Текст книги "Порубежная война"

Автор книги: Роберт Святополк-Мирский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Василий Медведев и Филипп Бартенев, умытые, причесанные, в одежде, тщательно приведенной в порядок трясущимися от страха руками слуг молодых князей Воротынских, вышли на площадь, где перед помостом уже был накрыт ломящийся под тяжестью блюд стол, за которым восседал Леваш со своими друзьями.

Они двинулись к столу и вдруг, по дороге, Филипп вздохнул и перекрестился.

Василий сразу понял, что это значило.

Должно быть, они одновременно вспомнили, как семь лет назад, однажды ночью уже видели подобное застолье.

Тогда Леваш, старый друг отца Филиппа Алексея Бартенева, сообщил им, что Ян Кожух Кроткий, похитив Настеньку Картымазову, скрылся вместе с ней в неизвестном направлении. Воспоминание о несчастной Настеньке, а следом за тем и об ее ужасной смерти всегда причиняло Филиппу огромную боль, хотя прошло уже шесть лет со времени ее гибели, а рядом с Филиппом постоянно находилась тихая маленькая крещеная татарочка Дарья. Но Анница, от которой брат с детства никогда ничего не скрывал, говорила Василию, что, несмотря на упорные слухи и нежную привязанность к своей утренней звезде, как называл татарочку Филипп, он по-прежнему верен покойной супруге, которую так любил…

– О! Совсем другое дело! – воскликнул Леваш. – Присаживайтесь, друзья – нас ждет увлекательнейшее зрелище!

– Леваш, – тихо спросил Медведев, сев рядом, – Ты, в самом деле, собираешься публично посадить их на кол?

– Василий, – с укоризной, но так же тихо ответил Леваш, – а ты, в самом деле, подумал, что я так сделаю? Я поступил так лишь один раз и то в молодости с человеком, который увез, обесчестил и убил девушку, мою невесту. А сейчас… Вообще-то если сказать честно, эти мерзавцы заслуживают такой казни за то, что они с вами учинили, и у меня рука бы не дрогнула, но я подозреваю, что они сами лишат меня такой возможности!

– Что ты имеешь в виду? – покосился на него Медведев.

– Как только я освободил этого юношу – Тимофея Мосальского, – он сразу же попросил меня, позволить ему поговорить со своими друзьями. И вот он беседует с ними уже два часа. Я обещал тебе зрелище и сейчас ты его увидишь. Но сперва выпьем за то, что мы снова вместе!

После нескольких речей и хорошей закуски Леваш распорядился:

– Привести сюда пленников!

Князей Воротынских со связанными за спиной руками подвели к помосту, с кольями.

Рядом с ними стоял юный князь Тимофей Мосальский.

– Вот что я вам скажу, братья-князья Воротынские – обратился к ним Леваш. – Вы нарушили все законы – и Литовского княжества и Московского, и законы Божьи и человечьи! Вы хотели лишить жизни ни в чем не повинных людей, которые прибыли к вам с миром, и на которых вы первые напали, виня их потом за то, что они защищали свою жизнь! Этот поступок заслуживает самого сурового наказания.

– Прости Леваш, – перебил его с низким поклоном князь Мосальский. – Прежде чем ты продолжишь, позволь мне сказать слово и, быть может продолжение твоей речи будет иным.

– Что ж, изволь, коли просишь, – согласился Леваш и, садясь, шепнул Медведеву, – Ну вот, я же тебе говорил…

– Я обращаюсь к вам ко всем, – сказал Тимофей собравшимся за столом, – по просьбе моих друзей, стоящих здесь перед вами. Я знаю их с детства, и поверьте – они не плохие люди. Но согрешить может каждый, – лишь святые безгрешны, – главное, это осознать свой грех и покаяться. Они глубоко сожалеют о своем поступке и искренне раскаиваются в нем.

Тимофей сделал паузу. Князья Воротынские стояли, опустив головы.

Мосальский продолжал:

– Они просят прощения у своей сестры и ее супруга и намерены никогда больше не вступаться в их землю а, напротив всеми своими силами помогать семье Аристотелевых во всем. Они просят прощения у Медведева и Бартенева, они просят прощения у родных и близких всех, кто погиб в результате этого происшествия. Наконец, они просят прощения у всех, кто сейчас находится здесь и всех кто не может нас слышать, если то решение, которое они приняли, не приведи Господь, принесет в будущем кому-то горести и беду.

Братья Воротынские низко поклонились на три стороны.

Тимофей продолжал:

– А решение они приняли такое: просить Великого московского князя Ивана Васильевича о принятии их в подданство и оставить за ними принадлежащие им земли и людей, дабы могли они исправно нести службу Московскому княжеству! Вот их просительные грамоты.

Легкий ропот пробежал по толпе и сменился как бы общим вздохом облегчения – все поняли, что князья сделали единственно верный в их положении шаг, чтобы избежать преследований со стороны Москвы, – о бывшем своем княжестве никто не думал – Москва всегда казалась страшнее и опаснее Литвы…

– Ну что же, – сказал Леваш, принимая грамоты у Мосальского, – Я думаю, это единственно правильное решение. Грамоты я передаю Василию Медведеву, потому что он уполномочен принимать такие документы и передавать их лично Великому князю. Раз ты говорил от имени своих друзей, позвольте и мне сказать от имени моих. Мы настолько давно знакомы, что, мне кажется, я не ошибусь, выражая их мнение. Медведев и Бартенев люди благородные смелые и я уверен, что они, как истинные христиане примут к сердцу раскаяние князей Воротынских и простят им грехи их, как Бог велит. Меня же извините за то, что тут у вас беспорядок наделал – он обвел взглядом еще дымящийся в местах взрывов частокол и пятна крови на деревянных настилах площади – постараемся убрать и поправить перед отъездом – ведь теперь мы все свои!

Леваш отдал распоряжение разобрать помост и попросил Воротынских, чтобы они помогли своими людьми.

– Кого ты ищешь? – спросил Медведев, увидев, что Филипп непрерывно вертит головой.

– Я думаю, мы еще не со всем здесь покончили. Я хочу увидеть того черноусого Дениску.

– Сейчас спросим.

Медведев обратился к Дмитрию Воротынскому и попросил привести сюда Дениса, который нес ночью караул. Дмитрий сдержанно поклонился Медведеву и глянул на брата. Семен кивнул, Дмитрий скрылся в доме и вскоре вернулся с Денисом.

Филипп встал и вышел навстречу.

– Послушай, Денис, – ты убил человека только за то, что он хотел помочь нам. Ты мог бы сразу отказаться, когда он предлагал тебе деньги. Но ты согласился, обманул его, а затем убил. Я считаю, что это подлый поступок, и ты должен понести за него наказание.

Денис вздохнул, выпрямился и сказал.

– Теперь все мы в ваших руках и вы можете сделать, что хотите.

– Ты неправильно понял меня, – сказал Филипп. – Сейчас здесь действительно все в нашей власти, и твоя жизнь тоже. Но я хочу дать тебе шанс. Сейчас ты возьмешь саблю, а я встану против тебя без всякой брони и оружия. Если тебе удастся нанести мне хотя бы одну царапину саблей – ты свободен, но если я нанесу тебе удар безоружной рукой…

– Я не выйду с саблей против безоружного! – сказал Денис. – Это ниже моей чести. И я не совершил никакой подлости – я дворянин князя Воротынского и всегда верно служил ему! А если ты хочешь драться со мной – бери саблю, и будем драться. Меня не пугает твой рост и твоя сила – посмотрим, как ты владеешь оружием!

– Минутку, – вмешался Медведев. – Позволь Филипп я предложу другое решение, и если Денис – действительно человек чести, как он говорит – то он его примет! Послушай меня Филипп, я думаю, это решение удовлетворит всех и будет достойным памяти Власа Большихина. Ты, Денис, как никто другой, знаешь все подробности происшедшего – ты был с князьями Воротынскими у Аристотелевых и видел все, что там произошло, ты был и здесь. Так вот – если ты честный и порядочный человек – возьми бумагу и опиши все, как было, ничего не укрывая, от начала и до конца! И если дойдет до какого-либо расследования, пообещай, что ты готов будешь встать перед кем угодно, хоть перед самим королем Казимиром и рассказать всю правду о том, что тут произошло!

– Что ж, – это справедливо, – сказал Денис я готов все описать и предстать перед любым судом.

– Ты согласен, Филипп? – спросил Медведев.

– Йох-хо! Ты как всегда смотришь вперед гораздо дальше, чем я… Пусть будет так!

На том и порешили.

К Медведеву и Филиппу подошел Тимофей Мосальский.

– Я хотел проститься, – мне надо ехать.

– Спасибо за помощь – сказал Медведев, – мы видели, как ты пытался остановить казнь.

– Я бы ни за что ее не допустил, даже ценой свой жизни – уверенно сказал Тимофеей. – И мне бы удалось! Ведь убедил же я Дмитрия и Семена перейти на московскую сторону! Однако простите мне надо ехать – к батюшке в гости приезжают родители моей невесты, и я непременно должен быть. Для нас это большая честь, потому что мы бедные провинциалы, а они живут в столице, знатны и богаты! Но моя невеста убедила их, что не может без меня жить, а они ее очень любят и вот – согласились!

– Поздравляю, – улыбнулся Медведев, – И кто же эта замечательная девушка, если не секрет?

– Княжна Елизавета Сангушко, – с гордостью сказал Тимофей – она образована, училась в специальном пансионе, за ней увивались столичные кавалеры, но она выбрала меня!

– Что же, остается только пожелать тебе счастья, князь! – еще раз улыбнулся Медведев и поглядел вслед удаляющемуся молодому человеку.

Где-то я один раз уже слышал это имя?… Ну конечно, – Варежка на своей свадьбе с князем Андреем вспоминала о любимой подруге по пансиону… Она так и сказала: «Я делила холодную каменную келью с моей подружкой княжной Елизаветой Сангушко, и она всегда страшно мерзла там, а мне ничего – я привыкла, потому что не в княжеском дворце, а в лесу, в землянке выросла…» Гм… И вот теперь эта самая княжна Елизавета Сангушко – невеста нашего соседа Тимофея Мосальского… Неужели мир так мал и тесен?

Медведев вздохнул и вернулся к друзьям и делам, которые его ждали.

И тогда он еще не знал, что на самом деле мир еще меньше и теснее, чем ему казалось…

Глава восьмая
ДРУЖЕСКИЕ УСЛУГИ (1487)

20 июля 1487 года случилось редкое диво – средь бела дня в безоблачном небе яркое солнце вдруг стало темнеть, будто нашла на него серая невидимая тучка.

Затмения случались и раньше, вызывая обычно тревоги, опасения и страхи, Известное дело: знаки не небе всегда не к добру – то ли солнце затмевается, то ли луна, а то появится жутковатая хвостатая звезда, все знали – жди теперь мора, войны, смуты и всяческих кровопролитий.

Но на этот раз было не так.

Вместо страха и дурных предчувствий веселье и радость царили на улицах Москвы, звонили победно колокола на всех звонницах, а народ, указывая на затмевающееся солнце, кричал и радовался, истолковывая знак этот, как поражение московских врагов и новую светлую победу – наконец-то Казань взята, покорена и станет отныне вечной московской данницей.

Хоть и не совсем правы были веселящиеся московиты – пройдет еще несколько десятков лет, прежде чем Казань и все ханство казанское прочно и навечно войдут в состав московского государства, однако и радость их вполне оправданной тогда казалась – действительно, сделан первый серьезный и решающий военный шаг, пошатнувший и даже разрушивший могущество опасных соседей.

Это была очень странная война, да, в общем, и не война даже, а можно сказать, что решение Ивана Васильевича и весь этот поход – это всего лишь дружеская услуга, оказанная верному союзнику – ответный жест дорогому другу, крымскому хану Менгли-Гирею, который так выручил и поддержал его в трудный час Ордынского нашествия 1480 года, отправив целое войско громить Подолье и Киев, дабы не позволить королю Казимиру помочь идущему на Москву Ахмату.

История похода на Казань – причудливая смесь любви и трезвого расчета, страстных желаний и холодных политических решений.

Еще десять лет назад правил Казанью могущественный политик – молодой красивый и сильный мужчина хан Ибрагим. Как и положено мусульманину, у хана был большой гарем, однако больше всех любил он старшую жену Нурсултан, которая старшей была отнюдь не по возрасту, напротив, она была моложе остальных жен, но до сей поры в Казани помнят и воспевают ее красоту, ум и сильный характер.

Однажды – теперь уже неизвестно при каких обстоятельствах – увидел ее крымский хан Менгли-Гирей и с первого взгляда понял, что не забудет эту женщину никогда и будет страстно желать ее, несмотря на то, что и он, (тоже правоверный мусульманин), сам обладал большим гаремом, в котором были жены и помладше, чем Нурсултан.

И вот в 1479 году во время неудачного похода против Вятки молодой хан Ибрагим был убит.

Менгли-Гирей, узнав об этом, немедленно предпринял всевозможные попытки, чтобы утешить вдову и его старания увенчались успехом: в 1482 году Нурсултан вышла замуж за Менгли-Гирея, немедленно потеснив всех многочисленных жен его гарема и заняв там почетное место «старшей жены», то есть такое же, какое она занимала в гареме первого мужа.

К этому времени обоим молодоженам было по тридцать пять лет, оба находились в расцвете зрелости, и Нурсултан отправилась тешиться новой любовью в Крым, захватив с собой своего юного младшего сына Абдуллу-Латифа, старшего же – Мохаммеда-Амина оставила по дороге в Москве под покровительством лучшего друга нового мужа – Великого московского князя.

На казанском престоле сел новый царь Алегам – сын Ибрагима от одной из «незначительных» жен.

Время шло. Мохаммед-Амин стал сильным и красивым юношей, и тут случилось так, что нити разных интересов стали сплетаться в причудливый клубок.

Дело в том, что как бы хорошо не жилось в Московском княжестве юному и тщеславному Мохаммед-Амину, но перспектива стать казанским царем была намного привлекательней. Властная и предприимчивая Нурсултан тоже не прочь была бы видеть своего сына на казанском троне. Менгли-Гирею эта идея пришлась тем более по душе – подумать только, как возросло бы могущество Крыма, если бы Казанским ханством управлял его пасынок.

И, наконец, Великая княгиня Софья, которая всегда ревностно следила за всеми политическими действиями супруга, немедленно увидела в сложившейся ситуации уникальную возможность.

Никто не знает, какие разговоры происходят в супружеских спальнях, но Иван Васильевич внезапно ощутил острое желание восстановить попранную справедливость и законный порядок вещей: кто такой, в конце концов, этот Алегам, и какое он имеет право на престол, который по закону принадлежит Мохаммед-Амину – сыну «старшей»жены покойного царя и таким образом, законному наследнику!?

Подумано-сказано-сделано, а повод найти никогда не трудно.

Алегам вздумал было в начале зимы 1486 года повоевать Вятскую землю, и хотя вятичи никогда не были большими друзьями Москвы, Иван Васильевич тут же заявил, что это злобный и враждебный акт, направленный против него и, не медля, в апреле 1487 года отправил походом на Казань большую армию под руководством старого и опытного воина князя Даниила Холмского.

Этот поход оказался славным и блистательным: Казань была на удивление быстро захвачена, а дабы показать свою строгость повелел Иван Васильевич воеводам своим (сам он, разумеется, в поход не ходил – в Москве оставался) жестоко расправиться с побежденными: всех князей и уланов, поддерживающих Алегама беспощадно, передушить, а самого Алегама заточил с женой в Вологде, а мать и сестер его сослал на Белоозеро.

Правда одна ложка дегтя упала в эту огромную бочку меда – очень обиделся за своего друга и родственника Алегама хан тюменский Ибак, тот самый, который собственноручно отрезал голову хану Ахмату – злейшему врагу Москвы и до этой поры находился с Иваном Васильевичем в самых дружеских отношениях. Он стал напоминать о дружбе и просил освободить Алегама с родней и отправить к нему, но Иван Васильевич хладнокровно рассудив, что Ибак свое дело сделал и, стало быть, больше не нужен, преспокойно отказал ему во всех просьбах. Угрозы Ибак особой не представляет, потому что находится далеко, а вот Менгли-Гирей – гораздо больший друг!

И вот теперь ликующие москвичи видели в солнечном затмении не знак беды, несчастий и войн, а знак падения давнего врага – вот, оно дескать, как: видали – сила нашего князя затмила навсегда казанское солнце.

Одним словом, все заинтересованные лица были довольны: Менгли-Гирей, Нурсултан, Мохаммед-Амин и особенно Великая княгиня Софья Фоминична.

В миг солнечного затмения она находилась в тихом, темном подземном переходе, и в то время как снаружи угасали солнечные лучи, она ощущала здесь невидимый, но волшебный свет лучей, исходящих от святыни, о которой никто кроме нее не знал.

Она вспоминала дядю, отца и его слова о Великом третьем Риме.

Она молилась и благодарила Богородицу за то, что еще один шаг в этом направлении сегодня совершен…

… В то время как на улицах Москвы плясали и веселились, в Волоколамском монастыре шла заутреня. Однако самое главное лицо – основатель и настоятель Волоколамского монастыря игумен Иосиф на этот раз не участвовал в службе.

Он принимал гостя и немаловажного.

Архиепископ новгородский Геннадий прибыл еще с утра и сперва они беседовали в трапезной, а после затмения, когда солнце вновь позолотило маковки монастырской церкви, оба священнослужителя решили прогуляться и углубились внутрь монастырского сада, разговаривая о чем-то оживленно, но негромко, хотя эта мера предосторожности была излишней – в саду кроме них никого не было.

– То, что ты рассказал мне – очень важно: впервые за много лет нам, наконец, удалось увидеть их в лицо – сказал Иосиф.

– Это еще не они, это самый низкий слой и, как оказалось, они знают очень мало.

– Наум покаялся?

– Покаяться-то покаялся, да толку с того нету. Книжки, которые он назвал, нам с тобой давно известны – астрология там, кабалистика… А про остальных еретиков он ничего не знает – это мы точно установили.

– Ну, хорошо, а сообщники?

– Он назвал только четверых и получается так, будто были они сами по себе: их всего тут в Новгороде пятеро и никого больше знать не знают. А что, мол, книжки еретические читали, да разговоры вели так это, мол, по глупости бес попутал. А что грамоте иудейской учились, так это, мол, для того, чтоб книжки читать, что на том языке написаны.

– Но ты же сам понимаешь – так быть не может. Наверно, кто-то из пяти – хотя бы один кто-то! – должен был знать того, кто давал им эти книжки, кто соблазнял их в тайную веру, – Иосиф глубоко вздохнул и сказал: – Очень плохо ты сделал, что не посадил всех под замок.

– И этого Наума и тех четверых я пытал по всей строгости – они во всем покаялись. Мало того, они были арестованы…

– …Но тут же отданы на поруки!

– Поручители – люди надежные, как я мог думать, что этот Наум со своей компанией так их подведет и утечет… Я боялся, что вообще в Литву побежали, но по верным донесениям – в Москве укрылись где-то…

Иосиф вздохнул.

– Ну что ж, все в руках Господа. Это уже кое-что. Мы знаем, какие книги они читают – это раз; мы знаем, что вся эта их компания разбита на группки по пять человек и только один из пяти знает того, кто управляет ими сверху – это два; и, наконец, по книгам, которые они читают, и по признаниям можно судить хотя бы относительно об их стремлениях – это три. Скажу тебе прямо, Геннадий, если мы не выжжем их как заразу каленым железом…

– Вот-вот, каленым железом, а еще лучше огнем выжечь. Тут как-то заехал к нам в Новгород по дороге в Москву один рыцарь фряжский – Николаем Поппелем зовут, он был в Испании и рассказал мне подробно, как испанский король защищает латинскую веру от таких, как у нас, еретиков. Я с его слов подробную запись сделал – она там, в бумагах, что я тебе оставил вместе со списками допросов сбежавших еретиков.

Иосиф снова вздохнул:

– Спасибо, непременно внимательно прочту. Мне давно нравится испанский подход к делу… Ну что ж, будем надеяться, что это начало их конца. Тебе в Москву к митрополиту Геронтию не с руки ехать, а вот я, давно там и не был, и поеду. Правда, не к Геронтию. Надеюсь, скоро у нас появится очень могущественный союзник. Я все обдумаю. Благодарю тебя за ценные документы, а главное за твой личный визит… Это большая дружеская услуга, и я ценю ее! Я думаю, мы ухватили змею за хвост!

Тайнопись Z

Елизару Быку в Рославле от Симона Черного

Казань, 18 июля 1487 года

Во имя Господа Единого и Вездесущего

Дорогой друг!

Я с тревогой узнал от тебя, что впервые за двадцать лет существования нашего братства над нами нависла серьезная угроза. Уверен, что ты уже принял все необходимые меры от имени Преемника, однако окажи еще одну дружескую услугу – проведи все через нашу Раду, потому что неизвестно, как и когда я выберусь отсюда и как скоро смогу найти столь доверенного гонца, как сейчас. Как ты помнишь, я всегда был противником принятия в наши ряды людей подверженных каким-либо опасным страстям или порокам. Но меня не послушались и вот ты сам видишь результат: какой-то жалкий новгородский пьяница, поп Наум совсем недавно получивший звание брата первой заповеди, напившись до смерти, разболтал о своей принадлежности к некой новой тайной вере, мерзавец! Мало того, что один из наших ценнейших и недостижимых в своем мастерстве людей высшего ранга – брат Савва опасается, что, возможно, находится под подозрением у Софьи, так еще и эти жалкие ничтожества едва не подставили нас под удар. Хорошо, что тебе удалось вовремя организовать их побег в Москву и от всей души надеюсь, что они там растворяться и исчезнут навсегда, чтобы никто от них даже никаких следов не нашел, как не нашел Савва никаких следов исчезнувшего, будто растворившегося в воздухе, мастера Фиорованти. Если бы до сих тор над нашими братьями в Новгороде надзирал бы брат Аркадий, я уверен – ничего подобного не случилось, но из-за этой дурацкой истории с перстнями и Медведевым, который пошел по его следу, нам пришлось срочно убрать его и вот что из этого вышло! Необходимо принять самые строгие меры для того, чтобы не допустить в дальнейшем ни одного подобного случая. Геннадий, а через него Иосиф получили ниточку, а Иосиф начнет идти по ней пока не доберется до клубка, а клубок этот – мы с тобой, мой друг. Надо сделать так, чтобы Иосиф думал, что он ухватил за хвост змею, а оказалось бы, что это ящерица! Пусть ничего, кроме этого оторванного хвоста не останется в его руках!

Прости, я должен прерваться! Я не мог отказать себе в удовольствии побывать в том месте, где вершиться история, но иногда это бывает опасно, и сейчас я вижу через окно ужасные картины того, как московиты расправляются со сторонниками схваченного ими Алегама. Здесь идет ужасная резня, и мне надо покинуть дом и отправить невредимым гонца с этим посланием, прежде чем сюда ворвутся московские воины.

Поздравляю тебя с очередным расширением НАШЕГО княжества – Казань взята и покорена!

Во имя Господа Единого и Вездесущего.

Симон.

Тайнопись Y

Член высшей рады брат десятой заповеди Елизар Бык по поручению Приемника всем остальным членам Высшей рады

24 июля 1487 года

Впервые за двадцать лет нашего существования в Новгороде произошло то, от чего мы постоянно предостерегаем всех, кто дает рекомендации для вступления в наше братство новых членов.

Архиепископом новгородским Геннадием были схвачены и пытаны брат первой заповеди Наум и с ним еще четверо наших братьев. К счастью, они в силу своего положения знали мало, и удалось сохранить главную тайну – имя сестры третьей заповеди, которая поддерживала с ними контакт. Все пятеро пытанных Геннадием благополучно перевезены в Москву и находятся сейчас в безопасном месте.

Ничего подобного никогда больше не должно произойти.

В связи с этим предлагаю для рассмотрения и принятия решения предложение Преемника:

1. Подвергнуть строгому наказанию (решить конкретно какому) братьев старших уровней, допустивших произошедшее в Новгороде. Особо строго (решить как именно) наказать тех наших братьев, которые лично ручались за Наума и остальных в его группе.

2. Группе наших братьев-сестер, находящихся в Москве разработать меры, относительно того, чтобы Наум и четверо остальных новгородцев которые были с ним, естественным и убедительным образом никогда больше не попали в руки недругов, которые ждут нашей погибели.

3. Предпринять самые жесткие меры к тому, чтобы не допустить возможности такого же рода случаев в любом другом месте на территории княжеств, где находятся наши братья по вере.

Из-за невозможности собрать всех членов высшей рады вместе прошу каждого в недельный срок письменно сообщить мне о своих предложениях по выполнению трех вышеперечисленных пунктов.

По поручению Преемника – Елизар Бык

Во славу Господа Единого и Вездесущего.