Текст книги "Жемчужины зарубежной фантастики (сборник)"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

Соавторы: Филип Хосе Фармер,Фриц Ройтер Лейбер,Томас Майкл Диш,Сэмюэль Р. Дилэни,Брайан Уилсон Олдисс,Джек Холбрук Вэнс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Глава 12

Постепенно пожар угасал. Люди – сотни три из замка, двести Искупающих и несколько десятков кочевников – собрались у одного из туннелей, обсуждая дальнейший план действий.

На рассвете группа джентльменов, чьи близкие остались в замке, отправились туда, чтобы привести их. Вместе с ними вернулись и те, кто не пожелал в свое время покинуть замок – Беандри, Гарр, Иссет и Аури. Они поздравили победителей искренне, но несколько суховато.

– Что же вы думаете делать теперь? – поинтересовался Беандри. – Меки в ловушке, но добраться до них невозможно. Если они запаслись сиропом, то смогут продержаться несколько месяцев.

Гарр, специалист в военном деле, предложил следующий план: установить на энергофуру лучевую пушку и ударить из нее по мекам. Большинство погибнут, а те кто выживет, пригодятся для работы.

– Нет! – воскликнул Ксантен, – этого больше не будет. Все оставшиеся в живых меки, а также пейзаны, будут отправлены на их родные планеты.

– Кто же по-вашему будет обслуживать жителей замка? – холодно поинтересовался Гарр.

– У вас остаются синтезаторы сиропа. Пришейте их на спину – и проблема питания решена!

Гарр надменно приподнял бровь.

– К счастью, это лишь твое дерзкое мнение. Хагедорн, ты тоже считаешь, что цивилизация должна угаснуть?

– Она не угаснет, – отвечал тот, – при условии, разумеется, что мы приложим к этому усилия. Но в одном я убедился окончательно – рабства больше не должно быть!

Вдруг со стен замка раздался отчаянный крик:

– Меки! Они проникли сюда и захватили нижние уровни! Спасите нас!! – И ворота медленно закрылись.

– Как это могло случиться? – воскликнул Хагедорн. – Ведь меки загнаны в туннель!

– Думаю, у них был заготовлен ход в замок, – сообразил Ксантен.

– Нужно немедленно выбить их оттуда! – Хагедорн бросился вперед, словно намереваясь в одиночку атаковать меков. – Мы не можем позволить им грабить замок!

– К несчастью, – вздохнул Клагорн, – стены защищают меков от нас гораздо надежней, чем нас от них.

– Но можно использовать птиц! Клагорн с сомнением покачал головой:

– Они выставят стрелков. Даже если удастся высадить десант, прольется море крови. А ведь они превосходят нас численностью!

Хагедорн застонал:

– Одна мысль о меках, роющихся в моих вещах, убивает меня!

– Слушайте! – Сверху донеслись хриплые выкрики и треск разрядов.

– Смотрите, люди на одной из стен!

Ксантен бросился к птицам, напуганным и поэтому смирным.

– Поднимите меня над замком! – приказал он. – Повыше, чтобы нас не достали пули.

– Будьте осторожны, – предупредила одна из птиц, – в замке творятся страшные вещи!

– У меня крепкие нервы! Поднимайтесь!

Птицы взмыли в воздух, стараясь держаться за пределами опасной зоны. Одна из пушек стреляла, за ней столпилось человек тридцать – женщины, дети, старики. На всей остальной территории, куда не доставали пушечные выстрелы, роились меки. Центральная площадь была усеяна трупами – джентльмены, леди, их дети – все, кто предпочел остаться в замке.

За пушкой стоял Гарр. Заметив Ксантена, он издал бешеный вопль, развернул пушку и выстрелил вверх. Двое из птиц были убиты, остальные, сплетясь в клубок вместе с Ксантеном, полетели вниз и каким-то чудом четыре оставшихся в живых сумели у самой земли затормозить падение.

Совершенно обессиленный, Ксантен пытался выпутаться из привязных ремней. К нему бежали люди.

– Ты не ранен? – кричал Клагорн.

– Нет, только очень испуган.

– Что там, наверху?

– Все мертвы, осталось буквально несколько человек. Гарр совсем обезумел, стрелял в меня.

– Смотрите! Меки на стенах! – закричал Морган.

– О-о! Смотрите, смотрите! Они прыгают… Нет, их сбрасывают!

Страшно медленно, как в кино, маленькие фигурки людей и меков, сцепившихся с ними, отделялись от парапета и устремлялись вниз, навстречу гибели. Замок Хагедорн был теперь в руках меков.

Ксантен задумчиво рассматривал изысканный силуэт замка, такой знакомый, и теперь такой чужой!

– Они долго не продержатся. Надо разрушить солнечные батареи – и у них не будет энергии для синтеза сиропа.

– Давайте сделаем это немедленно, – предложил Клагорн, – пока они сами не догадались об этом. Птицы!

Вскоре четыре десятка птиц – каждая несла по два обломка скалы величиной с человеческую голову – тяжело поднялись в воздух, облетели замок и, вернувшись, доложили, что солнечных батарей больше не существует. Осталось только заложить выходы туннелей, чтобы меки не вырвались наружу.

– А что же будет с пейзанами? И с фанами? – тоскливо заметил Хагедорн.

Ксантен грустно покачал головой.

– Теперь мы все должны стать Искупающими – слишком много грехов.

– Меки продержатся не более двух месяцев, я уверен в этом. – Клагорн попытался как-то приободрить окружающих.

Но прошло почти полгода, пока однажды утром отворились ворота замка и наружу выбрался изможденный мек.

– Люди! – просигналил он. – Мы умираем от голода. Мы не тронули ваших сокровищ, выпустите нас или мы все уничтожим.

– Наши условия таковы, – отвечал ему Клагорн. – Мы сохраним вам жизнь, если вы приведете в порядок замок, соберете и похороните убитых. Потом вы почините корабли, и мы доставим вас обратно на Этамин.

– Ваши условия приняты.

Пять лет спустя Ксантен и его жена, Глис Лугоросная, находились по своим делам в окрестностях реки Сенц. Двое детей сопровождали их. Воспользовавшись возможностью, они посетили замок Хагедорн, в котором жили теперь всего несколько десятков человек. Среди них был и Хагедорн.

Он сильно постарел за эти годы. Волосы поседели, щеки ввалились. Трудно было определить его настроение.

Они стояли вблизи скалы с возвышающимся на ней замком, укрывшись в тени орехового дерева.

– Теперь это просто музей, – рассказывал Хагедорн, – а я в нем смотритель. Этим же, по-видимому, будут заниматься последующие Хагедорны. Ведь здесь собраны бесчисленные сокровища, их нужно беречь. Замок дряхлеет, уже появились призраки. Я сам не раз их видел по ночам. Эге-ге, какие были времена, правда, Ксантен?

– Да, – согласился тот, – но я бы не хотел их вернуть. Теперь мы стали хозяевами земли, а кем мы были раньше?

Они помолчали, оглядывая громаду замка, будто видели его впервые.

– Грядущие поколения – что они будут думать о нас? О наших сокровищах, книгах, искусных вышивках?

– Они будут приходить сюда наслаждаться, как это делаем мы сегодня, – задумчиво ответил Ксантен.

– Да, там есть, чем полюбоваться. Не пойдешь ли ты со мной, Ксантен? У меня еще сохранился запас старого благородного вина.

– Благодарю тебя, но мне не хочется тревожить старые воспоминания. Мы продолжим наш путь.

– Я понимаю тебя, Ксантен. Ну что ж, прощай, счастливого пути.

– Прощай, Хагедорн! – И они с сыном зашагали обратно в мир, снова принадлежащий людям.

Брайан Олдисс
Слюнное дерево

Нет языка, и нет наречия,

где не слышался бы голос их.

Псалом 18:4

– Ты знаешь, меня в самом деле очень беспокоит Четвертое Измерение, – произнес с подобающей моменту серьезностью светловолосый молодой человек.

– Угу, – ответил его товарищ, глядя в ночное небо.

– В последнее время оно ощущается на каждом шагу – взять, к примеру, рисунки Обри Бердслея. Тебе не кажется?

– Угу, – повторил его товарищ.

Молодые люди стояли на вершине невысокого холма в полутора милях к востоку от Коттерсолла – ничем не примечательного городка Восточной Англии, – глядели на звезды и поеживались на холодном февральском ветру.

Обоим – лет по двадцать с небольшим. Имя высокого светловолосого парня, чьи мысли заняты Четвертым Измерением, – Брюс Фокс; он служит младшим клерком в адвокатской конторе «Прендергаст и Таут» в Норидже. Другого, удостоившего нас пока лишь двумя «угу» (хотя именно ему предназначено стать главным героем нашего повествования), зовут Грегори Роллс. Он тоже высокого роста, у него темные волосы, серые глаза и красивое, одухотворенное лицо. Роллс и Фокс дали клятву посвятить свою жизнь Великим Идеям. Тем самым они отличались – во всяком случае, по их собственному мнению – от всех обывателей, живущих в Коттерсолле в эти последние годы девятнадцатого столетия.

– Смотри, еще один! – воскликнул Грегори, освободившись наконец от плена междометий и указывая рукой в перчатке на созвездие Возничего. По небу пронесся метеор – будто капля, оторвавшаяся от Млечного Пути, – и скрылся за горизонтом.

– Красота! – восхищенно вздохнули оба.

– Забавно, – сказал Фокс, высказывания которого часто начинались с этого слова. – Забавно, но между звездами и человеческим разумом существует некая взаимосвязь; так было всегда, даже в невежественные времена до Чарлза Дарвина. У меня такое чувство, что в делах человеческих звезды постоянно играют какую-то непонятную людям роль. К тому же звезды помогают мне размышлять о Великих Идеях. А тебе, Грег?

– Ты же знаешь, о чем я думаю, – о том, что некоторые из этих звезд могут быть заселены… Людьми, я имею в виду. – Он глубоко вздохнул, взволнованный собственными словами. – Людьми, которые… наверное, они лучше нас, они живут в справедливом обществе, они прекрасны…

– Ну понятно, социалисты! – фыркнул Фокс: в этом вопросе он не разделял идей своего друга. Он постоянно слушал разговоры мистера Таута в конторе и считал, что лучше, чем его богатый друг, осведомлен о том, какую смуту в размеренную жизнь общества вносят эти самые социалисты, о которых столько говорят в последнее время. – Звезды, где полно социалистов!

– По-моему, это лучше, чем звезды, где полно христиан! Да что говорить, если бы там жили христиане, они давно послали бы сюда миссионеров, чтобы проповедовать нам свои идеи.

– Интересно, будут ли когда-либо возможны межпланетные путешествия, о которых писали Нансоу Грин и месье Жюль Верн… – начал Фокс, но появление нового метеора прервало его на полуслове.

Как и предыдущий, этот метеор появился со стороны созвездия Возничего. Ярко-красный, он величественно плыл по небосклону, медленно приближаясь к тому месту, где стояли двое друзей. Юноши вскрикнули и схватились за руки. В небе вспыхнуло, разгораясь, ослепительное оранжевое сияние. Метеор пролетел над их головами (позднее они так и не смогли прийти к единому мнению о том, издавал ли он какой-либо звук), и исчез за ивовой рощицей. Окрестности озарила яркая вспышка. Ясно было, что он упал неподалеку.

Грегори первым нарушил тишину.

– Брюс, Брюс, ты видел? Это не обычный болид!

– Такой большой! Что это было?

– Может быть, нас наконец посетили гости с небес?

– Эй, Грег, он, похоже, приземлился на ферме у твоих друзей, Грендонов!

– Верно! Надо будет завтра нанести визит старику Грендону и выяснить, не видел ли кто из домочадцев, как это произошло.

Они топтались на одном месте, возбужденно обмениваясь мнениями и вовсю упражняя свои голосовые связки. Это была беседа молодых оптимистов со множеством умозрительных заключений, которые начинались с «Хорошо, если бы…» или «Ты только представь себе…».

Потом оба успокоились и посмеялись над своими фантастическими идеями.

– Почти девять, – сказал наконец Фокс. – Я не думал, что уже так поздно. Забавно, как быстро все-таки идет время. Грег, давай лучше вернемся.

Фонаря они с собой не взяли, поскольку вечер выдался ясный и безоблачный. До окраины Коттерсолла, если идти по дороге, было около двух миль. Они бодро шагали, крепко взявшись за руки, чтобы не споткнуться о дорожные выбоины. Завтра Фоксу надо было вставать в пять утра, чтобы вовремя добраться на велосипеде до работы. В городке было тихо – или почти тихо. В доме пекаря, где Грегори снимал комнату, горел газовый рожок и слышались звуки пианино. Когда они остановились у дверей, Фокс лукаво спросил:

– Значит, завтра собираешься к Грендонам?

– Скорее всего… если только этот раскаленный докрасна межпланетный корабль не унес их в иной мир.

– Признайся, Грег, ведь на самом деле ты хочешь увидеть хорошенькую Нэнси Грендон, а?

Грегори шутливо хлопнул друга по плечу.

– Брось ревновать, Брюс! Я собираюсь встретиться с отцом, а не с дочерью. Может, она и принадлежит к прекрасной половине рода человеческого, но ее отец олицетворяет собой прогресс, а в данный момент это меня интересует куда больше. У Нэнси есть свои достоинства, верно, но у ее отца… о, у ее отца есть электричество!

Рассмеявшись, они пожали друг другу руки и разошлись.

Однако (Грегори еще предстояло это выяснить) события, разворачивавшиеся на ферме Грендонов, отнюдь не давали повода для веселья…

На следующее утро Грегори Роллс, как обычно, проснулся часов в семь утра. Он зажег газовый рожок, в очередной раз пожалев, что в доме пекаря нет электричества, и снова начал размышлять о необычном явлении, свидетелем которого оказался вчера. Миссис Фенн, жена пекаря, который уже разжег печь, принесла Грегори горячей воды, чтобы тот умылся, и кипяток для бритья, а чуть позже – поднос с завтраком. Все это время мысли юноши были поглощены метеором и теми возможностями, что возникали в связи с его появлением. Грегори решил не позднее чем через час отправиться к мистеру Грендону.

Будучи сыном достаточно состоятельного человека, Грегори мог позволить себе свободно распоряжаться своим временем. В годы Крымской войны Эдвард Роллс случайно познакомился с господином Эскоффье, и при некоторой помощи этого выдающегося кулинара ему удалось выпустить на рынок пекарный порошок «Юджинол» – чуть более приятный на вкус и чуть менее вредный для здоровья, чем продукция конкурентов, что позволило отцу Грегори добиться коммерческого успеха. Благодаря этому Грегори смог поступить в один из колледжей Кембриджа.

Теперь, когда учеба осталась позади, можно было начинать карьеру. Но какую? Он приобрел – благодаря в большей степени общению с другими студентами, нежели с теми, в чью задачу входило учить его, – некоторые знания в области естественных наук; его очерки удостаивались похвал, а кое-что из поэзии даже было опубликовано, так что он больше склонялся к литературе. Впрочем, тяжкая мысль, что жизнь тех, кто не принадлежит к привилегированным классам, сопряжена с множеством страданий, заставляла его всерьез подумывать о политической карьере. Он неплохо разбирался и в богословии, но мысль о том, чтобы посвятить свою жизнь церкви, не слишком его привлекала.

Так и не решив вопрос о своем будущем, Грегори покинул родной дом, не сумев найти общего языка с отцом. Поселившись в самом сердце Восточной Англии, он надеялся собрать материал для книги, которую хотел назвать «Путешествия с социалистом-натуралистом». Книга эта должна была полностью удовлетворить его тщеславие. Нэнси Грендон, которая неплохо рисовала, могла бы изобразить небольшую эмблему на титульном листе… Можно было бы, наверное, посвятить этот труд его другу по переписке, писателю, мистеру Герберту Джорджу Уэллсу…

Грегори оделся потеплее – утро было холодным и пасмурным – и спустился в конюшню. Оседлав свою лошадку Дэйзи, он направился по хорошо знакомой дороге в сторону фермы Грендонов.

Солнце взошло час назад, однако небо оставалось тусклым, а однообразные поля навевали лишь скуку. В этих краях, вдоль берегов прихотливо петляющей речки, преобладали два типа ландшафта Восточной Англии: вересковая пустошь и болотистая местность, совершенно непригодная для сельского хозяйства. Деревьев было мало, все низкорослые, так что четыре горделивых вяза возле фермы Грендона служили хорошим ориентиром, видимым на многие мили вокруг.

Ферма располагалась на небольшом холме, островком возвышавшемся среди болот и разбросанных тут и там топей, в которых отражалось хмурое небо. Ворота за небольшим мостиком, как обычно, были широко открыты. Дэйзи сама направилась в конюшню, где Грегори оставил ее мирно жевать овес. Громко залаяли овчарка Кафф и ее щенок Ларди, вертясь и подпрыгивая у ног Грегори. Он погладил их и направился к дому.

Не успел Грегори дойти до дверей, как навстречу выбежала Нэнси.

– Грегори, тут такое вчера было! – защебетала она, и он с удовольствием отметил, что Нэнси наконец назвала его по имени. – По небу пронеслось что-то яркое, светящееся! Я уже спать ложилась, и вдруг грохот, треск! Я подбежала к окну и увидела, как огромное яйцо падает в наш пруд. – В ее речи, особенно когда она волновалась, чувствовался мелодичный норфолкский акцент.

– Это метеор! – воскликнул Грегори. – Вчера мы с Брюсом Фоксом наблюдали метеоритный поток в области созвездия Возничего, который обычно бывает в феврале, и видели очень большой метеор. Мне показалось, что он упал совсем недалеко.

– Он чуть на наш дом не упал! – сказала Нэнси. Этим утром она выглядела особенно привлекательной. Щеки раскраснелись, каштановые кудри развевались на ветру. На пороге появилась ее мать в переднике, чепчике и с наброшенной на плечи шалью.

– Нэнси, иди в дом, простудишься! Ты же неглупая девочка, правда? Здравствуйте, Грегори, как поживаете? Я не думала, что вы заглянете к нам сегодня. Заходите, погрейтесь.

– Добрый день, миссис Грендон. Я слышал, у вас тут вчера упал крупный метеор.

– Если верить Берту Некланду, это была падающая звезда. Не знаю, что случилось, но животные переполошились, это уж точно.

– В пруду что-нибудь можно разглядеть? – спросил Грегори.

– Я вас проведу, – сказала Нэнси.

Миссис Грендон вернулась в дом. Она шла медленно и величественно, неся свой драгоценный груз. Нэнси была ее единственной дочерью; младший ребенок, упрямец Арчи, не ладил с отцом, и его отдали нориджскому кузнецу в ученики. Других детей у Грендонов не было. Трое младенцев не смогли перенести холодных туманов и промозглого восточного ветра, обычных для зимы в Коттерсолле. Но сейчас жена фермера неожиданно вновь забеременела и весной должна была подарить мужу еще одного ребенка.

Направляясь вслед за Нэнси к пруду, Грегори увидел трудившихся в поле мистера Грендона и двух его работников, но те даже не взглянули в его сторону.

– А как ваш отец к этому отнесся?

– Взял ружье, кликнул Берта Некланда и отправился к пруду. Но они ничего не нашли, кроме пузырей на воде и пара. А утром отец отказался даже говорить на эту тему – мол, надо работать, что бы там ни произошло.

Они стояли возле пруда, глядя на темную, подернутую рябью поверхность воды и поросший тростником берег. Слева возвышалась черная громада ветряной мельницы. Именно на нее указывала Нэнси.

Стены мельницы были забрызганы илом; грязь облепила даже ближайшее к воде крыло. Грегори с интересом осматривал место происшествия. Нэнси, однако, думала о своем.

– Грегори, вам не кажется, что отец слишком много работает? Когда он не занят на ферме, он читает свои брошюры и справочники по электричеству. Он отдыхает, только когда спит.

– Угу. Однако если что и свалилось в этот пруд, всплеск был неплохой! А теперь и следов не осталось, верно? Глубже, чем на дюйм от поверхности ничего не видать.

– Вы ведь его друг? Мама надеется, что хоть вы с ним поговорите. Раньше он никогда не ложился так поздно – иногда даже за полночь, а встает ведь в полчетвертого утра. Вы не поговорили бы с ним? Мама очень беспокоится…

– Нэнси, мы должны выяснить, что упало в пруд. Не могло же оно раствориться в воде! Какая здесь глубина? Очень глубоко?

– Да вы не слушаете меня, Грегори Роллс! Бог с ним, с этим метеоритом!

– Это важно для науки, Нэнси. Видите ли…

– Опять эта противная наука! Я и слушать не желаю. Мне холодно. Можете делать что угодно, а я иду домой, пока совсем не замерзла. Это всего лишь старый булыжник, свалившийся с неба, – я слышала, как о нем говорили отец и Берт Некланд. – И Нэнси, надув губы, пошла к ферме.

– Много понимает этот Берт Некланд! – крикнул Грегори ей вслед. Собственно, к девятнадцатилетней дочери старого фермера он относился вполне по-дружески, но не более того. К сожалению, многие девушки не верили в Свободную Любовь, в отличие от большинства знакомых ему молодых людей.

Он посмотрел на темную гладь воды. Что бы ни свалилось туда прошлым вечером, оно было там – всего в нескольких футах от него. Грегори страстно желал узнать, что же осталось от таинственного небесного гостя. Перед его мысленным взором возникали картины, одна ярче другой: его имя появляется в заголовках «Морнинг Пост»; он становится почетным членом Королевского общества; отец обнимает его и настаивает, чтобы сын вернулся домой…

С задумчивым видом Грегори направился к сараю. Куры с кудахтаньем разбежались у него из-под ног, когда он вошел внутрь и остановился, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. В сарае, насколько он помнил, хранилась небольшая лодка. Возможно, в молодости мистер Грендон катался в ней по реке со своей будущей женой. Лодкой наверняка не пользовались много лет.

Он придвинул лестницу, забрался наверх (по стропилам стрелой метнулась испуганная кошка) и заглянул в лодку. На днище скопилась грязь, но она казалась неповрежденной, да и весла были на месте. Лодка висела на двух веревках, перекинутых через потолочную балку; спустить ее на землю не составило труда.

Грегори все же решил получить разрешение воспользоваться ею. Он вернулся в дом и спросил миссис Грендон, можно ли прокатиться на лодке по пруду. Миссис Грендон любезно ответила, что он может делать все, что угодно, так что Грегори вытащил лодку из сарая и спустил на воду. Борта рассохлись, и вода начала просачиваться через множество щелей, но это его не остановило. Забравшись внутрь и устроившись среди соломы и грязи, он оттолкнулся от берега.

Ферма, или, вернее, та ее часть, что представилась его взору, выглядела довольно зловеще. Над прудом нависал мрачный черный силуэт мельницы; ее белые крылья поскрипывали на легком ветру. По другую сторону возвышалась глухая стена сарая; за сараем виднелась задняя стена коровника и новое кирпичное сооружение – механическая мастерская, где Грендон установил небольшую электростанцию. Между сараем и мельницей стоял дом Грегори был виден только верхний этаж. Ветхая соломенная крыша и высокая труба придавали дому мрачноватый вид. Грегори подумал о том, как странно выглядят творения рук человеческих, если смотреть на них с того места, откуда никому не пришло бы в голову их разглядывать, и о том, насколько подвержены этому эффекту элементы пейзажа. В самом деле – вон там, у дальнего края пруда, среди беспорядочно растущих над тростниковыми зарослями ив как будто находится что-то еще, вроде бы небольшой островок, хотя в действительности там нет ничего, лишь ивы и пасмурное небо…

Оказавшись почти в самом центре пруда, он убрал весла и склонился над водой, перегнувшись через правый борт. Сквозь легкую рябь ничего не было видно, хотя его воображение рисовало самые фантастичные картины.

Неожиданно лодка накренилась в противоположную сторону. Грегори резко обернулся. Лодка накренилась влево еще сильнее, весла сползли по днищу к самому борту. Молодой человек ничего не увидел, но услышал кое-что – звук, похожий на тяжелое дыхание собаки.

Непонятная сила явно пыталась перевернуть лодку.

– Что это? – прошептал Грегори, чувствуя, как волосы на голове встают дыбом, а по спине бегут мурашки.

Лодка качнулась – будто кто-то невидимый пытался забраться в нее. Грегори в страхе схватил весло и резко опустил его в воду.

Весло, не достигнув воды, наткнулось на невидимую преграду – там, где, казалось, кроме воздуха, ничего не было.

Уронив от удивления весло, он протянул руку. Рука коснулась чего-то мягкого, и в то же мгновение он ощутил сильный удар.

В своих дальнейших действиях Грегори руководствовался исключительно инстинктом. Времени на размышления уже не оставалось. Он снова поднял весло, стукнул изо всех сил и, должно быть, попал в цель. Раздался всплеск, и лодка выровнялась, но так резко, что Грегори чуть не свалился за борт. Вне себя от ужаса, он начал отчаянно грести к берегу. Достигнув суши, он вытащил лодку из воды и бросился к дому.

Лишь у самых дверей Грегори остановился. К нему вернулась способность рассуждать, страх же постепенно прошел. Он стоял, разглядывая щели в досках крыльца, и силился понять, что же произошло.

Заставив себя вернуться на берег, он остановился возле лодки и оглядел темную поверхность пруда. Вода казалась спокойной, если не считать легкого волнения. Он перевел взгляд на лодку. В ней еще было немного воды. «Ничего, в общем-то, не случилось, – подумал он, – просто я чуть не упал в воду и перепугался». Покачав головой, Грегори потащил лодку обратно в сарай.

Грегори, как это часто бывало, остался пообедать, но хозяин фермы не появлялся, пока не настало время доить коров.

Джозефу Грендону было чуть меньше пятидесяти, миссис Грендон была на несколько лет моложе мужа. Из-за густой бороды на темном скуластом лице он выглядел старше своего возраста. Фермер, казалось, пребывал в скверном расположении духа, но поздоровался с Грегори вежливо. Они молча постояли в сгущающихся сумерках, глядя, как коровы возвращаются в стойла, потом зашли в мастерскую. Грендон зажег масляные горелки, от которых пришли в движение поршни паровой машины, в свою очередь вращавшей якорь электрического генератора.

– Здесь ощущается дух будущего, – улыбнулся Грегори, уже забывший о своих утренних страхах.

– Это будущее, увы, не для меня. Когда оно наступит, меня не будет в живых, – тщательно подбирая слова, ответил фермер.

– Вы всегда так говорите. И ошибаетесь – будущее уже здесь, с нами.

– Может быть, вы и правы, Грегори, но я далеко не молод. Знаете, что я прочитал вчера в одной лондонской газете? К середине следующего столетия каждый дом в стране будет снабжать электроэнергией одна центральная электростанция в Лондоне. Значит, эта старая машина уже не понадобится, верно?

– Газовой промышленности наступит конец, это точно. Снова будет большая безработица.

– Ну конечно, в отдаленных районах, как этот… Но электричество легче передавать из одного места в другое, чем газ. Есть!

Последнее восклицание относилось к лампочке под потолком, которая вспыхнула неярким светом. Они с уважением смотрели на чудесное устройство. По мере того как давление пара росло, большой кожаный ремень вращался быстрее и быстрее, и лампочка разгоралась все ярче. Хотя Грегори был знаком и с газовым, и с электрическим освещением, он никогда не испытывал такого восторга, как здесь, в этом диком краю, где ближайшую лампу накаливания можно было увидеть, вероятно, только в Норидже – в нескольких часах пути отсюда.

– Джозеф, а почему вы вообще решили построить эту электростанцию?

– Я ведь говорил, что это безопаснее, нежели керосиновые фонари в коровнике, в свинарнике и везде, где есть сухая солома. Когда я был мальчишкой, у нас здесь случился большой пожар – я запомнил его на всю жизнь… Я когда-нибудь рассказывал вам про старшего брата Берта Некланда, который работал у меня, пока я не установил это оборудование? Знаете, что он мне заявил? Электрический свет, дескать, слишком яркий и слишком дьявольский для того, чтобы быть творением Бога, и потому он не может позволить этому свету падать на него. Тогда я сказал: «Ладно, я же не хочу, чтобы ты по вечерам ходил с зонтиком». Дал ему расчет и объяснил, что если он действительно так думает, то может убираться.

– А он?

– С тех пор он больше здесь не появлялся.

– Ну и дурак! В наше время все возможно. Паровые механизмы тоже казались – или должны были казаться – чудом, но с наступлением Века Электричества, действительно возможно все. Знаете, Джозеф, о чем я думаю? Я думаю, что когда-нибудь у нас появятся электрические летающие машины. Кто знает, может быть, удастся сделать их настолько мощными, что они смогут долететь до Луны? Честное слово, я жду не дождусь, когда наступит новый век. Может быть, тогда, наконец, все человечество объединится, и начнется настоящий прогресс.

– Не знаю. К тому времени я буду уже в могиле.

– Чепуха, вы до ста лет доживете.

Помещение залил бледный свет. Сумерки за окнами, казалось, сгустились еще больше. Грендон подрегулировал горелки, удовлетворенно кивнул, и они вышли на улицу.

Теперь, когда не мешал шум паровой машины, слышалось тревожное мычание коров. Обычно во время дойки животные вели себя тихо; что-то их явно беспокоило. Фермер поспешил к коровнику, Грегори – за ним.

В свете висевшей под потолком лампочки было видно, что животные чем-то напуганы. В глубине помещения, открыв рот и сжимая в руках палку, стоял Берт Некланд.

– На что ты уставился, парень? – спросил Грендон.

Некланд медленно закрыл рот.

– Кто-то вошел и напугал их, – сказал он.

– Ты видел, кто это? – спросил фермер.

– Нет, ничего не было видно. Привидение, вот что это такое. Оно коров щупало. И до меня дотронулось. Привидение, как пить дать.

Фермер фыркнул.

– Бродяга какой-нибудь. Ты не мог его видеть, ведь свет еще не горел.

Берт протестующе покачал головой.

– Здесь было не так уж темно. Говорю вам, оно подошло прямо ко мне и дотронулось до меня. – Он кивнул в сторону стойла. – Видите? Я правду говорю, хозяин. Это было привидение, вот отпечаток его руки.

Подойдя ближе, они стали разглядывать бревно на краю перегородки между двумя стойлами. На дереве виднелся бесформенный влажный след. Грегори снова вспомнил, что произошло с ним днем, и по спине у него опять побежали мурашки.

Но фермер решительно произнес:

– Чепуха, это всего лишь коровья слюна. Продолжай доить, Берт, и прошу больше меня не беспокоить, потому что я хочу выпить чаю. Где Кафф?

Берт упрямо сказал:

– Раз вы мне не верите, может, собака вас убедит. Кафф почуяла привидение и бросилась за ним. Привидение пнуло ее, но Кафф все равно побежала следом.

– Я поищу ее, – предложил Грегори. Он вышел наружу и позвал Кафф.

Уже стемнело. Во дворе ничего не было видно, и он двинулся по дорожке мимо свинарника, продолжая звать собаку. Услышав впереди, под вязами, низкое грозное рычание, он остановился. Это была Кафф, не иначе. Грегори нехотя двинулся дальше, жалея, что у него нет с собой оружия и что переносные электрические фонари еще не изобретены.

– Кто здесь? – крикнул он.

К нему подошел фермер.

– В погоню!

Они побежали вперед. Силуэты четырех больших вязов четко выделялись на фоне неба, за ними блестела свинцовая гладь воды. В тот момент, когда Грегори увидел собаку, она вдруг взмыла в воздух, перевернулась и полетела в сторону фермера. Тот выставил руки, заслоняясь, и Грегори неожиданно ощутил движение воздуха, как будто кто-то невидимый пробежал рядом; тяжелый тошнотворный запах ударил в ноздри. Отшатнувшись, он огляделся. Тусклый свет из окон коровника освещал дорожку между домом и дворовыми постройками. Чуть дальше, позади зернохранилища, простиралась безмолвная местность. Ничего необычного.

– Они убили мою старушку Кафф, – прошептал фермер.

Грегори опустился рядом с ним на колени и осмотрел собаку. На ее теле не было никаких ранений, но Кафф была мертва, ее красивая голова безвольно лежала на земле.