Текст книги "Клетка без выхода"

Автор книги: Роман Глушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Поставьте парус и можете проваливать! – приказал я едва оклемавшимся пиратам. Ни один из них не посмел мне перечить. Двигаясь словно сомнамбулы – сказывалось-таки моральное и физическое истощение после Воздаяния, – «амнистированные» взялись поднимать спущенный парус, а я тем временем выбрал якорь. Вялый ветер кое-как расправил и надул парусину, и снявшийся с якоря «Рабиосо» двинулся вдоль берега, постепенно удаляясь от заводи. Выполнившие приказ пираты попрыгали за борт, доплыли до мелководья и кинулись к ближайшим кустам. Возвращаться к Либро после такого прокола они, естественно, не собирались.

Без поддержки гребцов «Рабиосо» будто сам избавился от одержимости. Теперь катамаран еле-еле справлялся с течением, не в пример тому, как стремительно он блокировал выход из заводи. Планируй я бегство, курс против течения явился бы крайне неудачным вариантом. Проще было бы удирать в сторону фуэртэ Транквило. Я мог и сейчас пустить катамаран в том направлении, однако тогда пираты бросились бы в погоню на «Гольмстоке» и это не позволило бы мне использовать против них палубную артиллерию – топить ланчу Инода я не имел права. Двинув под парусами против течения с малой скоростью, я рассчитывал на то, что одержимые решат догнать убегающий «Рабиосо» по берегу. Тут-то и настанет мой черед делать следующий ход в этой партии...

Пока одержимые не объявились, я проверил артиллерию и, к своему удовольствию, обнаружил в ящиках с боезапасом снаряды со шрапнелью. Перезарядив обе мортиры, я подобрал просохший «Экзекутор», заткнул за пояс трофейный револьвер, положил под руку карабин и притаился за мачтой. Выходить на позицию к орудию было рановато – ребята Либро глазастые; заметят на палубе Проповедника и уже не полезут в бой очертя голову. Тогда моя контратака утратит внезапность. А так пусть думают невесть что о сбежавшем «Рабиосо» – все равно об истинной причине его бегства пиратам не догадаться.

Неприятный сюрприз ожидал Либро и компанию: пока одно богатство шло шайке прямо в руки, другое, давно принадлежащее ей, вдруг исчезло. Поэтому томиться в ожидании мне пришлось недолго. Ребята Твердолобого быстро заметили пропажу «Рабиосо» и высыпали на берег, не успел еще катамаран отдалиться от заводи. Прибежали не все – я насчитал только семерых. Сам Либро с тремя пиратами остался у «Гольмстока», переложив проблему на плечи соратникам. Видимо, Твердолобый счел ее несущественной и решил не отвлекаться от исследования захваченной ланчи. Опрометчивое решение капитана флибустьеров в конечном итоге и упростило мне проповедь.

Дни Либро были сочтены в любом случае. Однако, не раздели Твердолобый силы, бегать бы ему на воле еще неделю-другую – задачку мне подбросили не на день работы, это точно. А так все утряслось за какие-то четверть часа, правда, ради этого пришлось изрядно попотеть. У меня было достаточно информации о Твердолобом, чтобы вычислить, каким «букетом заболеваний» страдают он и его шайка: нечеловеческие сила, быстрота и меткость, а также феноменальная живучесть, что позволяла одержимому вести бой даже будучи пронзенному насквозь или лишенному конечности. К живучести прилагалось ускоренное восстановление здоровья. Смертельные раны у таких одержимых затягивались буквально на глазах, что делало эту категорию приверженцев Дисбаланса практически неистребимыми.

Мне уже доводилось читать проповеди одержимым со сквозными дырами в головах, что не мешало этим скитальцам находиться в полном сознании и бранить меня на чем свет стоит. Раньше Арсению Белкину такое могло лишь присниться в кошмарах. В Терра Нубладо подобные ужасы являлись пусть из ряда вон выходящей, но реальностью. Попадания ружейных пуль четвертого калибра казались для этих одержимых лишь крепкими кулачными ударами, и потому больше всего надежд я возлагал на шрапнель – для неистребимого она была равносильна удару уже не кулаком, а как минимум лошадиным копытом. Однако следовало помнить, что в запасе у меня всего два выстрела, произвести которые было необходимо один за другим – если пираты мгновенно сориентируются в обстановке и рассеются по берегу, пользы от шрапнели будет мало.

Преследователи бежали вслед за катамараном и выкрикивали имена товарищей, которые должны были оставаться на борту «Рабиосо». Я не высовывался, дожидаясь, пока семерка пиратов войдет в реку. Теперь им было сложно допрыгнуть до катамарана с берега – «Рабиосо» отнесло от него на порядочное расстояние.

Проклиная бесследно сгинувших канониров, пираты гурьбой ринулись в воду и поплыли на перехват собственного судна. Судя по угрожающим воплям, прошляпившей катамаран парочке лучше было бы вообще не показываться приятелям на глаза.

Едва последний из семерки пустился вплавь, я покинул укрытие, подскочил к кормовой мортире, навел ее на группу пловцов и рванул спусковой рычаг...

Чем хороша корабельная артиллерия, так это своей недюжинной мощью. В отличие от своих сухопутных аналогов (за исключением громоздких осадных орудий), призванных выкашивать пехоту и конницу, корабельные мортиры прежде всего предназначались для разрушения деревянных судовых корпусов. Шквал шрапнели, который вмиг очистил бы палубу того же «Гольмстока» от такелажа и живой силы, накрыл барахтающихся в воде пиратов, будто пригоршня гальки – стайку водомерок. Шрапнель вздыбила воду и изрешетила плывущих первыми одержимых, поотрывав кое-кому их них конечности, а одному даже снесла голову. Замыкающие команду пловцы от неожиданности прекратили грести и забарахтались на месте, чем только упростили мне наведение носового орудия, до которого я добежал, едва смолкло эхо первого выстрела.

Уцелевшие одержимые хотели кинуться врассыпную, но не успели выплыть из зоны поражения смертельного града, что повторно обрушился им на головы. Снова вода вскипела бурунами – так, словно на дне реки в этот момент проснулся вулкан...

Внушительными пушками разжился в свое время Либро; явно реквизировал их у диктаторских мерсенариев – простым негоциантам вряд ли кто-то продал бы такую артиллерию. Отведавшие шрапнели, искалеченные и оглушенные, пираты покачивались на волнах, окрашивая воду кровью. Было чертовски жаль, что враг разделил силы – зарядов двух мортир с лихвой хватило бы, чтобы утихомирить всю шайку Твердолобого, бросься она за мной в полном составе. Рассчитывать на пушки было уже нельзя. Везение не бесконечно, и теперь Либро не допустит ошибки, ринувшись в лобовую атаку на собственную батарею.

Я понятия не имел, сколько у меня в запасе времени до прибытия Твердолобого и остатков его банды. Однако было совершенно очевидно, что извлечь пострадавших из воды и прочесть им проповеди я не успею. Впрочем, двум пиратам проповедь была больше не нужна. Откровение не воскрешало безголовых, так что эту парочку следовало списывать в разряд неизбежных потерь. Отращивать головы одержимые, к счастью, тоже еще не научились, а вот воевать без руки или ноги для них – явление привычное. Но пока пострадавшие пребывали в шоке, можно было оставить их в покое. Мне требовалось хорошенько подготовиться к встрече с целыми и невредимыми пиратами, а не отвлекаться на их собратьев, временно выведенных из строя.

Я возвратился на корму и вывернул штурвал в сторону берега. Катамаран навалился на правый корпус, после чего на всей скорости, что ему удалось набрать, вылетел на прибрежную отмель и зарылся в песок. Меня швырнуло грудью на штурвал, и только благодаря этому я устоял на ногах.

Плаванье выдалось коротким, но захватывающим. За какие-то десять минут мне довелось побывать в ролях капитана, канонира, а если вспомнить, как я проник на борт, то и пирата тоже. Я с детства обожал читать Сабатини и Стивенсона и потому мог полагать, что в это утро воплотил в реальность некоторые свои детские фантазии.

Я планировал, что мне все-таки хватит времени перезарядить носовую мортиру, которая была нацелена на берег, однако скорое появление врага скомкало все планы. О перезарядке пришлось забыть – четверка одержимых приближалась чересчур резво. Гигант Либро угадывался издалека. Он рассредоточил пиратов по берегу, заставив их выстроиться в редкую дугообразную цепь. Правофланговый атакующий пробирался уже по кустам, левофланговый хлюпал сапогами по мелководью, а сам Твердолобый, направив фланги вперед, продвигался по центру. Флибустьеры отрезали мне пути к отходу, намереваясь не дать покинуть «Рабиосо».

Четверо одержимых на одного Проповедника – это уже не тринадцать, как перед началом игровой партии. Такой расклад был для меня привычным, и если кому следовало сейчас задуматься о бегстве, то точно не мне.

Бой на короткой дистанции – проксимо-бой, – помог мне снискать добрую половину моей жуткой славы. Квинт преувеличивал: я не имел права претендовать на титул «маэстро» в этом специфическом ремесле, потому что никогда ему не обучался. Как и Откровение, искусство стрельбы было привито мне с первой минуты загробной жизни, и это выглядело несправедливо по отношению к тем маэстро проксимо-боя, которые учились ему долгие годы. И хоть пока мне не доводилось тягаться с этими скитальцами в бою, кое-кого из них я изредка встречал. После чего воздавал хвалу Балансу, что эти крутые ребята не заставляли меня отстаивать титул, доставшийся мне по неизвестно какому праву.

Я спрыгнул прямо в воду, благо глубины за бортом было всего по пояс. Обманные маневры и погони остались позади, пришла пора окончательно выяснить, на чьей стороне правда. Проповедник принимал условия игры, поскольку именно к такой расстановке фигур на поле он и стремился. И пусть Либро разыгрывал эффективную комбинацию, он был не первый, кто на моем веку использовал подобную тактику. Вогнать меня в смятение у Твердолобого не вышло при всем старании.

Пираты ничуть не удивились, опознав в противнике мою одиозную личность, а значит, они заранее догадались, кому хватило смелости бросить им вызов. Для кого-то этой догадки вполне хватало, чтобы отказаться от сумасбродных поступков и дать деру, но не для Твердолобого.

– Эй ты, кусок дерьма! – обратился ко мне Либро. Пираты сбавили темп, но продолжали выходить на позиции, держа меня на прицеле. Я выбрался из воды и теперь шел им навстречу, переложив штуцер на сгиб локтя и делая вид, что игнорирую врагов, подкрадывающихся с флангов. Мое поведение выглядело чересчур самоуверенным, но это была иллюзия – я прекрасно видел всех противников на берегу и не переставал следить за их действиями. – Да, ты, гребаный мудак этого гребаного мира! Говорят, тот, кто тебя прикончит, отхватит шикарный приз! Мы в курсе, что тебе, как и нам, плевать на гребаную Мертвую Тему, поэтому спрашиваю прямо: кто ты такой и чего добиваешься?

«Гребаный мудак» – давненько же я не слышал этого эпитета, ласкающего слух ностальгическими нотами! Но впадать в ностальгию я не собирался. Как и отвечать на вопросы Твердолобого. Однако Либро не унимался:

– Ты резидент «Терра» или всего лишь высокоразвитая кукла? Нет, вряд ли ты – кукла! За тобой явно стоит кто-то из ветеранов, нанятых «Терра»! Конечно, кто же еще это может быть! Сколько тебе заплатили, продажная тварь?

Опять эти обвинения в неизвестных грехах, которых я не совершал! Естественно, за службу мне платили, и неплохо, только кого я при этом продавал? Одержимых? Так ведь я никогда и не выступал на их стороне!

– Предатель! – продолжал неистовствовать Твердолобый. – Дай только узнать твое настоящее имя – я опозорю тебя перед всем миром!..

Одержимые ждали не дождались, когда я с ними заговорю. Хрестоматийный прием промышляющих гоп-стопом налетчиков против не слишком пугливых жертв: стоит только мне втянуться в разговор и рассредоточить внимание, как это тут же послужит ублюдкам сигналом к нападению. Либро старательно заговаривал мне зубы, я же пропускал его грозные речи мимо ушей, будучи уверенным, что, как только открою рот, сию же секунду стану трупом. Схватки уже не избежать, только она обязана начаться, когда я того захочу. Пока же я планомерно выдвигался на оптимальную дистанцию для проксимо-боя. Остроглазые пираты значительно превосходили меня в меткости, однако в настоящий момент они не пытались воспользоваться этим преимуществом – очевидно, опасались, что Проповедник на большом расстоянии легко увернется от их пуль.

Последующее произошло в течение всего двенадцати секунд, но примерно столько времени и продолжается проксимо-бой, когда мне удается навязать противнику свой сценарий. Я отчетливо видел все свои цели, также хорошо рассмотрел, с каким оружием пираты собирались меня атаковать. Единственное, что мне требовалось для успешной реализации планов, – нанести удар первым.

Что я и сделал, когда взбешенный моим молчанием Либро разразился очередной тирадой. В этом и кроется суть победы в проксимо-бою: атака на опережение и подчинение врага своим правилам игры. Упуская инициативу, я терял все преимущество и изрядную долю шансов на успех...

Время пошло.

Один! Два!..

Не сводя с Твердолобого пристального взгляда, – абы капитан думал, что и впрямь заставил меня развесить уши, – я незаметно нацеливаю лежащий на сгибе локтя «Экзекутор» в правофлангового нападающего и делаю первый выстрел...

Еще одним бесценным талантом наградил меня загробный мир: гипертрофированным периферийным зрением. Стоило лишь мне переключить внимание на объект, который хотя бы чуть-чуть попадал мне в поле зрения, как панорама у меня перед глазами мгновенно преображалась. Видимый мир вытягивался вдаль, как резиновый, а все, что творилось у меня по бокам, становилось четким, словно находилось прямо передо мной. Клянусь, я даже мог при желании рассмотреть кончики собственных ушей! Угол обзора получался такой, словно у меня на висках прорезалась дополнительная пара глаз! Для полного счастья не хватало только глаз на затылке. Но и без них я мог различить, что творится у меня за спиной. Так что попробуй-ка незаметно подобраться к Проповеднику с фланга, когда он смотрит на мир под таким углом!

Разумеется, целиться при помощи периферийного зрения было крайне удобно. Не поворачивая головы и даже не покосившись, я влепил пулю прямо в голову ждущему сигнала к атаке одержимому. Пирата развернуло в воздухе и швырнуло в воду, где он и угомонился возле пораженных шрапнелью собратьев. Я успел заметить, что голова моей жертвы осталась на плечах, лишившись только макушки. Из этого следовало, что пират скорее всего будет жить. Но лишь до того, пока не получит Воздаяние. К сожалению, дать одержимому время на самоисцеление, отсрочив проповедь, я был не вправе.

Три!..

У «подковы» атакующего строя пиратов отломан один конец, но проксимо-бой только начинается. Либро и двое его подручных открывают по мне огонь прежде, чем их товарищ с попорченным черепом успевает плюхнуться в воду. Помповый дробовик и два мощных револьвера – такие калибры противостоят сегодня моему «Экзекутору».

Никакой суеты – все пока идет по сценарию. Момент первых вражеских выстрелов я вычисляю предельно точно. Я вижу три одновременные вспышки; грохот выстрелов настигнет меня через долю секунды. В течение этого мига я обязан уклониться от пуль...

Умение бить белку в глаз – бесспорное достоинство для любого стрелка. Однако в искусстве проксимо-боя у меткости есть оборотная сторона. Отличный стрелок предсказуем, поскольку траектория полета его пуль просчитывается с высокой вероятностью. Парадоксальное явление: мне приходилось больше опасаться дилетантов, чьи пули летели куда попало, чем маэстро стрельбы, который всегда бил наверняка – чаще всего в голову.

Никто из трех одержимых дилетантом в стрельбе не являлся, и куда в итоге угодят их пули, я прекрасно знал. Так что в момент попадания меня на том месте уже не было. Резкий поворот плеч, уклон корпусом и полшага в сторону – предельно рациональная техника, хотя исполнена не идеально – несколько дробин все-таки впиваются мне в плечо...

И только теперь я слышу выстрелы...

Четыре! Пять!..

Враг перезаряжает оружие...

Разыгрывай мы партию в шахматы или калибрик, эта пауза называлась бы обдумыванием хода. В данный момент свой дальнейший ход обдумывал противник. Я же благодаря двуствольному штуцеру мог проделывать по два хода подряд...

Отвлекусь на минуту и замечу, что искусство проксимо-боя только потому и зародилось в Терра Нубладо, что здесь слыхом не слыхивали об автоматическом оружии. Противостоял бы мне сейчас хотя бы один стрелок с пистолетом-пулеметом, и вся моя тактика свелась бы к банальному поиску укрытия. Оружие, требующее после каждого выстрела перезарядки либо простого взведения курка, придавало местным перестрелкам неторопливый темп и особый колорит. Бои на ближней дистанции превращались для хороших стрелков в захватывающую походовую игру, сочетающую лихость ковбойских дуэлей Дикого Запада и скоростную стратегию экспресс-шахмат. Появление такой игры в мире, где треть населения вела вольный образ жизни, а оружие носили все поголовно, не являлось чем-то из ряда вон выходящим. Кровавые стрелковые соревнования в скорости реакции, хладнокровии и тактической импровизации происходили повсеместно. Участвуя в проксимо-боях, как между собой, так и целыми альянсами, скитальцы-стрелки зарабатывали таким образом авторитет и проверяли свою истинную цену. Для большинства участников этих соревнований подобные проверки заканчивались плачевно.

Что же мешало оружейникам Терра Нубладо разработать хотя бы примитивную модель автоматического пистолета? В этом определенно были замешаны силы Баланса, стопорившие научно-технический прогресс не только в оружейной отрасли, но и везде. Однако обвинять их в косности было бы неправильно. Появление автоматического оружия ввергло бы туманный мир, и без того балансирующий на грани хаоса, в настоящий апокалипсис. Войны перешли бы на новый разрушительный уровень, человеческие жертвы стали бы исчисляться тысячами. О какой воинской чести велась бы тогда речь, если бы заполучивший пулемет тщедушный скиталец вроде Берси сумел положить за раз десяток таких матерых бойцов, как Квинт?

Мелкая, однако насколько значимая деталь – необходимость вручную взводить курок после каждого выстрела. Будто микроскопический камешек, подложенный под шаткую подпорку местного миропорядка, который при каждой очередной смуте того и гляди норовил опрокинуться и разбиться вдребезги...

Одновременно выстрелив, троица одержимых приступает к перезарядке оружия, при этом каждый пират срывается с места и меняет диспозицию. Враги пытаются оставшимися силами восстановить прежний, наиболее выгодный им строй. Твердолобый и ближайший к нему приятель взводят собачки револьверов, левофланговый передергивает затвор помпового дробовика. Первые двое смещаются вправо, последний, наоборот – забирает левее и уже практически находится у меня за спиной...

Ты-то мне и нужен! Оборачиваться не обязательно – фокусирую периферийное зрение на противнике, после чего перебрасываю штуцер из левой руки в правую и выпускаю второй заряд.

Пуля попадает пирату в дробовик, вышибает тот у него из рук и рикошетом навылет простреливает шею. Почти идеальный выстрел – этот мерзавец выживет так или иначе, а от дырки у него в горле не останется и следа.

Теперь наступает мой черед «обдумывать ход». И обдумать его предстоит мгновенно – Либро с товарищем уже двигают фишки...

Шесть! Семь! Восемь!..

Теперь стрельба по мне будет вестись непрерывно. Два револьвера, десять оставшихся в них патронов, и каждая из пуль угодит точно в цель, запоздай я с уклонением. Маневр предстоит сложный, тем более что попутно мне придется перезаряжать штуцер. Трофейный револьвер за поясом я не трогаю: даже если повезет вогнать в каждого из пиратов по три пули, таким калибром одержимых не остановить. Только «Экзекутор», только жакан и никаких револьверов!

Пули летят с двух направлений... Не думать о пулях, не думать о боли – сконцентрироваться только на стрелках и бросить все силы на маневр уклонения!

Падаю на бок, в падении переламывая «Экзекутор» и выхватывая из патронташа новую пару патронов. Эжектор штуцера выбрасывает стреляные гильзы. Рядом со мной вздымаются три фонтанчика, брызгающие в лицо колючим песком. Три вражеские пули уже точно не причинят мне вреда.

Перекат на спину, «Экзекутор» на груди, патроны – в патронник. Еще два фонтанчика, но уже ближе. Враг оказывается быстрее – это плохо, но не думать, не думать о плохом! Перекатываюсь на другой бок, защелкиваю патронник, взвожу курки. Одно дело сделано, другое – в процессе.

Два удара подряд: в плечо и руку. Теперь не думать о боли невозможно – она вгрызается в плоть десятками острых зубов и пытается парализовать не только тело, но и волю. Не удастся, не впервой! Рычу, стискиваю зубы, но завершаю перекат и вновь поворачиваюсь лицом к врагам. Темп их стрельбы ослаб, и если я все правильно рассчитал... Да, так и есть – Либро уже перезаряжает револьвер, а значит, его напарник, дабы не создавать паузы, будет расстреливать оставшиеся патроны, пока Твердолобый снова не откроет огонь.

Девять!

...И девятый выстрел! Пуля врезается в песок прямо у носа – едва успеваю моргнуть, чтобы не запорошило глаза. Либро торопливо, но аккуратно загоняет патроны в барабан. Сколько ему осталось, я, к сожалению, не вижу, зато знаю – приятель Твердолобого не сделает последний выстрел, пока капитан не взведет курок – только так у пиратов получится вести непрерывный огонь. Дабы не заполучить десятую вражескую пулю прямо между глаз, я снова перекатываюсь и, как только опять оказываюсь лицом к врагам, стреляю Либро точно в грудь...

Десять!

Либро шатается и плюхается на задницу, однако револьвера не бросает. Непрошибаемый ублюдок! Обычного скитальца или оседлого отшвырнуло бы на несколько метров.

Временный выход из игры Либро образует на поле боя паритет – в револьвере оставшегося на ногах стрелка последний патрон, столько же аргументов у меня. Однако мой, как ни крути, намного весомей.

Все-таки одержимый оказывается проворнее. Онемевшее простреленное плечо вынуждает меня управляться с «Экзекутором» одной рукой, а эта игрушка потяжелее револьвера. Пиратская пуля угодила бы мне точно в грудь, останься я лежать на боку. Но мне удается перевернуться на лопатки, и потому пуля лишь вскользь задевает меня по груди. На фоне уже терзающей меня боли новая не так ощутима, но рука дергается и прицел сбивается. Хорошо, что я не нажал на спусковой крючок, иначе заряд был бы потрачен впустую.

Одиннадцать!..

Револьвер одержимого пуст! Единственное спасение стрелка в быстром уклонении и перезарядке на ходу... Как я посчитал. Однако мой прогноз неверен: Либро хоть и в шоке, но ему хватает сил швырнуть приятелю свое заряженное оружие. Взведенный револьвер летит прямо в руки одержимому, которому остается лишь поймать его и нажать на спуск.

Двенадцать!..

Револьвер падает на песок, поскольку ловить оружие больше некому. Одержимого угораздило поймать-таки не револьвер, а мою пулю. Желая помочь приятелю, Либро невольно отвлек его внимание и превратил в легкую мишень. Четвертый пират распластывается неподалеку от воды и дергается, как под электротоком, – пуля угодила ему точно в сердце, которое, впрочем, у одержимых тоже регенерируется достаточно быстро.

Двенадцать секунд... Нормальный результат, хотя бывало и лучше. В меня попали три раза – это очень плохо. Благо я лежал на земле, а иначе ранения выбили бы меня из боевого ритма и свели на нет всю тактику передвижений.

Однако рановато пока подводить итоги. Отбросив разряженный штуцер, вскакиваю с песка и выхватываю из-за пояса трофейный револьвер, затем подбираю тот, что принадлежал Либро, и бегу к нему – гигант уже пытается встать на ноги.

Четыре пули в сердце убили в нем такое желание, не убив самого. Теперь Твердолобый созрел для проповеди – активно сопротивляться в ближайшие пять-шесть минут он не сможет.

Я оглядываюсь: кому еще необходима дополнительная инъекция успокоительного? Одержимый с простреленной шеей ползет в кусты, извиваясь как ящерица. Хитер уклонист! Держи-ка парочку свинцовых пилюль – они помогут тебе смиренно дождаться своей очереди.

Кто следующий?

Ошарашенные шрапнелью и медленно уносимые прибрежным течением, пираты покачиваются на волнах, словно оглушенная рыба. Придется самому вылавливать их и вытаскивать на берег. Пират с отстреленной макушкой прибился к ним и тоже не трепыхается. А вот последняя моя жертва – та, которой я в прямом смысле разбил сердце, – хоть и не давала пока повода для беспокойства, выглядела как-то подозрительно. Поэтому и получила для острастки «подкожно» весь остаток револьверного барабана...

Вот так улов, присвистнул я, окидывая поле отгремевшей баталии усталым взглядом. Прямо как в старые добрые времена, когда я только начинал службу. Но на сегодня игры закончились. Теперь предстояла сплошная рутина, пусть скучная, зато не такая суетливая.

«Воздаяние номер четыреста сорок пять открыто!»... Закончится ли когда-нибудь этот список? А если закончится, где гарантия, что вместо него мне не подкинут другой? Возможно, у Баланса и имеется на это ответ, но вряд ли я его когда-либо узнаю...