Текст книги "Миссия Шута"

Автор книги: Робин Хобб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Я замолчал и посмотрел на серьгу в ухе Шута, означавшую, что он свободный человек. Когда-то она принадлежала бабке Баррича – знак рабыни, завоевавшей свободу. Шут прикоснулся рукой к серьге, висевшей рядом с другими, вырезанными из дерева, ее серебряный блеск сразу привлекал внимание.

– Баррич, – проговорил Шут. – И Молли. На сей раз я задам тебе прямой вопрос: ты никогда не пытался их найти?

Я опустил голову.

– Да, – признался я через несколько минут. – Я их искал. Поразительно, что ты спросил именно сейчас, потому что как раз в Чалседе у меня возникло непреодолимое желание их увидеть.

Однажды вечером мы разбили лагерь довольно далеко от дороги, и мне приснился очень яркий сон. Возможно, столь четкие образы возникли потому, что Молли все еще жила в самом дальнем уголке моего сердца. Однако приснилась мне не она, а я сам. Я совсем маленький, мне жарко, и я серьезно, смертельно болен. Баррич прижимает меня к груди, и его знакомый запах помогает мне переносить мучительную боль. Неожиданно ко мне прикасаются невыносимо холодные руки, они пытаются забрать меня, но я вырываюсь и плачу и еще крепче обнимаю Баррича. И его сильная рука снова обхватывает меня, не отдает тому, кто хочет забрать.

– Оставь ее, – хриплым голосом требует он.

Я слышал голос Молли, словно издалека, дрожащий и немного искаженный.

– Баррич, ты тоже болен. Ты не можешь о ней заботиться. Дай ее мне, а сам отдохни.

– Нет. Оставь ее со мной. А сама займись Чивом и собой.

– С твоим сыном все хорошо. Мы с ним здоровы. А вы с Неттл больны. Дай мне ее, Баррич.

– Нет, – с трудом проговорил он и, словно защищая от всего мира, еще крепче прижал меня к себе. – Именно так и начиналась Кровавая Чума, когда я был мальчишкой. Она убила всех, кого я любил. Молли, я не перенесу, если ты заберешь ее у меня, а она умрет. Прошу тебя, оставь ее со мной.

– Чтобы вы умерли вместе? – В усталом голосе Молли появились резкие нотки.

– Если так будет угодно судьбе, – совершенно спокойно заявил Баррич. – Умирать одному очень страшно. Я буду держать ее до последнего вздоха.

Баррич вел себя неразумно, и я почувствовал, что Молли сердится и переживает за него. Она принесла ему воды, и я забеспокоился, когда она приподняла его, чтобы он мог напиться. Я тоже попытался попить из чашки, которую Молли поднесла к моим губам, но они потрескались, а еще у меня ужасно болела голова, и свет казался слишком ярким. Когда я оттолкнул руку Молли, ледяная вода пролилась мне на грудь, я вскрикнул и расплакался. «Тише, Неттл, успокойся», – уговаривала меня Молли, но у нее были такие холодные руки. Я не хотел, чтобы мать ко мне прикасалась, и чувствовал ревность Неттл, знавшей, что у Молли скоро будет еще ребенок. Я изо всех сил вцепился в рубашку Баррича, и он снова прижал меня к себе и принялся что-то тихонько напевать. А я спрятал лицо у него на груди, где до меня не мог добраться свет, и попытался заснуть.

Я так старался уснуть, что проснулся. Открыв глаза, я понял, что задыхаюсь, что я весь в поту и меня знобит. Но я никак не мог забыть ощущения своей сухой, горячей кожи и страшного сна, навеянного Скиллом. Укладываясь спать, я плотно завернулся в плащ, теперь же с раздражением отбросил его в сторону, мне казалось, будто он меня душит. Мы с Ночным Волком остановились на ночь на берегу лесного ручья. С трудом передвигая ноги, я добрался до воды и напился. Подняв голову, я увидел, что волк сидит неподалеку, сложив хвост аккуратным кольцом вокруг лап, и смотрит на меня.

– Он уже понимал, что я должен был их найти. Мы двинулись в путь той же ночью.

– И ты знал, где их искать?

– Нет, – покачав головой, ответил я. – Кроме того, что, покинув Баккип, они поселились неподалеку от города под названием Кейплин-Бич, я ничего не знал. А еще я «чувствовал» – если можно так сказать, – где они тогда жили. И мы отправились на поиски.

После нескольких лет скитаний у нас появилась цель, я понимал, что нужно спешить, – и чувствовал себя по меньшей мере странно. Я не думал о том, что мы делаем и насколько глупо себя ведем. Какая-то часть меня признавала, что наша затея бессмысленна. Мы находились слишком далеко, и я не мог успеть вовремя. Когда я их найду, они либо будут мертвы, либо поправятся. Однако я уже не мог отказаться от поисков. Я столько лет прятался от людей, которые меня знали, а теперь торопился вернуться в их жизнь. Впрочем, я старался об этом не думать, просто шел вперед.

Шут сочувственно кивнул, думаю, он понял гораздо больше, чем я собирался или хотел ему сказать.

До сих пор я усиленно сражался с влечением Скилла, а теперь окунулся в него с головой. Он, словно наркотик, вцепился в меня, не желая отпускать, но я и не стремился к свободе. Меня немного беспокоило, что он вернулся ко мне с такой силой, но я с ним не сражался. Несмотря на дикую головную боль, которая теперь постоянно жила со мной, я почти каждый вечер пытался отыскать Молли или Баррича. Результаты моих поисков не слишком радовали. Когда соединяются два сознания, прошедшие обучение Скиллу, возникает поразительное, головокружительное ощущение счастья.

Совсем другое дело – пытаться увидеть что-нибудь при помощи Скилла, а меня никто этому не учил. Знания, которыми я обладал, я нащупал сам, практически вслепую. Мой отец закрыл Баррича для Скилла, чтобы никто не мог использовать его друга и конюшего против него, принца Чивэла. Молли, насколько мне было известно, тоже не обладала даром. И потому я не мог разговаривать с ними при помощи наших разумов, только молча наблюдать за ними, зная, что они меня не видят. Впрочем, я довольно скоро понял, что и этого мне не дано. Я долго не пользовался Скиллом, и мои способности притупились. Даже после небольшого усилия я чувствовал себя разбитым и у меня начинала отчаянно болеть голова, но я не мог заставить себя оставить свои попытки.

Время от времени мне удавалось нащупать их и получить крохи информации. Небольшая рощица за домом, запах моря, черные овцы, пасущиеся на склоне холма, – я хранил эти мимолетные картинки как самое настоящее сокровище и надеялся, что они укажут мне дорогу к тем, кого я любил. Я не мог контролировать видения, которые ко мне приходили, и нередко становился свидетелем того, как Баррич и Молли занимаются привычными домашними делами: вот Молли стирает и развешивает белье, они косят и раскладывают для просушки сено, возятся с ульями. Иногда я видел малыша, которого Молли называла Чивом. Он был как две капли воды похож на Баррича. И тогда мое сердце ныло от ревности и радости одновременно.

Наконец мне удалось разыскать деревушку неподалеку от города Кейплин-Бич и дом, где родилась моя дочь. Теперь в нем жили другие люди, и я не увидел ничего, что напомнило бы мне о Барриче и Молли. Однако волк обладает более острым чутьем, и он уловил их запах, но такой слабый, что мы сразу поняли: они ушли отсюда давно. Но я не знал куда. Я не решился расспрашивать о них в деревне, поскольку не хотел, чтобы при случае кто-нибудь передал им, что их кто-то искал. Мы провели в дороге несколько месяцев. И в каждой деревне, встречавшейся нам на пути, видели свежие могилы. Страшная болезнь расползлась по окрестным поселениям и унесла много жизней. Ни в одном из моих коротких видений мне не удалось разглядеть Неттл. Неужели и она стала добычей смерти?

После Кейплин-Бич я заходил во все придорожные постоялые дворы и таверны, изображал из себя одержимого пчеловода, который поставил перед собой цель – узнать все, что можно, о пчелах. Я часто вступал в споры, давая возможность другим меня поправить и рассказать о своих знакомых, занимающихся разведением пчел. Однако мои попытки не приносили успеха. Но вот однажды днем я шел по узкой дороге, которая поднималась к вершине холма, и неожиданно узнал дубовую рощу.

И тут я испугался. Я быстро сошел с дороги и начал пробираться через кустарник, росший на склоне. Волк не отставал, не задавая мне ни единого вопроса, он даже закрыл от меня свои мысли, чтобы я мог спокойно отыскать след своей прежней жизни. К вечеру мы взобрались на холм, с которого открывался вид на их дом – аккуратный, явно не бедный, во дворе копошатся куры, огород ухожен, на лужайке неподалеку – три крытых соломой улья. За домом я разглядел сарай, который пристроили недавно, и загон из обструганных досок. А еще до меня долетел запах лошадей. Я сидел в темноте и смотрел на единственное освещенное окно, за которым горела желтая свеча, но и она вскоре погасла. Той ночью волк охотился в одиночку, а я остался на своем посту. Я не мог к ним вернуться, но и не мог заставить себя уйти. Словно листок на краю обрыва, я замер, не в силах сдвинуться с места. Неожиданно я вспомнил легенды, рассказывающие о привидениях, которым суждено до конца веков оставаться в одном и том же месте. Куда бы я ни ушел, как бы далеко отсюда ни находился, часть меня всегда будет здесь, с теми, кого я люблю.

На рассвете из дома вышел Баррич. Он стал еще сильнее хромать по сравнению с тем, каким я его помнил, а в волосах появилась седая прядь. Он подставил лицо лучам встающего солнца и сделал глубокий вдох, а я вдруг на одно короткое мгновение испугался, что он почувствует мое присутствие. Но Баррич подошел к колодцу и достал ведро воды, а затем отнес его в дом и снова вышел, чтобы насыпать зерна цыплятам. Из трубы появился дымок – значит, Молли тоже встала. Баррич направился к сараю. Я так хорошо знал его привычки, что мне казалось, будто я шагаю рядом с ним. Проверив, все ли в порядке у животных, он выйдет на улицу. Так и произошло. Баррич принялся носить воду в сарай.

Неожиданно я понял, что задыхаюсь, и тогда я громко рассмеялся, не обращая внимания на слезы, которые застилали мне глаза.

– Честное слово, Шут, в тот момент я чудом к нему не спустился. Мне казалось диким, что он работает, а я на него смотрю и не помогаю.

Шут кивнул, молча дожидаясь продолжения.

– А потом Баррич вывел из сарая чалого жеребца. Я страшно удивился, когда его увидел, мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что он самых лучших баккипских кровей: гордая осанка, могучие плечи и ноги, безупречные линии тела. На сердце у меня потеплело от мысли, что он принадлежит моему старому другу. Баррич выпустил жеребца в загон и налил ему воды.

Когда он вывел следом за ним Радди, я все понял. Я тогда еще не знал, что Старлинг нашла Баррича и позаботилась о том, чтобы он получил своего любимого коня и жеребенка Суути. Радди, похоже, повзрослел и стал спокойнее, но Баррич все равно выпустил его подальше от жеребенка. Потом он принес Радди воды и вернулся в дом. И тут вышла Молли.

Я глубоко вздохнул и задержал дыхание. Я сидел и смотрел на океан, но перед глазами у меня всплыл образ женщины, когда-то принадлежавшей мне. Темные волосы, которыми раньше так любил поиграть ветер, теперь были заплетены в косу и короной обрамляли лицо. За ней неуверенно ковылял маленький мальчик. Белый передник почти скрывал, что она беременна. Легкая, стройная девчонка осталась в прошлом, но взрослая Молли не показалась мне менее привлекательной. Мое сердце тянулось к ней и всему, что она собой олицетворяла: уютному дому, где в очаге весело потрескивают поленья, и спокойной счастливой жизни, наполненной детским смехом и теплом.

– Я прошептал ее имя, и оно так непривычно коснулось моих губ. Молли подняла голову, и на мгновение мне показалось, что она меня услышала. Но вместо того, чтобы посмотреть на холм, Молли весело рассмеялась и крикнула: «Нет, Чивэл! Это не едят». Быстро наклонившись, она вытащила изо рта сына горсть лепестков гороха, потом подняла его на руки, и я увидел, что ей трудно.

«Любимый, иди сюда, забери своего сына, пока он не разгромил весь огород. И попроси Неттл вытащить для меня немного репы».

«Минутку!» – услышал я голос Баррича, который вскоре появился на пороге. Обернувшись через плечо, он сказал: «Домоем потом. Иди помоги маме». Баррич быстро прошел через двор и, подхватив сына на руки, подбросил его высоко в воздух. Малыш взвизгнул от восторга, и Баррич усадил его на плечи. Молли положила руку на живот и смеялась вместе с ними, а в ее глазах я видел любовь и восхищение.

Я замолчал, потому что больше не видел океана. Мои глаза застилали слезы.

Шут положил руку мне на плечо и спросил:

– Ты так к ним и не спустился, верно?

Я молча покачал головой.

Я бежал от страшной грызущей зависти, которую испытал, и чтобы не видеть собственную дочь – я боялся, что не смогу сдержаться и захочу прижать ее к себе. Там, внизу, даже на границе их мира, для меня не было места. Я это знал. Знал с того самого момента, когда понял, что они поженятся. И еще я понимал, что, если подойду к дверям их дома, я принесу с собой боль и разрушение.

Но я ведь самый обычный человек, не лучше остальных. Я испытал горечь и сердился на них обоих и на судьбу, предавшую меня. Я не мог их винить за то, что они нашли друг в друге опору и утешение. Но и я тоже не был виноват в том, что они вот так исключили меня из своей жизни. Впрочем, все это осталось в прошлом и изменить ничего нельзя, сказал я себе. Мертвые не имеют права на сожаления. Самое большее, что я мог сделать, – это уйти, чтобы не отравить их счастье и не лишить свою дочь дома. Мне хватило сил.

Я тяжело вздохнул и продолжал:

– Вот и конец моей истории, Шут. Следующая зима застала нас здесь. Мы нашли эту хижину, поселились в ней и с тех пор так и живем.

Я выдохнул и задумался над своими словами. Неожиданно они показались мне тусклыми и неинтересными.

Следующий вопрос Шута поразил меня.

– А другой твой ребенок? – тихо спросил он.

– Что?

– Дьютифул. Ты его видел? Неттл твоя дочь. А разве он не твой сын?

– Я… нет. Нет, не мой. И я никогда его не видел. Он сын Кетриккен и наследник Верити. Я уверен, что именно так считает Кетриккен. – Я почувствовал, что краснею, меня смутило, что Шут об этом заговорил. Я положил руку ему на плечо и сказал: – Друг мой, только мы с тобой знаем, как использовал меня Верити… точнее, мое тело. Когда он попросил у меня разрешения на это, я не сразу понял, что он имеет в виду. Сам я не помню, как был зачат Дьютифул. Разве ты забыл, я находился рядом с тобой, оказавшись в плену тела Верити, которое он покинул. Верити сделал все, чтобы получить наследника. Я на него не сержусь, но и не хочу вспоминать о том, что тогда произошло.

– Старлинг ничего не знает? А Кетриккен?

– Старлинг в ту ночь крепко спала. Я уверен, что, если бы у нее возникли подозрения, она бы наверняка мне что-нибудь сказала. Менестрель не в силах пройти мимо такого сюжета, даже если будет понимать, что не слишком разумно говорить о подобных вещах вслух. Что же до Кетриккен… ну, Скилл охватил Верити, точно полыхающее пламя. Той ночью она видела в своей постели только короля. Уверен, что иначе… – Я неожиданно вздохнул и признался: – Мне стыдно, что я ее обманул. Я знаю, что не имею права сомневаться в правильности поступков своего короля, но…

Я замолчал, потому что даже Шуту не мог признаться в том, что меня мучает любопытство. Мой сын и в то же время не мой. Когда-то мой отец принял относительно меня решение, и я поступил со своим сыном точно так же. Не видеть и не знать его, чтобы защитить.

Шут положил свою руку на мою и сильно сжал.

– Я никому ничего не говорил. И собираюсь молчать и впредь. – Он вздохнул и сказал: – Итак, вы пришли сюда, чтобы жить в мире и покое. Это и правда конец твоей истории?

Это действительно был конец моей истории. С тех пор как я видел Шута в последний раз, я только и делал, что убегал и прятался. Затерявшийся в лесу домик стал местом, где я скрылся от людских глаз, поддавшись эгоистичному стремлению к миру и покою. Так я ему и сказал.

– Сомневаюсь, что Нед с тобой согласился бы, – мягко возразил Шут. – Да, большинство людей посчитало бы, что человек, спасший однажды мир, заслуживает провести остаток своих дней в мире и покое. Однако, несмотря на то что в твои планы это не входит, мне придется силой вытащить тебя отсюда и заставить повторить свой подвиг. – Он насмешливо приподнял одну бровь.

Я рассмеялся, но без особого веселья.

– Что-то мне не хочется становиться героем, Шут. Достаточно того, что я приношу пользу еще кому-нибудь кроме себя самого.

Он откинулся на спинку скамейки и несколько минут рассматривал меня с самым серьезным видом.

– Ну, это легко, – пожав плечами, заявил он. – Как только Нед поступит в ученики, приезжай ко мне в Баккип. Обещаю, ты будешь там очень даже полезным.

– Или очень даже мертвым, если меня узнают. Разве ты не слышал, как сейчас ненавидят тех, кто обладает Уитом?

– Нет, не слышал. Но это меня ничуть не удивляет. Ты говоришь, тебя узнают? Пожалуй, мне придется согласиться со Старлинг. Думаю, мало кто тебя вспомнит. Сейчас ты совсем не похож на Фитца Чивэла, каким он был пятнадцать лет назад. У тебя достаточно черт Видящего, если знать, на что смотреть, но при дворе полно аристократов с такой же наследственностью. Ну, предположим, у кого-нибудь возникнут сомнения. С чем он будет сравнивать – с пыльным портретом в полутемном зале? Ведь из вашей линии ты остался один. Шрюд давно умер, твой отец уехал из Баккипа, а потом его убили, а Верити состарился до срока. Я знаю, кто ты такой, и потому вижу сходство. Не думаю, что мимолетный взгляд какого-нибудь придворного в Баккипе тебе чем-нибудь угрожает. – Он замолчал, а потом серьезно спросил: – Ну, я увижу тебя в Баккипе, до того как выпадет снег?

– Возможно, – осторожно ответил я, сомневаясь, что выполню его просьбу, но зная, что спорить с ним бесполезно.

– Увижу, – решительно заявил он и, хлопнув меня по плечу, добавил: – Пошли в дом. Ужин, наверное, готов, а я еще хочу закончить свою статуэтку.

X
МЕЧ И ПРИЗЫВ

Вероятно, в каждом королевстве есть легенда о могучем защитнике, который восстанет от сна, чтобы спасти свою землю, если нужда на то будет велика, а обращенная к нему мольба – достаточно искренней. На Внешних островах рассказывают об Айсфире, существе, живущем в сердце ледника, который находится в центральной части острова Аслевджал. Местные жители клянутся, что во время землетрясений, случающихся на островах, Айсфир беспокойно ворочается на своем хладном ложе в ледяном логове. В легендах Шести Герцогств постоянно упоминаются заключившие с нами в древние времена союз Элдерлинги, древняя и могучая раса, обитающая где-то за Горным Королевством. Лишь впавший в отчаяние будущий король Верити Видящий мог так поверить в легенду, что оставил королевство на попечение слабеющего отца и чужеземной королевы и отправился на поиски древнего народа. Возможно, именно отчаянная вера и дала ему силу не только разбудить каменных драконов Элдерлингов и направить их на помощь Шести Герцогствам, но и вырезать для себя из камня тело дракона, чтобы во главе стаи вернуться на защиту родной земли.

Шут остался, но в последующие дни упорно избегал серьезных тем. Боюсь, я тоже. Рассказ о спокойных годах, которые я провел в моей скромной хижине, помог изгнать призраков прошлого. Изменение времени и время перемен. Изменяющий. Вызывающий перемены. Слова и мысли, сопровождающие эти слова, пронизывали мои дни и ночи, проникая в сны. Прошлое более не мучило меня, зато теперь донимали мысли о будущем.

Оглядываясь назад, вспоминая себя в молодости, я обнаружил, что тревожусь о Неде. Мне показалось, что я напрасно потратил все эти годы и не слишком хорошо подготовил мальчика к самостоятельной жизни. Да, у него доброе сердце, и у меня нет сомнений в его честности. Но я вдруг подумал, что не слишком старательно знакомил Неда с внешним миром. Я научил его жизни в уединенной хижине, он умел охотиться и ухаживать за огородом. Но я отослал его в огромный мир; как мир примет мальчика? Беспокойство о том, как Нед справится с иной, незнакомой ему действительностью не давало мне спокойно спать.

Если Шут и догадывался о моих терзаниях, виду он не подавал. Он с удовольствием украсил изящным орнаментом каминную полку. С притолоки на меня поглядывали ящерицы. Маленькие смешные лица корчили мне рожицы с дверей шкафа и со ступенек крыльца. Все деревянные предметы в доме становились материалом для его острых инструментов и умных тонких пальцев. А упражнения водяных эльфов на бочке для дождевой воды заставили бы покраснеть даже стражника.

Я и сам старался много работать, часто оставаясь в доме, несмотря на прекрасную погоду. Мне нужно было обдумать все, что произошло, а Ночному Волку требовалось время, чтобы прийти в себя. Я понимал, что моя забота не поможет ему быстрее поправиться, но мне не удавалось скрыть тревогу. Когда я пытался войти с волком в контакт при помощи Уита, меня встречало хмурое молчание – это было совсем не похоже на моего прежнего спутника. Иногда я отрывался от работы – он меланхолично наблюдал за мной. Я не спрашивал, о чем он думает; если бы зверь хотел поделиться со мной мыслями, он не стал бы закрывать свой разум.

Постепенно Ночной Волк начал возвращаться к привычному образу жизни, но прежняя его живость исчезла. Теперь он двигался осторожно и всячески берег свое тело. Он перестал постоянно сопровождать меня, а лишь лежал на крыльце и наблюдал за моими приходами и уходами. Вечерами мы по-прежнему охотились вместе, но передвигались значительно медленнее, делая вид, что нас задерживает Шут. Чаще всего Ночной Волк лишь указывал мне дичь и дожидался моей меткой стрелы, а не бросался в погоню. Эти изменения беспокоили меня, но я старался держать тревоги при себе. Ему требуется время на выздоровление, убеждал я себя, вспоминая, что волк никогда не любил жаркие дни лета. Когда наступит осень, он снова станет самим собой.

Постепенно наша жизнь втроем вошла в привычное русло, словно так было всегда. Вечерами мы рассказывали друг другу истории о незначительных событиях из нашей прежней жизни. Через некоторое время запасы бренди подошли к концу, но разговоры остались такими же непринужденными и приятными. Я поведал Шуту о том, что видел Нед в Хардинс Спит, и о том, что говорили про обладателей Уита на рынке. О выступлении менестреля на Весеннем празднике, о том, как Чейд охарактеризовал принца Дьютифула, а также о его просьбе обучать юного наследника трона Скиллу. Шут внимательно слушал мои истории – подобно ткачу, собирающему разноцветные нити для создания гобелена.

Однажды вечером мы попробовали украсить корону петушиными перьями, но оказалось, что у них слишком тонкие черенки – перья торчали в разные стороны. Мы оба сразу поняли, что они не подходят. В другой раз Шут поставил корону на стол и выбрал кисточки и чернила из моих запасов. Я присел рядом. Он аккуратно разложил все перед собой, погрузил кисточку в синие чернила и задумался. Мы так долго сидели молча, что я стал различать голоса потрескивающих углей в камине. Потом он отложил кисточку в сторону.

– Нет, – тихо сказал Шут. – Что-то не так. Еще не время. – Он аккуратно убрал корону в сумку.

В другой раз, когда Шут до слез рассмешил меня своей очередной непристойной песней, он вдруг положил лютню и заявил:

– Завтра я уезжаю.

– Нет! – запротестовал я. – Почему?

– О, ты же сам понимаешь, – беззаботно ответил он. – Такова жизнь Белого Пророка. Я должен предсказывать будущее, спасать мир – ну, и тому подобная чепуха. Кроме того, у тебя кончилась мебель – мне больше нечего украшать резьбой.

– Вовсе нет, – возразил я. – Неужели ты не можешь провести с нами еще несколько дней? Во всяком случае, до возвращения Неда. Я хочу познакомить тебя с мальчиком.

Он вздохнул.

– Честно говоря, я должен был уйти еще раньше. В особенности если учесть, что ты отказываешься последовать за мной. Возможно, ты передумал? – с надеждой спросил он.

Я покачал головой.

– Ты прекрасно знаешь, что нет. Я не могу уйти и все бросить. Кроме того, я должен дождаться Неда.

– О да. – Он откинулся на спинку стула. – Его ученичество. Да и кто будет заботиться о цыплятах?

Он не скрыл насмешки, и мне стало обидно.

– У меня не слишком интересная жизнь, но она моя, – мрачно заметил я.

Он усмехнулся.

– Я не Старлинг, мой дорогой. Ты прекрасно знаешь, что я никогда не критикую жизнь другого человека. Взгляни на мою, и ты поймешь, о чем я говорю. Нет. Я должен исполнять свои обязанности, которые могут показаться скучными тому, кто ухаживает за целым выводком цыплят или пропалывает огород. А мне нужно поделиться целым выводком слухов с Чейдом, а также прополоть ряды моих знакомых в Баккипе.

Я ощутил укол зависти.

– Полагаю, они будут рады тебя видеть.

Он пожал плечами.

– Во всяком случае, некоторые. Другие будут счастливы, если я окончательно исчезну из их жизни. А большинство и вовсе обо мне не вспомнит. Большинство, если я проявлю известную ловкость. – Он неожиданно встал. – Я бы с удовольствием задержался у тебя подольше, – признался Шут. – Мне бы очень хотелось вместе с тобой верить, что я могу распоряжаться своей жизнью. К несчастью, мы оба лишены такой возможности. – Шут подошел к открытой двери и выглянул наружу. Стоял теплый летний вечер. Он сделал вдох, как будто собрался что-то сказать, но прошло некоторое время, он расправил плечи, словно принял решение, и вновь повернулся ко мне. На его лице появилась мрачная улыбка. – Нет, пожалуй, я уеду завтра. Ты скоро последуешь за мной.

– Не слишком на это рассчитывай, – предупредил я.

– Но у меня нет выхода, – возразил он. – Время заявляет свои права. На нас обоих.

– Пусть на сей раз мир спасает кто-нибудь другой. Наверняка существует другой Белый Пророк, – весело сказал я, но глаза Шута широко раскрылись, и он вздрогнул.

– Никогда не говори о таком варианте будущего. Мне будет плохо, если в твоем сердце возникнет даже намек на сомнение. Дело в том, что существует женщина, которая с радостью примерит плащ Белого Пророка. Она мечтает направить мир иным курсом. С самого начала я сопротивлялся ее намерениям. Однако на данном этапе ее влияние крепнет. Теперь ты знаешь, почему я не хотел говорить об этих проблемах. Мне потребуется твоя сила, друг мой. Вдвоем мы, наверное, справимся. Не следует забывать, что иногда достаточно небольшого камешка в колее, чтобы колесо изменило направление движения.

– Однако судьба камешка не кажется мне привлекательной.

Он посмотрел на меня, в его золотых глазах танцевал свет лампы. Голос Шута был полон тепла и усталости.

– О, не бойся, ты останешься в живых. Я знаю, ты должен выжить. И я приложу для этого все свои силы.

Я сделал вид, что охвачен смятением.

– И ты предлагаешь мне не бояться?

Он кивнул, и его лицо стало серьезным. Я решил сменить тему разговора.

– Кто та женщина, о которой ты говорил? Я ее знаю?

Он вернулся к столу и сел.

– Нет, ты ее не знаешь. Но я давно с ней знаком. Точнее, мне известно о ее существовании, я услышал о ней, когда был еще ребенком…. – Шут посмотрел на меня. – Много лет назад я кое-что рассказывал о себе. Ты помнишь? – Он не стал дожидаться ответа. – Я родился далеко-далеко на юге, в самой обычной семье. Ну, насколько люди вообще могут быть обычными… Мать меня очень любила, а двое моих отцов были братьями, как принято в тех краях. Но с того момента, как я появился на свет, стало ясно, что во мне заговорила древняя наследственность. Давным-давно Белый смешал свою кровь с кровью предков моей семьи, и мне выпала судьба продолжить дело древнего народа.

И хотя мои родители очень меня любили, они знали, что мне не суждено остаться с ними и продолжить их дело. Меня отослали туда, где я мог получить надлежащее образование и подготовиться к будущей жизни. Там ко мне прекрасно относились и проявляли нежную заботу. Каждое утро меня расспрашивали о снах, и мудрые мужи записывали их содержание, чтобы потом тщательно обдумать. Я делался старше, меня стали посещать сны наяву – тогда мне пришлось изучить искусство письма. Теперь я мог сам записывать свои видения, ведь всем известно: лишь рука, неразрывно связанная с глазом, способна точно отобразить сон. – Шут рассмеялся и покачал головой. – Хорошенький способ вырастить ребенка! Любые мои слова воспринимались как проявления высочайшей мудрости. Но, несмотря на свою наследственность, я ничем не отличался от обычных детей. Хулиганил, когда представлялась возможность, рассказывал глупости о летающих кабанах и призраках отпрысков королевского рода. Каждая придуманная мной история оказывалась длиннее предыдущей, однако я обнаружил одну странность. Какие бы глупости я ни придумывал, в моих бреднях всегда оказывались зерна истины.

Шут бросил на меня быстрый взгляд, словно ждал возражений, но я молчал. Он опустил глаза.

– Наверное, мне следует винить самого себя. Когда во мне выросли побеги величайшей правды, никто в нее не поверил. В тот день, когда я объявил себя Белым Пророком, наставники отвернулись от меня. «Забудь о своих диких мечтаниях», – сказали они мне. Словно найдется человек, который стал бы мечтать о такой судьбе! Они заявили, что мантия Белого Пророка уже легла на другие плечи. Она родилась раньше, чтобы изменить будущее мира в соответствии со своими видениями. Всем известно, что каждый век знает лишь одного Белого Пророка. Даже я об этом знал. Тогда кто я такой? Они не могли ответить на мои вопросы, однако были уверены, что я не пророк. А женщина, назвавшаяся Белой Пророчицей, уже отправилась в мир.

Он вздохнул и надолго замолчал, потом пожал плечами.

– Я знал, что они ошибаются. Уверенность шла из самых глубин моего существа. Они хотели заставить меня найти утешение в той жизни, которую я у них вел. Им даже в голову не приходило, что я могу восстать.

Но я убежал. И отправился на север – мой путь и те времена я даже не стану пытаться описывать. Я шел все дальше и дальше на север, пока не добрался до двора короля Шрюда Видящего. Ему я и продал себя на тех же условиях, какие чуть позднее принял ты. Свою верность за его защиту. Не прошло и года с момента моего появления, как слух о тебе потряс двор. Бастард. Нежданный ребенок, никому не известный Видящий. Как они все были удивлены! Все, кроме меня. Ведь мне уже привиделось твое лицо, и я знал, что должен тебя найти, хотя меня упорно убеждали в том, что ты попросту не можешь существовать.

Он наклонился вперед и положил на мое запястье руку в тонкой перчатке. Шут сжимал мою руку всего мгновение, наша кожа не соприкасалась, но я почувствовал, как нас что-то связало. Нет, не Скилл и не Уит. Я даже не ощутил присутствия магии – в том виде, как я ее понимал. Нечто похожее происходит, когда попадаешь в необычное место, а потом тебя охватывает ощущение, будто ты здесь уже бывал. И мне показалось, будто мы с Шутом уже так сидели, произносили эти слова – и всякий раз наши слова запечатывало его короткое прикосновение. Я отвел глаза и наткнулся на взгляд Ночного Волка.