Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 12"
Автор книги: Роджер Джозеф Желязны
Соавторы: Томас Терстон
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Слепой полет
10 000 метров
9 000 метров
8 000 метров
7 000 метров
На подходе к международному аэропорту Эзеиза,
21 марта 2081 г., 14.53 местного времени.
Радиолокационный высотомер выдавал голосовую информацию капитану Эдуардо Томпсону, пока тот вводил свой реактивный лайнер, летящий из лондонского аэропорта Хитроу, в воздушное пространство к востоку от Буэнос-Айреса. Капитана нисколько не волновало, что высотомер был единственным действующим устройством ориентации на борту, в то время как все остальные лишь пассивно получали информацию. Сколько он помнил, в воздухе всегда обстояло именно так.
Изображение масштабной карты Рио-де-ла-Платы подавалось Томпсону на голографические очки фирмы «Нейральная связь». Слева шли ярко-зеленые аргентинские пампасы, на фоне которых выделялись серые постройки столицы и окрестностей. Справа, окрашенные желтым, виднелись равнины Уругвая, а прямо перед ним, по курсу 300 градусов, прихотливо изгибалась широкая дельта реки Параны, протянувшаяся на добрых сто пятьдесят километров между Буэнос-Айресом и аэропортом.
На экранах в мельчайших деталях отображался план подхода к Эзеизе, сориентированный на Сан-Мартин, который, согласно Универсальной Глобальной Системе Ориентирования, был принят компьютером за отправную точку в расчете координат. УГСО представляла собой активную сигнальную систему; действуя в ее рамках, компьютер считывал информацию с трех как минимум спутников на орбите, высчитывал в соответствии с ней местонахождение самолета над поверхностью Земли и вместе с показаниями радиовысотомера и собственными оценками текущего курса и скорости передавал необходимые визуальные сигналы из справочной базы данных на экраны Томпсону. Векторы подхода к ВПП были также сориентированы на них.
Много лет назад, как помнил Томпсон, основные аэропорты, подобно Эзеизе, использовали передачу радиосигналов на борт лайнеров типа «Сан-Мартин» для выполнения посадки по приборам. С другой стороны, самолет и сам мог получать большую часть полетной информации, например, скорость, высоту, курс по компасу и тому подобное. Однако когда дело доходило до посадки, то все важные маневры выполнялись по указанию с Земли. Затем это вошло в обязанность диспетчеров: осуществлять безопасную посадку самолета, сообразуясь не только с интенсивностью воздушного движения, но и с местонахождением, курсом и скоростью полета.
Все изменилось на глазах Эдуардо Томпсона. Сначала УГСО, предоставляемая в аренду Национальной Океанической и Атмосферной Администрацией США, избавила от необходимости полагаться на не всегда верные показания компасов, неточные оценки скорости полета в силу изменяющихся ветров и другие погрешности приборов. Радиолокационные ответчики сделали ненужными вечно скучающие показания барометров относительно высоты, в особенности это касалось суборбитальных маршрутов, которыми ныне летали лайнеры.
А затем, в 2028 году, случилась международная трагедия, вылившаяся в судебное разбирательство по делу «Вариг» против международного аэропорта «Даллас-Форт-Уорт». Катастрофа произошла по причине нарушений в работе радиомаяков и неисправной системы посадки по приборам, приведших к тому, что обычный реактивный самолет бразильской авиакомпании упал в двух милях от взлетно-посадочной полосы. Трагедия, повлекшая жертвы среди пассажиров и наземного персонала, вылилась в сумму порядка пяти миллиардов долларов. С этого памятного инцидента в международные законы и руководства по политике в области воздушного страхования был внесен пункт, что коммерческие воздушные суда сами отвечают за местоположение самолета при заходе на посадку.
Ситуация изменилась к лучшему, поскольку капитан Томпсон и второй пилот вели самолет с помощью тех визуальных сигналов, которым обучались на тренажере. Те же позывные, мерцавшие у правого и левого уголка возбужденной сетчатки глаз, и те же мнимые рукоятки и кнопки под кончиками пальцев в перчатках управления полетом. Разница заключалась лишь в том, что во время тренажерных тренировок в зависимости от ускорений кресло двигалось в разные стороны. Движения тренировочной кабины в теории должны были соответствовать реальной обстановке на борту, но на практике так никогда не получалось. Томпсон говорил, что всегда может почувствовать разницу, и это, считал он сам, делало его первоклассным пилотом.
Длинные голубые линии дельты проносились перед его взором, и их стилизованные формы исчезали по мере снижения. На их месте появлялись выплывавшие из зелени пампы серые строения Эзеизы. Красные огоньки ВПП сливались воедино в точке касания, подсвеченной на данном расстоянии красным кружком. Все приготовления относительно посадки были выполнены безукоризненно.
Неведомо почему самолет стал забирать вправо. Томпсон инстинктивно принялся двигать руками в перчатках, чтобы выправить курс, и вдруг замер. Хотя на дисплее и отображалось движение рук, но он на своем месте его не чувствовал. Хотя уход вправо и был мало заметен, все же он должен был чувствовать что-либо помимо свиста ветра, обтекавшего крылья.
Визуальный дисплей померк и исчез.
– Вот так номер, – произнес Томпсон вслух, в его голосе читалось недоумение по поводу непонятного розыгрыша.
– Что-нибудь случилось? – спросила за спиной Алисон Карлайл.
На этом участке полета она отдыхала, поэтому могла быть без перчаток и экранов. С другой стороны, она могла использовать их для своих целей, к примеру, для проверки показаний двигателя лайнера или системы жизнеобеспечения.
– Дисплей с ландшафтом исчез.
– Дай мне посмотреть…
– Нет, подожди, вот он снова.
Образы медленно выплывали на экран, как и подобает сложной компьютерной графике. Сначала показалось синее море, за ним зеленые просторы земли, следом города и наконец подход к аэропорту. Однако на сей раз равнины приобрели неясные, размытые очертания. Окрестности больших городов покрылись дымкой, а мелкие городишки то зажигались, то гасли, словно искусственному разуму было не под силу определить, где что находится, и он пробовал новые варианты быстрее, нежели глаз человека успевал моргнуть.
Эдуардо Томпсон тяжело вздохнул и попытался держать руки абсолютно прямо, пока приборы восстанавливали работоспособность.
– Наверняка что-то стряслось, – сообщил он второму пилоту.
– Сейчас я подключусь. – Эдуардо услышал знакомый щелчок соединения. – Да, вижу. Действительно странно.
Прошло еще около десяти секунд, и верхний дисплей, так и не настроившись на прежнее изображение, погас окончательно, а на сером экране зажглась красного цвета надпись:
ОТКАЗ НАВИГАЦИОННОЙ СИСТЕМЫ.
ПЕРЕКЛЮЧАЮСЬ НА БОРТОВЫЕ ПРИБОРЫ.
– Что происходит? – спросила Алисон.
– Потеряв практически ориентацию в пространстве, навигационная система стремится выполнить задачу, используя то, что есть под рукой, – объяснил капитан. – Сначала она попытается получить показания резервного магнитного компаса.
На контрольных полях экранов вспыхнуло изображение шарика с иголкой, напоминающее чем-то нактоуз корабельного компаса. Таким виделся компьютеру электрокомпас, установленный в планере самолета и предположительно изолированный от возмущений электроники лайнера, его металлических компонентов и мощных магнитных полей ионизирующего конверта, возвращающего стратоплан в околоземные атмосферные слои. Считалось, что компас всегда исправен и является простым подспорьем к изощренной электронике самолета. Но сейчас шарик хаотично скакал по всему полю, а графическая игла сначала указывала на север, затем на юг, затем безостановочно на запад и на восток. Невероятно!
– Компас тоже не работает, – заметил Томпсон. – Только если не нарушилось геомагнитное поле Земли – тогда он, может быть, исправен, но это маловероятно.
Коснувшись незримой кнопки, летчик дал команду компьютеру не принимать во внимание показания компаса и продолжать внутренние вычисления.
ПЕРЕКЛЮЧЕНИЕ НА ИНЕРЦИАЛЬНЫЕ ДАННЫЕ.
– Что это значит? – спросила Алисон. – Мне раньше не доводилось видеть такую надпись.
– Это означает, – со вздохом ответил ей Томпсон, – что компьютер отбросил рациональное мышление и занимается счислением пути. Как говорили раньше пилоты, ты можешь счислить путь до собственной могилы, и это в равной, если не в большой степени относится и к баллистическим стратопланам.
Томпсон знал: перейдя на расчет по инерциальным данным, для счисления дальнейшего курса корабля машина будет использовать последнее известное местоположение лайнера, последнюю скорость и курс, а также случайные ускорения, отмеченные бортовыми гироскопами.
– Но что могло случиться? – недоумевала напарница. – У нас же есть резервная система управления…
– Да, на Земле оборудование тщательно проверялось и испытывалось, чтобы избежать возможных неисправностей в воздухе. У нас нет иного выхода, кроме как доверять оборудованию, мы вынуждены делать это. – Отвечая на вопрос девушки, Томпсон продолжал держать руки в нейтральном положении, выдерживая четкую глиссаду. Не желая вмешиваться в работу систем, он терпеливо ждал, пока компьютер перебирал цифры на дисплее и пытался восстановить приемлемое изображение местности и аэропорта.
– Наша единственная надежда – высотомер. Слушай!
Радар по-прежнему продолжал попискивать, но числа на левых визуальных дисплеях плавно уменьшались. Томпсон счел нужным дать объяснения:
– Если искусственный интеллект компьютера не полностью вышел из строя, то, вероятней всего, он потерял связь с системой ориентации. Возможно, отказала антенна, а может быть, все дело в радиопомехах… Если так, то будем надеяться, что сбои отловятся сами собой.
– Никогда не слышала о существовании помех на данных частотах, – с сомнением заметила Алисон. – Это серьезное нарушение международных законов – намеренно вклиниться в работу в этом диапазоне.
– Ты, несомненно, права, так что скорее всего отказала антенна. В любом случае давай подождем и посмотрим, сумеет ли компьютер восстановить прежнее изображение.
Однако этого не произошло. Более того, на экранах загорелась надпись:
НЕДОСТАТОЧНАЯ ИНФОРМАЦИЯ.
Дисплей полетных сигналов оставался пустым, напоминая перегоревшую фосфорную трубку, и лишь нижнее поле, где были представлены функциональные базы данных приборов управления, повиновалось пилотам.
– Что же делать? – тихо спросила Карлайл.
– Я не…
Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, Эдуардо Томпсон сделал то, чего еще никогда не пытался делать за всю свою летную жизнь. Капитан встал, отстегнул очки-экраны и посмотрел в ветровое стекло собственными глазами.
Перед ним расстилалось бледно-голубое небо. Нигде не было даже намека на море или землю. Безусловно, все дело в высоте полета, ведь при снижении с наклоном в тридцать градусов земля неслась бы ему навстречу.
Карлайл сдвинула голографические очки на лоб, выглянула в окно, затем взглянула на командира:
– Вы отдаете себе отчет, что это полное нарушение правил полета?
– Боюсь, у нас нет выбора. – Томпсон прикусил губу. – Если мы хотим увидеть что-либо, придется опустить нос самолета.
– Тогда мы наберем скорость. Да и двигатель работает сейчас всего на восемь процентов КПД, единственная приемлемая величина для аэродинамического баланса.
– Я включу воздушные тормоза.
– Вы же знаете, что их можно использовать лишь при небольшой скорости, они нарушают воздушный поток и приводят к дестабилизации…
– Я понял, – прервал ее капитан.
Томпсон потянулся за незримым рычагом, приводившим в движение реверс потока, и тут же осознал свою ошибку.
– Черт побери!
– Что случилось?
– Не вижу приборную доску.
Без очков-экранов нейральные перчатки не работали, поскольку составляли с ними единую систему. Приборы управления лайнером не имели материального воплощения, существуя лишь в виде сигналов виртуального мира, воссоздаваемого экранами. Повинуясь мановению рук, перчатки передавали сигналы в компьютер, управлявший полетом.
Продолжая эксперимент, Томпсон шел на снижение, невзирая на растущую скорость пикирования. Горизонт, настоящий земной горизонт, появился в отдалении. Взору открылись серо-зеленые участки земли и голубовато-серая река, полускрытая плывущими облаками. Даже если внизу под самолетом был город, а уж тем более аэропорт, то пока капитан его не видел.
– Так не пойдет.
– Один из нас должен наблюдать, – предложила Карлайл, – пока другой будет управлять полетом. Ты капитан и старший офицер, так что пусть твой опыт поможет нам. – Она снова опустила экраны на лицо. – Включаю тормоза.
– Нет, посмотри!
Алисон отбросила «очки» и наклонилась вперед. Прежде никогда не мешавший ей маленький рост теперь не позволял как следует посмотреть в окно. Подтянувшись, она смогла-таки взглянуть на расстилавшуюся местность. В ушах эхом отдавалось гудение радара. Консоли лайнера ощутимо дрожали.
– Видишь что-нибудь знакомое? – спросил с заметной ноткой волнения в голосе Томпсон.
– Да… Думаю, да. Слева «Большое яблоко» [1]1
Бытующее название Буэнос-Айреса. (Примеч. пер.).
[Закрыть], вон тот выступ справа – наверное, колония. Прямо перед нами Тигре, так что Эзеиза должна лежать… чуть левее.
– Твои глаза моложе моих. – Не очень хорошее зрение также никогда не сказывалось на карьере пилотов. – Ты будешь наблюдать, а я вести самолет.
Эдуардо снова надел очки. Позади него заскрипело кресло: это Алисон встала на колени, чтобы расширить обзор.
– Сейчас лучше сбросить скорость, – сказала она. Томпсон резко убавил обороты и мягко потянул рукоять тормоза. В ответ самолет затрясло, и крылья стали мелко вибрировать. Человек вместе с машиной быстро исправили ситуацию.
– Примерно десять градусов влево, – скомандовала Алисон.
Через минуту Томпсон принял новое решение:
– Я собираюсь объявить аварийную посадку.
– Давай, – согласилась Карлайл.
Мизинцем пилот нажал невидимую кнопку и заговорил в ларингофон:
– Эзеиза-вышка, это Аргентинас один-девять, как слышите, прием.
Уши пилота моментально наполнились шумом и треском статики. Прорвавшийся голос диспетчера сообщил о плохой слышимости и попросил повторить.
Томпсон снова включил микрофон:
– Аргентинас один-девять. У нас неисправность. Отказ навигационной системы. Пытаемся лететь визуально. Повторяю, летим почти вслепую. Прошу подготовить экстренную…
– Один-девять, ждите, – неожиданно четко ответила вышка.
– Еще пять градусов влево, пожалуйста, – сказала за спиной Карлайл. – Можно поднять нос вверх еще на два градуса.
Томпсон внес поправки. В наушниках раздался голос диспетчера:
– Вы – десятый самолет в воздухе, терпящий бедствие, один-девять. У всех отказала система ориентации. Сообщите запас топлива, прием.
Капитан посмотрел на экран перед глазами:
– Около пяти тысяч двухсот килограммов. Еще сорок минут полетного времени.
– Спасибо, понял.
– Капитан, – вступила в разговор Алисон, – если мы будем выполнять заход на посадку сейчас, то лучше отпустить тормоза и уйти вправо. Мы можем держать высоту три пятьсот.
Томпсон связался с диспетчером и получил разрешение. Самолет стал забирать вправо.
– Капитан, а у нас получится? – спросила Карлайл тихо.
– Будем надеяться, – донесся ответ. Через пять минут они сделали полный круг.
– Вам повезло, Аргентинас один-девять, – снова заговорил диспетчер. – Нашему компьютеру нравится ваше положение… Через сорок пять секунд курс…
– Эзеиза, компас не работает и на инерционные показания я не могу положиться, прием.
– А… ладно. Нос визуально под двадцать градусов, скорость снижения сорок метров в секунду.
Карлайл тронула Эдуардо за плечо:
– Он приведет нас на ВПП, капитан. Я ее вижу, полоса вся в огнях.
– В огнях? – Томпсон поднял голову.
– Да, они выглядят как обычные трассеры, только голубого цвета.
– Это, наверное, для частных самолетов.
– Наверное, – согласилась она.
– Аргентинас один-девять, держите верный курс. Увеличьте скорость посадки до пятидесяти метров.
Томпсон увеличил скорость, но снова справился у Карлайл:
– Как наше положение?
– В точности как на экране. Только шире.
– Шире? Мне надо…
– Нет-нет. На экране же не совсем так, как в жизни.
– Ты права, – вздохнул капитан.
Еще через несколько минут с вышки последовали новые указания:
– Аргентинас один-девять, на полосе ветер направлением запад-северо-запад, скорость четырнадцать узлов. Вы в трех километрах от полосы, высота семьсот. Закрылки ниже.
– Похоже, он прав, – подтвердила Карлайл. Томпсон увеличил мощность двигателя до десяти процентов и поднял закрылки на все сорок процентов, что соответствовало посадке при условиях легкого ветра. Даже с увеличением мощности они сделали свое дело, и самолет будто завис в воздухе, ровнехонько выходя на глиссаду.
– Шасси, командир, – скомандовала девушка.
Капитан двинул вниз рукоять. Загорелись три красные кнопки выхода шасси. Досчитав до десяти, Томпсон услышал грохот и с удовлетворением заметил, что цвет кнопок изменился на зеленый. С выпущенными шасси самолет еще больше потерял в скорости, что, собственно, и ожидалось.
– Вижу белые указатели на полосе, – сообщила Карлайл.
– Зона касания, – объяснил Томпсон. – Я их видел раньше на земле. Мы их называли параллельно плывущими нитями.
– На них черные отметины. – А это резина от шин.
– Ой! Я никогда не думала, как шасси стираются от посадок.
– Аргентинас один-девять, держите угол снижения. Пять секунд до касания, четыре… три…
– Чуть-чуть влево, капитан.
– Два… один…
Самолет вздрогнул от удара, и через мгновение уже катился по бетону полосы. Томпсон включил реверс и откинулся назад. Он знал, что полоса пряма, как стрела, и на такой скорости пересечения не помеха.
– Один-девять, следуйте по рулежке двенадцать. Добро пожаловать домой.
– Спасибо, Эзеиза, конец связи.
Капитан сдвинул экраны и посмотрел сквозь стекло. Самолет медленно катился к рулежке, которая была совершенно пустынна.
– Незабываемое приключение, – улыбнулся Томпсон и уже серьезно добавил: – Алисон, без твоих глаз я был бессилен.
Лицо девушки вспыхнуло:
– Диспетчер обязательно вывел бы вас!
– Нет, я никогда не нашел бы столицу.
– Ну, по крайней мере, нам больше не придется делать это снова.
– Надеюсь. Однако что-то вывело из строя спутники и пострадало много самолетов… Хотел бы я знать, что на самом деле произошло?
В национальном бюро погоды
1010 миллибар
1008 миллибар
1004 миллибар
998 миллибар
Национальное Бюро погоды, Вашингтон,
округ Колумбия, 21 марта, 18.53 местного времени.
Размытая граница массы теплого воздуха выравнивалась в точном соответствии с заранее заданным контуром, пока Погододел гнал область низкого давления через Тихий океан. Он двигал ее с севера на восток от самого района возникновения, располагавшегося в двух тысячах километрах к западу от Байи, что в штате Калифорния.
С этой частью операции никаких проблем не возникло. В это время года начиналось потепление в субтропических водах, что значительно повышало объем атмосферной влаги, поэтому запасы насыщенного водяными парами воздуха росли день ото дня. В разгар зимы, иными словами в январе и феврале, от Погододела требовалось лишь собрать вместе эти массы и отправить их в путь по направлению, противоположному часовой стрелке.
Для подобной работы у Погододела имелись и специальные приспособления, а именно холод и тепло. Тепло поступало в скопления облаков над земной поверхностью в форме концентрированной солнечной энергии, посылаемой спутниками с удаленных орбит. Холод поступал из «пакетов» углеродных нитей, которые запускались в стратосферу либо с помощью ракет, стартующих из западной части Тихого океана и с Гавайев, либо с помощью магнитных катапульт, установленных в Уитни-центре и на горе Райнер. Тепло, холод и изменение направления воздушных масс были основными средствами работы Национального Бюро погоды и его главным инструментом.
Сейчас Погододел намеревался столкнуть массу влажного воздуха с областью высокого давления, сформировавшуюся в Аляскинском заливе и медленно движущуюся на юго-восток, к границам Калифорнии.
С этими областями была настоящая проблема. В конце сезона штормов, когда северные регионы Земли вновь попадали под действие солнечного тепла, массы арктического воздуха, как правило, двигались вспять, а не прокладывали путь вперед, так что Погододелу приходилось наводить искусственную облачность взрывами углеродных бомб, усиливать слои густого воздуха, препятствующие их распаду, и гнать в океан теплые волны, создававшие небольшие кармашки низкого давления, которые и продвигали область вперед.
При равновесии всех прочих факторов две независимые погодные системы – холодная из Аляскинского залива и теплая из мексиканских вод – неминуемо столкнутся, и столкнутся как раз над водами океанического течения, идущего в сторону Северной Калифорнии. Холодная масса с высоким давлением движется с большим напором и сумеет пройти над неуклюжей теплой системой низкого давления, которую Погододел собирался направить на шестьсот километров к северу. Когда воздушные массы с Аляски окажутся над Центральной долиной, теплый воздух начнет подниматься вверх к тонкому холодному слою атмосферы до тех пор, пока та не остудит его ниже точки росы, таким образом рождая осадки.
При динамическом равновесии всех остальных факторов в результате столкновения два-три миллиметра осадков оросят фермерские земли самого засушливого штата, а еще пять миллиметров выпадут мокрым снегом в Сьерра-Неваде в преддверии весеннего таяния.
Это будет уже пятый искусственно вызванный шторм в это время года. Экономическая выгода для зерновых и водного баланса составит пятьдесят шесть миллионов долларов, а затраты составляли всего двести восемьдесят тысяч долларов – на однократный сбор энергии Солнца и запущенные углеродные пакеты. Безусловно, еще слишком рано планировать прибыль, поскольку оставались и другие неучтенные факторы, но всегда можно предупредить людей из Администрации общих работ о том, что скоро возрастут счета на погоду – и поднимется гвалт среди тех, кто недоволен этим фактом.
Конечно, вся структура вложения капитала и получения денег зиждилась лишь на проектной основе. Если бы Погододел включал в расчеты стоимость спутников, находящихся в его распоряжении, или шестнадцати тысяч наземных и воздушных телеметрических станций только на континентальной части США, которые ежеминутно передавали в его адрес текущие сведения – температуру, давление, количество осадков, влажность, скорость и направление ветра, видимость, облачность и кромку облаков, словом, огромные информационные массивы, с помощью которых Погододел творил свои чудеса, – тогда возможная прибыль была бы значительно меньше. Однако с точки зрения машины все эти капиталовложения уже давно оправдали себя, и она была готова привести тысячу аргументов в качестве доказательства.
Следуя линии изобар, компьютер был занят тем, что отбирал и составлял текущие показатели воздушного давления, переданные зондами, плывущими над восточной частью Тихого океана:
996 миллибар – 24˚33'16" с. ш., 132˚28'56" с. д.
998 миллибар – 24˚34'38" с. ш., 132˚30'09" з. д.
1002 миллибар…
Экран вспыхнул. Непрерывно поступавший информационный поток иссяк, и Погододел, заметив это, немедленно выслал сообщение в адрес Администрации общих работ, требуя задержать выплату жалованья отвечавшему за этот участок работ персоналу, пока не устранят неисправность. Но в то же время оставались и другие параметры…
Центр области высокого давления перестал двигаться, а если говорить точнее, перестал разворачиваться в северном направлении. Методом анализа местности Погододел быстро определил, что данные о сформированных облаках на дисплеи не поступают. Компьютер снова и снова перерабатывал информацию, которая с каждой миллисекундой все более устаревала.
Однако, вместо того чтобы оставаться на месте, изображение принялось медленно гаснуть. Погододел терял модель сталкивающихся воздушных масс, что означало просто-напросто потерю управления ими. Без надлежащего контроля они либо столкнутся слишком рано, либо слишком поздно, чтобы из осадков можно было извлечь какую-либо пользу. Все это выводило машину из равновесия.
Подобно лужам от кислотного дождя, передающие станции начали теряться в тумане. Не то чтобы они прекращали работу последовательно, одна за другой и объяснимо с географической точки зрения, или смолкли в одночасье в результате сбоев в подаче энергии; нет, вместо этого исчезла согласованность в передаче данных, и в анализе стали появляться белые пятна. Погододел пытался заполнить бреши, интерпретируя информацию с ближайших станций и считывая ситуацию в целом, но дезинтеграция слишком быстро нарастала. Дыры ширились, углублялись, нарушая точность модели и логику построения.
Проверка, длившаяся долю секунды, показала Погододелу, что в сбое просматривается некая стройность – каждая станция умолкала, когда подходило время для связи с ней. Безусловно, сбой мог случиться и одновременно, в результате отказа передающей аппаратуры повсеместно, что вызвало нарушение транслирования информации в определенном отрезке времени. Однако Погододела не интересовали умозрительные построения такого рода, в особенности связанные с возникновением форс-мажорных обстоятельств в имеющихся контрактах. В его круг задач входили лишь прогон моделей погоды полушария и создание вариаций микроклимата.
Посему, убедившись, что его незаконно лишили требуемой информации, Погододел направил серию протестов юристам, связанным с Администрацией. Пускай онизанимаются этим! В конце концов, для этого люди и нужны.
Затухание
Затухание
Затухание
Затухание…
Региональный центр погоды,
Канзас, 11.55 местного времени.
– Ты только посмотри! – воскликнул синоптик первого класса Джон Диксон, пытаясь одновременно и двигаться по комнате, и заглядывать через плечо Уинанса, старшего оператора смены, на экраны.
Изящно выполненная графика рушилась, напомнив Диксону о сгоревших бабушкиных кружевах, – все те же искорки, угольки, языки яркого пламени, оставившие за собой лишь кучки серого пепла. Надвигавшиеся в направлении Арканзаса грозовые тучи как ветром сдуло с экрана.
– Смотреть? На что смотреть?! – рявкнул Уинанс. – Погододел просто-напросто отключился!
– Такое прежде случалось? – спросил Диксон.
Хотя теоретически он и превосходил знаниями своего коллегу, однако сам лишь совсем недавно закончил школу метеорологов. В экстренных случаях, согласно Наставлению, считалось, что опыт главенствует над служебным положением. Несмотря на это Диксон изо всех сил пытался припомнить похожую ситуацию, когда бы Основная программа моделирования погоды дала сбой. В голову ничего и близко не приходило, и не удивительно, поскольку считалось, что компьютеры данной серии безотказны. А может быть, он просто развлекался в тот самый день, когда вся группа разбирала данную тему.
– Насколько мне известно, нет, сэр. Погододел для нас как Господь Бог, разве что на землю не сходит.
– По крайней мере до сих пор… Ладно, полагаю, нам следует… гм-м…
– Мне кажется, надо выпустить бюллетень или нечто подобное.
– Верно, мы можем отослать прогноз погоды в обзор. Но только что мы можем сказать?
– Ну, – заколебался Уинанс, – предупредим о надвигающемся торнадо, или снежной буре, или еще о чем-нибудь в этом же роде. Кроме того, полагаю, непременно следует оповестить людей, что никакой опасности нет. Я имею в виду, ничего, представляющего опасность, на мониторах не было… сэр.
– Очень хорошо… Именно так мы и сделаем. Сообщи населению, что мы по-прежнему контролируем погоду, пусть это на самом деле и неправда, а потом будем куковать и ждать инструкций от вашингтонских боссов.
– Это уже похоже на план действий, сэр. Наверняка все именно так бы и произошло, но когда Диксон попытался передать метеосводку, то, к своему удивлению, обнаружил, что все телефоны молчат и никакой связи нет.
– Уж ежели зарядит, так всерьез – как говорят в нашем деле, сэр, – пробормотал Уинанс.
Оставшись без дела, метеорологи уселись за рабочие места и занялись игрой в морской бой. Когда систему починят, им немедленно дадут об этом знать.
