Текст книги "Волшебники Маджипура"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 40 страниц)

Он оглядел зал, встретившись пристальным взглядом с глазами каждого из гостей и одарив всех по очереди теплой улыбкой; сначала Гонивола, который прибыл первым вскоре после полудня, а затем Олджеббина и Сирифорна, приехавших в одном парящем экипаже часом позже.

– И наконец, – продолжал Престимион, – у нас тут есть первый бочонок с вином урожая этого года. Оно, конечно, пока еще всего лишь сырье, а не то, что принято называть вином. Но я знаю, что люди, которые хорошо понимают толк в вине, попробовав эту кислятину, смогут понять, каким это вино обещает стать через несколько лет. А я могу признаться вам, что хранитель моих погребов, замечательный знаток своего дела, считает, что, когда вино сорок третьего года Пранкипина – Конфалюма полностью созреет, оно станет лучшим из всех вин, которые когда-либо были здесь изготовлены. Господа, позвольте мне предложить вам отведать сначала этого молодого вина и двигаться во времени вспять, пока мы не дойдем до самого древнего.

Они сидели в дегустационном зале замка Малдемар, темном, похожем на естественную пещеру подземном хранилище, вырубленном в зеленом базальте, где на убегавших во мрак стеллажах лежали бесчисленные бутылки, покрытые толстым слоем пыли. Помещение тянулось на изрядное расстояние в направлении Горного замка, а по обеим сторонам этой подземной галереи располагались ряды бочек и стеллажей с бутылками, содержавшими наилучшие вина Малдемара. Эти погреба являли собой сокровищницу, содержимое которой стоило многие и многие миллионы реалов. Вместе с Престимионом были неразлучные Септах Мелайн, Гиялорис, и Свор, а также старший из его братьев Тарадат. Все трое гостей прибыли без сопровождения. Был приглашен также и четвертый, прокуратор Дантирия Самбайл, но он прислал письмо, в котором говорилось, что неотложные дела не позволяют ему сейчас покинуть Замок и потому он приедет через день-другой.

– Абелет Глайн, не будете ли вы так любезны поухаживать за нами? – сказал Престимион.

Абелет Глайн уже более пятидесяти лет заведовал винными погребами в замке Малдемар. Это был неправдоподобно тощий, похожий на скелет человек с выцветшими почти добела некогда голубыми глазами и беспорядочно торчащими в разные стороны лохмами седых волос. О нем говорили, что он выпил лучшего в мире вина больше, чем кто бы то ни было из людей, когда-либо живших на свете. Перед тем как наклониться, чтобы вынуть затычку из первого бочонка, он прикоснулся к рохилье, приколотой у него на груди, сложил вместе указательный и большой пальцы левой руки – жест, призванный отогнать злых духов – и чуть слышно пробормотал какое-то короткое заклинание. Престимион не подал и виду, что его раздражает это суеверие. Он глубоко любил старого винодела и во всем потакал ему.

Затем старик разлил вино по особым бокалам, поднес его всем сидевшим за столом и сам первым пригубил свой бокал. Все присутствовавшие последовали его примеру; так же, как и старый винодел, прополоскали рот вином и сплюнули его в стоявшие на столе тазики. Гостям были хорошо известны приемы дегустации вин. К тому же это вино было пока что слишком молодым, для того чтобы его пить, – виноделы назвали бы его виноматериалом. Но они все с довольными лицами закивали, каждый произнес по нескольку одобрительных слов.

– Это будет нечто чудесное, – пробасил Олджеббин.

– Если вы не возражаете, я хотел бы отправить десять бочек в свои погреба, – сказал Сирифорн.

Ну а обросший темными косматыми волосами Гонивол, нёбо которого было не более чувствительно, чем у гэйрога, и который, по всеобщему мнению, не был способен отличить вино от пива, а пиво от ферментированного драконьего молока, торжественно сообщил, что из этого сырья и впрямь выйдет вино неоценимых достоинств.

Престимион хлопнул в ладоши, и сразу же появились двое слуг с большими подносами. Они подали порезанный толстыми ломтями хлеб, который помогал устранить изо рта привкус вина перед дегустацией следующей пробы, и легкую закуску из тонко нарезанных, почти прозрачных кусочков копченого мяса морского дракона в соусе-маринаде из мейрвы. Когда гости немного закусили, Престимион подал своему виночерпию знак, чтобы тот разлил другое вино. Эту пробу, сказал он, уже не следует выплевывать.

Затем вино было должным образом продегустировано, допито и закушено мгновенно поданной рыбой с пряностями и стойензарскими устрицами, которые все еще чуть заметно шевелились в своих раковинах. Настала очередь прославленного вина десятого года Пранкипина – Конфалюма, которое вызвало благоговейные вздохи, оживленные переговоры за столом и лицемерно-сочувственные замечания о том, как не повезло Дантирии Самбайлу, который лишил себя возможности попробовать это чудо.

– Интересно, если бы во всех бочках было одно и то же вино, смогли бы они это заметить? – шепотом спросил Свор у Септаха Мелайна.

– Тише, тише, никакой непочтительности, – также шепотом отозвался Септах Мелайн, кинув на соседа взгляд, исполненный неподдельного ужаса. – Здесь собрались великие знатоки и к тому же мудрейшие люди королевства.

Напоследок они перешли к древнему вину времен Аминтилира. Оно, конечно, за минувшие два столетия полностью утратило все свои предполагаемые высокие качества, однако это не помешало Великому адмиралу Гониволу расхвалить его сверх всякой меры. У него на глазах даже чуть не выступили слезы радости от доброты Престимиона, который дал возможность своим гостям таким необычным образом почтить память величайшего из представителей его рода.

– А теперь давайте поднимемся наверх, – предложил Престимион, – и присоединимся к моей матери и еще нескольким друзьям, приглашенным к обеду. А после обеда нас ожидает еще старое бренди, которое, надеюсь, тоже доставит вам удовольствие.

Имя Корсибара в тот вечер не было упомянуто ни разу. Во время обеда, накрытого на восемнадцать человек в малом банкетном зале, одна за другой следовали перемены изысканных блюд, и разговор шел об охоте, о будущем урожае винограда, о новой сезонной выставке картин духовного содержания, но ни слова не было сказано по поводу смены правительства. И так продолжалось очень долго, еще несколько часов, пока группа дегустаторов вин не перешла в прежнем составе в гостиную с огромными окнами, где их ожидало столетнее малдемарское бренди в прекрасных шаровидных бутылках, выдутых вручную. Престимион щедрой рукой налил всем в большие пузатые бокалы по доброй порции своего очередного сокровища.

– А что новенького в Замке? – осведомился он, когда все удобно устроились в креслах, Его голос звучал очень спокойно, а вопрос не был адресован никому конкретно, как бы задан в пространство.

В комнате наступила продолжительная пауза. Все трое гостей или рассматривали на свет содержимое своих бокалов или с чрезвычайно сосредоточенным видом потягивали напиток. Престимион, приятно улыбаясь, ожидал ответа, словно задал какой-то совершенно невинный вопрос, касающийся погоды или фасона одежды.

– Там сейчас очень много дел, – выговорил наконец Олджеббин, когда в молчании уже начало ощущаться напряжение.

– Неужели?

– При смене власти всегда проводится большая уборка, – сказал герцог.

Против обыкновения, он сейчас чувствовал себя неловко, оказавшись в центре внимания. – Вы только представьте себе; чиновники мечутся как угорелые, защищая свои должности, если чувствуют опасность лишиться их, или же дерутся за высшую ступень. Словом, жизнь в Замке бурлит и клокочет.

– И к какой категории вы относите себя, господин мой Олджеббин? – спросил Свор, прикоснувшись губами к своему бренди.

Олджеббин заметно напрягся.

– Должен заметить, что Верховный канцлер – это все же больше, чем просто чиновник, что бы вы ни думали на этот счет, любезный Свор. Но если серьезно, новый корональ повторно утвердил меня в этой должности.

– Прекрасно! За это обязательно следует выпить! – воскликнул Септах Мелайн и, вскочив на ноги, высоко поднял руку с бокалом, – За Верховного канцлера Олджеббина, ныне и присно!

– За Олджеббина! – дружно подхватили присутствующие, размахивая руками. – За Олджеббина! За Верховного канцлера! – и все разом осушили бокалы, чтобы не дать себе возможности задуматься над тем, что этот тост являлся, в общем-то, лишь ничем не обоснованным пожеланием.

– А что корональ? – спросил Престимион, когда все умолкли. – Надеюсь, он без труда справляется со своими новыми обязанностями?

И снова ответом ему послужило напряженное молчание. Гости опять принялись рассматривать свои бокалы, словно это были магические хрустальные шары.

– Он мало-помалу вникает в дела, – с какой-то развязностью заговорил наконец Сирифорн, побуждаемый яростными взглядами Олджеббина. – Ведь это все же тяжкое бремя.

– Куда тяжелее всего, что ему когда-либо доводилось поднимать, – проворчал Гиялорис. – Человек должен с осторожностью браться за тяжести, если не уверен, что у него хватит сил их удержать.

Престимион, держа бокал в левой руке, правой налил всем бренди из непочатой бутылки.

– Действительно, народ приветствует возвышение Корсибара, – сказал он, когда все вновь взяли бокалы в руки. – Я видел на всем протяжении Глэйдж, с какой поспешностью они развешивали его портреты и готовились праздновать его прибытие. Полагаю, что его очень хорошо принимали. – Он быстро обежал горящим взглядом лица гостей, словно желая намекнуть им, что в его мягких спокойных словах имеется подтекст. Но те и сами уже поняли это.

– Сейчас у него медовый месяц, – хрипло сказал Гонивол. Он густо покраснел от обильной еды и питья, и это было заметно даже сквозь густую поросль, почти сплошь скрывавшую его лицо – Такое время бывает у каждого нового короналя. Но когда посыплются его декреты, народ может запеть иную песню.

– И не только простой народ, – добавил Сирифорн, протягивая хозяину бокал, чтобы тот вновь его наполнил. Его лицо тоже раскраснелось, а в глазах вспыхнул огонь.

– Что вы говорите? – с невинным видом осведомился Септах Мелайн. – Неужели даже у таких людей, как вы, могут быть причины чего-то опасаться?

Сирифорн пожал плечами.

– Любая большая перемена, тем более такого масштаба, нуждается в тщательной оценке и анализе, любезный Септах Мелайн. В конце концов, лорд Корсибар один из нас. У нас нет никаких оснований сомневаться в том, что мы будем пользоваться при нем теми же привилегиями, какие имели и раньше. Но ведь никому никогда не ведомо, какие реформы и перестановки может замышлять новый корональ. Позвольте мне напомнить вам, что никому из нас еще не приходилось прежде переживать смену правителя.

– Вы совершенно правы, – безразличным тоном вставил Престимион. – Какое это странное время для всех нас. Позвольте мне теперь предложить вам особого ароматического бренди. Мы выдерживаем его после перегонки шесть лет в кеппинонговых бочках, куда для особого привкуса кладут несколько ягод ганни.

Он махнул рукой Септаху Мелайну. Тот поставил перед каждым из присутствующих новые бокалы и ловко наполнил их. Престимион внимательно следил за тем, как гости пили, как будто беспокоился, смогут ли они по достоинству оценить изысканный напиток, а затем обратился к ним прямо:

– А вы, господа? Каково ваше личное отношение к переменам? Скажите мне, они полностью устраивают вас?

Олджеббин настороженно посмотрел на Сирифорна, Сирифорн на Гонивола, а Великий адмирал на Олджеббина. Чья очередь была выкручиваться, отвечая на трудный вопрос?

Все молчали, не было слышно даже обычного в таких случаях уклончивого бормотания.

– А как вы восприняли метод прихода Корсибара к власти? – уточнил вопрос Престимион. – Неужели вы не были шокированы? Или, по-вашему, то, что корональ выбирает себя сам, является хорошим нововведением?

Олджеббин набрал полную грудь воздуха и медленно беззвучно выдохнул. Разговор наконец дошел до сути, и это его ни в коей мере не радовало. Но он ничего не сказал. Как и Гонивол.

Первым не выдержал затянувшейся паузы Сирифорн.

– Не хочет ли мой господин Престимион подтолкнуть нас к государственной измене?

Престимион удивленно вздернул брови.

– Измена? О какой измене вы говорите? Я задал прямой вопрос, касающийся политической философии. Меня интересует ваше мнение по поводу проблемы теории власти. Или, может быть, члены правительства не имеют убеждений в конституционных вопросах или стесняются говорить на эту тему в кругу друзей? А вы находитесь здесь среди друзей, принц Сирифорн!

– Да. Здесь так любят друзей, что меня накачали лучшим в мире вином, накормили до отвала тончайшими яствами, а теперь еще угощают изумительным бренди, от которого я не нахожу в себе сил отказаться, хотя, кажется, скоро лопну, – сказал Сирифорн. Он поднялся и деланно зевнул. – А теперь я, кажется, в состоянии только спать. Возможно, было бы лучше отложить обсуждение конституционных вопросов и философских проблем до утра. Так что, с вашего позволения, принц…

– Подождите, Сирифорн! – вдруг свирепо вскричал Гонивол. Великий адмирал, изменив своей обычной холодной и отстраненной манере поведения, вскочил на ноги. Его изрядно покачивало от выпитого, и он с очевидным усилием заставлял себя держаться вертикально. Его глаза сверкали, на лице было написано такое горячее, граничащее со злобой раздражение, какое можно было видеть разве что у графа Фархольта, когда того охватывал гнев. – Мы сидим здесь уже весь вечер, попиваем вино Престимиона и играем с ним в забавные словесные игры, – хрипло пробормотал он плохо повинующимся языком и, качнувшись в сторону Сирифорна, расплескал содержимое своего бокала. – Пришло время говорить правду, и вы останетесь здесь. – Он повернулся к Престимиону: – Вы согласны со мной, принц? Вы, как я понимаю, клоните к тому, что не намерены признавать коронацию Корсибара и желаете выяснить, на чьей стороне мы окажемся, если вы восстанете против него?

Олджеббин, и без того напрягшийся после первого же вопроса Престимиона, вытянулся при этих словах, как струна.

– Вы пьяны, Гонивол, – выдавил он. – Заклинаю вас именем Божества, прошу вас, сядьте, или… или…

– Замолчите! – огрызнулся Гонивол. – Мы имеем право знать. Ну как, Престимион? Вы дадите мне ответ?

Растерянный Олджеббин неуверенно поднялся на ноги и сделал несколько заплетающихся шагов в сторону Гонивола, словно намеревался силой заставить его умолкнуть. Сирифорн поймал канцлера за руку, оттащил на место и повернулся к Престимиону.

– Что ж, принц. Мне жаль, что мы дошли до этого, но я полагаю, что именно таким и было ваше намерение. Я тоже хотел бы услышать ваш ответ на вопрос адмирала.

– Хорошо, – ответил Престимион, – вы его услышите. Я отношусь к Корсибару, – продолжал он ровным голосом, – именно так, как вы и предполагали. Я считаю его самозваным короналем, незаконно захватившим власть.

– И намереваетесь свергнуть его? – полуутвердительно спросил Гонивол.

– Да, я хотел бы видеть его свергнутым. Да. Я уверен, что его правление принесет всем нам множество бедствий. Но его свержение – это не такое дело, которое можно совершить одним взмахом волшебной палочки.

– Значит, вы просите у нас помощи? – сказал Сирифорн. – Говорите с нами прямо.

– Я всегда говорил с вами прямо, принц Сирифорн. И хочу напомнить вам, что не сказал ни слова о том, что намереваюсь предпринимать какие-либо действия против Корсибара. Но если восстание начнется… повторяю, если оно начнется, то я вложу в него все свои силы и средства. И мне хотелось бы думать, что вы трое поступите точно так же.

Престимион посмотрел на Гонивола, перевел взгляд на Сирифорна, а затем на Олджеббина.

– Вы знаете, что мы разделяем ваше негодование теми путями, которыми Корсибар достиг трона, – медленно, с трудом подбирая слова, сказал Сирифорн. Мы из тех людей, которые предпочитают старые традиции, мы трое. Нам трудно найти оправдание его недостойным и, выражаясь вашими словами, незаконным действиям.

– Да, – вздохнув, согласился Олджеббин.

– Слушайте, слушайте! – воскликнул Гонивол, резко опустившись, почти упав в свое кресло.

– Значит, я могу считать, что вы будете со мной? – безжалостно спросил Престимион.

– С вами в чем? – быстро уточнил Сирифорн. – В неодобрении узурпации власти Корсибаром? Тут мы полностью с вами! Мы скорбим о случившемся. – Олджеббин что-то невнятно промычал и кивнул. Гонивол тоже согласно закивал головой. – Конечно, – продолжал Сирифорн, – сейчас нам следует действовать крайне осторожно. Власть находится в руках Корсибара, и он, учитывая переходный период, естественно, находится настороже. Мы не станем совершать никаких поспешных или непродуманных поступков.

– Я вас понимаю, – сказал Престимион. – Но когда наступит время, если оно, конечно, наступит…

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть этот мир на путь истинный. Обещаю вам это от всего сердца.

– Я тоже, – промолвил Олджеббин.

– И я, – произнес Гонивол, с трудом ворочая языком. – Вы сами знаете это, Престимион. Я исполню свой долг. Несмотря на опасность для моего собственного положения. Несмотря… опасность… Несмо… пас… – Он откинулся на спинку кресла, его глаза закрылись, и спустя несколько секунд послышалось негромкое похрапывание.

– Пожалуй, на сегодня достаточно, – полушепотом бросил Престимион Свору и Септаху Мелайну. Он поднялся на ноги.

– Господа, – бодро заявил он, – думаю, что настало время завершить дегустацию бренди. Господа…

Гонивол уже крепко спал. Олджеббин, казалось, тоже засыпал, а Сирифорн, хотя и заставлял себя усилием воли держать глаза открытыми, с трудом смог найти дверь. По знаку Престимиона Гиялорис поднял Великого адмирала на ноги и, обняв за талию, скорее понес, чем повел в предназначенные ему комнаты. Септах Мелайн взял под руку пошатывавшегося Олджеббина, а Тарадата Престимион отправил вслед за принцем Сирифорном: тот в своем нынешнем состоянии вполне мог заблудиться в замке.

После того как все разошлись, Престимион и Свор остались вдвоем и налили себе еще по глотку бренди.

– Ну, и что вы об этом думаете, мой коварный друг? – беззаботным тоном спросил Престимион. – Со мной они или нет?

– О, с вами, конечно, с вами, всей душой!

– Вы так считаете? На самом деле? Свор улыбнулся и взмахнул рукой.

– О да, Престимион, безусловно, они с вами, эти трое великих и прославленных дворян. Они сами об этом сказали, следовательно, это должно быть правдой. Вы сами слышали их слова. То есть они с вами, пока сидят здесь, в вашем доме, и пьют ваше бренди. Но, подозреваю, когда они вернутся в Замок, их мнение может перемениться.

– Я тоже так думаю. Но как, по вашему мнению, они предадут меня?

– Полагаю, что нет. Они будут выжидать и следить за вашими действиями, чтобы оставить себе простор для маневра. Они присоединятся к вам, если вы выступите против Корсибара и получите шанс на успех. Вернее, если будет ясно, что победа уже у вас в руках. Ну а если вы упустите свой шанс, то они будут утверждать под любой присягой, что никогда ни единым словом не высказывали вам своего одобрения. По крайней мере, так мне кажется.

– И мне тоже, – сказал Престимион.

Ранний рассвет обещал ясный безоблачный день и сдержал свое обещание, но гости Престимиона показались из своих апартаментов нескоро. Они позавтракали вместе в час, куда больше подходивший для обеда, а во второй половине дня под теплым изумрудным солнечным светом дружно и успешно охотились в Малдемарском заповеднике, добыв множество билантунов, сигимойнов и других мелких зверушек. Слуги Престимиона унесли добычу, чтобы приготовить ее к обеду. Этим вечером разговор не касался темы, обсуждавшейся накануне; говорили только о легких и приятных вещах, как это приличествует богатым и знатным господам, наслаждающимся кратким отдыхом на природе.

На следующий день гости отбыли обратно в Замок. Всего лишь час спустя после их отъезда в замок Малдемар примчался гонец с известием о приближении прокуратора Ни-мойи, а почти по пятам за ним явился и сам прокуратор в сопровождении свиты, насчитывавшей человек пятьдесят, а то и больше.

Престимиона такое нахальство только позабавило.

– По крайней мере, не пятьсот, – философски заметил он, встречая у ворот Дантирию Самбайла, окруженного шумной ордой. – Но, думаю, у нас найдется место для всех. Вы совершаете великое паломничество, кузен?

– Это было бы слишком поспешно с моей стороны, кузен. Никто пока что не предлагал мне корону.

Прокуратор был богато разодет: чрезвычайно дорогая безрукавка из черной кожи, расшитая почти до самого подбородка сверкающей граненой золотой чешуей, из-под которой виднелся еще золотой с серебряной каймой пластрон7 с выгравированными на нем незнакомыми Престимиону размашистыми криволинейными письменами.

– Но я не стану бессовестно проедать ваши припасы, – сообщил гость, когда они бок о бок с хозяином направились к замку. – Это будет лишь краткий визит. Я предполагаю выехать завтра утром.

– Так скоро? – удивился Престимион. – Но почему? Вы можете оставаться у меня сколько хотите, хоть до будущего года.

– Как раз до завтра я и хочу пробыть у вас. Мне предстоит продолжительная поездка – кстати, именно поэтому я явился к вам с непростительно большой свитой. Я возвращаюсь домой, в Ни-мойю.

– Не дождавшись церемонии коронации?

– Корональ любезно позволил мне уклониться от присутствия на ней, учитывая длительность предстоящего мне путешествия. Ведь я уже три года не был дома. Лорд Корсибар считает, что я сделал ему хорошее предложение: показаться в Зимроэле как раз в это время и рассказать о том, что здесь случилось. Вы же понимаете, что Корсибара не так уж хорошо знают на других континентах, и я должен сообщить моим людям о его достоинствах.

– Что вы и сделаете в высшей степени лояльно, вложив всю душу и сердце, – сказал Престимион. – Ну что ж, пойдемте. Я предлагаю вам попробовать вино последнего урожая, а также еще два-три вина постарше. Позапрошлым вечером у нас был здесь грандиозный банкет; участвовали Олджеббин, Гонивол, Сирифорн и я. Жаль, что вы не смогли принять в нем участие.

– Я так и подумал, что тот человек, который встретился мне недалеко отсюда, был Гонивол.

– Мы провели очень интересный вечер.

– Интересный? С этими тремя? – Дантирия Самбайл закатился презрительным смехом. – Но, полагаю, в вашем положении для вас хороши все друзья, которые решатся побывать у вас. – Он подозвал одного из слуг и что-то прошептал ему на ухо.

Тот опрометью бросился прочь и мгновение спустя вернулся вместе одним из членов свиты прокуратора, худощавым, смуглым, горбоносым, одетым в обтягивающую одежду человеком. Престимион был уверен, что уже когда-то видел его.

– Так где ваше вино, Престимион? – спросил Дантирия Самбайл.

– Самое лучшее – в подвале.

– Тогда – в подвал. Пойдем с нами, Мандралиска.

Мандралиска. Теперь Престимион его вспомнил. Дегустатор ядов, быстроглазый, одетый в зеленое боец на дубинках, благодаря которому Престимион выиграл пять крон у Септаха Мелайна. У него было злое лицо, мрачный и холодный взгляд, тонкие плотно сжатые губы и угловатые скулы. Дегустатор оценивающе смотрел на Престимиона, как будто прикидывал, насколько вероятно, что принц приготовил к приезду его хозяина смертоносный напиток.

Престимион почувствовал, как по его телу пробежала горячая волна ярости. И, несмотря на все усилия сдержаться, его голос прозвучал резко, как удар хлыста.

– Прокуратор, у нас нет необходимости в услугах этого человека.

– Он ходит со мной повсюду. Это мой…

– Да, дегустатор ядов. Мне уже говорили о нем. Вы настолько не доверяете мне, кузен?

Бледные щеки Дантирии Самбайла покрылись темно-красными пятнами. – Это мой старинный обычай: всегда давать ему пробовать все, что я намереваюсь съесть.

– А мой старинный обычай – возразил Престимион, – открывать двери только перед теми, кого я хочу видеть. А таких людей я довольно редко травлю ядами.

Его взгляд, излучавший гнев, оскорбленную гордость и обжигающее презрение, встретился с глазами Дантирии Самбайла и долго не отрывался от них.

Ни тот, ни другой не говорили ни слова. Но затем прокуратор, видимо, сделавший в уме какие-то расчеты, отвел глаза, улыбнулся и сказал мягким примирительным тоном:

– Ну что ж, Престимион. Я, конечно, не стану обижать моего дорогого родственника. Ради вас я позволю себе нарушить мой старинный обычай.

Он резко, как будто хотел ударить, махнул левой рукой, и дегустатор яда, бросив холодный вопросительный взгляд на своего хозяина и чрезвычайно недоброжелательно поглядев на Престимиона, скрылся. Двигался он, казалось, крадучись, но при этом очень быстро.

– Ну, а теперь, – провозгласил Престимион, как будто ничего не случилось, – в подвал! Я налью вам пару бокалов лучшего, что у меня есть.

Они вместе спустились по лестнице в темные катакомбы.

– Там, наверху, вы упомянули о положении, в котором я нахожусь, – сказал Престимион, открывая бутылку и наливая вино. – Он уже почти полностью успокоился и теперь держался совершенно непринужденно. – И каково же мое положение, на ваш взгляд?

– Я бы сказал, что оно до неприличия неудобное. Корону утащили у вас из-под самого носа, выставив дураком перед пятнадцатью миллиардами жителей планеты. – Дантирия Самбайл сделал добрый глоток и облизал губы. – Ну, по крайней мере, вас всегда прокормят виноградники! Вам не составит труда налить мне еще?

– Ну что, теперь, после первого бокала, вы доверяете мне больше? А что, если это яд замедленного действия?

– Тогда и вы, и я отойдем в мир иной в один и тот же час, – отозвался Дантирия Самбайл, – поскольку я видел, что вы пили то же самое, что наливали мне. Но я никогда не сомневался в вас, кузен.

– Тогда зачем был нужен Мандралиска?

– Я же сказал вам. Это моя привычка, мой старинный обычай. Простите меня, кузен, – с почти искренним раскаянием сказал Дантирия Самбайл, глядя на хозяина кроткими, как у блава, подернутыми влажной пленкой глазами. – Если это яд, то самый изумительный на вкус из всех, которые когда-либо видел мир. Умоляю вас, налейте мне еще глоток, ибо если он не убьет меня, то доставит мне несравненное наслаждение. – Прокуратор снова рассмеялся, подняв грубое, словно неумело вырезанное из твердого дерева лицо к склонившемуся над ним Престимиону. Когда его бокал вновь наполнился до краев, он, усмехаясь широкой варварской улыбкой, поинтересовался: – А где те трое ваших товарищей: похожий на паука франт, непобедимый фехтовальщик, большая обезьяна борец и этот трусливый маленький толагайский герцог? Я думал, что вы неразлучны с ним.

– Они ушли на охоту. Вы же знаете, что нас не предупредили заранее о вашем прибытии. Но они вскоре присоединятся к нам. Ну а мы тем временем можем поговорить по-родственному, без любопытных ушей ваших лакеев. – Престимион поднял бокал и несколько секунд рассматривал вино на просвет. – Вы сказали, меня выставили дураком. Но так ли это? Неужели я действительно кажусь всему миру таким глупцом? Вы же знаете, что меня ни разу не называли официально наследником престола. Корсибар действительно украл корону, это факт, но можно ли утверждать, что он украл ее у меня?

– Если вам так приятнее, кузен, будем говорить, что он украл ее из воздуха, – сказал Дантирия Самбайл. Он поднялся и сам налил себе еще вина. Стоя рядом с Престимионом, он выглядел угрожающе. Это впечатление создавалось не столько благодаря большому росту гостя, сколько из-за массивности его туловища, твердо покоившегося на широко расставленных ногах. Он уже раскраснелся от выпитого, отчего его бесчисленные ярко-оранжевые веснушки не так сильно бросались в глаза, зато удивительные аметистовые глаза выделялись на этом фоне еще сильнее. Но цепкий взгляд этих глаз сказал Престимиону, что прокуратор все еще практически трезв, хотя и старается казаться опьяневшим. А гость веселым, почти дружеским тоном вновь обратился к нему: – Ну, и каковы ваши планы, Престимион? Вы, наверно, постараетесь скинуть Корсибара с его насеста, не так ли?

– А я-то сам надеялся услышать от вас совет на этот счет, – спокойно ответил Престимион.

– Значит, у вас есть какие-то планы?

– Не планы. Намерения. Даже не намерения, а возможные намерения.

– Которые потребуют возможной армии и мощных возможных союзников.

Выпейте со мной, кузен, не сбивайтесь с ритма и не вынуждайте меня опустошить ваши погреба в одиночку! Откройте мне, что у вас на сердце и под сердцем, дорогой Престимион!

– Вы думаете, этот будет мудро с моей стороны?

– Я вверяю вам свою единственную жизнь, когда пью ваше вино. Говорите, ничего не опасаясь, кузен.

– В таком случае, я покажусь вам очень тупым и прямолинейным.

– Ну и что! Не стесняйтесь, валяйте.

Ни для кого не являлось секретом, что Дантирия Самбайл был негодяем из негодяев. Но Престимион давно знал: хороший способ разоружить злодея – возможно, наилучший – состоит в том, чтобы раскрыть перед ним свою душу. Поэтому он решил быть полностью откровенным с прокуратором.

– Пункт первый, – сказал Престимион, – короналем должен был стать я. Никто, обойди хоть всю планету, не будет этого отрицать. Я лучший, специально подготовленный кандидат. Корсибару далеко до меня.

– А пункт второй?

– Переходим к нему. Короновав сам себя на глазах у всех, Корсибар совершил бесчестное, черное, богохульное деяние. Такие поступки неизбежно влекут за собой высшее возмездие. Возможно, если нам повезет, он сам быстро уничтожит себя вследствие своей собственную глупости и высокомерия: это очень плохое сочетание. Но может получиться и так, что он протянет достаточно долго, для того чтобы навлечь гнев Божества на всех нас, если мы безропотно смиримся с его властью.

– Гнев Божества… – повторил Дантирия Самбайл и весело подмигнул. – Так вы говорите о гневе Божества? Ах, кузен, а я-то всегда считал вас рациональным человеком, скептиком!

– Каждый знает, что не вижу проку в волшебниках и тому подобной чепухе. В этом смысле я скептик, но это не значит, что я безбожник, Дантирия Самбайл. Я верю, что во вселенной имеются силы, которые наказывают зло. Мир пострадает, если Корсибар не встретит сопротивления. Даже отбрасывая мои собственные, личные амбиции, я считаю, что ради общего блага его обязательно следует остановить.

– Ах, – без выражения проговорил прокуратор, вздернув густые рыжие брови. И немного погодя повторил: – Ах. А что же гласит третий пункт?

– Первых двух достаточно с лихвой. Вот не прошло и двух минут, как вы все обо мне узнали. – Престимион налил себе вина и тут же наполнил придвинутый бокал Дантирии Самбайла. – Мои планы. Мои намерения. Даже мой символ веры. И как вы теперь поступите? Помчитесь к Корсибару, чтобы предупредить его?

– Вряд ли, – ответил прокуратор. – Я же не такая поганая скотина, чтобы выдавать тайные мысли своего родственника, которыми тот поделился со мною. Но вы поставили перед собой рискованную и трудную задачу.