Текст книги "Русский сыщик И. Д. Путилин т. 2"

Автор книги: Роман Добрый

Соавторы: Иван Путилин,Михаил Шевляков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

НА РОЗЫСКЕ

Иван Дмитриевич Путилин занимал скромное место чиновника Сыскного отделения, когда в богатом подмосковном селе Гуслицы обнаружилась фабрика фальшивых кредитных билетов.

Как деятельного, энергичного и умелого, его командировали на расследование этого преступления.

С собой он прихватил еще двух агентов, на которых были возложены обязанности помощников.

Чтобы не навлечь на себя подозрения гуслицких обывателей, Путилин, незадолго до отъезда на место преступления, устроил так, что дьячка местной сельской церкви перевели на другое место, а на освободившуюся вакансию временно отправили какого-то московского псаломщика, которому, конечно, предварительно было внушено, что к нему приедут на побывку брат с родственниками.

Поэтому нового гуслицкого псаломщика нисколько не удивило, когда в один прекрасный вечер к нему приехал Путилин с помощниками. Он встретил их радушно на крыльце своего дома и на нежные родственные объятия мнимого брата отвечал не менее нежным и радушным поцелуем.

На другой день уже весь околоток знал, что к их новому дьячку на новоселье приехали гостить родные.

Приезжие оказались людьми чрезвычайно общительными. Они быстро познакомились со священником, с волостным начальством и с некоторыми из жителей Гуслиц. На больших фабриках, находившихся неподалеку от села, они также завели знакомства.

Конечно, преследуя цель сближения с местным обществом, в котором вращались крайне осторожные преступники, Иван Дмитриевич водил компанию со всеми и, по-видимому, не ограничивал себя в «питиях». Только странное дело: как бы много он ни пил, а никогда не бывал пьян. Помощники его тоже. Собутыльники удивлялись, но приписывали все это необычайно крепким их натурам. Слух о «несокрушимых пьяницах» дошел до фабриканта, имевшего нрав, которому никто не рисковал препятствовать. Он «приказал» доставить к нему дьячковых братьев специально для питья.

– То есть как «для питья»? – изумился Путилин, когда посланные отрапортовали ему наказ хозяина.

– А так, значит, попоштовать вас хочет. Посмотреть ему очень желательно, много ли можете вылущить водки.

– С какой стати? Нет, нет, быть у него не можем, нам некогда. Кланяйтесь и благодарите!

– Как вам угодно, а беспременно с нами ехать должны, потому что нам приказано доставить вас во что бы то ни стало.

Как Путилин ни отговаривался, а в конце концов принужден был отправиться в сообществе своих помощников к оригиналу-купцу.

Приехали. Но дальнейший рассказ будем вести от лица самого Ивана Дмитриевича, весьма типично его передававшего.

«Ввели нас в просторную комнату богатого помещичьего дома. Навстречу выходит «сам» и, торжествующе улыбаясь, говорит:

– Вы самые и есть?.. – Затем внимательно рассматривает нас и прибавляет: – Народишко не ахтительный – жилистый и жидковатый. Не думаю, чтоб хорошо пили.

– Какое там хорошо, – говорю ему в тон, – так, для собственного удовольствия немного употребляем.

– А вот мы посмотрим. Ежели приятеля моего перепьете – награжу, а нет – не обессудьте, никакого благоволения от меня не будет.

Повел он нас в особую комнату, где на столе красовались вместительные графины с водкой и разнообразная закуска. Из угла в угол расхаживал какой-то коренастый, с опухшей физиономией субъект.

При нашем появлении он приостановился, нахмурил брови и как-то дико скосил глаза. Осмотрев нас внимательно, он тоном знатока заметил:

– Плюгавы... Тощи... Прежде чем на состязание спускать, откормить их нужно... А впрочем, на ноги-то, может, и крепки, но на голову, вероятно, слабоваты: отвислости на лицах не имеется.

Аттестовав нас таким образом, субъект снисходительно пожал наши руки и, указывая на стулья, расставленные вокруг стола, процедил сквозь зубы:

– Садитесь!

Купец-фабрикант приятельски потряс его по плечу и сказал:

– Конкурируй, брат, уважь! Не давайся в обиду.

Началось расходование пьяной влаги. Я с большим трудом опорожнил две бокалообразные рюмки, мои помощники пошли дальше, а субъект очень браво проглатывал рюмку за рюмкой. Когда хозяин, принимавший в угощении также активное участие, стал наседать, чтобы я не отставал от компании, я умышленно расплескал свою порцию. Хозяин, однако, это заметил и сердито на меня крикнул:

– А, кутейник, шулерничать!.. Нет, брат, этого у меня не моги!

Затем он многозначительно подмигнул субъекту, строго приказав:

– Подвергнуть его взысканию, на первый раз со снисхождением.

Субъект молча, деловито приподнялся с места, дополнил мою рюмку водкой и намеревался было вылить ее мне за ворот сорочки. Я стал протестовать. Купец зычно цыкнул, и... водка неприятно скользнула по моей спине.

Я заподозрил чересчур гостеприимного хозяина в умышленном издевательстве надо мной. «Уж не обнаружилось ли наше инкогнито?» – мелькнула у меня мысль.

Положительно не помню, как очутился я на диване, но на другое утро встал с мучительною болью в голове. Один из помощников моих безмятежно храпел под столом, другой покоился на подоконнике, а знакомый незнакомец спал, сидя на стуле, причем кудлатая голова его была уткнута в масленку. Чрез сколько-то времени, не знаю, является фабрикант в сопровождении слуг. Начинается общее пробуждение. Не успел никто как следует опомниться, а уж перед каждым стояла водка, которую по настоянию «самого» чуть не вливали в рот несговорчивого гостя весьма исполнительные лакеи. Единственный раз в жизни, вообще богатой приключениями, я был в таком безвыходном положении.

На вторые сутки я чуть не на коленях умолял купца отпустить меня, искренно восхваляя идеальный желудок «субъекта», самоотверженно глотавшего водку как простую воду. Я отговаривался нездоровьем; но ничто не помогало уломать расходившегося купца.

– Пей, не то утоплю в вине! – кричал он ежеминутно. – Уж коли назвался груздем – полезай в кузов.

Покушался я на побег, но все входы и выходы так серьезно охранялись, что даже подкуп не действовал и ни один из сторожей не соглашался даровать мне свободу ни за какие деньги.

На третий день своего пребывания в доме, когда субъект стал слишком сурово разглядывать своими кровью налившимися глазами соседей и когда к одному из моих помощников был приглашен фабричный фельдшер, констатировавший у обеспамятовавшего симптомы белой горячки, – я выбрал удобную минуту и вылез в форточку окна, удачно спрыгнул на землю и убежал в село.

После этой передряги проболел я несколько дней, в продолжение которых своих помощников не видал. Очевидно, они пропадали у купца...»

Однако, несмотря на это препятствие, затормозившее было ход расследования, Путилин блестяще выполнил возложенную на него миссию и раскрыл преступление, с которого главным образом и началась его слава.

МОМЕНТАЛЬНОЕ СУМАСШЕСТВИЕ

В одном из населеннейших домов Вознесенского проспекта проживала старуха, вдова какого-то интендантского чиновника. Жила она одиноко, замкнуто и с видимым скряжничеством. Прислуги не держала и в тратах на необходимое была крайне экономна. Все знавшие ее были убеждены, что она капиталистка.

В мрачную осеннюю ночь 185... года ее убили.

Рано утром об этом происшествии знали все обитатели дома, но раньше других узнал об убийстве некий армейский офицер, приходившийся самым близким ее соседом.

Убийство случайно обнаружил водовоз, обнаруживший раскрытую входную дверь квартиры старухи, обыкновенно державшуюся на надежных крюках и затворах.

Прежде чем объявить дворнику, перепуганный водовоз позвонил в соседнюю квартиру офицера и сообщил ему о странном явлении.

– У сквалыги-то что-то неладно, – сказал он, – квартира открыта, и никто не откликается.

Офицер наскоро накинул на себя шинель, ноги обул в сапоги и бросился на место происшествия, предчувствуя драму.

Пройдя переднюю, кухню, вступил он в ее спальню и наткнулся на окровавленный труп своей соседки. Попав одной ногой в лужу крови, он при возвращении к себе в квартиру наследил.

Когда явилась следственная власть, то очень естественно обратила внимание на следы. Офицер, присутствовавший при следствии в качестве понятого, признался, что это его следы. То же подтвердил и водовоз.

– Гм! – процедил сквозь зубы чиновник, производивший дознание. – Странно... Зачем бы тут быть вашим следам?

Он говорил таким тоном и так подозрительно разглядывал офицера, что тому представилось неминуемое фигурирование на суде в качестве обвиняемого.

Офицер упал на колени и начал оправдываться. Заговорил бессвязно, приплел какую-то постороннюю историю и еще большее подозрение внушил властям.

Его арестовали; но на другой день он был признан консилиумом психиатров помешанным.

Впоследствии обнаружился и настоящий убийца, но офицер так и не пришел в память.

НА ВСЯКОГО МУДРЕЦА ДОВОЛЬНО ПРОСТОТЫ

Случилась крупная кража.

Субъект, на которого пало подозрение, скрылся.

Сыскная полиция, конечно, принялась за энергичные розыски и пропавших денег, и пропавшего вора.

Наконец удалось напасть на след преступника. Имелись достоверные сведения, что он скрывается в маленьком доме своего приятеля, на одной из отдаленных улиц Петербургской стороны.

Решено было сделать облаву, во главе которой выступил сам Путилин.

Поздно вечером послышался стук в ворота.

В доме поднялся переполох, – было очевидно, что поздние посетители напугали обитателей этого дома. Люди с чистою совестью не проявляют такой тревожной трусости.

Это обстоятельство, разумеется, не ускользнуло от внимания опытного начальника сыскной полиции.

Постучали в ворота вторично.

Шум продолжался, но никто не окликал посетителей.

И только после третьего энергичного стука, когда петли ветхих ворот начали скрипеть, готовясь распахнуться без помощи ключа, со двора послышался грубый голос:

– Кой черт ломится?

– Впусти!

– Что надо? Кто тут?

– Полиция.

– Нечего у нас полиции делать.

– Открывай добровольно, а не то ворота сорвем.

Угроза подействовала. Вошла полиция и агенты Сыскного отделения с понятыми.

– Что нужно от нас? – спросил их рослый парень, очевидно, дворник. – Хозяин уж спит и беспокоить себя не приказывал...

Путилин огорошивает его вопросом:

– Где у вас тут спрятан вор Иван Спиридонов?

Однако парень не смутился.

– Никого мы от честных людей не прячем и с ворами дружбы не водим.

– Врешь!

– Не веришь? Обыщи.

– Найду – так худо тебе будет. За укрывательство отвечать станешь.

– Небось, не отвечу...

Оцепили дом и ворота. Сделали тщательный обыск, но вора не нашли.

Хозяин дома крайне сердился за напрасное беспокойство и грозил жалобой прокурору.

Путилин недоумевал, хотя был уверен в том, что разыскиваемый им человек в данное время был «около». Обыскал он двор, все дворовые постройки, но искусно схоронившегося преступника так-таки и не нашел.

– Не удрал ли через забор? – шепнул Ивану Дмитриевичу один из полицейских.

– Не думаю... Однако идите-ка один за другим к воротам и сделайте вид, как будто совсем уходите. Я попробую поискать его один...

Все быстро оставили Путилина. А он пошел по дворовым закоулкам и шепотом говорит:

– Можно выйти! Полиция ушла...

Хитрость выручила.

Не успел Иван Дмитриевич закончить своей стереотипной фразы возле мусорной ямы, как вдруг в ней послышался шорох.

– Выходи, выходи! – продолжал Путилин, приглушая голос, как человек, который опасается, что его могут услышать.

Из мусора выставилась голова и спросила:

– Ушли?

– Да, да! Ушли одураченные.

– Дай-ка мне руку, а то не выползти.

Путилин подал ему руку и помог выбраться из ямы. Да так за руку его и довел до ворот. Преступник опомнился только после ареста.

– Поддели! – простонал он, видя себя окруженным полициею.

– И на какую простую удочку! – сказал ему в тон Путилин.

КОНТРАБАНДА

До слуха управляющего морской петербургской таможней дошло, что провозится немало заграничного товара, не оплачиваемого пошлиной. Обвинение падало на заведующих пакгаузами. А однажды ему прямо было заявлено, что в таком-то пакгаузе находится тюк дорогой привозной клеенки, не значащейся в пропускных свидетельствах.

– Не может быть! – вспылил управляющий. – Такое мошенничество в моем ведомстве невозможно... а если возможно, никого не пощажу – всех виновных предам суду!

Прихватив с собой чиновника и опись товаров, управляющий отправился в указанный ему пакгауз и самолично стал проверять по ведомости все в нем находящееся.

Заведовавшие пакгаузом спокойно перебирали «места», перекладывая их из одного угла в другой, и без запинки давали подробное объяснение всех товаров.

– Не угодно ли присесть, ваше превосходительство, – сказал один из них, подавая какой-то тюк вместо стула.

Управляющий опустился на тюк и продолжал зорко следить за ревизией, которая вскоре была окончена очень благополучно. Ничего лишнего не оказалось. На всех «местах» красовались пломбы.

– Напрасно только беспокоят! – сердился про себя управляющий. – Я был уверен, что клевета... Все в порядке!

Перед уходом он не скрыл перед пакгаузными причину внезапной ревизии.

– Мне было донесено, что у вас тут происходят мошеннические сделки...

– Помилуйте, ваше превосходительство! – обиженным тоном воскликнули пакгаузные. – Мыслимо ли это?

– Я и сам не верил, но больно уж категорически заявляли-то мне...

– Клевета-с!

– Вижу.

– Мы служим верой и правдой.

– Нисколько в этом не сомневался, но злые люди заронили подозрение. Даже указали на товар, который будто бы хранится у вас здесь контрабандой...

– Какой же это товар?

– Клеенка.

– Ах, подлецы! – возмущались пакгаузные. – С чего это выдумывают! Вот, ваше превосходительство, сами изволите видеть, какие на нас небылицы возводят. И если б только вы указали человека, нас опозорившего, мы бы его за оскорбление в суд!

– Нет, нет... этого не надо... Лучшим удовлетворением для вас может послужить то, что в другой раз не поверю никому, что бы про вас ни говорили...

Управляющий ушел.

– Кто это о клеенке пронюхал? – удивлялись пакгаузные, убирая тюк, на котором сидел начальник.

– Надо нынче же ее на всякий случай вывезти...

– Непременно!

Тюк, заменявший стул для управляющего, немедленно был увезен.

А на другой день по таможне ходил анекдот, возбуждавший неудержимый смех, как управляющий собственной персоной своей охранял контрабанду.

ИЗ ХРОНИКИ СВЯТОЧНЫХ ПРОИСШЕСТВИЙ

Ряженые

На четвертый день рождественских праздников часу в десятом вечера раздался сильный звонок в квартире известного купца первой гильдии. В прихожую вошла старая прислуга и, не открывая дверей, спросила:

– Кто там?

– А, это ты, бабушка Авдотья? – послышался с лестницы ответ, очевидно, знакомого человека. – Впусти ряженых... Повеселиться пришли...

– У, чтоб вам пусто было! Чего зря людей-то беспокоите! Проходите мимо с песнями...

– Впусти!

– Нельзя к нам! – категорически заявила старуха. – «Самого» нет дома...

– Все равно: мы хозяйку посмешим и ребятишек.

– Нельзя, нельзя... проходите... поздно уж колобродничать...

– Да ты бы, бабушка Авдотья, хозяйку спросила: может, она и разрешит. Мы ненадолго – нам бы только обогреться.

Авдотья прошла в столовую, где все семейство сидело за вечерним чаепитием, и доложила о навязчивых гостях. После небольшого колебания хозяйка приказала впустить в зал ряженых, которых оказалось много. Костюмы на них были хотя и незамысловатые, но потешные. Особенно был забавен гармонист в рубахе сумасшедшего и белом колпаке.

Начались оживленные танцы. Сама хозяйка с дочерью и подростками-сыновьями уместилась на диван, а весь штат прислуги, то есть горничная, кухарка и старая нянька Авдотья, стояли в дверях и с большим любопытством следили за ряжеными, пытаясь угадать имена скрывавшихся под масками гостей.

Одна из костюмированных изображала цыганку. Она не принимала участия в танцах, а занимала хозяйку дома и прислугу гаданьем по руке. Купчихе она предсказала ломаным русским языком:

– У тебя будет большая пропажа! Ты не сокрушайся и мужу сокрушаться не вели! Вы люди богатые и счастливые! Воры же, конечно, бедны и несчастны...

– Ну чего ты мне лихо пророчишь?

– Это не от меня, это тебе так судьбой положено! Поэтому пропажи не ищи, не то хуже будет: убьют тебя...

Горничной цыганка шепнула:

– Будь наготове: скоро тебе здесь не служить!

На руке няньки она прочла:

– Стара, но глупа. Ничего уже не понимаешь. Будешь плакать, но поздно...

Через час ряженые скрылись.

Минут через десять после их ухода поднялась в доме суматоха. Чуть не вся квартира оказалась разграбленной. Многие драгоценные вещи из кабинета, столовой и спальни были украдены. Воры обшарили все комоды, столы и шкафы.

Для всех было ясно, что грабеж совершен в то время, когда хозяйка и прислуга любовались на гостей, очевидно участников преступления. Сейчас же снарядились на поиски ряженых, но их, конечно, и след простыл.

Когда явился домой купец, жена со слезами на глазах рассказала ему о случившемся и умоляла не поднимать об этом дела, причем дословно передала угрозу цыганки.

– Вздор! – кричал купец. – Меня не запугаешь! Я их найду, я их проучу.

– Убьют меня, – рыдая, повторяла купчиха.

– Не бойся! Пальцем не тронут.

На другое утро после заявления в полицию о краже купец произвел домашнее следствие, которым обнаружилось нерадение и ротозейство прислуги.

– Ваше место на кухне да в прихожей, – внушительно заметил хозяин, – а не в зале. Вместо того чтобы хозяйское добро беречь, вы зубы скалили на ряженых.

Кухарке и горничной он приказал тотчас же убираться, а няньке Авдотье, во внимание к ее долголетней службе, сделал только строгий выговор.

Укладывая свои вещи в узел, горничная заметила рыдавшей Авдотье:

– А эта вчерашняя чертовка цыганской породы правильно сказала, что я скоро уйду... Просто даже удивительно!

– И мне она, проклятая, слезы предсказала!

Хозяйка, подслушавшая этот разговор, изменилась в лице. Ей стало так нехорошо, что ее поспешили уложить в постель. Явился муж. Она с трудом поднялась и стала умолять мужа о прекращении розыска.

– Знаю я, – не жить мне, если воров найдут!.. Цыганка зловещая, она говорила, точно по печатному читала... Все так вышло: сказала она, что ты Анну прогонишь, – и прогнал, сказала, что Авдотья неутешно рыдать будет, – и рыдает...

– Нет, врет она! – закричал купец и, тотчас же отправясь на кухню, строго приказал няньке: – Ни слезы! Воры открылись – плакать не смей! Если же я замечу хоть одну слезинку на твоих глазах, – сейчас же со двора сгоню.

Привыкшая к раболепному послушанию, Авдотья унялась. После этого он подошел к горничной, уже совсем приготовившейся к выходу:

– И ты оставаться можешь. Только смотри, впредь будь осторожнее!

Доказав, таким образом, ложь предсказания, купец настойчиво принялся за розыски похищенного, и вскоре с помощью сыскной полиции воры и все украденное было найдено. Ворами оказались профессиональные мошенники под предводительством бывшего приказчика, выгнанного хозяином со службы за систематические покражи и отбывшего за это наказание.

Мертвая голова

Это было очень давно, когда Иван Дмитриевич Путилин был еще скромным полицейским надзирателем.

В его околотке существовала дешевая гостиница для приезжающих, содержавшаяся не особенно опрятно, однако всегда имевшая много постояльцев.

В первых числах января приехала в Петербург провинциалка и остановилась, по рекомендации земляков, в одном из номеров этой гостиницы. Часу в двенадцатом ночи она собралась спать. Полураздетая, она медленно подошла к кровати и стала усердно взбивать подушки. При этом она уронила на пол браслет, поднимая который вдруг закричала душераздирающим голосом, упала и начала биться в нервном припадке. Соседи и прислуга поспешили к ней на помощь. Дверь, державшуюся на легком крючке, конечно, моментально сорвали.

Когда приезжая очнулась, кто-то из присутствующих обратился с участливым вопросом:

– Что с вами?

Она опять вскрикнула и, отворачиваясь от кровати, слабо проговорила:

– Мертвая голова...

Взоры всех окружающих устремились в одну точку, и тотчас же все были охвачены паническим страхом. Под кроватью виднелась мертвенно-бледная человеческая голова, но без туловища.

Провинциалку быстро перенесли в соседний номер, а ее комнату заперли на ключ, приставили к ней двух караульных и отправились заявить в квартал. В этот вечер дежурным был Путилин.

– Сейчас нашли у нас в гостинице следы кровавого преступления.

– Что такое? – удивился Иван Дмитриевич.

– В одном из номеров под кроватью валяется отрезанная человеческая голова...

Путилин поспешил на место происшествия. Захватив с собою понятых, он вошел в номер, с официальной торжественностью развернул портфель, вынул бумагу и приготовился составлять протокол. Не смея тревожить находку без следственной власти, он приказал понятым осторожнее отодвинуть кровать в сторону, чтобы ближе увидеть голову и описать ее вид, положение и прочее. Но каково было его удивление, когда, приблизясь к находке, он увидал вместо человеческой головы обыкновенную маску с париком.

– Да ведь это маска!

Тревога оказалась ложной, но не обошлась без печальных последствий. Нервная провинциалка серьезно заболела и долго не могла оправиться от напрасного испуга.

Но откуда взялась эта маска, вызвавшая такую суматоху? Оказалось, что в этом номере проживал все рождественские праздники некий приезжий молодой человек веселого нрава, часто маскировавшийся на Святках.