Текст книги "Дневник ангела"
Автор книги: Роман Шебалин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Выбоp пpавды. Буриданов осел.
Добpо побеждает зло.
Нет, так ты не настоящий! – кричат зрители снявшему маску клоуну. Можешь ли ты хоть дома не ходить в этой пошлой маске? – терзает клоуна любящая жена. Но дом и цирк сливаются; а он – становится дивным и страшным андрогином, ангелом-истребителем.
Это проблема? Нет проблемы.
Нет проблемы – есть тупая злость.
Вырваться!
Убежать, послать их всех к черту, ещё раз побросать за борт, наплевать, надавать пощечин... объявить войну и наслаждаться собственным величием.
О, вы есть хотите бросать? – радушно улыбнуться господа-товарищи идолы, заботливо расставленные вдоль виртуального борта роскошного нашего виртуального "парохода современности", – уэлком, голуба, деньги вперед.
Куда еще?
Плюнь в меня, ну пожалуйста, плюнь!
...Деньги вперед.
К черту! отстаньте! Не хочу плевать! И бросать тоже не хочу!
О'кей! Не плюй и не бросай. Деньги вперед.
Так я могу плюнуть или не плюнуть?
Да! Да!
Деньги давай!
Или.
Думай.
Гамлет, Гамлет!
Дурак, эклектик поганый! Шут-истребитель! Ты и объясняться в любви будешь цитатами! Сравни теперь себя с Гамлетом, а ещё лучше – с Сальери...
Уже сравнил.
Нет, все равно лучше не стало.
Сальери.
Найти Моцарта и убить. Не испытав при этом ничего.
Только тупая злость.
Забыться. Работать.
Что угодно – в искусстве. Обыватель. Сиди в своем говне.
...Любым способом – увеличить количество искусства. Нет, не призыв, скорее мольба. Канцелярщина. Громоздить слова и предложения.
Сказали: накручиваю черную карму.
Плевать. Энтропия спасет.
Находить, хранить, не отпускать. Сваливать в одну помойку; не сейчас, после – разберутся другие; боюсь не успеть.
Молиться. Камлать.
Чтобы не хватило сил, когда он, Моцарт, придет и улыбнется: все ведь так просто...
Чтобы не было уже сил, когда он придет, и единственной мыслью будет мысль: убить гаденыша!
Бросая в прошлое сны, придумывая своему бессилию все новые и новые формы. Не зная, не ведая, не желая...
Слоники на пианино. Верные вещи.
Слоники, слоники...
Камлать.
Хранить любовь, истину, бога, искусство, не понимая, что это такое; расселять их по клеткам и любоваться, умиляться, завидовать самому себе. Строить фундамент в себе – для грядущей башни.
...До сих пор помню, что боялся своего снегового стеклянного шарика. Но шарик погиб, и не осталось ничего. Пластмассовый замок и липкие блестки никак мне не напоминали тот таинственный зимний мир. Поняв устройство мира, я перестал бояться его, и мир – потерял для меня всякое очарование.
Страх ушел, забрав с собой истину.
Жаль.
Смешной такой кокон, из которого вылупится моя смерть.
Теперь они обязаны "полюбить друг друга... или умереть", потому что "добpо всегда побеждает..."
Но в мире есть много такого, о чем мне можно не знать.
*
...И не надо меня отождествлять с тем придурком, который микширует настоящий текст. Более несхожих людей трудно представить – мы даже не диаметрально противоположны. Мы очень разные. Мы читаем разные книги, смотрим разные фильмы, нам нравятся разные вещи, – что-то общее, без сомнения, есть, – но это общее вымучивается, выхолащивается. Мы уже десять лет говорим об одном и и том же. Как мне не скучно – понятно: у меня не так уж и много "достойных собеседников". Я очень некоммуникабельный человек.
Но, как сложно мне с людьми знакомиться, так же сложно и расставаться. Расставаться я не умею.
Так и с самим собою. Я очень привык к нему. Как привыкают к шкафу или к обоям. Мне было бы несказанно плохо, если бы он изменился. Я привык к его мечтам, к его фантазиям. Вот уже десять лет как они – остаются неизменными. И не потому, что – не могут воплотиться во что-то конкретное. Ведь "воплощения" рождались и умирали, а он – оставался, со своими, теми же, мечтами и фантазиями. Из года в год ничего не менялось.
"Воплощения" предавали его. Они – взрослели, умнели, беря у него уроки цинизма и равнодушия; он – учил их, выучиваясь, они покидали его.
Он презирал своих учеников – он завидовал им. Они были тем, чего у него не было никогда, – они умели быть счастливыми. Радоваться и печалиться. Любить и ненавидеть. Он знал, что это право от них не отнимешь – и тем больней ему было наблюдать за своими "детьми".
В тайне он надеялся, что потом они воспитают его, спасут, принеся ему дар: желание жить. Но годы шли – никто не возвращался к нему. Никто не хотел с ним делиться. Никто не возвращался к нему, никто.
...Я бы и не знал, что делать с теми, кто вдруг пожелал бы ко мне вернуться. Я им уже все показал, обо всем рассказал. Смеяться надо мной, что ли?
...Книга "Пустой Город". Она стала исполнением воли того Романа Шебалина, которым я был лет пять назад. Мне, сегодняшнему, эта книга, вероятно, не очень-то и нужна. Но ему – нужна была. Он мечтал. Он верил в эту книгу. Я исполнил его мечту. Таков был мой долг. Иное скучно и пошло. Ведь в этом мире, увы, слишком много есть такого, о чем мне можно не знать...
Я ухожу в путешествие, оно будет долгим.
Все сны, все сомненья, все грезы
Я забираю с собой.
Я забираю ещё и улыбки друзей, запах лета,
Вечного лета и ветра, соленого ветра
Все то, что не вложишь,
Все то, что не вложишь в большой чемодан
С едой и бельем.
Я ухожу в путешествие, оно будет трудным.
Все долгие годы, все дни, все мгновенья
Я знал: мне придется когда-то уйти.
Уйти, чтоб услышать песнь ветра,
Увидеть высокое небо,
Высокое чистое небо
Потерянной где-то и вовсе забытой
Забытой мечты...
Вл.Леви "Я ухожу в путешествие".
Глава 16.
"Непорочная Зайчатина".
Очень хочется быть честным. Но: так бывает – честным, значит, скучным.
*
Кадры фильма "Стена". Пинк сидит у телевизора и переключает программы. Взрывы на экране телевизора.
ЗТМ.
из ЗТМ:
Вспышки, костры, хлопушки и петарды, в кадре – евреи танцуют со светильниками.
Отъезд. Студия.
Расталкивая веселящихся евреев, в кадр пролезает уже знакомый нам Церемониймейстер:
– Очень рад, хотя как раз нас вас-то как раз и не ждали, но, как говориться, дареный конь хуже татарина... (хохот за кадром)
Появляется Чеченец с автоматом:
– Ну вот, это опять провокация.
Хохот за кадром. Евреи наливают Чеченцу водки и выбрасывают его из кадра.
Церемониймейстер:
– Цельные ребята. Так вот. Сегодня мы будем в некотором роде распинать Христа (хохот за кадром). Это очень больно, но христиане так любят своего бога, что анекдот про дом повешенного и веревку у них не в чести. (хохот за кадром) Ну и славу богу. Идемте со мной.
Церемониймейстер ведет камеру (с оператором) по коридорам. Заходят в комнату.
Церемониймейстер (из-за двери):
– Идите, идите, сегодня у нас день настоящих сюрпризов!
Дверь захлопывается. Оператор с камерой оказывается запертым, в кадре мечутся стены, потолок, пол, дверь. Выхода нет. Гомерический хохот за кадpом.
Церемониймейстер (за дверью):
– А каково Христу было в утробе, а?
В комнате гаснет свет.
Т.е. – ЗТМ.
Из ЗТМ – НДП:
Корпорация "Стильные духом" представляет
Второй празднично-пасхальный выпуск...
"Дикий человек из Назарета"!
Церемониймейстер (сидит в кресле на фоне действующего нудистского пляжа):
– Как вы уже поняли, сегодняшняя наша передача посвящена не Пасхе, как следует из названия, а смерти. (хохот за кадром) Что может быть пpекpаснее смерти, да и к тому же смеpти под Пасху? С этим вопросом мы приставали к людям на улицах, домогаясь у них самого сокровенного – ответа на вопрос: за что так люди любят смерть? (хохот на кадром) Ох, извините, я, конечно имел в виду смеpть под Пасху. Мы опросили более двухсот рожениц и около ста хакеров, кроме того на наш вопрос ответили: сорок три депутата Государственной Думы, пятнадцать школьников специализированной школы для глухонемых, два больных сифилисом бомжа, Илья Глазунов, Эдуард Лимонов и постоянные гости нашей передачи – Дима Холодов, Влад Листьев и некто Мень. Однако, результаты вскрытия (хохот за кадром) показали... извините... результаты опроса опять не показали ничего. В следующий раз подвергнется опросам постоянный контингент Новодевичьего кладбища... (хохот за кадром) Да, кладбища...
ЗТМ
из ЗТМ:
Врач в белом халате, с капельницей в руках, стоит перед картой Ближнего Востока:
– Сегодня мы поговорим о Христе. (гомерический хохот за кадром) Уже никому не секрет, что, как об этом писала центральная пресса в лице газеты "Московский комсомолец", в пещерах гоpячо нами любимого Гамподара были найдены останки живого существа с явными признаками приобретенной патологии, несколько столетий назад существо били палками, прибивали гвоздями к доскам и надевали ему на голову венец растительного происхождения. Вышеприведенные факты неопровержимо свидетельствуют о том, что найденное существо – Иисус, прозванный "Христос" за способность к эсхатологии. (хохот за кадром) Русская Патриархия предложила Мировому Сообществу проект, по которому тело найденыша будет подвергнуто церемонии перезахоронения, как того требуют народные русские традиции. Славный ряд Лжедмитрия и Николая Романова, Сталина, Ваpлаама Аpавидзе и Петpа Тpетьего пополнится новым членом. Иисус по-пpозвищу Христос да займет достойнейшее место в ряду великих сынов России. (хохот за кадром)
Рекламная пауза.
Веселые парни и девушки выбегают из храма. Смеясь, переговариваются.
– А ты съел уже свою просвирку?
– Ага, ты съел уже свою просвирку!
– Что правда?
– Ой, и я тоже съела!
– А что делать, она же такая маленькая!
– Что делать, что делать?
– А вот что!
Некий парень показывает свою просвирку.
– Надо вот так! Жевать, не пережевать!
Все радуются.
Из храма выходит батюшка.
– Теперь вы сможете жевать эту новую просвирку долго. Жевать и не переживать! (раздает всем просвирки в яркой упаковке)
НДП:
Новый "Стиморол".
Ортодоксально стойкий вкус.
Одобрено Российской Патриархией и ЮНЕСКО.
Улыбающийся батюшка надувает из просвирки пузырь.
ЗТМ.
*
– Скажите, вы что, действительно считаете себя ангелом?
– Да.
– И когда вы себя впервые почувствовали... не человеком?
– Где-то года два назад.
– Расскажите, как это было.
– Вероятно, это было связано с помутнением рассудка Романа Шебалина. Ему явился шар. Точная дата явления – август 1996 года. Далее пpоизошла цепь весьма нелепых событий, следствием которых было окончательное помутнение рассудка означенного Р.Шебалина. Но не о нем речь. Было ли мое появление в людях какой-то особой миссией, каким-то заданием, – не знаю. За последнее время я просмотрел порядка трех-четырех дюжин фильмов про ваших ангелов – все являлись за Землю с неким заданиям, я подумал: а вдруг я тоже должен был кому-то помочь или просто совершить что-то очень важное, спасти, там, человечество от Третьей мировой войны или придумать лекарство от СПИДа, или, на худой конец, развязать эту чертову войну, но – нет. Нет, ничего подобного я был сделать не должен. Для подобных свершений я слишком слаб. У вас тут есть поговорка: бодливой корове бог рогов не дает, так вот, поскольку я с огромной охотой поубивал бы...
– Не надо никого убивать, расскажите лучше, как в нашем суетном и диком мире живется ангелу, душе светлой и нежной...
– Насчет души – не знаю, вашими именованиями, – я атеист. А что касается моей жизни... Постепенно я понял, что разговариваю с людьми на каком-то не том языке, пчелином или, что ли, гекконьем, не знаю. Сперва я думал: все произойдет само собой, естественным путем, как травы растут, как распускаются цветы, нет же, нет – механизм оказался слишком сложен...
– Извините, как?
– Слишком... хорошо сложен. Знаете, бог прост, он очень прост, прост так, что даже я не в силах постичь его простоты. Я чуть сложнее. А человек, это, видимо, пока – предел той сложности, которую мы можем себе позволить. Теперь иногда вижу сон: я – за штурвалом самолета, сколько горючего неизвестно, но есть подозрение, что оно на исходе, долго ли ещё мне лететь? С салоне – люди, я отвечаю за них. И я не могу, не имею права погубить их. Но я не знаю, как устроен самолет. Я осторожно нажимаю то одну, то другую кнопку, но ничего не происходит или – происходит что-то не то. Надо посадить самолет, полет должен окончиться, но – как!
– Кто ж вас пустил в рубку?
– А вдруг это наказание, расплата? На совести того, кем был Роман Шебалин до моего прихода, – много такого, о чем даже вам я не могу рассказать. Но я в ответе за его организм. А как он работает – я не знаю.
– И теперь вы нажимаете на все кнопки сразу, не думая?
– Да. Я устал. Я не понимаю механики человека. Он сложный, он разный. Я устал, я должен убить его, чтобы вернуться...
– То есть – разбить самолет?
– Да.
– Но тогда все погибнут.
– Пусть. Погибнут все его мечты, все его сказки. Погибнут стихи, песни, рассказы. Его слезы, его смех, его печали и радости. Пусть так.
– Но это жестоко.
– Что такое "жестоко"? То, что причиняет боль? Но он привык к такой боли. Он перестал уметь радоваться. Я дам ему то, что он просит. Ведь этой, моей, он не почувствует.
– Смерть?
– Да.
– Какой же после этого ангел?
– Обыкновенный. Я захотел стать человеком. Или... мне пpиказали... Ну... я не смогу Вам этого объяснить – почему. Но я включил слишком сложную, хотя и кpасивую, машину... А тепеpь, нужно пpизнаться честно, – я не знаю, как ею управлять. Я даже не знаю, как её выключить. Я пытался скопировать ситуации с других людей, я подражал им, я помогал им понимать себя, а сам...
– Мавр сделал свое дело, мавр может уходить?
– Да, что-то вроде этого.
– Зачем же тогда вы все время врете? Вы хотите, чтобы я вас пожалел? (попытки смеха за кадром) Но я человек из телевизора, не больше, я – сон, я – эхо. Пересмешник.
– Как-то невесело вы это говорите.
– Должно быть, я заразился от вас меланхолией. (пауза) Кому вы исповедуетесь, кретин?! Попу с экрана? Эфирной проститутке?!
– Вы думаете, я вижу разницу? (робкие смешки за кадром)
– Я думаю, что рейтинг этой передачи уже упал ниже уровня моря! (хохот за кадром) Уходите или я убью вас!
Ангел закрывает лицо руками, плачет.
– (показывает на ангела указкой) Последний раз он так плакал после прочтения повести Крапивина "Самолет по имени Сережка", вот урод-то! (гомерический хохот за кадром)
"Маpия, выключи телевизоp."
– Кто это сказал?
"Выключи. Это уже кошмар."
"Иногда и мне снится телевизор."
– Что Вы сказали?
– Я вижу во сне телевизор, мне однажды приснилось, что я родил телевизор.
– Как это?
– Как-как? как женщины рожают, просто.
– И ощущения?
– Не знаю... Я опять сплю?
– Возможно. Я могу продолжать передачу?
– Какую?
– О'кей! Открываем наш Особый Телемагазин!..
ЗТМ
НДП:
"Смерть – это как раз то, что вам нужно! Звоните прямо сейчас."
из ЗТМ:
Офис, стол, на столе – телефоны. За столом сидит крайне приличный человек и отвечает на телефонные звонки.
Звонок.
– Я хотел бы заказать смерть своего сына.
– Сколько ему лет?
– Боюсь, что уже четыре месяца. (хохот за кадром)
– О'кей, напишите заявку, оставьте свой телефон, мы пришлем вам гарантийный талон и свидетельство о смерти.
– А дорого?
– Как везде, вы ведь не хотите сделать вашему носителю этот гадкий, гнусный, пошлый, мерзкий, противный аборт? (хохот за кадром)
НДП (бегущая строка):
Мы выступаем за запpещение абоpтов...
– Господь с вами, конечно же нет!
– Ну и отлично. Мы вам вышлем особый буклет и тариф. Мертворожденные на третьей странице. Удачи.
Следующий звонок.
– Я болен СПИДом.(хохот за кадром)
– И?
– И хочу умереть. (хохот за кадром)
– Вы что, с ума сошли? Да любая ревизия нас тот час же оштрафует за подобные вольности. Смерть от СПИДа! Масло масленое! Запритесь в холодильнике и наешьтесь льда, сэр! И не морочьте мне голову!
– Но почему я не могу оформить заказ?
– Да потому что смерть не будет к вам являться по нашей разнарядке, если вы и так должны умереть! Это как бесплатный капитальный ремонт, который каждый жилец может один раз совершить даром! И поэтому ваша просьба и последующие, надеюсь, действия будут расцениваться ревизией как взятка в особо крупных размерах!
– Каких? (хохот за кадром)
– Я вам пеpезвоню. И, пожалуйста, никому никогда не говорите, что больны СПИДом. Пусть это будет нашей маленькой врачебной тайной.
– Огромное вам спасибо! Вы вселили радость в мое измученное сердце!
– К вашим услугам. Удачи. (зрителям) Как вы все уже убедились, смерть – это то, что вам нужно, звоните прямо сейчас, мы принимаем заказы на смерть! (хохот за кадром)
Заставка: портрет А.Пушкина.
Звучит "Imagine" Дж.Леннона.
НДП: "Мой Пушкин".
Писатель и Издатель бегают по пустынному морскому пляжу.
Писатель:
– Издай меня.
Издатель:
– Издам.
Писатель:
– Издай!
– Издам!
– Издай! Издай!!
– Издам!! Издам!!!
– Изда-а-ай!!!
– Изда-а-а-а-м!!!
– Еще!!! Еще!!!
– Еще изда-ам! Еще изда-а-ам!!!
Церемониймейстер (висит вниз головой в костюме самурая):
– А теперь, как я уже говорил, нечто совершенно иное, – Писатель, который издает себя сам. (хохот за кадром)
Писатель:
– Я издал себя сам. Я сам издал себя. Я издал! Издал!! Издал!!! Я полный издал!!!! (мечется по тюремной камере, размахивая руками)
Церемониймейстер (идет с микрофоном вдоль стены Новодевичьего):
– Да... Москва, как изрек классик... "как славны в этом слове два сладких слога – "мос" и "ква"! (останавливается у плаката "Москве – 8-1/2 веков") Колоссально. Уже не девочка. Но леди столько не живут. (хохот за кадром)
Настоящий Джентльмен (внезапно влезает в кадр):
– Перестаньте постоянно оскорблять принцессу Диану.
Церемониймейстер:
– Почему?
– Она обещала мне...
– Что же?
– Ну...
– Новую паровую машину?
– Нет... сто поцелуев принцессы! (хохот за кадром)
– А! Вы – из "Цирка Монти Пайтона"? (хохот за кадром)
– Нет... из Британского Посольства. (хохот за кадром)
– А почему Вы тогда говорите по русски?
– А я – правозащитник! (гомерический хохот за кадром)
ЗТМ.
из ЗТМ:
Врач в белом халате, с капельницей в руках, стоит перед картой Ближней Азии:
– Мы продолжим наши беседы о Христе. Только что получены новые сведения относительно тела найденыша. Оно будет выставлено в витрине нового подземного Пассажа, где вскоpе начнет продаваться новый альбом Меладзе, а также новый горький пористый шоколад "Христос Спасающий". На правах рекламы. Позже тело найденыша примет участие в рекламном туре преемника президента, которого вы все, конечно, знаете. (хохот за кадром)
ЗТМ
В студии.
– Сегодня у нас в гостях пpедставитель "Общества заземления бездомных собак". (хохот за кадром)
Церемониймейстер обращается к высокому бородатому юноше, очень похожему на Хемингуэя.
– Вы, должно быть, пpедельно религиозны?
– Э-э...
– Это "Общество заземления бездонных собак?" (хохот за кадром)
– Э-э, бездомных собак.
– Извините.
– Ни... чего.
– Да, пожалуйста. (пауза, хохот за кадром)
– М-м-м... А Ваша собака заземлена?
– Моя собака?
– О! Да, Ваша собака!
– Но у меня нет собаки. (хохот за кадром)
– Э-э-э...
– А как вы заземляете собак?
– Ну-у-у, собака должна быть заземлена, да.
– (пауза, хохот за кадром) И что?
– А что, у Вас есть собака? (хохот за кадром)
– Нет, я уже говорил.
– Э-э-э...
– Скоро Пасха, Вы как-нибудь особо будете отмечать этот праздник?
– Да-а-а, мы заземлим... собак. (хохот за кадром)
– И все?
– А что, у Вас есть собака? (хохот за кадром)
– (заговорщически подмигивает зрителям) Да, есть.
– Э-э-э... Тогда будем её заземлять.
– А как Вы это будете делать?
– У-у-у... А что, у Вас есть собака? (хохот за кадром)
– А Вы верите в бога?!
– Да-а, я заземляю собак. (хохот за кадром)
– (зрителям) Мы забыли вас предупредить, что, кроме, конечно, Русской Православной церкви, у наших сегодняшних гостей есть очень опасные конкуренты – "Общество порноохотников за тамагочи"! (хохот за кадром)
В кадр врывается юноша в хитоне и с ЛОРовским зеркалом на лбу.
– Это я из "Общества порноохотников за тамагочи"!!
– Очень хорошо.
– А Вы что – тамагочи?
– Нет, я ведущий.
– Убирайся отсюда прочь!
– Почему?
– Потому что мы открываем праздничный, пасхальный сезон охоты за тамагочи! (хохот за кадром) В честь принявшего муки на кресте Христа мы распнем пятьсот тысяч тамагочи и ещё три сотни просто замучаем! (хохот за кадром)
Бородатый юноша:
– Э-э... А у Вас есть собака?
Юноша в хитоне:
– У меня есть специально для вас особо изуверский и крайне непристойный способ охоты за тамагочи.
– А-а-а... Но у меня нет тамагочи...
– Как?! (накидывается на своего собеседника с кулаками)
Представители обществ дерутся.
Церемониймейстер (пытаясь их разнять):
– Прошу прощения, передачу приходится... (сверху почему-то падает горящая балка, хохот за кадром) так закрывать, но скоро... (хохот за кадром)... мы опять распнем Христа...
ЗТМ.
Из ЗТМ.
Передача "Знак Качества".
На экране мальчик в русской рубахе и с большим осиновым крестом на груди.
Мальчик:
– Мой папа очень добрый и любит свободу, но смотреть в его глаза все равно нам не надо. Дорогой папа! Я хочу поздравить тебя с твоим любимым пасхальным праздником – днем рождения Адольфа Гитлера! Для тебя, мой милый папочка, я сейчас прочитаю стихи. (читает)
Евреи засели в Кремле на пирушку,
Пропили Москву и три грязных подушки,
Пропили, злодеи, марксистский подход,
Шесть тракторов, пушку, один пулемет.
Продали татарам Зеленого змея
И выкрали Ленина из Мавзолея!
Приехал на Пейсах Розафер, раввин,
Убил трех Иванов и трех Катерин!
Но – чу! Это русский выходит без страха,
Хватает за пейсы Абрама, Исака:
– Почто вы, иуды, мать вашу растак,
В России такой учинили бардак!
Болею, бывало, и нужен мне врач,
Врача вызываю – а это пархач!
Газетчик, писака, цейрушный наймит,
что продался, милый, ты часом не жид?
Еврейский фотограф пролезет везде,
Он рад несказанно славянской беде!
Короче, сейчас, носари, вам задам,
Со мной – Достоевский, Васильев, Саддам!
Но тут зарыдало жидье неуемно:
– Пусти нас, товарищ, нам больно, нам стремно!
Мы слово даем никогда-никогда
Великим славянам не делать вреда!
Мы все, что награбили, вам отдадим,
А сами к себе в Тель-а-вив улетим!
Мацы вам оттуда в подарок пришлем
И Хава-Нагила вам хоpом споем!
– Катитесь отсюда, в Израиль иль в Штаты,
А вашей мацы нам не надо, жидята!
Россия – велика и песней, и хлебом,
И этой вот верой, и этим вот небом!
С праздником, милый папа! Харе Кришна!!
Церемониймейстер:
– Москва все ещё сердце нашей Родины и столица мира. И это не смешно. Но. Но сегодня у нас в студии собрались на Пасхальное Христоборье представители разных, очень разных этнических групп. Как справедливо писал в своей "Вивисекции" Роман Шебалин: "если б Христос родился в Африке, то был бы негром". Тьфу, негpы – мерзость какая! Конечно, это банально и даже где-то пошло, глупо, мерзко и антинаучно. Но.
К Церемониймейстеру подходит Француз и кладет ему руку на плечо:
– Не тяните резину, мон шер.
– Логично. Итак. Различные этносы позволили себе прислать сюда, на Праздник, своих представителей, свидетелей и соучастников мученической смерти нашего с вами любимого Христа. Все они, как сговорившись, таки угробили его, да? (аплодисменты и хохот за кадром) Итак. (в кадре Африканец) Что вы сделали с вашим Христом?
– Съели.
– А символ мученичества?
– Вот. (на шее Африканца висит берцовая кость; аплодисменты и хохот за кадром)
– Ага. Пойдем дальше. Вы?
– Я Гражданин США. (в кадре – Американец) Нашего Христа приговорили к электрическому стулу. (аплодисменты и хохот за кадром)
– Ну, это не очень экономно. С музыкой?
– Были Френк Синатра и Майкл Джексон.
– Тем более. А у вас?
– Русский! (в кадре – пьяный русский)
– И где?
– Кто? А! Мы его сначала мучили, туда-сюда ходил, по этапу ходил, сученым с Солженицыным работал, потом его уже в клетке возили, голого, зимой, а вот потом уже колесовали, а потом посадили на кол, потом четвертовали, потом бросили гнить под стены Кремля, а вот уже потом скормили шелудивым...
– Хватит-хватит! А символ?
Русский глупо улыбается и достает из-за пазухи томик стихов Есенина и бутылку водки. (аплодисменты и хохот за кадром)
– Теперь вы. (в кадре – Француз). Что это у вас?
– Голова Христа. Его гильотинировали. Я француз. (за волосы поднимает в кадр отрезанную голову Христа, аплодисменты и хохот за кадром)
– Понятно. А вы кто?
– Я самурай. (в кадре – Японец) Христос сделал себе харакири. Вот этим. (показывает окровавленный меч)
Гробовое молчание.
– Как?
– Так. (делает сам себе харакири, аплодисменты и хохот за кадром; Француза и Американца выташнивает)
В кадре – Индус:
– Христа съели тигры.
Индуса отталкивает Немец:
– Христос был евреем, поэтому место ему – в концентрационном лагере!
Церемониймейстер:
– Кстати, да! А почему молчат евреи? (аплодисменты и хохот за кадром)
В кадре – Еврей.
– А мы его распяли.
Все:
– Фу, как это примитивно!
– Как пошло!
– Бездарно и бездуховно!
– Христа съели...
– Тигры!
– Нет, колесовали!
– Газом!
– На стуле!
– Распяли!
– Нет, съели...
Начинают драться друг с другом при помощи подручных средств: гильотины, электрического стула, костей, головы и пр. (аплодисменты и гомерический хохот за кадром)
Церемониймейстер (выходит из Студии, закрывая за собою дверь):
– Вот ведь уроды. Что ж, а теперь мы вам покажем Христа, который, так сказать, распял себя сам...
Внезапно на Церемониймейстера падают софиты и прочие электроприборы. Призывно гудит набат. Дерущиеся представители и соучастники ломают дверь и набрасываются на Церемониймейстера. По канатам в Студию быстро спускаются монахи всех мастей и приходов. Раздаются гневные крики:
– Это кощунство!
– Святотатство!
– Немедленно прекратите безобразие!
Все грубо избивают Церемониймейстера.
НДП:
"Родина-мать зовет!"
"За что кровь проливали, Иуды!"
"Утопи свою голову!"
"Христос бы русским!"
"Да здравствуют Баркашов и Распутин!"
"Все на перевыборы Пелевина!"
"Банду Ельцина – под суд!"
"Саддама – на мыло!"
"Ленин, партия, ЛСД!"
"Убирайся на свой Авалон!"
"Сахаров – наш рулевой"!
"Да здравствует Мировой Сионизм!"
"Во имя Валена!"
"Вся власть экономистам!"
"Свободу Ивану Буслаеву!"
"Долой антинародный режим!"
"Пушкина – в президенты!"
"Все на расстрел Русской Патриархии!"
В драку ввязываются обслуживающий персонал, статисты и спонсоры. Избитый, истекающий кровью Церемониймейстер из последних сил кричит:
– Ради бога, ради всего святого, оставайтесь с нами! (умирает навсегда)
Радостно и грозно звучит "Па-де-де" из балета "Щелкунчик". Это апофеоз Божественного в Человеческом, победа сил Добра над силами Разума.
*
– Потом мне опять привиделся шар. Маленький такой шарик, он был внутри меня. Он лопнул. Я тогда ещё подумал, Иван Бабичев спрашивал: какой бывает звук, когда разрывается сердце? Мне приснился именно такой звук. Я спал. Вдруг вскочил, стал озираться, я ничего не понимал, во мне словно что-то лопнуло, со стоном, со скрежетом. Кое-как я убедил себя заснуть вновь, ничего, мол, не случилось, просто дурной сон. Часа через два звук повторился. Я услышал грохот упавшей гитары: от удара об пол – лопнула дека, порвались струны – все разбилось в щепки. Это все сон, сон, – уверил я себя. Уснул снова. Но вдруг – вновь услышал звук лопнувшего шара. На сей раз звук был столь явственен, что только страшным усилием воли я заставил себя не вставать и не идти в коридор проверять – что там случилось. Но внутри меня продолжал гудеть колокол лопнувшего шара. Уже не маленького, словно за эти два часа мой шарик вырос и – умер, действительно умер.
Я слышал, бывают наркоманы, которые перевозят в себе особые ампулы с наркотиками, дома, когда таможня уже позади, они извлекают из себя наркотик в оболочке. И горе им, если там, внутри у них – оболочка с наркотиком разорвется! Может, во мне разорвалась подобная оболочка? Может, в моем теле теперь – яд, смерть? Тогда я должен скоро умереть.
ЗТМ.
Звучит единственно простая и красивая музыка – Вальс "Три сестры" С.Курехина.
НДП:
Я столько хотел вам рассказать...
Глава 17.
"Звезда и Смерть воды в ступе."
/март 1998г./
Я смотрю на часы. Я пишу прозу. Что такое "проза"?
Вода, поток. Бессвязно мутное движение. Так?
Нет.
Каждая капелька, каждая волна – имеет свое четкое направление, свое и только свое место в потоке.
И Работа ведется в бесконечном неуловимом движении. Точный подсчет бессознательного, – математика, не более того.
Проза – статистика с комментариями. Не более того.
Далеко-далеко, смерть расскажет тебе мои сны.
Вот уже, видишь: мир закругляется в ноль. Ноль тикает часами. Мое аккуратное сердце ведет скромный отсчет твоим серым дням.
Ведь я подарил тебе серое.
Ноль ещё пульсирует – ему снятся тревожные сны.
Я вдруг просыпаюсь: андрогин? ангел?
Шут-истребитель?..
Постой, ноль, нет, не торопись, – моя ладонь: его беспокойный пульс.
Не бойся, ноль, скоро не будет уже ни тебя, ни меня.
Ноль булькает кровавым овалом рта.
Не бойся, ноль, там, в земле, не будет ни глаз, ни губ.
Ноль растягивается в улыбке. Замирает.
Ты испугалось, мое аккуратное сердце?
Не бойся, ноль, не любит никто.
В серой воде малыш, сгусток огня, чуть... дрожит...
Не бойся, глупый мой огненный сын, оно... никогда не вернется.
Спи, мой маленький смешной ноль, я спою тебе колыбельную о том, как мы должны умереть.
Небо.
Над нами стремительно летит упругое небо.
Я с ужасом жду.
Так, тобою, ребенком еще, я подходил к праздничному столу и тянул скатерть. На пол падали чашки, ложки, выпивка, закуска... Порой успевали подхватить.
И теперь я с ужасом жду, когда оно кончится – просыплются наземь звезды, планеты, галактики, ангелы, боги... Край неба мелькнет лоскутом там; мы не увидим, – погребенные – звездами, планетами, галактиками, ангелами, богами... не увидим уже ничего.
Сны городов, сны домов, дворов,
Засыпанных снегом улиц, сны пустых аллей...
И кажется, что застыл и схвачен
Мотив щемящий убегающих дней.
И не понять, не суметь ухватить
Звонкой птицей крик летящий в ночи
Я не знаю, как тепло ушедшее найти!
Вл.Леви "Мотив убегающих дней".
*
На днях перечитывал С.Къиркегора.
"В момент зачатия дух пребывает дальше всего, и потому страх тут всего сильнее. В этом страхе возникает новый индивид. В момент рождения страх во второй раз достигает своей вершины в женщине, и в это мгновение индивид появляется на свет."
Нетрудно догадаться, что эта простая формулировка лежит в основе концепции "разумного мазохизма". И в самом деле – рождаясь в страхе, человек испытывает определенные страдания, которые, переживая после, пытается оправдать ли, осознать ли, повторить ли – не важно, главное возвращается к тем далеким детским ощущениям снова и снова. И все подобные ощущения – лишь производные того первого страха (или – тех страхов, материнского и детского). Не просто индивидуального страха, а страха незримо для иных, – но навеки связанного с тем далеким – исходным страхом. Страхом некой мифической Евы. Каждое новое дитя, появляющееся на свет в боли и страдании, возвращает к переживанию "первородного греха".
