Текст книги "Труфальдино (СИ)"

Автор книги: Роман Путилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Не придумав ничего лучше, юрист забежал в самый дальний подъезд и, где и затаился на лестничной площадке между третьим и четвертым этажом, периодически выглядывая на заснеженный двор. Мимо него проходили местные жители, кто-то с авоськой подгнившей картошки из погреба, вырытого на территории бывшей аллеи, а кто-то с мусорным ведром, полным вонючих объедков. На юриста неприязненно косились, но, не трогали, принимая во внимание шикарный прикид.

Сергей Геннадьевич покинул негостеприимный подъезд через полчаса, когда сверху спустился мужчина в растянутых на коленях, трикотажных «трениках» и черной, «мореходной» тельняшке, который долго ссыпал крошки табака из пачки астры в полупустую папиросную гильзу, затем прикуривал, не сводя тяжелого взгляда с юриста, после чего спросил:

– Ты мою Лидку знаешь?

Сергей Геннадьевич понял, что ему пора, мужик решительно двинулся за ним, выбежал из подъезда, и лишь, потеряв на в жирной грязи, левый шлепанец, отстал.

Деваться Сергею Геннадьевичу было некуда, сзади, матерясь, скакал на одной ноге непонятный речник, поэтому юрист бросился в сторону проспекта, там, де ездили машины, ходили нарядно одетые люди. У кафе «Забавница» юрист с облегчением увидел знакомых милиционеров и бросился к ним.

– Опаздываешь, Геннадьевич. – усатый сержант недовольно постучал толстым пальцем по стеклу циферблата наручных часов: – Уже второй раз подъезжаем…

Сергей Геннадьевич вспомнил, что он вообще-то шел на встречу с новым юристом, надеялся, что сегодня он его напоит и сдаст ментам. Беспредельный наезд бандитов выбил его из равновесия, и он забыл о оговоренной встречи.

– Привет парни, извините, тут у меня такое… – Сергей хотел пожаловаться правоохранителям на бандитский произвол, но прикусил язык: – Но я все компенсирую, все, как договаривались, вы не волнуйтесь… Сейчас посмотрю, пришел этот…

Юрист шагнул к входу в кафе, но знакомый голос за спиной заставил мужчину вздрогнуть и застыть на месте…

– Че, Серожа, с ментами якшаешься? – не было сомнений, за спиной Сергея Геннадьевича был «злой».

Голова юриста медленно повернулась, и он встретился глазами я яростным взглядом «злого». Наполовину высунувшегося с заднего окна белой иномарки.

– К тебе, падла, люди по-человечески подошли, по-людски разговаривали, а ты к ментам побежал…

Бандит многообещающе оскалился и провел большим пальцем с желтым от табака ногтем себе по горлу, после чего «японка» взревела и мгновенно набрала скорость.

– Геннадьевич, ты это…нам больше не звони, мы в твой блудень с бандосами влезать не будем. Давай, мы тебя до дома довезем, на всякий случай, а ты, если есть проблемы, звони специалисту – сержант подтолкнул впавшего в оцепенение юриста к УАЗику, после чего, покопавшись в бумажнике, сунул ему небольшую картонку с номером телефона.

Через три часа Сергей Геннадьевич сидел на кухне, упершись взглядом в криво налепленную этикетку «бодяжной» бутылки водки и, в очередной раз, пытался собраться с мыслями. Веселая, сытая жизнь внезапно оборвалась, и в его тихий мирок ввалились бандитские рожи, те самые, с которыми юрист до этого сталкивался только при просмотре программы «Шестьсот секунд» или «Дорожный патруль». И в реальное жизни ети ребята не лежали со сплющенными грустными лицами на сером асфальте или снегу, под прицелом автоматов ОМОНа, а напротив, хотели войти в уютную жизнь Сергея Геннадьевича, в итоге, отбрав у него все, все, до последней копеечки.

Куда бежать, к кому обратится в данном случае, пронырливый юрист не знал. Его любой контакт был или бесполезен, или грозил раздеть бедного Кошкина до исподнего, не хуже этих самых бандитов. Сергей Геннадьевич был опытный цивилист, прекрасно разбирался в производственных процессах, неплохо знал мелкую гопоту и алкашей, но вот таких, которые смотрят на тебя, как на пустое место, которое любое слово, любой звук, что ты осмелился произнести, перевернут, исказят и используют во вред тебе – с таким отмороженными ребятами Кошкин плотно не сталкивался и как вести себя с ними не знал.

За вечер юрист успел обратится к своим основным подельникам, но те, как и патрульные милиционеры, с жертвой рэкетиров общаться отказались, попросив больше им не звонить и в свои проблемы не втягивать. И вот, выпив стакан вонючей водки, от которого юриста чуть не вывернуло наизнанку, Сергей Геннадьевич понял, что, кроме номера телефона, который ему дал усатый сержант, обратится ему, в принципе не к кому.

Сергей Геннадьевич размашисто перекрестился, переплюнул через левое плечо и начал вертеть жужжащий диск телефона.

– Здравствуйте, мне посоветовали к вам обратится знакомые, у меня проблемы быстрой скороговоркой проговорил Сергей Геннадьевич, услышав на том конце провода ленивое «Алло».

Дешевенький китайский радиоприемник со сканером пару раз пробежался по все частотам, наконец встал на частоту подслушивающего устройства. Под окна дома Сергея Геннадьевича Кошкина я встал через пятнадцать минут после того, как моя команда морального угнетения – Руслан и Витек, которые сегодня запугивали вороватого юриста, приехали и доложили, что клиент, находясь в крайней степени душевного расстройства.

– Ну че, братан, как связь? – из белой иномарки к моей «Ниве» скользнули две фигуры в коротких кожанках куртках.

– Тс! – я яростно зашипел, приложив палец к губам: – Звонит.

Я конспективно стал записывать звуки телефонного разговора, исправно доносимые до меня творческим союзом российской «прослушки» и китайского сканера эфира, общей стоимостью в сорок долларов. Телефонный аппарат, по старой советской традиции, в квартире Сергея Геннадьевича, был установлен в коридоре, поэтому слышимость голоса фигуранта была прекрасной. Оставалось только, завтра найти повод зайти в квартиру юриста и снять ценный прибор, так как время работы батарейки миниатюрного аппаратика не превышало восьми часов.

Окончание разговора ознаменовалось сочными матами в исполнении Сергея Геннадьевича – очевидно его крик о помощи к очередному сообщнику остался втуне.

– Пацаны, сейчас едете по домам, завтра мы с тобой Витек, с утра созвонимся, ну а с тобой, Руслан, увидимся на работе. А я тут еще до одиннадцати часов посижу.

Глава 3

Глава третья. Полоса разочарований.

Апрель одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Такое ощущение, что руководство РОВД решило меня игнорировать – утром на разводе начальник уголовного розыска молча отдал ключи от кабинета и сейфа. На рабочем месте все было без изменений, никто у меня в вещах не ковырялся и не в сейфе ничего не взял, даже рапорт на постоянное ношение пистолета никто из сейфа в дежурке не изъял, как будто не было той недели, что я не появлялся на службе, готовясь к спокойной гражданской жизни.

Первую пару часов на службе я провел за сверкой фактов краж и угонов автотранспорта, совершенных в марте на территории нашего района – завтра был срок подачи сведений в информационный областного УВД, и от этой почетной обязанности меня никто не освобождал. Но перед тем, как засесть за свои чиновничьи обязанности, я пробежался по кабинетам – надо было поговорить с коллегами, пока они не разбежались.

Разговор везде проходил по единому сценарию:

– Здорово, парни, как дела? У меня тут для вас информация есть – у нас в области организуется профсоюз ментовской. Формально он будет представлять сотрудников любых правоохранительных органов, но, по факту, в основном нас, ментов. Членство определяется внесением в кассу профсоюза одного процента от заработка по основному месту работы. Так как формальностей много и расчетного счета пока нет, кто желает вступить, то бланк заявления у меня подписывает и наличкой один процент согласно расчетного листа мне ежемесячно отдаете. Ну что, кого записывать? Нет желающих? Ну ладно, вы знаете, где меня искать.

Через полчаса в подвал, с шумом и грохотов, ввалился Руслан.

– Здорово! Я что мне парни говорят…

– На! – я протянул приятелю бланк заявления о вступлении в профсоюз работников правоохранительных органов «Сутяжник»: Подпиши и двадцать два рубля мне ложи на стол.

– Стой, какой подпиши⁈ – Руслан даже ладошками от меня отгородился: – Ты что⁈ Нас же всех уволят без разговоров…

– Руслан, я тебя обычно мало, о чем прошу, но тут я тебя прошу – подписать заявление и внести деньги. Это мне лично очень надо…

По лицу Конева я видел, что он категорически желает мне отказать, но поругаться мы не успели – в подвал, ломая ноги, спустился начальник уголовного розыска.

– Конев! Работы мало? Бегом в кабинет, там тебя люди ждут! – гаркнул товарищ майор на моего приятеля, после чего обернулся ко мне:

– Громов, что делаешь?

– Отчет готовлю, товарищ майор, завтра сверка с УВД.

– Отчет – это хорошо. – майор, успокаиваясь, сел на, скрипнувший под ним, расшатанный стул для посетителей: – А то мне тут сказали…

Тут взгляд товарища майора скользнул по моему столу и уперся в кипу бланков заявлений о приеме в профсоюз.

– Это что? – начальник УРа сипел, как будто увидел змею или сам стал гадюкой, тыча пальцем в безобидные бумажки: – Это ты чем в служебное время занимаешься?

– Профсоюзной работой, имею право заниматься этим в служебное время и в служебном помещении.

– Громов, вот скажи пожалуйста, почему с тобой все так сложно? Может ты правда на гражданку пойдешь, а?

– Я вот одного не пойму, Александр Александрович, чем вам так профсоюз насолить успел? Я же понимаю особенности работы в милиции, просто хочу, чтобы хотя бы минимально наши права защищались. Вот, допустим дежурка, если она работает как положено – сутки через трое, то у них переработка получается восемь часов в неделю, которую им не платят, но с учетом, что дежурный часа два сдает смену после суток, там еще больше получается. Так?

– Ну, так? – тряхнул моржовыми усами майор.

– Но у них по факту получается сутки через двое, так там совсем переработка будет зашкаливать. А нас возьмите. Давайте посчитаем, что мы работаем годами с одним выходным в неделю, а в выходной день переработка по закону идет в двойном размере. А если я, к примеру, отдежурил в понедельник, то есть двадцать четыре часа из сорока часов еженедельной выработки уже закрыл, то у меня остается всего шестнадцать часов работы. Получается, я утром вторника ухожу домой, а на работу выхожу только в четверг и пятницу отрабатывая их и все, я рабочую неделю отработал.

– У нас поэтому пенсия раньше, в сорок пять можно пойти…

– Вы мне, Александр Александрович, сказку не рассказывайте. Пенсия раньше у нас потому, что мы после сорока пяти лет ни жулика не способны догнать, ни задавить его, потому что здоровья уже нет, а во-вторых, потому, что мы должны служить в особых условиях, то есть там, куда нас посылают…

– Громов, никто тебе дополнительно платить не будет…

– Но выплаты за сверхурочную работу у нас в министерстве предусмотрены?

– Не знаю…– майор отвел глаза в сторону: – Но тебе башку просто оторвут за это.

– Оторвут – значит оторвут. – я пожал плечами: – Вы знаете, за неделю, пока вы решали, как меня половчей уволить, я себе и работу на «гражданке» нашел, где в пять раз больше платят, и работал, как белый человек, с девяти часов до восемнадцати.

– Так, может быть ты туда и пойдешь? – с надеждой спросил начальник.

– Нет, пока здесь поработаю, у вас тут веселее. Кстати, вас вписывать?

– Куда вписывать? – майор уже стал подниматься по ступеням наверх, но, услышав последний вопрос, заинтересовался и спустился обратно: – Куда и кого ты вписывать собрался?

– Вас, руководителей. Я понимаю, что вам в профсоюз нельзя, но вы же тоже на износ работаете, поэтому спрашиваю – вас в таблицу сведений о отработанном фактическом времени включать? –я иезуитски улыбнулся: – У вас, наверное, заработок сразу раза в полтора вырастет.

На несколько секунд майор «завис», видимо, перед глазами, как вишенки на экранах игровых автоматов, запрыгали цифры тех бесконечных часов, что он отсидел в своем кабинете, но начальник уголовного розыска смог пересилить соблазн.

– Не искушай меня, демон. – Александр Александрович погрозил мне пальцем, после чего осенил крестным знаменем: – Была бы святая вода, окропил бы. Не надо нас с замом моим никуда вписывать. Вас то, молодых придурков, скорее всего накажут, но не сильно, а нам с Владимиром Николаевичем до пенсии доработать не дадут.

Территория ПО «Энергоспецремонт».

В обеденный перерыв я приехал на завод, первый раз забежал в столовую на втором этаже, откуда несколько дней меня манил запах тушенной капусты. Оказалось, что все вполне прилично. Новые стулья со столами, новая посуда, столики для рабочих, одетых в мазутные комбинезоны и инженерно –технического персонала в разных концах зала, чтобы «интеллигенция» не мазала чистые брюки после изолировщика. Я быстро, за десять минут, закинул в себя лопатообразный шницель с картофельным пюре и тушеной капустой, запил это дело компотом с одиноким куском яблока, после чего пошел на «директорский» этаж.

– Докладываю, что вчера господина Кошкина немного напугали какие-то хулиганы, не имеющие ни ко мне, ни к вам, никакого отношения. – я оглядел своих собеседников: – Напугали настолько, что он не пошел на встречу со мной, а, в сопровождении милицейского патруля, поехал домой. Там он начал звонить своим друзьям подельникам и рассказывать, что с него вымогают деньги бандиты. Друзья, естественно испугались и попросили больше им не звонить.

Я отодвинул от себя клочок бумаги.

– Это кто? – директор и главный бухгалтер, чуть не столкнувшись лбами, склонились над листком.

– Собеседники господина Кошкина.

– Ты уверен? – взгляд директора, казалось, пронзал меня насквозь. Наверное, один из списка был ему близок.

– В телефонном разговоре прозвучали именно эти имена-отчества – в этом я уверен. – я, выдерживая тяжелый директорский взгляд, говорил медленно и размеренно, как успокаивая разъяренную собаку: – Если вы мне не верите, я готов в любой момент прекратить наше сотрудничество.

– Хорошо, можете идти. – директор с каменным лицом повернулся к аппарату селекторной связи. Главный бухгалтер недоуменно переводила свой взгляд с него на меня. Я встал, попрощался, и не дождавшись ответа, двинулся на выход из кабинета, чувствуя за спиной арктический холод. Очевидно, что доход в тысячу долларов в месяц был похерен мною несколько минут назад, хорошо, что сотрудника на работу взять не успел.

Подвал Дорожного РОВД.

Уже пора было идти на вечерний развод, когда вниз по лестнице. Еле успевая перебирать ногами, с грохотом скатился запыхавшийся Руслан.

– Пахан, поехали скорее!

– Что случилось? Что брать?

– Славу Бахмана в кабаке засекли, только что отзвонились! – Руслан от нетерпения подскакивал на месте, как боксер на ринге.

Я вытащил из ящика стола, злобно лязгнувшие, наручники и сунул их в карман брюк, пистолет в открытой поясной кобуре я, в последнее время, снимал только дома. Как-то было неспокойно, да и бандосы наглели, просто с каждым днем, все сильнее. Накинув куртку я запер кабинет и подтолкнув в спину приятеля, побежал на выход. Настоящий «кабак» на нашей территории пока был один – ресторан «Город», бежать до которого было всего пять минут, большую часть времени – через хозяйственный двор одноименной гостиницы.

Славу Бахмана Руслан искал уже два месяца, за тяжкие телесные повреждения – юноша, из ревности к своей девушке, которая, кстати, работала официанткой в ресторане «Город», нанес два проникающих удара в живот командировочному москвичу, вследствие чего, гость города десять суток находился в реанимации. Преступление произошло в фойе гостиницы, на глазах толпы людей, часть из которых даже дали, обличающие преступника, показания. Бахман был заочно арестован, на него было заведено розыскное дело, после чего все застопорилось. Слава был жителем и уроженцем нашего района, имел тут сотню друзей, одноклассников и родственников, поэтому все мудреные комбинации Руслана по его задержанию не срабатывали. Ревнивого преступника видели все, но поймать его милиция не могла.

Эту информацию я вспомнил, пока бежал, глядя на широкую спину приятеля, маячившую впереди. Выбежав на крыльцо, я ухватил за плечо Руслана, бросившегося в сторону моей машины:

– Стой! Пешком быстрее.

Я бросился через платную автостоянку, организованную «метростроем» на месте бывшей стройплощадки станции метро «Отец-основатель», которую хитрые проходчики подземных тоннелей не спешили освобождать, подбежал к зданию гостиницы, которой еще десяток лет суждено носить самого высокого эксплуатируемого здания восточнее Урала.

Потом был безумный бег по бесконечным лабиринтам подсобок гостиницы, после чего мы вбежали в полукруглую галерею хозяйственных помещений ресторана, пробежали горячий цех, где десяток поваров, молча вытянувших руки, показали нам направление к месту, где творилось злодейство. Всего пара лет, как нет Союза, и бывшие граждане страны Советов отучились влезать в криминальные разборки…

Петрах в тридцати, по обложенному светло-сиреневой плиткой, коридору, стоят тесно прижавшись друг к другу две фигуры – широкоплечий юноша и стройная девушка. И я бы деликатно отвернулся, но это Бухман, с перекошенным от ярости, покрасневшим от прилившей крови, лицом, душит свою подружку, не помню, как ее зовут. Победно взревев, Руслан бросился к, слившийся в объятиях, парочке.

– Слава, шухер! – откуда –то из—за металлического щкафа, наперерез оперу по розыску, выскочил какой-то тип, обряженный в красно-бело-черную куртку «Мальборо», но не успевает – Руслан ловко перескакивает через подставленную ногу, летит вперед, в безумной ярости. Но вынужден подхватить и осторожно положить на пол сомлевшую девушку в черном платье и белоснежном передничке.

Руслан с диким криком бежит за удаляющемся Славой, за ним устремился оборзевший «ковбой Мальборо». Я задержался над телом с приколотым на груди бейджиком «Лена», приложил пальцы к шее, покрытой красными пятнами и бороздами, попробовал сдержать дыхание, разрывающие мою грудь. Вроде пульсик бьется, да и ноздри носа подрагивают. Я крикнул спешащим в нашу сторону поварам и официантам, чтобы вызывали «скорую помощь», и бросился к узкой лестнице, ведущей вниз, откуда доносился, уже далекий топот ног, мат и чей-то крик.

Кричал «Мальборо», что катался по лестничной площадке, прижав к груди свое левое колено, где на мокром пятне по светло-голубой джинсовой ткани, уже проступало свежее бордовое пятно. Я перепрыгнул через парня, и бросился вниз, надеясь, что беда меня минует, и я не запнусь на этих проклятых, какого-то нестандартного размера ступенях.

С грохотом распахнулась тяжеленая дверь и я вывалился на крыльцо, где, уперевшись в колени руками, стоял и плевался тягучей, густой слюной мой напарник.

– Где⁈ – я завертел головой, на что Руслан слабо махнул рукой куда-то в сторону… туда, где, метрах в двухстах от нас, ловко лавировал между попутными машинами парень на красной «Яве».

– Он что, сука, мотосезон уже открыл? –я оперся рукой на плечо, шумно дышащего, приятеля.

– Ага, прикинь! – Руслан истерично заржал, я его смех подхватил, слабо

отмахиваясь от ржущего напарника рукой.

Парня в короткой кожаной куртке, валявшегося на лестнице с поврежденной ногой, мы не нашли – в ресторане и смежной с ним гостинице десяток выходов и множество потаенных мест. Девушку Лену, подругу Бухмана, прибывшие врачи привели в сознание и повезли в больницу. А мы с Русланом, следующим утром были подвергнуты обструкции и жесткой товарищеской критики со стороны руководства за неумение бегать.

Город, Левобережье.

В оббитую старым, светло-коричневым дерматином, со следами многочисленных побелок, дверь квартиры господина Кошкина я долбился минут десять. Наконец в стекле дверного глазка на мгновение мелькнула чья-то тень, после чего из квартиры донесся тихий голос:

– Кто там?

– Сергей Геннадьевич, это Громов, юрист с завода. Давай, открывай.

– Вы один?

– Я? – недоуменно оглядев пустую лестничную площадку я подтвердил, что один.

– Давай, открывай.

– Зачем?

От наглости вопроса я, на мгновение. Онемел.

– Ты, Сергей Геннадьевич головой, наверное, ударился? Сам со мной договаривался о встрече, а сам не пришел… Открывай давай.

Дверь начала приоткрываться, я рванул ее на себя, а, когда из-за порога на меня вывалилось крупное тело хозяина жилья, я втолкнул его обратно и сам шагнул в небольшой коридор, закрыв за спиной входную дверь.

– Что вы делаете? Я вам не разрешал… – начал испуганно-агрессивно переходить на крик юрист, но я оборвал его шепотом.

– Сергей Геннадьевич, будьте любезны, водички мне дайте.

– Что?

– Я говорю – водички дайте, пожалуйста, в горле пересохло – говорить не могу.

Взмахнув полами неизменного халата, мужчина резко развернулся и пошел на кухню, чтоб, через минуту появиться со стаканом, полным, мутной от хлора, водой. Подождав, когда вредный газ, от которого ломались зубы, улетучится, я сделал пару глотков.

– Спасибо. – коробочка с антенной, закрепленная за зеркалом трюмо моей подружкой, облаченной в курку «Почта России», уже была в кармане, и я не счел нужным дальше соблюдать этикет.

– А ты что, Сергей Геннадьевич, бессмертный?

– Что?

– Я спрашиваю – тебе жить надоело? Мы с тобой о встрече договорились, я поляну накрыл, ждал тебя, как лох, а ты стрелку проколол? Ты знаешь…

– Что?

– Я ладно, Сергей Геннадьевич, я человек цивилизованный, но другие уважаемые люди за косяк, что ты позавчера упорол…

– Что⁈

– Убьют тебя совсем скоро, Серега. – я по дружески хлопнул ладошкой по атласу халата побледневшего юриста, где-то между животом и грудью после чего вышел из квартиры.

За моей спиной торопливо захлопнули входную дверь, после чего судорожно стали проворачивать многочисленные ручки замков. Я сделал несколько шумных шагов вперед, скрываясь из поля обзора дверного глазка, после чего низко сел на корточки и гусиным шагом, стараясь не топать и не пыхтеть, вернулся к двери в квартиру фигуранта и припал ухом к двери. Быстро дверь Серега не откроет, замков много, начнет открывать дверь –я тупо убегу, наплевав на стыд.

Но хозяин квартиры меня не засек. Из-за толстой, старой двери, с широкими щелями по периметру, доносился торопливый доклад жулика:

– Я вам говорю, Альберт Михайлович, ко мне в квартиру ворвался Громов, угрожал мне смертью, сказал, что я что-то там проколол и меня скоро убьют.