Текст книги "Волшебники Маджипура"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 40 страниц)

– Ах! – без выражения воскликнул прокуратор. – Так, значит, это моя задача? В общем-то я подозревал это. Но, по крайней мере, вы пойдете со мной?

– Если вы находите, что так будет лучше, то, конечно, пойдем, – ответил Септах Мелайн.

– Ну тогда собирайтесь, вы, трое, – скомандовал Дантирия Самбайл, указывая на Септаха Мелайна, Свора и Гиялориса.

– А мы? – с затаенной обидой в голосе спросил Абригант.

– Думаю, что это ни к чему. Ваше дело оберегать замок Малдемар и готовить его к возвращению вашего брата. Начинайте собирать людей вашего города и настраивайтесь на возможное сражение.

– Сражение? – в один голос возбужденно переспросили Септах Мелайн и Гиялорис. Свор промолчал, но его глаза под густыми бровями на мгновение подернулись задумчивой пеленой.

– Да, сражение. Если Корсибар не выдаст нам Престимиона добровольно, то мы заберем его силой. Вы же знаете, что масло, в которое попадет искра, легко может загореться. – Прокуратор хищно усмехнулся. – Мне нужно тридцать сильных мужчин, умеющих держать оружие, из числа ваших людей, – сказал он Тарадату и Абриганту, – и я хочу, чтобы они оделись в те же ливреи, что и моя свита.

– Люди Малдемара в цветах Ни-мойи? – возмущенно ощетинился обычно задумчивый Тарадат. – Как мы можем допустить такое?

Рослый пылкий молодой Абригант тоже разгневанно вскочил с места.

Дантирия Самбайл махнул своей широкой, похожей на лопату рукой.

– Успокойтесь, кузены, успокойтесь. Я не собираюсь посягать на чьи-либо права. Я хочу всего лишь добиться освобождения вашего брата. Выслушайте меня: здесь со мной семьдесят шесть моих собственных людей. Вы даете мне еще тридцать, и отряд уже начинает производить впечатление внушительной силы, во всяком случае, становится таким, чтобы Корсибар не мог не заметить его. Но в моих цветах они будут просто моей свитой, той самой, которая сопровождала меня в Лабиринт на похороны Понтифекса. Это вполне невинно, так ведь? А если я появлюсь сейчас в Замке в сопровождении второго отряда, люди которого будут одеты в цвета Малдемара, то будет больше похоже, что мы собираем армию против короналя, причем в его собственном доме. А это такая угроза, с которой никогда не станет мириться ни один корональ. Вы понимаете меня, не так ли? Дополнительные люди будут полезны, но мы немного замаскируем их, чтобы избежать преждевременного начала военных действий. Но братья все еще, казалось, не были убеждены.

– Послушайте его, – обратился к ним Свор, – это хороший план. – И спросил, повернувшись к Дантирии Самбайлу; – Может быть, лучше будет взять пятьдесят, а не тридцать человек?

– Тридцати должно хватить, – ответил прокуратор, – во всяком случае, на первое время.

Свор не рассчитывал так скоро возвратиться в Замок. Но о споре с Дантирией Самбайлом не могло быть и речи, и потому он стоял сейчас рядом с прокуратором перед Корсибаром в старом тронном зале Стиамота, который новый корональ, похоже, начал в последнее время использовать для аудиенций вместо гораздо более внушительного помещения, выстроенного его отцом. Это был скромный небольшой зал, где стоял строгих очертаний невысокий лишенный каких-либо украшений трон из белого мрамора, перед ним располагались скамьи для министров короналя, а выложенный треугольными каменными плитками пол покрывал фиолетово-серый ковер макропросопосской работы, с узором, копировавшим старинные орнаменты.

По правую руку от Корсибара находился граф Фаркванор, а по левую – Санибак-Тастимун. Вторую группy образовывали Свор и Септах Мелайн, стоявшие справа от прокуратора, и дегустатор яда Мандралиска – слева. Гиялориса с ними не было; он заранее объявил, что ни в коем случае не согласится поклониться Корсибару и сделать перед ним знак Горящей Звезды, и потому остался с сотней людей в ливреях Дантирии Самбайла, сопровождавших дворян в Замок.

За те несколько недель, пока Свор отсутствовал в Замке, Корсибар как-то странно усох. Его, казалось, покинула часть неизменно присущей ему прежде всепобеждающей жизненной силы, он побледнел, кожа приобрела сероватый оттенок вместо привычного здорового загара. Его плечи заметно ссутулились, скулы резко выдавались. Нет, тому, кто его плохо знал, Корсибар мог показаться таким же крепким и сильным человеком, но он все время стискивал челюсти так, что на скулах играли желваки, окруженные иссиня-серыми тенями глаза часто останавливались, упирая отсутствующий взгляд в одну точку, словно он последнее время слишком щедро расходовал свою силу, чтобы снести бремя, непосильное даже для него. Свор подумал, что его, возможно, постоянно одолевают какие-то тяжелые мысли.

Именно на герцога Свора была возложена задача защитить пришедших к короналю от одурманивающего заклинания, при помощи которого Санибак-Тастимун в Лабиринте лишил разума всех присутствовавших, пока Корсибар похищал корону. Ибо, как заметил Дантирия Самбайл, пусть Свор и слабо владел магическим искусством, но все же знал достаточно для того, чтобы распознать колдовство; а кто предупрежден – тот защищен, усмехнулся прокуратор. И вот теперь Свор то и дело поднимал на су-сухириса мрачный взгляд, как бы предупреждая: «Я знаю о твоих уловках, так что не вздумай сегодня пустить их в ход! Если ты затеешь предательство, то меч Септаха Мелайна в любой момент лишит тебя обеих голов».

Дантирия Самбайл в своей излюбленной позе – ноги широко расставлены, массивный подбородок агрессивно выпячен вперед – остановился перед Корсибаром и сразу же заговорил:

– Мой лорд, надеюсь, вы получили мое послание, касающееся ареста моего кузена Престимиона?

– Да, послание было нами получено, – холодно, но высокомерно ответил Корсибар.

– Я отправил его уже несколько недель тому назад. Но я информирован, мой лорд, что принц Престимион все еще находится под стражей.

– Принц пребывает в состоянии восстания против нашей власти. Когда его позиции изменятся, он будет освобожден, Дантирия Самбайл. Но не раньше того.

– Ах, – произнес прокуратор. – А как он сможет сообщить об этом, мой лорд?

– Когда вы предстали перед нами, то сделали знак Горящей Звезды, преклонили колено и, обращаясь к нам, именовали нас «лорд». То же самое любезно сделал герцог Свор и даже граф Септах Мелайн. Принц Престимион должен почтить нас таким же образом, и после этого он снова станет свободным человеком.

– Это значит, что он отказался исполнять предписываемые этикетом правила обращения к короналю, – уточнил Дантирия Самбайл. – Я вас правильно понял?

– Да, он отказался. Я сидел на троне Конфалюма и просил его – именно просил, а не приказывал, как следует королю – чтобы он отнесся ко мне с полагающимся моему рангу уважением. – Глаза Корсибара полыхнули гневом. Но Свор заметил, что, разгорячившись, он забыл именовать себя во множественном числе. – Я обращался к нему как один старый друг к другому, я сказал, что это следует сделать лишь потому, что я король. А он ответил мне, что я не король.

– Как, неужели он сказал такое?

– Прямо мне в лицо. Он сказал, что мое правление незаконно. Что в мире сейчас нет законного короналя.

– Ах. Сказать такое…

– Он это сделал, и я посоветовал ему взять свои слова назад. Он отказался и поэтому сейчас находится в подземелье, где и останется до тех пор, пока не скажет мне, что признает меня как истинного короналя.

– Ах! Ах!! Могу ли я получить позволение побеседовать с ним, мой лорд? – немного покудахтав, спросил Дантирия Самбайл.

– Нет, не можете.

– Не исключено, – сказал Дантирия Самбайл, – что я мог бы убедить его уступить в этом вопросе.

– На первых порах я дозволил кое-кому посетить его. Но за последние девятнадцать дней он не имел никакого общества, если не считать чрезвычайно неприятного врууна, прикованного в одной камере с ним. Я предпочитаю держать его в этом почти полном одиночестве, пока его решение бросить мне вызов не растает полностью.

– Я мог бы ускорить этот процесс, мой лорд, – сказал прокуратор. – Указать ему причины и поводы…

– Нет, Дантирия Самбайл. Нет, нет и нет. Может быть, я должен еще раз повторить это слово? Тогда слушайте: нет! – Корсибар решительно выплюнул последний слог и поджал губы.

Свору, наблюдавшему за этим обменом репликами, показалось, что Корсибар был готов пригрозить арестом и прокуратору, если тот будет продолжать настаивать на своем требовании, но сдержался в самый последний момент. Свору показалось также, что Дантирия Самбайл понимал возможность такой угрозы и был готов к ней. Но слова остались невысказанными, хотя предыдущую фразу корональ произнес в такой запальчивости, что Дантирия Самбайл застыл, ожидая продолжения.

Немного выждав, прокуратор, неподвижно, словно каменная глыба, стоявший перед Корсибаром, повернулся и что-то прошептал на ухо Мандралиске; даже в воцарившейся в тронном зале полной тишине никто не услышал ни звука из того, что было сказано. Слуга кивнул торопливо, но четко, сделал перед короналем знак Горящей Звезды и вышел из зала. А Дантирия Самбайл сказал приятным легким тоном, как будто несколько минут назад они с короналем не обменялись резкими выпадами:

– В таком случае, мой лорд, умоляю, скажите, здоров ли мой любимый кузен после этих недель, проведенных в подземельях? Он мне очень дорог, и я беспокоюсь о его благополучии.

– Мы не морим его голодом, Дантирия Самбайл. Не подвергаем пыткам, не причиняем ему никакого вреда. Мы всего лишь лишили его возможности входить и выходить, когда ему заблагорассудится. Но мы с готовностью вернем ему свободу; пусть лишь преклонит перед нами колени и сделает знак Горящей Звезды.

– Я хотел бы иметь гарантии, мой лорд, что его здоровье не расстроилось из-за того морального ущерба, который он понес, оказавшись в заключении.

Граф Фаркванор сделал несколько шагов и что-то прошептал Санибак-Тастимуну. Су-сухирис кивнул обеими головами, повернулся и склонился к Корсибару. Но тот отмахнулся от волшебника.

– Вы только что получили такие гарантии, прокуратор, – резко сказал он Дантирии Самбайлу.

– Мой лорд, вы лишь сообщили мне, чего с ним не делают, но ничего не сказали о его состоянии.

– Похоже, что вы поставили себе цель оскорбить короналя, Дантирия Самбайл, – холодным резким голосом произнес Фаркванор. – Ваш драгоценный родственник Престимион – очень дальний родственник, не так ли? – цел и невредим. Удовлетворитесь этим, и закроем тему. Даже прокуратор Ни-мойи не имеет права досаждать короналю подобным допросом.

– И вообще, почему вы здесь, Дантирия Самбайл? – снова заговорил Корсибар. – Вы сказали мне, что решили вернуться в Зимроэль, по которому ужасно соскучились, и сообщить людям, находящимся под вашей опекой, о вступлении на престол лорда Корсибара. И вместо этого мы видим вас в Замке спустя всего лишь несколько месяцев после того, как вы получили от нас разрешение на отъезд. Что это значит?

– Вы знаете, что это значит, – совершенно спокойно ответил Дантирия Самбайл. – А если я начну снова все объяснять, то буду досаждать короналю и тем самым нарушу постановление графа Фаркванора, которым он запрещает досаждать короналю.

– Могу ли попросить разрешения говорить, ваше высочество? – произнес Септах Мелайн, до сих пор хранивший молчание. – Очевидно, что мы оказались в тупике. Но я хотел бы предложить компромисс.

– Тогда говорите, – приказал Корсибар.

– Насколько я понимаю, Престимион вызвал ваш гнев, отказавшись отдать вам надлежащие почести. Это легко понять. Вы рассчитываете силой склонить его к выполнению вашего требования, мой лорд. Но вы, конечно же, достаточно хорошо знаете Престимиона, чтобы понимать, что он никогда не согласится сделать что-либо по принуждению.

– Да, он упрямый человек, – согласился Корсибар.

– Ну что ж. Он вызвал ваш гнев, вы обвинили его в мятеже и приговорили к заключению до тех пор, пока он не раскается, а так как он не раскается, то будет томиться в подземелье до тех пор, пока не умрет. А это может случиться скорее раньше, нежели позже, если, конечно, слухи о нездоровом климате туннелей верны. После этого повсюду разойдется слух о том, что корональ лорд Корсибар до смерти уморил своего бывшего конкурента принца Престимиона Малдемарского за попытку мятежа, и какое впечатление это произведет в мире, учитывая, что Престимиона хорошо знают и уважают во всем Маджипуре? Прошу прощения, мой лорд, но должен сказать вам, что это будет рассматриваться как гнусное деяние, которое может лишь повредить той любви, которую народ испытывает к вам с самых первых дней вашего правления.

– Достаточно. Я хочу услышать вывод из ваших рассуждений. Какой компромисс вы собираетесь предложить, Септах Мелайн? – срывающимся от напряжения голосом спросил Корсибар.

– Мы не станем высказывать открытого протеста против того обращения, которому подвергся Престимион, а вы, мой лорд, сегодня же выдадите его нам и позволите нам вернуться с ним в Малдемар. Вполне возможно, что там его почтенная мать, его братья и мы. его друзья, сможем убедить его в ошибочности выбранного им пути. Вы никогда не сможете добиться этого, держа его в тюрьме, мой лорд, никогда, но нам это, возможно, удастся при помощи спокойных и убедитель…

– Так вот что вы называете компромиссом! – взорвался Корсибар. – Вы, должно быть, считаете меня дураком. Это полностью исключено, потому что… потому что это совершенно невозможно, и…

– Ваше высочество! – перебил его хриплый незнакомый голос. Дверь резко распахнулась, и в тронный зал вбежали два запыхавшихся растрепанных гвардейца. – Заключенный… Ворвались в тюрьму…

Корсибар замер с раскрытым ртом, как будто его ударили. Фаркванор вскочил на ноги и что-то невнятно завопил. Даже на непроницаемых лицах Санибак-Тастимуна появилось выражение растерянности и тревоги. Спустя еще несколько секунд в зал влетел Мандралиска и что-то прошептал на ухо Дантирии Самбайлу. Тот выслушал, сначала нахмурился, а потом лучезарно улыбнулся и поднял безмятежный взгляд на Корсибара.

– Похоже, мой лорд, что мои люди и несколько ваших гвардейцев поссорились между собой. Это, по несчастливой случайности, произошло возле входа в туннели лорда Сангамора, и во время дурацкой драки запертые ворота в туннели получили некоторые повреждения и раскрылись. Вынужден с прискорбием сообщить, что при этом имело место несколько несчастных случаев. А также лучник-скандар, находящийся у меня на службе, очевидно, решил воспользоваться представившейся возможностью, чтобы узнать, хорошо ли заботятся о его сопернике на недавних Играх лучнике принце Престимионе. Ему показалось, что принц не совсем здоров, и поэтому он не нашел ничего лучшего, как вынести его из подземелья, чтобы тот мог получить надлежащее медицинское обслуживание, в котором, по его слабому солдатскому разумению, нуждался.

Спокойный и даже шутливый тон, которым он объявил все это, вызвал у Свора восхищенное удивление. Довольное спокойствие Дантирии Самбайла, казалось, подействовало на Корсибара как заклинание и, похоже, заставило смириться с неслыханным происшествием в подземной тюрьме. Корсибар открыл было рот, снова закрыл, но не смог выдавить из себя ни единого слова. Его лицо исказилось смятением, он сердито сдвинул брови, но тем не менее никак не мог найти в себе силы вслух возмутиться поразительной новостью, означавшей на самом деле реальное восстание против его власти.

Видя, что его повелитель молчит, Фаркванор встал, намереваясь что-то сказать, но Корсибар резким властным жестом велел ему сесть на место.

Воспользовавшись растерянностью Корсибара, Дантирия Самбайл вновь заговорил.

– Сложилось деликатное положение, ваше высочество. – Его речь лилась плавно и спокойно, как будто он желал обсудить меню обеда. – И поэтому я предлагаю согласиться с компромиссом, который только что предложил граф Септах Мелайн. Мир между партиями короналя и принца Престимиона, и никаких взаимных обвинений с обеих сторон по поводу того, что произошло. Я сразу же возьму принца Престимиона под свое поручительство и буду нести личную ответственность за его хорошее поведение.

Санибак-Тастимун зашевелился, как будто намеревался предпринять какие-то действия. Свор, не сводивший с него глаз, сделал в воздухе указательным и большим пальцами угрожающий колдовской жест. Су-сухирис сразу же замер, как статуя. Фаркванор, весь вид которого говорил о крайней степени негодования, также сдерживал себя. Все взгляды обратились к Корсибару.

А Корсибар все так же сидел с застывшим лицом и остекленевшим взглядом. Вид у него был такой, словно перед ним находится смертельно ядовитая змея, изготовившаяся к гибельному броску, или же что он попал во власть ночного кошмара и не в состоянии ни защититься от призрачной угрозы, ни убежать от нее.

Ведь Дантирия Самбайл самым жестоким образом высмеял и оскорбил его в его же собственном тронном зале. И все же он, судя по всему, не осмеливался показать, что оскорблен. Свор пытался понять, в чем тут дело. Вероятно, в том, что Корсибар все еще не был уверен в том, что похищенная корона крепко держится на его голове, и не решался пока пойти против воли наглого, грубого и опасного прокуратора Ни-мойи, обладавшего колоссальной мощью и способного, если его спровоцировать, на любые совершенно непредсказуемые действия. Но независимо от причины Корсибар казался парализованным перед этой чудовищной демонстрацией полного презрения к его власти.

От изумления Свор даже затаил дыхание. Нет, он решительно не мог заставить себя поверить во все это, хотя всего какой-нибудь час назад, перед тем как отправиться в покои короналя, Дантирия Самбайл рассказал о своих намерениях.

Ну, а прокуратор все так же спокойно и плавно, убаюкивающим тоном продолжал свои речи:

– Мой лорд, я намереваюсь сразу же покинуть эти места и все же довести до конца свою совершаемую от вашего имени поездку в Зимроэль и поэтому предлагаю такой план: поручить графу Септаху Мелайну и герцогу Свору безотлагательно забрать принца Престимиона из Замка и доставить его в Малдемар, где он на покое сможет восстановить свои силы после перенесенных лишений. После чего – я непоколебимо уверен в этом – будут приложены все усилия для того, чтобы убедить принца принести присягу вашему высочеству и действовать в дальнейшем, как подобает законопослушному подданному вашего высочества, и наверняка эти усилия окажутся успешными.

Дантирия Самбайл подчеркнуто широким жестом сделал перед Корсибаром знак Горящей Звезды и низко поклонился.

– Желаю вам доброго дня, мой лорд, и непрекращающихся успехов всему вашему царствованию. – С этими словами он повернулся к выходу.

Корсибар, к которому все еще не вернулся дар речи, слабым жестом подал знак, означавший окончание аудиенции, и, обмякнув, откинулся на спинку трона, Свор, испытывающий искреннее восхищение Дантирией Самбайлом, – тот только что продемонстрировал бесшабашную смелость такого рода, которую маленькому герцогу крайне редко доводилось видеть – смотрел на прокуратора с изумлением и опаской.

А после этого они вышли, оставив на троне полураздавленного происшедшим Корсибара, – Свор, Септах Мелайн и Дантирия Самбайл – и никто не сделал попытки задержать их, и Престимион получил свободу в дар от своего жестокосердного родственника прокуратора. Но все до одного участники действа знали, что за этот «подарок» придется заплатить хорошую цену.

Когда они так же благополучно миновали ворота Замка и повернули в сторону Малдемара, прокуратор сказал бледному и измученному Престимиону:

– Вам не кажется, кузен, что мы теперь находимся в состоянии войны с Корсибаром? Ведь, конечно же, он не смирится с тем, что я только что сделал. Собирайте свою армию, и я займусь тем же.

3

Все время, которое прокуратор провел в замке Малдемар, он сам и его многочисленная свита ели и пили подобно стаду жадных сопящих хаббагогов, вторгшихся в поле сочных молодых посевов. А через неделю Дантирия Самбайл отправился на западное побережье Алханроэля встречать войска, которым заблаговременно отправил с курьерами приказ готовиться к отплытию со своего континента.

– Я клятвенно обещаю вам огромное войско, подобного которому еще не знал этот мир, – высокопарно заявил прокуратор Престимиону. – Вашими генералами станут мои родные братья Гавиад и Гавиундар, а лейтенанты, которые прибудут с ними, не имеют себе равных по воинской доблести.

Престимион был рад его отъезду. Он испытывал сдержанную, смешанную с любопытством привязанность к своему странному и безжалостному родственнику и, конечно, был благодарен ему за свое спасение, но вовсе не стремился к его обществу; тем более сейчас, когда чувствовал себя изможденным и слабым. А ведь ему предстояла тяжелая работа по составлению планов на будущее. В такое время общение с прокуратором потребовало бы от него лишь бесполезной траты столь скудных запасов энергии.

За время заточения лицо принца до неузнаваемости осунулось, глаза глубоко ввалились, кожа стала серой, волосы свалялись и потеряли блеск. Руки у него все время тряслись, и он не решался попробовать выстрелить из лука, так как всерьез опасался, что лишился своего умения в подземельях лорда Сангамора. В первые дни он, словно больной старик, по большей части находился в своей спальне. Тяжелые бархатные голубые занавеси были раздвинуты, и он мог любоваться красотой зеленого холма за изогнутыми фасетчатыми окнами из прозрачнейшего кварца, а благотворные солнечные лучи, наводнявшие комнату, помогали ему восстанавливать утраченные силы.

Когда его принесли из подземелья, друзья были ошеломлены его видом. Гиялорис был вне себя от ярости. Свор до крови впился ногтями в ладони. Но теперь они находились в Малдемаре, и Септах Мелайн, как обычно исполненный оптимизма, то и дело повторял;

– Немного хорошей еды, несколько глотков вина каждый день, свежий воздух, река, солнце… Престимион, вы совсем недавно вернулись на свободу, а уже начинаете походить на человека. Они там что, морили вас голодом?

Престимион криво улыбнулся.

– Думаю, голод был бы не хуже, чем та еда, которую мне давали. От таких помоев отказался бы и бродячий минтун, копающийся в мусорных кучах! Обычно это был жидкий прокисший суп из гнилой капусты да крохотные кусочки мяса – одно Божество знает какого – непонятного цвета, плавающего в… фу! И свет, этот ужасный пульсирующий свет, Септах Мелайн. Я, казалось, всем телом ощущал, как он лупит по мне со стен, каждый час и каждую минуту каждого дня и каждой ночи! Это было хуже всего, куда хуже несъедобной пищи. Наверно, пройдет не меньше сотни лет, прежде чем я снова смогу спокойно смотреть на красное.

– Говорят, что негаснущий свет был вложен в камни, которыми облицованы туннели, каким-то древним, теперь позабытым волшебством, – заметил Свор. – И волшебство, которое может заставить их погаснуть, теперь тоже утрачено.

Престимион пожал плечами.

– Волшебство, наука… Кто знает, где находится различие между ними? Это нечто ужасное, этот свет. Он поражает, как удар кулака. От него невозможно никак укрыться. Закрываешь глаза и все равно видишь его сквозь веки и чувствуешь его день и ночь. Я наверняка сошел бы с ума, если бы не маленький зеленый амулет Талнапа Зелифора, который немного защищал меня. – Престимион смущенно взглянул на друзей. – Он рассказал мне, как его использовать. Я гладил эту штучку кончиком пальца, вот так, каждый раз, когда они приносили еду и освобождали мои руки. И в это время я молча просил, словно молился Божеству: «Дай покой моим глазам, позволь мне хоть немного отдохнуть». И, знаете, каким-то образом это действовало. Как бы худо не было мое положение, думаю, что, если бы не это, оно оказалось бы еще хуже. Хотя даже не могу предположить, кому или чему я молился; во всяком случае, не Божеству. Что с ним теперь сталось, с этим маленьким врууном?..

– Он здесь, в замке Малдемар, – сообщил Септах Мелайн.

– Здесь? Каким же образом?

– Его освободили вместе с вами, он под шумок пристал к нам, выбрался из Замка и прибыл сюда.

– Ну и хорошо, – улыбнулся Престимион, – думаю, от этого не будет вреда. Я, пожалуй, успел полюбить его за то время, пока мы были прикованы к стенам нашего туннеля друг против друга.

– Вы очень терпимый и доброжелательный человек, – серьезно заметил Свор, – Вы находите достойные любви качества у самых неожиданных персон.

– Даже у мерзавца Корсибара, – со злобной гримасой добавил Гиялорис. – Вы находили для него добрые слова даже после того, как он спихнул вас с трона. Но теперь-то, надеюсь, этому пришел конец?

– Да. – Глаза Престимиона полыхнули гневом. Было заметно, что в тюрьме в его мыслях произошел серьезный перелом. – Я долго думал о нем как о простом нормальном человеке, которого злодеи и чудовища подтолкнули на дурное дело, но теперь вижу, что человек, следующий советам чудовищ, неизбежно сам превращается в чудовище. Корсибар не пожелал сжалиться надо мной лишь потому, что я не согласился унижаться перед ним, сидевшим на захваченном обманом троне. И я тоже не пожалею его, когда положение изменится. Настало время возмездия – и сурового возмездия – за все, что было сделано.

– Ну, наконец-то! Отлично! Значит, милый доброжелательный Престимион, которого мы все любили, превратился в яростного мстительного Престимиона, который устроит битву и отвоюет обратно свое законное место в Замке, – сказал Септах Мелайн. – Для меня это лучшая из новостей. Поистине Корсибар совершил бесчисленное множество дурацких поступков, но самым черным днем для него стал тот, когда он бросил вас в тюрьму. Потому что с этого дня началась война.

– Да, война уже идет, – подтвердил Престимион. Он взял со стоявшего возле кровати столика свиток и развернул его на коленях. Это была карта Алханроэля, выполненная во множестве ярких цветов, украшенная затейливыми орнаментами и виньетками. Престимион ткнул пальцем в место, где сгущающееся к середине фиолетовое пятно изображало Замковую гору, царственно возносящуюся над равнинами и горами континента.

– Прежде чем мы нападем на самозваного короналя, нам необходимо изолировать Замок. Это мы будем делать как словами, так и делами. Прежде всего будет сделано воззвание от моего имени и от имени нынешней Хозяйки Острова Сна, где будет говориться, что Корсибар завладел Замком в нарушение всех законов и исторических прецедентов, при помощи колдовства обманул своего отца лорда Конфалюма в час смерти Пранкипина и что он является самозванцем, узурпатором и нарушителем воли Божества и оно со своих высот не замедлит повергнуть в прах то величие, которое он незаконно присвоил.

– Нынешняя Хозяйка Острова? – вопросительно произнес Свор. – Предполагаю, что вы имеете в виду Кунигарду, а не Роксивейл. Но согласится ли она реально поддерживать вас, Престимион?

– Уже согласилась. Она три раза за минувшие четыре недели посещала мои сны и говорила об этом. Я отправлю ей срочное послание о том, что нахожусь на свободе и намереваюсь бросить вызов претензиям Корсибара на трон короналя. Я попрошу ее сделать публичное заявление о том, что она признает меня лордом короналем, что она сама никогда не уступит собственное место на Острове незаконно назначенной Роксивейл и что ее сменит на ее посту только моя собственная мать, после того как я начну законно править Маджипуром. Думаю, что она согласится.

– А уверения насчет того, что Корсибар, когда захватил корону, применил против Конфалюма волшебство… Вы верите этому, Престимион? Или же просто добавили сюда эту фразу, чтобы впечатлить суеверных? – спросил Септах Мелайн.

– Совершенно неважно, во что я верю в глубине души. Вы знаете, что множество людей по-настоящему верят в колдовство. И утверждение, что Конфалюм был зачарован, поможет мне повернуть их против Корсибара, к чему я и стремлюсь. Никто не захочет себе в правители короналя, который обманным способом, при помощи колдовства завладел короной.

– Но это было именно волшебство, – вмешался Гиялорис. – О, Престимион. Когда же вы начнете верить тем доказательствам, которые, словно горы, окружают вас со всех сторон?

Престимион улыбнулся в ответ. Но улыбка вышла очень слабой.

– Вы находились там, когда все произошло, – упрямо сказал Гиялорис, повернувшись к Септаху Мелайну. – Ваш собственный разум был помрачен заклятием. И вы станете отрицать, что это было действие волшебства?

– Да, конечно, я признаю, что мое сознание было каким-то образом затуманено. Но я не могу утверждать, было ли это результатом колдовства или еще какого-то воздействия. – В глазах Септаха Мелайна сверкнули злые искры. – Мое сознание было затуманено, Гиялорис. Так откуда же я могу знать, что именно его затуманило?

Престимион нетерпеливо забарабанил пальцами по карте.

– Давайте продолжим. Мы заявляем о незаконности власти Корсибара и спускаемся с Горы, чтобы приступить к ее окружению. Я провозглашу себя короналем в Амблеморне, возле черного мраморного памятника, отмечающего черту, с которой в древности началось освоение Горы: ведь повторное завоевание Горы мы тоже начнем с того же самого места. В Амблеморне я призову добровольцев вступать в мою армию. С нами будет отряд хорошо вооруженных людей из Малдемара на случай каких-нибудь неприятностей с местным гарнизоном, хотя я думаю, что Амблеморн примет нас достаточно спокойно. От Амблеморна двинемся вниз к истокам Глэйдж, а оттуда повернем направо, на запад, и пойдем вокруг подножья Горы, посещая по очереди все находящиеся там большие города: Вилимонг, Эстотилоп, Симбильфант, Грэв и так далее, пока не замкнем полный круг. – Он тыкал пальцем в карту, громко произнося названия: – Аркилон, Пруйц, Пиврарч, Лонтано, Да. А затем мы придем в Хазен, Мегенторп, Бевел, Салиморген, Демигон-Глэйд и наконец в Матрисиан, где добрый герцог Фенгираз примет нас с распростертыми объятиями. Оттуда мы вернемся к истокам Глэйдж, ниже Амблеморна, и перед нами откроется дорога к Замку. Сколько людей живет в городах предгорья? Пятьдесят миллионов? Я думаю, что даже больше. Они станут стекаться под наши знамена: я это точно знаю. Тем временем с Зимроэля прибудет Дантирия Самбайл со своими армиями, со своими воинственными братьями Гавиадом и Гавиундаром и присоединится к нашим силам близ западного склона Горы. Ну, а те, на вершине Горы, будут узнавать о происходящем, и неужели они встанут вместе с Корсибаром против меня? Я думаю, нет. Они начнут говорить друг другу, что лорд Престимион имеет благословение Божества, а лорд Корсибар является ложным короналем, а потом целыми стадами побегут вниз. И тогда мы поднимемся на Гору.

Внезапно он зашелся в приступе кашля и принялся на ощупь искать стоявший у изголовья стакан. Гиялорис подал ему питье. Престимион не отрываясь несколькими большими глотками выпил до дна, глубоко вдохнул и на мгновение закрыл глаза, чтобы прийти в себя.