Текст книги "Во имя любви"

Автор книги: Роберта Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Глава 8

Джейн и тетя Агата провели в Париже целый месяц, устроив себе оргию шопинга, после которой они почувствовали себя совершенно обессиленными. Они посетили все дома моды, где с Джейн снимали мерки и подгоняли туалеты до тех пор, пока она не падала с ног от усталости. На пятый день их пребывания миссис Кэрью отвела ее в роскошный салон, где их приветствовал Франсуа – «величайший парикмахер в мире» – так он скромно представился.

Это был маленький, толстый, чисто выбритый и абсолютно лысый человечек, он приветствовал тетю Агату как старого друга, с которым давно не виделся. После десяти минут беглой французской речи он повернулся к Джейн с мягкой улыбкой, которая осветила его лицо, сделав его похожим на великовозрастного херувима.

– Так, значит, вы племянница моей дорогой подруги, э? А я должен сделать так, чтобы вы прекрасно выглядели?

– Вам это удастся только в том случае, если вы настолько великий, что можете творить чудеса!

Маленький француз закудахтал:

– Под такими прекрасными волосами еще и мозги, э? Ну-с, если мадам сядет вот сюда, я попробую разработать для нее прическу. Моя прическа, может быть, и не нова, – он всплеснул руками, – но это лучший способ длямадам укладывать ее волосы. А потом мой косметолог покажет вам, как накладывать грим. Англичанки совершенно не умеют пользоваться косметикой!

Тетя Агата исчезла, оставив Джейн в умелых руках Франсуа, и только четыре часа спустя девушка наконец смогла вернуться в отель.

Номер был пуст, она заказала чай и присела, радуясь возможности побыть одной. Она пила уже вторую чашку, когда раздался телефонный звонок и голос тети Агаты прокричал в трубку:

– Ты давно вернулась, детка?

– Не очень. Вы где?

– У графини Гасконской. Она приглашает нас на ужин. Переоденься и приезжай.

– Но мне нечего надеть!

– Нет, есть. Кое-что из одежды уже принесли сегодня днем. Я положила ее в твой шкаф. Ну, поспеши и приезжай.

Джейн положила трубку; у нее тут же улучшилось настроение, едва она зашла в спальню и настежь растворила тяжелые створки шкафов, занимающих целую стену. Калейдоскоп красок бросился ей в глаза, и у нее невольно вырвался возглас удовольствия.

Некоторое время спустя, оглядывая себя в огромном зеркале, она с трудом верила, что та девушка, которая отражалась в нем, и есть она сама. Рассмеявшись в восхищении, она схватила меховую накидку – миленькую безделушку, которая обойдется Николасу в сумму, которую она зарабатывала за год, работая секретаршей, – и спустилась на лифте в вестибюль. Выйдя на улицу, она поймала такси.

Графиня Гасконская жила в огромном доме в двадцати минутах езды от их отеля; когда Джейн стала подниматься по ступенькам, она почувствовала волнение, не зная, как ее примут в ее новом обличье.

В длинной, с низким потолком гостиной находилась дюжина или более гостей, но, как только она вошла, гул разговоров сразу затих. Джон Мастерс, беседовавший в это время с тетей Агатой, замолк на середине фразы, удивленный внезапной тишиной, а подняв глаза, он увидел прекрасную женщину, стоящую в дверном проеме. Джейн? Было ли это видение – Джейн?

Платье из абрикосового крепа обтягивало ее фигуру, подобно второй коже, облако шифона такого же цвета падало лавиной с ее стройных бедер к маленьким серебряным босоножкам. Ее волосы, которые он помнил всегда степенно уложенными вокруг головы, теперь падали сверкающими черными волнами чуть ниже плеч; ее глаза, затененные искусно подкрашенными ресницами, мерцали подобно озерам, пронизанным солнцем. Но, несмотря на всю свою элегантность и красоту, она нерешительно стояла у двери, напоминая ему об их первой встрече, хотя теперь ему с трудом верилось, что это видение совершенства и было той робкой и испуганной девушкой, которую он знал.

– Ну, – мягко сказала миссис Кэрью, – что вы думаете о ней?

Он перевел дыхание:

– У меня нет слов. Она так… она так прекрасна.

– А если ее разбудить, она будет еще очаровательнее. В настоящий момент она – спящая красавица, и я надеюсь, что Николас окажется тем принцем, который ее разбудит!

Джон понял намек.

– Я дам ему время, – пообещал он, – но пусть он поторопится.

Агата Кэрью состроила гримасу:

– К несчастью, мой одураченный племянник, кажется, тоже превратился в спящую красавицу, поэтому все, что я скажу, – пусть победит лучший мужчина!

Джон уже не слышал последних слов, он был всецело поглощен Джейн, которую представляли другим гостям. Дрожа от нетерпения, он ожидал, когда она наконец окажется рядом с ним.

– Как я рада видеть вас, Джон. Мы так давно не виделись.

– Не по моей вине. – Он схватил ее руки и нежно сказал: – Не прогоняйте меня опять.

Она колебалась, нежная краска то появлялась, то исчезала с ее щек, и, поняв ее желание сменить тему, он так и сделал:

– Я рассказывал миссис Кэрью о Париже. Я жил здесь когда-то и знаю этот город так же хорошо, как Лондон, а может, даже и лучше. Я надеюсь, вы позволите мне показать вам город?

– Только без меня, – вмешалась тетя Агата, инстинктивно чувствуя, в какое русло направить разговор, – я слишком стара, чтобы шататься по городу. Но я уверена, что Джейн будет в восторге.

– Даже не мечтайте, что я оставлю вас одну, – запротестовала Джейн.

– Ты сделаешь мне одолжение. Я наконец смогу остаться в постели и расслабиться.

Вот как получилось, что свои первые впечатления о самом загадочном и романтичном из всех городов Джейн получила с помощью Джона, который научил ее замечать не только великолепие Парижа, но и его простоту. И все же самое большое наслаждение она получила, соприкасаясь с исторической и художественной стороной города; вместе с Джоном она долго стояла перед «Моной Лизой», пытаясь разгадать загадку ее улыбки; она бродила по огромным, пустынным залам Версаля; она чувствовала, как замирало ее сердце при взгляде на гребни и зеркала Марии-Антуанетты, пытаясь представить себе мысли этой прекрасной и несчастной молодой женщины; она прогуливалась по маленьким садам Пти-Трианона, останавливаясь, чтобы полюбоваться на Храм Любви, с его изящными колоннами из белого мрамора; обедала и ужинала в многочисленных маленьких бистро с простым интерьером, но изысканной едой.

Несколько раз они обедали во всемирно известных ресторанах: «Максим», «Тур д'Аржан» и «Бристоль Гриль», где при каждом появлении Джейн все мужчины разглядывали ее с восхищением, а женщины – с завистью. Она наслаждалась этими взглядами, наслаждалась своими новыми туалетами.

Временами Джон находил ее юной и задорной, с ее развевающимися по ветру волосами, когда они катили по бульварам; а в другой раз она была изысканной и утонченной – с волосами, уложенными короной на макушке или элегантно завитыми и падающими на плечи. Но он любил ее в любом обличье, и его явное обожание проливало бальзам на ее израненную гордость, помогая ей расцвести как никогда прежде.

Но только в их последний вечер в Париже, когда она прощалась с ним в коридоре у дверей ее комнаты, ей вдруг стали понятны его мучения, его боль, которую он скрывал все это время. Когда она пыталась нащупать в сумочке ключи, он вдруг схватил ее за руку и повернул к себе лицом:

– Так дольше не может продолжаться, Джейн. Я должен знать, есть ли у меня хоть какая-нибудь надежда.

Она облизала губы, которые внезапно пересохли.

– Я была бы не права, если бы пообещала что-нибудь. Я люблю Николаса. Вы знаете это.

– Но если вы не сможете завоевать его – что тогда? У меня появится надежда?

– Я всегда буду любить Николаса, – повторила она. – Но если у меня ничего не получится… если мое замужество не…

– Приди ко мне, – взмолился он, – не важно, как долго мне придется ждать, ты всегда будешь мне нужна.

Она не смогла ничего ответить, а он, не в состоянии более глядеть на нее, круто развернулся и зашагал прочь.

Этой ночью, лежа в постели, Джейн чувствовала себя так же одиноко и безысходно, как и в первую ночь, когда они уехали из Лондона. Слова Джона оживили в памяти короткие часы близости с Николасом, и она застонала от желания оказаться в его объятиях; она с радостью отдала бы десять лет своей жизни за то, чтобы он любил ее так же сильно, как и она его.

Длинная, одинокая ночь тянулась неумолимо медленно, звон курантов звучал как реквием по умирающим часам. Изо всех сил она пыталась отогнать печальные мысли, но только на рассвете ей удалось наконец заснуть.

Глава 9

Самолет, исполнявший рейс Париж – Лондон, мягко вырулил на гудронированную полосу и остановился перед входом, ведущим к таможенной и иммиграционной стойкам. Подали трап. Дверные люки открылись, и пассажирский поток ринулся из самолета.

Джейн исподтишка бросила взгляд в зеркало, висящее перед выходом, и ее отражение вернуло ей уверенность. Как не похожа она была внешне на испуганную и несчастную девушку, которая уезжала из Англии шесть недель назад. Но внутри она осталась прежней, и чем ближе приближался момент их встречи с Николасом, тем сильнее она боялась растерять все свое таким усердием завоеванное самообладание.

Тетя Агата проницательно посмотрела на нее.

– Встряхнись, детка, – приказала она, – или ты испортишь свое появление. Ты похожа на влюбленную девушку, которая до смерти боится, что ее жених не придет к алтарю.

– А что, если Николас не приехал?

– Тогда ты увидишь его в Лондоне.

– Вы не должны бросать меня одну.

– Об этом не беспокойся, – фыркнула тетя Агата. – Основная прелесть этой поездки заключалась в том, чтобы увидеть лицо Николаса, когда он впервые увидит тебя. Не беспокойся, он приедет в аэропорт.

– Вы не должны были давать ему телеграмму.

– Почему же нет? Ты все еще его жена, и он должен играть свою роль любящего супруга!

Двадцать минут спустя, получив на таможне свой багаж, они вышли в зал прибытия и увидели Николаса, который ждал их. Вокруг него суетилось несколько фотографов, так что он поприветствовал женщин очень быстро и тут же повел их к эскалатору, чтобы спуститься к машине.

По дороге в Лондон Джейн чувствовала, что Николас бросает на нее частые взгляды украдкой, даже разговаривая с тетей Агатой.

– Я надеюсь, Перси закончил отделку дома, – внезапно сказала старая леди, перебив какую-то реплику Николаса.

– Только пару дней назад.

– Ну и как выглядит теперь дом?

– Скоро увидите.

– Не сегодня, – твердо заявила тетя. – Я собираюсь проследовать прямо к себе домой.

Услышав это, Джейн в страхе взглянула на тетю Агату:

– Разве вы не останетесь с нами пару дней?

– Я приеду в Лондон примерно через месяц, а сейчас мне необходим длительный отдых. Я старая леди, дитя мое, и я совершенно измождена.

– В Париже вы не чувствовали себя старой леди, – возразила Джейн, – я за вами еле поспевала!

– Я уверена, что в ближайшие несколько недель я вам не понадоблюсь.

Отказавшись зайти в дом даже на минуту, тетя Агата помахала Джейн рукой, и, глядя, как «роллс» скользит по дороге и исчезает, Джейн поняла, что рассчитывать ей придется только на саму себя.

Собрав все свое самообладание, Джейн вошла в дом и восхищенно замерла. Каким большим выглядел теперь холл, когда вся тяжелая мебель была заменена на изящную, в стиле эпохи Регентства, и как стало светлее, когда убрали темные ковры и обнажили бело-черный мраморный пол.

– Это просто фантастика, – пробормотала она.

– Счет тоже просто фантастический, – сухо заметил Николас.

Она проигнорировала его реплику:

– Не возражаешь, если я все быстро осмотрю?

Он пожал плечами и прошел в гостиную, оставив ее осматривать все перемены в нижних комнатах; когда она вернулась, совершенно удовлетворенная, Николас разливал чай.

– Ты еще поедешь в офис? – спросила она.

– Я закончил на сегодня. – Он протянул Джейн чашку, наполнил свою и, не отрывая от жены глаз, выпил свой чай.

Он понял сразу, что перемена, которая произошла с ней, заключалась не только в смене одежды и прически, и он вынужден был признать, что она выглядела очаровательнее, чем когда бы то ни было. Но не ее внешность привела его в странное волнение; перемена произошла в ее манерах, сделав их неуловимо, но волнующе женственными.

– Это уже третья за час, – заметила она.

– Прости? – Он очнулся от своих мыслей.

– Это третья сигарета, которую ты выкурил за этот час, – повторила она. – Я думала, что ты бросил курить.

– Я бросал.

Она указала на сигарету, ее большие серые глаза, которые он помнил мягкими и нежными, теперь насмешливо смотрели на него.

– Не из-за меня ли ты так нервничаешь, Николас?

Он свирепо смял сигарету.

– Я не нервничаю, я просто удивляюсь, как можно выразить словами то, что я… – Он остановился и подошел к камину, по очереди подержал в руках все вазы, затем поставил их на место. – То письмо, которое я написал тебе… я хочу извиниться за него. Я, должно быть, был не в себе.

– Я могу представить, что ты чувствовал.

– И все-таки мне не следовало писать это письмо. Ведь я был так же виноват в том, что произошло, как и ты, – меня даже следует больше винить за то, что я был…

– Таким дураком? – прервала она.

Он круто повернулся и посмотрел на нее:

– Разве я был таким уж дураком? В конце концов, ты такая очаровательная девушка.

Щеки Джейн вспыхнули.

– Что об этом сказала Кэрол?

– Она ничего не знает.

– Не хочешь ли ты сказать, что ничего не рассказал ей?

– Именно это я имею в виду. – Лицо его было крайне мрачным. – Это нелегко. Ночь, которую ты и я провели вместе… она делает невозможной расторжение брака через год. Ты знала об этом, да?

– Ты так считаешь.

Эти слова напомнили ему о его письме, и он покраснел.

– Вот почему я не сказал Кэрол. Когда она узнает, что мы должны будем ждать три года…

– Если она любит тебя, она подождет.

– Молю Бога, чтобы ты оказалась права.

Слова Николаса вонзились в Джейн подобно ножу, она поразилась, что продолжает спокойно сидеть, в то время как слезы рвались наружу.

– Тебе придется сказать ей когда-нибудь, – заметила она, с усилием выдавливая слова.

– Я знаю. Я разговаривал с Траппом об этом: единственный способ получить развод раньше – это сослаться на особые обстоятельства.

– Что ты имеешь в виду?

Он старался не встречаться с ней взглядом, и она поняла, что он испытывает неловкость.

– Если Кэрол… – Он замолчал, затем быстро сказал: – Если Кэрол забеременеет.

– Понятно, – холодно произнесла Джейн и склонилась над чашкой с чаем. Вот и конец ее надежде, что дополнительное время поможет ей завоевать Николаса. Если Кэрол боится потерять его, то она, несомненно, пойдет на то, чтобы родить ему ребенка.

– Давай лучше оставим все как есть, – сказал Николас. – Через несколько недель я перееду в мой клуб и расскажу Кэрол правду. Если она… если она простит меня, то мы можем жить вместе. Или же, если она предпочтет, мы можем уехать за границу до тех пор, пока я не получу развод.

– А как же компания? Ведь ты исполнительный директор. Ты откажешься от этого?

– Нет, если мы поселимся в Париже. Я смогу приезжать.

– Мне жаль, что все так вышло. – Джейн постаралась придать голосу хоть какую-нибудь легкость, но он звучал мрачно.

– Это не твоя вина, – бормотал он, – это просто… случилось…

Они пристально посмотрели друг на друга, затем он положил руку ей на плечо.

– Я рад, что мы заключили перемирие, – сказал он и вышел.

Все следующие недели Джейн неустанно трудилась в комитете герцогини Банстерской, возвращаясь каждый вечер в пустой дом слишком обессиленная, чтобы отдавать должное ужину в столовой, – она довольствовалась небольшим подносом с едой у себя в комнате. Но ни работа, ни усталость не спасали от горечи, которая наполняла ее каждый раз, когда она вспоминала о Николасе и Кэрол; и хотя она притворялась безразличной, когда слышала их имена, произнесенные вместе, иногда ей хотелось просто убежать прочь.

Три недели спустя после ее возвращения из Парижа Джейн вышла из кабинета врача на Харли-стрит, а его поздравления все еще звенели у нее в ушах. Ничего не видя, она залезла в машину и откинулась на мягкое сиденье, в то время как жгучие слезы покатились по ее щекам.

Как ей сказать Николасу о том, что она сейчас узнала?

Во время этих последних недель она даже не предполагала, что ночь, которую они провели вместе, – ночь, которая казалась такой далекой, – будет иметь свои последствия. Более чем когда-либо, она винила себя за то, что позволила ему тогда остаться, как глупо было верить, что ее любовь сможет пробудить в нем ответное чувство.

В ее спальне она со вздохом присела на кровать и постаралась собраться с мыслями. Но у нее в голове вертелось только одно – она носит ребенка от человека, которого любит.

В тишине вдруг резко зазвонил телефон, она взяла трубку и услышала голос Джона, глубокий и успокаивающий.

– Мне стало казаться, что застать дома тебя невозможно. Каждый раз, когда я звоню, ты занята. – Его голос понизился. – Я так хочу видеть тебя, Джейн. Ты можешь пойти сегодня вечером со мной куда-нибудь? Я очень скучаю по тебе.

– Я тоже скучала, – честно призналась она.

– Тогда почему ты ни разу не перезвонила? Все еще боишься причинить мне боль? Я считал, что мы решили, как себя вести!

– О, Джон, – она прерывисто вздохнула, – как хорошо увидеть тебя снова. Прости, что не перезвонила тебе раньше. Я буду готова к семи, если это не слишком рано для тебя.

– Никогда не может быть рано. Тебе следовало бы это знать.

Она положила трубку и в отчаянии прислонилась к изголовью кровати. Николас имеет право знать, что она носит его ребенка. Как он отнесется к этому, это его дело, а она должна думать о ребенке. Она невольно улыбнулась, когда подумала, что ее тело вынашивает маленькую частичку Николаса; всем сердцем она надеялась, что это мальчик.

Но ее эйфория быстро сменилась глубоким отчаянием, и, уже не выходя из этого состояния, она стала раздеваться и готовиться к вечеру с Джоном.

Николас зашел в дом в дурном настроении и небрежно бросил пальто на стул. Он встречался вчера с Кэрол, но сегодня, под предлогом занятости на работе, отменил встречу с ней: ему хотелось побыть несколько часов наедине со своими мыслями.

Что же случилось, почему он не перестает думать о Джейн?

Никогда он так сосредоточенно не думал о ней, как сейчас, он вдруг вспомнил все то, что они обсуждали во время его долгого выздоровления после аварии. Он не мог понять, в чем его проблема, он знал только то, что впервые в своей жизни он не был уверен в своих чувствах; его неуверенность никогда не была более заметной, чем во время его последней сегодняшней встречи, когда один из его посетителей вдруг неожиданно поздравил его с тем, как успешно его жена справляется с работой в комитете герцогини Банстерской.

– Я немного знаю об этом, – пришлось признаться Николасу, – но полагаю, Джейн расскажет мне обо всем, когда мне придется подписывать чек!

– Но она собирает не ваши деньги, – последовал ответ, – вот где вам повезло! Она выманивает их у всех, у кого может! Моя жена тоже работает в этом комитете, и она рассказала мне, что ваша супруга дошла даже до премьер-министра, чтобы тот пожертвовал какую-то сумму некой организации.

Николасу было неловко выслушивать комплименты способностям Джейн, и в то же время он не мог не признать, что гордится ею, хотя это чувство только усилило царящее в его душе смятение. Его отношение к Кэрол менялось, и, хотя ей все еще удавалось разбудить в нем желание, это чувство тут же умирало, как только он покидал ее. Он всегда знал о ее недостатках, но сейчас они представали перед ним в гораздо более отчетливом свете; но более всего его стала раздражать ограниченность ее ума. Как банальны были беседы с ней: ее интересовали только тряпки, драгоценности и сплетни высшего общества, больше ничего.

Приблизительно таково было его расположение духа, когда он вернулся домой. Все было тихо, обитая зеленым сукном дверь, ведущая в комнаты, где обитала прислуга, была закрыта. Нигде не было заметно присутствия Джейн, но когда он прошел в библиотеку, то услышал, как наверху хлопнула дверь, а затем послышалось шуршание платья. Он вышел из библиотеки, поднял голову, и у него перехватило дыхание, когда он увидел прекрасную молодую женщину, спускающуюся по лестнице.

– Джейн. – Он даже не заметил, что проговорил ее имя вслух, но она вдруг споткнулась и схватилась за перила.

– Ты сегодня рано вернулся, Николас.

– Я устал.

Она спустилась вниз и помедлила на последней ступеньке; ему показалось, что никогда она не выглядела очаровательнее, в платье цвета голубого гиацинта, которое придавало ее коже переливчатое сияние жемчуга.

– Ты куда-то собралась?

– Да. Джон заедет за мной.

Николас подошел на шаг ближе. Он увидел мерцание ее глаз, недавно омытых слезами, но ему показалось, что они светятся в предвкушении удовольствия, и его переполнила такая ревность, что ему пришлось взять себя в руки, чтобы не приказать ей остаться.

Чувствуя его напряжение, Джейн поняла его по-своему.

«Он не может выносить даже моего присутствия», – в отчаянии подумала она и невольно поплотнее закуталась в белую меховую накидку.

Истолковав ее движение как намерение удалиться, Николас почувствовал непреодолимое желание выговориться – Джейн умна и знает его лучше, чем кто-либо другой, может, даже лучше, чем он сам. Возможно, если ему удастся рассказать ей о своих чувствах, она сможет помочь ему.

– Джейн, я хочу кое-что… – Он остановился, так как прозвенел звонок, и в ответ на его настойчивый призыв из-за зеленой двери появился Девонс.

– Да? – подбодрила Джейн мужа. – Ты говорил…

– Не важно, – насупился он. – Мастерс приехал, я не хочу тебя задерживать.

Не оглядываясь, он прошел в библиотеку; но еще долго после ее отъезда мерил шагами комнату, с трудом осознавая открывшуюся перед ним ошеломляющую истину. Ему больше не о чем было размышлять. Чувства, которые охватили его, когда Джейн ушла с другим мужчиной, все поставили на свои места. Его ревность была вызвана не гордостью, но почти таким же первобытным чувством: желанием мужчины, чтобы женщина, которую он любил, принадлежала только ему.

Да, он любил Джейн.

Он удивлялся тому, что не понял этого раньше. Как он мог влюбиться в Кэрол, когда всегда рядом была Джейн? Или же это авария так повлияла на его эмоциональную стабильность, что он был почти готов разделить свою жизнь с девушкой, которая так много требовала от него? Джейн, безусловно, тоже будет требовать все лучшее. Но не богатства и не положения в обществе, ее интересуют прежде всего его мысли и идеалы. Но даже теперь, когда он признался себе в своих чувствах, он не видел быстрого и счастливого разрешения всех проблем. Как заставить Джейн поверить ему, что он действительно любит ее? После его глупого и безрассудного увлечения Кэрол потребуется нечто большее, чем просто слова, чтобы заставить Джейн поверить, что слово «любовь» не утратило для него смысла!

Только за кофе Джейн призналась Джону, что ждет ребенка. Сначала ей показалось, что он не расслышал, что она сказала, так как он не пошевелился и не произнес ни слова; но когда она попыталась повторить сказанное, он пробормотал проклятие, а сигарета, которую он хотел прикурить, смятая, упала на стол.

– Николас уже знает? – спросил он.

Она покачала головой.

– Не говори ему! Поедем со мной, Джейн. Позволь мне позаботиться о тебе, позволь мне позаботиться о вас обоих! Как только ты получишь развод, мы поженимся, и я официально усыновлю ребенка.

– Я не могу. Это будет несправедливо ни по отношению к ребенку, ни по отношению к тебе. В любом случае Николас имеет право решить, как ему поступить.

– Он может обвинить тебя! Может заподозрить в этом ловушку, чтобы удержать его. Ты подумала об этом?

– Я обо всем подумала, – с горечью сказала она, – я так много думала, что у меня больше нет сил думать. – Она судорожно вздохнула и отодвинула стул. – Не возражаешь, если я поеду домой?

– Конечно нет. – Он тут же попросил счет, и до тех пор, пока его машина не остановилась перед ее домом, они говорили только на общие темы.

Со вздохом она вошла в холл и устало поднялась к себе в комнату. Выскользнув из вечернего платья и надев прозрачный пеньюар и белье, села перед туалетным столиком и стала вытаскивать шпильки из волос. Вдруг позади себя она услышала легкий шорох, дверь, соединяющая ее комнату с комнатой Николаса, открылась, она обернулась и с удивлением увидела в дверях мужа.

– Я ждал тебя, – сказал он.

– Какая-то особенная причина?

– Не кажется ли тебе, что ты слишком часто встречаешься с Мастерсом?

– Сегодня я первый раз вышла с ним, с тех пор как вернулась домой. – Ее голос был холоден. – И вообще, мы уже обсуждали это.

– То, что вы оказались в Париже в одно и то же время, было просто совпадением, не так ли?

– Жизнь полна совпадений.

– Но это такое совпадение, которое мне не по душе. Должен сказать, что мне не нравится, что твое имя на устах каждого сплетника в этом городе.

– Мое имя? – вспыхнула она. – Что же тогда сказать про тебя? Тебе не кажется, что уже все в курсе, что ты проводишь с Кэрол все вечера? Что уже заключаются пари, как долго продержится наш брак? Но нет, в тот единственный раз, когда я выхожу с другим мужчиной, ты врываешься с криками, подобно упрямому мальчишке, который хочет съесть свое пирожное дважды! – Она повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо, ее глаза сверкали. – Это не поможет, Николас. Каков соус для гусака, таков и для гусыни, и если ты думаешь, что все вечера я буду сидеть дома…

Остальные слова замерли на ее губах, она качнулась и закрыла лицо руками. Комната закружилась у нее перед глазами, ей показалось, что люстра падает прямо на нее. Она протянула руки, чтобы схватиться за стул, но Николас подхватил ее. Он понес Джейн к кровати и бережно положил. Даже при тусклом освещении было заметно, как она бледна, он никогда раньше не замечал, как она исхудала. Но ведь она почти ничего не ела, всегда только ковырялась в тарелке, с таким видом, как будто сам вид еды вызывает у нее отвращение. Он нежно растирал ее ледяные руки, поглядывая тем временем на телефон, раздумывая, стоит ли звонить доктору. Но постепенно кровь приливала к ее лицу, и, хотя она все еще лежала неподвижно, ее дыхание стало более глубоким.

– Джейн, – настойчиво позвал он, – Джейн, ты в порядке?

Она кивнула и попыталась отдернуть свою руку, которую он по-прежнему крепко держал.

– Я не знаю, зачем я все это говорил тебе, – продолжал он. – У меня нет никакого права указывать тебе, что делать, в то время как мое собственное поведение так отвратительно!

Его слова были так неожиданны, что она боялась верить тому, что слышит. Слишком часто в прошлом она вкладывала в слова Николаса свои собственные желания, и слишком часто ей приходилось разочаровываться.

– Не надо так удивляться, – горестно сказал он. – Именно это я и хотел сказать. Пока тебя не было сегодня вечером, я попытался разобраться с самим собой. – Он быстро и невесело рассмеялся. – Я понял, что вел себя как дурак. Слепой дурак!

– Не говори так, – прошептала она. – Ты был слишком сердит, что тебя вынудили жениться на мне. Я не виню тебя за это. Должно быть, я тоже вела бы себя не лучшим образом. Я помешала твоей женитьбе на Кэрол и…

– Слава богу, что ты это сделала!

Она недоверчиво взглянула на него.

– Это правда, – добавил он. – Женитьба на тебе – это лучшее, что я сделал за всю свою жизнь.

– Но Кэрол… как же Кэрол?

Неожиданная краска выступила на его скулах, но его глаза смотрели на нее твердо.

– Какими словами мужчина должен описывать свое безрассудное увлечение, чтобы не выглядеть ни дураком, ни грубияном? – Неожиданно он встал и отошел от кровати, теперь она почти не видела его в полумраке. – Когда я думаю обо всех тех вещах, что я сказал тебе, Джейн, как горько мне становится… Должно быть, я сошел с ума, что не понял моих чувств к тебе год назад.

– Ты боялся, – прошептала она, даже сейчас не осмеливаясь верить в то счастье, которое, казалось, было так близко.

– Думаю, что да. – Он снова подошел к ней. – Должно быть, я догадывался, что любить тебя означает принадлежать только тебе, и боялся этого.

– А теперь?

– Теперь мой единственный страх – потерять тебя, а может, я уже потерял тебя.

– Тут тебе нечего опасаться. – Она привстала и сделала движение ему навстречу, но он опередил ее: его объятие было крепким и теплым.

– Это правда, Джейн? – хрипло спросил он. – Это действительно так?

– Я люблю тебя, – прошептала она, – я всегда тебя любила.

Молча он сжал ее в объятиях, поглаживая ее волосы и покрывая ее веки быстрыми нежными поцелуями.

– Я вознагражу тебя за все, – страстно бормотал он, – мы уедем вдвоем – у нас будет длинный медовый месяц.

Она покачала головой, он отодвинулся и недоуменно посмотрел на нее:

– Что? Я сказал что-то не так?

Джейн хотелось расхохотаться.

– Все так, дорогой. Просто твоя арифметика не совсем точна. – Она крепко прижала его к себе, обхватив руками его шею. – Нас будет не двое, – медленно проговорила она. – Я жду ребенка.

– Ты… что? – Он недоверчиво посмотрел на нее. – Но я… но мы…

– Очень плодовитая пара, – сказала она и рассмеялась.

Ее смех подействовал как катализатор, растворив в себе все напряжение и взаимные обиды, которые были между ними, так что теперь, когда он притянул ее к себе, он испытывал только благодарность за ту уверенность в их счастливом будущем, которую она дарила ему.

– Моя дорогая, – прошептал он, – как я люблю тебя.

На следующее утро Джейн спала дольше обычного, а проснувшись, обнаружила, что Николас уже уехал в офис. Но на подносе с завтраком, который горничная внесла в комнату, лежала красная роза. Она взяла ее и прижала к щеке. Память о прошедшей ночи еще теплилась в ней, заставив ее забыть все прошлые одинокие ночи. Все, с одиночеством покончено. Она с трудом заставила себя не выскочить из кровати и не начать танцевать от радости. Николас любит ее!

Удовлетворенная, она откинулась на подушки, смакуя то удовольствие, с которым она расскажет тете Агате о том, что случилось. Но внезапно ее мысли омрачились воспоминанием о Кэрол, несколько заглушив ее недавно обретенную радость. Николасу предстоит неприятная задача – рассказать Кэрол, что он больше не любит ее. Внезапно видение Кэрол в объятиях Николаса всплыло в воображении Джейн, с усилием она отогнала его прочь – она не позволит горестным воспоминаниям омрачить ее будущее. Но забыть о Кэрол было не так легко; понимая, что чем дольше она остается в кровати, тем больше будет жалеть себя, Джейн встала. Как только она это сделала, зазвонил телефон – Николас захотел пожелать ей доброго утра и сказать, что любит ее.

– Давай пообедаем вместе, – предложил он.

– Я не могу, – огорченно ответила она. – У меня заседание благотворительного комитета, я пробуду там весь день.

– Тогда увидимся вечером.