Соавторы: Джеральд Хаусман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
Змея зашипела громче, как бы с признательностью. Что будем делать? Что, мне теперь целый день здесь сидеть? Змея метнулась в сторону, сверкнув алмазным узором, извилисто заскользила прочь.
Так-то лучше и для тебя, и для меня! Кольтер скорчил рожу вслед змее, которая шелковой ленточкой мелькала в низких зарослях чапарраля.
– Сихида, – позвал тихий голос.
Джон подумал было, что это змея, но вдруг заметил темную фигуру у подножия дерева. Тоненький мальчик с волчьей шкурой, наброшенной на плечи. Тело раскрашено красной и черной глиной, вокруг глаз темные кольца.
– Как тебя называют? – спросил Кольтер на языке кроу, не слезая с дерева.
– Брат Енота, – ответил мальчик. Они принялись искоса разглядывать друг друга. Глаза, по индейскому обычаю, двигались полукругом.
– Сихида, – снова позвал мальчик, подняв голову.
– Чего тебе?
В позе мальчика было что-то просительное, умоляющий жест рукой и плечом. Лицо, однако, оставалось непроницаемым.
Мальчик ничего не ответил.
– Ты пришел… за мной? – спросил Кольтер, ощупывая взглядом горизонт. На северо-западе никого, на востоке серо-голубая трава, окрашенная алыми лучами восходящего солнца… тоже пусто…
Мальчик молчал. Кольтер спрыгнул с дерева. Маленький индеец инстинктивно отскочил назад. Оба уставились друг на друга, в молчании. Потом мальчик дотронулся до руки Кольтера. Тот не двинулся, выжидая. Пальцы мальчика пробежались вверх по руке, потерли щеку, задержались на бровях, потрогав сначала левую, потом правую. Затем, словно маленькая упорхнувшая птичка, рука упала. Таинственная улыбка изогнула его губы, исчезнув так же быстро, как и появилась.
Мальчик отвернулся, рассматривая клубящийся пар Кольтерова Ада. За туманными испарениями просматривалась водянистая почва с горячими озерками, извергающими огонь, холодные лужицы замерзшей воды, блестевшей на солнце. Пузырящиеся голубые лагуны. Ярко-зеленые кочки, поросшие мокрой желтой осокой. Покрытые коркой охряные лужицы, испускающие мерзкий запах, невидимые сернистые дымки, струящиеся в небо. Ядовито-зеленые гейзеры, словно огромные глаза гигантских жаб, квакающих в гнилостном тумане.
Мальчик осматривал пейзаж без видимого удивления. Кольтеру стало интересно, придает ли маленький индеец увиденному то значение, которое почудилось ему в тот первый раз, когда он обнаружил это место. Наверное, нет. Правда, в поверьях мандан есть нечто похожее на ад с маленькими красными дьяволами.
В призрачных испарениях Кольтеру виделся гнев Господень. Вылетающие из земли облачка были душами грешников, низвергнутых в ад, и теперь горящих в серном огне. Горящая сера, смоляное озеро, туда был сослан сатана и с тех пор властвовал над зловонными дымами, исходящими от грешных душ, их грязи, гноя и крови.
– Никогда не думал, что вновь увижу это, – поморщился Кольтер, покачивая головой при виде места, куда он зарекся возвращаться и названного его именем.
Взор мальчика был безмятежен.
– Что ж, тогда пойдем купаться, – пробормотал Джон. – Смоем скверну, прочистим глаза, сполоснем задницу… Пойдем, сынок, я знаю местечко.
Мальчик послушно пошел следом. Джон шел между ведьмиными дымами, огибал кипящие ключи, грязевые лужи, гейзеры, мальчик опасливо ступал след в след. В отдалении столбы пара поднимались высоко в небо. Камни под ногами были раскаленными, как сковороды. Земля все время дрожала. Вибрация перемежалась глубоким подземным громом, словно спазмами неуправляемой ярости. Кольтер пробирался сквозь скопления засохших деревьев, мертвенно-белых, как кости скелетов, выжженных брызгами гейзеров. Вода, по которой они ступали, была покрыта тонкой изумрудной пленкой.
По уступам они взбирались на сероватые холмы; под ногами булькали пурпурные лужицы, по краям которых поблескивали валики из твердых отложений: каскады пахучей мочи падали с уступа на уступ, стекая в глубокие впадины – чаши с кипящими экскрементами.
Кольтер выбрал одну из таких ванн – золотистую, до краев наполненную прозрачной бирюзовой жидкостью. Разделся и улегся в теплую воду. Мальчик присел на край водоема, окруженного насыпью из снежно-белого песка с торчащими кое-где пучками белой, выжженной травы. Напротив чаши, по другую сторону песчаной насыпи виднелась какое-то образование, напоминавшее комок мокрого зеленого теста. Оно казалось живым, но на самом деле окаменело много веков назад.
Кольтер плескался, смывая песок с высушенной солнцем кожи. Мальчик смотрел на север, словно слышал оттуда чей-то зов.
Чуть погодя Кольтер решил окунуться в прохладный ручей неподалеку. Он вылез и пошел к речушке, что журчала по скользким камням. Кольтер распластался в студеном потоке, прикрыв глаза. Замерз, встал и снова пошел отмокать в бирюзовую чашу. Так и прошел день: мужчина лениво дремал в воде, а мальчик вглядывался вдаль, ожидая чего-то, что, похоже, и не собиралось появляться, но оставалось на горизонте его разума. Он упорно вглядывался в бурые холмы за опаловыми террасами Кольтерова Ада.
К концу дня Кольтер проголодался. Нашел место для стоянки на плоской вершине холма, откуда открывался прекрасный вид на окружающую местность. Устроил лагерь и задремал в ожидании. В отдалении слышались крики диких гусей, расположившихся на озере по ту сторону кипящего болота. Услышав их, мальчик моментально вскочил. Кольтер впервые увидел, как он извлекает из-под волчьей шкуры лук и стрелы.
Мальчик ушел в заросли мертвых деревьев, а Кольтер принялся взвешивать свои шансы. У подножия холма, где он расположился, находилось жерло маленького гейзера, который через определенные интервалы испускал выхлопы насыщенного серой газа. Вокруг этого небольшого отверстия – Кольтер решил вдруг, что именно так должен выглядеть раскрытый рот троглодита – тонкая, твердая известковая корка скрывала незаметную глазу кипящую жидкость, поджидавшую неосторожного путника. А чтобы добраться до Кольтера, нужно было еще и преодолеть несколько уступов, покрытых скользкими водорослями.
Лебедь перелетит через эту корку, решил Кольтер. Маленького сурка она тоже, пожалуй, выдержит… Но человека, не знающего об опасности, не пропустит. С этими мыслями он и уснул. А когда проснулся, не запомнив снов, Хорошо отдохнувший, мальчик был тут как туг. Он ел жареного гуся, втирая гусиный жир в волосы. Угостил Кольтера. Тот схватил гусиную ногу и принялся жадно глотать, почти не жуя. Пировали в молчании.
Костер из веток мертвых деревьев горел неровным пламенем на сухом холме. Ночь была звездная, воздух колючий, холодный. Но там, где они нашли себе убежище, от раскаленных камней густой пар поднимался в небо. Вид на туманные сады, открывавшийся с высоты, давал уверенность в относительной безопасности.
Джон вглядывался в лицо мальчика. Ведет себя, как глухонемой, подумал он. Посасывая сочные кости, они прислушивались к выдохам газовых струй. Кольтеру, который бросал кости в рот троглодита, слышалась оттуда удовлетворенная отрыжка.
Джон улегся на спину, всматриваясь в высыпавшие звезды. Наконец-то он вновь, хоть и на короткое время, стал самим собой, человеком беспечным и безрассудным. В этом ужасном месте он чувствовал прилив кипучей энергии, радуясь своему богатырскому здоровью, которым всегда отличался. Умиротворенный, он закрыл глаза, приснились ему великие равнины Запада в тот день, когда он впервые увидел их:
…мили высокой травы и колючек, нагорья, покрытые низкой осокой, горная смородина между скалами… великие равнины были необъятны, как человеческий разум, подумал он тогда, любуясь оленем, бегущим не ведая троп и дорог… здесь, где можно наткнуться лишь на случайный след мокасин, уходящих к солнцу…
…а потом вся нетронутая эта благодать обрушилась на него: щедрое лоно земли, не имеющие конца реки, бездонные пропасти, мохнатые, колючие, поросшие соснами горы…
Вновь он видел маленькие круглые камни, по которым так трудно ходить, и больших козерогов, чье мясо, как ни вари, все равно остается жестким, диких индеек, напоминающих вкусом сапожную кожу; дни, измеряемые усталостью, когда тащишь неуклюжую лодку вверх по течению; москитов, высасывающих из человека жизнь; солнце, иссушающее душу; ночи, наполненные дикими, свирепыми снами…
…ясное утро, холодная ночь, тяжелый долг, подавляющий порывы духа – завтрак из бизоньих кишок, обжаренных на костре по манданскому обычаю. Леса с деревьями-стрелами, леса красные, ивовые и тополиные, и люди, кто – с опухолью, кто – с лихорадкой…
…Льюис, думая, что целится в волка, выстрелил в кошку тигровой желто-коричневой окраски, что притаилась у норы, готовясь к прыжку; выстрелил-то он точно, но, когда я подбежал, чтобы посмотреть, раненое животное исчезло, а ведь кошка была единственной в своем роде, такую мы раньше не видели; мы потом пробовали зарисовать ее по памяти, но рисунок имел мало общего с оригиналом…
…холодная ночь, тяжелая, долгая, тянем лодки по реке, оступаемся на скользкой гальке, тащим наши замерзшие души вниз, вниз, вниз…
– …в ад? – спрашивает Поттс с волокуши.
– Нет, – отвечаю.
– Как же так, – говорит он, – разве по мне не видно…
– Нет, – говорю, – ад нужно заслужить… туда по своей воле не попадешь…
– Одно, – говорит, – знаю: этот берег не похож на рай…
По обыкновению перебивая, в разговор влезает Льюис:
«Попал я в эту тигровую кошку или нет, точно сказать затрудняюсь, но думаю, что попал; мое ружье пристреляно, к тому же я пользовался сошками, которые считаю весьма полезным устройством при стрельбе на открытой местности. Последнее время у меня вообще складывается впечатление, что все звери в округе словно сговорились разделаться со мной. А может, некая безумная судьба имеет намерение позабавиться на мой счет…»
…о, скалистые обрывы, и речные утесы, и сырые тени вымокших, усталых путников, которым не хочется ничего, кроме домашнего уюта, но ветер приносит болезни, и дождь ранит кожу, и звери в округе находятся в сговоре, находятся в сговоре, точно вам говорю…
Джон повернулся во сне, поудобнее устраивая голову на руках. Мальчик встал от костра, подложил еще полено, укрыл вспотевшего Кольтера своей волчьей шкурой, прислушался к ночным призракам, к свисту и визгу кипящей воды. А Кольтер слышал мужские голоса между столбами пара. Мелькающие факелы. Они приближаются, идут к губам гейзера. Утром они убьют его. Ему снилось…
Проповедь среди дымных колонн, освещенных четырьмя лунами. Льюис, покачиваясь на пятках, смотрел на людей, скрестив на груди руки. Позади него взмыл вверх фонтан спермы, забрызгав деревья. Люди закрыли лица платками. Льюис, тоже забрызганный извержением, не шевельнулся, только продолжал маниакально покачиваться на пятках, сжав губы и готовясь, словно тигровая кошка, к броску.
– …Наполнил землю и покорил ее, – гласит Библия. – И властвовал над рыбами морскими, и птицами небесными, и над всеми тварями живущими, что движутся по земле…
Кольтер вскочил на ноги, исполненный праведным гневом.
– Мы, – возопил он, – поклонились Зверю, печать его на наших лбах. Мы испили крови его. И пришел Судный час. Посмотрите на это место, оглянитесь вокруг – адский гнев, вино Зверя. В Библии сказано: «И дым мучений их будет восходить во веки веков, и не будут иметь покоя ни днем, ни ночью поклоняющиеся зверю и образу его, принимающие начертание имени его».
Толпа заревела и взлетела в воздух множеством хлопающих крыльев – вороны, взбивающие крыльями серные испарения.
А уж у Роуза печать Зверя просто была отчетливо выжжена на лбу. А все потому, что все они, невзирая на неодобрение Льюиса, катались по полу с манданскими женщинами.
Джон молился над убитой дичью и над дичью, которая должна была быть убита; он убивал и убивал, и то же делали остальные. И не было конца крови, в которой они купались.
И четыре луны затмили солнце. И было великое землетрясение. И унесло людей ветром, и обросли они вороньими крыльями, и покрылись власяницами, и луны окрасились кровью. А из чаши изошли гром и молния, и возникло сверкающее хрустальное море, и вышли из него звери, вернувшиеся из страны мертвых, рогатые звери серных озер, и глаза их горели.
Джон проснулся, дрожа. Мальчик, полуобнаженный, сидел, скрестив ноги. Костер догорал, рассыпаясь искрами. Юный индеец смотрел на него с доброжелательным равнодушием; на губах его играла слабая улыбка.
– Знал бы ты, что мне привиделось, ты бы так не улыбался, – проворчал Кольтер, яростно протирая глаза.
– Тебе было видение?..
– Да, видение… Ведаешь ли ты, мой друг, что когда-нибудь все исчезнет? Не останется ничего? Что жизни твоя и моя не стоят той искры, из которой они родились…
Мальчик слушал внимательно, временами губы его изгибались в радостной улыбке, только лицо оставалось непроницаемым, неподвижным, лишь дымный огонь мягко играл его юными чертами.
– Мне тоже было видение, – наконец сказал он.
Кольтер поднял глаза, покачал головой:
– Когда?
– Этой ночью.
Кольтер внимательно разглядывал круглую мальчишескую голову. Почувствовал на плечах волчью шкуру.
– Это ведь твоя? Без нее я бы умер…
Мальчик холодно смотрел сквозь него, в темное небо, расчерченное дымными столбами. Слабая кошачья усмешка исчезла. Спокойное лицо стало старым, усталым, сморщенная черепашья шейка еле поддерживала голову, готовую вот-вот упасть и скатиться по ступенькам в булькающие воды. Кольтер даже подался вперед, чтобы удержать ее.
Небо, усыпанное звездами. Под ним – земля, измученная отрыжкой. А между ними два окаменевших человека – Кольтер и мальчик. Джону вдруг показалось, что они сидят тут вечно, с первого дня творения.
– И что сказало тебе видение? – спросил он мальчика. Мальчик раскрыл рот. Пар заструился вокруг него, заволакивая лицо.
– Пришли белые медведи, – начал он шепотом. – Они унесли меня далеко в горы. И оставили меня и отдали боевым орлам, а те подняли и понесли дальше. И оказался я на вершине гор, там, где они соединяются с небом. И голос попросил меня дать немного крови. И я это сделал.
И там, куда упали капли моей крови, в горах открылись пещеры. И я вошел в одну и шел далеко, очень далеко. И пришел я в то место, глубоко под землей, где живут мертвые. И подошел там ко мне вождь бизонов с огромными изогнутыми рогами и сказал так: «Мы все мертвы. Когда-то мы были живы, и не было нам числа. Но теперь мы мертвы».
И сказал я ему, что не верю, будто почти весь его народ исчез с лица земли. И заверил он меня, что так оно и есть. И глаза его горели во тьме, как маленькие огоньки.
– Идем, – сказал вождь бизонов, – я покажу тебе… И он позвал свой народ из глубин земли, и земля задрожала и загрохотала от топота их копыт. И я не мог сосчитать, так много их было. Копыта, головы и рога проносились мимо, грохоча по земле.
– И вот все они выбежали из пещеры… Мальчик показал на дымящийся рот троглодита.
– Вот, – прошептал он опасливо, – вот то отверстие, из которого они вышли…
Кольтер посмотрел на круглую дыру, из которой поднимался нежный серный дымок.
– И все? – спросил он.
– То были не настоящие звери, – ответил мальчик. – То были твари из мира мертвых. Они вернулись в мир живых, но двигались по земле как-то странно. Они паслись, как бизоны, но не поднимали голов, когда я проходил мимо. Многие легли, но не так, как ложатся бизоны. Их было много, и все в пятнах, и все такие странные. Они не издавали звуков, тех, что издают бизоны. Когда они говорили, это был какой-то тихий, неясный шум. Рога на их головах были маленькие и короткие, а глаза большие и круглые. Головы маленькие, зато хвосты длинные, с кисточками на конце. Звери, которых я видел, пришли из других времен. Я думаю, это дурное предзнаменование.
Мальчик умолк. Отвернулся. Кольтер заметил в его глазах слезы, но тот даже не пытался вытереть их.
Дым змеился между голыми холодными деревьями. Дрожащая земля испускала дыхание смерти. Ночь, полная ледяных звезд, была туманной, как сон. Кольтер протер глаза, фыркнул.
– Значит проклятые бизоны исчезли, – пробормотал он. – Интересно, не с ними ли сейчас Поттс… Тебе не встречался там, на адских тропинках, такой чудной парень, похожий на подушечку для булавок?
Маленький индеец смотрел в сторону корявых деревьев с призрачными змейками, струящимися между ветвями.
– Они придут за нами утром. Они убьют нас, – мягко сказал он. – Я должен приготовить свое лицо смерти.
Кольтер заметил, что небо посерело. Утро спешило на смену ночи.
– Не бойся за свою жизнь, мою юный спаситель, – сказал он, когда мальчик начал спускаться по скользким ступеням. – И добавил: – Не наступи на корку, лишь дюйм отделяет тебя от огненной могилы…
