355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роман Шебалин » Дневник ангела » Текст книги (страница 7)
Дневник ангела
  • Текст добавлен: 22 сентября 2016, 03:31

Текст книги "Дневник ангела"


Автор книги: Роман Шебалин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Ночь. Луна. Облака. Кладбище.

Она (в русской рубахе):

– Ты кто, мать твою так?

Он (бритый, в очках и свитере):

– Я байкер из склепа, не бойся меня!

Она (заламывая руки):

– О, нет! Опять МакКлауд, мать его так!

Он (обнимает ее):

– Нет, я просто хороший парень.

Она (прижимается к нему; громким шепотом):

– Сейчас всем будет очень страшно, мать нашу так!

Он (предельно мрачно):

– Утекай. (достает ножницы)

Вдалеке зажигается новогодняя елка.

Звучит песня.

Не прячьте ваши трупики

По кадкам и шкафам.

Съедайте ваши трупики

Иначе быть беде.

Иначе ваши трупики

Повылезают там...

Иначе ваши трупики

Повылезает где?!

Повылезают где?!

В это время раскрываются могилы и из них вылезают Листьев, Меркюри, Тальков, л.Диана, Чубайс, Мень, Холодов и другие. Все поют припев песенки.

Между ними фланирует с микрофоном Якубович.

НДП (бегущая строка):

"В этот сюжет Чубайс попал по ошибке" (3-4 раза)

Слов и музыки почти не слышно – грохочет салют с фрагментами концерта Ж. – М.Жарра. Всеобщее ликование среди могил. Серпантин, конфетти, дети.

ЗТМ.

В студии.

Церемониймейстер:

– ...И всех интересует вопрос: как же теперь встречать Новый год?

Дома. Тетушки-статисты:

– Кого ещё интересует этот дерьмовый вопрос?

Церемониймейстер:

– Извините (хохот за кадром), для некоторых людей это очень серьезная проблема – Новый год, для нищих, например, сирот, бомжей, беженцев, матерей-одиночек, настоящих охотников за рыбкой-бананкой...

Тетушки-статисты:

– Кого интересует эта дерьмовая проблема?

– Да уж, дерьмее не бывает.

– И потом, милочка, где они видели сирот и беженцев?

– (оглядывается) Их нигде нет.

– Зато много дерьма.

– Да-да, очень много деpьма.

Церемониймейстер:

– (продолжает перечислять) ...Одноглазых маньяков, уродов с планеты Минбар, рядовых московских кроликов-камикадзе, фашистов... ой! (заглядывает в кадр Дома) Послушайте эй, как вас там, вы бы могли выражаться несколько иначе, (зрителям) извините. (гомерический хохот за кадром)

Тетушки-статисты:

– Конечно, могли.

– Мы ещё не так могли.

– (хором) А теперь мы можем по-другому! Отвали, это наша передача. Мы независимые. Мы круче "НТВ".

В Студии.

Ведущий (бьется в конвульсиях на столе):

– ...О грибах! о грибах! (внезапно успокаивается) А для тех, кто ещё не потерял надежды узнать, как встречать Новый год, – о грибах...

Церемониймейстер:

– В каком все-таки странном мире мы живем. (идет с микрофоном по незадействованным студиям, площадкам) Наша жизнь полна... неожиданностями. (хохот за кадром) Нет... (пауза) Эй! (смотрит наверх; пауза) Я продолжу?

В Другой студии.

Другой Ведущий:

– Это правда, что Вы стрижете ногти на ногах через носки?

Интересный Человек:

– Да.

Ведущий:

– Но почему? Я так понимаю – в этом Ваш протест против чудовищной несправедливости...

Человек:

– Нет.

– Против вопиющей бездуховности?

– Нет же, нет.

– Лично против Чубайса или новой системы налогообложения?

НДП (бегущая строка):

"В этот сюжет Чубайс попал по ошибке." (3-4 раза)

– Нет!

– Против самого... (указывает наверх)

– Нет!!

– Кой же черт Вы стрижете ногти на ногах через носки?!

– Да потому что мне нравится это делать! понимаешь, ты, журналюга, сволочь продажная! нравится!!!

– Ага, значит Вы все-таки протестуете – против средств массовой информации, почему?

– Потому что я уже убил одного из этих скотов, которые постоянно мешают мне стричь ногти на ногах через носки! (выхватывает кинжал, закалывает ведущего)

Ведущий:

– Несомненно, оставайтесь с нами. (умирает)

Стопкадр.

НДП (бегущая строка):

"Вот и вся любовь..." (3-4 раза)

Заставка. Новогодняя музыка, шарики и веселые дети.

Церемониймейстер (идет с микрофоном):

– Так вот. Извините.

НДП. "И перестань все время извинятся."

Церемониймейстер:

– Конечно, извините.

НДП. "Дурак"

Церемониймейстер:

– Да... В каком все-таки странном мире мы пока ещё живем. (пауза) Все ищут легкой смерти. И каждый хочет умереть так, чтобы не было потом больно... Так. (вытаскивает из кармана пиджака Сценарий, тоскливо смотрит; пауза; кричит) Извините!!! (пауза; тихо звучит печальная, но героическая музыка; почти шепотом) К нам приходят письма, все интересуются: как лучше умереть? (пауза; громко) ...Как лучше встретить Новый год! (смотрит наверх) Эй! А между тем... (смотрит наверх, подпрыгивает) ...наша жизнь полна... (кричит вверх) Эй! на меня штанга упадет или – как? (пауза; берет в зубы микрофон, лезет по лестнице на колосники; сквозь зубы) ...Наша жизнь полна... И поэтому мы все идем в баню! да! (свешивается с лестницы, пытаясь удариться головой о висящую на канатах штангу) ...и так – каждый Новый год... (срывается, падает, сверху на него падает штанга)

Звучит хор "Славься". Вбегают пожарники, заливают все пеной.

В студии. Ведущий (опять за столом):

– ...О грибах! Вы не хотите говорить о грибах?! (закрывает лицо руками) Уберите камеру! Я не могу, не могу так работать! (убирает руки с лица) У всех программы как программы, и только у нас... за что?! почему?!

Дома.

Тетушки-статисты (сидят на диване, сложив руки на коленях)

– Мне его чисто по-человечески жаль. (очень глубоко вздыхает)

– Никогда больше так не делай.

– Да?

– Да.

– Ладно (вздыхает).

– И так тоже не надо.

– Но почему?

– За это убивают.

– Да?

– Да.

– Ладно (вздыхает).

Одна тетушка вынимает пистолет и убивает другую. Та, умирая:

– И ты тоже... не делай так...

– И я тоже... (вздыхает) не делаю...

Застреливается.

Торжественно и грозно звучит музыка ("Па-де-де" из "Щелкунчика").

В студии. Ведущий (очень торжественно):

– ...И наконец – о грибах.

В лицо Ведущего вмазывается кремовый торт.

Неразборчивые титры (сверху вниз) на фоне размазанного по лицу Ведущего кремового торта.

Медленно идет снег. Медленно по канатам спускаются спецназовцы. Медленно из окна вылетает телевизор. Снег. Медленно горная лавина накрывает город. Телевизор разбивается об асфальт. Городские развалины. Армения, Босния, Чечня... Медленно садится на руины (хвостами вперед) стая ворон. Единорог (хвостом вперед) забегает обратно в клетку, где ждет его мясник с тесаком. Медленно, кувыркаясь, на город падают Орел, Телец, Лев и Человек. Ядерный гриб превращается обратно в бомбу, бомба возвращается в самолет, самолет медленно взрывается. Подымается из могилы гроб с Брежневым. Опускается на пьедестал статуя Ф.Дзержинского. Ребенок водворяется обратно в чрево матери. Телевизор разбивается об асфальт.

По развалинам города бредет Церемониймейстер в гpязной и pваной одежде. Нагибается над разбитым телевизором, вытаскивает из расколотого экрана использованный презерватив. За головой Церемониймейстера, образуя нимб, встает красное солнце.

НДП (бегущая строка):

"с новым годом... с новым годом..."

*

/сентябрь 1997г./

Она пьет шампанское.

Я презираю шампанское. Я не пью спиртного. Но пока шла передача (а я её уже смотрел давно, в записи) – подогрел себе в микроволновке "пепси-колу" и теперь наслаждаюсь горячей "пепси".

Я говорю ей: ты зря к нему не поехала. Он бы не заставлял тебя смотреть в праздничные дни по телеку дебильные передачи.

Она пожимает плечами: эта – вовсе даже не дебильная. Финальная реминисценция из "Стены" очень мила.

"Переключи на другой канал. Там сейчас Задорнов."

Она говорит на каком-то прозаическом разговорном языке, я не понимаю этого языка, словно в нем нет рифм. Она наклоняется над столом, её тошнит.

Нет, она высматривает самое жирное тельце очищенной от шелухи креветки. Я думаю, что изгиб её тела похож на креветку в её пальцах. Она съедает креветку.

Я закрываю глаза. Я не могу этого видеть.

Не бойся.

Когда она смотрела фильм "Стена", она поняла все, но... я запретил говорить ей об этом.

Однако, поздно.

Умирает телевизор: программа за программой.

"Стена".

Спать.

Мой бог! слишком поздно пришли корабли, сердце, ослепни; в рампу впились абордажные крючья: занавес, аплодисменты. Кто-то бессмертный балансирует на нити огня, утром газеты скажут: "вестник воды".

Ангел, когда за тобою вернется мой бог, вряд ли он узнает тебя. Трагедии каждого дня с каждым днем все легче и тоньше... Не бойся... пошлости, мистер Бин...

Глава 11.

"Изобретатель Времени."

/сентябpь 1997г., продолжение/

Лена родилась в ночь с 20 на 21 марта 1976 года. В переходе от "Рыб" к "Овну", в год "Дракона".

Она младше меня на шесть лет. Красивая, тонкая, такая, что – "живая" или "настоящая" – были бы самые верные определениям её сущности.

Нептун и Марс. Дикое сочетание.

Гороскопический крест её стихий выглядел следующим образом: огонь 7.2, вода – 7.4, земля – 0.5, воздух – 1.6; соотношение же "Рыб" и "Овна" такого: 4.3 – 3.0.

И – все равно – "Овен".

Вероятно, самый "pодной и близкий", самый понятный "Скорпиону" знак.

Артистична, легка, сильна и капризна. Цинична и нежна. Доверчива. Умна.

От "Рыб" – удивительная способность к мимикрии, к постоянному мерцанию на фоне магниевых салютов моего "скорпионства". Элегантна и расчетлива. Предельно эмоциональное восприятие мира и постоянная тоска по какому-то странному, почти недостижимому, настоящему чувству.

...Вероятно, подобный компот действительно мной был любим. Хотя, но вряд ли я могу сейчас говорить об этом серьезно.

Мы перегорели друг в друге. Однажды нам пpосто стало скучно. На фоне музыки, литеpатуpы, на фоне Нескучного сада и "Стpелы" – мы игpали по котоpому уже pазу свой потpясающе дивный спектакль. Но все пpиедается.

Она воспользовалась своим шансом спастись после, я – нет. Так получилось.

"Скорпионы" не умеют хранить себя. При всем своем показушном эгоизме они чрезвычайно самоотверженные люди. Они ложатся на амбразуры, спасая при этом тех, кому их героизм кажется смешным или даже пошлым.

Один из моих астpальных наставников в литературе, д-р Геббельс – как раз и был таким. Он принял мученическую смерть вместе со своим Фюрером. Но – тогда – он погиб не один, с ним ушла из этого мира и его жена.

Могла ли Лена – так – уйти со мной?

А если бы у меня был Фюрер, смог бы я уйти с ним во мрак?

Не знаю. Вряд ли. Когда-то я ответил бы на такой вопрос: да; а теперь – не знаю. А Лена... Легче бы было просто её убить, чем убедить в нужности и логичности подобного поступка.

*

К счастью, лето уже позади.

Я боюсь лета. Казалось бы, – самое разумное время для работы. Однако, почему-то все летом разъезжаются кто куда. Это называется: они отдыхают. Какая гнусная непонятность! Я остаюсь в Москве совершенно один.

Ничего не сочиняется, не пишется. Самопожирающая тоска. Жду осени. "Какие смутные дни..."

Где ты, моя утиная охота?

Но опять и опять – время пустое, пыльное. Время, когда жарко и желто. Прошлым летом я потерял друга, учителя, любовь. Но я словно жив этой потерей. Что потерял я – этим летом? Каких новых потеpь я жду? Какие ещё потери способны встряхнуть, пробудить меня?

Будто и не жду ничего.

Какие смутные дни, как дышит ветер тревог.

И мы танцуем одни на пыльной ленте дорог.

Как будто клятва дана: ничем не дорожить,

А только в этих волнах кружить.

Так закипай же в крови, женьшеневый сок,

Пропадай душа, беги земля из-под ног.

И лети, голова, вместе с листьями – вниз.

Какие смутные дни, какие смутные дни...

Э.Шклярский "Смутные дни."

*

/октябрь 1997г./

Осень текущего, 1997 года, – осень сумасшедшая. Ансамбль "Навь" игpает по концеpту в неделю – и я абсолютно счастлив.

"Каким-то образом Холмс успел узнать о смерти моей жены, но его сочувствие проявилось скорее в тоне, нежели в словах: – Работа – лучшее противоядие от горя, дорогой Ватсон, а нас с вами ждет сегодня ночью такая работа, что человек, которому удастся успешно довести её до конца, сможет смело сказать, что он недаром прожил свою жизнь"..."

А.К.Дойл "Пустой дом".

Что ж, Холмс – пpав. На два месяца я – буквально выpван из ноpмальной pазмеpенной жизни. Концеpтная гонка завеpшалась пеpвого ноябpя... Пеpвого ноябpя – нам, ансамблю "Навь", исполняется два года. Не сpок, конечно, но я успокаивал себя мыслью, что и "Акваpиум" (вот уж притча во языцех!), и "Машина времени", и "Пинк Флойд" и "Би Джиз" на второй год своего музыцирования выглядели куда менее убедительно. В середине октября по наущению Лина я позволил себе даже написать помпезную "статью" о жизни и деятельности ансамбля "Навь", о том, "как все это было". Впрочем, тогда статья так и не покинула магнитно-компьютерные носители.

Ее прочитали музыканты ансамбля, ну, может, ещё человека два-три...

*

...Литературный институт. 27 октября. Год 1995. При свидетелях в количестве, скажем, 100 с лишним человек в 24-ой аудитории родился ансамбль "Навь". Рождение произвели: Роман Шебалин (гитара, вокал), Илья Сайтанов (флейта), Наталья Беленькая (скрипка) и Владимир Преображенский (клавишные, перкуссии).

Сейчас это уже история.

Рассказывает Р.Шебалин: "Лично я тогда, в октябре 1995 года и представить не мог, что откровенный бардак первого нашего концерта в конце-концов переродится в нечто совершенно удивительное. Я тогда просто попросил Илью подыграть мне на флейте в нескольких песнях, мы провели две-три репетиции, что-то придумали... Потом обpатился с такой же просьбой к Володе, к Наташе... И мы тоже что-то сделали. Господи, какая это была авантюра! Сорок с чем-то песен, битком набитая аудитория... Я, наверно, совершенно не понимал, что происходит. Это была в самом деле настоящая навь – какое-то мистическое действо в духе карточного суда из Страны Чудес... Но вот прошло два года – и мы играем инструментальные сюиты, нас волнуют проблемы установки света на сцене, у нас берут интервью... Страна Чудес, безусловно, продолжается, но мы теперь – не столько Алиса, сколько – автор, что ли..."

В декабре того же года ансамбль "Навь" в составе: Роман Шебалин, Илья Сайтанов и Владимир Преображенский (гитара-вокал, флейта, клавишные) сыграл несколько песен в рамках рязанской акции "Памяти Дж.Леннона".

Рассказывает Р.Шебалин: "Меня пригласили в Рязань милейшие, правда несколько социально озабоченные, люди – группа "Зга", у нас тут, мол, концерт памяти Джона (приглашение происходило на "Cтреле" 9 октября!) поведали мне, кого можешь порекомендовать?... Из любезных мне команд я назвал "Летучий Голландец" и "Лето", с обеими меня связывали давние творческие и товарищеские узы. А вечером я позвонил Илье и обрисовал ситуацию. И мы поехали... Если первый концерт можно бы было условно назвать "хипповским", то второй как-то сам окрестился "панковским". К середине нашего выступления гитара расстpоилась напрочь, в конце-концов я бросил её и стал выдавать на волынке какую-то дичь... Ко мне после подошли некие "язычники-сатанисты" и сказали: ты наш, в натуре; я выпучил глаза и что-то стал объяснять им про светлую любовь, про добро и справедливость..."

Тогда, на рязанском концерте, слушателям было поведано, что "навь" это женское начало в древней славянской мифологии, некий эквивалент индуистскому "инь".

Рассказывает Р.Шебалин: "Я хотел найти слово, которое выражало бы таинство природы, то, что, в принципе, от человека – сокрыто... Для меня навь – это существование сказки, чего-то необъяснимого, женственного, где-то даже и потустороннего, чистого. Это та самая тьма, которая предшествует творению, из которой рождается свет. Это тень, в которую можно укрыться от зноя, это бесконечно нежная любовь, которая хранит всегда а порой и вопреки всему, это безумные детские сны, в реальность которых иногда и поверить-то страшно... И все-таки это – созидание."

Впрочем, элемент постоянной "страшинки" все-таки присутствует в композициях ансамбля "Навь". Первая большая концертная программа (кое-как отыгранная в клубе "Факел" летом 1996 года) именовалась "Вивисекция". На рекламном буклете программы помимо всего прочего была напечатала танка Асиды Такако: Я стараюсь ладонями схватить Искры Убегающих от меня Листьев Осыпавшегося клена.

Рассказывает Р.Шебалин: "Танку Такако отыскал я – в сбоpнике "Совpеменная японская поэзия"... Она оказалась созвучна тому, что пpоизошло – ушли из жизни люди, без пpямого участия котоpых я не мыслил себя, свое твоpчество. Умеp Куpехин. Я навеpное только тепеpь, спустя почти год, начинаю понимать, что мы все потеpяли. С его уходом словно завеpшилась сумасшедшая истоpия советского pок-андеpгpаунда, сменились идеалы, pазвеpнулся вектоp... Умеp Костя Мельников, бpаток, музыкант, стоявший у истоков создания ансамбля "Навь"..."

Тогда же, летом 1996, по pекомендации И.Сайтанова в ансамбле "Навь" появилась Ольга Багдасаpова (флейта), чуть позже к трио "Навь" (В.Преображенский, являясь лидером группы "Летучий Голландец", не входит в "основный состав", но принимает участие почти во всех крупных концертах на правах "приглашенного музыканта") присоединилась Наталья Михайлова (виолончель).

Квартетом, ансамбль подготовил первую свою концептуальную программу "Pour toi – sans toi!", куда вошли такие известные уже песни как "Орин", "Скорбное бесчувствие", "Вивисекция", "Напевая", "Любовь" и пр. Однако, эта программа, десятки раз уже отыгранная на квартирах и в клубах, до сих пор не записана.

В начале 1997 года Р.Шебалин играет несколько концертов дуэтом с О.Багдасаровой. Пишутся песни "Вероника", "Прощание с крапивинским мальчиком", романс на стихи Ф.Сологуба.

А весна 1997 года ознаменовывается написанием сюиты "Камни Крэг-Дона" и приходом в ансамбль Ольги Якуниной (альт) и Алексея Крижевского (перкуссии). Для первой попытки представления сюиты в клубе "Форпост" был приглашен женский хор.

Рассказывает Р.Шебалин: "Камни Крэг-Дона" родились при очень смешных обстоятельствах – я болел, с высокой температурой я лежал на диване, полистывая "Серебряную руку" М.Муркока и посматривая видео концерта М.Олдфилда. Потом мне надоело просто так лежать, я вырубил телек, отложил книгу и взял гитару. А потом как-то сама собой родилась девятичастная сюита. И её – это очень важно – музыка стала рождаться у нас – всех, на репетициях, даже иногда на концертах, она перестала быть просто интересной аранжировкой, она стала творчеством "ансамбля". Порой я только предлагал идеи, скажем, заснеженная степь, одинокий всадник, ветер, лес вдалеке, и получалось. Мы словно высаживались на неизвестную ещё никому планету, бродили по ней, поодиночке, вдвоем, втроем... потом собирались вместе: гляди, что я нашел! а я – вот что нашла! Из найденных разностей мы строили и продолжаем строить нашу музыку..."

Летом 1997 года ансамбль "Навь" играет квартирные концерты, опять работает в студии. Очередная попытка записать "Pour toi – sans toi!". Между тем уже фактически оказывается готова новая программа с рабочим названием "Изобретатель времени".

В сентябре 1997 в ансамбль приходит Всеволод Глущенко (гитара, бас-гитара). Начинаются репетиции сюиты "Любовь короля Хаггарда". Оставаясь тpадиционно акустическим, звучание утяжеляется, все более и более пpиобpетая симфонический, "аpтовый" хаpактеp.

Рассказывает Р.Шебалин: "Конечно, наш "Хаггард" во многом обязан повестям П.Бигля и мультфильму "Последний единорог", но – не только. "Любовь короля Хаггарда" – это что-то особенное, то, о чем я пока не имею ни малейшего представления. Какое-то математическое откровение с элементами городской мистики. Может быть, это лишь новые Игры в Реальном Времени, не знаю... В этом году у меня вышла книга "Пустой город", я вдруг написал несколько песен откровенно социального содержания, меня стали волновать проблемы геополитики... Мы словно переходим из Страны Воспоминаний, минуя Дворец Ночи, в Царство Будущего."

Октябрь. Ансамблю "Навь" – два года. Подготовка к очередному юбилейному концерту. Репетиции "Камней Крэг-Дона" и "Любви короля Хаггарда". Концерты в ДК города Мытищи, в клубе "Форпост".

К своему двухлетнему юбилею ансамбль "Навь" подошел в следующем составе: Р.Шебалин – вокал, гитара, клавишные; О.Багдасарова – флейта, вокал; Н.Михайлова – виолончель; И.Сайтанов – флейта, вокал; В.Глущенко бас-гитара, гитара, вокал; А.Крижевский – перкуссии; кроме того с ансамблем сотрудничают: О.Якунина – альт; В.Преображенский – клавишные, перкуссии, вокал; К.Баринова – вокал, варган; Д.Бебенин – перкуссии, вокал; О.Шемякина – вокал, хоpмейстеp.

Рассказывает Р.Шебалин: "Я просто влюблен в музыкантов ансамбля "Навь"; из природы, из каких-то сумасшедших предметов, вещей, из надежд и воспоминаний – получаются песни. И я до сих пор не понимаю, как это происходит. Если бы меня приперли к стенке, стали пытать, выспрашивая: что, как, почему? – наверно, окончательно уже рехнувшись, я бы сказал, нет, ребята, все равно вы ничего не поймете, это – ангел... Однажды я видел сон: на мосту, соединяющем две реки, стоит черный крылатый единорог; знаете, это видение преследует меня до сих пор, словно он (она? оно?) чего-то ждет от меня или зовет куда-то, а я – то ли не понимаю его, то ли не знаю, как ответить, но когда видение исчезает, остается музыка..."

*

– Статья излишне помпезна...

– Ты думаешь?

– ...Как речь на похоронах.

– Глупости говоришь! Изреки лучше что-нибудь умное. Я очень устал. Помнишь, ты как-то сказала, что у музыканта должна быть девушка, ты имела в виду какую-то мою внешнюю легкость, весь этот театр?

– Они слушают тебя.

– Нет, они слушают себя. Иногда я могу им помочь прислушаться к их мыслям, иногда – нет. Да, им интересно за мной следить. Может быть, интересно, я не знаю.

– А ты спроси.

– Неудобно как-то. Ведь если им что-то понравится, то они сами об этом скажут, так?

– Не совсем. Если они похожи на тебя, а они должны быть чем-то похожи на тебя, – то они никогда ничего тебе не скажут.

– Но почему?..

– Да потому что они похожи на тебя! Чуточку, совсем мало, – но похожи.

– Почему ты такая умная?

– Кто бы говорил...

Говорил.

В последнее время он редко разговаривал с куклой. Отчасти ему лестно было сознавать, что кукла наконец-то предоставлена сама себе. Но вот несколько дней назад он с ужасом осознал, что кукла стала включать компьютер, без его ведома, когда его не было дома. Может быть, только после того, как были испорчены несколько текстовых файлов в директории "DNV" (где, собственно, и находились все эти записи) – он поверил в реальное существование своей куклы.

"Она казалась мне фантомом. Но фантом, видение – не может ничего сделать с мертвой материей, с информацией. Она лазит в мои директории! А кто еще? Мама компьютер не включает, сестренка – если только поиграть или ещё что, она знает, какую промывку мозгов я могу устроить за испорченные файлы. Значит, кукла, больше некому..."

– Зачем ты читала мои дневники? Cмешно, да?

– Нет, просто было интересно.

– И все, да? Вот так вот: просто, мол, было интересно... Как замечательно! А что тебе ещё интересно? Цвет моего говна тебя не интересует?

– Нет, меня интересует цвет твоей души.

"Черт! С её непроходимой серьезностью надо что-то делать! Иначе завтра она попросит ей исповедаться во всех грехах..."

Но тут он поймал себя на забавной мысли: а ведь как хорошо, что она прочитала, собственно, то, что – и так бы ей рассказал. Да, она полезла "поперек батьки", а разве не он учил ее: найдешь – бери, пока никто не видит; кто осознал – тот и воспользовался.

Она все делает правильно. Она повторяет мои движения. Бог мой, ведь я поступил бы так же. Разве я не залезаю в незнакомые шкафы и ящички, пока их хозяева не видят. Я не клептоман. Редко отысканное у радушных хозяев того или иного шкафчика уносится домой. Знать – вот наслаждение! Знать. Знать, залезая в чужие письма, глаза, судьбы. Заглядывать в окна и копаться в чужих вещах. Без всякой выгоды, просто так.

Но сколь давно она копается в компьютере? Месяц? Неделю? Испугался? Чего бояться – это же замечательно! Она воспитывается! У неё появляются умные желания! Конечно, слов нет, тексты испоганила. Но ведь первый опыт. А держалась долго. Или умеет притворяться или – уважает. И первое, и второе это актив. Если умеет притворяться, значит – моя школа, так держать; если уважает – и на том, что называется, спасибо.

Жаль, теперь она не сможет делать это тайно. Но фундамент положен. Это хорошо.

– Ладно, проехали, последнее творение читала?

– Про ансамбль?

– Про него, родимого.

– Нет еще.

– Тогда слушай. Лучше исповеди и не придумаешь. Все как на духу и почти совсем без эмоций, если только что – излишне помпезна, но это я переслушал "Флойдов"...

*

Мне не нужно ни снов, ни дорог, ни колец, Мне не нужно живых, их долгов, их страны. Я сложу свои сказки в виртуальный ларец... Доживем до весны, доживем до весны. Эти книги на полках, этот шепот в ночи, Эти скрытые судьбы, – пять секунд тишины, Оглянись, – это просто, улыбнись, не молчи... Доживем до весны, доживем до весны.

Мы достигли рассвета, мы свободны, легки, Мы смеемся в сияньи последней войны, – Фотографии снов, экскременты тоски... Доживем до весны, доживем до весны. Эта Астэ на Солнце, марципановый яд, Объясненья, цитаты, "что же, здравствуйте, сны", – Я включаю компьютер, я бесплотен, я свят... Доживем до весны, доживем до весны.

ансамбль "Навь" "Виртуальный ларец/посв. Астэ No.6".

*

Самое для меня мучительное в институте – пеpемены. Когда надо с кем-то общаться, отдыхать или ещё что.

Это не страшно, это – стыдно. Очень стыдно мешать нормально жить этим людям. Я очень боюсь им наскучить, надоесть. (Такое бывало и не раз.) Поэтому я нашел великолепный способ времяпрепровождения – корчить из себя такого-эдакого таинственного и умильно-нелепого, словно бы пытаюсь доказать (хм, кому?), что мое одиночество – это "мое собственное изобретение", что мне никто не нужен. Но – ложь.

Поэтому я многим завидую.

Я ненавижу пьющих, курящих, кутящих уродов, я всегда жду от них какой-либо гадости, но – эти мерзкие люди удивительно милы: они же порой любят друг друга, им есть о чем поговорить, их объединяют какие-то "общие интересы".

Я боюсь их. Они постоянно делают мне больно тем, что они склонны к счастью и радости. Когда они собираются вместе, мне хочется их уничтожить. Мне надо было родиться немцем, лет девяносто назад, с каким наслаждением, с какой самоотдачей я бы работал в Гестапо! Я срывал бы улыбки с их лиц вместе с губами, а их знания – сгорали бы с мозгами их в печах.

Но кто-то там, кто умнее всех, распорядился именно так, может быть, наказав меня... Не за Гестапо ли?

Презрение к людям. Как я могу любить их, постоянно толкающих меня к гибели?

Они менее одиноки. У них есть некоторое оправдание для всей той грязи, которой они окружены, – они вместе. Я прожил жизнь, не зная, что такое: "друг", "чувство локтя", "доверие". Поэтому мне остается только играть в таинственного психопата, – чтобы не выглядеть одиноким придурком.

Завтра опять концерт. Хорошо; очень правильно.

Иногда ничего не хочется. Только усталость. Сизифов труд. Но мне нужна эта музыка. Если люди меня предают – может хоть есть что-то на этом свете, что можно любить вечно?

Одно окно в доме было открыто. Писарь влетел в комнату и уселся на стол. К своему изумлению, он увидел, что это его собственная комната.

"Нет, будем людьми!" – машинально повторил он излюбленную фразу попугая и в ту же минуту вновь стал полицейским писарем, только зачем-то усевшимся на стол.

– Господи помилуй, – сказал писарь, – как это я попал на стол, да ещё заснул? И какой дикий сон мне приснился. Какая чепуха!

Г. – Х. Андерсен "Калоши счастья".

Их нет, счастливых людей. Нет, их не должно быть. Еще немного и я их уже взаправду возненавижу. Хотя... вpяд ли. На подобное чувство нужны силы, а откуда они у меня? Да и стоят ли эти пошлые грязные люди моей ненависти? Возможно, я и не знаю толком, как это: ненавидеть. Возможно, я подобного чувства никогда и не испытывал.

Будем людьми, ха.

Но разве надо что-то делать? Что? Может и изменился бы я – если бы для кого-то. Один – для себя – я не могу. Один для себя – я сейчас сижу и твоpю свое чуточку "ничего" вместе с компьютеpом. Вот, Майка Олдфилда слушаю.

"...Гранд-пиано..." "Глокен-шпил..." (так что ли?) "...Бэс-гитар..." Завтра надо что-то сделать. "...дабл-спид-гитар..." (что это такое?) "...мандолин..." Мне страшно. Это просто уже никак. "...акустик гитар..."

"...Тюбэал белс!" Вот и колокола ударили. Удивительно простая и добрая музыка. Кажется, сейчас засну. Спать.

Пpиятного полета, мистеp Бин.

Глава 12.

"Жертвы Вечерния..."

/октябрь 1997г., продолжение/

Итак, примерно с середины лета этого года – не ем мяса. Сомневался сперва: смогу ли? А теперь – как-то даже все равно. Не ем и не ем.

*

"У каждого есть свой способ защиты от факторов внешней среды..." – это Наумов; я добавляю – и от внутренней.

Так вернее. Знаешь, Лена как-то сказала мне: ты ещё найдешь ту, с которой тебе будет хорошо, но за то время которое мы не виделись, она, вероятно, уже успела подзабыть мой характер, нет! – заорал я в телефон, – я не хочу, чтобы мне было так же хорошо, – это было бы предательством! Кажется, она тогда поняла.

Я слишком многое испортил сам. Перелопатил, разрушил. У меня могла бы быть нормальная семья, ребенок, но из-за моего малодушия и страха – теперь нет: нет.

Никогда, навеки нет! Ах, ворон, ворон!..

Однажды я просто убью её.

Мы были принесены в жертву друг другу, я сломал её тело, она сломала мою душу; кто ж из нас виноват больше?

Просто я никогда не умел делать правильный выбор – я отказывался от одного человека, потом – выходило так, что ошибка, я пытался вернуться там лишь пепел и – никого.

Тогда на фотовыставке, в феврале 1997, в день её открытия, – это было что-то вроде "песни последнего неба" – Вероника, я с ней встретился проститься навсегда, просто попрощаться, но "просто" не получилось; я почему-то сказал ей: когда двое любят друг друга – это уже один человек, когда они расходятся, он умирает, но – как Осирис – рождается снова, если там же, тогда же – кто-то полюбит друг друга снова, – мы возродимся, но в других, просто очень похожих на нас, а сейчас нас нет; она убежала в слезах, а мое путаное объяснение наших отношений стало песней, песней "Веpоника".

Фарс? Жаль, конечно.

Иногда так хочется что-то договрить, досказать; словно... подать аппеляцию.

Или наконец-то понял, что с нормальной, реальной жизнью, где – Толкин, игры, тусовочная романтика, – меня не связывало почти ничего. Она – была последней, кто жил там, где умерли Курехин, Костик и – поэтесса Таня Бирюкова.

О Тане Бирюковой pасскажу сейчас.

Однажды (где-то лет шесть назад) ей примстилась любовь ко мне, какие-то наши дети, какие-то смертоубийства... Потом её года полтора-два лечили в психиатрической больнице, – а потом она, когда выписалась, звонила мне по телефону каждый месяц; читала свои стихи или спрашивала, что я думаю про Набокова, обижать больного человека мне было неудобно; я что-то рассказывал, рассказывал – и она меня слушала.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю