Текст книги "Город Драконов"

Автор книги: Робин Хобб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Гест шагнул к двери. Шрамолицый по-прежнему стоял к нему спиной. Еще шаг. Калсидиец водил клинком вверх и вниз по дорогостоящим гардинам, словно точил его о прекрасную ткань. Геста это не волновало. Пусть бы занимался чем угодно. Он приблизился к двери еще на шаг. Еще один бесшумный шаг – и он совершит рывок к безопасности: отбросит засов, откроет дверь и бросится бежать, словно ошпаренный кот.

– Мы сделали то, что должны были. Мы доставили послания тому, к кому нам возможно попасть. А этот человек, в свою очередь, передаст послания туда, куда нам самим отправиться нельзя. И он сделает это очень быстро.

Касидиец повернулся. Раздался звук удара, словно кто-то один раз сильно стукнул в дверь. Гест обернулся, надеясь, что вернулся Чед. Вместо этого в твердой древесине чуть подрагивала невероятно аляповатая рукоять короткого ножа. Секунду он не мог понять, что именно видит. Шрамолицый кашлянул, и Гест обернулся на него. Еще один небольшой нож с веселеньким красно-зелено-голубым узором на рукояти удобно балансировал в руке калсидийца.

– Можешь бежать быстрее летящего ножа? Давай проверим?

– Нет! Пожалуйста, не надо! Чего вы от меня хотите? Скажите прямо, и если я смогу, то отдам вам. Обязательно. Вам нужны деньги? Вам нужны…

– Тихо.

Это мягкое слово было брошено очень сурово. Гест замолчал.

– Все очень просто. Нам нужен товар, который был нам обещан. Части дракона. Чешуя. Кровь. Зубы. Печень. Нам не важно уже, кто именно их поставит, лишь бы товар доставили быстро. Когда он придет, ты увидишь, насколько щедр герцог Калсиды. Тот, кто доставит потребное, будет сторицей вознагражден – не только деньгами, но и почестями. В течение многих поколений ваш дом будут прославлять и уважать все те, кто служит его светлости. Итак. Ты начнешь с того, что разыщешь Синада Ариха и Бегасти Кореда. Вот тут, рядом с твоим прекрасным столом, шкатулки для каждого из них. В каждой находится дар от герцога, который будет им дороже их собственных жизней. Не потеряй их. Они незаменимы. Если они потеряются, ты заплатишь за них собственной жизнью. Когда ты будешь их отдавать, то должен напомнить каждому из них, что их старший сын шлет им приветствия и заверяет в том, что их наследники процветают под опекой герцога. Такое сейчас способны сказать не все члены их семей, но в отношении их старших сыновей это пока еще так. Чтобы это по-прежнему было так, им нужно всего лишь завершить выполнение своих поручений. При должной мотивации они наверняка охотно помогут тебе отыскать твоего беглого раба. И товар, который был нам обещан.

С каждым словом, произнесенным чужаком, Гест все сильнее падал духом. Он сделал последнюю попытку.

– Неизвестно, получится ли добыть частицы драконов. Драконы оставили Кассарик. Они и их хранители ушли. Откуда мне знать – они все могли погибнуть!

– Ну что ж. Тебе надо надеяться, что хотя бы один из них еще жив. И что твой раб способен поставить товар по сделке, которую он заключил от твоего имени. Если же нет… Ну, я уверен, что нам обоим не хочется думать о том, каков тогда будет конец. А теперь мне пора.

Мужчина спрятал свой сверкающий клинок. Крошечный метательный ножик исчез там, откуда появился. От облегчения ноги у Геста ослабели даже сильнее, чем от страха.

– Я сделаю все, что смогу.

Ему было легко произнести эти слова: он был готов дать любое обещание, покуда калсидиец направлялся к двери.

– Знаю, что сделаешь, – откликнулся шрамолицый. Он приостановился, сжав пальцами рукоять брошенного в дверь ножа, и, резко рванув, высвободил его из темной древесины. Секунду он рассматривал лезвие. – У твоих родителей чудесный дом, – заметил он. – И, несмотря на годы, твоя мать остается вполне привлекательной женщиной. Пухленькая и хорошенькая. Без шрамов.

С ухмылкой произнеся эти слова, он заставил нож исчезнуть.

А потом он открыл задвижку, шагнул в дверь и исчез. Гест достиг ее в два прыжка, захлопнул и крепко запер. Ноги отказали ему, и он рухнул на пол. Глубоко и судорожно дыша, он пытался успокоиться.

– Я в безопасности, – сказал он вслух. – В безопасности.

Однако эти слова были ложью. Этот человек недвусмысленно угрожал его близким. Если он решит, что Гест ему не повинуется, он убьет мать Геста, и, возможно, его отца. А потом он снова придет к самому Гесту.

Он с трудом поднялся на ноги и проковылял к своему креслу. Он все еще не осмеливался открыть дверь и кликнуть Чеда. Возможно, калсидиец и сейчас прячется за створкой. Он налил себе чашку чая. Когда жидкость полилась из носика, от нее все еще шел парок. Неужели прошло так мало времени с того момента, как этот идиот Чед оставил поднос с чаем и бросил Геста на милость этого убийцы-садиста? Неужели еще утро? Ему казалось, что прошло уже несколько дней.

Он взял чашку двумя трясущимися руками и начал понемногу пить чай, дожидаясь, чтобы горячий напиток принес успокоение. Его взгляд упал на сумку, оставленную чужаком около стола. Она была в калсидийском стиле – открытый мешок из рыхлой ткани. Внутри оказались две деревянные шкатулки с эмалевыми медальонами. Сверкающий ало-черный знак принадлежал герцогу: когтистая лапа хищника. По краю шкатулки был выложен узор из чередующихся жемчужин и мелких рубинов. Одни только шкатулки стоили небольшого состояния. Что в них лежало? Нечто уникальное. Он вертел одну из них в руках, пытаясь отыскать потайную защелку. С его обернутой салфеткой руки на жемчужины сочилась кровь, делавшая их нежно-розовыми.

Что бы в них ни лежало, это станет справедливым вознаграждением за все то, что Гесту пришлось вытерпеть этим утром. Ему причитается возмещение. К нему начал возвращаться гнев. Он обратится в городскую стражу. Удачненские торговцы вообще недолюбливают калсидийцев. Когда они узнают, что по городу бродит сумасшедший убийца, они затравят его, как бешеного пса. А еще, решил Гест, если пойдут разговоры о предательстве Седрика Мельдара, приманившего в Удачный такого негодяя… Ну что ж: Гесту нет дела до репутации Седрика и его семьи. Секретарю следовало бы подумать о таких вещах до того, как обокрасть Геста.

Громкий стук в дверь выдернул его из кресла. Он встал, дрожа всем телом, забыв о шкатулке, которую держал в руках. Последовал еще один громкий стук – и раздался голос Чеда.

– Сударь? Ваш гость ушел. Я подумал, что вам захочется узнать: я нашел тот свиток, который был вам нужен. Тот, в шкатулке из розового дерева со стеклянной крышкой? Он оказался в одном из шкафов, вместе еще с несколькими. Сударь?

Гест поплелся к двери. Здоровой рукой он открыл задвижку.

– Зови целителя, дурень! Ты оставил меня на милость безумца! И кликни городскую стражу, немедленно!

Управляющий застыл, вперившись в него, сжимая в руках нарядную шкатулку с драгоценным свитком. Шкатулка, которую продолжал держать Гест, вдруг тихо щелкнула: неосторожное движение открыло потайной замочек. Две половинки крышки поднялись сами. Оттуда пришел запах пряностей и грязной соли. Гест заглянул внутрь.

Кисть руки, лежавшая в шкатулке, была маленькой, но хорошо сохранившейся. Это была детская ручка, ладонью вверх, с пальцами, раскрытыми словно в мольбе. Серебряный браслет, охватывавший неровную культю запястья, не закрывал торчащих оттуда костей предплечья. Они были неровными – скорее размозженными, чем отрезанными.

– Милость Са да пребудет с нами! – ахнул Чед.

Казалось, управляющий вот-вот упадет в обморок.

Гест с трудом смог выговорить:

– Только целителя, Чед. И не болтливого.

– А не городскую стражу, сударь?

Управляющий был в полном недоумении.

– Нет. И никому об этом ни слова.

* * *

Двенадцатый день месяца Перемен – седьмой год Вольного союза торговцев

От Детози, смотрительницы голубятни в Трехоге, – Рейалу, исполняющему обязанности смотрителя голубятни в Удачном

Рейал, с немалым сожалением вынуждена сообщить тебе о том, что теперь уже мы получили жалобу на вскрытые послания. Малта Вестрит Хупрус подала смотрителям голубятни в Трехоге уведомление, что два ее недавних послания от ее матери, Кеффрии Вестрит Хэвен из Удачного, оказались вскрытыми, прочитанными и заново запечатанными сургучом низкого качества. Хотя она сообщает, что в обоих посланиях не содержалось ничего секретного – только семейные новости и обсуждение исчезновения Сельдена Вестрита – обеих женщин тревожит то, что повторяющаяся картина в виде поврежденного сургуча или странно свернутых посланий обнаруживаются во всей их корреспонденции, пересылаемой голубиной почтой. Под вопросом оказывается порядочность смотрителей голубятен. Мне нет нужды напоминать тебе о том, что конфиденциальность торговых дел и охрана тайны любой связи – это единственная основа, защищающая нашу гильдию от частной конкуренции. Если торговцы потеряют веру в нашу порядочность, все мы можем лишиться средств к существованию. Хотя я уверена, что на всех уровнях гильдии пройдут официальные обсуждения, я умоляю тебя вести всю связь со мной и Эреком на профессиональном уровне и бдительно следить за всеми несоответствиями. Аккуратно регистрируй все, что заметишь, и, пожалуйста, держи нас с Эреком в курсе всего, что будешь замечать относительно птиц, футляров для посланий, сургучных и свинцовых печатей, а также состояния полученных посланий. Мы серьезно озабочены.

Детози и Эрек

Глава 6
Измененные Дождевыми чащобами

– Ты собираешь вещи!

Малта заметила, что Джэни постаралась, чтобы эти слова не прозвучали как обвинение. Она отложила кисточку для пудры и спокойно ответила:

– Да. Я еду в Кассарик с Рэйном.

Она смотрела на Джэни в зеркало, стоявшее перед ней. Только едва слышный стук в дверь предупредил ее о приходе свекрови. Малта постаралась не хмуриться. Она возилась с косметикой, пытаясь спрятать залегшие у нее под глазами темные тени. Мелкая чешуя ее лица делала маскировку с помощью пудры и краски гораздо более сложной, чем это было, пока она была гладколицей молодой женщиной.

– Ты не считаешь, что он мог бы справиться с этим один? Там ведь просто проблема с копателями, а Рэйн в вопросах раскопок разбирается лучше всех нас.

– Конечно, – Малта всегда гордилась компетентностью мужа в столь сложной области, – но мне хочется поехать. Могут появиться новости об экспедиции «Смоляного». Пусть даже это будут всего лишь слухи. До Кассарика вверх по реке плыть всего день. И я не думаю, чтобы мы задержались там больше двух недель.

Она снова взялась за кисточку и быстро провела ею по затылку. Уложенные в высокую прическу волосы открывали серебристо-серую отметину, оставшуюся там – необычный шрам, оставшийся у нее в наследство после очень странной встречи, происшедшей много лет назад. Ее тело приобрело неестественную чувствительность. Если Рэйн целовал ее в это место, то это возбуждало ее почти так же сильно, как и прикосновение к короне Старших, которая возникла у нее на лбу. Когда Малта встала, намереваясь пройти к гардеробу и продолжить свои сборы, Джэни решилась войти в комнату. Она притворила за собой дверь, оставляя за ней усиливающийся ветер очередного зимнего шторма.

Ее свекровь нередко заглядывала к ней в гости без приглашения. За годы своего замужества Малта к этому привыкла. Пусть ее комната и представляет собой совершенно отдельное строение, она остается частью дома, занимаемого семьей Рэйна. Все комнаты и залы, расположенные на этом дереве, были частью «дома» Джэни Хупрус, точно так же, как спальня Малты в родительском доме в Удачном оставалась частью дома ее собственной матери. Джэни не воспринимала свой визит как поход в гости: она просто прогуливалась по коридору, пусть даже этот коридор и представлял собой воздушную тропу, следовавшую вдоль громадной древесной ветви.

Много поколений тому назад, когда джамелийский сатрап впервые изгнал «преступников» в Дождевые чащобы, предки Рэйны выбрали для себя это дерево. Крепкие нижние ветви, на которых когда-то стояли их жилища, теперь служили опорами для контор и торговых лавок, мастерских, где специалисты приводили в порядок и изучали на предмет магических свойств артефакты Старших, площадок, где рабочие когда-то распиливали куски диводрева на доски, и складов, где и сейчас хранились и выставлялись товары, пока на них искали покупателей. На следующем уровне ветвей располагались жилые помещения семьи. Там была большая парадная столовая из древесного массива, целиком окружавшая ствол дерева. Она была не менее прочной, чем любой удачненский особняк. За ней, в строениях, лучами расходившихся от ствола, находились кабинеты и гостиные, спальни и комнаты для рукоделия, гостевые помещения, а также купальни и игральные залы. Каждое строение было отделено от других. Некоторые надежно стояли на веере из веток, другие раскачивались, словно гамаки, подвешенные там, где они могли поймать солнечные лучи и легкий ветер. Их соединяли дорожки, которые шли вдоль главных ветвей дерева, или искусственные мосты и колесные тележки.

С годами семья и дерево ветвились, и семейство Хупрус добавляло все новые помещения, которые карабкались по фамильному древу все выше и выше. Малта и Рэйн занимали прекрасные апартаменты, построенные рядом со стволом всего на один уровень выше собственного жилища Джэни. Даже по меркам Удачного их комнаты могли считаться большими и хорошо обставленными. Пусть коридоры между различными помещениями их обиталища и представляли собой дорожки и мосты, проложенные вдоль ветвей или перекинутые между ними, Малта к этому уже привыкла. Теперь это был ее дом, и даже бесцеремонные визиты родни Рэйна стали казаться чем-то нормальным.

При виде переполненного дорожного сундука Джэни выгнула бровь:

– И это всего на несколько дней?

Малта смущенно засмеялась:

– Я так и не научилась путешествовать налегке. Я знаю, что Рэйна это бесит. Но ведь никогда не знаешь, какая именно одежда тебе понадобится! Особенно раз мы будем иметь дело с кассарикским Союзом торговцев. Возможно, я пойду на какие-то из заседаний, на которых он должен будет присутствовать, и мне следует иметь такой вид, какой ему потребуется. Я пока не знаю, придется ли мне казаться величественной и устрашающей, или же скромной и простой.

– Величественной и устрашающей, – моментально решила за нее Джэни. – В том совете одни только самодовольные выскочки. Совет Дождевых чащоб совершил глупость, позволив Кассарику создать свой собственный совет. Это внушило им неуместное чувство собственной значимости. Если ты будешь сопровождать Рэйна на какие-то их заседания, не позволяй им себя запугать. Подави их с самого начала и не допускай попыток тебе диктовать. Захвати власть и удерживай ее с начала до конца.

– Боюсь, что ты права. Они настолько нацелены на получение прибыли, что забыли: по традиции торговцы ценят честность и законность.

– Надень свои украшения с огненными камнями. Выстави их напоказ. И плащ, сделанный Старшими. Напомни им о том, что ты входишь в одно из тех торговых семейств, которые первыми начали обживать Дождевые чащобы. Добивайся, чтобы они уважительно относились к вам обоим. Если речь зайдет о раскопках, пусть вспомнят, что мы были среди тех, кто первыми рисковали своей жизнью, исследуя Трехог. Мы немало потрудились и имеем право на все, чего требуем. Напомни им об изначальном договоре с Тинтальей. И о том, что может наступить день, когда королева драконов потребует отчитаться в том, что они сделали для остальных драконов.

– Или чего не сделали. Меня тревожит то, что о «Смоляном» нет никаких известий. Я отправила послание, в котором спросила, не собираются ли они снарядить какой-нибудь корабль для того, чтобы выяснить, что с ними стало. Ответ был такой: «В настоящий момент корабля, который можно было бы туда отправить, не имеется». – Малта тяжело вздохнула и села на постель. Рэйн сделал раму кровати выше, чтобы ей было удобнее вставать и садиться. Несколько мгновений она сидела, стараясь отдышаться, а Джэни молча за ней наблюдала. Улыбнувшись, Малта спросила: – Ты не собираешься напомнить мне, что я беременна, и спросить, чего ради мне вздумалось путешествовать в такое время?

Джэни ответно улыбнулась, от чего мелкая чешуя на ее лице пошла волнистой рябью.

– Я знаю твои ответы почти так же хорошо, как ты – какие вопросы я могу задать. Чем ближе подходит время твоих родов, тем сильнее тебе хочется быть рядом с Рэйном. Меня только радует это твое чувство. Тем не менее мы обе знаем, что ты рискуешь. Нам обеим известно, что такое выкидыш: мы с ними сталкивались не один раз. Мы обе знаем, что выкидыш либо будет, либо нет. Мы видели женщин, которые в первый же месяц ложились в кровать и не шевелились, словно коконы, надеясь уберечь то, что растет у них в утробе. – Джэни неожиданно вздохнула. – И мы видели, как, несмотря на это, они теряют ребенка. Или производят на свет дитя, которое настолько слабо или изменено Дождевыми чащобами, что ему нельзя позволить жить. У тебя есть те же варианты, что были когда-то у меня: продолжать вести нормальную жизнь, ходить и работать, не имея гарантии того, что твой ребенок будет крепким. Однако я на своем опыте убедилась, что лучше делать так, чем в полной неподвижности ждать в полутемной комнате и заполнять долгие месяцы надеждами и тревогами.

Джэни замолчала, словно внезапно поняла, что ни ей самой, ни Малте совершенно не хочется снова задумываться о мрачных сторонах ее беременности. Она поспешно перевела разговор на другое:

– Итак. Ты отправляешься в Кассарик с Рэйном. Он сказал мне, что желает поговорить с семейством Варгус относительно того, как они ведут раскопки на нашем участке. Рэйн сказал, что до него дошли слухи, будто они продвигаются слишком быстро и не укрепляют туннели как следует. Он опасается, что они ставят быстрое получение прибыли выше человеческих жизней. В заключенном нами партнерском соглашении предусматривалось иное.

– Все еще хуже, – подтвердила Малта, с благодарностью принимая изменение темы разговора. – По словам Рэйна, они используют на раскопках татуированных. Они мало им платят и не заботятся об их безопасности так, как заботились бы об уроженцах Дождевых чащоб. Рабочие не получают доли от найденного, каким бы ценным оно ни было, как и доплат за опасности, которыми они себя подвергают. Они не понимают, что город Старших таит гораздо более непонятные и серьезные угрозы, чем обвалы или затопление. Торговцы семейства Варгус отправляют их туда, куда должны были бы идти только опытные копатели, хорошо знакомые как с методами раскопок, так и с опасностями города.

– До меня эти слухи доходили, – обеспокоенно признала Джэни. – Это ведь приводит к воровству и небрежности рабочих. Если они не получают вознаграждения за хорошо раскопанное помещение, оставаясь только на поденной оплате, зачем им действовать осторожно или вести аккуратные записи? Если торговцы Варгус обращаются с ними, как с рабами, то с чего им вести себя как-то иначе? Но я слышала и то, что говорят сами татуированные. Мы пообещали им, что примем их хорошо и сделаем своими. Что они смогут работать, иметь свой дом и получат право голоса в определении своих судеб. Что они станут здесь полноправными гражданами и смогут жить рядом с нами, вступать в брак с исконными жителями и, как мы надеялись, производить на свет здоровых детей, чтобы заново заселять наши города. Это я давала им эти обещания. – Она с горечью покачала головой. – И мы видим, к чему это нас привело. Такие торговцы, как семейство Варгус, плохо к ним относятся и готовы допускать только к тяжелой работе. В ответ на это многие татуированные обособились. Они не выходят из своих районов города, не участвуют в ремонте дорог и мостов общего пользования. Они вступают в брак только с такими же, как они, и рожают массу детей, тогда как наше население продолжает уменьшаться. Они живут на много десятков лет дольше, чем мы. И они не уважают наших обычаев. А это ведет к еще большему недовольству, так как семейства Дождевых чащоб опасаются, что они их вытеснят. – Она испустила еще более тяжелый вздох и добавила: – Это я подала идею привезти их сюда. В мрачные дни войны с Калсидой это казалось блестящей идеей, которая принесла бы благо всем нам. Когда я сказала им, что они смогут жить среди нас, где татуировка на лице не будет позорным клеймом, а просто отметиной на коже, я думала, что они сживутся с теми изменениями, которые вызывают у нас Дождевые чащобы. Я думала, что они будут понимать: это все поверхностное.

– Но все получилось не совсем так, – согласилась Малта. Она услышала в голосе Джэни ноты раскаяния. Этот разговор был ей хорошо знаком: свекровь не в первый раз вспоминала, что было договорено, и пыталась понять, что пошло не так. Малта взяла из груды вещей пару чулок и медленно скатала их в шарик. – Джэни, ты не виновата. В тот момент это решение казалось блестящим и для них, и для нас. Ты вела переговоры честно, и никто не может винить тебя, пусть даже все получилось не так, как ты планировала. Мы не можем насильно заставить их к нам присоединиться. Но мы все знаем, что со временем они это сделают. Дождевые чащобы уже коснулись некоторых из них, хоть и не так сильно, как давних поселенцев. Некоторые из татуированных, попавших сюда взрослыми, с годами начали покрываться чешуей, а их молодежь – даже сильнее. Их дети появляются на свет с медными отблесками в глазах и с той сверкающей кожей, которая обещает со временем бугриться. Их дети станут жителями Дождевых чащоб, хотят они того или нет.

Малта надежно уперлась ступнями в пол и встала. Ее поясница протестующе заныла, и она машинально прижала ладони к животу, поддерживая своего растущего младенца.

Джэни улыбнулась:

– Как и твой ребенок, Малта Вестрит Хупрус.

Улыбка у Малты получилась довольно бледной. Она поспешно отвернулась, чтобы бросить свернутые чулки в сундук, а потом снова прошла к шкафу за зимним плащом, который следовало добавить к уже уложенным вещам. Глаза у нее защипало от слез, и ей не хотелось, чтобы мать Рэйна их увидела.

Джэни тихо проговорила:

– Порой, когда делишься опасениями или горем, они становятся меньше.

– А! – откликнулась Малта, стараясь, чтобы ее слова прозвучали спокойно. Ее попытка не удалась: у нее перехватило горло. – Просто дело в том, что мне сказала повитуха, когда я вчера к ней ходила.

– Коули – одна из лучших наших повитух. Она уже много лет помогает роженицам.

– Знаю. Просто иногда она говорит так резко! Насчет наших шансов. Насчет того, что она о нас думает из-за того, что мы вообще решились завести ребенка. – Малта залезла в шкаф и нашла тот плащ, который решила взять. Он был алым, с бархатной подкладкой, которая приятно ласкала кожу. Она прижала его к щеке. – Она сказала, что мы можем надеяться на лучшее, но должны готовиться к худшему. Что нам уже сейчас надо решить, что мы сделаем, если ребенок родится, но окажется настолько сильно измененным, что вряд ли выживет. – Она попыталась справиться со своим дрожащим голосом. – Если я захочу, она может придавить ребенка подушкой или утопить в теплой воде перед тем, как отдать на съедение диким зверям. Она может показать его нам мертвым, чтобы мы с ним попрощались. Или же мы можем поручить повитухе унести его сразу же, самой всем распорядиться и больше никогда о нем не упоминать. Если я приму такое решение, то нам даже не нужно знать, начал ли младенец дышать или родился мертвым. – Несмотря на все ее усилия, голос у нее дрожал. – Она сказала, что только мать имеет право делать этот выбор. Но я не могу, Джэни! Не могу! А каждый раз, когда я к ней прихожу, она требует от меня ответа. – Малта прижала к себе плащ, словно это был младенец, которого у нее вот-вот должны были вырвать из рук. – Не могу!

– Это – ее работа, – мягко сказала Джэни. – Она делает ее много лет, и это заставило ее немного очерстветь. Не слушай ее слова. Мы платим Коули за ее руки и умения, а не за ее мнения.

– Знаю, – еле слышно выдохнула Малта.

Ей не хотелось даже думать о том, что еще говорила ей эта пессимистично настроенная старуха. Пусть она и хорошая повитуха, но при этом она подлая и озлобившаяся старая баба, у которой нет живых потомков. Те ее слова были настолько жестокими, что она не желала повторять их своему мужу или свекрови. «Он не имел права пытаться завести ребенка: у его брата Бендира уже есть наследник. Зачем вам понадобился ребенок? Вы же знаете, что младенец будет чудовищем. Все твои недоношенные и мертворожденные дети были чудовищами».

Эти слова трудно было игнорировать: ведь она знала, что это действительно так!

Малта проглотила рыдание. «Прекрати глупить!» Все говорят, что беременные не могут справляться с эмоциями. Надо сосредоточиться на делах. Укладывать вещи. Она заставила себя аккуратно свернуть плащ и положила его в сундук. Она едет в Кассарик со своим мужем Рэйном. И его сестра Тилламон составит им компанию, чтобы погостить у друзей детства, которые переехали туда. Их ждет славное однодневное плаванье вверх по реке. У нее будет приятная возможность на время выбраться из дома и целый день провести с Рэйном. Надо взять теплый плащ: на реке будет ветрено и дождливо.

Рядом с красным зимним плащом висел еще один, не менее любимый – черный с летящими драконами, вышитыми зелеными, синими и красными нитками. Этот подарок она получила от одного джамелийского ткача в те дни, когда они с Рэйном были гостями сатрапа Джамелии, который принимал их с почетом, как «короля» и «королеву» Старших. Может быть, они действительно Старшие: драконица Тинталья называла их именно так. Однако драконы не честнее людей и говорят то, что им в этот момент захотелось. Бывали дни, когда она сомневалась в собственном статусе Старшей. Возможно, они с Рэйном и даже Сельден просто были изменены Дождевыми чащобами и оказались удачливее других, потому что эти изменения придали им необычную красоту. Ну… может, они действительно Старшие. Но они никогда не были королем и королевой чего бы то ни было – это были просто мальчишеские фантазии сатрапа.

После их «великолепных приключений» на Пиратских островах, после того, как она бессчетное число раз спасала жалкую шкуру сатрапа, тому захотелось представить их с Рэйном своим придворным, как монаршую чету Старших. В тот момент Малта наслаждалась тем вниманием и роскошью, которыми он их окружил. За несколько тяжелых лет она изголодалась по красивым безделушкам, хорошей одежде и пышным празднествам. Однако полученные ими почести зашли гораздо дальше. Джамелийские аристократы осыпали их подарками и лестью. В их честь слагались баллады, в память об их посещении ткались гобелены и создавались витражи, придумывались экзотические блюда, которые должны были считаться деликатесами расы Старших. Это была иллюзия, мыльный пузырь: несколько месяцев именно такой жизни, какую рисовало ей воображение. Балы и обеды, драгоценности и пиры, благовония и спектакли… Ее до сих пор изумляло то, что, в конце концов, они с Рэйном от этого устали и мечтали попасть домой, чтобы пожениться и начать совместную жизнь. Она достала плащ и бережно повесила на согнутую руку. Едва заметный аромат давно прошедшего бала исходил от его мягких складок, увлекая ее в воспоминания, где она кружилась в быстром танце, глядя в красивое лицо молодого мужчины, которому предстояло стать ее мужем.

Слезы, которые мгновение назад уже готовы были пролиться, внезапно высохли.

– Вот она, та улыбка, которая заставила моего мальчика в тебя влюбиться! – воскликнула Джэни с искренней теплотой.

– Ох, я так глупо себя чувствую. Только что у меня на глазах стояли слезы, и вот я уже переполнена радостью.

Джэни рассмеялась:

– Ты беременная, милая моя. Вот и все.

– Как это «все»? – Голос ворвавшегося в комнату Рэйна был полон шутливого возмущения. Его подтолкнул в спину порыв ветра, и он захлопнул дверь, оберегая помещение от леденящего вторжения зимы. – Как это «все», матушка? Как ты могла такое сказать, когда мы уже много лет только и слышим: «Это самое важное! Сделай еще одного маленького Хупруса, Малта! Пополни фамильную казну одним, а лучше парочкой наследников!»

– Ну, все было не настолько страшно! – возмутилась Джэни Хупрус.

– Ты выставил меня какой-то коровой-производительницей! – вторила ей Малта.

– О, но такой хорошенькой коровкой! Из-за которой мы опоздаем, если она сию же минуту не сложит свои вещи и не поковыляет со мной к кораблю.

– Сударь, вы скотина!

Малта попыталась изобразить негодование, но испортила все дело веселым смехом.

– Невоспитанный мальчишка! – посетовала Джэни на Рэйна, ласково его подталкивая. – Не дразни ее! У нее чудесный животик с ребеночком, которым надо гордиться.

– А я горжусь! – ответил Рэйн.

Он бережно прижал ладони к выпирающему животу Малты, и в глазах у него сияла такая нежность, что у нее зарумянились щеки. Его мать вежливо отвернулась, словно происходящее между ними было чем-то слишком личным, чтобы ей можно было за этим наблюдать.

– Сейчас найду кого-нибудь, чтобы отнести сундуки вниз. Присматривай за ней, сын, и не только по дороге на корабль.

– Буду. Я всегда это делаю, – ответил он.

Казалось, будто ни он сам, ни Малта не обратили особого внимания на то, что за Джэни закрылась дверь. Тем не менее, как только они услышали щелчок запора, как Рэйн перегнулся через живот жены и ласково приник к ее губам. Он продлил поцелуй, все такой же нежный и страстный, словно они только что поженились, пока она его не прервала. Малта положила голову ему на грудь. Он разгладил ее золотые волосы, а потом скользнул пальцами по ее лбу, погладив алую корону – ее метку Старшей. От этого прикосновения она задрожала и, тихо прошептав слова упрека, отстранилась от его руки.

– Знаю. – Он вздохнул. – Нельзя, пока это может повредить младенчику или вызвать его преждевременное рождение. Я подожду. Но я не хочу, чтобы ты считала, будто я жду слишком терпеливо!

Она тихо засмеялась и высвободилась из его объятий.

– Тогда прояви терпение уже сейчас и дай мне окончательно выбрать то, что мне надо захватить.

– Некогда, – заявил он ей. Шагнув к шкафу, он секунду рассматривал его содержимое, а потом быстро нырнул в него, захватил охапку одежды, повернулся и сгрузил ее в дорожный сундук. Не слушая беспомощных протестов Малты, он безжалостно утрамбовал вещи и придавил крышкой. – Вот так! Все готово! А теперь я тебя утащу. Мы будем спускаться на лифтах, а не по стволовой лестнице, а ты ведь знаешь, какие они медленные.

– Я могла бы спуститься и по лестнице! – возмущенно воскликнула Малта, втайне наслаждаясь его заботливостью.

Она не ощущала в себе привычной подвижности, а ноги у нее часто отекали и болели.

– Значит, тронулись. Я уверен, что положил в сундук достаточно всего, а если и нет, то есть еще и первый, который унесли на борт утром.