Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 12"
Автор книги: Роджер Джозеф Желязны
Соавторы: Томас Терстон
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
Неведомые завоеватели
Зеленый…
Желтый…
Красный…
Фиолетовый…
Сок-Рапидс, штат Миннесота,
22 марта, 21.32 местного времени.
Абигайль Каррутерс заметила привидение, когда пошла на кухню за стаканом молока.
В комнате было темно, но Абигайль не стала включать верхний свет, чтобы не жечь электричество зря. Сегодня на рассвете энергетики отключили большую часть города, и она тоже как бы включилась в борьбу за экономию. К тому же холодильник большую часть дня не работал, и Абигайль решила, что, если в него не попадет свет, он только дольше останется холодным.
Идя по коридору, Абигайль Каррутерс обнаружила, что на кухне вовсе не так уж темно. Вообще говоря, огоньки горели достаточно ярко.
Окно кухни выходило на восток, и порой, когда стояла ясная погода, Абигайль видела, как в ночной дымке сияют огни Миннеаполиса-Сент-Пола. Наверное, это они и светят, подумала женщина, но тем не менее подошла к окну посмотреть.
Небо было чистым. Ярко сияли звезды, как это бывает холодной, морозной ночью, когда от реки не поднимается туман.
И все-таки это непонятное свечение… Абигайль Каррутерс подошла еще ближе, прижавшись лбом к стеклу.
Свечение шло с севера. Желтые и зеленые огоньки мерцали подобно просоленному бревну, которое кладут в камин в особых случаях. Свет был столь же ярок, как и огонь, хотя более рассеян. Он не исходил из одной точки, подобно очагу лесного пожара, не был он и похож на болотный газ, чьи огоньки танцуют порой на топях, лежащих в округе Айткин. Да и топи слишком далеки для такого света, если только метан не воспламенил весь округ.
Абигайль никогда не приходилось наблюдать такую картину: желтые и зеленые огоньки, обрамленные красным и фиолетовым, танцевали сейчас в ее окне.
Абигайль приближалась к восьмидесятипятилетнему юбилею. Порой глаза могли сыграть с ней злую шутку. Так это было, когда она увидела, как с яблони спрыгнул Харви Гейтс. Она помахала ему рукой и собралась было выйти на крыльцо и спросить, как поживает его мама, как вдруг вспомнила, что Харви сорок лет назад погиб в Тунисе, а его мать, тетя София, умерла двадцатью годами позже. Однако, несмотря на это, маленький племянник минут пять раскачивался на ветке, смеясь ветру в такт, пока сам вместе с качелями и зеленой яблоней не растворился в холодном октябрьском дне.
Порой Абигайль посещали такие видения, и она знала, что это миражи: в ее мозговых клетках некоторые нейроны или часть молекул РНК направились не в ту сторону. Именно так представлял ситуацию доктор Уиггинс. А может быть, память просто возвращала события минувших лет, ведь когда Абигайль наблюдала видения, они были столь ощутимы.
Подобно этим всплескам зеленого пламени.
Да это и не пламя, поскольку Абигайль не видела ничего горящего. Свет в небе напоминал скорее тонкие полосы прозрачного шелка или нейлона, колеблемые нежным ветерком и подсвеченные стоящей где-то под ними гигантской рождественской елкой. Словно небесные шторки на божьем окошке.
Нет, все-таки не совсем. Они… как ангельские крылья!
Абигайль четко видела их на фоне неба. Перья на крыльях были прямые и узкие, слегка завивающиеся, будто маховые перья на крыльях беркута. Трепещущие перышки обрамляли горизонт.
Абигайль всмотрелась пристальнее, пытаясь заметить тело ангела, и разглядела желто-белые одежды, развевающиеся над зелеными крыльями. Однако вместо сияющих ликов и нимбов виднелась зияющая чернота, где не светили даже звезды.
Безликий ангел, который, как грезила Абигайль Каррутерс, придет однажды за ней, спускался с небосвода. Он двигался с севера, волнуя воды спокойных озер и тревожа тучную землю.
Перед глазами горели желтые, красные, зеленые, фиолетовые огни его тела. Руки Абигайль соскользнули с подоконника, и она рухнула на кухонный пол.
Мертвая в руках ужасного повелителя.
Брр-брр
Брр-брр
Брр-брр
Брр-брр
Лисбон, штат Северная Дакота,
22 марта, 22.02 местного времени.
Едва стемнело, как телефоны в полицейском участке округа Рэнсом раскалились докрасна. Дежуривший с четырех до полуночи помощник шерифа Джеймс Блэквуд не отрывался от трубки.
– Нет, мэм, это не авиакатастрофа. Это просто огни… Нет, они не опасны… Спасибо за то, что позвонили, мэм.
Сначала Джеймс подумал, что виной переполоху наступившее в выходные полнолуние. В кругах сотрудников правоохранительных органов бытовало мнение, что полнолуние действует на пьяниц и сумасшедших… В Нью-Йорке они толпились в комнатах, на ступенях и возле оград полицейских участков, пытаясь втолковать какому-нибудь смертельно уставшему после дежурства полицейскому, что марсиане стремятся добраться до них, стреляя лазерами через стену, или что святые нашептывают им на ухо нечестивые мысли.
– Нет, сэр, – ответил Блэквуд очередному абоненту, – нет, это не тайное нападение… И не китайцы. Это просто атмосферное явление, вот и все.
В городе Лисбоне, что в штате Северная Дакота, имелась своя толика алкоголиков и сумасшедших, хотя, конечно же, меньше, чем в больших городах. Большинство ненормальных, с которыми приходилось иметь дело Джиму Блэквуду, были фермерами-неудачниками, свихнувшимися после того, как их жены и дети уходили от них в поисках кого получше, привлекательнее, а порой и просто мужчины, более независимого и трезвого. Тогда стены фермы начинали мерцать, а бутылка виски превращалась в прекрасного собеседника.
– Мэм, я не знаю точно, что это. Сегодня с утра мы получили бюллетень НАСА, в котором сообщается, что вечером на небосводе могут наблюдаться странные огни.
Имелось также заведение под названием «Прибежище дьявола», расположенное на берегу реки Шайенн. Когда посетители, подогретые гремучей смесью Лукаса Смита, известного как «Сатана Смит», начинали в «веселый час» разборки, то требовалось обычно не менее трех машин и кареты «скорой помощи», чтобы унять «индейцев-ковбоев» и залечить увечья и раны.
– Да, сэр. Да, господин, мэр, мы действительно получили предупреждение, – Блэквуд выпрямился в кресле. – НАСА сообщает о возможных, цитирую, «эмиссиях фотонов из возбужденных электронов в молекулах атмосферного азота и кислорода». Они пишут, что их действие напоминает работу лазера, однако когерентности лучей нет. Так что свечение безвредно… Да, сэр, очень много звонков. Мы просто пытаемся успокоить людей, это наша работа, я полагаю… Спасибо, сэр.
Еще целых два часа, пока Харрисон не заступит на вахту! А может, и больше, если Бобби, вытянув шею, любуется лазерным шоу Господа Бога в небесах. Джим Блэквуд надеялся, что он успеет посмотреть на это диво и сам, как только сдаст дежурство.
Ди-да-да
Ди
Ди-да-ди-ди
Да-ди-ди-ди
Негани, штат Мичиган, 23.13 местного времени.
Уолтер Хаскелл не знал, каким энергетическим лучом можно пробиться сквозь зеленоватое свечение, скрывающее тарелку. Он уже пытался сигналить ручным фонариком, светя с сарая, но пока тщетно.
Затем Уолтер вернулся в дом и снял со стола читальную лампу. Лампа была небольшой, одна из тех, что имеет нить накаливания меньше ногтя на мизинце. Несмотря на это свет был достаточно ярок, а посеребренный корпус лампочки создавал даже небольшой фокус. Однако осветить удалось лишь стену сарая да кусок крыши.
После этого Хаскеллу пришло в голову, что на его грузовике установлена шестисотваттная фара. Как раз то, что нужно! Уолтер загнал грузовик во двор и оставил мотор работать. Хорошо бы, конечно, снять фару и подключить ее к электросети, но только с током с утра творилось что-то непонятное.
Удивительно, но НЛО все время приближался. Включив фару, Хаскелл направил луч в северную сторону, туда, где светились облака желтого и оранжевого цвета. Он должен послать сигнал, чтобы вновь прибывшие Повелители Земли узнали и увидели в нем друга и компаньона. Ему нужно уведомить их, что он будет работать для них переводчиком, послом, представителем – тем, кем они захотят его видеть.
Азбукой Морзе Хаскелл владел очень слабо. Прошло шестьдесят лет с тех пор, как он был скаутом и посылал сообщения через озеро, поддерживая связь во время игры в индейцев. Конечно, его союзники не могут не знать морзянки, ведь они в течение поколений изучали нашу культуру, используя сначала телевидение, а затем сигналы телекоммуникаций, которые человечество начало посылать в космос начиная с 1948 года.
Что следует им теперь сообщить, дабы завоевать расположение пришельцев? Скорей всего, другие люди на его месте посоветовали бы НЛО убираться прочь. Они даже стали бы пускать по нему ракеты или пытаться подавить его фотонную энергию средствами радиоэлектронной борьбы. Так что, подумал Хаскелл, ему обязательно надо поприветствовать гостей.
Д… О… Б… Р… О… П… О… Ж… А… Л… О… В… А… Т… Ь…
С… Т… Р… А… Н… Н… И… К… И…
Выбив приветствие, Хаскелл почувствовал, что здорово утомился. Мизинец покраснел и начал болеть от непрерывного включения и выключения прожектора. Должен быть какой-то более эффективный способ связи с пришельцами.
Тут Уолтер вспомнил, что у Брэдли с детства хранится парочка переносных радиостанций. Последний раз Хаскелл видел их на чердаке. Наверняка гости из космоса понимают по-английски, а на таком корабле есть возможность отслеживать работу в любом диапазоне. Они с удовольствием услышат дружелюбный голос землянина.
Уолтер Хаскелл бросил грузовик и ринулся по ступеням на чердак. Дай Бог, чтобы у него нашлись нужные батареи.
Разъедающие дыры
Гнездо…
Крюк…
Гнездо…
Крюк…
Ферма Стоунбрук, зона Л-3,
23 марта, 4.17 единого времени.
Внешняя поверхность цилиндра фермерской колонии не могла похвастаться чем-нибудь таким роскошным, как дорожки или туннели для инспекций, предназначенные для желающих выбраться наружу. Инженерно-техническому персоналу станции дизайнеры и строители комплекса предложили лишь ряды полусферических проемов, шириной десять сантиметров и пять в глубину, выбитые на поверхности сухого лунного камня. Проемы располагались горизонтальными рядами, закручиваясь по часовой стрелке спиралью от одного корпуса к другому. В каждый проем была вделана двухсантиметровая скоба.
Всякий желавший отправиться наружу облачался в вакуумный костюм и брал с собой кольцо, насаженное на конец от трехточечной системы кабелей. Кабели были намотаны на катушки, прижатые особыми зажимами, на конце каждого кабеля имелась защелка и крюк.
Питеру Камену показали эти приспособления лишь после того, как он подписал контракт на должность инженера в колонии. Он не мог надивиться их непродуманности. Чтобы совершить путешествие вдоль вращающегося цилиндра, требовалось застегнуть пряжку, спуститься по смотровому колодцу и пройти через управлявшийся вручную шлюз. До начала движения Питер подвешивал один из кабелей на внутреннюю перекладину и затем медленно вылезал, приноравливаясь к изменившейся силе тяжести.
Теперь надо было передвигаться по крюкам, насаженным на концы углеродоволоконных четырехметровых палок, используемых одновременно и для захвата, и для высвобождения зажимов. Необходимость иметь три кабеля, как скоро уяснил для себя Камен, заключалась в том, что, пытаясь двигаться от одного проема к другому с одним крюком, рано или поздно начнешь крутиться вокруг своей оси. Этот эффект имел отношение к постоянной угловой скорости вращения колонии. Так что суть движения заключалась в фиксации двух кабелей и перемещении третьего.
После долгих тренировок Питер научился скользить вдоль десятиметрового корпуса со скоростью около сорока метров в минуту. С таким темпом Питер мог за четыре часа обследовать одну из сторон, занимаясь только одними крюками и не уделяя ни минуты осмотру сооружения и внешних систем. Это означало, что он сможет «обследовать» всю внешнюю поверхность за тысячу часов – без учета пауз на инженерную работу, перерывы на еду, сон и возвращения назад за новыми кислородными емкостями. Чтобы сделать перерыв, ему придется цепляться (крюк – гнездо, крюк – гнездо) от проема к проему, пока не удастся достичь одного из пятидесяти четырех входных шлюзов, расположенных радиально, по три в линию, с интервалами в двадцать градусов друг от друга. Камен прикинул, что, будь на то его желание, он мог бы занять все свои рабочие дни исключительно обследованием наружных систем.
Неудивительно, что сам Питер вместе с генеральным управляющим Алоисом Давенпортом предпочли бы сидеть внутри и теоретизировать по поводу того, почему падает давление в ирригационной системе, как это было на прошлой неделе, вместо того чтобы выйти наружу и произвести обследование. Питер Камен не пошел бы, если бы падение давления в системе за последние десять часов не увеличилось с семнадцати процентов до тридцати. Такое положение дел требовало решительных действий, как, например, собственноручный поиск причины сбоя.
Поверхностный осмотр, однако же, не дал никаких результатов.
Питер медленно двигался в узком пространстве между одним из теплообменников и бетонным изгибом. Приходилось внимательно следить за кабелями и крюками, чтобы не повредить какую-нибудь из тысячи сливных трубок, спускавшихся из корпуса в теплообменник. Это были те самые канальца, которые, как предполагал Питер, покрывались льдом, когда ориентация цилиндра на солнце погружала их в длинную тень теплообменника. Однако, ощупав два десятка таких трубок и подкрепив наблюдение термической пробой, Камен пришел к выводу, что они не слишком холодные и не забиты льдом.
Возможно, точка зрения Давенпорта ближе к истине. Удобрения, используемые в колонии, накопились внутри трубопроводов или закупорили дренажно-перколяционные маты, находящиеся под почвой над внутренней плоскостью корабля… Разве что удобрения не могут накапливаться с такой быстротой, и эта проблема была для Камена точно гордиев узел.
Питер повращал барабан, чтобы подобраться ближе к поверхности теплообменника. По мере приближения его взгляд скользил по нежным, покрытым черной эмалью лепесткам и микротрубочкам, расположенным на поверхности.
На мгновение глаза слегка затуманились… Нет, подожди-ка, туман на шлеме, а не перед глазами!
Питер поднял перчатку и провел по шлему рукой. На стекле появились толстые белые полосы. Что за чертовщина!
Полуослепший, Камен прекратил спуск и остановился, чтобы поразмыслить. Ясно, что нечто налипло на внешнюю поверхность шлема. Это нечто, возможно, попало на стекло в виде капель, а затем под действием иссушающего вакуума превратилось в подобие взвешенной пыли. Ну и что это может быть?
Питеру страстно хотелось поплевать на пальцы и провести по поверхности, хотя открыть шлем он не мог. Впрочем, если протереть небольшой участок чистой стороной перчатки, то тогда налет снимется. Или так, или каким-то образом придется удалять смесь со всей поверхности пластика. Поэтому Питер решил заняться небольшим участком.
Он принялся тереть шлем равномерными круговыми движениями, затем остановился, взглянул на далекие звезды и стал тереть еще сильнее. Пластик наконец-то очистился, хотя отдельные полосы остались. Повернувшись, инженер уголком глаза стал рассматривать темную сторону теплообменника.
Проклятье! Дымка появилась на том же самом месте. Теплообменник брызжет ему в лицо! Он бьет по шлему чем-то мокрым, что засыхает и превращается в липкую белую массу. Теперь, весело подумал Питер Камен, решается масса вопросов. Он нашел место утечки в системе водоснабжения – причем нашел с первого раза!
Питер дернул за левый трос, чтобы выйти «из-под обстрела». Вычистив вновь участок обзора, бросил взгляд на поверхность теплообменника, пытаясь под новым углом обнаружить извергающийся гейзер воды. Но как только он склонил голову над массой канальцев и трубочек, как чистое пятно подернулось дымкой.
Конечно же!.. Камен похолодел при мысли о том, что одна крохотная дырка не смогла бы привести к тридцатипроцентному падению давления во всех ирригационных каналах системы. Здесь множество дыр, и Питер уже успел убедиться в существовании как минимум двух.
Он приложил руку к месту, откуда извергалась струя, одновременно счищая налет со шлема. Восстановив обзор, отвел голову влево и попытался рассмотреть дырку.
Ничего не было видно. Пожалуй, отверстие очень маленькое, что подтверждало его версию о существовании множества дыр, а исходящие пары при таком свете заметить очень трудно.
Медленно ведя перчаткой вдоль плоскости теплообменника, инженер пытался обнаружить пробоину.
Поскольку давление воды изнутри вызывалось гравитацией и измерялось в большинстве случаев в килопаскалях, в сотнях, а не в тысячах, чего можно было ожидать от перегретой линии? Питер совершенно не волновался, что его костюм или он сам могут пострадать.
Где-то на полпути Камен почувствовал сопротивление, зажал этот участок и склонился над теплообменником. Дырочка в черной трубке была шириной меньше миллиметра. По краям запеклись белые кристаллы, представлявшие собой то ли остатки солей, то ли выпавшие из ирригационной системы частицы удобрений. Инженер старательно соскреб налет. Вблизи казалось, что дыра состоит из нескольких крохотных отверстий, вызванных коррозией металла. Вмятин от удара инородных тел видно не было, так что версия Камена о микрометеоритном дожде, обрушившемся на теплообменник, оказалась несостоятельной. Он ощупывал место вокруг дыры, когда на его глазах из трубы выпал крошечный осколок металла, канувший в вакууме.
Похоже, теплообменник и связанная с ним сеть канальцев и трубок коррозируют изнутри, что было хуже, чем тысяча метеоритных дождей.
Питер заскользил по кабелю. Продвигаясь таким образом, он сделал еще три проверки в разных частях теплообменника и всякий раз находил новые фонтанчики и россыпи маленьких отверстий. Свою задачу он выполнил.
Возвращаясь обратно через шлюз, Питер напряженно размышлял над вопросом, как процесс окисления мог всего за десять часов так понизить давление в системе. Здесь крылась какая-то тайна.
356 килопаскалей
352 килопаскаля
347 килопаскалей
343 килопаскаля
Главный ирригационный слив,
ферма Стоунбрук, 5.38 единого времени.
– Проклятье! – прошептал на ухо Питеру Камену Алоис Давенпорт, когда двое мужчин наблюдали, как давление существенно упало всего за десять минут. – Так сколько дыр ты там видел?
– Тысячи, может, даже десятки тысяч.
– С такой скоростью мы к концу дня полностью потеряем давление!
– Даже быстрее, – заметил Камен.
– Тогда придется воспользоваться помпами, чтобы обеспечить поток в системе, разве не так?
– Здесь другой принцип, – устало ответил инженер. Чем больше он трудился в колонии, тем становился все более встревоженным и обескураженным по поводу того, сколь мало главный управляющий разбирается в машинах, поддерживающих их жизнь.
– Давление падает, потому что мы теряем воду, – принялся за объяснения Питер. – Она уходит в самом низком и удаленном от центра вращения месте, вот почему скорость падения давления так высока. Пострадали теплообменники, что внизу за шлюзом.
– И что? – нахмурился Давенпорт.
– Раз протекает в самой нижней точке, то напор воды ослабевает во всей колонии. Мы можем это видеть на примере потери давления, поскольку в этой точке системы мы поднять его не можем. Это не дисбаланс, который устраняется подкачкой. Мы теряем воду,Алоис. Она будет продолжать течь вниз, к теплообменникам, пока вся не испарится. А потом перколяционные маты начнут вытягивать воздух.
– Ты хочешь сказать, что мы будем открыты космосу?
– Мы уже открыты космосу. Лишь вода в земле и трубах спасает воздух от испарения. Как долго вода удержится в системе, будет зависеть от количества дыр и от того, насколько интенсивно они могут проводить молекулы H 2O.
– А в чем причина?
– Понятия не имею, – Питер покачал головой. – Сначала я думал, что виной всему могут оказаться метеориты, но дыры скорее похожи на пятна ржавчины, а не на вмятины от ударов. Однако покрытие теплообменника считается надежной защитой от коррозии, да и скорость распространения не та. Ржавчина разрастается постепенно, а здесь процесс интенсифицируется в странной прогрессии. Если дело в коррозии, то на нее что-то действует, и я не в силах даже вообразить, чем это может быть вызвано.
Взглянув на Камена, Давенпорт пожал плечами.
– А приходили ли сообщения в сеть? – внезапно спросил Камен.
– Что-нибудь из других колоний? – Главный управляющий задумался. – Нет. За последние сутки мы получили только бюллетень НАСА, объясняющий вчерашний сбой связи. Они сообщают, что это связано с атмосферными явлениями на Солнце, которое испустило электромагнитный импульс, потоки альфа– и гамма-лучей. За ними последовал ионный шторм.
– Ионный шторм?
– Облако фотонов и электронов, выброшенное из солнечной атмосферы. НАСА сообщило, что опасность колонии не грозит, если не считать небольших сбоев связи вследствие избыточного напряжения на антеннах.
– Избыточное напряжение…
– Да, это нечто вроде магнитного поля из ионов…
– Я знаю, – устало вымолвил Камен. – Смотрите. Электрический ток усиливает ионный обмен между водой в ирригационной системе и металлом труб. Тем самым убыстряется процесс окисления, особенно если в воде присутствуют соли, а в нашей они наверняка есть. Ну вот, Алоис, загадка и разрешилась.
– Ну и хорошо. Что ты теперь собираешься делать?
Питер на мгновение задумался.
– Ничего оригинального, я полагаю. Прямой подход. Нам придется сейчас создавать группы и направлять их затыкать дыры всем, чем угодно: сварочными швами, краской, жевательной резинкой, тем, что будет держаться некоторое время и не вылетит. Проблема в том, чтобы найти эти дыры и начать с самых крупных.
– Мои люди не работают в вакууме, – тихо сказал главный управляющий.
Углубившийся в техническое решение проблемы Камен не расслышал его.
– Нам помогут красители. Можно воспользоваться радиоактивным трассером, но для обнаружения его нужны специальные приборы, да и красителя мало. Пожалуй, подойдет флюоресцентный, нечто сверкающее, когда вода из жидкого состояния…
– Мои люди не работают в вакууме! Питер запнулся на полуслове:
– Что? Да брось ты, Алоис! Сейчас не время думать про юридическую сторону. Корабль тонет, и к помпам должны стать все!
– Ты не понял. Питер, они не знают, кактам работать. Это простые фермеры. Большинство из них никогда не выбирались наружу. Практически все имеющееся у нас время ты потратишь на то, чтобы обучить их работать в вакууме. Да у нас нет ни достаточного количества костюмов, ни воздушных емкостей, ни компрессоров. Там же тысячи дыр!
– Всему можно научиться, а наличное снаряжение будут передавать друг другу по очереди – организуем смены. Ты представляешь, какой объем работы стоит перед нами? У меня в отделе четыре человека. Конечно, все они обучены работать в космосе, но такими силами нам не справиться.
– Тогда придумай что-нибудь еще, – настаивал Давенпорт.
– Я пытаюсь…
– М-м… Я могу подать заявку на воду. Связаться с Уитни-центром и попросить их дать нашему грузу зеленую улицу.
– Не получится, – покачал головой Камен. – Даже если они направят нам груз немедленно, когда он придет, мы все уже будем дышать вакуумом, а нужно же еще закачать воду в систему.
– Тогда придумай еще что-нибудь. Найди надежное решение, и быстрее!
– Я знаю.
– Речь идет и о твоей шкуре тоже.
– Я знаю!
Давенпорт взглянул еще раз на индикатор давления, повернулся было, а затем плюнул точно на дисплей. Через секунду главный управляющий уже покинул шлюз.
Черпак
Ковш
Совок
Плюх!
Кафетерий городка Сентервилль,
ферма Стоунбрук, 6.10 единого времени.
Раздатчик выдал порцию овсяной каши инженеру Питеру Камену. Тот взял чашку рукой, но не поставил ее на тележку, а застыл как статуя, уставившись на блюдо овсянки.
Каша по-прежнему сохраняла форму черпака, которым ее положили. С одного края виднелась потемневшая корочка, образовавшаяся в месте, где поверхность крупы в котле свернулась.
В этот момент Питер Камен вспомнил, как готовила овсянку его мама. Она всегда начинала с семян овса, этих светло-коричневых хлопьев, которые клала в холодную воду на дне кастрюли. Однако когда вода закипала, они расширялись и заполняли… Нет, не так. Зерна не всплывали, как у риса, они сжимались в пасту наподобие клея, пока их не ставили на огонь.
Воспоминание о матери вызвало в памяти другие семейные истории. Что-то об овсе… Двоюродный дедушка Гарри Барнес со своим «олдсмобилем»…
Да, именно это!
Радиатор дал течь, когда дядюшка Гарри пересекал пустыню Невада, и он решил было, что ему пришел конец. Полуденный зной и отказавший радиатор. И тут Гарри вспомнил, что в багажнике есть немного овсянки. Мама никогда не объясняла, зачем дядя возил ее с собой; возможно, она ему просто нравилась. Как бы то ни было, Гарри насыпал немного овса в водяную систему, где она приготовилась, и паста, хотя мама всегда называла ее «крахмал», заполнила дырки в радиаторе. Дыры оказались закрытыми плотной пробкой наподобие хлебного мякиша.
Когда Питер стал инженером и научился разбираться немного в системах охлаждения и механике жидких тел, он всегда недоумевал, что произошло с овсяными хлопьями в радиаторе дядюшки Барнеса. Почему каша не заполнила собой узкие проходы и не перекрыла поток воды? Питер всегда сомневался в правдивости этой истории.
Однако быль это или небыль, в голове Камена зародилась идея.
– Вам не нравится пища? – спросил повар.
– Что-что? – Питер вышел из транса.
– Еда. С ней что-то не так?
– Нет… все в порядке.
– Тогда почему вы не двигаетесь дальше, чтобы остальные прошли?
– Прошу прощения… Скажите, у вас нет крахмала в кухне?
– У меня что, бакалейная лавка?
– Извините.
– Тогда давайте двигайтесь!
Питер поставил овсянку на тарелку, вышел из очереди и зашагал прочь. Он уже успел выйти из кафетерия, так и не услышав голосов, кричавших ему вслед:
– Эй, парень! Ты собираешься платить или как?
Вжик
Пшик
Вжик
Вжиик!
Кабинет главного управляющего,
ферма Стоунбрук, 6.15 единого времени.
По характерному выражению глаз Давенпорта Питер Камен понял: управляющий совершенно не следит за ходом его рассуждений. Было очевидно, что главный управляющий никогда не слыхал об «олдсмобилях», не понимает структурных соответствий между пассивным солнечным теплообменником и воздушным радиатором двигателя внутреннего сгорания и имеет весьма смутное представление о том, где находится пустыня Невада и почему незапланированная остановка там может стать вопросом жизни и смерти.
Питер сократил рассказ и сразу же приступил к делу:
– Есть ли на ферме запасы растительных крахмалов? Я имею в виду хорошо растворимые и, желательно, высокосортные.
– Я… м-м… м-м-м… – Давенпорт задумался. – Однажды, два, нет, три года назад мы получили заказ из одной субтропической страны, нечто типа Танзании или Таиланда, в общем что-то на «Т»… Как бы то ни было, им нужен был крахмальный экстракт для детского питания. Мы засадили почти три гектара генетически выращенным ячменем и собрали урожай прямо в колонии, поскольку контракт специально оговаривал «невыплату за ситуационные отходы», под которыми подразумевалось растительное волокно. Когда пришло время отгрузки, они устроили у себя революцию и не собирались выполнять соглашения и контракты старого правительства. В тот год мы едва не вылетели в трубу.
– Так вы не отгрузили товар? – спросил Камен.
– Нет. Мы решили зарыть его снова в землю.
– Черт!
– Спокойно… Теперь я вспомнил. Мы собирались сделать это, пока один из наших селекционеров не заметил, что колонии может понадобиться экстренный запас провианта, и хотя эта штука едва переваривается, но все же лучше жевать ее, чем бетон.
– Так где товар? – спросил Питер.
– Мы зарыли его, предварительно законсервировав. Ячмень в колодце под Сто двадцатой, восточной. Местные ребятишки называют это место «Холм детской неожиданности».
– Великолепно! Ну а теперь пусть твои фермеры откопают крахмал. Мы сможем загрузить его в шлюзы под почвой и над перколяционными матами. Как только крахмал доберется до теплообменников, он начнет разогреваться и запечатает все дыры.
– А сами теплообменники он не запечатает? – заметил Давенпорт. – Я имею в виду…
– Я проведу ряд исследований. Мы сможем проконтролировать размер комков так, чтобы они закрывали дыру в миллиметр, но свободно проходили по пятимиллиметровой трубе. Но даже пусть я не прав. Что для тебя лучше – дисбаланс тепла и немного стоячей воды или дырка в вакуум?
Давенпорт задумался.
– Я последую твоему совету, – вымолвил он наконец.
– Хорошо. Тогда я сейчас иду к себе и подготовлю аппаратуру для опытов. Как только твои люди откроют колодец, пусть старший принесет мне пробу крахмала. Мы сумеем все загрузить максимум за два часа.
Главный управляющий кивнул, но вдруг резко схватил за локоть уже собиравшегося уходить инженера. Питер вздрогнул от этой неожиданной грубости.
– Не надейся, что это хоть что-то изменит, – заявил Давенпорт. – На этот раз тебе, может быть, и посчастливилось обнаружить спад давления и выяснить, в чем дело. Но это значит, что нам – тебе, мне и всей колонии – просто не повезло.
– Куда ты клонишь?
– Сегодня, Камен, ты, может быть, и стал героем дня, однако не рассчитывай, что я собираюсь подписаться под твоими «грандиозными» планами. Можешь забыть о запросах на прекрасное новое оборудование, и о просьбе прислать сюда целую бригаду инженеров, и о своих скороспелых предсказаниях, что ферма в опасности и разлетится вот-вот на куски. Парень, ты всего-навсего техник, обслуживающий фермеров и торговцев, которые стоят у руля. Тебе не стать здесь заметной фигурой лишь потому, что ты обнаружил и закупорил течь.
Питер Камен решил выслушать все до конца и даже изобразил подобие улыбки на лице.
– Господи, Алоис! – вымолвил он, когда Давенпорт закончил тираду. – Не подавляй меня слезными излияниями благодарности. Я просто не вынесу плача в мою жилетку.
– Убирайся отсюда! – рявкнул управляющий.
Фз-з-з
Фз-з-з
Фу-у-у
Пф-ф-ф
Снаружи фермы Стоунбрук, 8.07 единого времени.
Прикрывая чистый шлем мутно-прозрачной пластиной, Питер Камен висел перед теплообменником и изучал с близкого расстояния пенные гейзеры.
Пар напоминал светлый туман, превращавшийся в снегопад белых хлопьев, когда вода испарялась в вакууме.
Однако интересовало его не это.
Питер заметил: на поверхности лепестков и труб в дырах вырастали вулканические конусы из белой массы. Один за другим они закрывались, пока вся черная поверхность вокруг них не оказывалась усеянной растительным крахмалом и выпавшими в осадок солями. Это напоминало ветровое стекло «олдсмобиля» дядюшки Гарри, когда тот проезжал через тучи вьющихся москитов.
