Текст книги "Русский сыщик И. Д. Путилин т. 2"

Автор книги: Роман Добрый

Соавторы: Иван Путилин,Михаил Шевляков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

ХРАНИТЕЛЬ ЧУЖИХ ТАЙН

Существуют чрезвычайно оригинальные профессии, например «хранение чужих тайн». Положим, профессия эта сопряжена с риском, и принципы ее, представляющие из себя шантаж и вымогательство, носят уголовный характер – тем не менее «хранители чужих тайн» живут припеваючи... Они обнаруживаются редко, потому что сама чужая тайна хранит их от неприятностей.

Однако один из таких «хранителей чужих тайн» попался в руки Путилина, и произошло это таким образом.

Заявляется к нему как-то молодая барыня и говорит:

– Меня уверяли, что начальник сыскной полиции – человек добрый и честный. Только на основании этого я решаюсь поделиться с ним моим горем.

– К вашим услугам, сударыня. Чем могу быть полезен?

– Избавьте меня от хищнических преследований одного человека.

– В чем выражаются его преследования?

Барыня потупилась.

– Ухаживает? Ревнует? – стал допытываться Путилин.

– Нет... Он эксплуатирует меня, угрожая разоблачением одной неприятной истории, составляющей мою тайну.

Затем просительница пояснила, что после смерти своего чиновного мужа она получает весьма приличную пенсию, которую почти целиком вымогает этот человек, случайно посвященный в ее тайну. Между тем она ограничена в средствах и, по милости его, доходит до крайней нужды.

– Кто он по своему социальному положению? – спросил Иван Дмитриевич.

– Служащий... в какой-то конторе...

Путилин пообещал добыть о нем сведения и назначил день, когда посетительница должна снова приехать в управление сыскной полиции «за ответом».

На другой день было уже известно, что «посвященный» принадлежит к категории темных людей. И хотя получает пятидесятирублевое жалованье, состоя конторщиком в одном из страховых обществ, но живет в сторублевой квартире, имея ценную обстановку.

Вызвали его в Сыскное отделение.

Явился он, конечно, перепуганный.

– Что такое?

Путилин встретил его с обычной своей приветливостью и с обычным же уменьем вызывать виноватую робость начал его расспрашивать:

– Вы изволите служить там-то?

– Да.

– Ага! Я знаю... я все знаю... Какое получаете жалованье?

– Пятьдесят рублей.

– Не правда ли, какое маленькое?

– Да-с... мизерное.

– Разумеется, трудно жить на такое жалованье, в особенности с семьей... Но, может быть, у вас есть какие-нибудь выгодные вечерние занятия?

– Да... то есть... мне помогают.

– И очень хорошо помогают! Иначе нельзя было бы платить сто рублей за квартиру, получая всего пятьдесят... Кроме того, надо пить... есть... прилично одеться...

– Виноват, – перебивает начальника сыскной полиции «посвященный», – по какому делу я сюда вызван?

– По вашему собственному, – отчеканивает Путилин.

– По моему? – удивленно вытягивает лицо посетитель.

– Да-с, по вашему...

Иван Дмитриевич взял его за руку, подвел к карте Российской империи и сказал:

– Выберите-ка себе заблаговременно новое местожительство.

– То есть как это?

– А так, что ваши приватные занятия заслуживают того, чтобы познакомить вас с местами не столь отдаленными.

– Помилуйте, за что?

– За хранение чужих тайн.

Посетитель сробел совершенно.

– Не правда ли, ведь вы знаете кое-что про госпожу...

– Сущие пустяки.

– Однако если они заслуживают возмездия со стороны правосудия, то почему бы вам не поделиться своими сведениями с властями? Или ваше молчание хорошо оплачивается? Признайтесь-ка!

– Оно, конечно, я имею за свою скромность кое-какую субсидию от этой госпожи, но, как сами изволите сейчас говорить, у меня семья, а пятьдесят рублей жалованья – такая ничтожная цифра... Притом и тайна-то пустяшная, так сказать, интимная... насчет одной роковой измены.

– И вам не стыдно за это вымогать деньги с растерявшейся женщины?

– Я не считал это предосудительным...

– Признавайтесь заодно: может быть, под гнетом вашего шантажа находится и еще кто-нибудь?

Видя, что запираться перед всеведущим начальником сыскной полиции бесполезно, шантажист повинился:

– Да, я храню еще тайну купчихи (он назвал известную фамилию) и тайну одного банкира. Тайна последнего имеет уголовный оттенок.

– Довольно! В будущем по поводу этого уголовного оттенка я, может быть, буду иметь вас в виду, а пока и банкира, и купчиху оставляю вам для эксплуатации, но за то обязываю, под страхом большой ответственности, оставить в покое вдову-чиновницу, а тем более ее тайну. Если же вы не сумеете без оплаты хранить молчание, то будете пенять на себя.

Посетитель приободрился и стал благодарить Путилина, сначала нагнавшего было на него страху.

– Да вы не очень рассыпайтесь в благодарностях, – закончил свое внушение Иван Дмитриевич, – я чувствую, что видимся мы не в последний раз. При другой встрече, помните, – другой разговор будет. Поэтому нелишним считаю предупредить вас, что следующая жалоба без перемены местожительства не обойдется.

Таким образом вдова избавилась от эксплуатации ее кармана «посвященным», который, однако, ее тайну стал хранить еще лучше...

ЖИВОЙ ПОКОЙНИК

Внезапно умер один богач, не оставив духовного завещания. Все имущество по закону должно было пойти в раздел между многочисленными родными его и главным образом попасть в руки детей от первого брака. Вторая жена его, прожившая с ним очень недолгое время и не имевшая потомства, могла рассчитывать на небольшую часть наследства; между тем ей хотелось овладеть всем...

Не долго раздумывая, она решилась на смелое мошенничество.

Призвала к себе молодого человека, пользовавшегося ее благосклонностью, и, сообщив ему под секретом о смерти мужа, просила его помочь ей найти такого сговорчивого субъекта, который согласился бы за приличное вознаграждение притвориться больным и выдать себя за ее мужа.

– Зачем это? – поинтересовался друг дома.

– А затем, чтобы иметь духовное завещание.

– То есть совершить подлог?

– С юридической точки зрения, конечно, это будет подлог, но, принимая во внимание внезапную смерть беззаветно любившего меня мужа, такое уголовное выражение должно быть смягчено. Это будет не подлог, а справедливое нарушение формалистики закона. Ведь если бы он сделал завещание при жизни, то, разумеется, благодаря моему влиянию на него все богатство досталось бы мне. Следовательно, нравственно я всегда буду права, если и самовольно сделаю то, чего не успел, но что хотел сделать покойный.

– Замысел у тебя превосходный, – сказал друг дома, охотно соглашаясь с доводами вдовы, – но выполнение его требует большой осторожности.

– Разумеется! Пока в доме никто не знает о смерти мужа. Прислугу я предупредила о том, что барин занемог, но в спальню его никого не впускаю.

Вдова не ошиблась в друге, доверя ему тайну задуманного преступления. Он оказался весьма ловким, опытным и, главное, «участливым».

Но прежде чем отправиться на поиски «толковых» людей, друг дома при помощи сообщницы своей убрал труп покойного под кровать, окна в спальне завесил шторами и приказал приготовить лампу с темным абажуром.

Затем уехал и вскоре возвратился в сопровождении какого-то неведомого человека, развязно отрекомендовавшегося хозяйке дома:

– Дворянин Игреков! Бедный, но благородный свидетель.

Действительно, это был специалист по части подкупного лжесвидетельства.

Друг дома по дороге ознакомил его с сутью дела, и он, ни на минуту не задумываясь, согласился прикинуться мнимобольным богачом и продиктовать краткое духовное завещание, по которому все богатства должны остаться вдове.

Условившись относительно гонорара, благородный свидетель отправился в спальню, разделся и лег в постель. В комнате царил полумрак; свет лампы, мерцавшей в одном из углов, не достигал противоположной стены, около которой возвышалась кровать. Утопая в мягких пуховиках, дворянин Игреков твердил имя «возлюбленной своей жены» и старался не забыть его...

Друг семьи опять ненадолго уехал и привез с собой трех субъектов, на этот раз весьма прилично одетых и представительных.

Но эти уже не были посвящены в тайну, хотя они отлично сознавали, что фигурируют в этом деле неспроста и что, может быть, будут фигурировать на суде, иначе не предлагали бы им солидного вознаграждения за то, что с большим успехом мог сделать каждый знакомый, и притом без всяких оплат.

Однако им было внушено, что больной богач доводится им приятелем.

– Это желание его самого, – пояснил друг дома. – Он потому приглашает посторонних для засвидетельствования его «здравого ума и твердой памяти», что не желает предавать гласности свое почти безнадежное положение. Вам-то, конечно, все равно: здоров ли он, болен ли, а для формы это имеет немаловажное значение.

Затем был приглашен нотариус.

После обычных расспросов, путем которых распознается умственное состояние завещателя, было приступлено к составлению духовного завещания.

Дворянин Игреков блестяще справился со своей замысловатой ролью. Едва приоткрывая глаза, он разговаривал слабым голосом умирающего человека. С трудом переводил дух, уместно кашлял и по временам раздражался, когда не хотел отвечать на сбивчивые вопросы.

Написав вступление по форме, нотариус под диктовку завещателя стал излагать суть.

– Все свое движимое имущество, – полушепотом произносил больной, – завещаю безраздельно возлюбленной жене моей Марии Ивановне.

– Дальше...

– А из наличного капитала моего и всего недвижимого имущества она имеет только половину.

– Как половину? – с ужасом воскликнула Марья Ивановна. – Ты должен отказать мне все.

– Нет, довольно с тебя и половины! – спокойно ответил завещатель. – Если бы я завещал тебе все, то был бы чудовищно неблагодарным по отношению к своему другу.

– Какому другу?

– Которому ты обязана своим будущим благополучием.

– Я тебя не понимаю Объяснись!

– Другую половину наличного капитала моего и всего недвижимого имущества я завещаю своему другу дворянину Игрекову! Нотариус, пишите!

– Позвольте-с! – взволнованным голосом запротестовал друг семьи, совершенно ошеломленный находчивостью лжесвидетеля. – Но ведь этот самый дворянин Игреков отъявленный плут!

– Плут-то он плут, это верно, – согласился завещатель, – но то, что я ему завещал, исправит его.

– Разумеется, вы вправе распоряжаться своею собственностью, но нельзя уделять так много каким-то сомнительным друзьям, которые из ваших денег неверно сделают дурное употребление.

– Не раздражайте меня, а то я еще больше откажу ему.

– Не забывайте одного, что родственникам вашим такая щедрость к какому-то проходимцу может показаться подозрительной. Пожалуй, затеется процесс, и этот негодяй, дворянин Игреков, не получит ни гроша.

– Вот это резон! – воскликнул больной, с оханьем приподнимаясь на локти. – Соглашаясь с этим разумным доводом, я отказываю другу своему только половину наличного капитала, а возлюбленной жене всю недвижимую собственность.

Под завещанием, по слабости, мнимый больной не подписывался, но свидетели во главе с нотариусом и друг семьи удостоверили «здравый ум и твердую память» завещателя.

Преступление это было обнаружено, но поздно, когда уже нельзя было возбуждать уголовного расследования.

О героях этой давней истории известным осталось то, что «дворянин Игреков», перехитривший вдову и ее друга, завещанный самим себе капитал прожил быстро и умер в белой горячке; у вдовы все отнял друг семьи за соучастие. И в результате – все богатство погибло бесследно.

ПРОДАЖА СЕМЕНОВСКОГО ПЛАЦА

В Петербург приехал капиталист с целью построить фабрику «гнутой», так называемой «венской мебели», которая, по его вычислениям, могла быть удешевлена наполовину против цены, существующей на нее в России как на заграничное изделие.

Сделал он публикацию в газетах, что желает купить большой участок земли для постройки фабрики и обширных складов.

В день появления публикации к капиталисту является весьма приличный господин и предлагает большое пустопорожнее место в центре города.

– Отлично! – обрадовался капиталист. – Когда я могу его осмотреть.

– Хоть сейчас...

Поехали.

Капиталист совершенно не знал Петербурга «Приличному господину» это было, конечно, известно, и именно на этом построил он свою хитроумную комбинацию.

Привел он капиталиста на Семеновский плац.

В то время, к которому относится рассказ, на этом плацу еще не был устроен беговой ипподром.

Залюбовался провинциал просторной площадью.

– Который же угол вы можете мне продать? – спросил он у своего спутника.

– Любой.

– Я бы предпочел этот! – указал капиталист на пространство, находящееся между Николаевской улицей и казармами Семеновского полка.

– Он дороже других, – предупредил ею «собственник плаца».

– Ничего не значит.

Начали торговаться Покончили на шестидесяти тысячах за полдесятины!

– Дорогонько: по пятьсот рублей за квадратную сажень, – вздыхал покупщик.

– По петербургским ценам это даром, – уверял его продавец. – Подите-ка приторгуйтесь к земле за городом. Не дешевле будет, чем в центре. Я уступаю потому только, что ликвидирую свои дела перед отъездом за границу, где я намерен поселиться навсегда для сбережения своего непрочного здоровья...

– Ну уж ладно, по рукам!

Тут же на месте условились о заключении купчей крепости на следующий день у нотариуса.

– Лучше всего, – надумал продавец, – завтра утром я заеду к вам, и мы вместе отправимся к нотариусу.

– Пожалуй!

Капиталисту не пришло в голову спросить у кого-нибудь о Семеновском плаце, принадлежащем казне. Он был очень доволен успешным ходом своего предприятия, и, кроме того, «приличный господин» не внушал ни малейшего подозрения.

На другой день утром «частный владелец казенной земли» с таким же апломбом, как и накануне, является к будущему фабриканту и вместе с ним отправляется на Невский к нотариусу.

Подъезжают к подъезду, на зонте которого красуется большая вывеска: «Нотариус такой-то», действительно проживавший в этом доме и пользовавшийся большою популярностью. Провинциал был даже доволен, что попадает к нотариусу, которого хоть понаслышке, но знал.

Помощники «приличного господина», оказавшегося завзятым мошенником, поджидали у подъезда «жертву», и, как только она показалась, моментально побежали по лестнице и заклеили бумагой вывеску, имевшуюся над дверью нотариуса.

Мошенник провел провинциала на третий этаж. Там на дверях имелась дощечка с надписью: «НОТАРИУС».

Вошли.

Обстановка канцелярская, столы и конторки. На столе самого нотариуса печати разных форм, большие нотариальные книги, толстые тома законов. Несколько писарей усердно скрипят перьями, переписывая какие-то бумаги.

Вошедшие отрекомендовались.

Нотариус осведомился, что им нужно, и принялся за составление купчей крепости.

Вскоре она была готова. По исполнении некоторых нотариальных формальностей продавец и покупатель подписали бумагу и второй вручил первому тут же, при нотариусе, как при благородном свидетеле, пятнадцать тысяч наличными деньгами, а остальную сумму чеком на банк.

Опять, перед выходом посетителей, один из конторщиков спустился вниз и снова заклеил бумагой дверную вывеску настоящего нотариуса.

Посетители, выйдя на улицу, расстались. Продавец направился в банк за деньгами, покупатель нанял извозчика домой, в гостиницу, где его поджидали уже подрядчики.

Капиталист благополучно покончил и с ними.

К устройству фабрики он хотел приступить немедленно, и поэтому через два дня, раньше чем ходатайствовать о разрешении постройки через городскую управу и градоначальство, решил он отгородить свой участок земли забором и начать подвоз строительных материалов.

Ранним утром на Семеновском плацу появилось несколько подвод с бревнами и досками. Пришли рабочие и принялись было ставить забор.

Подошел местный городовой и спрашивает капиталиста, распоряжавшегося работами:

– Что это вы тут затеяли делать?

– Огораживаю, голубчик, свою землю.

– Какую такую свою землю?

– Вот этот уголок откупил я под фабрику.

Городовой, недоумевая, пожал плечами, однако более не возражал, не представляя себе обстоятельства, чтобы начались работы зря, без законных причин.

Делавший служебный обход околоточный надзиратель тоже с удивлением остановился перед созидавшимся забором:

– Что это?

– Забор пока, – ответил строитель, – а потом сооружу фабрику.

– Кто вам позволил?

– Средства-с, – улыбаясь, продолжал тот, – да-с, именно средства позволяют приступить к устройству весьма полезного предприятия.

– Да ведь земля-то казенная.

– Собственная!

– Как?

– Да так: купил – вот и все!

– Как и где вы могли ее купить?

– Чего вы все удивляетесь! – удивился, в свою очередь, капиталист. – Не верите если, взгляните на купчую.

Действительно, форменная нотариальная купчая крепость на участок земли Семеновского плаца.

Пожал плечами и околоточный, направляясь в участок с докладом к приставу. На место происшествия поспешил пристав.

– По какому праву огораживаете вы плац?

– По праву собственности.

– Откуда вы взяли эти права собственности?

– Купил. Не угодно ли взглянуть на купчую...

Пристав взглянул на бумагу.

– Кто такой потомственный дворянин Икс?

– Владелец всего этого пространства.

– Вздор! Вас обманули...

– Нет-с.

– Конечно, обманули. Эта земля казенная...

– Не может быть?!

Капиталист бросился к нотариусу.

Входит в подъезд и удивляется: нотариус переехал в нижний этаж.

Проводят его в кабинет. Что за диковина? Совершенно другая физиономия.

Посетитель подает нотариусу купчую и спрашивает:

– Вами заключена эта сделка?

– Гм... нет...

– Подпись-то ваша?

– Не моя...

– Как?

– То есть фамилия моя и печати мои, но поддельные...

– Стало быть, вы третьего дня наверху не жили?

Нотариус отодвинулся: не сумасшедший ли, мол?

– Нет-с, не жил!

– Грабеж! – закричал капиталист. – Среди бела дня ограбили.

Произвели следствие.

Оказалось, действительно провинциал попал в руки мошенников.

Пустовавшая над нотариусом квартира была нанята накануне грабежа будто бы под коммерческую контору. За нее был внесен только залог, а конторская обстановка была куплена на рынке, и деньги за нее, конечно, уплачены не были. Мебельщик, обрадованный хорошим заказом, должен был подать счет на следующий день.

Но на следующий день на его звонки никто из конторы не откликался.

Через два дня сломали дверь, и власти проникли в импровизированную нотариальную контору. Капиталист узнал обстановку.

– Вот за этим самым столом, – плакался он, – подписывали мы условие, тут я и деньги отдал.

На столе были поддельные печати, цепь нотариуса и прочие атрибуты, но мошенников, конечно, и след простыл.

ИСААКИЕВСКИЕ ЛЕСА НА СНОС

Рабочие леса, поставленные около Исаакиевского собора, стоили казне больших денег. Они делались из хорошего материала, прочно и устойчиво, потому что ремонт предполагался на весьма продолжительное время. Один из рыцарей легкой наживы обратил внимание на эту дорогую постройку, и в голове его сложилась хитроумная комбинация, доставившая ему несколько тысяч рублей.

Изобретательный мошенник продал исаакиевские леса на снос самому продувному, опытному, ловкому, бывалому петербургскому подрядчику.

Случилось это таким образом.

К ночному сторожу, бодрствовавшему у ворот постройки до полудня, каждое утро стал подходить какой-то пожилой благообразный господин в дворянской фуражке с красным суконным околышем. Сперва он останавливался перед сторожем только для того, чтобы попросить спичку для раскурки сигары, а потом и для продолжительных бесед.

Господин этот усаживался близ мостков и долго расспрашивал сторожа, откуда он родом, как зовут его и всех членов его обширной семьи, сколько получает жалованья и прочее. В свою очередь, и сторож стал однажды допытываться о социальном положении своего собеседника, на что тот ответил:

– Я служащий... Я, братец, служу в министерстве.

– Ага!.. А утречком-то, значит, прогулочкой занимаетесь?

– Да... Днем гулять некогда и неудобно: на улице тесно и суетливо... Теперь же простор и свобода...

– Это точно... А как вас звать, барин?

– Имя мое – Иван Петрович, но только ты меня так называть не смей, потому что я генерал. Ты должен говорить «ваше превосходительство»...

Сторож моментально преобразился. Преисполнясь благоговения к «особе», он, по старой солдатской привычке, вытянулся в струнку и браво произнес:

– Слушаю, ваше превосходительство.

– Ну, то-то... Молодец!.. Вот тебе четвертак на чаишко.

– Покорно благодарю, ваше превосходительство.

Так прошел месяц. Генерал каждое утро навещал сторожа и в конце концов так приручил его к себе, что тот стал ожидать его с видимым нетерпением, а завидя его еще издалека, спешил к нему навстречу. При этом, подлаживаясь к тщеславной натуре «доброго барина», он беспрестанно повторял многозначительное «ваше превосходительство».

В одно прекрасное утро генерал подъезжает в обычный час к Исаакиевскому собору с каким-то толстяком. Сторож приветливо гаркнул:

– Здравия желаю, ваше превосходительство!

– А, Никита!.. Здорово, здорово!.. Все ли благополучно?..

– Так точно, ваше превосходительство!

– Поди-ка, проведи нас по лесам...

– Слушаю, ваше превосходительство.

Такая почетная встреча произвела должное впечатление на толстяка-подрядчика. Поднялись на леса. Генерал часто повторял, указывая на бревна, доски и прочий строительный материал:

– Смотрите, что за прелесть!.. Все на подбор!.. Одно другого лучше...

– Да... товар недурной, – соглашался подрядчик, – хаять не буду... Действительно, каждая щепка на редкость!..

Когда постройки были осмотрены вплоть до вершины, генерал с подрядчиком быстро спустились вниз, сели на того же извозчика и поехали прямо к нотариусу, где и заключено было условие о покупке подрядчиком рабочих лесов у действительного статского советника Поливанова, заведующего ремонтом Исаакиевского собора. Задаток в размере пяти тысяч рублей был тотчас же вручен покупателем продавцу.

Через несколько дней к Исаакиевскому собору подъезжают ломовые извозчики и плотники, вооруженные топорами.

– Куда вы? Что вам надо? – остановил их сторож.

– Нас прислали леса сносить...

– Как сносить? Ведь ремонт-то еще не окончен?

– Не наше дело.

Поднялся спор, в разгар которого подоспел подрядчик.

– Что за шум? Что случилось?

– Да вот до лесов нас не допускают.

– Кто смеет?

– Да я, ваше степенство, – ответил сторож, – потому от начальства приказа не было.

– Как не было?.. Не может этого быть... Теперь я хозяин этих лесов; я купил их – вот и контракт со мною в кармане...

– Не могим знать!

– А где генерал?

– Да с того времени их не видно, как в последний раз с вами вместе здесь были.

– А живет-то он где? Послать за ним надо...

– Не могу знать.

– Как не знаешь? Адреса своего начальства не знаешь?

– Да какое же они начальство? Они не начальство... Это так просто, мимо проходящий генерал.

– Какой такой мимо проходящий?!

Подрядчик бросился к церковному старосте. Поднялась суматоха. Сделали заявление в Сыскное отделение, и начались розыски ловкого мошенника.