Текст книги "Город Драконов"

Автор книги: Робин Хобб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Меркор проревел в спину удаляющемуся Кало:

– Не забудь, что я мог тебя убить! Всегда помни об этом, Кало!

– Отродье ящерицы! – рыкнул в ответ черно-синий дракон, однако не замедлил своего отступления к ледяной воде реки.

Синтара отвернулась от них. Все закончилось. Она была удивлена тем, что бой оказался настолько долгим. Сражения, как и спаривание, драконы проводили в полете. Если бы самцы могли взлететь, состязание могло бы длиться часами, возможно, заняло бы даже целый день, и в итоге все они были бы обожжены кислотой и окровавлены. На мгновение древнее воспоминание о подобных испытаниях завладело ее разумом, и она почувствовала, как сердце ее забилось быстрее от возбуждения. Самцы добивались бы ее благосклонности, а в конце, когда остался бы всего один победитель, ему все равно необходимо было бы сравниться с ней в скорости полета и принять ее вызов: только после этого он мог бы претендовать на то, чтобы стать ее парой. Они парили бы в небе, поднимаясь все выше и выше, и самец пытался бы повторить ее виражи, нырки и мощные горки. А если бы ему удалось это сделать, его тело соединилось бы с ее телом, а крылья начали двигаться синхронно…

– СИНТАРА!

Рык Меркора вывел ее из раздумий. Она оказалась не единственной, кто обернулся, выясняя, что от нее понадобилось золотому дракону. Все драконы и хранители на лугу взирали на него. И на нее.

Огромный дракон поднял голову и распахнул крылья с громким треском. Новая волна его запаха разнеслась по ветру.

– Тебе не следует провоцировать то, что ты не способна завершить, – пристыдил он ее.

Она уставилась на него, ощущая, что от гнева ее чешуя становится ярче.

– Это не имело к тебе никакого отношения, Меркор. Возможно, тебе не следовало бы вмешиваться в те дела, которые тебя не касаются.

Он распахнул свои крылья еще шире и высоко вознесся на своих мощных задних лапах.

– Я буду летать! – Он произнес эти слова без рева, но, тем не менее, они были хорошо слышны на фоне ветра и дождя. – И ты тоже. И когда придет время брачных сражений, я буду победителем. И я стану твоей парой.

Она воззрилась на него, ощущая невероятное потрясение. Немыслимо, чтобы самец говорил такие вещи! Она постаралась не радоваться его обещанию того, что она полетит. Когда молчание чересчур затянулось и она поняла, что все наблюдают за ней и дожидаются ее ответа, она рассердилась.

– Говори-говори! – довольно неудачно парировала она.

Ей даже не нужно было слышать презрительного фырканья Фенте, чтобы понять: столь жалкий ответ никого не впечатлил.

Отвернувшись от всех, Синтара двинулась обратно в лес, под ненадежную защиту деревьев. Ее ничто не волнует. Ей не важно, что говорит Меркор, и то, что Фенте над ней смеется. Среди них нет никого, на кого стоило бы производить впечатление.

– Это и настоящей-то битвой не назовешь, – негромко сыронизировала она.

– Так ты пыталась спровоцировать «настоящую битву»? – Ее нахальная маленькая хранительница, Тимара, неожиданно оказалась рядом с ней, переходя на рысцу, чтобы не отстать. Ее темные волосы свисали лохматыми неровными косицами, на некоторых еще остались деревянные амулеты. Прокатившись вниз по склону, она измазала свой рваный плащ травой. Ее ноги были обернуты пестрыми тряпицами, а вместо подошв этой самодельной обуви служили куски плохо выделанной оленьей шкуры. За последнее время она стала тоньше и выше. Кости на ее лице стали заметнее. Крылья, которыми ее одарила Синтара, на бегу чуть подпрыгивали. Несмотря на непочтительность своего первого вопроса, Тимара встревоженным голосом добавила: – Остановись на минутку. Пригнись. Дай я осмотрю твою шею там, где он тебя укусил.

– Там даже крови нет.

Синтаре с трудом верилось, что она отвечает на нахальное требование простой человечки.

– Мне надо посмотреть. Кажется, несколько чешуек отстали.

– Я ничем не провоцировала эту глупую свару.

Синтара резко остановилась и опустила голову, чтобы Тимара могла осмотреть ей шею. Ей было противно ощущать, что она почему-то уступила слишком много себе позволяющей девице. Гнев вскипел в ней, и она уже собралась было «случайно» сбить Тимару с ног движением головы. Однако почувствовав, как сильные человеческие руки бережно расправляют встопорщившиеся шейные чешуйки и приглаживают их, она смягчилась. Ее хранительница и ее умелые руки бывают полезны.

– Ни одна чешуйка не оторвалась, хотя часть из них рано или поздно могут отлететь.

Синтара ощущала досаду своей хранительницы, приводящей в порядок ее чешую. Несмотря на то, что Тимара часто грубила Синтаре, драконица знала, что девушка гордится ее здоровьем и красотой. Любое оскорбление Синтаре Тимара принимала и на свой счет. А еще она ощущала настроение своего дракона.

Сосредоточившись на девушке сильнее, она почувствовала, что их объединяет не только раздражение. Присутствовало также чувство досады.

– Эти мужчины! – внезапно воскликнула девушка. – Наверное, спровоцировать дракона-самца на глупость так же просто, как и человеческого мужчину!

Эти слова пробудили в Синтаре любопытство, хотя она не намерена была показывать это Тимаре. Она вспомнила все, что ей было известно о самых последних треволнениях Тимары, и догадалась о причине ее дурного настроения.

– Решать тебе, а не им. Как глупо ты себя ведешь! Просто совокупись с ними обоими. Или ни с одним из них. Покажи им, что ты королева, а не корова, которую вырастили, чтобы бык ее покрывал.

– Я не выбрала ни одного из них, – сообщила ей Тимара, отвечая на вопрос, которого драконица не задавала.

После того, как ее чешуя была приглажена, Синтара подняла голову и снова двинулась к опушке леса. Тимара поспешила за ней, на бегу размышляя вслух:

– Я просто хотела бы ничего не менять, оставить все, как было всегда. Но они оба на это не готовы. – Она тряхнула головой, заставив косички разлететься. – Татс – мой самый давний друг. Я знала его еще в Трехоге, до того, как мы стали драконьими хранителями. Он – часть моего прошлого, часть моего дома. Но когда он тянет меня к себе в постель, я не знаю, делает ли он это потому, что любит меня, или просто потому, что я ему отказала. Я боюсь, что если мы станем любовниками, но у нас дело не сладится, я вообще его потеряю.

– Тогда переспи с Рапскалем, да и дело с концом, – посоветовала драконица.

Тимара ей прискучила. Почему это люди думают, что дракона могут интересовать подробности их жизни? С тем же успехом можно интересоваться жизнью мотылька или рыбешки.

Однако Тимара увидела в предложении своего дракона предлог для продолжения разговора.

– С Рапскалем? Не могу! Если я возьму его в мужья, я уверена, что это испортит мою дружбу с Татсом. Рапскаль красивый и забавный… и немного странный. Хотя такая странность мне нравится. И, кажется, я ему действительно дорога, и когда он уговаривает меня спать с ним, то добивается этого не просто ради удовольствия. – Она тряхнула головой. – Но я не хочу этого ни с одним из них. Ну… вообще-то хочу. Если бы можно было только ограничиться телесной стороной и ничего не осложнять. Но я не намерена рисковать тем, что заполучу ребенка, и вообще не хотела бы принимать какое-то важное решение. Если я выберу одного, потеряю ли я второго? Не знаю, что…

– Ты мне надоела, – предостерегла ее Синтара. – И сейчас тебе следовало бы заняться более важными вещами. Ты сегодня для меня поохотилась? У тебя есть для меня мясо?

Резкая перемена темы разговора заставила Тинтару ощетиниться. Она неохотно ответила:

– Нет еще. Когда дождь уймется, я пойду. Сейчас дичи не будет. – После недолгого молчания она затронула еще одну опасную тему. – Меркор сказал, что ты полетишь. Ты пробовала? Ты сегодня тренировала крылья, Синтара? Разрабатывать мышцы – это единственный способ, чтобы…

– Я не имею желания носиться по берегу, словно чайка со сломанным крылом. Не имею желания выставлять себя на посмешище.

А еще меньше Синтаре хотелось потерпеть неудачу, упасть в ледяную стремительную реку и утонуть. Или переоценить свои возможности и врезаться в деревья, как это случилось с Балипером. У него тогда так распухли крылья, что он даже не мог их сложить, и у него оторвался коготь с передней левой лапы.

– Никто над тобой не смеется! Упражнять крылья необходимо, Синтара. Ты должна научиться летать: все драконы должны это сделать. Вы все выросли с тех пор, как мы оставили Кассарик, и мне не удается убить достаточно дичи, чтобы ты была сыта, а ведь это при том, что здесь дичь крупнее. Тебе придется самой добывать себе еду охотой, а для этого тебе нужно летать. Разве ты не предпочла бы оказаться в числе первых взлетевших над землей драконов, а не в числе последних?

Эта мысль показалась Синтаре весьма неприятной. Ей было невыносимо подумать о том, что какая-то более мелкая самка, например Верас или Фенте, смогут взлететь раньше нее самой. На самом деле таким мелким и тощим созданиям летать может быть даже проще. Гнев подогрел ей кровь, и она почувствовала, что жидкая медь ее глаз кипит эмоциями. Ей придется их убить, вот и все. Убить прежде, чем одна из них сумеет ее унизить.

– Или ты могла бы взлететь раньше них, – спокойно предложила Тимара.

Синтара резко повернула голову и воззрилась на девушку. Порой той удавалось подслушать мысли драконов. Порой у нее даже хватало нахальства на эти мысли отвечать.

– Мне надоел этот дождь. Я хочу вернуться под деревья.

Тимара кивнула и послушно последовала за шагающей к лесу Синтарой. Та оглянулась всего один раз.

У реки остальные хранители на повышенных тонах обсуждали, кто из драконов начал свалку. Охотник Карсон скрестил руки на груди и непреклонно смотрел на Кало. С черно-синего дракона стекала вода: он уже смыл с горла кислотное пятно, оставленное Меркором. Небольшой серебряный дракон Карсона, Плевок, угрюмо смотрел на них издалека. Синтара подумала, что мужчина ведет себя глупо. Этот черно-синий самец изначально не любил людей, а если Кало выйдет из себя, то просто перекусит Карсона пополам.

Татс помогал Сильве осматривать длинную рану у Меркора на ребрах, а его собственная драконица, Фенте, ревниво взрывала землю и бормотала туманные угрозы. Ранкулос развернул крыло, чтобы его смотритель смог его проверить. Скорее всего, оно как минимум было сильно ушиблено. Вымазанный грязью Сестикан уныло призывал собственного хранителя, но Лектера нигде не было видно. Ссора закончилась. Ненадолго все самцы превратились в драконов, добивающихся внимания самки. Сейчас они вели себя, словно большая скотина. Синтара презирала их – и испытывала отвращение к себе самой. Они не стоили того, чтобы их провоцировать. Они только заставляли ее думать обо всем том, чего они лишены. Чего лишена она сама.

«Ах, если бы!» – подумала она и проследила историю своих бед, случайность за случайностью. Если бы только драконы вышли из метаморфоза полностью сформировавшимися и здоровыми! Если бы они находились в более хорошем состоянии, когда окукливались, чтобы из морских змеев превратиться в драконов. Если бы они мигрировали в родные края десятилетиями раньше. Если бы Старшие не вымерли, если бы вулкан не извергся и не уничтожил тот мир, который они прежде знали. Ей следовало бы иметь гораздо больше способностей. Драконам полагалось выходить из своих коконов способными к полету и взлетать, чтобы обеспечить себя первой восстанавливающей силы добычей. Однако никто из них этого не сделал. Она подобна яркому осколку стекла, выпавшему из великолепной мозаики с изображениями Старших, увенчанных башнями городов и парящих в небе драконов: она точно так же лежит в грязи, оторванная от всего того, что когда-то было ее предназначением. Без того, прежнего, мира она лишена смысла.

Синтара пыталась летать, и не один раз. Тимаре ни к чему знать о ее многочисленных тайных и унизительных неудачах. Ей невыносимо было знать, что тупая Хеби способна летать и охотиться. С каждым днем красная драконица становилась все крупнее и сильнее, а ее смотритель, Рапскаль, не уставал возносить хвалы своей «громадной, чудесной девочке-драконице». Он сложил глупую песню – скорее вирши, чем стихи – и громко распевал ее каждое утро, обихаживая Хеби. Синтаре каждый раз хотелось оторвать ему голову. Пусть Хеби сколько угодно надувается от гордости, когда хранитель ей поет: все равно она глупее коровы!

– Лучшей местью было бы научиться летать, – снова посоветовала Тимара, уловившая не столько мысли, сколько чувства драконицы.

– Почему бы тебе самой не попробовать? – с горечью парировала Синтара.

Тимара молчала, но ее молчание оказалось очень красноречивым.

Синтара постепенно понимала, в чем дело. Она была поражена.

– Что?! Ты пыталась, да? Ты пыталась летать?

Тимара не поворачивала лица к дракону, продолжая трусить вверх по прибрежному лугу к опушке леса. По долине были разбросаны небольшие каменные домики: у некоторых стены были разрушены, а крыши провалились, но некоторые жилища хранители драконов успели восстановить. Когда-то здесь была деревня, в которой жили люди-ремесленники. Они работали здесь, многочисленные слуги и купцы, обслуживавшие тех Старших, которые жили в блистающем городе на противоположном берегу стремительной реки. Синтара не знала, известно ли об этом Тимаре. Скорее всего, нет.

– Ты ведь сделала так, что у меня выросли крылья, – ответила, наконец, Тимара. – Раз уж они у меня есть, раз мне приходится терпеть такое, из-за чего нельзя надеть обычную рубаху, и что оттопыривает на мне плащ, заставляя мерзнуть от любого ветерка, то надо извлечь из них хоть какую-то пользу. Да, я пыталась летать. Мне помогал Рапскаль. Он утверждает, что со временем у меня получится. Но вот пока я только разбиваю колени и сдираю кожу на ладонях, когда падаю. Я не добилась успеха. Тебя это радует?

– Меня это не удивляет.

На самом деле Синтару это обрадовало. Никакому человеку не дозволено летать тогда, когда сами драконы на это не способны! Пусть разбивает колени и зарабатывает тысячи синяков. Если Тимара полетит раньше нее самой, драконица ее сожрет! При этой мысли в ней пробудился голод, и она опомнилась. Девице не следует об этом знать, по крайней мере, до того, как она не принесет положенную дичь.

– Я буду пытаться и дальше, – негромко проговорила Тимара. – И тебе тоже следовало бы.

– Делай, что хочешь, и я буду поступать так же, – ответила драконица. – А сейчас я хочу, чтобы ты отправилась на охоту. Я голодна.

Она послала девице мысленный толчок.

Тимара подозрительно сощурилась, почувствовав, что драконица применила к ней свои чары, однако это ничего не меняло. Ее все равно будет преследовать неотступное желание пойти поохотиться. То, что девушка знает источник этого внушения, не защищает ее от него.

Зимние дожди вызвали бурный рост зелени. Высокая мокрая трава шлепала ее по ногам, пока она брела по лугу. Они поднялись по склону долины, и теперь их манило редколесье на холме. Под деревьями можно будет хоть немного укрыться от дождя, хотя многие уже сбросили листву. Синтаре лес казался странным и знакомым одновременно. Ее собственный жизненный опыт был ограничен знанием густых непроходимых дебрей на границе реки Дождевых чащоб. Однако ее наследственная память изобиловала образами привычных лесов, подобных этому. Названия деревьев – дуб, гикам и береза, ольха, осина и златолист – всплыли у нее в голове. Драконам были известны такие деревья, такие леса и даже именно это место. Однако они редко задерживались здесь во время холодных зимних дождей. Нет уж! На это отвратительное время года драконы улетали, чтобы нежиться в жаркой пустыне. Либо же они укрывались в специально созданных Старшими убежищах – под хрустальными куполами с подогреваемым полом и бассейнами с горячей водой. Она повернулась и посмотрела через реку на легендарную Кельсингру. Они забрались так далеко, но приют драконов по-прежнему оставался недостижимым. Стремительная река была глубокой и коварной. Ни один дракон не смог бы ее переплыть. Настоящий полет был единственным способом попасть домой.

Древний город Старших остался почти целым, таким, каким Кельсингру рисовала ее наследственная память. Даже под облачным небом, даже за серой пеленой дождя высокие здания из черного и серебристого камня сверкали и манили к себе. Когда-то там жили чудесные чешуйчатые Старшие. Эти друзья и слуги драконов носили яркие одеяния и украшали себя золотом, серебром и блестящей медью. Широкие бульвары и изящные здания Кельсингры были рассчитаны не только на Старших, но и на драконов. Там была украшенная скульптурами площадь, вымощенная камнем, который зимой источал тепло, хотя та часть города, похоже, провалилась в огромную пропасть, которая теперь пересекала древние дороги и башни. Там были ванны, испускавшие пар купальни с горячей водой, где Старшие и драконы спасались от непогоды. Ее предки погружались в них – не только в горячую воду, но и в медные ванны с подогретым маслом, которое полировало им чешую и укрепляло когти.

И там было… еще что-то. Что-то, что ей не удавалось толком вспомнить. Вода, подумалось ей, но не вода. Нечто чудесное, что и сейчас сверкало, блестело и звало ее сквозь смутные воспоминания.

– На что ты смотришь? – спросила Тимара.

Синтара не заметила, что остановилась и смотрит за реку.

– Ни на что. На город, – ответила она и пошла дальше.

– Если бы ты могла летать, ты смогла бы перебраться через реку в Кельсингру.

– Если бы ты могла думать, то сообразила бы, когда надо помолчать, – огрызнулась драконица.

Неужели эта тупая девица не понимает, как часто она об этом думает? Каждый день. Каждый час. Магия Старших, нагревавшая плиты, возможно, еще действует. Но даже если она развеялась, сохранившиеся здания стали бы укрытием от нескончаемого дождя. Возможно, в Кельсингре она снова почувствовала бы себя настоящим драконом, а не змеей с лапами.

Они дошли до кромки деревьев. Порыв ветра шумно пронесся по ним, стряхивая влагу с ветвей. Синтара недовольно заворчала.

– Иди охотиться! – приказала она девице и усилила мысленное давление.

Оскорбившаяся хранительница отвернулась и побежала обратно по склону. Синтара не потрудилась провожать ее взглядом. Тимара будет повиноваться. Так делают все хранители. Только на это они и годятся.

* * *

– Карсон!

Хранитель предупреждающе поднял руку с открытой ладонью, развернув ее в сторону Седрика. Карсон стоял упрямо, глядя на черно-синего дракона. Он молчал, скрестив взгляды с громадным существом. Карсон был крупным мужчиной, но близость Кало уменьшала его до детской игрушки, игрушки, которую разъяренный дракон мог втоптать в землю или растворить до продырявленных костей одним плевком едкого яда. И Седрик не сможет этому помешать. Сердце у него отчаянно колотилось, дыхание перехватило. Он обхватил себя руками, дрожа от холода и страха. Зачем Карсону нужно так рисковать собой?

«Я тебя защищу».

Драконица Седрика, Релпда, ткнулась в него своим тупым носом и своими мыслями.

Он быстро обернулся и, обвив руками ее шею, попытался успокоить свои мысли. Маленькая медная самка не имеет ни единого шанса выстоять, если вздумает бросить Кало вызов ради Седрика. А сейчас любой вызов может спровоцировать Кало на иррациональную и бурную реакцию. Седрик не был хранителем Кало, однако ощущал эмоции дракона. Волны ярости и бессильной злобы, исходившие от него, подействовали бы на кого угодно.

– Давай немного отойдем, – предложил он медной, чуть подталкивая ее.

Она не пошевелилась. Он посмотрел на нее и увидел, что ее глаза словно живут своей жизнью – темно-синие с редкими нитями серебра. Она решила, что Кало представляет для Седрика опасность. О, боги!

Карсон заговорил – твердо, без гнева. Его мускулистые руки были скрещены на груди, в жесте, не содержащем угрозу. Темные глаза под густыми бровями казались почти добрыми. Влажный ветер рвал его волосы и оставлял крупные капли на аккуратной рыжей бороде. Охотник не обращал внимания на ветер и дождь, так же, как он не обращал внимания на то, что дракон превосходит его силой. Казалось, он не боится ни самого Кало, ни с трудом сдерживаемой ярости этого дракона. Голос Карсона был низким и спокойным, речь неспешной.

– Тебе надо успокоиться, Кало. Я послал одного из хранителей за Дэвви. Скоро сюда придет твой собственный смотритель и займется твоими ранами. Если желаешь, я могу сейчас их посмотреть. Но тебе надо перестать всем угрожать.

Черно-синий дракон пошевелился, и под дождем его чешуя блеснула серебром. В его взгляде кружились малахитовые разводы: казалось, будто его глаза вращаются. Седрик взирал на них, завороженный и испуганный. Карсон стоял слишком близко. Не похоже было, чтобы дракон хоть немного успокоился, и если бы он пожелал укусить Карсона или плюнуть в него ядом, то даже присущая охотнику ловкость не спасла бы его от смерти. Седрик вдохнул поглубже, готовясь умолять Карсона отступить подальше, но только скрипнул зубами. Нет. Карсон знает, что делает, и сейчас ему совершенно ни к чему отвлекаться на любовника.

Седрик услышал у себя за спиной быстрый топот и, обернувшись, увидел, что к ним со всех ног бежит Дэвви. Щеки юного хранителя раскраснелись от усилий, волосы метались вокруг лица и плеч. Лектер ковылял следом за ним по сырой луговой траве, походя на вымокшего ежа. Шипы у него на затылке начали превращаться в спадающую на спину гриву, походя на те, которые были у его дракона, Сестикана. Лектеру больше не удавалось запихивать их под рубашку. Они были ярко-синие с оранжевыми концами и подпрыгивали в такт его движениям. Он громко пыхтел, стараясь не отстать от Дэвви. Дэвви судорожно вздохнул и закричал:

– Кало! Кало, в чем дело? Я здесь! Ты ранен? Что случилось?

Лектер свернул в сторону и направился к Сестикану.

– Где ты был? – протрубил дракон, гневно и ворчливо. – Смотри: я выпачкался и ушибся. А ты мне не помогаешь!

Дэвви подбежал к своему громадному дракону, не обращая ни малейшего внимания на то, как зверь разгневан. С момента появления паренька Кало перестал замечать всех остальных.

– Почему тебя не было здесь, чтобы мной заняться? – обвиняюще проревел дракон. – Смотри, как меня обожгло! Твоя небрежность могла стоить мне жизни!

Дракон вскинул голову, открывая кровоточащее пятно на шее, оставленное Меркором. Рана была размером с чайное блюдце.

При виде поврежденной шеи Седрик содрогнулся, а Дэвви смертельно побледнел.

– Ох, Кало! С тобой все будет в порядке? Мне так жаль! Я был за поворотом реки, проверял, не попала ли в ловушку рыба.

Седрик знал про эту ловушку. Вчера он смотрел, как Дэвви с Карсоном ее устанавливали. Две корзины закрепили на распорках, которые вращались под действием течения, как колесо. Корзины должны были выхватывать рыбу из воды и сбрасывать по желобу в плетеную вершу. Дэвви с Карсоном потратили на ее сооружение несколько дней. Если ловушка окажется удачной, они собирались сделать еще несколько, чтобы немного уменьшить труды по ежедневной добыче еды для драконов.

– Он не проверял ловушку для рыбы, – негромко сказал Карсон, отходя к Седрику.

Кало присел, и Дэвви, взволнованно охая, осматривал развернутые крылья дракона на предмет еще каких-либо травм. Лектер с виноватым видом вел Сестикана вниз по течению, чтобы отмыть.

Седрик заметил, как паренек украдкой поправляет ремень. Карсон недовольно качал головой, но Седрик невольно улыбнулся.

– Да, они не этим занимались, – сделал он вывод.

Карсон бросил на него взгляд, который моментально согнал с его лица улыбку.

– В чем дело? – спросил Седрик, сбитый с толку суровым выражением лица Карсона.

Тот тихо проговорил:

– Нам нельзя с этим мириться, Седрик. Обоим паренькам надо быть ответственнее.

– Нам нельзя мириться с тем, что они вместе? Как мы можем их осуждать, не превращаясь в лицемеров?

Слова Карсона ранили Седрика. Он ждет, чтобы пареньки скрывали свое увлечение друг другом? Он осуждает их за то, что они не таятся?

– Я имел в виду не это. – Старший мужчина положил руку Седрику на плечо и заставил отвернуться от Кало. Он тихо добавил: – Они еще мальчишки. Они нравятся друг другу, но тут дело в плотских открытиях, а не друг в друге. В отличие от нас. Их игры могут подождать, пока они не закончат свои дела.

Мужчины двинулись вверх по склону по пропитанной водой траве. Релпда сделала несколько шагов следом за ними, а потом резко повернулась и направилась к берегу.

– В отличие от нас, – еле слышно повторил Седрик.

Карсон покосился на него и кивнул. Уголки его губ приподнялись в улыбке, которая зажгла в животе у Седрика пламя. Седрик хотел надеяться, что Карсон выбрал это направление потому, что они идут к себе домой. Маленькое и холодное строение из простого камня с плитняковым полом было почти не лучше пещеры, но хотя бы крыша у него не пропускала дождь, а труба давала нормальную тягу. Если они разжигали в очаге яркий огонь, там становилось почти тепло. Почти. Ему подумалось о других способах, с помощью которых там можно было не замерзнуть.

Словно прочитав мысли Седрика, Карсон сказал:

– Некоторые дела откладывать нельзя. Нам надо пойти в лес и попробовать найти еще поваленных деревьев. Те сырые дрова, которые ты пытался жечь прошлой ночью, давали только дым, а не тепло.

Он оглянулся на Дэвви и Лектера. Кало пригибался, вытянув шею, чтобы паренек мог осмотреть кислотный ожог у него на горле. Под руками своего юного хранителя громадный зверь успокоился и казался почти безмятежным.

– Он подходит Кало гораздо больше Грефта, – заметил Седрик.

– Мог бы подойти, если бы был старательнее. – Как всегда, Карсону трудно было хвалить паренька. Он любил Дэвви, как сына, и, словно отец, предъявлял к нему самые высокие требования. Он отвел взгляд и покачал головой. – Я понимаю, что они с Лектером увлечены друг другом, но это все равно не повод пренебрегать своими обязанностями. Мужчине положено сначала выполнить свой долг, а уже потом думать об удовольствиях. А Дэвви уже достаточно взрослый, и я ожидаю, что он станет поступать так, как положено мужчине. Чтобы наша экспедиция выжила, каждый должен вкладывать в это свою долю трудов. Когда настанет весна или когда мы получим припасы, тогда Дэвви можно будет расслабиться и потакать своим желаниям. Но только тогда. Им обоим надо каждый день ухаживать за драконами, а уже потом думать о чем-то еще.

Седрик понимал, что Карсон не собирался укорить его этими словами, однако бывали моменты, когда он очень остро ощущал отсутствие у себя каких бы то ни было полезных навыков. Отец, бывало, называл подобных людей «никчемными, как сиськи на быке». «Я в этом не виноват, – заверил он себя. – Просто здесь я как рыба без воды. Если бы я вдруг перенес Карсона в то общество, к которому привык в Удачном, это он чувствовал бы себя никчемным и неуместным». Можно ли считать недостатком то, что Седрик успешнее смог бы подобрать вина для пиршества или указать портному, как перешить куртку, а не махать топором, превращая бревно в поленья, или разрезать добычу на такие куски, которые поместились бы в котел? Он так не считал. Его нельзя назвать никчемным или некомпетентным человеком. Он просто оказался вне той области, в которой лежат его умения. Он посмотрел вокруг себя – на залитый дождем склон холма и мрачный лес. Очень далеко от той области, в которой лежат его умения.

И ему это надоело. Он с тоской вспомнил Удачный. Шум и болтовню базаров, широкие мощенные плитами улицы и ухоженные особняки, приветливые таверны и чайные. Открытый круг рынка и прохладную тень общественного сада. Что бы подумал портной Джефдин, увидев своего лучшего клиента в лохмотьях? Ему внезапно захотелось горячего глинтвейна с пряностями в славной подогретой кружке. Ах, чего бы он только не отдал за одну-единственную трапезу, не приготовленную над огнем в очаге! За бокал хорошего вина, за кусок хлеба! Даже за миску простой горячей овсянки с изюмом и медом! Что угодно, лишь бы это были не дичь, не рыба и не дикие травы. Что-нибудь хоть немного сладкое! Он пожертвовал бы всем за одну хорошо приготовленную трапезу, сервированную на накрытом скатертью столе!

Он покосился на идущего рядом Карсона. Его щеки над аккуратно подстриженной бородкой были румяными, в темных глазах читалась озабоченность. Седрику вспомнилась недавняя картина: Карсон сидит на низком табурете с закрытыми глазами, с довольным, как у оглаживаемого кота, лицом, а Седрик с помощью небольшого гребня и ножничек подравнивает ему бороду. Охотник сидел неподвижно и послушно, поворачивая голову только тогда, когда ему велел Седрик, и наслаждался вниманием Седрика. Вид сильного мужчины, замершего под его прикосновениями, наполнил Седрика ощущением собственной власти. Он подровнял Карсону и его густую шевелюру, но не слишком коротко. Странно было признаваться, что отчасти Карсон привлекал его именно своей первобытной силой. Он улыбнулся про себя, и от приятного воспоминания у него на руках встопорщились волоски. Ну, наверное, существовало и нечто такое, чем Седрик не готов был пожертвовать ради возвращения в Удачный.

Он на ходу соприкоснулся плечами с Карсоном. Охотник ухмыльнулся и тут же обнял Седрика за плечи. Никаких колебаний. У Седрика екнуло сердце. Гест никогда не продемонстрировал бы на людях столь непринужденной приязни. Впрочем, и не на людях тоже, по правде говоря. Карсон крепче притянул его к себе, и Седрик на ходу прижался к нему. Охотник был крепкий и мускулистый – он словно на дуб оперся. Седрик улыбнулся, отметив, как именно думает о своем любовнике. Может, он начинает привыкать к жизни в этой глуши. От грубого плаща Карсона и его перетянутых шнурком волос пахло дымом и мужчиной. Серебряные блестки чешуи начали проявляться в уголках его глаз. Его дракон уже принялся изменять своего хранителя. Седрику нравилось то, как это выглядит.

Карсон потер ему плечо.

– Ты замерз. Почему ты не надел плащ?

Собственный плащ Седрика давно пропал, изъеденный кислотной водой реки Дождевых чащоб. Тот предмет одежды, о котором говорил Карсон, был просто грубо выделанной оленьей шкурой, на которой осталась шерсть. Карсон сам содрал ее с туши, выдубил и скроил из нее плащ. Этот предмет одежды завязывался на шее сыромятными ремешками. Седрик привык к мехам, которые были мягкими и подбивались тканью. Этот плащ был чуть жестким, кожаная сторона имела кремовый цвет. Жесткая кожа потрескивала на ходу. Оленья шкура не была настоящим мехом: волоски на ней были жесткими и колючими.

– Он такой тяжелый! – виновато объяснил Седрик.

Он не стал говорить, что пахнет от него… ну… как от оленьей шкуры.

– Еще бы. Но дождь с него скатывается, и тебе в нем было бы теплее.

– Теперь за ним слишком далеко идти.