках, телогрейках, спецовках и комбинезонах.

– Ты, сволочь, сколько еще будешь издеваться над людьми! – шагнувшая вперед Хилкова Анна Николаевна, обмотчица и председатель независимого профсоюза, с силой ударила кулаком по хрупкой столешнице из тонкого листа деревоплиты, так, что во все стороны полетели документы: – Когда деньги будете платить, сволочи!

За моей спиной испуганно пискнула Валентина, а профсоюзный лидер попыталась ткнуть меня кулаком в лицо, но я успел вскочить, с упавшего с громким хлопком, офисного стула и даже перехватить ее руку.

– Ай! – я развернул «потерявшую берега» в борьбе за членов профсоюза тетку, ухватил ее за крепкую скань спецовки в районе загривка и в, отработанным за годы службы, темпе, поволок слабо упирающуюся Хилкову на выход, мимо испуганно расступившихся соратниц.

– Денег хочешь? – я выволок женщину в коридор и оттолкнул ее от себя: – Пиши заявление об увольнении по собственному и в тот же день расчет получишь, как положено, а у меня в кабинете скандалить не думай даже.

– И, кстати! – я уставился в белые от бешенства глаза Анны Николаевны, которая, казалось, готова была сорваться в рукопашную схватку со мной: – Я твои документы по квартирной очереди смотрел, так они с позапрошлого года не обновлялись, а положено каждый год нуждаемость в жилье подтверждать. Через три дня не принесешь новые документы – выкинем из очереди через квартирную комиссию! – я захлопнул дверь и обвел тяжелым взглядом замерших и потерявших боевой настрой работниц: – То же самое всех касается. В течении недели не сдадите документы мне или Валентине Игоревне– всех уберем из очереди на жилье.

Надеющиеся еще на получение бесплатного жилья от предприятия, дамы понятливо закивали головами и стали потихоньку выходить из помещения, стараясь не топать ботинками.

– Я думала, что нас сейчас убивать будут. – с лица замершей у окна Валентины стала уходить бледность: – Я тоже так хочу!

– Что хочешь? – не понял я: – В очередь на получение жилья встать? Не получится.

– Да нет! Хочу так, как вы – Валя возбужденно стала совершать размашистые движения двумя руками: – Раз-раз, и все успокоились и ушли.

– Так не увольняйся и научишься. – я со вздохом поднял стул и стал собирать разлетевшиеся по кабинеты белые листы документов.

Не успел я углубится в работу, как выполняющая роль секретаря, Валентина протянула мне телефонную трубку: – Вас, Павел Николаевич, какая-то женщина.

На другом конце телефонного провода находилась пенсионерка Ирина Михайловна, что злорадно сообщила, что бригада из трех человек ремонтников находиться в ремонтируемом, вернее, неремонтируемом, магазине.

– Валентина, давай, исправь мои замечания в протоколах, распечатай и в канцелярию отнеси, по ячейкам разложи, а мне надо уехать. – я стал торопливо собираться.

– Павел Николаевич, я боюсь, там начальник канцелярии такая строгая. Давайте, лучше, вы завтра….

– Валя, ты же хотела раз-раз! – я изобразил замахи руками, передразнивая девушку: – Если будешь всех боятся и прятаться в кабинете, никогда успешным юристом не станешь. А начальник канцелярии совсем не строгая, а весьма милая женщина. Она просто не любит, когда документы турбинного цеха суют в ячейку котельного, вот и все. Если что-то не знаешь, просто, спроси у нее, как правильно. Все, я побежал, чмоки-чмоки.

Помещение магазина было отперто, и я, осторожно открыв заскрипевшую дверь, на цыпочках вошел в здание. В торговом зале на перевернутых носилках, измазанных в закаменевшем растворе, сидели и тряслись крупной дрожью, два скукожившихся тела худощавых мужичков лет сорока.

Я замер в трех шагах, за их спиной, думая, как начать разговор, но мне помогли с завязкой беседы.

– Пацаны, живем! – в зал влетел жизнерадостный парень лет тридцати, потрясая трехлитровой стеклянной банкой, в которой плескалась пенная жидкость ржаного цвета: – Сейчас пивком подлечимся и…

Судя по его жизнерадостной физиономии гонец уже успел хорошо отхлебнуть из банки. Он сделал шаг, другой, а мужики на носилках, с неожиданной живостью обернулись на долгожданный голос и… все увидели меня.

– Мужик, ты кто такой? – первым пришел в себя «пивоносец».

– Я здесь главный! – я обвел рукой ободранные стены торгового зала: – А вот вы кто такие?

– Мы это, ремонт здесь делаем!

– Я вижу. – я кивнул головой: – Употели все, работая без перерыва, да?

– Да мы тут…

– А теперь взял два этих тела и пошел отсюда! – я угрожающе шагнул к «ремонтнику».

– Ты здесь не командуй! У нас свое начальство есть. – парень смело шагнул мне навстречу.

– Я сказал – валите отсюда. – я многозначительно уставился на банку.

Парень мой намек понял, поплотнее прижал сосуд в живительной жидкостью к животу и сделал шажок назад.

– Пацаны, пошли отсюда, пусть с ним начальство разбирается. – парень развернулся и быстро вышел из магазина, за ним поплелись «болезные», во время нашей перепалки, не сводящие взгляда с банки и, казалось бы, не обратившие на меня никакого внимания.

Глава 12

Глава двенадцатая. По железным крышам.

Сентябрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

– Итого получается… – полная женщина лет тридцати пяти –сорока, одетая с туго обтянувшее ее фигуру платье, пошитое из блескучего люрекса с претензией на стиль «дорого-богато», протянула мне два листа бумаги, густо исписанных ровным, округлым почерком. Итоговая сумма меня не радовала, совсем-совсем не радовала. Если я ее выплачу, то останусь без штанов

– Я возьму? – я взмахнул бумагами перед «прорабом»: – посмотрю, проверю, прикину финансовые возможности и график работ, а завтра дам ответ?

– Только не затягивайте. – «зрелая» барышня презрительно поджала губы: – У моих бригад очень много работы и если бы не просьба моей тети… Пошли, Батыр.

Смуглый мужчина лет сорока, худощавый, с легкой сединой в коротко-стриженных волосах, молча простоявший всю нашу встречу за спиной начальницы, почтительно пропустил ее вперед, после чего вышел сам, аккуратно прикрыв дверь. Я покинул магазин через пять минут, закрыв дверь на навесной замок, купленный вчера в хозяйственном магазине. Использовать тот, что я нашел на подоконнике после ухода бригады ремонтников-алкоголиков я не стал – думаю, что ключ на грязном шнурке, торчащий в замке, был не единственный в комплекте.

Я вышел на крыльцо, огляделся по сторонам, но мстителей из числа изгнанных мной ремонтников я нигде не видел, и это было очень удачно – сегодня мне некогда было заниматься разборками с бандой псевдо строителей, сегодня я был завален работой по основной специальности.

Дорожный РОВД.

– Павел, зайди ко мне! – необычно, что начальник уголовного розыска сидел в своем кабинете с открытой настежь дверью, и это был нехороший признак.

– Дверь плотно прикрой. – товарищ майор не поднимал голову от дел оперативного учета, заваливших его письменный стол – в РОВД ожидалась очередная проверка из областного управления.

– Мне сказали, что у тебя в камере потерпевший сидит?

– Так точно, товарищ майор, работаем с ним. – посадить потерпевшего в камеру был небольшим грехом, и об этом все знали. Как скажет через двенадцать лет один хромой доктор – все врут, потерпевшие тоже.

– И как с ним работают, если он иностранец? – ехидно поинтересовался шеф.

Я пожал плечами:

– Он на русском языке лучше вашего болтает. Я пойду шеф, мне пара человека из камеры вынимать.

– Иди. Только сразу говорю – все жалобы по поводу нахождения в камере потерпевшего иностранца – твоя головная боль, договорились. Мне моей хватит.

– Таблеточку принести? – участливо спросил я и опрометью выскочил из начальственного кабинета – шеф сделал вид, что хочет кинуть в меня каким-то предметом, а он был вполне способен на этот гнусный проступок.

– Ну что я тебе скажу начальник…– пожилой, высохший как саксаул человек и синими от наколок пальцами с наслаждением затянулся «цивильными» сигаретами и отпил раствор чая почти черного цвета – в кружку было высыпано ровно половина пятидесятиграммового цыбика «со слоном»: – Знает он тех, кто его хату вынес, видел он их. Это его крыша, он ее сам пару месяцев нашел, отстегивал им денег, в тот вечер сам им дверь открыл – думал, что вдруг что-то случилось. А молчит он потому, что боится. Они сказали, что убьют, если кому-то про них скажет.

– И он тебе рассказал? – я подвинул старому жулику сигаретную пачку.

– Так я же старый вор, все расклады знаю, вот человек ко мне за советом и обратился…

– И что ты ему посоветовал?

– А что я мог ему посоветовать? Валить отсюда в другой город и не искать больше на свою жопу приключений, а то вишь умник, сам на свою голову «крышу» нашел…

– А кто – откуда эти ребята, ты не интересовался? – я задумчиво забарабанил по столешнице пальцами.

– Не начальник, оно мне без надобности. Это уже палево будет. – старик сунул пачку сигарет в широкие ботинки без шнурков и поднялся: – Что, мне обратно?

– Ну да, посидишь маленько, потом тебя выведут, а я минут через пять твоего приятеля заберу. – из-за угла появился молчаливый сегодня Руслан и кивком головы пригласил человека «на выход».

– Ну что, Петар, не надумал рассказать про свою «крышу»? – я усадил иностранного купца напротив себя, пошарив в ящике стола, мстительно протянул задержанному бело-черную пачку «Родопи», от которой клиент в ужасе отказался.

– Я не знаю, о чем вам рассказывать. – через сорок минут нашей беседы в очередной раз повторил упрямый южный славянин и я понял, что это край – больше от него без применения мер психологического давления я ничего не выясню, но это было бы уже перебором, поэтому, уставший от душным потерпевшим я отправил его к следователю, пусть тот с ним мучается, а у меня было еще дело на сегодня – завтра у меня было назначено пятьдесят заседаний в районном суде.

Районный суд.

С тесный зал судебного присутствия рабочих завода запускали по пять человек, заседания шли в полуавтоматическом режиме и состояли из ритуальных фраз – «Я настаиваю на возражениях, изложенных в жалобе», «Администрация завода – бессовестные сволочи, а их представитель, да, вот этот, что бесстыдно улыбается – он вообще говно.»

– Решения будут готовы через при дня. – мило улыбаясь, сообщила мне судья.

– Высылайте почтой, у нас не кому за ними ехать. – так же мило улыбнулся я в ответ – своей формулировкой, о том, что деньги мы должны выплатить немедленно, судья меня…взбесила.

Судья и секретарь – молодая приятная девочка растерянно переглянулись – конверты и марки выдавались им в ограниченном количестве, а тут более пятисот конвертов.

– Вы хорошо подумали? – угрожающе сдвинула брови судья.

– Очень хорошо. – в этом здании друзей у меня не было, а из-за такой мелочи хуже мне или предприятию все равно не будет: – Всего хорошего уважаемому суду.

Взгляды работников, что столпились в коридоре, кучковались на лестнице и даже курили во дворе блестели плохо скрываемым торжеством, ведь Хилкова обещала им денег – все и немедленно. Я, равнодушно скользя сквозь встречных стеклянными глазами, двигался в сторону трамвайной остановки – машина моя стояла в двух кварталах от здания суда, а идти пешком было лениво – я очень устал за последние дни. День клонился к вечеру, мне надо было отчитаться у начальника розыска по итогам дня, забрать ребенка из детского садика, заскочить в магазин за продуктами, погулять с дочерью и Демоном перед сном – заботы сплетались в тугой клубок, наслаиваясь друг на друга, и с каждым днем список невыполненных дел разрастался, а я не знал, что делать дальше, как разорвать этот круг.

Пока ребенок кушал «вечерний» йогурт и смотрел «Спокойной ночи, малыши», я вымыл посуду и ненадолго вывел пса погулять. По сложившейся привычке, длинная прогулка у нас с Демоном была по утрам, с шести до семи в

Ночью я спал беспокойно – тревожил пес, который несколько раз среди ночи вставал, подходил к входной двери, долго и шумно втягивал воздух носом, склонившись к щели по низу дверного полотна. Я не мог понять, что его беспокоит, несколько раз, на цыпочках подходил к двери и осторожно вглядывался в полутемный ночной подъезд через мутное стеклышко дверного глазка. Но сегодня всю ночь погода была особенно ветреной, в колодце подъезда и на улице завывал ветер, а в шахте лифта тоскливо скрипели металлические тросы, поэтому я ничего подозрительного не услышал.

Утренняя прогулка с псом оказалась скомканной, я с трудом выдержал двадцать минут и свистнув недоуменно-обиженного Демона, который не успел дать нагрузку своему организму, повел пса домой – душа была не на месте.

Когда мне оставалось дойти до крыльца всего несколько шагов, входная дверь подъезда со скрипом приоткрылась и в образовавшуюся щель я увидел настороженно выглядывающее, заросшее лицо какого-то бомжа. Что-то в посадке головы, в выражении глаз показалось мне знакомым…

– Никита! – мне показалось, что я узнал беглого грузчика я бросился вперед, а когда входная дверь отказалась полностью открываться, а в узкую щель я разглядел вставленную в металлические дверные ручки короткую «фомку», я понял, что я не ошибся. Трижды пришлось дергать дверь на себя, прежде чем ломик с лязгом выпал из проушин и упал на бетонный пол, я распахнул двери подъезда на всю ширину, мимо меня с ревом проскочил Демон с вздыбленным загривком и бросился на пожарную лестницу. Никита, бородатый, грязный, в нелепом плаще, стоял на подъездном балкончике второго этажа и размашисто отмахивался от скачущего вокруг него пса еще одним ломом.

Мне с этим человеком на одной планете было тесно и поэтому я без разговоров потянул из поясной кобуры пистолет.

Никита не стал дожидаться звука передергиваемого затвора и заглядывать в широкое дуло, а без разговоров метнув в мою сторону лом, перемахнул через бетонную плиту парапета, мгновение повисел на вытянутых руках и разжал пальцы. Мы с Демоном одновременно выглянули с балкона вниз – на площадке перед подъездом катался, воя от боли и держась за ногу неудачливый прыгун.

– Пошли. – я подтолкнул пса в сторону выхода из подъезда и не особо торопясь, сбежал вниз.

Хитрый Никитка нас обманул, выиграв несколько секунд, и сейчас, чуть прихрамывая, бежал по дороге, удалившись от дома шагов на тридцать.

Но, на хитрую попу есть болт с резьбой. Я подтолкнул взвывшего от восторга Демона вперед, и черная туша рванула за своей жертвой, быстро сокращая расстояние.

Услышав звук погони, Никита обернулся, после чего сместился левее, подбежал к бесконечному ряду металлических гаражей, вытянувшихся на пару километров между глубоким логом и улицей Гусарской, поставил ногу на металлическую петлю ворот и подтянувшись, оказался на крыше черного, с подтеками ржавчины, бокса, разминувшись с, впустую лязгнувшим клыками, Демоном всего на одно мгновение. Пес попытался подпрыгнуть, но когти только проскрежетали по металлу – не дано собаке взбираться по гладкому металлическому листу. Я пробежал пару десятков шагов параллельно прыгающему с гаража на гараж, чуть прихрамывающему Никите, который даже стал ускорятся, а потом, остановившись и пару секунд успокаивая дыхание, пальнул в БОМЖа пару раз в момент прыжка… Некогда мне было с ним в догонялки играть, у меня там ребенок один в квартире.

Никита с криком исчез где-то между гаражами, а я, прихватив пса, побежал в сторону Аллиного дома.

Как я предчувствовал, дверь в квартиру была выломана, а в зале, посреди комнаты, лежал перевернутый ящик, в котором раньше хранилась шкатулка с деньгами и драгоценностями покойной хозяйки квартиры.

Кристина стояла, держась за сетку, в своей кровати и навзрыд плакала.

Я вызвал по телефону оперативную группу, кое-как успокоил и умыл крошку, после чего одев ребенка, вышел во двор, оставив Демона привязанным к выломанной входной двери и дав ему команду «Охраняй».

Группа вневедомственной охраны прибыл чуть раньше, чем мы с Кристиной вышли во двор, и теперь пара человек с автоматами растерянно стояли среди просыпающегося двора многоэтажки, под всполохами, беззвучно крутящейся, синей мигалки.

Я подошел, представился и показал удостоверение, после чего показал гаражные боксы, между которыми предположительно провалился Никита и вернулся в квартиру, кормить ребенка. Судя по всему, в детский сад с их четырехразовым питанием Кристина сегодня не попадала.

Одно из окон квартиры Аллы выходило на металлические гаражи, поэтому я варил манную кашу на слабом огне, периодически выглядывая в окно, видел, как болезного, не особо церемонясь, выдернули из металлической ловушки, уложили на носилки в «УАЗ»– «таблетку» с красным крестом на бортах и, в сопровождении служивого в форме, повезли в больницу. Через полчаса после этого в квартиру постучал мой начальник уголовного розыска и следователь из прокуратуры района.

Пистолет и патроны у меня изъяли, после чего следователь приступил к допросу.

Кристина спокойно сидела у меня на руках, лишь один раз попыталась схватить шаловливой ручкой за краешек протокола допроса, поэтому следователь благоразумно пересел подальше от нас.

После первых же формальных вопросов, допрос зашел в тупик.

– Там, между гаражей нашли шкатулку, деньги и золотые украшения… – следователь в упор посмотрел на меня: – Вы из-за них в человека стреляли?

– Не совсем…

– Загадками не говорите. Будете на четвертый пункт статьи пятнадцать Закона «О милиции» ссылаться? Что застигли его при совершении тяжкого преступления квартирной кражи?

– Нет, на шестой пункт.

– Какой? – следователь от удивления подался вперед.

– Задержание лица, лиц, в отношении которых мерой пресечения избрано заключение под стражу…

– Громов, мне тут сказали, что вы парень грамотный, юридический факультет заканчиваете… – следователь покосился на моего начальника, который отчаянно подавал мне какие-то знаки, подмигивая уже двумя глазами одновременно, или у него начался нервный тик: – Но, вы как-то закон о милиции плохо знаете…

– Это вопрос дискуссионный. Шеф, подержите ребенка. Пожалуйста. –я пересадил Кристину на коленки замершего в испуге начальника уголовного розыска и пошел в коридор: – Одну минуту.

Вернулся я даже раньше со своим потрепанным ежедневником.