Текст книги "Царь Соломон"

Автор книги: Рольф Бейер ( Байер)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 2
«ЧТОБЫ РАЗЛИЧАТЬ,
ЧТО ДОБРО И ЧТО ЗЛО» —
СОЛОМОН, МУДРЫЙ СУДЬЯ

Пока что, встречаясь с Соломоном, мы оказывались перед удивительно противоречивой личностью: с одной стороны, бесцветное создание, которое, кажется, безучастно дает посадить себя на трон, а с другой – грозное чудовище, которое в духе архаичной традиции узаконит кровную месть и братоубийство. Это захватывающий феномен древнеизраильской истории, что такая противоречивая фигура превращается в тот блестящий образ просвещенного царя, поразительным образом олицетворяющего мир и терпимость, мудрость и открытость миру.

Превращение никак не объясняется в библейском предании, просто пересказывается. Как понять переход с точки зрения психологии, этого библейские источники не дают. Чтобы подойти поближе к разгадке удивительного превращения из отсталого, бесчеловечного мстителя и братоубийцы в царя мира, необходимо наиболее полно осветить те предания, которые рассказывают о мудром царе Соломоне.

Жертвоприношение в Гаваоне

Рассказ о мудром Соломоне начинается с жертвоприношения в Гаваоне, одном из самых значительных Божиих скиний собрания (bamah) в Израиле, расположенном в 12 км севернее Иерусалима, примерно там, где сегодня находится арабская деревня Эль-Джиб. Само собой разумеется, что археологам было очень важно найти это святилище на высоте; к сожалению, до сих пор результатов нет. Но это и неудивительно, так как устроено оно было, вероятно, очень скромно.

Однако раскопки в других местах дают некоторые результаты. Скинии собрания на высоте делались из скальной породы, которая иногда обрабатывалась. Они считались священными символами богов. Такие скинии находят, например, в хананейских городах Гезер и Хацор и датируют примерно 1500–1200 до н. э. Несомненно, к святилищам кроме скиний принадлежали еще и жертвенники, которые предназначались для праздников, проводимых на открытом воздухе.

Весьма вероятно, что израильские святилища, которых очень много, походили друг на друга. Любой крупный город в Израиле имел такое святилище. Они сохранялись довольно долго, их обслуживали священники и левиты. Еще пророк Осия выступал против культа на высотах, но разрушение мест культа приписывается израильскому царю Иисусу Навину (639–609 до н. э.). Он сделал это, чтобы свести весь культовый обряд в Иерусалимский храм.

Из библейского предания не понятно, почему Соломон посетил именно Гаваон. Это связано с тем, что дейтерономистические редакторы считали сообщения о жертвоприношении в Гаваоне фактом не очень приятным и, не вдаваясь в подробности, попросту перескочили через них. Для них единственно допустимым местом для жертвоприношения был Иерусалим. Жертвы на «Больших высотах» – как раз именно в Гаваоне – были, с их точки зрения, большим прегрешением. Сколь-нибудь приемлемое уточнение дает библейская 2-я книга Паралипоменон (1.4): на высоте, в Гаваоне, была Божия скиния собрания, которую устроил Моисей в пустыне. Но, к сожалению, об этом сообщал летописец, который, как уже говорилось, освещал события спустя 700 лет после правления Соломона.

Чтобы понять церемонию жертвоприношения в Гаваоне, нам придется нарушить молчание источников. Гаваон был хананейским городом, который сдался царю Иосии без боя. Это привело к союзу жителей города и израильских племен. С тех пор гаваонитяне жили в мире с Израилем, но как подданные должны были платить дань – деревянными мотыгами и черпаками. Зачем Израилю черпаки?

Ответ дают раскопки под руководством Джеймса В. Причарда. Уже на первом этапе раскопок в 1956 году были обнаружены монументальные оросительные системы, для которых строителями было вынуто 3 тысячи тонн известняка. Был найден знаменитый Гаваонский пруд, где когда-то стояли с одной и другой стороны Иоав, уже известный нам главнокомандующий Давида, и Авенир, командующий Саула. После смерти Саула они активно добивались власти. Вначале это была игра, в которой каждая сторона выставила против другой по 12 человек. Когда все были убиты, между обеими сторонами началась война. Иоав со своими наемниками победил североизраильского Авенира (2 Царств 2.12).

Таким образом, Гаваон связан у Соломона с двумя воспоминаниями: с одной стороны, это место, где заключили дружественный союз между израильтянами и хананеями, а с другой – театр военных действий между сторонниками Давида и приверженцами Саула. Кроме того, при царе Сауле был нарушен заключенный когда-то мирный союз между Иосией и гаваонитянами. «Саул хотел истребить их по ревности своей о потомках Израиля и Иуды» – кратко и выразительно (2 Царств 21.2).

Это, в свою очередь, не давало покоя царю Давиду. Чтобы восстановить дружеские отношения с гаваонитянами, он отважился на поступок. Им были выданы семь человек – двое сыновей и пятеро внуков Саула: «и они повесили их [на солнце] на горе пред Господом. И погибли все семь вместе; они умерщвлены в первые дни жатвы, в начале жатвы ячменя» (2 Царств 21.9).

Если Соломон посещал Гаваон, то это, пожалуй, с двумя намерениями: с одной стороны, это укрепление мирного союза с хананеями, а с другой – желание окончательно сломить стремление к мщению. Отсюда и торжественная церемония, когда жертва приносилась исключительно сожжением как покаяние в грехе, умиротворение человеческих кровных жертв, которые можно оплакивать, и не в последнюю очередь как укрепление мира с хананейскими коренными жителями, которые мечтали избавиться от злоупотреблений израильтян и их нового царя.

В этой связи нужно серьезно отнестись к сообщению, до сих пор воспринимавшемуся как не слишком важное. Те семь членов рода Саула, которых Давид выдал гаваонитянам, были повешены «на горе пред Господом», сообщает библейское предание. Как раз в то место, где произошло убийство потомков Саула, кажется, и прибыл Соломон. Соломонова жертвенная церемония в Гаваоне превратила место преступления в место примирения. Вместо силы, уничтожающей людей, выступила добрая, которая ограничивалась принесением в жертву животных. Речь идет о тысячах сожженных жертв – невероятное количество надо было заклать, чтобы положить конец силе, пожирающей людей.

Праздник жертвоприношения в Гаваоне дает нам возможность понять глубокий смысл жертвоприношения вообще. Страшная предыстория Гаваона возвращает нас еще раз к нарастающему с обеих сторон насилию. Только принесение жертвы могло остановить его. Место, залитое человеческой кровью, заняло животное, пожертвование которого взрывало круговорот насилия. Кровавые дела людей перекладывались на животное, которое должно было умереть, истекая кровью. Животное расплачивалось за насильственную суть человеческих отношений. Служба, которую сослужила кровь животных, была неизмерима. Она защищала от насилия, которое люди причиняли друг другу.

Кровавые жертвоприношения ужасают нас сегодня; любители животных с отвращением отвернутся. Но мы имеем дело с архаичным миром, в котором действовали иные законы, чем в сегодняшнем мире. Тогда проблема решалась таким образом, что человеческий грех перекладывался на нечеловеческое существо. Насилие, совершаемое над животными, не потрясало «архаичного сознания».

Возникает вопрос, были ли жертвы в Гаваоне последним словом Соломона в отношении насилия? Иными словами: остановился ли Соломон на кровавом жертвоприношении животных, чтобы уничтожить разрушительное человеческое насилие? В данный момент мы можем только задать вопрос, а поистине ошеломляющий ответ получим в главе об Иерусалимском храме.

Гаваонское предсказание

Обнаруженная нами связь между кровным грехом и покаянием жертвы на Гаваонской высоте в библейском предании прямо не высказывается. Библейские авторы быстро уходят от неприятного им описания праздника жертвоприношения, так как в центре внимания находилось нечто иное: предсказание во сне, благодаря которому Соломон получил право вершить суд над людьми. Так как нам в восстановлении событий знать это предание необходимо, приведем текст полностью:

«В Гаваоне явился Господь Соломону во сне ночью и сказал Бог: проси, что дать тебе. И сказал Соломон: Ты сделал рабу твоему Давиду, отцу моему, великую милость; и за то, что он ходил перед Тобою в истине и правде и с искренним сердцем пред Тобою, Ты сохранил ему эту великую милость и даровал ему сына, который сидел бы на престоле его, как это и есть ныне; и ныне, Господи Боже мой, Ты поставил раба Твоего царем вместо Давида, отца моего; но я отрок малый, не знаю ни моего выхода, ни входа; и раб Твой – среди народа Твоего, который избрал Ты, народа столь многочисленного, что по множеству его нельзя ни исчислить его, ни обозреть; даруй же рабу Твоему сердце разумное, чтобы судить народ Твой и различать, что добро и что зло; ибо кто может управлять этим многочисленным народом Твоим? И благоугодно было Господу, что Соломон просил этого. И сказал ему Бог: за то, что ты просил этого и не просил себе долгой жизни, не просил себе богатства, не просил себе душ врагов твоих, но просил себе разума, чтобы уметь судить, – вот, Я сделаю по слову твоему: вот, Я даю тебе сердце мудрое и разумное, так что подобного тебе не было прежде тебя, и после тебя не восстанет подобный тебе; и то, чего ты не просил, Я даю тебе, и богатство и славу, так что не будет подобного тебе между царями во все дни твои; и если будешь ходить путем Моим, сохраняя уставы Мои и заповеди Мои, как ходил отец твой Давид, Я продолжу и дни твои. И пробудился Соломон, и вот, это былосновидение. И пошел он в Иерусалим и стал [пред жертвенником] пред ковчегом завета Господня, и принес всесожжения и совершил жертвы мирные и сделал большой пир для всех слуг своих» (3 Царств 3.5).

Этот рассказ принадлежит к самым впечатляющим сообщениям о предсказаниях в Библии. Однако имеются интересные отличия. Бог сообщает не о великом историческом свершении, которое можно сравнить с предсказанием Аврааму об обладании властью или предсказанием Моисею о выводе евреев из Египта.

Явление Бога Соломону не связано со сверхъестественными явлениями природы, перед ним не загорается, как перед Моисеем, терновник, Бог не является в сопровождении грозы и землетрясения, как на горе Синай. Бог является Соломону без шума, во сне. Таким образом, божественное предсказание относится к внутренним, целиком и полностью личным переживаниям.

Повествование о предсказании существенно отличается от других аналогичных древнеизраильских историй, тем более если мы проанализируем состояние Соломона. Хотя это и было во сне, у него нет и следа того святого благоговения, которое отличает других отмеченных предсказаниями. Моисей, как известно, снял сандалии, когда приблизился к горящему терновнику, а люди Моисея едва отважились подойти к священной горе Синай.

Соломон же остается во сне удивительно уверенным. Он не теряет себя, как это позже происходит с пророками, например с Исаией, который заявит о своей нечистоте, или с Иеремией, который пугается своей молодости, или с Иезекиилем, который немеет.

Гаваонское предсказание во сне не несет никаких насильственных черт. Оно не обрушивается на Соломона, он им не раздавлен и не выхвачен из завоеванных позиций. Хотя Соломон говорит о себе: «раб», он осознает свою юношескую неопытность и чувствует величие своей задачи. Он также знает и то, что представляет династию Давида.

Уверенность в себе Давида вряд ли может быть объяснена древнеизраильскими предпосылками. Полученное однажды от Бога предсказание можно понять лишь если отойдем от израильского окружения и обратимся к египетской культуре. Там мы найдем удивительные параллели к гаваонскому предсказанию во сне.

Со времен эпохи Среднего царства, т. е. с 2000 до н. э., нам известны египетские тексты, которые называются «царские книги». В них царь сообщает своим придворным о решениях и намерениях. Часто в них говорится о предсказании, полученном царем в сновидениях, где сообщается о воле Бога. Иногда в египетских «царских книгах» подробно говорится об избрании царя, делах его молодости. Предсказание заключает праздник жертвоприношения.

Чрезвычайно интересный пример находится в «царских книгах» на так называемой стеле сфинкса. Тутмос IV (1422–1413 до н. э.) обычно охотился около Мемфиса и лег отдохнуть в тени большого сфинкса в Гизах. Неожиданно им овладевает сон. Во сне божество, живущее в сфинксе, сообщает ему о будущем царствовании. Тутмос спешит в свою царскую резиденцию, чтобы сделать большое жертвоприношение.

Оба рассказа о божественных предсказаниях удивительно похожи. Мотивы предсказания господства царя и торжественное жертвоприношение в царской резиденции находим и в повествовании о Соломоне. Параллели простираются еще дальше. В так называемой Кожаной рукописи упоминается о раннем детстве фараона Сесостриса I (1971–1930 до н. э.): «Я овладел еще птенцом и был велик уже в яйце, я жил юношей; [Бог] Рэ сделал меня господином обеих частей страны еще ребенком… он назначил меня жить во дворце еще до того, как я покинул чрево матери».

Соломой также намекает на свою молодость, но говорит не о величии, а о неопытности.

Еще более убедительны параллели, которые связаны с обещаниями Богу. Соломону обещаны богатство, слава и долгая жизнь, хотя он об этом и не просит. О том же свидетельствуют и «царские книги», где царя «одаривают жизнью». И финикийцы очень красиво описывают подобные обещания, например в надписях в Каратепе:

«И благословил [бог] Б’л Кринтрис [царя] Азита-вадду на жизнь и благополучие и могущественную силу над любым царем, кроме того, он, Б’л Кринтрис, и все боги-покровители города дают Азитавадде долготу дней и полноту лет и хорошее правление и могущественную силу над всеми царями».

Параллели настолько впечатляющи, что мы можем сказать, что гаваонское предсказание построено в духе египетских «царских книг». Предсказание во сне служит для утверждения Соломонова правления через божественное посвящение. В этом была горькая необходимость. Ведь, как мы помним, Соломоново восхождение на престол было делом рук человеческих, даже более – результатом дворцовой борьбы за личность, так мало проявившей себя. Только гаваонское предсказание окутывает Соломона аурой высокого доверия.

Появляются мучительные сомнения, не есть ли эта история одной лишь литературной фикцией, сочиненной кем-то, кто хотел идеализировать царствование Соломона. Это сомнение очень сильно, поскольку наталкивает на израильский вариант египетских «царских книг».

Чтобы внести ясность, мы должны выделить те черты, которыми они отличаются от египетских записей. Соломон просит Бога о «слышащем сердце», чтобы он мог направить свой народ и понять, что есть добро и зло. Понятие «слышащее сердце» хотя и не всплывает в египетских «книгах», известно из египетских сочинений о мудрецах. Так, в учении о мудрости Птахоте-па (2400 до н. э.) сказано: «Это сердце превращает человека в слушающего или в того, кто не слышит».

_Рис. 5.

_{Египетское учение об ушах}

Слышащее сердце было даже изображено в удивительном «учении об ушах», которое часто встречается на египетских рельефах. Никто из фараонов Египта не понимал своего царствования как должность светского судьи. Напротив, египетский царь видит себя «сыном Бога». Он отвечает перед богиней Маат за естественный миропорядок (правду как этическую норму. – прим. ред.),который поддерживает космическую гармонию и им, фараоном, осуществляется и гарантируется. Сет I (1317–1301 до н. э.) представляет, например, Маат в виде сидящей женщины, в волосах которой перо – таково изображение на рельефе в храме «Долины царей». О столь высоком полете Соломон не думает. Он ограничивает свою просьбу человеческими правом и законом.

Еще одна параллель возникает в пространстве Древнего Вавилона. Это царь Хаммурапи (1728–1686 до н. э.), имевший отношение к человеческому праву. В одном из писем ему напоминают: «Мардук, любящий тебя, создал тебя именно для того, чтобы ты способствовал победе справедливости».

Хаммурапи повелел даже изобразить себя на знаменитой колонне, которая находится в Лувре. Бог Шамаш поручает ему «создать в стране законодательство, препятствовать злу и уничтожать его и все плохое, охранять силу слабых, чтобы я, Шамаш, смог являться черноголовым [людям], страну просветить, [итак] создать людям хорошее состояние».

Но различие быстро становится очевидным: у Хаммурапи поручение от Бога. Соломон же просит. Инициатива исходит не от Бога, а от царя. Право, выпрошенное у божественных сфер, становится «человеческим правом».

Но вернемся еще раз к египетским «царским книгам». Они никогда не упоминают о просьбе царя вершить правосудие. Египетские властители просят о господстве, долгой жизни и богатстве, они являются полководцами и олицетворением силы. Соломон же ограничивается просьбой о мудрости в вершении суда. Очевидно, это должно означать: Соломон старается сделать более человечным свое правление, идее власти он противопоставляет идею права. Концепция древневосточной царской идеологии смягчается и ограничивается мудростью судьи. Таким образом, Соломон становится предтечей той идеи о правовом государстве, которая относится к великим достижениям истории человечества.

Возникает вопрос, когда мы говорим о первом государстве, опирающемся на суд: не имеется ли в виду историческая закономерность? Или это следствие идеализированных взглядов Соломона, поскольку в египетских «книгах» такая мысль не проводится? Несмотря на наличие дара «вершить суд», разобравшись в зависимостях более тщательно, летописец понимает под словом «судить» не человеческое судебное разбирательство, а «божественную справедливость».

Недалека от ответа 2-я книга Паралипоменон. Там, в частности, гаваонское предсказание описывается несколько иначе. Соломон вначале просит о «мудрости правителя», и Бог ему это обещает. Поэтому логично, с точки зрения летописца, ни единым словом не упомянуть «Соломоново решение», которое стало притчей во языцех и которым мы будем еще основательно заниматься.

В книге Паралипоменон Соломон изначально представляется не как царь-судья, а как мудрый правитель. Отсюда следует сделать вывод, что Соломоново вершение суда позднее оценивается весьма сдержанно. Это подтверждается теми местами во Второзаконии, где у царя отбирается право на судебный приговор, согласно Скрижалям Моисея: «Если по какому делу затруднительным будет для тебя рассудить между кровью и кровью, между судами и судом, между побоями и побоями, и будутнесогласные мнения в воротах твоих, то встань и пойди на место, которое изберет Господь, Бог твой, [чтобы призываемо было там имя Его,] и приди к священникам левитам и к судье, который будет в те дни, и спроси их, и они скажут тебе, как рассудить» (Второзак. 17.8, 9).

В другом месте достаточно выразительно говорится, что «судьи и надзиратели» в отдельных племенах выбирались народом (Второзак. 16.18). Таким образом, царь не занимался судопроизводством. Мы знаем, что после Соломона должность судьи у царей постепенно отбиралась. Становится непонятно, каким образом в те времена, когда с большим предубеждением относились к царскому суду, была придумана легенда, где царь прямо-таки символизирует правосудие. Судейская мудрость – это историческая черта, которая характеризует царство Соломона, а не миф, посредством которого идеализируется образ царя.

И еще одну, для нас решающую мысль следует подчеркнуть. В египетских «книгах» царь просит о победе и «триумфе» над врагом. Материала, подтверждающего это, много. Так, в одной песни, предположительно связываемой с Рамзесом II (1292–1225 до н. э.), говорится о фараоне, при котором, вероятно, людей Моисея поработили в Египте: «Он завоевал земли своими победами, он в мыслях соединил обе земли. У его ног лежат девять побежденных народов, все народы приносят ему свои дары».

Победа над народами – лейтмотив египетской царской идеологии – наглядно представлен на табличке Нармера, одном из самых существенных художественных свидетельств Древнего царства (2850 до н. э.). А девять порабощенных народов связано с магическим числом 9. Иногда показывают девять врагов, уложенных связанными под троном царя, как на изображении победоносного Тутмоса IV (1422–1413 до н. э.). Иногда враги представлены символически в виде девяти стрел у ног фараона. Особенно выразительно одно место из гимна Рамзесу III (1197–1165 до н. э.), в котором бог Амон обещает победу над врагами: «Главы всех чужих земель собраны в твоем кулаке, я сам простираю руки и объединяю их для тебя. Я нанизываю на веревку плена нубийских пещерных жителей десятками тысяч и тысячами, а северные народы сотнями тысяч».

_Рис. 6

_{Связанные враги Тутмоса IV (1422–1413 до н. э.)}

Сцена «триумфа над врагами» была также изображена в Храме мертвых Мединст-Абу: фараон невероятно огромный, как будто он сам победил врагов, скорее сверхчеловек, чем простой смертный. Напротив него стоит верховный бог Амон с серповидным мечом. Под его простертой рукой и его и фараона ногами вписаны имена 249 народов и городов, которые следует поработить.

Фараон с поднятой рукой или мечом проходит красной нитью в египетском изображении царей, что использовалось также в хананейском пространстве, например, на круглых печатях, найденных при раскопках.

«Победа над врагами» нашла отображение и в месопотамском изобразительном искусстве. Но властелин здесь не огромных размеров и не возвышается над своими соратниками как показано на знаменитой стеле победы аккадского царя Наран-Сина (ок. 2230 до н. э.), хранящейся в настоящее время в Лувре.

_{Рис. 7. Хананейские круглые печати. XII! в. до н. э}

Предсказание Соломону во сне не содержит ни единого упоминания о древневосточном образе врага. Соломон не просит победы над врагами, а Бог не обещает ему поражения врагов. Соломон предстает как мирный царь, из образа правления которого изгнана сама идея врага. Ему не нужно создавать себе врага, как египетским царям.

Соломон стоит особняком в израильской истории царей. Ведь цари до и после него внедряли в жизнь египетскую царскую идеологию: ведение войн находилось в центре понимания ими своей задачи. Это мы можем утверждать сколько угодно, потому что уже в упомянутом псалме (2.6) показана «иудейская царская церемония», во время которой на царя возлагается ведение военных действий самим Господом: «Я помазал Царя Моего над Сионом, святою горою Моею;… проси у Меня, и дам народы в наследие Тебе и пределы земли во владение Тебе; Ты поразишь их жезлом железным; сокрушишь их, как сосуд горшечника».

Этим «воинственным» псалмом первоначально открывалась Псалтирь, что служило признаком его чрезвычайного значения. К сожалению, мы не знаем точно, с какого времени проводилась «воинственная» царская церемония. Но можем исходить из того, что она проходила в Иерусалимском храме или в царском дворце при вступлении на престол царей после Соломона. Церемония проводилась при стечении народа, священник или посвященный пророк говорил устами Господа, обещая победу над врагами в древневосточно-египетской манере: «Царь сокрушает народы как сосуд горшечника».

В египетском царском ритуале действительно разбивались глиняные горшки, так как на них были начертаны имена народов-врагов. Остатки развеивались па все четыре стороны. Иногда фигурку из глины снабжали надписью, а потом ее давили. «Опальные тексты», известные со второго тысячелетия до нашей эры, составляют сегодня один из важнейших источников древневосточной истории. И в пространстве Месопотамии также была известна подобная церемония уничтожения. Так гласит Саргон (ок. 2340 до н. э.), что он «страны все разбил как сосуды горшечника и в четырех направлениях взял бразды в свои руки».

Соломоново царствование стоит не просто в величайшем противоречии с древневосточным уничтожением врага, но также и с более поздней иудейской «царской церемонией», в которой осуществляется разбивание горшка (врага) по египетской традиции. Но в Гаваоне все было по-другому: Соломону предоставляется возможность обратиться к Богу с просьбой. Однако он просит не о победе и «триумфе над народами», а о мудрости вершить суд.

Теперь мы видим, что идея мира, которая освещает царствование Соломона, принадлежит к «исторической первопричине» предания о Соломоне, потому что невозможно себе представить, что в последующие времена, когда ведущей стала иудейская, читай, воинствующая, «царская церемония», была бы выдумана история «мирной царской церемонии».

Соломоново царство мира

Гаваонское предсказание во сне представляет Соломона как мирного царя – факт, противоречащий всему, что известно нам об израильских царях. Могло бы перевернуть наше представление перечисление всех войн, которые велись израильскими царями, были ли они захватническими, оборонительными и совместными. Неприятие вызывает то, что в 600 местах Ветхого Завета впечатляюще говорится о том, что народы, цари или отдельные люди нападали на других, подавляли или убивали. И удивляет то, что подобное положение дел редко привлекает внимание исследователей. Еще удивительнее тот факт, что к мирному царству Соломона тоже почти не проявляется интереса.

Тут надо бы сделать пояснение, поскольку мы до сих пор не воспринимали Соломона как мирный образ. Вспомним его войны за трон, творимую им кровную месть, убийство брата. Как же объяснить превращение Соломона из кровавого мстителя и братоубийцы в мирного царя?

Обычно все объясняется сложившейся временной ситуацией. В связи с этим Соломон был бы типичным представителем второго поколения. Впереди выступает его отец Давид, благодаря войнам создавший великую империю, которую сын просто удерживает. Соломон был бы в таком случае всего лишь слабым сыном могущественного отца, потомок-эпигон.

Можно было бы вспомнить о том, что Израиль во времена Соломона находился в мирном окружении, а потому не существовало никаких поводов к войне. Мир при Соломоне означал не что иное как «отсутствие войны». И действительно, для тогдашних великих держав в восточном регионе наступили не лучшие времена. Египет страдал от внутренней смуты; великие царства Месопотамии погибли. В Палестине возник политический вакуум власти, что и было использовано Давидом для построения израильского Великого царства. Следовательно, Соломон был бы второразрядным хранителем великого наследства.

Однако при ближайшем рассмотрении ситуация Израиля не выглядит так идиллически. В последних записях относительно царя Соломона – в одиннадцатой главе 3-й Книги Царств – говорится о противниках Соломона. Так, на южной оконечности израильской империи образуется идумейское царство. Правда, идумеяне при Соломоне были разбиты; представитель царского рода Адер бежал в Египет и утвердился как царь в ожидании. Когда он узнал о смерти Давида и убийстве опального полководца Иоава, то возвратился в Идумею и «был он противником Израиля и сделался царем Сирии» (3 Царств 11.25).

Вторым противником Соломона был сириец Разон, царь Дамаска. В его лице у Израиля появился противник на северной оконечности, который, как покажет дальнейшая история Израиля, мог превратиться в крайне опасного. Оба царя – Адер в Южной Идумее, Разон в Северной Сирии – вели себя отнюдь не тихо.

Библейское предание рассказывает об «ущербах», наносимых обоими царями.

Поэтому не может быть и речи о том, что Соломон мог спокойно пребывать «в мире». Тем удивительнее при наличии угрозы Израилю мирная воля Соломона, и тем настоятельнее мы чувствуем себя обязанными объяснить Соломоново мирное царствование.

Итак, мы считаем, что идея мира идет от творческого развития древнеизраильских традиций, особенно двух из них: с одной стороны, он опирается на мирные процессы овладения землями израильских племен, а с другой – Соломон действует в традиции Священной войны, которую развивает «пацифистским» способом, что вначале может показаться странным. Чтобы понять эти связи, мы должны вернуться назад, в предысторию Соломонова царства – овладение землями израильтян. Овладение их землями представляется в библейском предании преимущественно как воинственное явление. Одного взгляда в книгу Иисуса Навина достаточно, чтобы увидеть насильственное отторжение (Иисус Навин 1-12). Создается впечатление, что израильские племена завоевали всю Палестину под руководством Иисуса с грандиозным военным напряжением сил. Знаменитая битва за Иерихон положила начало, затем последовало завоевание города Гая. Хананейская коалиция царей Хевронского, Лахисского и Еглонекого была разбита при Гаваоне; потом был асорский царь в галилейском севере. «Таким образом взял Иисус всю землю» (Иисус Навин 11.23).

Корректен ли такой воинственный взгляд на завоевание земель? Сомнение уместно. Так, ученый Альбрехт Альт смог в своей ставшей известной работе показать, что овладение землями проходило абсолютно мирно. Он указывал на перечень «вражеских владений», который помещен в первой главе Книги Судей. Согласно ей, израильские племена сплошь и рядом оседали на равнинах Палестины, где находились сильные хананейские города, которые или еще не были или были очень мало заселены.

Определенно подчеркивается, что племени Иуды, откуда, по-видимому, вышел Давид, не удалось изгнать жителей равнины. Вениамитянам не посчастливилось с захватом Иерусалима, это сделал лишь Давид. Племени Манассии не удалось овладеть городом Мегиддо, а Ефрему взять город Асор. Первый этап овладения землями, весьма вероятно, прошел мирно. Израильские племена ограничивались при овладении землями населенными или слабо населенными – преимущественно в горных районах, которые были расположены вне хананейской системы городов-государств. А кто рисковал поселиться на плодородной равнине, как, например, племя Иссахар, тот должен был платить ханане-ям оброк (Бытие 49.14).

_{Рис. 8. Двенадцать колен (племен) Израилевых}

Картину мирного завоевания дают также истории Патриархов Ветхого Завета: Авраам, Исаак и Иаков тоже искали места для поселения, когда они, кочевые скотоводы, покидали весной засушливые степи и отправлялись в богатые водой возделываемые районы. Это событие называлось «сменой пастбищ». Как и Авраам, они искали пастбища для мелкого рогатого скота, и как Исаак, – источники воды. Порою чужеземцам удавалось приобрести земли: Авраам купил район погребений под Мамре в Южной Палестине. Исаак приобрел область с источниками под Вирсавией, расположенной тоже в Южной Палестине. И если дело доходило до военных столкновений, это имело роковые последствия для участвующих сторон. Так, племена Симеон и Левий дали вовлечь себя в военные действия за город Сихем, почему, вероятно, им и не удалось создать устойчивых племенных образований в Палестине (Бытие 34; 49.5).