Текст книги "Опасные манипуляции (СИ)"

Автор книги: Роман Путилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

     – Ты что себе позволяешь?

     – А что мне, почти покойника стеснятся?

     Это был удар ниже пояса. Паша стоял столбом и только беззвучно разевал рот, Соня за его спиной в испуге прижала ладошки ко рту.

     – А ты дядя не кипяти, а сядь и послушай. Жене своей не поверил, еще, наверное, меркантильной курицей обозвал?

     По тому, как покраснели оба родственника, я поняла, что попала в десятку.

     – Ну-ка давайте, садитесь – я навалилась на плечо Павла, чувствуется, что дядя еще не выздоровел, камнем рухнул на табурет.

     Я села напротив, достала из-под стола папку риэлтора, кейс со свидетельством о браке скользнул по поверхности стола. Дядюшка пробежался по тексту документа, потом с испугом взглянул на жену.

     – Давайте я все расскажу, потом дядя будешь рассказывать, что женат в единственный раз. Так вот, насколько я понимаю, ваше семейное благополучие кому-то не понравилось, кто-то решил, что ему оно нужнее. Посмотри дядя вот на эти фото – по столу пролетели снимки первых страниц паспортов вчерашних гостей. Дядя схватил фотографии, потом неуверенно ткнул в одну из них: – Этот тип похож на мужа моей тети Гали. Только почему-то он совсем молодой по годам…..

     – Ты не поверишь, он еще и в нашем городу проживает, и жену его зовут Ира, да и часы, которые тебе тетя Галя вручила, выпущены в пятьдесят седьмом году, я у часовщика спрашивала…

     -…….

     – А вчера он был в твоей квартире с риэлтором, его паспорт второй. Я отобрала у них копии дубликаты документов на все твои квартиры и связки ключей, вон на гвоздике висят, я думаю, они тебе знакомы…..

     Павел бросился в коридор, загремел металлом, вернулся со связками ключей и недоумением на лице:

     -Но кто…зачем?

     – А вчера я застала их при попытки напихать в вашу постель вот эту дрянь – я толкнула на стол мешочек, от которого чувствительно тянуло злом.

     – Что это?– рука Павла двинулась к мешочку, но в последний момент отдернулась.

     – Дядя, ты же в колдовство и заговоры не веришь?

     – Нет, конечно – Павел возмущенно фыркнул.

     – Ну, значить, для тебя это радиоактивный изотоп…..

     Изотоп Пашу впечатлил, отскочил вместе с табуреткой.

     – Правда, никакие приборы это излучение не регистрируют, но ты можешь мешочек с этой волшбой, в которую не веришь, в нагрудном кармане поносить, через сутки Соне придется покупать маленькое черное платьице.

     Паша замахал руками: – Убери это от меня.

     Я отнесла мешочек в коридор, вернувшись, продолжила свое повествование:

     – А еще такая же гадость была в ремне твоих часов (дядя судорожно рванул ремешок). Не волнуйся, ремешок другой, я поменяла. И у Сони в кулоне было то же самое. Надеюсь, ты понимаешь, что это не совпадение. Поэтому дорогие мои, то, что я предложила – единственное, что сильно осложнить злодеям жизнь, и они от вас, скорее всего, отстанут. Берем сейчас ноги в руки и по все учреждениям поехали, завтра отдыхать будете.

     Паша долго думал, уткнувшись лицом в стакан с остывшим чаем.

     – Люда, но если у тебя копии паспортов этих бандитов, почему не написать заявление в милицию?

     -Дядя, представь, ты приходишь и говоришь – я с женой жертвы проклятия, а эти два добропорядочных гражданина – банда убийц. Представил? Скажи, через сколько за тобой приедут врачи?

     – Но у нас же документы, ключи?

     – Они скажут, что впервые это видят, или скажут, что ты к ним обратился по поводу продажи недвижимости, а когда они пришли оценить твою квартиру – на них напала твоя сумасшедшая племянница, и под угрозой незарегистрированного оружия, забрала деньги и документы. Я в тюрьму не хочу.

     На этой ноте я закончила воспитательную беседу с родственниками, и распрощались, поехала домой к маме, а Паша с Соней, вооружившись моими инструкциями, поехали посещать правоохранительные органы и нотариуса.

Глава 16

     Глава шестнадцатая. Вопросы истории родного края.

     Экзамены в институт сдала легко, набранных балов хватило для зачисления. Оставшиеся до начала занятий дни решила провести в деревне. Первый день прошел в радостной суете. Объятия с бабулей, оладушки с деревенской сметаной, долгий разговор о событиях, произошедших с родными и знакомыми с мая месяца, как бабушка уехала из города. Еще солнце не успело скрыться за горизонтом, я поняла, что засыпаю прямо за столом.

     На следующее утро решила поискать редкие травки. Пообещав бабушке далеко не отлучаться, взяла рюкзак, лопату, нож и направилась к месту, в деревне называемому Татарскими могилами. Почему могилы – уже никто не помнит. Идти до места было километра три вдоль берега. День был субботний, деревня была полна прикативших из города родственников и дачников. По реке сновали моторки, у маленького деревенского пляжика болтались на волне цветные матрасы и круги, одуряющее пахло шашлыком, из выставленных на берегу мангалов. Народ веселился от души, стараясь насладится последними теплыми днями августа. Казалось бы, прошла всего ничего, свернула за выступающий в реку мыс, и меня окружила абсолютно дикая природа. Шум с пляжа как отрезало, высокие ели закрыли солнце, стало прохладно. Лишь вдалеке, по фарватеру, неторопливо шлепала нефтеналивная баржа, напоминая о близкой цивилизации.

     Татарские могилы находились напротив стрелки, делящей реку на два рукава, которые километров через пять вновь смыкались в единое русло. Это была большая поляна, окруженная густым еловым лесом. Поляна была местами покрыта порослью молодой ивы. На открытых местах густо росла брусника, но народ сюда не ходил, место считалось нехорошим.

     У уреза воды из песка торчала несколько валунов, я постелила на один из них сложенную куртку, которую взяла с собой на всякий случай, усевшись поудобнее, мечтательно уставилась на реку. Солнце пригревало, синоптики обещали еще неделю хорошей погоды, волнения, связанные с поступлением в ВУЗ остались позади. Мошка уже не беспокоила, ветерок приятно обдувал тело. Можно было, не торопясь, погрузится в себя, наслаждаясь негой и покоем. Наверное, я слегка задремала, потому что следом события понеслись галопом, не давая осмыслить происходящее и сориентироваться. Мой амулет

     внезапно ожог мне кожу, но не успела я открыть глаза, как почувствовала, что моя голова погружена в воду, которая хлынула в нос и род. Я хорошо плаваю, но, в первый момент, меня накрыла волна паники, я не понимала, что со мной случилась и где я. Отчаянно загребая руками, я инстинктивно рвалась вверх, к поверхности, вода жгла легкие, запаса воздуха практически не осталось, когда моя голова вырвалась из толщи воды, я стала отчаянно кашлять, одновременно втягивая в себя сладкий воздух. Наверное, только через минуту я смогла прокашляться и прочихаться, ухватится за какое-то бревно, болтающееся рядом, и ко мне вернулась способность мыслить. Я барахталась метрах в пятидесяти от берега. На месте Татарских могил стояли какие-то чумы и постройки, которые я бы назвала балаганами. Несколько низкорослых человеческих фигур стояло на берегу, о чем-то перекрикиваясь, и тыча пальцами куда-то за мою спину. Одеты они были в невообразимо грязную одежду, типа мешок из-под картошки. Я попыталась развернуть бревно, чтобы посмотреть, что может быть важнее, чем утопающая на глазах у народа барышня, и чуть от неожиданности не выпустила мое спасательное бревно. Вместо красивых кистей с тонкими пальцами и аккуратным маникюром за бревно цеплялись прокопченные, покрытые цыпками и царапинами детские ручки с обгрызенными ногтями. В это время бревно чуть-чуть повернулась, и передо мной открылась еще более удивительная картина. Там, где еще полчаса назад уверенно разрезала речную волну потрепанная жизнью, но вполне современная самоходная баржа, сейчас творилось полное безобразие.

     По фарватеру, глубоко зарываясь в воду, шли четыре большие лодки, полные отчаянно налегающих на весла людей. В отдалении виднелась еще пара судов, которые были похожи на классические русские струги, во всяком случае, на носу были вырезаны какие-то морды, а на мачтах хлопали по ветру рваные паруса. Нос первого струга окутался белым облаком, через секунду до меня донесся хлопок выстрела. От передней группы лодок отделился какой-то ялик, который шустро заскользил в мою сторону. Я не знала, что мне делать. Плыть к берегу, к толпе замарашек, я не хотела, поэтому, посчитала безопасней болтаться на бревне, чуть подгребая ногами, чтобы течение не унесло меня в протоку.

     Ялик приблизился настолько, что я разглядела, что это что-то вроде каноэ, обтянутое шкурами. В лодке были два молодца зверского вида, в мохнатых шапках по типу монгольских, и узкими бородками.

     Один из них, увидев меня, радостно улыбнулся и ….. вскинул лук с наложенной стрелой. Я нырнула за бревно, и пыталась продержаться под водой, пока кровь не закипела в голове. Я вынырнула, и осторожно выглянула из-за края бревна, готовая в любой момент нырять и плыть в сторону берега. Каноэ проплыло мимо меня, а мой несостоявшийся убийца, привстав на колено, выцеливал более достойную цель. Метрах в тридцати от первой лодки, быстро рассекал волну ее брат – близнец, в которой слаженно гребли два ухаря, в таких же живописных лохмотьях, только бороды у них были пошире, у одного и вовсе рыжая, а головы украшали серые колпаки. Стрела сорвалась с тетивы и пошла в свой смертельный полет – обладатель рыжей бороды схватился за шею, замер на мгновение, а затем бултыхнулся за борт. Второй вскрикнул от неожиданности, сделал несколько энергичных гребков, затем залег на носу лодки, который тут же скрылся в облаке вонючего дыма. Судя по многочисленным всплескам вокруг передней лодки, преследователь пальнул из чудовищного карамультука крупной дробью, во всяком случае, в передней лодке оба пассажира легли и больше не шевелились. В это время, за островом бахнуло еще раз, видно там стреляла пушка. Передняя лодка, двигаясь по инерции, скользнула в заросли рогоза, и скрылась там. Через пару минут вторая лодка ткнулась в этот же проход, потом там раздался полный нечеловеческой боли крик, и наступила тишина. Я оглянулась вокруг. Шум основной погони затих дальше по течению, за островом. Чумазики из становища на берегу, при первых выстрелах, попрятались, лишь два собакина, отдаленно похожих на лаек, возбужденно бегали по берегу.

     Когда самое интересное закончилось, я поняла, что если я останусь в воде еще немного, то замерзну насмерть. Я, навалившись грудью на бревно, потолкала его к острову, подальше от места, где причалили два суденышка. Добравшись до берега, я, на всякий случай затащила, ставшее мне почти родным, бревно подальше в прибрежные заросли, и выползла на берег. Я оказалась одета в невообразимую рубаху типа кухлянки, но не из меха, а из той же дерюги, что и аборигены с берега, под рубахой присутствовали, заплатанные десятком лоскутков, штаны, подпоясанные конопляной веревкой. Проскользнув вглубь густых зарослей, я присела на корточки и затаилась. Просидев около двух часов у берега, внимательно просматривая водную гладь протоки и прислушиваясь, я не дождалась прохода вниз по течению ни одной из причаливших к острову лодок.

     Найдя в качестве хоть какой-то защиты увесистую корягу, я, крадучись, двинулась в сторону укрытия загадочных суденышек.

     Они покачивались между стеблей рогоза рядышком. В первом кораблике на дне лежали какие-то мешки и чудовищных размеров фузея. Во втором лежали два бездыханных тела. Один, одетый в такие же тряпки, как и я, только украшенные вышивкой, расположился на дне, жалуясь на несправедливость судьбы своим разбитым затылком.

     Второй, в сером армяке, подпоясанном кожаным поясом, за который был заткнута дубинка, лежал в позе зародыша, зажав окровавленными руками рану на животе.Третьего пассажира не было, но от лодок к берегу оставалась широкая полоса раздвинутых стеблей. Я, выставив вперед свой сук, двинулась к берегу, стараясь аккуратно опускать ноги в воду. На берегу, на узкой полоске песка остались следы чьих-то ног, а на траве я ориентировалась по дорожке из кровавых капель. Через некоторое время к кровавой дорожке прибавился след, как будто волочили тяжелый ящик. Потом я увидела тело, лежащее на спине, широко разбросав руки, в одной из которых был зажат нож, с налипшими на лезвие комками глины. Свою шапку он где-то потерял, над бритой головой уже вились мухи. Я обошла человека по широкому кругу. Судя по следам, прежде чем стать трупом, неизвестный шел обратно к лодкам. Я пошла дальше, вновь найдя кровавую цепочку. Продравшись через поросль молодых елей, я обнаружила место, где исчезали следы волочения. Дерн у массивного гранитного валуна с одной стороны недавно поднимали, а затем чуточку небрежно вернули на место. Я отошла в сторону, сломала несколько сосновых веток, и стала аккуратно заметать оставшийся след. Возле трупа, лицо которого уже пожелтело, я перестала замазывать капельки крови, только старалась поднять придавленную траву. Выйдя на берег, я бросила в воду измочаленные ветки, и, подвывая от боли в натруженной спине, стала думать, что делать дальше. Переход в другую реальность был мгновенный и неожиданный. Вот я сижу на берегу, в позе Алёнушки, а через мгновение опять захлебываюсь в воде. Ну, сколько можно! Я задрала голову, и поняла, что на этот раз я не тону, а лежу в кромке прибоя у самого берега, очевидно, соскользнув с камня, на котором задремала. Я села, протерла глаза. Мимо проносился юркий катерок желтого цвета, полный полузнакомых пацанов, ржущих во весь голос и тыкающих руками в мою сторону. Оценив перспективу возвращения домой пешком в мокрой одежде, как чрезвычайно грустную и, желая быстрее покинуть это странное место, я вскочила на ноги и стала орать и размахивать руками. Катерок совершил лихой разворот, ко мне протянулось несколько рук и вот через пять минут я почти счастливая высаживаюсь на деревенском пляже.

     На следующий день я спустила на воду складную металлическую лодку брутального защитного цвета. С мотором возиться желания не было, а грести против течения тем более, поэтому я, бросив в лодку пару весел, как бурлак потянула ее против течения. Сегодня было пасмурно, пляж был пуст, поэтому обошлось без насмешек местного населения над моим способом передвижения. Дойдя до Татарских могил, я, на всякий случай, зашла в воду, куда мне позволяла дойти высота голенищ резиновых сапог. Надеюсь, что текучая вода защитит меня от ментального воздействия этого непонятного места. Но все было спокойно, амулет холодил кожу, как и положено обычному металлическому украшению. Я прошла вдоль берега еще метров двести, после чего заскочила в лодку и стала грести к острову.

     Ну что можно сказать, за четыреста лет пейзаж маленько изменился, в густой стене камыша появились проплешины, пробитые лодками рыбаков, туристов и прочей праздношатающейся публики. Я, особо не вспотев, вывела лодку к одному из таких проходов, ругаясь сквозь зубы, протолкнула судно по узкому тоннелю в зеленой стене, к берегу, надежно привязала за вбитые кем-то колышки. Остался только пустячок. Через полчаса блужданий по колючим зарослям шиповника, перемежаемого отдельными елями, я наткнулась на похожий камень. Из своего сна или бреда я помнила, что дерн снимался со стороны широкого русла реки. Тревожно прислушавшись, не бродит ли

     где-нибудь поблизости, абсолютно не нужный мне сейчас, свидетель или очевидец, я, насмехаясь над своей детской верой в клады и сокровища, воткнула штык лопаты в землю. Через десять минут насмехаться я перестала. Я сидела и тупо смотрела на черное нечто, при тщательном изучении оказавшийся, пропитанным каким-то жиром, окаменевшим от длительного нахождения в земле, мешком типа бурдюк. Амулет, не скажу, что расплавился, но грел меня очень сильно. Я осторожно ткнула ножом в боковину и стала изнутри распарывать жесткую, как панцирь краба, кожу. Развалив мешок на две половины, как раковину гигантского моллюска, я выгребла из него, осторожно действуя ножом и лопатой, невообразимую кучу сгнившего тряпья, с нашитыми по всей поверхности монетками, камешками и косточками. Следом открылся кусок кожи или холста, в который были завернуты четыре ножа в кожаных чехлах. В довершении всего, мне открылись два свертка, в которых были бубен, с лопнувшей кожаной мембраной, и удивительно хорошо сохранившаяся книга в черном кожаном переплете. До вечера я просидела у валуна, тревожно вслушиваясь в звуки окружающей меня природы и, аккуратно, стараясь не пропустить ни одного, срезала со склизких тряпок все, что представляло хоть какую-то ценность. В вечерних сумерках я вывела свою лодку из зарослей рогоза и потихоньку погребла в сторону зажигающихся с наступлением темноты огоньков деревни.

     Книгу и бубен я завернула в старый прорезиненный чехол и спрятала под лодкой в сарае. Монеты, камешки, бусинки и прочую бижутерию решила взять с собой в город, чтобы на досуге разобраться, что за богатство мне досталось.

Глава 17

     Глава семнадцатая. Жажда знаний.

     Утром тридцатого августа я входила на украшенное монументальными колоннами парадное крыльцо моего института. Честно говоря, одним из мотивов поступления именно в этот ВУЗ была красота основного комплекса его зданий, выполненное в стиле «сталинский ампир». С трудом открыв высоченные деревянные двери, помнившие время, когда он назывался институт военных инженеров транспорта, я поспешила вверх по мраморной лестнице. Подойдя к дверям деканата моего факультета, я машинально бросила взгляд на список студентов, зачисленных на первый курс. Странно, моей фамилии не было. Немного встревожившись, я постучала в полированную дверь. В деканате сидели три дамы, возраста примерно пятидесяти лет, высокие прически в стиле шестидесятых годов явственно прибавляли им визуально лет по десять. Равнодушные глаза, видевшие здесь тысячи студентов, одинаково холодно скользнув по мне, вновь уткнулись в разложенные на столах ведомости. Я прошла на середину кабинета, одновременно заметив за шкафом, в углу, маленький столик, за которым сидела худенькая девушка чуть старше меня. Рядом стояла этажерка с чайником и прочими чайными принадлежностями. Она подняла на меня глаза, с легкой улыбкой кивнула и продолжила свою работу. Громко поздоровавшись и назвав свою фамилию, я спросила, кому я должна отдать справку из поликлиники. Долгая тишина, повисшая в кабинете и взгляды, которыми обменялись дамы, мне не понравились.

     – А зачем нам ваша справка, девушка, вы к нам не поступили – наконец произнесла одна из сотрудниц, еле сдерживая презрительную ухмылку.

     -……….

     – Мы вам еще две недели назад сообщили, что вам необходимо забрать документы, еще успели бы поступить в какой-нибудь техникум.

     Я с трудом справилась со ступором, в который эта женщина небрежно меня отправила.

     – Могу я узнать, по какой причине я, зачисленная в институт приказом ректора, вдруг стала не поступившей?– надеюсь, что мой голос не очень дрожит.

     – Можете– с любезной улыбкой ответила собеседница – комиссия установила, что ваша письменная работа по математике содержит ошибки, которые были пропущены первоначально. Поэтому ваша работа была оценена на «тройку», и вы не прошли по конкурсу.

     – Я хочу ознакомиться со своей работой, в которой якобы что-то нашли.

     – Все вопросы к декану факультета – дама ткнула пальцем в дверь, которую я сразу не заметила.

     Я подошла к двери и постучала.

     – А декана сегодня нет, он будет только завтра – голос за моей спиной был сладкий, как патока.

     Покинув помещение деканата, я заметалась по коридору. Необходимо было обдумать план действий. Да, такой подарок судьбы я не ожидала. Я уверенна, что экзамен был сдан мной на «отлично». Тут какая-то мутная схема в исполнении декана и возможно этих трех дамочек. В любом случаенеобходимо заставить декана ознакомить меня с моей работой, в которой внезапно нашлись ошибки. Приняв решение, я понеслась по коридору в сторону приемной, благо расстояние не превышало тридцати метров. Секретарь проректора по учебной работе вынесла мою челобитную и сочувственно улыбнулась. В заявлении я указала, что, согласно приказа ректора, я была принята на первый курс института, после чего выехала из города. Меня вовремя не уведомили о каких либо дополнительных ошибках в моей работе, чем лишили меня возможности своевременно обратиться в конфликтную комиссию.

     В верхней части заявления размашистым почерком была выведена резолюция о необходимости рассмотреть комиссионно мою работу и немедленно доложить о результате.

     Следующий рабочий день начался для декана факультета не самым удачным образом. С восьми часов утра я торчала в коридоре у кабинета деканата. В восемь тридцать в кабинет пришла самая молодая из вчерашних сотрудниц. Она улыбнулась мне, сделала легкое движение в сторону боковой лестницы и скрылась в служебном помещении. Я неуверенно прошла к лестнице, зашла в дверь, обозначенную буквой «Ж», стала тщательно мыть руки. За моей спиной раздались шаги, я обернулась. Девушка с чайником, стоя у прикрытой двери, наблюдала в щель за обстановкой в коридоре, еле слышно, почти не разжимая губ сказала:

     – Вместе с вами вычеркнули еще четверых, у кого родители попроще, иногородних… взяли кого надо, этими вопросами занимался лично декан….

     – Спасибо, если не трудно, когда начнется скандал, пожалуйста, дойдите до приемной, скажите ректору или проректорам, что у вас на факультете грандиозный скандал…..

     – Вы уверены?

     – Я уверена, что для нас обеих все закончиться хорошо. Вас как зовут?

     – Галя….

     Девушка хмыкнула, набрала воды и бодро двинулась на свое рабочее место, а я вновь заняла наблюдательное место в коридоре. В течение десяти минут мимо меня прошествовали оставшиеся сотрудницы деканата, каждая считала своим долгом громким фырканьем или иными ужимками показать мне всю степень неприятия моего хамского поведения. Наконец, в девять тридцать, мимо меня прошел солидный мужчина с рыжим венчиком волос на макушке. По неприязненному взгляду, которым он окатил меня, я поняла, что это декан факультета. Я поздоровалась, в ответ он буркнул – ждите, и захлопнул дверь перед моим носом. В течение часа сотрудники деканата дважды попили чай, обмениваясь мнениями о моем ничтожестве и беспардонном нахальстве. Наконец из двери выглянула Галя, кивнула мне.

     Декан и две старшие сотрудницы расположились рядком, за самым большим столом в центре деканата, очевидно изображая комиссию.

     Третья сотрудница сидела за соседним столом, с готовностью держа авторучку над толстым журналом. Галя тихо сидела за шкафом.

     Стула перед столом комиссии не было. Я поздоровалась и встала в двух шагах от стола. Декан, откашлявшись, начал:

     – Уважаемые товарищи, мы собрались на основании указания проректора по учебной части для рассмотрения заявления бывшей абитуриентки Сомовой, которая по непонятной причине пропустила все сроки для рассмотрения подобных заявлений конфликтной комиссией, не согласна с результатами письменной работы по математике. Комиссия в составе….., при секретаре ….. Слушаем вас внимательно, с чем вы не согласны – кивок в мою сторону.

     – Для того чтобы сказать, с чем я не согласна, хотелось бы увидеть свою работу….

     – Хм, Анжела Васильевна, будьте любезны, работу из архива принесите….

     Дама, выполняющая роль секретаря, недовольно фыркая, удалилась.

     Постояв минуту, я поставила стул напротив комиссии, и под недовольное бормотание работников деканата, уселась.

     – Устали? – благожелательно спросил декан.

     – Нет, не устала.

     – Когда очень скоро нас покинете, не забудьте стульчик на место поставить.

     Ожидание затягивалось.

     – Галочка, кофе мне сделайте, пожалуйста – крикнул в направлении шкафа декан.

     – Вам со сливками, Денис Дмитриевич?

     – Да, как всегда…

     Одновременно с чашкой натурального кофе перед деканом оказался и конверт серой бумаги, принесенный отдышлево дышащим секретарем комиссии.

     Вкусно отхлебнув кофе, декан двумя пальцами вытащил из конверта несколько листочков бумаги. Три головы склонились над ними, через пару минут моя работа была осмотрена, несколько раз палец декана уверенно тыкал в невидимые с моего места строки, под многозначительное хмыканье ассистирующих ему дам.

     Наконец Денис Дмитриевич вновь обратил на меня свое внимание:

     – Ну, что же, комиссия, рассмотрев вашу письменную работу, обнаружила, что задание выполнено неаккуратно, небрежно, имеют место три ошибки, поэтому выставленная вам тройка видится мне вполне заслуженной. Иные мнения у членов комиссии есть? – вопросительные кивки в сторону соседок, отрицательное мотание головой.

     – У вас, девушка, еще есть вопросы? – декан стал небрежно всовывать листочки обратно в конверт.

     – Да, конечно, но прежде хотелось бы взглянуть на мою работу.

     – Да? Да, пожалуйста…– листы рассыпались по столу.

     Я внимательно просматривала каждый лист черновика и чистового варианта, под ироничные комментарии присутствующих, посмотрела один из листов на просвет, аккуратно положила стопку бумаги перед деканом и вернулась на свой стул. Маленькая горошинка зелья «Откровенность», неслышно скользнув из моей ладони в чашку кофе со сливками, отправилась в свой поход по восстановлению справедливости.

     – Уходя, стульчик на место поставьте – улыбнулся мне Денис Дмитриевич, сделав глоток, и вновь попытавшись упаковать мою работу.

     – Скажите, а вы тут вообще ничего не боитесь?

     Выпученные глазки членов комиссии сделали их похожими на популярную фотографию «Совята в гнезде».

     – В двух местах не моим почерком сделаны исправления, и даже чернила не удосужились подобрать по цвету. А третья ошибка – это где в итоговом ответе значок проценты я не поставила?

     По злому взгляду, который декан бросил на соседку справа, я поняла, кто вносил исправления в мою работу.

     – Вы считаете, что мы обязаны выслушивать ваши фантазии? Убирайтесь, пока мы милицию не вызвали и не привлекли вас за клевету, соплячка! – выкрикнул декан, торопливо запихнув мою работу в конверт и бросив последний на стол секретарю.

     Пока женщина хлопала глазами, растерявшись от внезапно возникшего вулкана эмоций, я сделала два быстрых шага и подхватила конверт.

     – Отличная идея, милицию тут действительно нужна – выкрикнула я.

     На мгновение все замерли, затем началось всеобщее движение. Декан с соседкой справа, опрокидывая стулья и, своротив с места тяжелый стол, бросились ко мне. Секретарь, осознав свою оплошность, попыталась двумя руками схватить меня или конверт, но не преуспела, а провалившись вперед, неловко распласталась на столе. Член комиссии слева прытью своих коллег не обладала, поэтому единственная, осталась сидеть на стуле, прижав ладошки ко рту. Быстрое перемещение Гали из-за шкафа в коридор заметила только я, частый стук ее каблучков был хорошо слышан в оставшейся распахнутой двери кабинета. Понимаю, что моя учеба в институте зависит от сохранности прижатых к моему животу бумаг, а сотрудники системы высшего образования пошли вразнос, я спряталась за массивный стол, стоящий у стены, выставив ножками вперед, стоявший тут стул. Глядя в перекошенное от ярости лицо мужчины, я завизжала ему в лицо вполне искренне, вложив в свой крик страх наполовину со злостью. Но это притормозило моих оппонентов лишь на считанные секунды. Декан, ловко ухватившись за ножки стула, мощными рывками валял меня по узкому проему между стеной и столом, пытаясь лишить меня единственного оружия.

     Я, вцепившись, как бульдожка, за спинку трещащего от рывков стула, собрала своим телом все острые углы стола и жесткие поверхности кирпичной стены.

     Тетки, громко пыхтя, пытались с двух сторон всунуть руки между мной и стулом, и вытянуть злосчастный конверт.

     – А что здесь происходит? – о том, что к нам присоединился еще кто-то, услышала только я, поэтому накал борьбы не ослаб.

     – Я спросил, что здесь происходит? – в голосе существенно прибавилось и металла и децибел.

     На этот раз, голос вопрошавшего, услышали все. Дамы испуганными курами бросились по рабочим местам, что было довольно глупо. Декан сплюнув, толчком отпихнул от себя стул вместе со мной и обернулся. После этого я тоже смогла отвлечься от поглотившей меня всю борьбы за стул, и поднять глаза. Галя скромно стояла у своего столика. В дверном проеме стоял высокий мужчина лет шестидесяти, в темно-зеленом костюме-тройке и позолоченных очках. Сзади его подпирала парочка чуть менее представительных мужчин.

     – Денис Дмитриевич, я жду ответа.

     И тут декана накрыло. Горошинка «Откровенности» всосалась в кровь, и сделало желание Дениса Дмитриевича говорить людям только правду неодолимым. В течение десяти минут он вещал ошеломленным присутствующим свою речь. Если коротко, то мы узнали, что руководство института бездарности и мошенники, которые урезая заработную плату преподавательскому составу, выписывают себе миллионные премии, в то время как он, много лет, блестяще руководивший одним из основных факультетов, вынужден жить на жалкие подачки, еще и много лет выплачивая вторую зарплату присутствующим здесь методистам факультета, которые своим ежедневным нытьем о невозможности прожить на их оклады, просто не дают ему, Денису Дмитриевичу, дышать. И если он помогает одаренным детям из хороших семей, учится на таком сложном и престижном факультете, то он делает доброе и справедливое дело. А недостойные нищебродки (тычок пальцем в мою сторону), которые в ближайшие два года или не сдадут сессию, или залетят по пьяной лавочке, делать в этом славном ВУЗе нечего. И поэтому, дорогим руководителям лучше идти продолжать заниматься своими махинациями, а если что, то он……

     Внезапно Денис Дмитриевич замолк на полуслове. Он ошарашено замотал головой, по лицу скользнули капли пота.

     – Денис Дмитриевич и вы, товарищи, прошу вас проследовать в приемную – ровным голосом сказал высокий, и все безропотно двинулись на выход.

     – Вы, девушка подождите пока в коридоре – Галя, поймав взгляд представительного, часто-часто закивала.

     Дождавшись, когда в кабинете остались мы вдвоем, представительный сел за стол, кивнул мне на стул напротив себя:

     – Рассказывайте.