Текст книги "Любимая балерина"
Автор книги: Роберта Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Роберта Ли
Любимая балерина
(Цветы любви – 111)
Роберта Ли
Любимая балерина
Глава 1
– Последний акт! Новички на выход!
Голос распорядителя, вызывающего артистов на сцену, разнесся по пустым коридорам театра. Дверь гримерной распахнулась, и оттуда высыпали стайки оживленно болтающих девушек в пышных ярко-белых пачках. Балерины начали спускаться вниз, резкий, неровный свет на лестнице придавал их лицам нереальное выражение, делая глаза огромными, губы необычно яркими, подчеркивая густой слой румян на щеках.
Девушки подошли к кулисе и остановились в ожидании первого аккорда оркестра. Когда грянула музыка, они, словно легкокрылые бабочки, выпорхнули на сцену, забыв об усталости, и отдались танцу, невесомо взлетая и мягко касаясь пола пуантами. Воздушные юбочки поблескивали в свете рамп. Танцовщицы закружились в пестром хороводе, взявшись за руки.
Но вот музыка смолкла, занавес упал, и одна за другой белые фигуры покинули сцену, оставив все аплодисменты на долю исполнителей главных партий.
Девушки устало поднимались в гримерную, тяжело переводя дыхание.
– Я просто не в состоянии это выдержать, а ты, Люси?
– Нет, но я умираю с голоду, и если нас хорошо покормят, я согласна пойти на прием.
– Можешь положиться на Мими. Ей приятно думать, что она угощает будущую Фонтейн!
Приободрись, подруга, скоро все будет позади.
Слова сочувствия были адресованы миниатюрной девушке с золотистыми волосами, туго стянутыми над высоким лбом. Чуть выступающие скулы и мягкие очертания подбородка придавали ей чуть печальный вид, который еще больше подчеркивали миндалевидные карие глаза и нежные пухлые губы. Она была хорошо сложена, с узкими плечами и бедрами, и издали похожа на мальчика. Ее голос был тихим и нежным, как и она сама.
– Я просто устала, вот и все. После того как ты ушла сегодня утром, мадам Молина еще два часа продержала меня у станка.
– Это все Пирз. Уверена, он хочет дать тебе партию.
– Молина этого не говорила. Еще бы чуть-чуть, и она назвала меня слонихой. В конце концов, все это перешло в испытание на выносливость.
Все тело Люси болело от напряжения, и она медленно поднималась по лестнице, мечтая о своей тихой комнате в пансионе мамаши Кромарти. Но Мими Делфонт была богатой покровительницей балетной школы, и если кто-нибудь из балерин не пойдет на вечер, устроенный ею, мадам Молина потребует более веского объяснения, чем простая усталость.
Вернувшись в гримерную, девушки принялись расшнуровывать пуанты, снимать прочие наряды. Люси уселась у длинного, ярко освещенного стола и стала смывать грим. Яркие краски смешивались, превращаясь в грязное месиво, под которым просвечивала удивительно прозрачная кожа.
Без грима и в простом золотисто-желтом платье, немного темнее волос, Люси выглядела не такой заметной и броской, как в своей пышной балетной пачке, и яркая губная помада еще больше подчеркивала ее бледность. Заколов длинные волосы, волнами падающие на плечи, двумя черепаховыми гребенками, она присоединилась к остальным девушкам и села в одно из такси, заказанных мадам Молиной по просьбе Мими Делфонт.
Похожий на дворец дом их покровительницы уже был полон гостей, и приглушенный разговор смешивался со звоном бокалов и хлопаньем пробок от шампанского. Мими Делфонт приветствовала молодых балерин, пригласила их к столу и, решив, что выполнила свой долг, вернулась к ведущим артистам труппы.
Оглядев подсохшие сандвичи, Люси забралась в угол и взяла у проходившего мимо официанта бокал шампанского. Она быстро опустошила его, надеясь, что усталость пройдет, но вместо этого у нее закружилась голова. Комната медленно поплыла перед глазами, и бедняга уже начала подумывать, как бы уйти незамеченной, когда кто-то взял ее за руку и подвел к стулу.
– Осторожно! Вы побледнели…
Люси благодарно опустилась на стул и взглянула на своего спасителя. Это был высокий молодой человек лет тридцати, с прямыми черными волосами, высоким лбом и тонкими чертами лица. У него были карие глаза и густые брови, придававшие лицу суровое выражение, которое тут же смягчила ласковая улыбка.
– Я испугался, что вы упадете прямо к моим ногам, – сказал он. – Принести вам выпить?
– Я уже выпила, и вот что получилось. У меня было так много работы, что не осталось времени поесть.
– Мы это исправим. Что бы вы хотели?
– Все самое вкусное, – торжественно ответила Люси.
Молодой человек рассмеялся и отошел, а через несколько секунд вернулся с полной тарелкой снеди.
– Вы в школе Деннисона?
– Была, но сейчас я в кордебалете.
– Вы выглядите слишком молодо, чтобы быть оперившейся балериной.
– Боюсь, я только наполовину оперилась. Должно еще вырасти много перьев.
– У вас все впереди.
– Мне двадцать три.
– Зрелый возраст!
– Достаточно зрелый для балерины. Не забывайте, мы начинаем очень рано. – Люси поднесла руку ко рту, чтобы скрыть зевок.
– Маленькие девочки давно должны спать.
– Я бы с удовольствием, но мне придется ждать остальных из-за такси.
– Вы живете далеко?
– В Бэйсуотере.
– Я сам скоро ухожу и могу вас подвезти, если хотите. Мне по пути.
– Вы очень добры, – с улыбкой ответила Люси.
– Не стоит благодарности. Я приду за вами через несколько минут. Сначала мне надо кое с кем поговорить.
Молодой человек извинился, а Люси прикрыла глаза и погрузилась в приятный сон…
– Просыпайся! Даже если тебя не приглашают на танец, это не повод, чтобы спать.
Девушка очнулась. Увидев своего наставника, с упреком взглянула на него:
– Я почти весь день стояла у станка!
– Ничего, – ухмыльнулся тот, – тебе это только на пользу. Старушка довольна.
– Правда, Пирз? Она так сказала?
Стройный красавец привалился к стене и буркнул:
– Да, так и сказала.
Приподнятые брови в сочетании с чуть удивленным выражением лица делали его похожим на фавна, а каждый грациозный жест выдавал профессионала. Ставший первым танцовщиком балета Деннисона в двадцать девять лет Пирз Беллами переключился с танцев на хореографию.
– Я начинаю работать над новым балетом, – продолжал он. – Деннисон хочет, чтобы я сам проводил репетиции с кордебалетом, но мне нужно найти кого-нибудь для па-де-де. Адана может отказаться, пока не будет уверена, что балет попадет в репертуар театра.
– Думаешь, Деннисон согласится?
– Все будет зависеть от его настроения. Сейчас он и думать не хочет обо мне как о хореографе, желает, чтобы я продолжал танцевать.
– Просто он боится тебя потерять, – твердо сказала Люси.
Пирз пожал плечами:
– Я его уломаю. Приходи завтра пораньше, хочу кое-что попробовать с тобой.
– Но мне кажется, что я еще недостаточно опытна!
– Пока да, но я хочу дать тебе шанс. – Пирз отошел от стены. – Пойдем, ты устала. Я отвезу тебя домой.
– Спасибо, дорогой, но у меня уже есть попутчик, – Люси махнула рукой в дальний конец комнаты. – Вон тот мужчина, не знаю, как его зовут.
– Ну, тогда я пойду. Не забудь: завтра рано утром.
Как только Пирз ушел, появился темноволосый молодой человек. Они попрощались с хозяйкой, прошли через просторную прихожую и спустились к автомобилю.
– Эти вечеринки сущее проклятие. – Незнакомец завел мотор, и машина тронулась с места.
– Почему вы тогда на них ходите?
– Вынужден. Миссис Делфонт подруга моей матери, и мне приходится иногда появляться у нее, доказывая, что я не провожу свободное время в ночных клубах.
Они продолжали болтать о вечеринке и о балете, и когда остановились перед парадной дверью пансиона, Люси протянула руку:
– Спасибо, что подвезли, мистер…
– Саммерфорд. Кстати, я не знаю вашего имени.
– Люсинда Марлоу.
– Какое внушительное имя для такой хрупкой девушки! Спокойной ночи, фея.
Он подождал, пока Люси поднимется по лестнице, и уехал…
Рано утром, когда она пришла в театр, Пирз уже стоял у станка, и они покинули зал только через три часа. Это была одна из множества утомительных репетиций, и в течение следующих нескольких недель Люси разучивала поставленный молодым хореографом танец. Впервые она покинула кордебалет, и даже мысль о том, что Деннисон может не одобрить постановку, не могла охладить ее рвения. Пирз был требовательным учителем и ругался, если Люси что-то не удавалось, но он был столь же суров и к себе, и постепенно танец стал обретать искомую форму.
Когда Пирз пригласил Джека Деннисона на просмотр, Люси уже чувствовала себя уверенно в танце. Шеф появился в зале и тяжело опустился в скрипучее плетеное кресло, его львиная голова отражалась во множестве зеркал, висящих на стенах. Но балерине передалась уверенность учителя, который не обращал внимания на их зрителя, и она полностью отдалась танцу – па-де-де на музыку Скарлатти, которую наигрывал на древнем пианино равнодушный музыкант.
– Хорошо, хорошо. – В густом голосе Деннисона сквозило неподдельное удовольствие.
– Когда-нибудь ты станешь хорошим хореографом, Пирз. – Усталые глаза взглянули на девушку. – А ты, моя милая, через три, возможно, через два года уже осилишь главные партии.
Балерина уселась на пол, а Пирз вытер лоб.
– Люси пока еще не готова к партии, Джек. Ей нужно больше импульсивности. Но она дала тебе общее представление о танце, а это самое главное. Ты согласен?
– Хорошо, но слишком уж легковесно. Не хватает глубины.
– Это только последнее па-де-де. Когда я отрепетирую остальное, танец станет достаточно выразительным.
– Тогда покажи мне, когда закончишь. Потом и поговорим.
Пирз раздраженно махнул рукой:
– Но я не хочу работать дальше, если ты не дашь согласие.
– Ты слишком нетерпелив, парень. Пока товар не готов, нельзя говорить о рынке. Я посмотрю еще раз, когда ты закончишь.
Деннисон, хмыкнув, поднялся и пошел, а Пирз иронично поглядел ему вслед.
– Что ж, Люси, нам предстоит много работы. – Он помог ей встать. – Пошли выпьем кофе. Я должен серьезно подумать.
– Деннисон так спокойно сказал про два или три года. Но для меня это целая жизнь.
Пирз усмехнулся:
– Ты же знаешь, он не всегда прав. Не думаю, что тебе потребуется столько времени. Надо еще много заниматься, но ты и так уже достаточно хороша.
– Правда? – Лицо девушки озарилось улыбкой.
– Конечно. Решимость – уже половина дела, а тебе ее не занимать. Иначе никогда не доберешься до вершины.
Люси с упорством продолжала занятия, проводя каждый свободный час на репетициях. А вскоре узнала, что Деннисон решил доверить ей партию Синей Птицы в новой постановке «Спящей красавицы».
В день премьеры все, как обычно, были взволнованными и уставшими, и казалось, все идет не так. Пуанты спадали, пуговицы отрывались, трико морщились, головные уборы не держались. Но как только поднялся занавес, все наладилось, заиграл оркестр, и под звуки музыки танцоры отдались любимой стихии.
По мере приближения своего выхода Люси, нервничая, стояла за кулисами с партнером, столь же напуганным молодым человеком, для которого это был первый сольный выход.
Наконец их очередь настала, и они появились на сцене.
В третьем ряду партера Джулиан Саммерфорд изучал программку и с удивлением узнал в трепетной фигурке в голубом ту самую застенчивую, незаметную девушку, с которой он познакомился у Мими Делфонт. В обычной жизни она была совершенно простой, но в свете рамп, в паре с партнером она, казалось, воплощала сам дух танца, а ее утонченная красота и грациозность приковывали внимание. После исполнения па-де-де Джулиан принялся энергично аплодировать и решил после представления поздравить балерину и пригласить на ужин.
Люси вспыхнула от удовольствия, прочитав записку случайного знакомого, и была удивлена, что он ее еще помнит. Как всегда после премьеры, все были возбуждены, и ей хотелось веселья и поздравлений. Впервые в жизни у нее не было желания болтать с другими девушками, а потом возвращаться в свою комнату к подогретому постному ужину и чашке какао.
Джулиан Саммерфорд с любопытством уставился на нее, когда она выбежала из театра, и был слегка разочарован, обнаружив, что она выглядит точно так же, как тогда на вечеринке, – намного более бледной, чем та яркая фигурка на сцене.
– Простите, вам пришлось меня ждать, – вежливо сказала она.
Он улыбнулся:
– Вы переоделись очень быстро. Спасибо, что приняли мое приглашение. Чего бы вам хотелось?
– Поесть, – быстро ответила Люси. Джулиан распахнул дверцу машины.
– Вы первая девушка в моей жизни, которая не стесняется признаться, что хочет есть!
– Значит, у вас не было знакомых балерин, мы всегда голодны.
– Тогда поедем в «Руле».
Через несколько минут они остановились перед маленьким рестораном. Люси очень понравилось это местечко с развешанными по стенам фотографиями старых артистов и афишами, здесь она чувствовала себя как дома и непринужденно болтала с Джулианом. Он был совершенно не похож на решительных молодых людей ее круга, его мягкие манеры и спокойное честолюбие были так далеки от их страстного желания преуспеть любой ценой.
Люси как следует подкрепилась, и Джулиан с удовольствием наблюдал за ней, при этом он не переставал удивляться, что такая хрупкая девушка может съесть так много. Теплая атмосфера ресторана передалась обоим, и вечер прошел так быстро, что они и не заметили, как остались в зале одни. Он извинился:
– Я должен был догадаться, что после премьеры вы захотите вернуться домой пораньше.
– Мне, конечно, хочется спать, – призналась Люси, – но было так хорошо, что я посидела бы еще. Жаль только, что завтра надо быть в театре очень рано.
– Опять репетиции?
– Да, с Пирзом Беллами. Он ставит новый балет, и я разучиваю главную партию.
– Но вся эта бессмысленная работа совершенно изнурит вас.
– Танцовщики балета должны быть, как скаковые лошади и борзые, худыми и жилистыми! – Она вытянула изящную ногу. – Смотрите, какие крепкие мышцы.
Изумившись ее наивной гордости, Джулиан наклонился и прикоснулся к ее лодыжке.
– Возможно, вы жилисты, как борзая, но вы отнюдь не аист!
Смеясь, они вышли из ресторана, сели в машину и через несколько минут уже ехали через темный и призрачный Ковент-Гарден. Девушка поежилась, и ее спутник включил обогрев.
– Так лучше?
– Гораздо, спасибо. Какая красивая машина! Как она называется?
– «Бентли».
Люси была поражена.
– Чем вы занимаетесь?
– Работаю в министерстве иностранных дел.
– Вы дипломат! Как ваше имя? Вы подписались Дж. Саммерфорд.
– Догадайтесь с трех раз.
– Джон, Джозеф или Джеймс, – быстро сказала Люси.
– Не угадали. Джулиан.
– Какое хорошее имя! Вы похожи на Джулиана.
– И как, по-вашему, должен выглядеть Джулиан?
– Высокий, темноволосый, красивый и на «бентли».
Он рассмеялся:
– Рад, что я подхожу под описание. А Люсинда – это настоящее имя?
– Да, у меня нет сценического псевдонима. Друзья называют меня Люси.
– Почему вы решили стать балериной?
– Моя мать была балериной до замужества. Отец был сельским врачом, но я пошла по ее стопам и поступила в школу Деннисона, когда мне было десять.
– Начинать надо в каком-то определенном возрасте?
– Конечно, пока суставы еще податливые.
– Похоже на пытку! – Джулиан поморщился. – Не могу представить, чтобы кто-то добровольно согласился на это. Наверное, у вас не остается времени для других интересов?
– Балет – мое единственное увлечение. Не могу представить без него жизнь. Но вы правы. Если хочешь стать балериной, необходимо отказаться практически от всего. И даже если достигнешь высот, надо продолжать упорно работать, больше всего на свете любить танцевать. Иначе ничего не выйдет.
– Лично я бы выбрал что-нибудь попроще.
– Танцы – единственное, что мне по душе.
Джулиан свернул за угол и притормозил.
– Наверное, родители вами гордятся.
– Папа умер, когда мне было пятнадцать, а мама два года назад.
– Простите.
Они остановились перед пансионом, и Люси протянула руку:
– Спасибо за прекрасный вечер.
– Мне тоже было очень приятно.
Люси сунула ключ в замок и услышала, что Джулиан поднялся за ней.
– Когда я вновь вас увижу?
– Когда захотите, – просто ответила она.
– Хорошо. Тогда я заеду за вами в театр на этой неделе. Спокойной ночи, Люси.
– Спокойной ночи, Джулиан.
Глава 2
Следующие несколько месяцев Саммерфорд заезжал за девушкой в театр два или три раза в неделю и водил ее ужинать. Его привлекал контраст между ее внешностью на сцене и в обычной жизни и очаровывала ее наивная искренность, так не похожая на манеры светских львиц. Сначала ему казалось, что это только игра, но, узнав Люси получше, он осознал, что она не способна на притворство, а за ее внешней беззаботностью кроются ум и сильный характер.
Ей нравилось проводить время с Джулианом, потому что он был не таким, как те мужчины, с которыми она постоянно общалась в мире балета. Его прекрасные манеры и почтительное отношение очень отличались от фамильярного обращения ее партнеров.
Незаметно этот человек стал частью жизни Люси. Вечера, которые они проводили вдали друг от друга, тянулись целую вечность, и даже репетиции не могли заставить ее не думать о нем.
Она влюбилась впервые в жизни, и чувство было таким невероятно прекрасным, что не хотелось ни с кем его делить. И скоро Люси уже мечтала, чтобы Джулиан ответил на ее чувство. Они были знакомы уже почти три месяца, когда он позвонил ей и пригласил поужинать в «Савое». Выход в такой дорогой ресторан заинтриговал Люси.
– Ты разбогател? – весело спросила она, когда оба уселись за столик.
Джулиан рассмеялся:
– Я получил новую должность, поэтому и привел тебя сюда, чтобы отпраздновать очередное назначение.
– Джулиан, я так рада за тебя! И что же это за пост?
– Я буду посредником на трехсторонней конференции в Париже.
– В Париже! Значит, ты уезжаешь?
– Ненадолго, – ответил Джулиан и отвел глаза. – Всего каких-нибудь три месяца.
Всего три месяца! Для Люси это была целая вечность, полная одиночества.
– Я буду скучать, – тихо сказала она. – Тебе хочется ехать?
– Да. Париж – красивый город. Ты там была?
– Нет, труппа ездила туда пять лет назад, я тогда была слишком молода.
– Я забыл, что балет – вся твоя жизнь. – Джулиан вертел между пальцев бокал. – Интересно, была бы ты счастлива без него?
Сердце Люси забилось.
– Это зависит от причины, по которой я откажусь от балета.
– Например, если ты выйдешь замуж и не сможешь продолжать танцевать.
– Тогда я должна буду очень любить этого мужчину.
Она опустила глаза, надеясь, что Джулиан скажет что-то важное, но он взглянул на часы:
– Черт, я и не знал, что уже так поздно! Завтра мне надо ехать первым поездом.
Люси быстро вскинула голову.
– Так рано?
– Пока еще не в Париж, я уезжаю не раньше чем через две недели. Сначала надо съездить в Девон к моей семье.
– Тогда надо идти, ты не должен опоздать. Не стоило тебе приглашать меня.
Люси тут же пожалела об этих словах, а Джулиан покраснел.
– Ты устала, Люси. Хорошо, что мы уже уходим.
Они оставили кофе нетронутым и пошли к машине. В дороге почти все время молчали.
Остановились перед серым каменным зданием пансиона. Ночь была темной, и уличные фонари отбрасывали тени на лицо Люси, отчего она выглядела такой юной и печальной, что Джулиан не выдержал и прикоснулся к ее щеке.
– Не грусти, фея. Я уезжаю не навсегда и, когда вернусь, сразу же свяжусь с тобой.
– Правда?
– Конечно. Я очень люблю балет.
– Только балет?
– И маленькую балерину по имени Люсинда Марлоу.
Люси прикрыла глаза, и на её щеках заблестели слезы.
– Я буду по тебе скучать. Мне нравится «бентли».
– Только «бентли»?
– И высокие, красивые темноволосые мужчины, которые на них ездят.
– Люси, Люси! – Джулиан обнял ее и прикоснулся к губам. Они поцеловались в первый раз, и его удивил ее страстный ответ и собственный внезапный прилив нежности к ней.
Наконец он мягко отстранил ее и отвел волосы со лба. – Спокойной ночи, малышка. Не забудь меня.
– Не забуду, – прошептала она, вылезла из машины и побежала к дому.
Джулиан решил ехать в Девон на следующее утро. Воспоминание о слезах Люси не давало ему покоя, хотелось поскорее покинуть Лондон…
В доме матери было тихо, и, догадавшись, что все обедают, Джулиан прошел через просторную прихожую в комнату. Навстречу ему вышла высокая женщина средних лет, с пухлым спокойным лицом и темными гладкими волосами.
– Сынок, дорогой, как хорошо, что ты приехал! Я ждала тебя только вечером.
– Удалось вырваться пораньше, – ответил он, целуя мать. – Не люблю вести машину в темноте.
– Ты обедал?
– Нет, с удовольствием поем. Пойду только вымою руки.
Поднявшись по узкой лестнице в длинный коридор, Джулиан подумал, как хорошо вновь оказаться дома. Казалось, теплота и уют окутывают его, словно одеялом, здесь он мог позабыть о своих проблемах, о том, что впереди трудная работа, и быть просто любимым сыном.
Комната была уже приготовлена к его приезду, даже ваза с рождественскими розами стояла на столе из тёмного дуба, и, моя руки, он заметил, что мыло с запахом сосны. Мать помнила, что это его любимое!
Тихонько напевая про себя, закрыл дверь и спустился в столовую.
Мать не прикасалась к еде, пока сын не доел грейпфрут.
– Я так редко вижу тебя, что не хочу есть одна. Эта комната слишком просторная для одного человека.
Джулиан нежно взглянул на мать:
– Тогда ты должна есть на кухне, мама. Кстати, как Фрэнсис?
– Хорошо, милый. По крайней мере, я так думаю. Твой братец мне почти ничего не рассказывает.
– Наверное, опять что-то с Энн?
– Боюсь, да. Она хочет, чтобы они переехали в Лондон.
– Но это нелепо. Его дом здесь.
– Я знаю, но Энн так не думает. Она говорит, что этот дом когда-нибудь станет твоим и Фрэнсису не стоит привыкать к поместью. Она отравляет ему жизнь своей настойчивостью, но я не хочу вмешиваться.
– Я сам поговорю с Фрэнсисом. Он не имеет права позволять Энн расстраивать тебя.
Кстати, где они? Я так хотел увидеть их близнецов. Они пообедали раньше?
Миссис Саммерфорд разгладила салфетку.
– Я собиралась сказать тебе, когда ты поешь.
– Сказать что?
– Энн и Фрэнсис здесь больше не живут. Они переехали.
– Переехали? Зачем? Куда?
– Не очень далеко, милый, в Мэйфилдс. Это около двух миль от нас. Ты же знаешь, Энн всегда хотела иметь свой дом, хотя я делала все возможное, чтобы она чувствовала себя здесь как в родных стенах. В конце концов, она убедила мужа купить маленький домик. В нем нет даже отдельной детской, но Энн была настроена так решительно, что Фрэнсис просто не мог больше сопротивляться, хотя и заявил, что не согласен ехать в Лондон. Он по-прежнему помогает мистеру Харди, так что надо быть благодарными хотя бы за это.
Джулиан сделал нетерпеливый жест.
– Я не могу понять, почему Энн захотела переехать в крошечный домик, когда могла остаться с тобой.
– В наши дни молодые женщины хотят быть независимыми. – Миссис Саммерфорд подала мясо. – Я даже предложила переделать второй этаж в отдельную квартиру, но она ничего не хотела слушать. Все твердила, что ты тоже женишься и захочешь привезти сюда свою жену. В общем, мне пришлось смириться с ее решением. Они живут недалеко, так что я могу видеть Фрэнсиса каждый день, ему удобнее обедать здесь, чем возвращаться в Мэйфилдс.
Но сегодня у Энн день рождения, так что, естественно, он решил обедать с ней.
– День рождения! А я забыл купить ей подарок.
– Ничего. Я уже послала ей от нас пару серебряных канделябров, помнишь, тех маленьких на моем туалетном столике. Они всегда ей очень нравились.
– Ты слишком добра. – Джулиан взял мать за руку. – Мы этого не заслуживаем, и меньше всего Энн.
– Чушь! Какая тогда от меня польза, если я не смогу помогать своим детям?
– Не говори так, ты – главное в нашей жизни.
Женщина слабо улыбнулась:
– Мне достаточно слышать, что ты так говоришь. Иногда мне хочется бросить дом и повсюду сопровождать тебя. Я должна обустраивать твой быт, мне ненавистна мысль, что ты можешь жить в каком-нибудь тесном клубе или отеле. Но я боюсь стать тебе обузой, поэтому продолжаю жить здесь и ждать твоего возвращения.
– Ты никогда не будешь мне обузой, мама! Ты ведь знаешь, как много для меня значит возвращаться домой, где все осталось по-прежнему.
– Я рада. Мне хочется, чтобы так было всегда.
Но уютный дом в этот раз не приносил Джулиану обычного удовлетворения, и даже посещение Энн и Фрэнсиса в их маленьком простом доме и игры с племянниками-близнецами не смогли избавить его от смутного беспокойства. Когда они с матерью пили чай в гостиной, она заметила это.
– Что случилось, сынок, ты плохо себя чувствуешь?
Джулиан подошел к широкому окну и уставился на лужайки, спускающиеся к такому же серому, как небо, морю.
– Возможно, я просто устал, мама. Мне сложнее привыкнуть к жизни здесь после нескольких месяцев в городе.
– Тебя слишком загружают работой, милый. Я напишу Мэгги Рэнкен, чтобы сэр Джон давал тебе больше отдыха.
Джулиан рассмеялся и оглянулся на мать, сидящую за столом:
– Я уже не школьник, мама. Сэру Джону вряд ли понравится такое замечание.
– Глупый, я знала сэра Джона еще тогда, когда он был моложе тебя. Я чуть не вышла за него замуж, но тут появился твой отец и вскружил мне голову. Как жаль, что он не дожил до этого дня и не увидел, как повзрослели вы с Фрэнсисом. – Миссис Саммерфорд задумчиво уставилась на свое обручальное кольцо. – Вообще-то, когда дети становятся на ноги, они тут же забывают обо всех жертвах, на которые шли родители ради них. Иногда мне кажется, что было бы проще, если бы у меня была дочь. Девушка почти не изменяется после замужества, но мужчина… – Она пожала плечами. – Когда сын женится, мать ему больше не нужна. Энн меня не любит, и я боюсь, что она настроит Фрэнсиса против меня.
Помолчав, мать сменила тему разговора:
– Сколько ты здесь пробудешь?
– Около недели. Пока не уверен.
Джулиан встал и медленно прошелся по комнате, то поправляя картину на стене, то проводя рукой по клавишам кабинетного рояля у окна. Цвета в комнате были приглушенными и мягкими, каждый предмет будто сливался с другим, постоянно напоминая о Люси. Как прекрасно она будет смотреться в этом доме и как полюбит его! Уверенный, что она живет лишь на чае и жестких булочках, он думал, что здоровая пища и деревенский воздух пойдут ей на пользу, и ему хотелось заботиться о ней.
Внезапно его пронзила мысль, что он не вынесет, если Люси исчезнет из его жизни. Не видеть ее смеющегося лица, не держать в объятиях ее хрупкое тело невыносимо, и Джулиан понял, что не покинет Англию, не увидев девушку еще раз.
Через пару дней он сказал, что его вызывают в министерство досрочно, оправдывая себя тем, что для матери сейчас важнее отношения с Фрэнсисом.
По пути в Лондон с каждой милей нетерпение становилось сильнее. Джулиан был изумлен, что столь невинная дружба могла перерасти в такое сильное чувство, и он вспомнил, что поцеловал Люси всего один раз.
В клубе Джулиан неторопливо принял ванну и переоделся, зная, что Люси освободится только поздно вечером, и три часа спустя, остановив машину у театра, вышел из нее. Наконец из дверей высыпали девушки, а за ними появилась Люси со спутником. Она оживленно разговаривала с ним, и мужчина небрежно подхватил ее под руку.
Неожиданно обернувшись, Люси увидела знакомое лицо и замерла.
– Джулиан!
Девушка бросилась к нему, и он обхватил руками ее дрожащее тело.
– Я и не думала, что четыре месяца пройдут так быстро! – Она обернулась к спутнику, который ожидал с плохо скрытым раздражением: – Пирз, мой друг командирован в Париж, и я думала, что он уже уехал.
– Да? – Пирз иронично глянул на Джулиана, потом перевел понимающий взгляд на Люси. – Все понятно. Но не забудь, что я жду тебя завтра утром.
После легкого кивка изящная фигура хореографа стала удаляться, и Люси виновато посмотрела вслед:
– Бедный Пирз, он хотел рассказать мне о новом балете.
– Тебе жаль?
– Конечно нет, я хочу быть с тобой. Ты ревнуешь?
– У меня есть основания?
– Нет, Пирз – просто часть моей работы. Пойдем, уже холодно.
Джулиан усадил девушку в машину и завел мотор.
– Куда мы поедем? – спросила Люси.
– Я хотел сходить с тобой на танцы.
– Да это настоящий праздник! Хотя танцевать с тобой – это что-то новенькое.
Через несколько минут они подъехали к солидному зданию ресторана в Челси.
– Идем, я заказал столик рядом с танцплощадкой, – сказал Джулиан.
Он не захотел танцевать с Люси, пока она как следует не поест, и то и дело подкладывал ей на тарелку. После вина ее лицо чуть порозовело, и наконец Джулиан поднялся и взял ее за руку.
И вот девушка в его объятиях. С ней было удивительно приятно танцевать, и, глядя на изгиб ее бровей и светлые ресницы, он не понимал, как мог расстаться с ней.
Люси пыталась отогнать мысль о том, что видит ставшего уже близким ей человека в последний раз, и ее веселость была такой наигранной, что он это заметил.
– Сегодня ты очень взволнованна, девочка. Что произошло во время моего отсутствия, ты получила место примы?
– Боже мой, нет! Этого еще ждать долгие годы.
– Что же тогда?
– Я очень рада снова быть с тобой, пока ты не уехал в Париж…
В ту ночь Джулиан повез Люси не домой, а поехал с ней в Гайд-парк. Они остановились под деревьями на берегу озера. Он взял ее руку и поднес к своим губам.
– У тебя прелестные пальчики, фея. А ты, правда, рада, что я приехал повидаться с тобой перед отъездом?
– Всегда приятно видеть старых друзей.
– Дорогая, не дразни меня!
– Что ты от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы ты меня поцеловала.
Люси прижалась к Джулиану. После долгого поцелуя она с улыбкой вздохнула:
– Милый, и дни показались мне годом! Я так по тебе скучала.
– Я тоже скучал, любимая. – Он поднес ее руки к губам и поцеловал. – Береги свои ручки, солнышко, они держат мое сердце.
В течение следующих нескольких дней влюбленные виделись очень часто. Джулиан заезжал за Люси утром и отвозил ее в театр, забирал после обеда и привозил к началу представления, занимая место в партере. Чтобы сделать ему приятное, она пропустила несколько репетиций и не стала рассказывать о гневе Пирза. Время летело так быстро, что не успела Люси оглянуться, как наступил день расставания, и Джулиан уговорил ее в последний раз пропустить репетицию. В десять тридцать она была у дверей, не желая тратить ни минуты времени, которое Джек Деннисон с неохотой выделил ей. Когда на улице появился темнозеленый «бентли», она слетела по ступеням.
Джулиан распахнул дверцу:
– Доброе утро, милая. Ты очень быстро!
– Я тебя ждала. Куда мы едем?
– В отель у реки. Тебе там понравится.
Они добрались до места после полудня и рука об руку бродили по лужайкам, пока не проголодались.
В ресторане было почти пусто, и они выбрали столик в дальнем углу – уютном и теплом.
Пока официант выполнял заказ, тихо ворковали.
– Ты меня любишь, Джулиан?
– Больше всего на свете, Люси. – Он взял ее за руку. – Ты выйдешь за меня замуж?
– Не шути, милый.
– Я не шучу, никогда не был более серьезным. Жду твоего ответа.
– Но…
– У меня в кармане уже три дня лежит разрешение на брак, только я все никак не мог спросить тебя. Мы можем оформить брак в Кэкстон-Холле сегодня же. Я замолвлю словечко в министерстве иностранных дел, чтобы тебе выдали паспорт, и ты поедешь со мной в Париж.
