Текст книги "Опасные манипуляции (СИ)"
Автор книги: Роман Путилов
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Вместе со звонком в класс вплыла наша богиня – Наташа Богоявленская, в сопровождении свиты – три прихлебательницы, чьи имена даже не заслуживают упоминания, окружали ее, как рыбы – прилипалы. По мере приближения к моему Аркольскому мосту, шаг Наташи замедлялся, а глаза соответственно расширялись. Вот она встала перед моей партой. Прилипалы столпились сзади, тупо приоткрыв рты.
Да, поторопилась я бросать перчатку нашей звезде. Наташа всегда была девушкой крепкой, а за лето она сильно прибавила в росте, чем я похвастаться, отнюдь, не могла.
– Ты, заучилась, что ли, за лето и заблудилась? Вали давай отсюда – почти нежно пропела Наташа.
Я, стараясь сохранять покерфейс, посмотрела на девицу поверх очков.
– Кто первый встал, того и тапки.
Благодушная улыбка мгновенно исчезла с красивого лица Наташи, как лампочку выключили. С каким-то шипением она медленно потянулась к моему лицу. Я, очень надеясь, что смотрюсь спокойно и холодно, старательно смотрела в точку за Наташиным ухом.
К немалому облегчению нас обеих в класс вошла наш классный руководитель Тамара Борисовна, учитель математики. Ее сопровождал незнакомый паренек, со светлыми волнистыми волосами, достаточно высокий для своего возраста.
Наташа, глазами пообещав мне посещение всех кругов ада, со своей ближайшей наперсницей плюхнулись на парту передо мной. Оставшиеся «прилипалки» потюхали в царство «ботанов», так как все достойные парты были заняты.
Подтолкнув юношу вперед, Тамара Борисовна поздоровалась и сообщила, что привела нашего нового одноклассника – Андрюшу Козлова. Когда я вынырнула из раздумий, понравился ли мне Козлов Андрюша или не понравился, указанный субъект уже обживал свободное место на моей парте.
Наташа опять обернулась, внимательно посмотрела на парня рядом со мной, перевела взгляд на меня. В ее глазах я прочла, что экскурсия в ад, обещанная мне ранее не самое страшное, что ждет меня в моей яркой, но короткой жизни.
В целом день прошел спокойно, если не считать провокации в мой адрес, которая случилась на первом же уроке.
Тамара Борисовна, в рамках повторения материалов прошлого учебного года, исписала обе доски математическими формулами, и сейчас выкликивала добровольца – камикадзе, который бы объяснил отупевшим за лето учащимся, какие ошибки она намеренно допустила. Сбоку раздался глумливый голос Славика Леонова, с которого, наверное, писали образ шакала Табаки в мультфильме о Маугли. Только, у Табаки был один хозяин – Шерхан, Славик же был многостаночник, подлизывал всем, кто был сильнее его. Меня передернуло, ведь Славик был автором многих мерзких шуток, адресованных в мой адрес.
– Тамара Борисовна, тут Сомова рвется ответить.
Татьяна Борисовна с надеждой перевела на меня взгляд:
– Пожалуйста, Люда.
Я спокойно встала, по доброму улыбнулась Славику:
– Спасибо, Вячеслав, ты теперь еще и мне подлизываешь?
Затем, неторопливо сняв очки, аккуратно убрала их в футляр и указала преподавателю на три ошибки в приведенных формулах.
По мере моего ответа, я, краем глаза, видела, как стиралась глумливая улыбочка с физиономии Славика. Бедолага, наверное, надеялся, что я побегу через весь класс, чтобы, как слепой крот, тыкаться в доску, да еще споткнусь о ногу, заботливо выставленную Славиком в проход.
Мертвая тишина во время моего ответа была достойной наградой для меня. Осталось только живой уйти со школьного двора после занятий.
По окончанию пяти уроков я неторопливо собрала вещи, вышла из класса последней. Мои одноклассники, жужжа как рой пчел, стремился за трансформаторную будку, надеясь насладится зрелищем, как валькирия Наташа отметелит наглую выскочку.
У дверей школы меня ждали две «прилипалки», посланные пресечь мой трусливый побег. Я, хмыкнув, неторопливо проследовала на встречу своей судьбе. За будкой, как злобная пантера, нарезала круги Наташа. Зрители заняли места в отдалении. Я поставила портфель на чистый асфальт, сунула руки в карманы и шагнула вперед. Мои пальцы ловко расстегнули защелки пакетов и глубоко погрузились в слой порошка. Наташа шагнула ко мне, осознанно нарушая мое личное пространство, «прилипалы» зажали с боков. Для выполнения плана, мне нужно было пространство, так как вплотную девчонки меня просто задавят своими округлившимися за лето телами. Лишь одна была с меня ростом, двое заметно крупнее, а на Наташу я глядела, задрав голову. Пришлось самой шагнуть вперед, с силой наступив на носок белоснежного кроссовка классной королевы. Скривившись, Наташа отшатнулись, ее подруги, как по команде, тоже отступили на шаг.
Некрасиво искривив лицо, Наташа зашипела, нагнетая истерику и пытаясь напугать меня до дрожи:
– Ты помнишь, я три года в ушу хожу, сейчас….
Слушая нецензурную брань, изливающуюся изо рта нашей красавицы, я надеялась, что бьющийся внутри меня панический страх не виден окружающим.
Дождавшись паузы в потоке угроз и мата моей оппонентки, я еще раз шагнула вперед, практически прижавшись лицом к лицу Наташи, громко и четко, чтобы слышали возбужденные любители зрелищных драк, застывшие в десяти метрах от нашей группы отчеканила:
– Я вас даже пальцем не коснусь, но тебе твое ушу не поможет…
Затем я начала двигаться. Сделав скользящий шаг назад, который я видела в каком-то фильме с Джеки Чаном, я провела движение рукой в сторону лица Наташи, почти скользнув пальцами по кончику ее носа. Затем, без паузы, я изобразила одновременный удар двумя руками в сторону стоящих справа и слева от меня «прилипалок», после, шагнув еще назад, я изобразила какую-то экзотическую стойку из восточных единоборств, стиль журавля, наверное. Густую тишину можно было резать ножом.
Наташа весело усмехнулась:
– Это все?
– Все…
Блин, неужели у меня ничего не вышло, и сейчас меня будут бить.
Со словами «Сними очки» Наташа шагнула вперед, ее взгляд скользил по мне, выбирая точку нанесения возмездия. Вдруг я, к своей величайшей радости, заметила растерянность в ее глазах. Она замерла, ее руки метнулись к глазам, она тщательно пыталась стереть с лица источник усиливающейся жгучей боли, из-за прижатых к лицу ладоней раздался глухой стон. Через несколько секунд три прихлебательницы присоединились в страданиям своей предводительницы. Поняв, что процесс моего воспитания пошел не по плану, несколько человек из числа зрителей двинулись в нашу сторону. Стараясь сохранять на лице выражение скуки, я подняла свой портфель и двинулась в сторону дома. Сворачивая за угол, я скосила глаза, и заметила, как четыресгорбленные фигурки, поддерживаемые с боков заботливыми руками, двигаются в сторону здания школы, а несколько человек остались на месте несостоявшейся драки, возбужденно крича и размахивая руками.
Последующие два дня Наташа и ее подружки в школе не появлялись. Мои одноклассники со мной не разговаривали, когда я входила в класс, все замолкали. Общалась я только со своим соседом и только по делу. Но вакуум вокруг меня был необычным. Меня старались обходить по дуге, не встречаться глазами, но это не было похоже на пресловутый презрительный бойкот. Нет, это было что-то новое. Все встало на место, когда я в узком коридоре столкнулась со Славиком – Табаки. Он отскочил в сторону и вжался в стену. Я удивленно взглянула ему в глаза, навстречу мне плеснула волна страха. Они ничего не поняли! Мое оружие осталось моей тайной. Они столкнулись с мелкой пигалицей, которая стала вести себя крайне дерзко, каким-то образом победила женскую гвардию класса. Это было непонятно и вызывало опасение. Даже признанные авторитеты, занимавшие задний ряд справа и слева от моей парты, старались обходить меня стороной: а вдруг я и им хамить начну…. Драться с девочкой, да еще с неизвестным результатом?
Кроме позора ничем не обогатишься.
На третий день в классе появились жертвы моих козней. Непоправимого ущерба красоте я, к моему облегчению, не разглядела. Претензий ко мне они не предъявлял, в сторону старались не смотреть, а зацепившись взглядом, спешно опускали глаза. Ну и хорошо. Нельзя сказать, что ситуация меня не устраивала. Так получилось, что в школу я попала не по месту прописки, школа была почти в центре города, народ тут жил соответствующий. Судья, глава районной администрации, солист оперного театра – вот примерный уровень должностей родителей моих соучеников. А тут вот ходит что-то непонятное. Точнее всего, наверное, мой статус соответствовал положению мещанки, чудом попавшей в Смольный институт благородных девиц. И носики утонченно морщат, и в спину плюют, и за глаза, по-французски, обсуждают. Конечно, за регулярное списывание некоторые учащиеся были готовы улыбаться при встрече, но это уже мне было не надобности. Поэтому проучилась я много лет по принципу «одна на льдине», и новое положение меня абсолютно не напрягало.
Так, вроде бы у меня все устаканилось, но подходя как-то к кабинету истории, полыхнуло у меня лицо жаром, значит, опять кто-то гадости обо мне говорит. А тут и вертеть головой не надо, вон Наташенька Богоявленская, со своими подружками, и пара мальчиков в кружок встали, и что самое интересное, один из мальчиков сосед мой по парте, Андрюша Козлов, которому, как я заметила, Наташа усиленно глазки строит.
Вместо того, чтобы мирно пройти мимо, так как разговаривали и хихикали они тихонько, и слышать ничего я не могла, черт меня дернул на обострение ситуации. Подошла я сзади, аккуратненько Богоявленскую по плечику пальчиком постучала, а когда она недоуменно обернулась, ехидненько так спросила:
-Что Наташенька, опять гадости обо мне говоришь, еще раз услышу – сделаю больно, ты поняла?
Гляжу я в бледное от ярости лицо Наташи, а у самой от страха душа вся заледенела. А вдруг не выдержит она такого унижения в присутствии симпатии своей – Андрюши, соседа моего, разлюбезного? Но и спускать такое нельзя, промолчишь раз-другой, и все вернется на круги своя, а по новой весь класс на место ставить – не факт, что во второй раз получится.
Молчание затянулось, Наташа на меня смотрит, а все на Наташу, команды ждут. Придется опять идти на обострение, шагаю к ней вплотную, носком наступая на краешек подошвы новеньких туфелек Богоявленской.
– Наташа, ответа жду…
Она молча кивнула.
Отступаю назад, делаю книксен, улыбаясь:
-Вы так любезны…
Снова шаг вперед:
– Пройти могу?
Расступились в молчании, шагаю с прямой спиной, вроде все получилось, можно на какое-то время расслабиться.
Ошиблась я сильно, не смогла Наташа смириться. После уроков, шагнув на лестницу, ведущую на первый этаж, ощутила я вспышку ярости в свой адрес, которая пробила щит, которым закрывалась я от какофонии эмоций одноклассников. Успела обернуться, чтобы бы упереться взглядом в торжествующие лицо Наташи, которая почти коснулась меня, чтобы отправить в неуправляемый полет по крутым ступеням. Я чудом успела прижаться к стене, а Наташа, не найдя опоры в виде моей спины, сама отправилась в полет, бестолково хватаюсь руками за воздух. Нет, к сожалению, не совсем бестолково. Одной рукой она почти зацепилась за мой рукав, но, не удержавшись, плашмя упала на лестницу. Правда от столкновения с ее рукой я качнулась и тоже нырнула вниз. Бетонные ступени рванули навстречу моему лицу, я инстинктивно выставила вперед руки. Нет, получилось опереться только на одну руку, вторая рука, сжимающая тяжелый портфель, к месту событий не успела, я смогла опереться только на левую руку, она подламывается, через меня, как будто, пропускают разряд электротока, и дальше я ничего не помню.
Очнулась я от боли, которая чуть не отправила меня обратно в беспамятство. Проморгавшись и оглядевшись, я поняла, что сижу, скрючившись, на сидении в карете «скорой помощи», левая рука зафиксирована на груди, колготки на коленях в бурых пятнах. На носилках тихо лежала Богоявленская, голова и лицо замотаны бинтами, глаза закрыты, не шевелится. Я, поняв, что Наташа жива, постаралась уйти в себя, гася боль в руке и коленях.
Приемный покой, осмотр, анализы, наложение гипса, палата, все быстро и банально, в истории болезни появилась запись: «Одноклассница оступилась на лестнице, падая, увлекла меня за собой». Затем невкусный ужин и сон. Хорошо, что смогла унять боль в переломанном запястье, а то вижу, как мои соседи по палате мучаются. Все утро пыталась срастить кости, не знаю, чего добилась, но рука под гипсом так чесалась, что казалось, что сейчас сойду с ума. Бросив это занятие, и кое-как успокоив зуд под белым панцирем лангеты, пошла искать Богоявленскую. Нашла ее палату в противоположном крыле больницы. Девушка лежала с закрытыми глазами, укрытая по подбородок казенным одеялом. На голове повязка – «косынка», один глаз заплыл, нос опух и посинел. Потихоньку присела на табурет возле кровати. Минут через пятнадцать, Наташа, очевидно почувствовав мой нетерпеливый взгляд, направленный в ее переносицу, открыла глаза.
– Доброе утро – промурлыкала я – как спалось?
– Пошла ты….– Наташа заскрипела зубами.
– Я вижу, что к разговору ты не готова. Приду попозже.
Я вышла в коридор, чувствуя обжигающий спину взгляд одноклассницы.
Проблема, решать ее надо. Значить будем придерживаться продуманного только что плана.
Ночью я вышла из палаты, неторопливо дошла до туалета, расположенного напротив палаты Наташи. С большим трудом мне удалось забраться и с относительным комфортом устроится на широком подоконнике возле рукомойника, так как работа предстала долгая.
Я привычно нырнула в себя, огляделась, нашла ауру кустика хлорофитума, с которым я познакомилась днем, сидя в Наташиной палате. Высокий куст, явно переросший тесный пластиковый горшочек, в который его когда то высадили. Он возвышался почти на метр на подоконнике над Наташиной кроватью. Я сконцентрировалась и позвала цветок.
Через полчаса я, неловко соскользнув с подоконника, придерживая сломанную руку, пошла в свою палату. Когда мой разум уже плавно скользил из яви в сон, я услышала шум, вскрик, топот ног, спешащих по коридору людей. Значить, все получилось правильно, пора спать. Просто, пышная крона растения за последние полчаса очень сильно вытянулась вверх и почему то наклонилась в противоположную от окна сторону. Легкий пластиковый горшок перестал справляться с ролью надежного основания, и растение устремилось вниз, прямиком к ногам моей одноклассницы. Ни испуганно вопящая Наташа, ни дежурная медсестра, пытающаяся успокоить девицу, не разглядят в полутемной палате, что форма растения сильно изменилась. А свет в палате включать нельзя, ведь ничего страшного не случилось, а на соседних кроватях дети спят. Даже хлорофитум отделался легким испугом, его мягкие стебли спружинили при падении. Сейчас медсестра восстановит порядок в палате, соберет просыпавшийся грунт и унесет растение от греха подальше. А завтра утром уже другой человек пересадит кустик в другой горшок и поставит его совсем в другом помещении. Случайность ведь, да и никто не пострадал, правда?
Утром после завтрака я вновь отправилась к Наташе. Поздоровавшись с больными, я вновь уселась на табурет у ее кровати:
– Привет, как спала ночью?
– …….
– Наташа, не груби, тебе не идет.
-…….
– Говорят, у вас в палате ночью что-то случилось…– я ткнула в несколько комочков земли, лежащих возле кровати – ногам не больно?
-……….
– Наташ, представь, если упадет вот этот горшок – я ткнула пальцем в куст алоэ, сидящий в глиняном горшке, размером с ведро, и солидно занявшем добрую треть подоконника над головой девушки: – Мы, наверное, через три дня рис с изюмом и блины будем есть на твоих поминках… Подумай об этом.
Поток приглушенных ругательств, которыми Наташа вносила живость в нашу беседу, внезапно прервался. Обдумав мою последнюю фразу, одноклассница выдавила:
– Я расскажу…
– Наташ, ты же умная, я к твоей палате не подходила. Тебя после таких фантазий в дурдом отправят на обследование. А я сейчас позвоню маме, и скажу, что я вчера под лекарствами была, а сегодня вспомнила, как ты меня нарочно столкнула с лестницы, перед этим крикнув, что убьешь меня. Как ты думаешь, чья история правдоподобней?
-Но как….
– Методика Шаолиня, Наташа, настоящего Шаолиня. Ну ладно, мы отвлеклись. Я тебя хорошо знаю, ты не отступаешь – решила я немного подольстить – поэтому, я тебе шансов больше не дам. Либо мы с тобой сейчас миримся и прекращаем наш конфликт, либо в следующей раз на тебя, не маленький кустик на ноги, а кирпич в голову упадет….
Наташа действительно была девушкой умной, подумав пару минут, она скривила рот в подобии улыбки:
– Хорошо, давай попробуем….
– Наташа, а сейчас серьезно, подругами мы не станем, но зла я тебе не желаю. Если ты сейчас скажешь, что у нас с тобой мир, а сама затаишь зло или что-то замыслишь, то скоро узнаешь, смогу ли я это почувствовать или нет. Давай, выздоравливай.
На пороге палаты я обернулась:
– Задняя парта моя….
Девушка закатила глаза и ничего не ответила.
На следующий день меня выписали из больницы, Наташа в школе появилась через десять дней. Не скажу, что мы с ней стали дружны, но отношения были вполне корректные, и больше столкновений у нас не было.
Глава шестая. Черная метка.
Я вошла в квартиру, удивилась царившей в помещении тишине. Обычно мама в это время дома. Ну и ладно. Я люблю быть дома одна. Мне кажется, что самое большое счастье человека – иметь свой дом, большой, светлый, теплый. К сожалению ни своего дома, ни своей комнаты у меня нет.
Я разделась, вошла в комнату, которую делила вместе с сестрой и остолбенела.
Покрывало моей постели было откинуто в сторону, на белоснежной простыне жирными мазками расплылись грязные следы чьей-то обуви, несколько книг, сброшенных с книжной полки, валялись на кровати и на полу, бессильно распахнув беззащитные страницы, как крылья убитых птиц. Я зарычала от ярости, с большим трудом удержав себя от необдуманных поступков.
Время до вечера тянулось бесконечно медленно. Я механически делала уроки, стараясь не смотреть в сторону разоренной постели.
Первым пришел отец, заглянул в мою комнату, ничего не сказав, вышел на кухню, где загремел посудой. Когда стало смеркаться, снова хлопнула дверь, квартиру наполнили возбужденные голоса, пришла мама и Стелла. Я подождала несколько минут, вышла в кухню. Отец сидел в зале перед телевизором, мама на кухне что-то резала за обеденным столом, Стелла, увлеченно подпрыгивая на месте, что-то вещала. Её иссиня-черный хвост прямых волос удобно лег в мою ладонь, я резко дернула его, и второй рукой подправляя траекторию движения, погнала сестру к моей кровати. Визжать она начала, уже, будучи в нашей комнате. Когда в помещение ворвались обескураженные родители, я увлеченно возила лицо Стеллы по засохшим ошмёткам грязи в моей постели.
Я не слышала, что кричали за моей спиной, а упивалась растерянным визгом сестры, когда сильный толчок отбросил меня в сторону. Обернувшись, я встретилась с бешеным взглядом отца:
Ты что творишь?
Воспитываю дрянь, которую ты вырастил.
…....
Или, может быть, это ты залез в обуви в мою постель? Взгляни, это твои следы?
Отец бросил взгляд на моё ложе, но это его абсолютно не обескуражило:
Маленький ребенок случайно.....
Я оборвала его:
Маленькому ребенку тринадцатый год, случайно сделать это невозможно. Если этот ребенок до сих пор не понимает, что можно делать, а чего нельзя – этого ребенка надо лечить. А если ты его не лечишь – значить тебя все устраивает.
Ты кто такая, чтобы мне указывать?
Я здесь живу, и хочу, чтобы меня никто не трогал.
Ты живешь в моей квартире и поэтому.....
Эту квартиру дало государство, мои здесь девять квадратных метров....
Хлесткая пощечина обожгла лицо, от сильного удара мужской руки голова мотнулась, цветные круги неторопливо закружили перед глазами. Я оперлась на шкаф, помотала головой, с трудом восстановив зрение. Отец продолжал стоять напротив, с интересом меня рассматривая. На мое тело привычно накатывало оцепенение, охватывающие меня всякий раз, когда я ругалась с отцом. А над головой его зло посверкивала маленькая черная искорка. Наверное, если бы не удар в голову и навалившиеся на меня проблемы со зрением, я бы ее никогда не заметила. Мне было очень плохо, голова кружилась, тело было ватным, мысли метались в черепной коробке, мешая сосредоточиться. А тут еще снизу желудка покатилась тошнота. Я качнулась вперед, затратив все силы, чтобы обуздать рвотный позыв. Отец, верно поняв мою проблему, брезгливо отстранился. Очевидно, в это мгновение он потерял концентрацию, в голове у меня прояснилось и я со всей, накопившейся за много лет, злостью мысленно сдавила эту искорку. И не поверила тому, что произошло. Только что, высокомерно переливающаяся над отцовской головой, искорка на мгновение сжалась, затем ярко вспыхнула и исчезла. Давление в моей голове мгновенно ослабло, я задышала полной грудью. Отец замер, недоуменно покрутил головой, затем повернулся, и как-то сгорбившись, вышел из комнаты. Стелла, прятавшаяся за шкафом, в ожидании традиционного приведения меня к покорности, удивленно выглянула из своего убежища, затем испуганно вжав голову в плечи и растерянно восклицая: «папа, папа?», побежала вслед за отцом. Над головой ее поблескивала маленькая черная искорка.
Глава седьмая. Зимний бал.
Сегодня девочек отпустили с последней пары уроков – «Домоводства». Мило улыбаясь, преподаватель напутствовала нас, что вечером проверит результат практических занятий по украшению нас, любимых. Вполголоса перешучиваясь, мы выскользнули из школы и, как стайка шустрых мальков, мгновенно рассеялись по дворам. Дома никого не было. Я распахнула шкаф и грустно вздохнула. Да, жалкое зрелище. Ситуация «Мне совсем нечего одеть» встала передо мной без каких-либо преувеличений. Отец был скуп, мама старалась покупать что-нибудь практичное. Как результат, полное отсутствие наряда для поражения даже невзыскательной публики, ну разве вот этот деловой черный пиджак. А вот и брючки в тон нашлись. Белая блузка под пиджак. Вертясь перед зеркалом, я отчетливо поняла, что чего-то не хватает. Через полчаса, глядя в зеркало, я счастливо улыбнулась. В спешке сшитая, но оттого не менее элегантная бабочка стоила каждого исколотого мной пальца.
Ну что сказать, школьная дискотека, под пафосным названием «Зимний бал», вполне удалась. Отпрыгавшись в кругу с быстрыми танцами, станцевав медленный танец с малознакомым старшеклассником, влажные ладошки которого постоянно сползали мне на попу, я была вполне довольна приближавшимся к завершению вечером. Определенную интригу добавили полстакана лимонного ликера, которым меня в уголке угостили одноклассницы, отношения с которыми за последнюю пару месяцев вполне нормализовались. Моя душа была открыта людям, сердце требовала творить добро, и чтобы никто не ушел обиженным. Поэтому, сгорбленная фигурка моей одноклассницы Танюши Соколовой вызвала определенный диссонанс с моим мажорным настроением. Я встала рядом, отследила ее тоскливый взгляд. Понятно. Юноша из девятого класса, давняя Танюшина симпатия – Аркадий Столяров, весело улыбался, осторожно кружа высокую блондинку в красном платье. Когда мелодия закончилась, я наклонилась к Таниному уху:
– Что, все плохо?
Таня испуганно обернулась, но узнав меня, грустно махнула рукой:
– Не знаю. Вроде бы гуляем, встречаемся. А потом может мимо меня, как мимо пустого места пройти. Сегодня даже не пригласил, хотя вчера интересовался, приду ли я на дискотеку.
Понятно, игрунок у нас Аркаша.
-Так может, бросишь его, раз он такой не постоянный?
Таня подняла на меня глаза, в которых стояли слезы:
– Я не могу, мы любим друг друга, просто он глупый, не понимает, что своим невниманием делает мне больно.
Потом я произнесла слова, о которых позже сильно пожалела. Не знаю, Танюшкин несчастный вид, полстакана ликера или иные бесы произнесли за меня эти слова, но слово было сказано:
– Ты знаешь, если вы действительно любите друг друга, я могу попробовать помочь. Если все правильно сделать, то через пару дней он будет видеть только тебя, не захочет расстаться с тобой ни на минуту, через какое-то время сила приворота ослабнет, но если есть любовь, она останется. Но ты должна знать очень важную вещь: если он не испытывает к тебе сильного чувства, то через неделю, может быть десять дней, сила, с какой приворот потянул к тебе Аркадия сменится на такое же сильное чувство, только со знаком минус. И короткая Аркашина любовь сменится сильной Аркашиной ненавистью. Вот так это действует.
Татьяна с силой сжала мою ладонь, с надеждой заглядывая в глаза:
– Ты, правда, сможешь это сделать? Если можешь, то сделай. Просто Аркаша еще глупый, его надо немножко подтолкнуть ко мне и все будет хорошо.
– Таня, ты сейчас ничего не говори, подумай до завтра. Но помни, если любви нет, а ты используешь приворот, то через некоторое время вас с Аркашей будет разделять неприязнь или даже ненависть.
Я распрощалась с задумавшейся Таней, помахала рукой одноклассникам и пошла домой.
На следующий день Таня ждала меня у ворот школы. По ее лихорадочному лицу я поняла, что доводы «против» она не рассматривала.
– Ты решила?
– Да!
– Хорошо.
Я протянула Тане небольшой аптечный пузырек:
– Сплюнь сюда.
– Что?
– Сплюнь.
-Зачем?
– Я приворот к тебе чем привязывать буду? Твоей слюной. Плюй, и пойдем в класс.
На следующий день я украдкой протянула Тане небольшой флакон с притертой крышкой:
– В течение трех дней капнешь содержимое Аркаше в питьё. Флакон вернешь мне. Никому никогда об этом не рассказывай.
Таня схватила емкость, мелко закивала и побежала в сторону столовой.
Следующим утром я получила обратно свой флакон.
Две недели я с тревогой наблюдала за Таней, но в этой части моя тревога была напрасной. Таня и Аркаша, как попугайчики неразлучники, под ручку прогуливались по коридорам школы или, обнявшись, стояли в каком-нибудь уголке. Множество неравнодушных глаз следили за воркованием парочки. И если у Тани все было хорошо, то у меня мое доброе дело безнаказанным не осталось. Несколько барышень из моего класса после уроков попытались поставить передо мной вопрос ребром, что наличие приворотного зелья на их туалетном столике является вопросом жизни и смерти. Угрожать мне никто не пытался, но их умоляющие глаза преследовали меня несколько дней. Мой ответ, что я Татьяну разыграла с целью придать ей уверенности в отношениях с любимым человеком, похоже, никого не убедил, но на какое-то время от меня отстали.
Глава восьмая. Зимние забавы.
В конце декабря по дороге из школы домой меня и прихватили. Я шла по своему двору, оставалась пройти три подъезда, когда меня окликнули.
Молодой худощавый мужчина в тонких позолоченных очках что-то спрашивал меня, перегнувшись с переднего сидения старенького «Москвича», тарахтение отечественного двигателя не давало разобрать его слова. Я сделала шаг к автомобилю, как вдруг какая-то не недостоверность заставила меня остановится. Сильный толчок в спину метко забросил меня в проем внезапно открывшийся задней двери автомобиля. Следом за мной в салон полезла какая-то туша. Поняв, что меня насторожили тонированные стекла на старом советском автомобиле, я скользнула к противоположной задней двери, чтобы сбежать от пыхтящей туши, ввинчивающейся через, явно маловатый для нее, проем задней двери. Но здесь меня ждало величайшее разочарование: ручки на двери отсутствовали, дверь была заблокирована. Я сжалась в комок в уголке сидения и встретилась глазами с отражением водителя в зеркале заднего вида. Вся интеллигентностьслетела с него в одно мгновение. Злые маленькие глазки внимательно разглядывали меня, судя по толщине стекол очков, дефекты зрения у данного гражданина отсутствовали. Справа от меня громко сопел огромный бугай, рыхлое малоподвижное лицо с крупными чертами и равнодушный взгляд составлял полную противоположность водителю.
– Сиди спокойно, с тобой только поговорят,и поедешь домой.
– Дяденька, я сейчас орать буду…..
Кулак, величиной с мою голову тут же появился у моих глаз. Судя по лицу моего соседа, ударить меня ему было просто лень.
Я сделала вид, что смирилась с обстоятельствами. Пользуясь тем, что водитель постоянно лавировал, вырываясь из тесноты дворов, а мой сосед, достав из кармана куртки три беляша в целлофановом пакете, начал поедать их, распространяя вокруг запах мяса, лука и чеснока, я попыталась все-таки открыть заблокированную дверь. Мои пальчики тщетно стремились отыскать в дверце хоть какое отверстие, ведущие к механизму открывания дверей, но кроме обивки двери и пластиковых заглушек, ничего найти мне не удалось.
Меня замутило от запаха лука в жарком, нагретом салоне. Я попросила водителя открыть окно, но мужчина злорадно ответил, что если меня вырвет в машине, то Павлик затрет все следы мною, и я ему поверила. Всю дальнейшую дорогу я посветила борьбе с позывами, чтобы не дать чавкающему радом Павлику повод вытереть мною что-нибудь. Ехали недолго, остановились у небольшого трехэтажного особнячка прошлого века, расположенного в тихом центре. Года полтора тому назад я проходила по этой улице, тогда дом смотрел на окружающий мир пустыми провалами выбитых окон. Сейчас же глаз радовался отмытым от вековой грязи кирпичам, новенькой черепичной крышей и стильными пластиковыми окнами благородного коричневого цвета. Несколько выбивался из общего стиля выглядывающий из-за домика острый шпиль часовни с католическим крестом. Водитель шустро выскочил из машины и скрылся в дверях особняка. Через пару минут он вышел уже неторопливым шагом, солидно уселся в машину, буркнул: «Ждем».
Ждать пришлось минут пятнадцать, все молчали, только Павлик старательно ковырялся в зубах зубочисткой. Я старательно смотрела в противоположное окно, где тихо падали хлопья пушистого снега и не было ужасного Павлика. Внезапно все изменилось. Водитель воскликнул «Давай», и выскочил наружу. В тот же момент ручища Павлика сжала мое предплечье, и я как морковка из грядки была выдернута из машины. Из глубины дворика за особнячком выезжали две черные машины, первая, судя по эмблеме на капоте, «Мерседес», сзади его подпирал огромный джип. У крыльца, справа и слева, стояли два молодца с темно-синих костюмах, тревожно оглядывающих окрестности. Водитель выстроил меня и Павлика в коротенькую шеренгу, подпер меня с другой стороны, зашипел:
